Иогель Михаил Константинович - Между вечностью и минутой

р³оставовившись, внимательно посмотрѣлъ на Чирикова.

   - Что же въ-третьихъ? нервно подтолкнулъ послѣдн³й.

   - Въ-третьихъ.... и Чижевск³й поправилъ очки.

   - Да ну же, Чижевск³й!... И когда ты научишься говорить.... Вѣдь тебя просто противно слушать!... Тянешь, тянешь, жуешь, жуешь, а проглотить все не можешь, раздраженно проговорилъ Чириковъ.

   - А вотъ когда поступлю въ прокурорск³й надзоръ и буду обвинять чаще, чѣмъ ты....

   - Въ-третьихъ, снова протянулъ Чижевск³й, на дняхъ слушается скопческое дѣло.

   - А кто обвиняетъ? горячо вмѣшалась Сытова.

   - Бояриновъ, сквозь зубы пропустилъ Чириковъ.

   - Всѣ собираются, перенося свой цронырливый взглядъ съ него на Сытову, а съ нея опять на него, продолжадъ Чижевск³й и княгиня Плетнева, и баронеса Ридрихсъ, и Лисицына, и.... губернаторъ, какъ-то особенно подчеркнулъ онъ.

   - Ну ужъ это врешь! потому что дамамъ нельзя присутствовать на этомъ сальномъ дѣлѣ! горячо перебилъ Чириковъ.

   - И потому онъ, не обращая вниман³я на это заявлен³е, продолжалъ Чижевск³й, губернаторъ, будетъ, что во-первыхъ, дѣло само въ себѣ интересно, а, во-вторыхъ, обвиняетъ Бояриновъ, звѣзда, молъ, прокурорскаго надзора.

   - И когда сломаетъ себѣ шею эта проклятая выскочка, не выдержавъ, вскрикнулъ, точно ужаленный, Чириковъ, и его блѣдныя губы передернулись.

   - Когда мы, вмѣсто того, чтобъ безъ толку бурчать себѣ подъ носъ, будемъ дѣйствовать!

   - Звѣзда прокурорскаго надзора!... и Чириковъ желчно разсмѣялся.

   - Да полноте, Алексѣй Степановичъ!... Охота вамъ волноваться изъ такого пустяка. Пусть дураки называютъ его хотя солнцемъ, не только звѣздою, а развѣ это мѣшаетъ вамъ и вообще людямъ, понимающимъ дѣло, сознавать, что онъ настолько же смыслитъ въ законахъ, насколько свинья въ апельсинахъ! съ багровыми пятнами волнен³я на лицѣ, проговорила Сытова.

   - Онъ тамъ? перебилъ ее Чириковъ. Чижевск³й молча наклонилъ голову.

   - Какъ же!... Я видѣлъ, какъ онъ подъѣхалъ, точно самъ губернаторъ!...

   - Въ-четвертыхъ, опять затянулъ Чижевск³й, сегодня у него обѣдаетъ губернаторъ.... Интимный кружокъ, и онъ усмѣхнулся.

   - Да откуда эта дружба? вмѣшалась Сытова.

   - Онъ же двоюродный братъ его жены.... Въ-пятыхъ, послѣзавтра пр³ѣзжаетъ губернаторша.

   - Изъ кого же этотъ интимный кружекъ

   - Ну Соколинъ, конечно.... Градынская.

   - Да Соколина и звать-то нечего.... Онъ и безъ того днюетъ и ночуетъ у нихъ. Вѣдь Елена Павловна безъ него дышать не можетъ. Это знаетъ весь городъ, перебивая слово словомъ, говорила Сытова.

   - Что до губернаторши, медленно продолжалъ Чижевск³й свой докладъ, какъ бы играя, и съ нетерпѣн³емъ, говорятъ, весьма образованная женщина, красавица, но.... и онъ замялся.

   - Что, но? не спуская съ него оживленнаго взгляда, настояла Сытова.

   - Крайне надменна!

   - Надменна!... Но кому нужно особенно ея вниман³е?!... Да, напримѣръ, я!... плевать на нее хочу!

   Чижевск³й скромно опустилъ глаза.

   - Ну это ужъ слишкомъ! напомнилъ Чириковъ и, мелькомъ глянувъ на Чижевскаго, хмуро посмотрѣлъ на нее....

   - Ахъ, простите, m-r Чижевск³й! Вѣдь вы ея адьютантъ no самой должности....

   - Тамъ что же?... донесу развѣ? и Чижевск³й презрительно сощурился.

   - Нѣтъ!... ни то, чтобы донесете!... Но....

   - Что но?

   - Во всякомъ случаѣ, неловко! оправлялась Сытова. Въ саду подъѣхала карета барона Ридрихса.

   - Однако до свидан³я, и, наскоро простившись съ ними, Сытова, очевидно избѣгая пр³ѣхавшихъ въ каретѣ, быстро прошла въ противоположную сторону сада.

