Иогель Михаил Константинович - Между вечностью и минутой

    - А въ данномъ случаѣ?

   - Фу, какъ вы любопытны, баронъ.

   - Я въ правѣ, Наталья Алексѣевна.

   - Удовольств³е, тихо отвѣтила она.

   - Наталья Алексѣевна!

   - Что?

   - Когда же вы перестанете оскорблять меня?

   - Чѣмъ?

   - Да помилуйте.... То смѣхъ, то прямая насмѣшка.

   - Васъ не поймешь, баронъ.... Вы то черезъ-чуръ самонадѣяны, то чрезмѣрно скромны.... Гдѣ жъ насмѣшка въ томъ, что мнѣ пр³ятно съ вами? и она потупилась.

   - Неужели вы думаете, Наталья Алексѣевна, что я понимаю только слова, что ни голосъ, ни тонъ, ни взглядъ, ни улыбка не говорятъ моему сердцу?

   - А у васъ развѣ есть сердце?

   - А вы думаете, нѣтъ?

   - И полноте, баронъ, что за шалости!.. У васъ eгo нѣтъ и никогда не было.

   - Вы увѣрены, Наталья Алексѣевна?

   - Больше чѣмъ увѣрена, - убѣждена.

   - А если я вамъ докажу противное?

   - Какимъ путемъ?

   - Это пока тайна... Я вамъ только могу сказать, что придетъ время, когда вы сами сознаете, что у меня есть сердце.

   - Влюбитесь въ меня?

   - Если бъ - даже.

   - Да... Влюбиться вы можете... И думаю не разъ влюблялись, но полюбить... никогда не любили и никогда не полюбите.

   - Да?

   - Да.

   - По вашему, Наталья Алексѣевна, быть можетъ, только у одного Долина есть сердце? кольнулъ баронъ.

   - У Долина... Вы правы... У него есть сердце... и онъ можетъ любить, и глубоко, и живо, и сосредоточенно, и при томъ полюбить въ женщинѣ человѣка, друга, а вы только внѣшность и препятств³я.

   - Однако вы, Наталья Алексѣевна, составили лестный взглядъ на меня, значитъ, по вашему, во мнѣ нѣтъ ни серьезной мысли, ни сердца, ни правилъ?!. Такъ что же я послѣ всего этого?

   - Вы? - задумчиво переспросила Наташа.

   - Да... Я? - повторилъ баронъ.

   - Вы прежде всего совершенная противоположность Долина... Онъ - вѣчность, вы - минута, онъ - чувство, вы - порывъ, онъ - мысль, вы - фраза, онъ для себя и для многихъ, - вы для всѣхъ и ни для, кого.

   - Прекрасно, прекрасно, Наталья Алексѣевна... Значитъ по внѣшности я индѣйск³й пѣтухъ, а по содержан³ю - мыльный пузырь.

   Загорская весело, звонко разсмѣялась.

   - Ну ужъ вы черезъ-чуръ строги къ себѣ сегодня, баронъ... Впрочемъ это тактично... Вы, такъ сказать, идете впередъ меня, а вы, вы хотя такой же, какъ всѣ остальные люди вашей жизни, но въ васъ есть нѣчто, чтo составляетъ только ваше... Что именно?.. я еще, такъ сказать, не проникла. Но мыльный пузырь лишенъ какого бы то ни было содержан³я, а въ васъ есть что-то... Вотъ это что-то - и Загорская потупилась.

   - Что вотъ это что-то?.. горячо переспросилъ баронъ.

   - Что-то, что именно мнѣ нравится въ васъ, - совсѣмъ тихо добавила она и баронъ почувствовалъ, какъ еще крѣиче налегла она на его руку...

   Баронъ вспыхнулъ. Онъ былъ счастливъ и гордъ, что въ немъ нашлось хотя это "что-то".

   - Что же это "что-то", Наталья Алексѣевна?

   Загорская улыбнулась.

   - Не знаю, право не знаю, баронъ... Это что-то неуловимое, и притомъ ваше, совсѣмъ ваше и ни чье больше.

   - И неужели вы серьезно высказались, Наталья Алексѣевна?.. Неужели убѣждены, что во мнѣ нѣтъ ни сердца, ни правилъ?

   - Ни сердца, ни правилъ, ни даже, повторяю, серьезно, сосредоточенной мысли.- Нѣтъ и никогда не будетъ, - горячо добавила она.

   Барону даже досадно стало, досадно на самого себя, что у него нѣтъ и никогда не будетъ ни сердца, ни правилъ... А что такое сердце, что такое правила?.. Развѣ баронъ когда-нибудь задумвыался надъ этимъ?.. Ему и теперь, и въ эти даже минуты, лишь потому такъ дороги стали эти понят³я, что въ нихъ-то, и только въ нихъ, такъ высоко надъ нимъ, въ ея мнѣн³и стоялъ Долинъ.

   - А что такое сердце, по вашему, Наталья Алексѣевна?

   - Сердце, - серьезно повторила Загорская и задумалась, или скорѣе, что-то вспоминая, обдумывая, пр³остановилась.

   - Сердце... Это способность безкорыстно любить и жертвовать.

   - Какъ такъ безкорыстно любить... Вѣдь вы не разумѣете, въ данномъ случаѣ, корысть въ смыслѣ большаго дохода?

   - Конечно!.. Но вотъ, напримѣръ... Напримѣръ, я полюблю васъ, - и, улыбнувшись, она внимательно посмотрѣла на барана.

   - Ну и что же? смотря себѣ подъ ноги, отозвался онъ.

   - Ну я убедилась, что не могу составить вашего счастья... Вотъ я и пожертвую своею любовью и буду наслаждаться вашимъ счастьемъ съ другою... Ну развѣ это не безкорыстная любовь?! - и Загорская разсмѣялась.

   - Да вы надъ чѣмъ смѣетесь, Наталья Алексѣевна?.. Надо мною или надъ такою любовью?

   - Нѣтъ, надъ такою любовью... Въ саммъ дѣлѣ это вышло ужасно глупо.

