Иогель Михаил Константинович - Между вечностью и минутой

p; Заключивъ временный миръ съ Бернольди, переговоривъ съ съ его женою о ея, madame Бернольди, впечатлѣн³яхъ за вчерашн³й день и вовсе не потому, чтобы эти впечатлѣн³я ея интересовали, а лишь чтобы доставить величайшее наслажден³е словоохотливой г-жѣ Бернольди и тѣмъ снискать ея покровительство Нерону, Елена Павловна въ началѣ одиннадцатаго часа уже нетерпѣливо шла будить мужа. Ее всегда такъ горячо интересовало знать, доволенъ ли онъ истекшимъ вечеромъ, гдѣ именно былъ, игралъ или танцовалъ, ухаживалъ ли и за кѣмъ, проигралъ или выигралъ. Напоивъ его чаемъ, продержавъ дома насколько возможно дольше и медленно, крѣпко поцѣловавъ при прощаньи, хотя бы и на два часа времени, Елена Павловна, всегда недовольная, грустная въ тѣхъ случаяхъ, когда Васил³й Андреевичъ не обѣщалъ ей возвратиться скоро, задумчиво садилась за фортеп³ано и по долгу-долгу играла.

   Къ обѣду приходилъ Анатол³й Львовичъ Соколинъ и по большей части даже раньше мужа, всегда имѣвшаго въ городѣ как³я-то особенныя, крайне задерживавш³я его, дѣла. Въ рѣдк³е дни не бывало Соколина, и тогда Еленѣ Павловнѣ какъ будто чего-то не доставало, такъ привыкла она его видѣть. Соколинъ никогда не могъ стѣснить. Онъ такой простой, милый, спокойный, тих³й. Никогда никого не осудитъ, ни надъ кѣмъ не посмѣется и такъ много разъ доказалъ ей свою дружбу къ Васил³ю Андреевичу. Если ей надоѣдало говорить съ нимъ или она просто была не расположена, онъ уходилъ или слушалъ ея игру, а иногда даже молча, только изрѣдка на нее взглядывая, просиживалъ и часъ, и два. Хотѣлось болтать съ нимъ - болтала, нѣтъ - такъ даже и забывала объ немъ. Въ городѣ давно уже говорили, что между ею и Соколинымъ все также ясно, какъ между Чириковымъ и Сытовою. Она объ этомъ слышала. Ей передавали и Градынская, и мужъ, и даже самъ баронъ, какъ-то смѣха ради.... Но что же ей за дѣло до того, что объ ней говорятъ, говорили и будутъ говорить въ городѣ?! Вѣдь между нею и ими, городскими дамами, никогда не было и никогда не будетъ ничего общаго.

   Послѣ обѣда Елена Павловна обыкновенно каталась съ мужемъ въ шарабанѣ или верхомъ, въ сопровожден³и Соколина. Цѣлью прогулки всегда служило одно изъ окрестныхъ селен³й, въ которомъ нужно ей было помочь больному или нуждающемуся. Въ этихъ ближайшихъ селен³яхъ всѣ ее знали, всѣ, отъ мала до велика, и дѣти шумно радовались ей. Соколинъ и Васил³й Андреевичъ въ особенности были обложены по этой статьѣ расхода весьма значительными податями. Дань бралась и съ каждаго выигрыша, и съ удобной минуты. Васил³й Андреевичъ теперь все чаще и чаще затруднялся въ исполнен³и этихъ требован³й, но за то Соколинъ шелъ всегда впередъ взыскан³я.

   Вечера Елена Павловна обыкновенно проводила дома, но иногда ей приходилось пожертвовать собою дипломатическимъ соображен³ямъ мужа и не рѣдко волею-неволею она отправлялась къ баронессѣ Ридрихсъ, къ княгинѣ Плетневой или даже и въ этой противной Сытихѣ. Къ ней Елена Павловна почему-то питала особенное отвращен³е.

   Кромѣ Соколина, Елена Павловна была очень расположена къ Владиславѣ Францовнѣ Градынской. Да и нельзя было не любить ее. Она съ самыхъ первыхъ дней знакомства такъ сочувственно отнеслась къ ней, такъ часто и горячо отстаивала ее отъ требован³й мужа по отношен³ю къ обществу, такъ помогала ей въ борьбѣ съ нимъ не только за мельчайш³я желан³я, но даже и за капризы. Самая ничтожная перемѣна въ выражен³и ея лица уже возбуждала тревогу въ Владиславѣ Францовнѣ и она не успокоивалась, она не унималась никакими доводами, пока не узнавала, что ее встревожило или огорчило.

   Елена Павловна глубоко возмущалась ревностью мужа Градынской. Да еще къ кому?... къ Васѣ! Она до такой степени горячо упрекала Градынскаго за это подозрен³е, что онъ, несмотря на общ³й говоръ въ городѣ, окончательно пасовалъ передъ ея доводами.

   Она ее любила и она ей вѣрила.... Вѣрила глубоко, живо, безусловно.

  

  

   Наступивш³й вечеръ былъ тепелъ и до того тихъ, что не нарушалъ даже спокойнаго, совершенно ровнаго горѣн³я свѣчи, забытой на маленькомъ столикѣ балкона. Ни малѣйшаго шелеста въ густой зелени точно онѣмѣвшихъ въ сладостной дремотѣ пальмъ. Двери съ балкона были попрежнему открыты. На стѣнѣ большаго зала одиноко горѣла лампа. Въ кабинетѣ, двери котораго были затворены, уже давно раздавались мужск³е голоса и, отъ времени до времени, спокойный, ровный, мягк³й голосъ Соколина совершенно терялся въ взволнованномъ, громкомъ, порывистомъ голосѣ Васил³я Андреевича.

   Въ блѣдно-голубой гостинной было тихо. Елена Павловна сидѣла на диванѣ, какъ разъ по серединѣ стола. Передъ нею давно уже лежала раскрытая книжвка "Русскаго Вѣстника". Она то уходила въ ея страницы, то, откидываясь на самую спинку дивана, задумывалась. У ея ногъ, весь сжавшись на длинномъ шлейфѣ, тихо всхрапывалъ Неронъ. У противоположной стороны стола, склонившись къ свѣту, работала Владислава Францовна. Она доканчивала краснаго, шерстянаго пѣтуха и все ея вниман³е, казалось, было поглощено теперь его послѣднею лапкою. Но при болѣе внимательномъ взглядѣ нельзя было не замѣтить, что пѣтухъ вовсе не интересовалъ ее въ такой степени. Не отводя глазъ отъ работы, она все чаще, все напряженнѣе прислушивалась къ говору въ кабинетѣ.