   - Ну, еще бы, насмѣшливо проговорилъ ей вслѣдъ Чирнновъ. Que dira le monde!

   - Bce еще амуришься? спросилъ Чижевск³й.

   - А ну ее! махнувъ рукой, глухо отвѣтилъ Чириковъ и, поправивъ pince-nez, заискивающе улыбаясь, пошелъ навстрѣчу барону Ридрихсъ.

  

  

   Изъ окружающихъ городъ предмѣстей - "Зеленый холмъ" былъ, безспорно, самымъ виднымъ и красивымъ. Высоко поднимая надъ городскою скалою свою, нѣжнымъ, мягкимъ, какъ бархатъ зеленымъ ковромъ покрытую площадь, онъ буквально тонулъ въ охватывавшей его со всѣхъ сторонъ бѣлоснѣжной полосѣ вишни и граба. Воздухъ на немъ былъ легокъ, свѣжъ и полонъ аромата. Застроенный въ весьма незначительной части, по преимуществу по сторонѣ, обращенной въ городу, онъ по вершинѣ и отлогимъ спускамъ, покрытымъ богатою, тѣнистою растительностью, давалъ горожанамъ возможность отдыхать отъ смраднаго, тяжелаго, зараженнаго чеснокомъ и всякими м³азмами, городскаго воздуха. Зеленый холмъ былъ любимымъ въ городѣ Скалъ мѣстомъ. Особенно красива была главная улица, соединявшая обширную, поросшую травой, площадь холма съ его уходившимъ въ мутныя воды Глядича юго-восточнымъ берегомъ. На этой-то именно точкѣ, легкимъ деревяннымъ мостомъ, перевинутымъ съ берега на берегъ, городъ соединялся съ предмѣстьемъ. Переулками, пересѣкавшими главную улицу, вся эта часть холма разбивалась на совершенно правильные квадраты густой, тѣнистой зелени, изъ-за которой лишь мѣстами то желтѣли, то бѣлѣли небольш³е, все одноэтажные дома жителей предмѣстья.

   Близь площади стоялъ недостроенный двухэтажный домъ. Онъ видимо составлялъ только третью часть предположеннаго при постройкѣ огромнаго здан³я. Поэтому видъ его былъ уродливъ. Безконечно длинный по переулку, узк³й и несоразмѣрно высок³й со стороны, обращенной на площадь, онъ скорѣе походилъ на скворешню, чѣмъ на домъ. Его хозяинъ, итальянецъ Бернольди, самъ сознавалъ его смѣшнымъ и, обвиняя всѣхъ и все, кромѣ себя самого, все-жъ таки не могъ собраться его достроить....

   Въ глубинѣ двора этого дома, за сплошною, во всю ширину его, непроницаемою стѣною вѣтвистаго граба, скрывался отъ любопытнаго взгляда и палящихъ лучей юго-западнаго, жгучаго солнца очаровательный уголовъ холма, такъ называемый "садъ пташекъ".

   Обвитый густою зеленью ели, сосны, березы, липы и граба, обособленный, какъ бы самъ въ себѣ замкнутый, онъ дышалъ нѣгою переполненнаго дивнымъ ароматомъ воздуха. Остроконечный, отъ основан³я до вершины одѣтый только-что высыпавшею, свѣжею, бирюзоваго оттѣнка зеленью, холмикъ высоко поднимался надъ центромъ сада своею, усыпанною краснымъ пескомъ, небольшою площадкой. На ней маленьк³й фонтанъ, по бокамъ два тяжелыхъ, плетенныхъ изъ металическихъ прутьевъ, кресла. По крутому спуску холмика красиво вилась узкая дорожва, соединявшая его съ открытою, нижнею площадью сада, изрѣзаннаго по зеленому газону куртинами изъ всѣхъ цвѣтовъ. Ни окурка, ни единаго спавшаго листва на дорожкахъ. Нѣсколько вправо отъ холмика - большая изъ березы въ необтесанной корѣ бесѣдка. Въ ней березовый столъ, березовыя лавки. Противъ, по окраинамъ газона, высок³я, пушистыя, нѣжныя, врытыя въ горшкахъ въ землю, альп³йск³я розы. Отъ нихъ, будто ускользая отъ жгучихъ лучей солнца, убѣгала дорожка подъ темный, непроницаемый сводъ входной аллеи. Вправо отъ этой аллеи, въ самомъ крайнемъ углу сада, за густою зеленью душистыхъ лшгь, терялась такъ называемая "Раковая бесѣдка". Тонкою, ярко-красною полоскою вилась къ ней отъ холмика узкая дорожка и, постепенно закручиваясь, сразу вводила въ непроницаемую темь липовой спирали. Тутъ, въ самомъ ея центрѣ, вокругъ столика изъ сѣраго мрамора, только въ полдень, отвѣснымъ широкимъ лучомъ западало яркое солнце. Влѣво отъ Раковой бесѣдки, въ прямо противоположномъ ей концѣ сада, проходила аллея граба. Она даже въ полдень лишена была просвѣта. Къ этой-то именно аллеѣ съ особенною симпат³ею относились лукавыя жительницы города Скалъ въ тѣ былыя, добрыя времена, когда садъ былъ доступенъ имъ во всякое время дня и ночи. Въ ней назначались rendez-vous, въ ней, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ мужа жена, как³я нерѣдко встрѣчаются въ наши дни, неслышно цаловалась съ другомъ сердца.