   Барону опять стало холодно отъ этого смѣха Загорской. Теперь уже было очевидно, что отъ самой первой минуты встрѣчи на площадкѣ четырехъ бесѣдокъ и до этой, послѣдней выходки, во всемъ, что казалось серьезнымъ и прочувствованнымъ, во всемъ осмѣивала она его. Bira celui bien, qui rira le dernier - какъ бы сказалъ онъ, осмотрѣвъ ее бѣглымъ, холоднымъ взглядомъ отъ головы до ногъ....

   - Или?.. проговорила Загорская, какъ бы ровно ничего не замѣтивъ въ баронѣ.

   Вышли въ рощу....

   - Знаете что? - вдругъ, какъ бы перебивая сама себя, спросила Наташа.

   - Что? сухо отозвался баро³ъ.

   - Въ саду слишкомъ темно теперь, а мнѣ бы еще хотѣлось поболтать съ вами.... Спустимся и по берегу черезъ поляну проберемся къ дому.

   - Какъ прикажете, - согласился баронъ, и повернулъ къ дорожкѣ спуска.

   - А нѣтъ, терпѣть не могу торныхъ, избитыхъ дорожекъ.... По нимъ ходятъ всѣ.... Спустимся прямо.

   - Но слишкомъ круто, Наталья Алелсѣевна.

   - Что жъ вы боитесь повредить себѣ ножку, улыбаясь, сказала Загорсдая.

   - Нѣтъ не за себя.... Я опасаюсь за васъ.

   - За меня? - за меня никогда не бойтесь, баронъ. Я всегда знаю къ чему иду, что могу и чего сдѣлать не въ силахъ. Если вы бойтесь за меня, - освобождая руку, продолжала она, то я могу спуститься безъ вашей помощи.

   - А, нѣтъ, нѣтъ, Наталья Алексѣевна, въ такомъ случаѣ уже вмѣстѣ.

   - Только съ услов³емъ,- быстро подбирая шлейфъ правою рукою и протягивая барону лѣвую, сказала Загорская.

   - Съ какимъ?

   - Будьте безкорыстны.

   - То есть, какъ это?

   - То есть, если поскользнетесь, то падайте одинъ, а меня за собой не тащите.

   Баронъ улыбнулся и невольно, пристально посмотрѣлъ на Загорскую. Она какъ будто, въ самомъ дѣ³ѣ, готовилась на подвигъ.... Рука похолодѣла. Какъ бы измѣряя опасность, свѣсилась она надъ уступомъ, разглядывая его.... Вотъ, вотъ, и голивою внизъ слетитъ съ утеса въ воду.

   - Не перегибайтесь такъ, Наталья Алексѣевна.... можете упасть....

   - Видите вправо по спуску что-то чернѣетъ, - не слушая, перебила Наташа.- Это кустикъ. Тутъ не особенно круто. Надо идти на него. Влѣво чернѣетъ снова. Не больше сажени. Между ними какъ будто нѣтъ зелени. Тутъ крутизна. Надо переброситься разомъ и удержаться за этотъ второй кустъ. А тамъ дальше, еще круче. Но бросаться опасно.... Слишкомъ мало пространства отъ конца горы до берега.

   - Да пойдемте кругомъ, Наталья Алексѣевна.

   - Фи!.... Молчите, а то мнѣ перестанетъ нравиться въ васъ и послѣднее что-то.- Ну, и крѣпко опершись на руку барона, она стала осторожно спускаться.... Баронъ забылъ о себѣ.... Не спуская глазъ и осторожно осѣдая на каблуки, пошелъ онъ въ полъ-шагѣ отъ нея. Тихо, ровно, слегка откинувъ голову, спускалась она.... Ни разу ея рука не дрогнула въ рукѣ барона, такъ плавно сходила....

   - Вотъ и кустъ....

   - А теперь? обратился баронъ.

   - Теперь, какъ говорила, вотъ видите.... Влѣво кустъ.... Надо на него.... Только пропасть, вмѣстѣ неудобно.... Ну, вы впередъ.... Я за вами., Баронъ размахнулся. Онъ не соразмѣрилъ движенья, перепрыгнулъ кустъ и, потерявъ равновѣс³е, кубаремъ покатился съ утеса.

   - Ахъ! крикнула Загорская, и разомъ поблѣднѣвъ, вся вытянувшись, замерла во взглядѣ внизъ....

   - Ну же, баронъ?... Что съ вами? - потерявъ изъ вида его бѣлый китель, раздражительно крикнула она.

   - Что?.... Да ничего.... Руку только помялъ, откликнулся баронъ, медленцо приподнимаясь, - вернитесь, Бога ради, Наталья Алексѣевна. Вы можете сломать себѣ руку или ногу, - умолялъ онъ теперь.

   Загорская, не отвѣчая, поднялась на носки и, стремительно подавшись впередъ, на лету схватилась за вѣтвь куста.

   - Ну можно ли такъ прыгать!- ужаснулся баронъ.

   - Вотъ, какъ видите.

   - Ну, а дальше?

   - Дальше спущусь понемногу.... Вся штука въ томъ, чтобы удержаться на этомъ обрывѣ.

   - Но, у васъ дрожитъ голосъ, Наталья Алекѣсвна. Отдохните.

   - Э! - и, какъ бы вся сократившись, опять ровно, тихо и плавно пошла она по спуску, все измѣняя направлен³е, то вправо, то влѣво. Вотъ ужъ близко.... Баронъ даже забылъ боль въ рукѣ, такъ лихорадочно слѣдилъ онъ за ней и опасался за нее, и любовался ею.... Никогда еще ни одна женщина не заставляла его столько пережить за себя.... Право.... Ему въ настоящее время легче бы было узнать, что которая-нибудь изъ его "бабочекъ" застрѣлилась изъ-за любви къ нему, нежели, увидѣть не только упавшею, но даже поскользнувшеюся Наташу.... Онъ любилъ ее и какъ будто передъ самимъ собою гордился ею.... Да что же ему-то за дѣло?.... Развѣ она его, или когда-нибудь можетъ быть его?.... Вѣдь она же Долина!.... Нѣтъ.... Въ эту минуту Загорская была его, вѣдь это жъ все для него и ради его.... Такъ опять казалось барону.... Не сама же передъ собою бравировала она такою опасностью?! И все это баронъ скорѣе чувствовалъ, чѣмъ думалъ, а глаза его, по прежнему, какъ тѣнь Наташи, шагъ за шагомъ слѣдили за нею.... Вотъ скользнула, шатнулась, баронъ со всѣхъ ногъ бросился поддержать ее.... Но, уже поздно.... Опять спокойно входила теперь съ послѣдняго откоса уступа.