   - Надоѣло!... скучно! рѣзко отталкивая книгу, отчетливо проговорила Елена Павловна.

   - Ну, да вы, кажется, неособенно и углублялись. Если не ошибаюсь, больше четырехъ страничекъ не одолѣли, усмѣхнувшись, отозвалась Владислава Францовна.

   - Ничего не хочется сегодня!... ни читать, ни играть!

   Владислава Францовна, медленно сложивъ работу, внимательно посмотрѣла на нее.

   - Васъ что-то мучитъ!... Вы раздражены съ утра.

   - Не то чтобы мучило, а мнѣ досадно.... ужасно досадно на Васю.

   - За что? опять развертывая полотенце, точно не хотя, протянула Градынская.

   - Зачѣмъ онъ ѣдетъ встрѣчать эту противную Долину? Вѣдь онъ же знаетъ, какъ мнѣ это непр³ятно! и ея голосъ слегка дрогнулъ.

   - Да почему же именно встрѣчать?... Онъ ѣдетъ по дѣлу, тихо возразила Градыяская.

   - Вы думаете?

   - Не только думаю, но даже убѣждена въ этомъ. Вѣдь онъ не былъ въ Чернорѣчинскѣ уже болѣе двухъ недѣль, и еще дней пять тому назадъ говорилъ мнѣ, что собирается. А ужъ разъ онъ тамъ будетъ, то, конечно, было бы крайне не ловко не встрѣтить и при томъ.... и Градынская, какъ бы испугавшись своей мысли, запнулась.

   - Что притомъ? оживленно спросила Бояринова. Градынская усмѣхнулась.

   - Что прошло, то старо!... И зачѣмъ же гнаться за старымъ, когда намъ такъ старательно наклевывается новое, и юное, и не глупое, и красивое.

   - Камилина? мгновенно вспыхнувъ, почти вскрикнула, точно ужаленная, Елена Павловна.

   - Н-да, не хотя согласилась Градынская.

   - И вы думаете.... онъ серьезно интересуется ею?

   - Онъ?!.. О, нѣтъ!... Но что она, то въ этомъ нѣтъ сомрѣн³я.

   - Вотъ видите, чуть слышно проговорила Бояринова, не была ли я права, когда вовсе не хотѣла знакомиться съ нею... Вы уговорили меня, Владислава Францовна.

   - Да, уговорила, и очень рада, горячо перебила Градынская. Неужели вы думаете, что было бы лучше, если-бъ она интриговала его заглазно? Тысячу разъ хуже! Тогда это дѣйствительно могло бы чѣмъ-нибудь разыграться, а теперь, если вы только будете имѣть настолько воли и самообладан³я, что послѣдуете моему совѣту, она получитъ носъ, длинный, предлинный.... вотъ этак³й!... и, сведя мизинецъ правой съ большимъ пальцемъ лѣвой руки, она нервно разсмѣялась.

   - Что-жъ мнѣ дѣлать? почти сквозь слезы проговорила Бояринова.

   - Что? Во-первыхъ, знать себѣ цѣну и не падать духомъ изъ-за глупыхъ фокусовъ дѣвченки-интриганки. Во-вторыхъ, даже и намекомъ не дать почувствовать Васил³ю Андреевичу, что вы ее въ чемъ либо подозрѣваете; въ третьихъ, быть съ нею гораздо внимательнѣе, а въ-четвертыхъ, мы будемъ слѣдить за ними вмѣстѣ и... накроемъ, накроемъ ее, какъ дважды два - четыре! Тогда она....

   - То-есть какъ это накроемъ? живо переспросила Елена Павловна.

   - Ну, застанемъ ее съ Васил³емъ Андреевичемъ при такихъ услов³яхъ, что она ни какъ не могла бы ожидать...

   - Какъ! почти вскрикнула Бояринова и, вся вспыхвувъ, мгновенно встала съ дивана, выпрямилась... Я! Чтобы я когда нибудь рѣшилась подсматривать за мужемъ.... Да что съ вами, Владислава Францовна!... Пусть онъ человѣкъ увлекающ³йся, безхарактерный, все, все, что вамъ угодно, но я твердо увѣрена въ томъ, что онъ никогда не обманетъ меня и что если бъ онъ когда-нибудь полюбилъ другую, онъ самъ придетъ и честно скажетъ мнѣ.... Я лучше выгоню ее изъ дома, чѣмъ позволю себѣ унизиться до присмотра, до подслушиван³я.

   Градынская быстро встала и, улыбаясь, крѣпко поцѣловала ее. Бояриновой показалось, что у нея на глазахъ набѣжали слезы.

   - Что съ вами, Владислава Францовна?

   - Что? едва слышно откликнулась Градынская. И вы еще спрашиваете?... Неужели сами не чувствовали, какъ прелестны были въ эти минуты, минуты вашего благороднаго гнѣва?.. Да!.. Вотъ именно то настроен³е, которое я хотѣла вызвать въ васъ, вотъ именно тѣ средства, тотъ путь, которымъ вы всегда должны идти въ борьбѣ съ Камилиной и подобными ей интриганками.... Вѣра въ себя, вѣра въ мужа, и ни какая сила тогда не ноколеблетъ въ немъ любви въ вамъ! Вѣдь вы не сердитесь на меня за мою маленькую хитрость? Да? протягивая ей обѣ руки, лихорадочно-бѣгло говорила Градынская.

   - Такъ вы это пошутили, Владислава Францовва?