   Но съ той поры, какъ Бояриновы заняли бельэтажъ дома Бернольди, а этому истекло уже три года, на калиткѣ, выходившей изъ грабовой аллеи на зеленую площадь все чаще и чаще бѣлѣла ненавистная надпись: "входъ постороннимъ воспрещается".

   Зеленый холмъ обыкновенно оживлялся съ 5 часовъ пополудни. Но въ описываемый день онъ къ четыремъ уже запестрѣлъ нарядами всѣхъ цвѣтовъ, покрылся кавалькадами и то отдѣльныни парами, то цѣлыми группами гуляющихъ.... Пока общее вниман³е обращала на себя высокая, стройная, ловко и красиво сидѣвшая въ сѣдлѣ блондинка амазонка. Черты лица ея были тонки и правильны, пр³емы ѣзды смѣлы и грац³озны. Красивымъ, блестящимъ на солнечныхъ лучахъ, роемъ вились вокругъ нея на статныхъ, горячихъ коняхъ офицеры-драгуны. Сдѣлавъ въ исходѣ площади, прямо противъ открытыхъ дверей балкона квартиры Бояриновыхъ, на короткомъ протяжен³и, вольтъ на шагу, она разомъ подняла въ галопъ своего высокаго, темно-сѣраго коня и съ громкимъ "гикъ, гикъ" сопровождавшихъ ея офицеровъ уже карьеромъ пронеслась подъ самымъ балкономъ на главную улицу. Высоко къ небу поднялся за ними сѣро-бурый столбъ густой пыли.

   - Тьфу, тьфу! заслоняясь обѣими руками, старательно отплевывалась, охваченная пылью съ ногъ до головы, маленькая, худощавая дама-шатенка, въ черной шляпкѣ, съ красными цвѣтами и въ легкой драповой накидкѣ.- Чтобъ она провалилась, эта противная Клеопатра со всѣми ея бѣсноватыми поклонниками! громко, на всю улицу, выругалась она.

   Веселымъ, безпечнымъ смѣхомъ встрѣтили этотъ отчаянный возгласъ молодыя дѣвушки, дочери генеральши Лисицыной, охотно согласивш³яся сопровождать ее въ "садъ пташекъ", гдѣ такъ хотѣлось имъ видѣть новаго губернатора. Но на калиткѣ оказалась ненавистная надпись: "Входъ постороннимъ воспрещается".

   - Боже мой, какъ досадно! воскликнула очевидно огорченная Зизи, полная, цвѣтущая блондинка, младшая изъ Лисициныхъ.

   - Да и какое они имѣютъ право! вспылила Мими, третья по порядку ихъ фамильнаго списка, худенькая шатенка съ острыми чертами лица.

  

  

   Во входной аллеи сада, со двора, рѣзко щелкнула калитка и въ нее вошди Бояриновъ и подъ руку съ нимъ высокая, худощавая, еще очень молодая и въ высшей степени грац³озная шатенка.

   Бояриновъ значительно возмужалъ, поширѣлъ въ плечахъ, отпустилъ бороду. Она красиво оттѣняла его матово-блѣдное лицо.

   - Войдемте на минутку на холмикъ, предложилъ Бояриновъ.

   - Нѣтъ!... Я не хочу!... И такъ жарко. Что за охота лазить на эту пеклу!...

   - Ну, такъ подождите здѣсь, а я войду одинъ.

   - И этого не хочу! почти касаясь его лица волосами пышной, шелковистой косы, шаловливо-настойчиво проговорила молодая женщина.

   - Этого вы не можете не хотѣть! опять, смѣясь, возразилъ онъ.

   - Fi!... Васил³й Андреевичъ!... Какой вы стали несносный! и ея худощавое, въ высшей степени капризное по складу губъ и бровей лицо вспыхнуло слабымъ, нѣжнымъ румянцемъ.- Ну, зачѣмъ вамъ туда?...

   - Сказать свое здравствуй окрестностямъ.

   - Ну, такъ это можно и послѣ.

   - Нѣтъ!... по разъ навсегда установленному порядку, какъ только вхожу въ садъ.

   - Ну, хорошо-же!... я пойду!... Только вы сами раскаетесь, что настояли!

   - Это отчего? улыбнулся Бояриновъ.

   - Да оттого, что я не сама пойду, а вамъ придется тянуть меня волокомъ.

   - Какъ такъ?

   - Очень просто!... Скрещу ноги и обѣими руками повисну на вашей рукѣ....