   - Браво, браво, - восторженно воскликвулъ онъ и, протявувъ обѣ руки ей на встрѣчу, какъ бы молча умолялъ хотя въ послѣднихъ движен³яхъ опереться на него.... Вотъ уже не болѣе двухъ аршинъ.... Наташа бросила руки въ руни барона и крѣпко опершись, спрыгнула на площадку. Баронъ крѣпко стиснулъ въ своихъ сильныхъ рукахъ ея маленьк³я руии.

   - Ой, баронъ.... Пустите!.... За что вы ихъ такъ мучите, - и, досадливо сжавъ брови, она быстро освободила руки.

   - А что? - смѣшался баронъ.

   - Какъ: а что?... Больно и безцѣльно!.... Пойдемте, а то уже слишкомъ будетъ поздно....

   - Да развѣ во всемъ и всегда нужно преслѣдовать какую-нибудь цѣль, Наталья Алексѣевна?

   - А вы какъ бы думали?.... Конечно.... Иначе человѣкъ стоялъ бы не только не выше, но даже ниже животнаго.... Для этого намъ даны смыслъ и воля.... чтобы сдерживать безсмысленные порывы.

   - Вотъ опять благодарю.... Значить мое движен³е было лишено смысла?

   - Непремѣнно.... Гдѣ нѣтъ цѣли, тамъ нѣтъ смысла.

   - Значитъ, по вашему, всякое выражен³е сочувств³я, - улыбка, взглядъ, пожат³е не должны имѣть мѣста.

   - Не должны.

   - И всякое, рѣшительно, всякое дѣйств³е должно имѣть свою цѣль?

   - Да! Если не хотимъ возбудить смѣхъ или сожалѣн³е.

   - Въ такомъ случаѣ смѣю спросить васъ, Наталья Алексѣевна, какую вы имѣли цѣль, спускаясь съ крутаго уступа, когда могли сойдти по отлогой дорожкѣ? горячился, опять задѣтый за живое, баронъ.

   - Имѣла и достигла, серьезно отвѣтила Наташа.

   - А именно?

   - Мнѣ хотѣлось помѣриться съ вами, хотѣлось опредѣлить опасны вы въ борьбѣ или нѣтъ.... И вышло, что вовсе нѣтъ.... Кто горячится, тотъ всегда останется побѣжденнымъ.

   - А развѣ я горячился?

   - Да еще бы.... Если бъ вы не горячились, то соразмѣрили бы ваше движен³е и дошли спокойно, а не слетѣли бъ кубаремъ, и въ голосѣ Загорской даже слышалось нѣкоторое раздражен³е.- Отъ великаго до смѣшнаго одинъ шагъ, баронъ.... Погорячились и вышло смѣшно. Вѣдь если бъ вы видѣли, какъ покатились, просто умора! Баронъ чувствовалъ, какъ съ каждымъ ея словомъ краснѣлъ все болѣе и болѣе.

   - А если бъ я сломалъ себѣ ногу или вывихнулъ руку, вы бы тоже смѣялись?

   - Нѣтъ.... тогда бъ не смѣялась.... Но что до меня, я бы во всякомъ случаѣ предпочла скорѣе быть смѣшною, чѣмъ жалкою.

   Барона передернуло.

   - Однако немного надо, чтобы сдѣлаться великою. Для этого достаточно даже спуститься съ горы, кольнулъ онъ.

   - Да, тутъ вовсе не то важно, что я спустилась съ горы, горячо перебила Наташа.- А важно то, что у меня не закружилась голова, какъ у васъ, что я не бросилась, подобно вамъ, съ закрытыми глазами, а хладнокровно обсудила положен³е, тогда какъ меня броситься, можетъ быть, болѣе тянуло, чѣмъ васъ, словомъ, что я побѣдила въ себѣ порывъ и спокойно достигла цѣли.... И такъ желала бъ всегда и во всемъ, - оживленно заключила она.

   - Всегда и во всемъ, вдумчиво повторилъ баронъ.

   - Да всегда и во всемъ. И нѣтъ болѣе, нѣтъ выше наслажден³я, какъ побѣждать самое себя и.... Наташа остановилась, какъ бы смущенная собственною мыслею.

   - Что и? перехватилъ баронъ.

   - И черезъ власть надъ собою, и надъ своими порывами, и увлечен³ями вл³ять, господствовать, властвовать надъ другими, горячо добавила она.

   - Вотъ какъ!

   - Да, вотъ какъ!... Именно вотъ какъ!! Власть это - цѣль жизни, какъ борьба - ея стих³я.... Я не представляю себѣ жизнь иначе, какъ борьбою.... Князь говоритъ, что жизнь - и смѣхъ, и горе.... да, пожалуй и смѣхъ, и горе для большинства, для натуръ слабыхъ, для натуръ обездоленныхъ, а для натуръ оживленныхъ энерг³ею и сознательною цѣлью защиты и нападен³я - жизнь море впечатлѣн³й, впечатлѣн³й глубокихъ, великихъ, въ которыхъ я всегда превозмогу надъ другими, если не отдамся и тупо, и слѣпо во власть своихъ же собственныхъ порывовъ.