   - И вы еще меня спрашиваете! игриво-укоризненно отозвалась Градынская. Но я имѣла серьезную цѣль... Имѣла и достигла. Я вызвала въ васъ самолюб³е и теперь спокойна за васъ. Я вполнѣ увѣрена, что вы не только ничего не замѣтите Васил³ю Андреевичу, но даже не измѣните и вашихъ отношен³й къ Камилиной. Напротивъ того, будете нѣсколько внимательнѣе къ ней... Вы этимъ ей только докажите, что вполнѣ вѣрите въ себя, въ мужа и не придаете рѣшительно никакого значен³я ея проискамъ.... Вѣдь такъ, не правда ли, такъ, Елена Павловна?

   Елена Павловна не отвѣтила. Она только крѣпко пожала опять протянутую ей Градынскою руку.

   - Нѣтъ, по моему и одной паршивой овцы вполнѣ достаточно, чтобы чужому взгляду и все стало казалось паршивымъ, переходя изъ кабинета въ залъ, горячо говорилъ Бояриновъ.

   - До свидан³я, Владислава Францовна, входя въ гостинную, обратился Бояриновъ, впрочемъ.... я надѣюсь, что еще застану васъ.

   - Это зависитъ отъ того, какъ скоро вы вернетесь, избѣгая его взгляда, сухо отвѣтила она.

   - Ты куда, Вася?

   - Въ тюремную контору. Да я черезъ полчаса вернусь, милая, и наскоро поцѣловавъ у жены руку, Васил³й Андреевичъ быстро вышелъ изъ гостнной. Градынская поблѣднѣла. По ея губамъ пробѣжала тонкая, злая усмѣшка.

   Черная стрѣлка въ залѣ показывала четверть десятаго.

  

  

   Елена Павловна не ошибалась въ Соколинѣ. Онъ не только расположенъ былъ къ ней, но и всѣмъ сердцемъ любилъ ея мужа. Любилъ въ немъ его открытый, прямой, пылк³й характеръ любилъ его горячее, порывистое слово. Но ихъ характеры, взгляды на вещи, самое отношен³е къ средѣ были совершенно различны. Соколинъ былъ всегда одинаково спокоенъ, ровенъ, холоденъ, молчаливъ. Бояриновъ, напротивъ, пылокъ, безтактенъ, горячъ, откровененъ и до того болтливъ, что даже самъ нерѣдко говаривалъ, что языкъ его - врагъ его! Соколинъ развивалъ свою мысль холодно, сдержанно, невозмутимо спокойно и весьма рѣдко, весьма неохотно отказывался отъ разъ высказаннаго взгляда. Бояриновъ нападалъ въ спорѣ стремительно и весьма нерѣдко, увлеченный горячимъ потокомъ своихъ же мыслей, убѣждалъ окружающихъ въ томъ, чему самъ въ сущности вовсе не вѣрилъ, и тутъ же, уже спокойно взвѣсивъ все, имъ высказанное, начиналъ атаку противъ самого же себя. И Соколинъ, и Бояриновъ одинаково ясно сознавали, что какъ большинство изъ ихъ товарищей по службѣ, такъ, за весьма немногими исключен³ями, и весь бомондъ, весь цвѣтъ общества города Скалъ съ наждымъ новымъ днемъ все глубже и глубже увязали въ тинѣ провинц³альныхъ интригъ и совершенно чувственныхъ порывовъ, но далеко не одинаково относились къ нимъ.

   Соколинъ всегда ровный, холодно-вѣжливый ко всѣмъ, кромѣ Бояриновыхъ, не сошелся рѣшительно ни съ кѣмъ. Его называли нѣмымъ прокуроромъ, человѣкомъ весьма страннымъ, и въ то не время онъ никому не былъ спицею въ глазу. Бояриновъ, напротивъ, въ понедѣльникъ сходился съ однимъ, во вторникъ съ другимъ, въ среду расходился съ ними обоими, и число враговъ его росло изо дня въ денъ. Но онъ не смущался, онъ даже радовался, онъ хотѣлъ видѣть и дѣйствительно видѣлъ въ этомъ самое сильное подтвержден³е мысли, что онъ единица не дюжинная и что ему, такъ сказать, свыше предписано бороться и покорять. Эта мысль ему улыбалась, въ высшей степени ласкала его самолюб³е, съ каждымъ новымъ днемъ ростила въ немъ честолюбца. Онъ нерѣдко съ глубокимъ убѣжден³емъ и неподѣльною горечью доказывалъ Соколину, какъ дважды-два - четыре, что окружающ³е ихъ люди вовсе не люди, а произвольно двигающ³яся куклы, живыя мар³онетки, что у нихъ нѣтъ ни идей, ни вѣрован³й, ни воли, ни характера, ни убѣжден³й, ни осмысленной цѣли, и что они люди только по формѣ, въ особенности благообразной на парадахъ, когда выступаютъ въ мундирахъ и вицъ-мундирахъ. А что если, въ счастливую минуту и сболтнутъ что либо неглупое, то это имъ кто-нибудь подшепнул, или же, по старой памяти, своровали изъ учебника, а ни то подтибрили изъ газетъ! И, не смотря на такой взглядъ на окружающую среду, Васил³й Андреевичъ несравненно больше Соколина интересовался мнѣн³емъ о себѣ, хотя бы даже и самой незначительной изъ этихъ куколъ. Бранили ли или же восторгались имъ, его обвинительными рѣчами, онъ былъ уже доволенъ, и даже болѣе любилъ, когда его бранили.- "Ну и что жь, молъ, родимые! Потѣшайтесь, дорог³е! Мнѣ-то какое дѣло?! бѣситесь, кусайте себѣ ногти до крови, сплетничайте, а все-жъ таки присядите, вотъ накажи меня Богъ, если не присядите!" какъ бы говорила въ так³я минуты его снисходительно-насмѣшивая улыбка.

   Но не всѣ и далеко не въ равной степени присѣдали ему. Мног³е даже съ трудомъ скрывали враждебныя къ нему чувства и при всякомъ удобномъ случаѣ прохаживались на его счетъ. Главною и единственною опорою ихъ, среди другихъ, дружившихъ съ Бояриновымъ властей, былъ губернаторъ, предмѣстникъ Долина, человѣкъ крайне настойчивый, желчный, болѣзненно-самолюбивый и уже не разъ раздраженный заносчивостью тона Бояринова въ его требован³яхъ и предупрежден³яхъ къ полиц³и. Полиц³я понимала это, спокойно клала предупрежден³я подъ сукно и, не смотря на всѣ его усил³я подавить ее своимъ вл³ян³емъ, держала себя въ высшей степени самостоятельно. Вотъ что бѣсило Васил³я Андреевича, вотъ что не мало перепортило ему крови, вотъ что открывало его врагамъ самое обширное поле для всевозможныхъ о нсеъ, даже нелѣпыхъ, анекдотовъ. Это въ особенности огорчало и тревожило его, потому что онъ никогда не позволялъ себѣ переступать границы предоставленнаго закономъ и въ упорствѣ губернатора ясно сознавалъ прямой вредъ самому дѣлу службы.