   - Идетъ!

   - Идетъ! и гибкая женщина крѣпко налегла на его руку.

   - Что, тяжело? смѣясь, спросила она уже у площадки.

   - Ничуть! Дорогая ноша никогда не тяжела....

   - Будто? и гибкая женщина опять усмѣхнулась.- Вѣдь, я чужая ноша, а вамъ вотъ и своя, да нерѣдко тяжела бываетъ.

   - Да развѣ, если своя, то уже непремѣнно и дорогая?

   Молодая женщина быстро отвернулась. На ея лицѣ на мигъ вспыхнула чуть примѣтная краска.

   - Впрочемъ.... вы не подумайте, Владислава Францовна, что, такъ говоря, я разумѣлъ лично кого-нибудь, какъ бы оправдываясь, оговорился Бояриновъ.

   - Мнѣ кажется, что, такъ говоря, вы могли разумѣть всѣхъ, кого хотите, кромѣ.... и молодая женщина запнулась.

   - Кромѣ жены?

   - Да, именно!... Это было бы слишкомъ безсовѣстно, быстро проговорила она, и ея тонк³я брови сблизились. Бояриновъ покраснѣлъ.

   - Как³е прекрасные виды открываются съ этого холмика!... Не правда-ли, Владислава Францевна? медленно проговорилъ онъ. Я почти каждый день бываю на немъ, и все-таки какъ будто впервые въ жизни любуюсь ими. Посмотрите, хотя взять вонъ тотъ бѣлый хуторъ, что такъ живописно теряется въ синевѣ лѣсовъ своихъ, или городъ. И, - точно волшебствомъ воздвигнутый замокъ, точно каменный гигантъ, утопающ³й въ зелени.

   - Да.... потому что вдали!... А какъ войдешь, то сейчасъ же и разочаруешься.... Пыль да чеснокъ, сплетни да дрязги!... Я такъ всегда!... Въ самомъ дѣлѣ, почему эта даль и въ природѣ, и даже въ отношен³яхъ такъ обманчива, такъ лживо очаровательна.... Смотришь изъ дали - улыбается, подойдешь - гримасничаетъ... Скажите на милость, оживляясь все болѣе и болѣе, говорила гибкая женщина, скажите изъ-зачего я буду десять верстъ идти къ этому хутору, изъ-за чего подвергать себя всѣмъ случайностямъ и непр³ятностямъ неизвѣстной дороги? Не изъ-за того же, въ самомъ дѣлѣ, чтобъ убѣдиться, что онъ вовсе не такъ хорошъ, какъ казался мнѣ изъ дали, когда отсюда я на него смотрю и буду смотрѣть всегда съ удовольств³емъ... Вѣдь это прямо глупо!

   - Ничуть! горячо перебилъ Бояриновъ. Напротивъ того. Не испытывать, - значитъ не жить!... Чѣмъ болѣе испытываю, тѣмъ глубже проникаю въ жизнь, чѣмъ ближе беру предметъ, чѣмъ крѣпче моя связь съ нимъ, тѣмъ дороже онъ мнѣ.

   - Чѣмъ же объяснить тогда сотни примѣровъ? Молодые люди увлекаются, женятся по страстной любви и, въ концѣ-концовъ, до того надоѣдаютъ другъ другу, что получаютъ право взаимную ласку считать мучен³емъ.

   - Но зачѣмъ я буду забѣгать за десятки лѣтъ впередъ, когда я знаю, когда я чувствую, что отъ извѣстной близости къ данному лицу меня ожидаетъ наслажден³е?!

   Оживленно разговаривая, Бояриновъ и грац³озная женщина, незамѣтно подошли въ спирали.

   - А вотъ и спираль... Какъ я люблю этотъ угодокъ, уютно усаживаясь въ самый уголъ дивана изъ сѣраго мрамора, сказала она.

   - За что?

   - Вотъ этого я и сама не знаю!... Да вѣдь когда истинно любишь, то никогда опредѣленно не знаешь за что!

   - Такъ почему же вы знаете, что любите?

   - А потому, что мнѣ въ немъ и пр³ятно, и страшно.

   - Чего? съ выражен³емъ удивлен³я, перебилъ Бояриновъ.

   - Чего? сближая брови, повторила гибкая женщина, ну, про то знаю я, въ полголоса отвѣтила она.

   Бояриновъ внимательно посмотрѣлъ на нее. Гибкая женщина опустила глаза. Живымъ румянцемъ поврылись ея щеки.

   - Бояриновъ, перестаньте! не поднимая глазъ, проговорила она.

   - Чего перестать?

   - Такъ смотрѣть!... Знаете, терпѣть не могу! легко касаясь его руки горячею ладонью, чуть слышно добавила гибкая женщина. Бояриновъ тихо приподнялъ ея руку, поднесъ къ губамъ, поцѣловалъ. У нея зардѣлись самья уши, грудь ея вздымалась отъ волнен³я.