   Баронъ чувствовалъ, какъ съ каждымъ словомъ все сильнѣе и сильнѣе дрожала въ его рукѣ рука Наташи. Она говорила горячо, порывисто, смѣло, какъ бы обращаясь скорѣе къ окружающей ее природѣ, нежели въ нему. Еще никогда ни одна женщина не производила на него столь сильнаго впечатлѣн³я. А развѣ онъ до этой минуты, до встрѣчи съ нею, не считалъ своихъ львицъ петербургскихъ единственнымъ источникомъ и теплоты, и свѣта русской женщины?... И какъ, какъ малы онѣ были теперь передъ нею, малы, какъ овцы передъ дѣйствительною львицею.... Съ каждымъ мигомъ росла она, и все меньше и меньше самъ онъ, баронъ, становился передъ нею. Онъ чувствовалъ въ ней присутств³е какой-то особой силы, которой никогда не было въ немъ, и тѣмъ порывистѣе, тѣмъ лихорадочнѣе овладѣвало имъ желан³е подняться до нея.... Но еще никогда Загорская не была отъ него такъ далеко, какъ въ эти минуты. Онъ это чувствовалъ, чувствовалъ и робѣлъ до того, что скорѣе испытывалъ надъ собою вл³ян³е ея голоса, чѣмъ проникалъ въ смыслъ ея словъ и побужден³й.

   Она замолкла, тихо вздохнула, какъ вздыхаетъ обыкновенно человѣкъ, утомленный полнотою наслажден³й и, какъ бы забывъ о самомъ существован³и барона, будто замерла въ себѣ, замерла во взглядѣ, устремленномъ куда-то, въ неопредѣленную даль.

   Тихо надъ прибрежьемъ, тихо вокругъ.... И нетолько словомъ, даже движен³емъ страшно было барону нарушить эту тишину.... Что-то носилось, что-то витало, что-то царствовало въ ней.... А что?... Баронъ и самъ не понималъ, онъ только чувствовалъ. Голова кружилась, мысли путались, перебивались. Онъ никогда и ни во что не вѣрилъ, - а тутъ онъ будто вѣровалъ, вѣровалъ во что-то непонятное, порывистое, смѣлое, мощное, свѣтлое, и глубокое, какъ непостижимая идея божества.... Какое имя этому "что-то"? Гдѣ оно, гдѣ?... Не то въ немъ, не то въ ней, не то самый воздухъ созданъ изъ него... А оно все носится, все чувствуется... И нигдѣ, и во всемъ....

   - У меня, какъ у женщины, прервала молчан³е Загорская, взглянувъ на барона, - три врага, - отупѣлость, предразсудокъ и мужчина.

   - Какъ, какъ? будто проснулся баронъ.

   - У меня говорю три врага - отупѣлость, предразсудокъ и мужчина.

   - И мужчина вашъ врагъ?! почти вскрикнулъ удивленный баронъ.

   - Первый и злѣйш³й.

   - Полноте, Наталья Алексѣевна, что вы говорите?!.. Неужели и я?

   - Непремѣнно.... Но только неопасный, улыбнувшись, тихо добавида она.

   - А Долинъ.... врагъ или другъ?

   - А на что вамъ понадобилось это знать? едва разслышалъ онъ.

  

  

   На стѣнныхъ часахъ пробило 10, и все еще не было ни барона, ни Наташи.... Самоваръ и чайная посуда были уже убраны и на бѣлой скатерти круглаго стола, подъ висячею лампою, лишь стоялъ кувшинъ съ молокомъ, тарелка съ ситнымъ хлѣбомъ, да два дорожныхъ стакана.... Въ сосѣдней гостинной было также тихо, какъ и въ пустомъ залѣ, а, между тѣмъ, тамъ собрадись всѣ наличные члены небольшаго Щебринскаго кружка.

   Тихо, такъ тихо, какъ бываетъ лишь въ природѣ за чась, за полчаса до бури и грома, такъ было и въ тотъ день, когда такъ сверкала молн³я, тажъ гремѣли ударъ за ударомъ изъ темныхъ тучъ раскаты грома надъ встревоженною Щебринскою усадьбою.... Какъ тогда въ природѣ, такъ теперь во всѣхъ и въ каждомъ чувствовался какой-то гнѣтъ, какое-то особое, ненормальное напряжен³е. Заперты наглухо всѣ три этажа. И тусклъ, и слабъ свѣтъ большой, стародавней лампы, на кругломъ столѣ передъ потертымъ диваномъ.... Коваленко, чуждый теперь, какъ и всегда, окружающаго его, чуждый, пока не наесталъ его чередъ не сочувствовать, не соболѣзновать, а дѣйствовать, и притомъ непремѣнно по требован³ю разума и съ его помощью, читалъ газету, поднявъ ее подъ самый фитиль, мелькая по ней своими бойкими, сощуренными глазками и пробѣгая столбецъ за столбцемъ.... Въ глубинѣ гостинной, въ углѣ за цвѣтами, окруживъ маленьк³й столикъ, перешоптывались Вѣра Павловна, Загорск³й, Мясоѣдовъ и Вася.

   Въ дивавной, какъ разъ предъ открытыми дверями, играли неусыпныя труженицы - сестры Александра и Наталья, въ свой милый бостонъ по грошу.... Не слышно соприкасались, еще тише упадали на столъ карты потертой колоды.... Марья Кондратьевна, сидя въ своемъ креслѣ, какъ разъ противъ князя, лишь отъ времени до времени, качала своею непокрытою сѣдою, какъ лунь, головою, какъ бы упорно не соглашаясь съ какими-то очевидно наполнявшими всю ее думами. Она не вязала, не читала, не растирала даже табакъ; очки ея были опущены на самый кончикъ носа, какъ обыкновенно въ минуты праздности.- Уйдти ночью, уйдти въ такую темь, уйдти вдвоемъ, только вдвоемъ съ барономъ.... какъ бы носился въ самомъ воздухѣ упрекъ Наташѣ и всѣми чувствовалась какая-то особая неловкость по отношен³ю къ князю, какъ будто виновата была противъ него не она, одна Наташа, а всѣ они, всѣ, кромѣ Коваленко, начиная отъ Васи и кончая Марьею Кондратьевною.... Но почему же именно противъ князя?... Почему не противъ самой себя, не противъ такъ сильно тревожившейся Марьи Кондратьевны, не противъ Вѣры Павловны, видѣвшей въ каждомъ ея проступкѣ личное оскорблен³е, а именно и только противъ князя?