   Теперь можно себѣ представить, въ какой степени взволновались враги Бояринова, какъ переполошилась полиц³я, когда по губерн³и разнесся слухъ, что вновь назначенный губернаторъ, князь Долинъ, близк³й его родственникъ. Васил³й Андреевичъ даже не могъ заснуть въ ночь, послѣдовавшую за вечеромъ, въ который вице-губернаторомъ была получена телеграмма о назначен³и Долина. И могъ ли онъ не радоваться? Могъ ли болѣе сомнѣваться въ томъ, что наступали золотые дни его служебной дѣятельности, что полиц³я, и безъ того уже начинавшая подпадать подъ его вл³ян³е, теперь однимъ мигомъ превратится въ слѣпое оруд³е его указан³й и разомъ протянетъ ему столько исполнительныхъ рукъ къ тому стремительному, энергическому преслѣдован³ю, съ которымъ онъ всегда поднимался противу враговъ личности и собственности.

   Дѣйствительность превзошла ожидан³я. На слѣдующее же утро мундирныя и вицмундирныя лица, члены и секретари разныхъ правлен³й, встрѣчаясь съ нимъ на улицѣ, радостно улыбались, привѣтливо и съ оттѣнкомъ надлежащаго почтен³я раскланивались.

   Особенно взволновался женск³й м³рокъ. Мног³я изъ нихъ, полагая свою крѣпкую надежду на дружбу къ нимъ Бояринова, высоко подняли свои задорные носики. Въ особенности возрадовались Лисицыны. Васил³й Андреевичъ бывалъ у нихъ довольно часто и даже жену заставилъ сдѣлать имъ визитъ. Да и не однѣ Лисицыны, десятки дамъ и барышень надѣялись черезъ него, игнорируя табель о рангахъ, создать себѣ болѣе или менѣе видное положен³е въ губернаторскомъ домѣ. Губернаторъ былъ молодъ, богатъ, женатъ.... Будутъ балы, пикники, вечера, обѣды.

   Бояриновъ отчетливо сознавалъ всю выгоду своего положен³я. Онъ понялъ, что всѣ первыя движен³я княгини-губернаторши, не смотря на ея самостоятельность, будутъ болѣе или менѣе отвѣчать его взглядамъ, что, при его близкомъ знакомствѣ со всѣми наклонностями, интригами и слабостями женщинъ общества, ему будетъ одинаково легко и поднять, и унизить въ ея мнѣн³и ту или другую, что, словомъ, онъ - власть надъ ними. Эта мысль забавляла его до такой стенени, что, намѣренно пригласивъ на обѣдъ съ губернаторомъ лишь только Градынскую съ Камилиной, онъ какъ бы уже слышалъ раздраженные голоса: "И чѣмъ эта Камилина, помѣщичья дочь, или эта докторша-выскочка, Градынская, выше другихъ?!... И какъ это глупо, какъ безтактно!" поочередно выкрикивали дамы и болѣзнен³ю передергивались при этомъ губы княгини Плетневой, зло-насмѣшливо улыбалась Лисицына, багровѣла Сытова и сосредоточенно-угрюмо перебирала мясистыми губами баронесса Ридрихсъ.

  

  

   Отъ зоркаго, лихорадочно-возбужденнаго вниман³я Васил³я Андреевича не ускользнула брошенная въ его сторону Градынскою ѣдкая, злая усмѣшка. Эта усмѣшка говорила: "Ты лжешь! Ты идешь не въ тюрьму, а на свидан³е съ Камилиной. Я не Елена Павловна, я все вижу не хуже твоего, и пойми, что ты теперь въ моихъ рукахъ, что мнѣ достаточно одного слова, одного слабаго намека, чтобы завсегда нарушить душевный покой твоей жены, чтобы вышвырнуть изъ твоего дома эту дѣвченку-пройдоху!" Сойдя во дворъ, онъ зорко осмотрѣлся. Никого. Озираясь, робко переступая, пошелъ онъ подлѣ самой стѣны дома, избѣгая освѣщеннаго луною двора. Вотъ уже нѣсколько шаговъ до входной аллеи. Но чтобы ихъ пройти, надо миновать совсѣмъ открытую, свѣтлую часть двора. "А если Градынская догадалась и слѣдитъ за нимъ черезъ окно кабинета, если она теперь видить его и подговоритъ жену пойти въ садъ?"

   Вся кровь прилила ему въ голову. Но медлить некогда, - съ минуты на минуту должна придти Камилина. И, какъ бы опасаясь самого себя, тѣни своей, Бояриновъ быстро миновалъ отдѣлявшее его отъ калитки пространство. Онъ вышелъ на площадку сада. Съ каждою минутою все трепетнѣе билось его сердце, оживленное знойнымъ дыхан³емъ южной ночи и этимъ невыносимо-тревожнымъ вопросомъ: "придетъ, не придетъ?!"

   Въ глубинѣ темной аллеи, подъ сѣнью старыхъ липъ, что-то отчетливо стукнуло. Васил³й Андреевичъ нервно прислушался. Стукъ повторился. Онъ торопливо сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ. Стукъ въ трет³й разъ. Теперь ужъ не было ни малѣйшаго сомнѣн³я. Въ скважинѣ большаго замка калитки рѣзко щелкнулъ металлическ³й языкъ и въ тотъ же мигъ отчетливо очертилась скользнувшая съ улицы въ аллею, вся черная съ головы до ногъ, женская фигура.

   - Вотъ спасибо! съ трудомъ переводя духъ, прошепталъ онъ.

   - Заприте же дверь!... Ахъ, Боже мой, какъ вы не осторожны.