   Въ аллеѣ щелкнула калитка.

   - Гамъ-гамъ, какъ-бы захлебываясь, радостно залаялъ Неронъ, со всѣхъ ногъ бросаясь къ калиткѣ.

   - Это жена!...

   - Сядьте же, какъ слѣдуетъ!... Сядьте дальше, Бога ради!

   - Да чего? Развѣ преступно сидѣть близко?

   - Но это ее раздражаетъ!... Какъ вы не хотите понять, и притомъ....

   - Вася!... Владислава Францовна!

   - Ау!... Здѣсь! громко-весело откликнулась гибкая женщина.

   Елена Павловна, пр³остановившись у березовой бесѣдки, внимательно осмотрѣлась. Она очень мало измѣнилась въ это время. Все также застѣнчиво смотрѣли изъ-подъ долгихъ рѣсницъ ея, точно бархатные, темно-голубые глаза, все также тонка была гибкая тал³я; лишь чуть-чуть раздались плечи, да какъ будто нѣсколько пополнѣла въ лицѣ.

   - Здѣсь?... Да гдѣ-же здѣсь?! уже нетерпѣливо окликнула она.

   - Ахъ, Боже мой!... Да здѣсь же, Лена!... въ боковой бесѣдкѣ, откликнулся Васил³й Андреевичъ.

   - Подите! шепнула ему на ухо гибкая женщина.

   - И въ самомъ дѣлѣ!... Что это я?

   - Лена, идешь? обогнувъ первую спираль, окликнулъ онъ.

   - Иду, уже спокойно отвѣтила Елена Павловна. Право!... спрячутся, и ищи ихъ два часа. Соколинъ пришелъ. И эта.... какъ она?...

   - Не знаю, милая, охватывая правою рукою ея тал³ю, улыбнулся Бояриновъ.

   - Ну та, что я еще такъ не люблю.... такая противная трещотка.... сложивъ въ недовольную гримаску свои нѣжныя, алыя губы, отрывисто объяснила Елена Павловна.

   - Ахъ, это Камилина.... смѣясь, догадалась гибкая женщина.

   - Да за что вы ее такъ не любите, Елена Павловна?

   - Во-первыхъ, она ужасно навязчива, а во-вторыхъ.... и Елена Павловна рѣшительно не могла объяснить теперь не только имъ, но даже и себѣ, за что же это она, въ самомъ дѣлѣ, не любитъ ее во-вторыхъ.

   - Чѣмъ же это она ужъ такъ особенно навязчива? перебилъ Бояриновъ.

   - Чѣмъ? Да вотъ, кто ее звалъ сегодня?.. А она уже есть!

   - Ну, ты просто несправедлива къ ней, Лена! Она такъ всегда внимательна къ тебѣ.

   - Ну, да ты всегда любишь тѣхъ, кого я не люблю.

   - Полноте горячиться, Елена Павловна. Развѣ стоитъ? вмѣшалась гибкая женщина.

   - Ахъ!.. и когда это, наконецъ, пр³ѣдетъ твой губернаторъ, я такъ ѣсть хочу.

   - А когда голодна, такъ и зла, улыбаясь, перебилъ ее Бояриновъ.

   - Да, именно!.. Когда голодна, такъ и зла, игриво-капризно повторила Елена Павловна и, быстро сомкнувъ его смѣющ³яся губы ладонью своей правой руки, ласково посмотрѣла ему въ глаза. Не сердишься, нѣтъ?

   - Полно, милая, когда же я на тебя сержусь, тихо отозвался Бояриновъ и, приподнявъ руки жены, медленно поцѣловалъ ихъ одну за другою.

   - Вы тоже въ черномъ сегодня, Елена Павловна, слегка вспыхнувъ, отнеслась къ ней Владислава Францевна. Мы точно сговорились... И какой у васъ хорошеньк³й бантъ. Гдѣ вы купили?

   - Я терпѣть не могу тратить деньги на так³я глупости... Это онъ мнѣ привезъ на дняхъ изъ К³ева.

   - Губернаторъ пр³ѣхалъ, баринъ! громко перебилъ ее мужской голосъ за калиткою сада.

   - Ну, вотъ, слава Богу! обрадовалась Бояринова. Неронъ! Неронъ! громко звала она, быстро выходя изъ спирали.

  

  

   На балконѣ квартиры Бояриновыхъ, между двухъ пальмъ. Ольга Владим³ровна Камилина, дѣвушка лѣтъ 18-19, весело болтала съ спокойно слушавшимъ ее Соколинымъ или, какъ его обыкновенно звали въ обществѣ, "нѣмымъ прокуроромъ", молодымъ человѣкомъ, лѣтъ 22-23.