   Да вѣдь князь жилъ въ Щебринкѣ вторую недѣлю, и еще за долгь до пр³ѣзда, съ самой первой встрѣчи съ Наташей, его вниман³е къ ней уже замѣчено было всѣми. Всѣ знали князя за человѣка серьезнаго, хорошо понимали, что это лучше ихъ сознаетъ сама Наташа, и что, отвѣчая вниман³емъ на вниман³е, она не сегодня, такъ завтра, приметъ его предложен³е. Этого же взгляда держалась и Наталья Игнатьевна, не смотря на все желан³е видѣть ее женою красиваго, блестящаго барона.

   И едва слышный, будто подавленный какимъ-то гнетомъ, шопотъ и сосредоточенное, упорное молчан³е Марьи Кондратьевны, князь объяснялъ лишь только однимъ сожалѣн³емъ къ себѣ. Онъ хорошо понималъ, что въ глазахъ этихъ, всѣхъ окружающихъ его, бракъ Загорской съ барономъ представлялся болѣе подходящимъ и что не будь его тутъ, та же Марья Кондратьевна не страдала бы отсутств³емъ Наташи; а даже, быть можетъ, радовалась бы ея сближен³ю съ барономъ. И чѣмъ глубже проникался онъ этою мысл³ю, тѣмъ живѣе чувствовалъ себя и чужимъ, и лишнимъ, совсѣмъ лишнимъ въ этомъ домѣ, тѣмъ холоднѣе становилось ему. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь онъ, въ дѣйствительности, былъ только помѣхою, только бременемъ, безъ всякой цѣли и безъ всякаго смысла отягчающимъ этихъ хорошихъ и въ то же время чужихъ, совсѣмъ чужихъ ему людей.... И зачѣмъ онъ пр³ѣхалъ сюда, зачѣмъ выставилъ себя на своихъ костыляхъ на этотъ позоръ и посмѣшище?... Зачѣмъ?! Развѣ раньше не созналъ, не понялъ, что Наталья Алексѣевна была внимательна къ нему, лишь какъ къ человѣку, съ которымъ въ свободную минуту бесѣда не лишена своего интереса.... А кто еще поручится, кто разубѣдитъ его, что она такъ обращалась къ нему, не по тому же побужден³ю, по которому и въ мазуркѣ выбирала всегда людей, стоящихъ въ тѣни, людей, не обращающихъ на себя ничьего вниман³я?... и развѣ онъ не принадлежитъ къ этимъ людямъ?... Развѣ не осуждѣнъ онъ настоящимъ своимъ положен³емъ на смерть заживо? Давно онъ долженъ былъ сказать свое послѣднее прости самой надеждѣ на жизнь, полную радостей и счастья.... Но, развѣ онъ не тотъ же, что былъ и прежде?!.. Развѣ не все та же энерг³я, не все тѣ же стремлен³я въ немъ?... Да.... Онъ все тотъ же, все тотъ же, какимъ былъ и два года тому назадъ, да вотъ лишь лѣвая, разбитая нога, короче правой - и князь крѣпко, судорожно стиснулъ правою рукою рукоятку костыля, какъ будто въ ней, въ этой рукояткѣ, въ одной только въ ней видѣлъ онъ теперь все зло, всю причину своего безцвѣтнаго, угрюмаго будущаго.- За что же?... За какое преступлен³е, за какой проступокъ надъ нимъ теперь тяготѣетъ эта жестокая кара?... И почему этотъ вѣчно улыбающ³йся, всегда хвастливый, самодовольный баронъ имѣетъ болѣе правъ чѣмъ онъ на жизнь, на счастье?... При этомъ онъ невольно вспомнилъ слова Загорской.- "Подобное горе, какъ вы указали, князь, это всегда или горе безхарактерности, или горе глупости"... Долинъ почти дошелъ до галлюцинац³и. Ему казалось, что предъ нимъ стоитъ Наташа и съ презрительной усмѣшкой смотритъ на нето и говоритъ: "А позвольте узнать, князь, какой дала я вамъ поводъ?!.. Развѣ вы слѣпы?... Развѣ вы не видите, что мнѣ нравится баронъ и что вы для меня не имѣете никакого значен³я? Какое мнѣ дѣло до вашихъ страдан³й, до вашего горя?... Вѣдь ваше горе или горе глупости, или горе безхарактерности.... И я только могу презирать васъ и смѣяться надъ вами... Вотъ и теперь смѣюсь.... Вы тутъ страдаете, страдаете за себя, за меня, за всѣхъ, а я съ нимъ, съ барономъ, я забыла объ васъ, какъ будто васъ никогда и не было со мною.... Да, я это намѣренно, я умышленно.... Я хотѣла вамъ показать, хотѣла и показала, что мнѣ надоѣла ваша угрюмая физ³оном³я, ваши костыли и ваша навязчивость." Нервная судорога исказила лице князя.... Онъ должно бытъ и забылъ, что не одинъ въ гостинной, что всѣ смотрятъ на него, всѣ понимаютъ, всѣ соболѣзнуютъ.... за одно съ нимъ страдаютъ.- Онъ вздохнулъ, медленно приподнялъ голову и его холодный взглядъ, безъ всякой цѣли, остановился на Васѣ... Вася невольно потупилъ голову.... Вѣра Павловна разсѣянно выведила указательнымъ пальцемъ по столу как³я-то буквы, Мясоѣдовъ и Загорск³й курили.

   - Вѣра Павловна!- шопотомъ обратился Вася, - вы видѣли?

   - Что?

   - Какъ князь посмотрѣлъ на меня.

   - Нѣтъ!

   - Странно, очень странно.... мнѣ даже почудилось....

   - Что?