   И въ глубинѣ затишья сада опять, какъ бы во всѣхъ его концахъ, рѣзко щелкнулъ язычекъ замка.

   - Чего вы такъ дрожите, Ольга? и онъ обнялъ ее.

   - Чего? Вы чѣмъ рискуете?... Ничѣмъ!... Маленькой семейной драмой, о которой забудете завтра же, а я - всѣмъ! едва слышно добавила она.

   - Да чего же вы опасаетесь?... Неужели вы допускаете мысль, что я рѣшился бы, какъ бы дорого не было мнѣ видѣться съ вами, подвергнуть васъ хотя малѣйшему риску?

   Камилина разсмѣялась отрывисто, нервно и, какъ-бы испугавшись своего же смѣха, зорво осмотрѣлась.

   - Что съ вами, Ольга?

   - Да что жъ вамъ думать, Васил³й Андреевичъ? Что вамъ думать о рискѣ моимъ именемъ, моимъ положен³емъ, когда вы, ни мало не думая, губите меня во всемъ, что есть во мнѣ честнаго, гордаго, недоступнаго!

   Бояриновъ не отвѣтилъ. Онъ только еще крѣпче, еще бдиже охватилъ ее тал³ю.

   Она молча дошла до конца аллеи.

   - Куда пойдемъ? спросила она.

   - Въ спираль....

   - Нѣтъ!... ни за что!... Спираль вся сквозная!... И тaкъ свѣтло къ тому же.... Насъ могутъ увид³ть....

   - Но, Ольга.... вы знаете, какъ люблю я спираль, вы знаете, какъ дороги мнѣ проведенныя въ ней съ вами минуты Никто не подслушаетъ, никто не подсмотритъ.... Бога ради, пойдемте туда.... Я тутъ не вижу васъ.... и въ его голосѣ звучаю искреннее къ ней чувство.

   - А если?...

   - Тутъ нѣтъ если!... я ручаюсь.

   - Ну, такъ пустите жъ руку и, быстро опередивъ его, едва касаясь земли черными концами своихъ маленькихъ туфель, торопливо пошла она чрезъ ярко освѣщенную площадку сада къ серебрившимся вдали изгибамъ спирали. Темны были переходы. Темно въ самой спирали. Лишь надъ центромъ, вокругъ мраморнаго столика, довольно большимъ свѣтовымъ пятномъ мерцалъ лунный свѣтъ.

   - Чего вы такъ боитесь, Ольга?

   - Всего!... понимаете - всего!... каждаго лепестка!... Такъ всегда бываетъ, когда сознаешь, что поступаешь дурно.

   - Опять, Ольга!... Вѣдь вы колите меня каждымъ вашимъ словомъ.... Какъ будто я вамъ не другъ, а самый злѣйш³й врагъ, какъ будто не вѣрите рѣшительно ни во что, что говормъ и говорю. Ну, чѣмъ же заслужилъ я эти укоры, въ чемъ виноватъ я передъ вами?! Или виноватъ, что не могу васъ видѣть равнодушно, что не могу дышать безъ васъ свободно, что только съ вами мнѣ.... и такъ сладостно, и такъ привольно. Я гублю въ васъ, гублю все, что только есть и честнаго, и гордаго?... Но вѣдъ это жъ клевета, Ольга!... Развѣ актъ свободной воли не всегда честный актъ!... Или и вы даже не въ сиахъ этого сознать?... Или и въ васъ нѣтъ настолько характера, чтобъ побороть лишенный смысла предразсудокъ, чтобъ разъ навсегда охранить святое право любви, и честной, и живой, отъ полуид³отскихъ, дикихъ взглядовъ?... Всѣ мои мечты, все счастье моей жизни въ рукахъ вашихъ, Ольга, но... голосъ его замеръ.

   Онъ былъ блѣденъ, страшно блѣденъ въ эту минуту. Нервный трепетъ пробѣжалъ по плечамъ Камилиной.

   - Какихъ бы жертвъ мнѣ не стоило, тихо, но явственно и твердо продолжалъ онъ, я не погублю васъ, какъ вы говорите, и я рѣшился.... Все улыбалось здѣсь.... Такъ много чаръ, такъ много счастья сулили мнѣ и ты, Ольга, и этотъ чудный утолокъ любви. Но черезъ нѣсколько же дней меня.... меня не будетъ здѣсь, съ трудомъ выговорилъ онъ....

   - Нѣтъ!... ты будешь здѣсь, Васил³й!... Ты будешь здѣсь, пока я хочу, а я-бы хотѣла, чтобъ всю жизнь ты былъ со мною, чтобъ всю жизнь чувствовала я на себѣ твой лихорадочный взглядъ, всю жизнь слышала бъ твое пылкое, порывистое слово.

   - И ты сознательно говоришь это, Ольга? Ты никогда въ жизни ни въ чемъ больше не обвинишь, не упрекнешь меня.... Ни въ чемъ, Ольга, ни въ чемъ? и онъ чувствовалъ уже ея горячее, жгучее дыхан³е, онъ видѣлъ, какъ вся она, вся, отъ плечъ до пятъ, дрожала, точно въ лихорадкѣ, подъ его страстнымъ, такъ много, много новаго говорившимъ ей полушепотомъ.

   - Ни въ чемъ, никогда! чуть слышно прошептала Камилина и, вся зардѣвшись, закрывъ лицо обѣими руками, безсильно опустила голову къ нему на грудь. Онъ осыпалъ поцѣлуями лицо, плечи, по локоть обнаженныя руки. Все ближе и ближе льнула къ нему, какъ огонь, горячая, чуднымъ трепетомъ охваченная Ольга.

   - Гамъ-гамъ, протяжно-громко залаялъ во дворѣ Неронъ.

   - Ольга, Ольга! обѣими руками схватывая ее за руки и, быстро отстраняя отъ себя, глухо вскрикнулъ онъ.

   - Кто это можетъ быть?!

   - Жена, Градынская!...

   - Гамъ-гамъ, уже подъ самою калиткою, всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ спирали, лаялъ Неронъ.

   - Ахъ, Боже мой, Боже! судорожно сжимая руку Бояринова, растерянно шептала Камилина. Она только теперь сознала положен³е.