   Камилина видимо заигрывала съ нимъ. Откинувшись всѣмъ корпусомъ на отлогую спинку плетенаго кабинетнаго кресла, скрестивъ у самыхъ ногъ его полныя, крохотныя ножки въ шелковыхъ чулкахъ и черныхъ фаевыхъ туфляхъ, она то и дѣло бросала ему въ лицо то игривую усмѣшку нѣжно-алыхъ губъ, та блестящ³й, оживленный взглядъ большихъ темно-синихъ глазъ. И надо было быть человѣкомъ въ высшей степени хладнокровнымъ, человѣкомъ совершенно равнодушнымъ къ женщинѣ вообще, чтобы выдержать перекрестный огонь этихъ взглядовъ и улыбокъ съ тѣмъ невозмутимо спокойнымъ выражен³емъ на лицѣ, съ какимъ выдерживалъ ихъ Соколинъ. Какъ будто они и не относились до него, какъ будто даже все, что говорила она, касалось не его, а какого-нибудь посторонняго, вовсе неизвѣстнаго ему лица.

   - Нѣтъ, если бы вы, Анатол³й Львовичъ, въ отвѣтъ на всѣ мои доводы, говорила она, отвѣчали не звуками и полусловами, а самыми пылкими увѣрен³ями, то и тогда бы я осталась при своемъ мнѣн³и, что вы влюблены, влюблены и влюблены!.. Понимаете!.. Вотъ такъ! и Камилина, усмѣхнувшись, провела своимъ маленькимъ. тонкимъ, розоватымъ пальцемъ отъ лѣваго уха къ правому.

   - Ну и прекрасно! отвѣтилъ Соколинъ такимъ беззвучнымъ голосомъ, какъ будто сказалъ ей, - а мнѣ-то что за дѣло до того, что ты обо мнѣ думаешь.

   - Знаете, Анатол³й Львовичъ, чтобы съ вами говорить, надо запастись нечеловѣческимъ терпѣн³емъ!

   - Такъ и не говорите, улыбнувшись, отозвался Соколинъ. Въ залъ торопливо вбѣжалъ лакей.

   - Барыня здѣсь? осматриваясь, обратился онъ къ Камилиной.

   - Губернаторъ пр³ѣхалъ?

   - Точно такъ.

   - Въ саду, спокойно отвѣтилъ Соколинъ, выходя въ залъ.

   Камилина быстро прошла въ гостинную. Остановившись передъ зеркаломъ, она осторожно оправила подъ рукавами помявш³йся рюшъ; ближе къ локтю подвинула спавш³й на руку массивный золотой браслетъ; чуть-чуть коснулась своей пышной, черной, блестящаго отлива, косы и такъ игриво улыбнулась себѣ черезъ зеркало, какъ будто сказала:- "ну и развѣ я могу кому-нибудь не нравиться"? И она дѣйствительно была хороша въ эту минуту. Красивъ и холоденъ былъ маленьк³й, гладк³й, точно изъ мрамора выточеный, лобъ. Живымъ и тонкимъ румянцемъ рдѣлось нѣсколько смуглое лицо съ строгимъ профилемъ. Чернаго барежа платье отлично обрисовывало тал³ю маленькой, стройной фигуры; изъ-подъ его прозрачной ткани сквозили ея матово-блѣдныя, полныя, слитыя съ грудью плечи...

   Въ передней что-то тяжело завозилось.

   Камилина торопливо вышла въ залъ.

   - Однако ни хозяина, ни хозяйки!.. Мы будемъ поставлены въ крайне неловкое положен³е! обратилась она къ Соколину.

   - Сами представимся, спокойно отвѣтилъ онъ.

   - Князь, что вы такъ долго? раздался въ передней громк³й голосъ Бояринова.

   - Какъ долго? Ровно пять!

   - Сюда, сюда, князь, отворяя двери въ залъ, засуетился онъ.

   Въ дверяхъ появилась широкоплечая, слегка согнутая въ плечахъ, фигура Долина на его неизмѣнныхъ костыляхъ.

   Камилина сдвинула брови и съ такою кислою гримаскою посмотрѣла на Соколина, что онъ на этотъ разъ едва могъ сдержать улыбку.

   - Сегодня, вѣроятно, какое-нибудь мѣстное торжество?!. Такъ залита площадь народомъ, тяжело передвигая костылями, обратился Долинъ къ Бояринову.

   - Никакого! Но вы забыли, князь, что въ первый еще разъ открыли горожанамъ возможность себя видѣть!

   - Да развѣ я какая-нибудь рѣдкостная птица или никогда невиданный звѣрь?

   Камилина звонко, весело разсмѣялась. Ей почему-то живо представилось, что онъ дѣйствительно напомивалъ особой породы звѣря, такъ тяжелы и неуклюжи были его движен³я.

   Князь сдвинулъ брови. Бояриновъ смѣшался. Даже Соколинъ покосился на нее.- "Вѣдь экая, молъ, ты дура", какъ бы сказалъ онъ ей.

   - Позвольте васъ познакомить, князь! Ольга Владим³ровна Камилина, торопливо проговорилъ Бояриновъ.

   Князь медленно протянулъ руку.