   - Что это покойный дядя смотритъ на меня.... Право!... Точно мертвецъ. Смотритъ и въ глазахъ никакого выражен³я. Я увѣренъ, что онъ даже и не видѣлъ меня.... Ахъ, какъ онъ, должно быть, страдаетъ!... И какъ это не стыдно Наташѣ, какая она гадкая, - вспыхнувъ, еще тише совсѣмъ въ себя, проговорилъ онъ.

   - Зачѣмъ вы такъ рѣзко отзываетесь, Вася, о ней?... Вѣдь вы ничего не понимаете во всемъ этомъ.... Никогда не надо такъ строго судить о людяхъ, - упрекнула Вѣра Павловна, мелькомъ взглянувъ въ сторону Мясоѣдова, какъ бы желая опредѣлить слышалъ онъ, чужой имъ человѣкъ, слышалъ или нѣтъ этотъ отзывъ Васи о Натщцѣ.

   - Э, нѣтъ, Вѣра Павловна, пусть она мнѣ кузина, разкузина, пусть даже родная сестра, а все жъ таки и всегда сказалъ бы ей въ глаза, что такъ поступать, какъ она съ княземъ, дурно, гадко, безчестно! горячился Вася.

   - Э, полноте, Вася, говорить вздоръ! - вспыхнувъ, перебила Вѣра Павловна,

   - Нѣтъ, Вѣра Павловна, вы меня извините, вмѣшался Загорск³й. Я хотя и самъ не понимаю князя, но во всякомъ случаѣ Наталья Алексѣевна неправа.... Раввѣ я не имѣлъ случай десятки разъ замѣчать, какъ она выдѣляла его изъ всѣхъ своимъ вниман³емъ?.. И даже тутъ, на нашихъ глазахъ, то привѣтъ, то холодъ, рѣзкость, то къ нему, то къ барону.

   - Перестаньте, господа, вовсме не мѣсто и не время!... И, наконецъ, вы во, всемъ этомъ понимаете, какъ я въ вашихъ латинскихъ книжкахъ, горячо перебила она.

   Мясоѣдовъ затянулся. Вася еще ниже опустилъ голову надъ столомъ.

   - Гмъ!... Политики тоже.... Что ни пальцемъ, то такъ и угодятъ прямо въ небо!... Волки ихъ заѣшь!!. поднимая голову, громко выразилъ свое негодован³е генералъ.

   Князь содрогнулся. Онъ будто только что замѣтилъ и Коваленко съ газетой, и Марью Кондратьевну съ очками на самомъ кончикѣ носа, и эту, теперь нѣмую, группу вдали.

   - Ахъ, батюшки, какъ вы меня испугали, точно выстрѣлили, - очнулась, въ свою очередь, и Марья Кондратьевна, и, какъ бы что-то вспомнивъ особо важное, торопливо запустила оба пальца въ табакерку,

   - Ну, матушка, ужъ простите, я такихъ тонкостей совсѣмъ не понимаю! Совсѣмъ не понимаю! По разуму некому здѣсь было выстрѣлить и не изъ чего, такъ и чего жъ вы переполошились?

   - Съ вами не столкуешь, - не на-шутку раздражилась Марья Кондратьевна.

   - Князь, вы не страдаете мигренью? обратилась вдругъ она.

   Князь даже передвинулся, такъ страннымъ и неумѣетнымъ показался этотъ вопросъ.

   - Нѣтъ, Марья Кондратьевна, не страдаю.

   - Ну такъ это слава Богу!... А вотъ я такъ страдаю!... Передъ грозой или вотъ растревожусь чего.... такъ, такъ заломитъ, такъ заломитъ, точно изъ тебя, изъ живой, за грѣхи жилы тянутъ.

   - Дѣвица среднихъ лѣтъ ищетъ.... вслухъ прочелъ Коваленко.

   - Среднихъ-то лѣтъ!... Это значитъ этакъ подъ-сорокъ.... Нѣтъ, матушка, теперь ужъ шалишь!... ищи не ищи, ничего не сыщешь.... Забудь гдѣ раки зимуютъ.

   Марья Кондратьевна сняла очки и прислушалась.

   - Сбѣжала собака....

   - Ну если еще гончая, такъ стоитъ, а то на кой она лядъ!

   - Рыбаки вытащили изъ Москвы-рѣки утопленника.

   - И что вы это, батюшка, вѣчно на ночь отольете пулю!

   - Вотъ и пойдутъ теперь, - оставивъ безъ вниман³е заявлен³е Марьи Кондратьевны, вдругъ загорячился генералъ, и пойдутъ.... Кто онъ, зачѣмъ онъ, почему онъ, для чего онъ?.. Точно ему отъ этого легче станетъ!... Треплютъ, треплютъ и обшариваютъ, и рѣжутъ. Волки ихъ заѣшь!... И покойнику не даютъ покоя!...

   - Да что это вы, батюшка, вѣдь прошу же не говорить о такихъ ужастяхъ.

   - Да как³я же тутъ ужасти, Марья Кондратьевна?... Вѣдь всѣ будемъ покойниками, и вы, и я.

   Марья Кондратьевна даже привскокнула на креслѣ, точно что ее ужалило.

   - Удивительно, удивительно!! съ особою энерг³ею проговорилъ генералъ и, сощуривишсь, собравъ лице въ безчисленное множество складокъ, такъ потрясъ головою, какъ будто никакъ не могъ понять, какъ это она, Марья Кондратьевна, дожила до такихъ лѣтъ и все еще боится покойниковъ, какъ будто никогда ихъ не видѣла.

   Еще ни разу, и ни одна шутка генерала не представлядась на столько рѣзкою, какъ эта послѣдняя. Никто не улыбнулся даже ему въ отвѣтъ, на столько его безпечное, веселое расположвн³е духа противорѣчило общему тревожно-выжидательному настроен³ю.... Наталья Игнатьевна, вся обратившись въ слухъ, уже по крайней мѣрѣ двадцатый разъ перетасовывала колоду.