   - Неронъ, Неронъ! пронесся голосъ Елены Павловны. Калитка задрожала. Что-то тяжелое ударилось въ нее.

   - Вѣдь вотъ дуракъ! послышался опять голосъ Елены Павловны.

   - А что? какъ-то особенно громко спросилъ Соколинъ.

   - Да какъ же! какъ ни стараюсь его отучить, всяк³й разъ разобьетъ себѣ носъ. Раскатится, а удержаться ужъ и не можетъ. Вонъ, видите, и фыркаетъ, и головой трясетъ! Навѣрное опять разбилъ.... О, бѣдный, бѣдный Нерончикъ, уже у самой калитки ласкала его Елена Павловна. Соколинъ громко смѣялся.

   - Вотъ видите, Анатол³й Львовичъ, какой вы гадк³й!... Что жъ тутъ смѣшнаго? ни то шутя, ни то серьезно сердилась на него Соколина.

   - Ну и долго ль мы будемъ здѣсь стоять? Пойдемте жъ въ садъ, Елена Павловна, нетерпѣливо перебила Градынская, открывая калитку и первою входя подъ темный сводъ непроницаемой аллеи.

   Въ глубинѣ сада, за спиралью, что-то отчетливо затрещало, какъ бы надломленная рѣзкимъ движен³емъ сухая, упругая вѣтка. Неронъ фыркнулъ и съ громкимъ лаемъ, опередивъ Градынскую, кинулся со всѣхъ ногъ по направлен³ю раздавшагося треска.

   - Здѣсь кто-то есть, вполголоса замѣтила Градынская.

   - Да, согласилась Елена Павловна. Кто бы это? слегка пр³останавливаясь, задалась она. И отъ привычнаго со всѣмъ переходамъ ея голоса уха Соколина не усвользнулъ довольно отчетливо дрогнувш³й въ этомъ вопросѣ оттѣнокъ безпокойства.

   - Да никого, отвѣтилъ онъ съ увѣренностью.

   - Да какъ же никого?!.. Развѣ вы не слышали, какъ треснула вѣтка? Вѣдь она жъ не могла сломиться сама. Такъ ясно было слышно. Очевидно, на нее кто-нибудь наступилъ, горячо возразила Градынская.

   - Да! опять согласилась Бояринова и, выйдя изъ аллеи, окинувъ бѣглымъ взглядомъ открытую площадку сада, снова пр³остановилась, прислушалась.

   - И какая вы нервная, Елена Павловна. Охота вамъ придавать значен³е всякому вздору. Треснула вѣтка вовсе не въ саду, а за изгородью. Я отчетливо слышалъ, съ тѣмъ же невозмутимымъ хладнокров³емъ утвердилъ Соколинъ.

   - А чего же такъ тревожно ищетъ Неронъ? снова подстрекнула Градынская, развѣ вы не слышите, Анатол³й Львовичъ, какъ онъ фыркаетъ по дорожкамъ спирали?

   - Неронъ, Неронъ! громко окликнула Елена Павловна. Неронъ даже не отвѣтилъ, такъ видно занятъ былъ онъ своими поисками.

   Въ самомъ центрѣ спирали раздался громк³й, радостный лай Нерона.

   - Ну, вотъ видите!... Готова пари держать, что онъ кого-нибудь нашелъ, оживленно отнеслась въ Бояриновой Градынская.

   - Неронъ, Неронъ! опять и уже нервно призывала Елена Павловна.

   Неронъ, молча, скорѣе катился, чѣмъ бѣжалъ по спирали, что всегда бывало съ нимъ отъ быстроты движен³я въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ спѣшилъ сообщить Еленѣ Павловнѣ или Васил³ю Андреевичу о чемъ-нибудь особо важвомъ. Онъ не заставилъ себя долго ждать. Не прошло и 20 секундъ, какъ онъ уже выкатился изъ послѣдняго изгиба и, отфыркнувъ, тряхнувъ головою, подбросилъ съ самымъ ногамъ Елены Павловны что-то бѣлое.

   Градынская быстро наклонилась и приподняла.

   - Платокъ.... и женск³й, вся вспыхнувъ, съ ударен³емъ проговорила она, батистовый, тонк³й.... вѣроятно какой-нибудь очень щепетильной особы, и она подняла его на свѣтъ.

   - А мѣтка, мѣтка есть? пытаясь овладѣть платкомъ, лихорадочно перебила Елена Павловна. Соколинъ поморщился.

   - Очень блѣдная, еще зорче всматриваясь, тянула Градынская.

   - Ну? нетерпѣливо подтолкнула Елена Павловна.

   - Первая бувва не видна, а вторая.... "К"!

   - "К"! и Елена Павловна выхватила платовъ.

   - Но позвольте, однако, mes dames, это крайне странно. Платокъ очевидно женск³й, да еще съ помѣтою въ послѣдней буквѣ "К". Значитъ, скорѣе всего, Камилиной. А, между тѣмъ, она не была сегодня здѣсь!... Такъ какъ же это? сказалъ Соколинъ.

   - Значитъ, была! усмѣхнувшись, перебила Градыневая. Почему же вы полагаете, Анатол³й Львовичъ, что она должна давать вамъ отчетъ въ своихъ дѣйств³яхъ?

   - А я знаю, что она не была и даже не имѣла времени быть, потому что прошла прямо въ домъ и до вашего прихода говорила все время со мною, а послѣ обѣда ушла домой.

   - Ну, а послѣ? точно нечаянно проронила Градынская.

   - Какъ все это странно, нервно сжимая платокъ, громко высказалась Бояринова.

   - И ничего нѣтъ страннаго, Елена Павловна. Я убѣжденъ, что платокъ не ея. Позвольте посмотрѣть.

   - Да что же смотрѣть, когда ясно, что "К"? досадливо перебила Градыневая.

   - Ну, неужели вамъ тяжело разстаться съ нимъ даже на одинъ мигъ? смѣясь, настаивалъ Соколинъ.

   Елена Павловна молча протянула ему платокъ. Градынская быстро перешла на его сторону.