   - Вамъ могъ показаться страннымъ мой смѣхъ, князь, играя губами, проговорила Камилина, но вы сами виноваты въ немъ. Если губернаторъ ни птица, ни звѣрь, то во всякомъ случаѣ и не совсѣмъ человѣкъ.

   - Какъ такъ? слегка отступая, уже улыбнулся Долинъ.

   - Такъ! серьезно утвердила она. Онъ - губернаторъ, слѣдственно онъ уже не совсѣмъ человѣкъ.... Онъ что-то, и Камилина затруднилась.

   Долинъ громко засмѣялся.

   - Кто жъ вамъ это сказывалъ? сквозь смѣхъ перебилъ ее князь.

   - Кто? слегка отступая, переповторила Камилина. Храни Богъ!... Этого никто не скажетъ, кромѣ меня, увѣряю васъ, князь, но зато всѣ, рѣшительно всѣ это чувствуютъ.

   - И вы? усмѣхнулся на нее Долинъ.

   - И я! чуть слышно проговорила Камилина и, смущенно опустивъ рѣсницы, грац³озно отступила.

   Бояриновъ даже забылъ представить барона, съ такимъ увлечен³емъ слѣдилъ онъ за Камилиной.

   - Здравствуйте, князь! Сказала, входя, Елена Павловна.

   - Ахъ, Елена Павловна! видимо обрадовался Долинъ, сколько лѣтъ, сколько зимъ я васъ не видѣлъ! и онъ крѣпко сжалъ ей руку. Вѣдь цѣлую вѣчность!.... Ужъ успѣли и влюбиться, и выйти замужъ!... А помните, съ какимъ задоромъ вы на меня напали, какъ на личнаго врага, за то, что я въ откровенную минуту поставилъ вамъ на видъ этого синьера, какъ пустаго мальчика! указалъ онъ на Бояринова. Ну, да вѣдь и по правдѣ онъ тогда былъ именно имъ.

   - Да онъ и теперь не далеко ушелъ! тихо проговорила Бояринова.

   - Ага! бойко словила Камилина.

   - Будто? усмѣхнулся Васил³й Андреевичъ.

   - Княгиня здорова, князь?

   - Merci.... Вы попрежнему гуманны, Елена Павловна! улыбаясь, замѣтилъ Долинъ.

   - Гуманна?

   - Забота даже о врагахъ развѣ не есть выражен³е высшей гуманности?... А вѣдь вы никогда къ ней особенно не благоволили!

   - Что жъ изъ этого?... Вотъ видите, какъ я вамъ рада, а вѣдь это мнѣ не мѣшало нѣсколько минутъ тому назадъ на васъ злиться.... Да еще какъ! и Елена Павловна тихо сдвинула брови.

   - За что?

   - Да за то, что вы заморили меня голодомъ!... А я когда голодна, такъ и зла!

   - Ну, простите, Елена Павловна. Впередъ буду аккуратнѣе... Да вы въ которомъ же часу обѣдаете? смѣясь, оправдывался онъ.

   - Всегда, всегда въ 4. Ахъ, Владислава Францовна!... Вотъ хороша!... Владислава Францовна Градынская. Князь Долинъ! спѣшно представила она.

   - А вы, Анатол³й Львовичъ, не знакомы?

   Соколинъ, все это время съ улыбкой слѣдивш³й за нею, молча покачалъ головою.

   - Анатол³й Львовичъ Соколинъ!... Ну, а теперь ѣсть, с³ю же минуту ѣсть!... Иванъ, обѣдать.... Ахъ, Вася, да поди жъ скажи, чтобъ поскорѣе.

   Долинъ опять разсмѣялся. За нимъ и Градынская, и Камилина, до такой степени естественна была Елена Павловна въ ея желан³и ѣсть.

   - Однако сколько ихъ, сколько собралось!... И преоживленная картина! заинтересовался князь, подходя къ открытымъ дверямъ балкона. Для меня въ особенности интересно.... Вѣдь я почти никого изъ нихъ еще не знаю.

   - Я вамъ помогу, если хотите! охотно вызвалась Камилина.

   - А вы ихъ всѣхъ знаете?

   - Рѣшительно!.... Начиная вотъ съ этого пейсоватаго еврея въ бархатной фуражкѣ и кончая вице-губернаторшей, княгиней Плетневой.

   - Кто же этотъ пейсоватый еврей?

   - О! поднимая брови и слегка подергивая носомъ, увлеклась Камилина, это первѣющ³й листократъ - Мойшка Розенблитъ! нараспѣвъ протянула она.

   Князь громко засмѣялся.

   - А вотъ эту группу дамъ видите, князь? уже съ другимъ выражен³емъ лица продолжала она, да вотъ же вправо отъ балкона, что такъ старательно васъ обстрѣливаютъ и въ лорнетки и такъ.

   - Вижу, вижу!... Дѣйствительно, довольно безцеремонно! Кто это так³я?