   "И какъ это глупо!" какъ бы говорила Александра Игнатьевна, медленно покачивая головою. Мясоѣдовъ, видно въ прямое осужден³е генералу, на котораго былъ золъ еще съ самаго пр³ѣзда въ Щебринку, теперь, какъ будто оплакивая его безтактность, насмѣшливо смотрѣлъ на него чрезъ pince-nez. Вѣра Павловна, еще ниже опустивъ голову, съ напряженнымъ вниман³емъ продолжала что-то чертить. Вася, встревоженный, сосредоточенный надъ княземъ, казалось, улавливалъ въ немъ малѣйшую перемѣну.... И ему уже "чудилось", что Долинъ тотъ дѣйствительный покойникъ-утопленникъ, котораго, по словамъ генерала, будутъ и обшаривать, и рѣзать. И не обшаривали ли уже, не рѣзали ли его они, они всѣ, кромѣ Коваленко, въ ихъ нѣмомъ сострадан³и къ нему? Князю было невыносимо тяжело, но вовсе не отъ шутокъ генерала, а именно отъ этого нѣмаго и въ то же время столь ощутительнаго къ нему общаго соболѣзнован³я. Князь давно бы ушелъ. Но не эначило ли это сознаться передъ всѣми въ своей слабости, и вотъ что-то, какая-то непонятная сила все крѣпче и крѣпче приковывала его къ дивану.... Не то надежда, слабая, блѣдная, но еще живая надежда, что вотъ придетъ, придетъ, наконецъ, и все это объяснитея, минуетъ.- Не то желан³е во что бы то ни стало побѣдить себя, превозмочь надъ страдан³емъ, превозмочь и разувѣрить всѣхъ этихъ чужихъ ему людей въ ихъ предположен³и, что его томитъ ревность къ барону, что его мучитъ столь долгое, ничѣмъ необъяснимое отсутств³е Наташи.... Да что жъ ему до нея?!.. Вѣдь она же чужая, - и князю опять становилось невыносимо тяжело, опять уже готовая улыбка грозила обратиться въ гримасу, опять во всемъ чувствовалась немочь, какъ будто, какая-то сила умерла и давитъ, давитъ всѣмъ своимъ гнетомъ, всею своею тяжест³ю на мозгъ, на грудь, на воображен³е.... Даже въ рукахъ, ногахъ чувствовалась какая-то онѣмѣлость.... Какъ будто не для чего и не зачѣмъ имъ больше и двигаться, и оживляться.

   - Удивительно, удивительно! громко отозвался въ немъ голосъ Коваленко, и ему казалось въ ту минуту, что онъ, Коваленко, удивляется не на Марью Кондратьевну, а на него, князя, что это надъ нимъ, полный бодрости и ирон³и, трясъ онъ своею головою, трясъ, да и удивлялся, какъ это онъ, человѣкъ развитой мысли, сильнаго характера и большой опытности, подобно 18-ти лѣтнему мальчишкѣ впалъ въ унын³е, близкое къ отчаян³ю, отъ того лишь, что Наташа пошла гулять не съ нимъ, а съ барономъ....

   "Какъ это глупо!.. Въ самомъ дѣлѣ, какъ это глупо! - созналъ, наконецъ, князь. Удивительный человѣкъ этотъ Коваленко! Дожилъ до пятаго десятка и все бодръ, всегда веоелъ, какъ будто даже жизнь не смѣла и коснуться его своими невзгодами" и онъ внимательно посмотрѣлъ на него.

   Заложивъ руки за спину, Коваленко оживленно шагалъ по гостинной, весь будто погруженный въ ту же мысль, что какъ это Марья Кондратьевна дожила до 70 лѣтъ и все еще боится покойниковъ.

   - Вася, да который же часъ-то?

   - Половина одиннадатаго, бабушка....

   - Ахъ ты, батюшки свѣты!... да, что же это такое съ Наташей?.. Ужъ и въ самомъ дѣлѣ не случилась ли бѣда какая?... Вася, Александръ Александровичъ, вы бы сходили еще разъ, гдѣ жъ имъ быть?... Либо въ саду, либо въ рощѣ.

   Вася и Мясоѣдовъ быстро вышли.

   - И чегоэто вы, Марья Кондратьевна, все тревожитесь?... Ну и что жъ тутъ такого, что нѣтъ!... Нѣтъ, нѣтъ, да и придутъ.... Вотъ живи мы среди людоѣдовъ или въ только что завоеванномъ краѣ, ну тогда точно, а то помилуйте у себя въ имѣн³и, да и то бояться два шага сдѣлать лишнихъ, десять минутъ пропустить.... Ужъ сейчасъ и бѣда!... Вотъ вы мнѣ-то запрещали вспоминать о покойникахъ, а сами себѣ такъ и не вѣсть, как³я страсти придумываете.

   .- Ахъ.... Ужъ какой вы право, Петръ Игнатьевичъ. Трещите, трещите все безъ толку.... Вѣдь вамъ что?!.. Вамъ будь удочка, да газета и счастливы, и довольны.... Такъ вамъ хорошо тораторить, а вы бъ побыли на моемъ мѣстѣ.... Каково мнѣ-то?!.. У меня все сердце изныло.

   - Да что же, что случиться-то могло?

   - Да мало ли что, Петръ Игнатьевичъ.... И испугаться могла, и упасть.... Да и мало ли что?!..

   - Слава тебѣ Господи!... даже ожесточился генералъ. Упасть!.. Вотъ малютка!... Точно только что дыбки перестала дѣлать. Напугаться!... Помилуйте, матушка!... Да кого же она испугается?!.. Свирѣпая-то дѣва!... Не барона же въ самомъ дѣлѣ?!.. Вонъ онъ сегодня послѣ обѣда окуня у меня, дѣйствительно, спугнулъ, а что до нея, свирѣпой, то она сама скорѣе его напугаетъ, чѣмъ онъ ее.... Правда, князь?

   - И что это вы, батюшка?... Свирѣпая?!.. Да откуда жъ ей быть свирѣпой-то!... Ужъ кротче-то моей Машеньки, ея покойной матери, и свѣтъ не создавалъ.... Какъ это не люблю я, Петръ Игнатьввичъ, когда такъ на вѣтеръ слова бросаютъ, и Марья Кондратьевна, круто повернувшись въ креслѣ, мелькомъ глянула на князя, какъ бы желая прочитать на его лицѣ, какое впечатлѣй³е произвели на него слова генерала.