   - Какое же однако у васъ слабое зрѣн³е Владислава Францовна, рѣзко проговорилъ Соколинъ. И отчего вамъ показалась такою блѣдною первая буква? Она настолько же ясна, насколько и вторая. И ни въ одной изъ нихъ я не вижу "К".... Посмотрите, Елена Павловна, оживленно обратился онъ. "А" и большое французское "В".

   Елена Павловна быстро взмахнула вѣками, склонилась и, слегка опершись рукою на его руку, зорко вглядѣлась въ буквы платка. Соколинъ чувствовалъ дрожь ея холодныхъ пальцевъ.

   - Ну, конечно, "А" и "В", быстро отклоняясь, громко проговорила Елена Павловна, и такъ глубоко взволновались на груди сборчатыя складки ея чернаго платья.

   - Позвольте жъ, Елена Павловна! Вѣдь не можетъ же быть, чтобы мнѣ такъ ясно представилось "К", когда тамъ "В", торопливо перебила смутившаяся Градынская, протягивая руку къ платку.

   - Дѣйствительно, В... Какъ это странно, слегка отставъ отъ нихъ, какъ бы сама въ себѣ обратилась Градынская.

   - И ничего страннаго! Совсѣмъ обыкновенно! Развѣ мы рѣдко видимъ не то, что есть, а то, что намъ хотѣлось бы видѣть? въ полголоса кольнулъ ее Соколинъ.

   Градынская смолчала. Она только еще крѣпче сжала въ рукахъ платокъ.

   - Анатол³й Львовичъ, чувствуете? уже изъ третьяго изгиба спирали, весело спросила Елена Павловна.

   - Что, Елена Павловна?

   - Какой чудный запахъ! Здѣсь воздухъ всегда какъ-то особенно нѣженъ и ароматенъ. И вообще какой это прелестный уголокъ. Я прошлымъ лѣтомъ просиживала въ немъ по нѣскольку часовъ. Вѣдь ничего не дѣлаешь, ни о чемъ особенномъ не думаешь, а такъ хорошо, такъ отрадно становится на сердцѣ... Вѣдь правда, Анатол³й Львовичъ? Вы испытывали?

   - Почему же испытывалъ, чуть слышно отвѣтилъ онъ, а не испытываю теперь?

   Елена Павловна не отвѣтила. Она ни то задумалась, ни то забылась. И какъ хороша она была въ эту минуту, какъ выступали изъ общаго мрака бесѣдки тонк³я, нѣжныя формы ея высокой, гибкой фигуры, охваченной съ головы до ногъ блѣднымъ, но яснымъ потокомъ слабо мерцавшей надъ нею луны. Соколинъ любовался ею; Градынская уже давно зорко и насмѣшливо слѣдила за ними но онъ ее не видѣлъ.

   - Нѣтъ!.. Я рѣшительно не могу понять, какъ можно равнодушно относиться къ природѣ, не любить ее.

   - Да кто же не любитъ природу, Елена Павловна? Всѣ болѣе или менѣе увлекаются ею, хотя каждый и понимаетъ ее по своему, сказала Градынская.

   - Вотъ ужъ вовсе нѣтъ, Владислава Францовна, далеко не всѣ!.. Да, напримѣръ, Вася?

   - Васил³й Андреевичъ? тономъ изумленья, переспросила Градынская.

   - Да, Вася!.. Онъ совсѣмъ, совсѣмъ не любитъ природу. Онъ часто даже не замѣчаетъ, что вокругъ него дѣлается. Пасмурно ли, ясно ли? И какъ бы ни былъ хорошъ вечеръ, никогда не предпочтетъ его картамъ или какой-нибудь глупой бодтовнѣ. Какъ кто-нибудь есть посторонн³й, то готовъ трещать въ саду хоть до разсвѣта. Со мною же ни за что. Точно не хочетъ или не можетъ понять, какъ бы было мнѣ отрадно, совсѣмъ тихо, съ какимъ-то особеннымъ усил³емъ надъ собою, досказала она.

   - И вовсе нѣтъ, Елена Павловна, спокойно вмѣшался Соколинъ, вы напрасно обвиняете Васил³я Андреевича. Онъ, можетъ быть, не менѣе васъ любитъ природу, но его всегда что-нибудь волнуетъ, заботитъ въ такой степени, что ему трудно оторваться отъ дѣла, но когда приходитъ кто-нибудь посторонн³й, то ему волею неволею приходится жертвовать временемъ. А вы своя, вы не взыщете. Вотъ и все!

   Градынская внимательно посмотрѣла на него. "Что это? тактъ, уловка, пр³емъ или же щепетильная добросовѣстность?" какъ бы сказала ея, чуть примѣтно скользнувшая по губамъ, усмѣшка.

   - Вотъ и все! чуть-чуть вспыхнувъ передразнила его Елена Павловна. Это, быть можетъ, по вашему все, потому что для васъ дѣло какой-то кумиръ, которому вы поклоняетесь денно и нощно, а по моему такъ вовсе не все!... Я его жена, и мои желан³я должны быть ему дороже и ближе всякаго вашего глупаго дѣла!... Поняли?! капризно-настойчиво порѣшила она.

   Соколинъ видимо хотѣлъ возражать, но мелькомъ взглянувь на Елену Павловну, онъ, вмѣсто возражен³я, тихо разсмѣялся, до такой степени естественна была она въ этой своей досадливой усмѣшкѣ.

   - Ахъ! да что же это мы дѣлаемъ, господа? вдругъ встрепенулась Елена Павловна, и ея лицо въ тотъ же мягъ приняло серьозно-озабоченное выражен³е, - болтаемъ тутъ чуть не цѣлый часъ, а, между тѣмъ, самоваръ навѣрно заглохъ, чаю я не заварила, и кончится тѣмъ, что Вася придетъ изъ тюрьмы усталый, и ему даже не будетъ во время стакана чаю!... Идемте, идемте скорѣй! и она торопливо пошла изъ бесѣдки.

   - Ну, это, положимъ, не велико преступлен³е! Вѣдь мы же не пили и будемъ ждать, такъ и онъ можетъ! спокойно разсудилъ Соколинъ.

   - Да мы-то болтали, а онъ, бѣдный, въ этой отвратительной тюрьмѣ возится.... Ну, да я скажу, что вы виноваты.... Неронъ, Неронъ!