   - Вѣра Павловна!... Ну развѣ неправда, что Наталья Алексѣевна свирѣпая дѣва? спросилъ всегда упрямый въ своихъ взглядахъ, генералъ.

   - То есть какъ это свирѣпая, генералъ? медленно, какъ бы нерѣшительно, спросила Вѣра Павловна. Если въ томъ смыслѣ, что скорѣе сама укуситъ, нежели позволитъ себя укусить, то я съ вами согласна.... И даже болѣе. По моему, такъ итдолжно быть. У васъ, мужчинъ, эти укусы проходятъ такъ скоро, а намъ они весьма часто стоятъ жизни.

   - И что вы-то еще городите?... Как³е так³е укусы?... прикрикнула Марья Кондратьевна.

   - Виноватъ!... Я или не вслушался, или совершенно несогласенъ съ вами, Вѣра Павловна, оживившись, вмѣшался князь. Вы, кажется, изволили сказать, что намъ эти укусы ничто, потому что они скоро излѣчиваются?

   - Да, князь.

   - Мнѣ кажется, что такой взглядъ, какъ безусловный, неправиленъ, совершенно неправиленъ. Значен³е и исходъ увлечен³я зависятъ отъ индивидуальныхъ свойствъ лица. Какъ мужчина, такъ и женщина, увлекаясь, конечно, разумѣя увлечен³е серьезное, глубокое, сосредоточенное, одинаково, совершенно одинаково рискуютъ разбить свою жизнь.

   - Нѣтъ, и безусленно нѣтъ, князь - горячо перебила Вѣра Павленна. Не касаясь уже натуръ недоразвитыхъ, поверхностныхъ, натуръ, собственно своею жизн³ю отнявшихъ у себя самую возможность живой и серьезной привязанности, я все жъ таки говорю, что въ увлечен³и женщина или точнѣе дѣвушка на столько болѣе рискуетъ противъ мужчины, на сколько банкиръ, сосредоточивш³й весь свой капиталъ на одномъ предпр³ят³и противъ банкира, заручившагося акц³ями всевозможныхъ обществъ и учрежден³й.... Вы, конечно, понимаете меня, князь. Не говоря опять таки о томъ, что каждый изъ васъ, мужчинъ, сколько разъ увлечется, не отдаваясь весь, прежде чѣмъ полюбитъ, тогда какъ дѣвушка не способна отдѣлить увлечен³я отъ чувства и отдается сразу, совсей силой, безъ размышлен³й о послѣдств³яхъ я лишь на томъ остановлю ваше вниман³е, что ваша любовь къ ней, избранной вами дѣвушкѣ, составитъ для нея все, всю ея жизнь, всѣ ея радости и надежды, и какъ на мужа, и какъ на друга, и какъ на отца своихъ дѣтей, тогда какъ у васъ, помимо жены есть и друзья, и карьерра, и заботы матер³яльныя, и масса, масса увлечен³й и интересовъ, вовсе недоступныхъ для насъ. Для дѣвушки бракъ - вопросъ жизни.... Такъ, какъ же не кусаться, иными словами, какъ не бороться съ увлечен³емъ, какъ не препятствовать его росту, не сдерживать до той поры, пока не придешь къ убѣжден³ю, что человѣкъ любитъ живо, глубоко и серьезно?... Нѣтъ, и тысяча разъ нѣтъ!... Шансы не равны! И если бы у меня была дочь, то я бъ всегда сказала ей, пусть лучше десять мужчинъ обманутся въ тебѣ, нежели ты обманешься хотя въ одномъ изъ нихъ!

   Князь задумался.

   - Terra incognita! - весь сощурившись и останавляваясь противъ Вѣры Павловны, вѣско проговорилъ генералъ. Terra incognita - еще отчетливѣе повторилъ онъ и теперь, поднявъ указатѣльный палецъ надъ головою, сильно потрясъ имъ, какъ-бы желая сообщить своему выражен³ю особый смыслъ и особое значен³е.- Всѣ увлечен³я, какъ и увлечен³е женщиною въ особенности, съ ударен³емъ повторилъ онъ, всегда были и будутъ ложны и обманчивы. И по разуму не можетъ быть иначе.

   Князь прислушался. Марья Кондратьевна сняла даже очки, такъ удивилъ ее генералъ. Вѣра Павловна широко открыла на него свои выразительные, свѣтло-сѣрые глаза.

   Коваленко отступилъ на шагъ отъ Вѣры Павловны, грац³озно откинулъ лѣвую ногу, чуть-чуть оперся на носокъ правой и весь, всѣмъ станомъ склонившись въ ея сторону, сообщилъ себѣ такое выражен³е, какъ будто только что скушалъ или даже еще кушаетъ что-нибудь особо сладкое....

   - Петръ Игнатьевичъ, Петръ Игнатьевичъ, тоненькимъ голоскомъ проговорилъ онъ.- Вы, вся моя жизнь.... Мое сердце переполнено любовью къ вамъ.... Словомъ, вы, это - я, я это - вы... Безъ васъ не могу ни пить, ни ѣсть, ни спать, ни дышать. Ахъ! и генералъ совсѣмъ подъ вѣки закатилъ свои маленьк³е глазки.- Вотъ и въ объят³яхъ.... О Боже! Вретъ, все вретъ.... Отъ перваго до послѣдняго слова все вретъ!.... Можетъ безъ меня и кушать, и почивать, и дышать.... Что жъ такое я, что я - такое особенное?.... Что во мнѣ есть, чего нѣтъ въ Сидорѣ, Петрѣ, Иванѣ?... Такой же человѣкъ, какъ они, все также по образу и подоб³ю Божьему!.... Я.... Я - единица изъ массы единицъ.... Только, по несчастью, ближайшая къ ней единица, та самая, слѣдовательно, которая съ наибольшимъ удобствомъ могла бы отвѣтить восторгамъ ея переполнившагося любо