   Неронъ, громко отфыркиваясь, не спѣша бѣжалъ съ противоположнаго конца сада.

   - Какъ уменъ!... Только-что не говоритъ, съ улыбкой слѣдя за Нерономъ, замѣтила Елена Павловна, а другъ настолько вѣрный, что ужъ, конечно, не встрѣтишь среди людей, и она тихо вздохнула.

   - Полноте, Елена Павловна. Неужели Вы въ меня меньше вѣрите, чѣмъ въ него?! ни то шутя, ни то серьезно спросилъ Соколинъ.

   - Нѣтъ! вы хорош³й.... А все-таки въ вашемъ расположен³и больше эгоизма, чѣмъ въ его, и притомъ.... Елена Павловна, отворивъ калитку, пр³остановилась.

   - Что притомъ? живо перехватилъ Соколинъ.

   - Я рѣдко встрѣчала такихъ, какъ вы. Вы какой-то особенный!... Всегда ровный, твердый.... не то, что Вася!... Онъ тоже хорош³й!... Онъ даже, быть можетъ, лучше васъ.... Да только.... и Елена Павловна опять порвалась, еще глубже вздохнула.... Семь пятницъ на недѣлѣ.... совсѣмъ тихо добавила она.

   - Ваша правда, Елена Павловна, смѣясь вмѣшалась Градынская, но едва-ли Аанатол³й Львовичъ!... Въ наше время я даже не могу себѣ и вообразить человѣка съ одною пятницею.

   Уже и самому чуткому уху былъ бы не доступенъ смыслъ постепенно удалявшагося отъ сада говора. За липами, въ глубинѣ липовой спирали, среди насѣдавшихъ другъ на друга коротко остриженныхъ, широкихъ елокъ, снова затрещали сучья.

   - Вотъ видишь, Васил³й, какъ ты неостороженъ, говорила Камилина, робко пробираясь между колючекъ двухъ сосѣднихъ ежавшихся елокъ и застилая лицо обѣими руками.

   - Ну, прости меня Бога ради, Ольга!

   - Да что тутъ прости, прости!... Надо всегда раньше думать, чѣмъ дѣлать!... Я ни въ чемъ не могу тебя простить, потому что во всемъ виновата сама, и передъ собою, и передъ бѣдною моею матерью, и передъ женою твоею.... Несчастная!... За что ты ее мучишь, Васил³й?... Она тебя такъ любитъ.... У меня навернулись слезы на глазахъ, когда она говорила, какъ отрадно ей всегда съ тобою.... И вѣдь это я, пойми ты, я виновата, я отрываю тебя, я ворую, понимаешь ли, ворую твои отъ нея минуты!... О, это безчеловѣчно! И зачѣмъ, къ чему наши отношен³я?... Что изъ нихъ выйдетъ, кромѣ горя мнѣ, кромѣ горя ей?

   - Опять, опять ты за свое, Ольга! беззвучно прошепталъ Бояриновъ.

   Камилина вздохнула, глянула ему въ лицо и въ тотъ же мигъ опустивъ голову, точно скрыла себя отъ него.

   - Нѣтъ, Васил³й, нѣтъ!... Порвемъ, порвемъ все это!... Прости меня!... забудь! и въ ея голосѣ отчетливо дрогнули слезы.

   Онъ поблѣднѣлъ, выпрямился, лихорадочнымъ блескомъ загорѣлся его упорный взглядъ.

   - Теперь все ясно, ясно, какъ бѣлый день!... То жаръ, то холодъ, то крайняя близость, то совершенный разрывъ!... Да!... вы смѣялись, вы смѣетесь.... Вы, шутя, давали слово!... Вы играли мною, моимъ честнымъ, правдивымъ чувствомъ, но играли лишь до той поры, пока не увидѣли, что игра становится вамъ самой опасной! Пусть сегодня умретъ для меня мечта счастья съ вами, пусть умрутъ въ васъ всѣ лучш³я мои надежды!...Я не унижусь ни до мольбы передъ вами, ни до ропота на васъ!... Быть можетъ, вы и не сознали вполнѣ всего, что вызвали!... Я уйду!... Уйду сегодня же изъ этого чуднаго и въ то же время проклятаго для меня края, чтобъ разъ навсегда забыть о немъ.... Прощайте, простите, Ольга, лишь не поминайте лихомъ.

   Камилина не отвѣтила. Закрывъ лицо обѣими руками, она только все ниже и ниже опускала голову. Васил³ю Андреевичу казалось, что она падаетъ, такъ отчетливо коебалась, дрожала ея маленькая, стройная фигура.

   - Ольга, Ольга, что съ вами?!... обнимая ее, прошепталъ онъ. Тих³я, сдержанныя рыдан³я были ему отвѣтомъ. И напрасно пытался онъ успокоить ее, напрасно усиливался отвести руки отъ ея горящаго какъ огонь, лица овлажненнаго слезами.

   - Ахъ, Боже мой!... Чего же вы такъ плачете, Ольга?... Да развѣ наше счастье не въ вашихъ рукахъ, развѣ я злоупотреблю когда-нибудь вашимъ добрымъ именемъ, развѣ дозволю измѣнить вашему честному чувству? Только вѣрьте мнѣ, Ольга, и мы будемъ счастливы и никогда не нарушимъ душевнаго покоя жены моей!... Перестаньте же, Бога ради, перестаньте, Ольга!... Быть можетъ, я увлекся, оскорбилъ васъ.... Простите, забудьте, забудьте разъ навсегда! Ольга, милая Ольга, перестаньте, Бога ради, перестаньте!

   - О, Васил³й, что ты мучишь!... иль не понимаешь.... что нѣтъ силъ.... что больше жизни.... и она задохнулась.

   - Ольга, Ольга! внѣ себя шепталъ онъ. Трепетная, горячая, все болѣе и болѣе льнула она къ нему, пока губы ея не слились съ его губами въ страстный, долг³й поцѣлуй.

  

  

   - Ну, что это, Вася, такъ долго?... Вѣдь ужъ скоро двѣнадцать! Какъ я не терплю этихъ ночныхъ путешеств³й его въ тюрьму.... Такъ всегда с