   - Это начальница женской гимназ³и, титулярная совѣтница Халдѣева, со своимъ штабомъ.

   - Какъ со своимъ штабомъ?

   - Съ классными дамами.... Это тоже особый, совсѣмъ особый народъ, не то что мы, простые смертные.... Отличаются, даже весьма!... Носятъ постоянно очки или pince-nez и отрицаютъ бракъ, впрочемъ, собственно потому, что еще никто ни съ одной изъ нихъ не рискнулъ присвататься. Говорятъ уже очень учены.

   - Ну, а это кто? сквозь смѣхъ спросилъ князь, указывая бровями на коляску Сытовой.

   - Это? принимая серьезный видъ, повторила Камилина, это, медленно начала, какъ бы желая придать особенное значен³е, исключительную вѣскость своему опредѣлен³ю, это - предсѣдательница соединенной палаты съ ихъ супругомъ и собственнымъ адъютантомъ въ лицѣ господина товарища прокурора Чирикова.

   - Какъ такъ съ ихъ супругомъ?

   - Вѣрно, князь!... Съ ихъ супругомъ!... Спросите хотя самого предсѣдателя, кто эта, молъ, дама, и онъ вамъ не скажетъ, на что хотите пари буду держать, не скажетъ, какъ всѣ говорятъ, что это его жена, нѣтъ! Онъ сладко улыбнется и процѣдитъ:- и ихъ супругъ-съ!

   Князь засмѣялся раскатистымъ смѣхомъ.

   - Князь, кушать! завидѣвъ въ дверяхъ человѣка съ мискою, почти строго прикрикнула Елена Павловна.

   Въ залъ торопливо вбѣжалъ, вѣроятно уже по нюху, запоздавш³й къ обѣду Неронъ. Но, замѣтивъ совершенно незнакомое ему лицо Долина, онъ споткнулся, коротко чавкнулъ и, удивленно раздвинувъ свои передн³я, слегка вывернутыя, коротк³я лапки, вопросительно посмотрѣлъ на барыню: "что, молъ, хватить или помиловать?"

   - Свой, свой! быстро отвѣтила, понявшая его, Елена Павловна.

   - Что это за англичанинъ? повертываясь по лаю, удивился Долинъ.

   - Да развѣ вы его не помните, князь?

   - Рѣшительно нѣтъ!

   - Да какъ же, оживилась Елена Павловна, развѣ вы забыли, какъ онъ васъ сшибъ было съ ногъ, когда вы въ первый разъ пр³ѣхали въ намъ?

   - Такъ это онъ же?

   - Да.

   - А мнѣ и въ голову не пришло, чтобъ онъ отважился совершить столь большое путешеств³е.

   - Напротивъ!... Онъ очень любитъ перемѣнять мѣста.... У него въ этомъ отношен³и есть много сходства съ Васею.

   Всѣ засмѣялись, кромѣ Соколина.

   - Садитесь же, господа.

   Князь занялъ мѣсто подлѣ хозяйки. Рядомъ съ нимъ сѣлъ Соколинъ. За нимъ, противъ Елены Павловны, Васил³й Андреевичъ, налѣво отъ него - Камилина.

   Подали супъ изъ раковыхъ шеекъ и такъ аппетитно засмотрѣли съ блюда, точно готовые сами скользнуть въ ротъ, нѣжные, легк³е, какъ воздухъ, пирожки.

   - А что же вы ничего не закусили, князь?... Вотъ допель-кюмель, поповка, горькая.

   - А ни того, ни другаго, ни третьяго!... ничего не пью.

   - Ну, а мы, Анатол³й, выпьемъ?

   - Выпьемъ! мягко улыбаясь, отвѣтилъ Соколинъ.

   - Чего?... кюмеля?

   - Ну, хоть кюмеля.... О, только рюмку поменьше!... А то ужъ слишкомъ.

   - И вы, пожалуйста, поменьше, чуть слышно отнеслась Камилина съ Васил³ю Андреевичу.

   - Ну, ужъ это извините, еще тише отвѣтилъ онъ.

   - Такъ я вамъ не дамъ.

   - Вашъ мужъ, madame Градынская, если не ошибаюсь, служитъ инспекторомъ врачебнаго отдѣлен³я? громко перервалъ ея слова Долинъ.

   - Да, князь!... Онъ вчера имѣлъ честь вамъ представляться.

   - Какъ же, помню, помню! и князь снисходительно улыбнулся.

   - Почему же не дадите? мелькомъ взглянувъ на Камилину, вполголоса проговорилъ Бояриновъ.

   - Потому что вы, когда выпьете, забываете все и всѣхъ, серьезно проговорила она.

   - Кромѣ васъ!

   - Тѣмъ хуже для меня, слегка вздохнувъ, отозвалась она, быстро опустивъ рѣсницы, - посмотрите, какъ уже слѣдитъ за вами ваша Владислава!

   Бояриновъ взглянулъ на Градынскую и, покраснѣвъ, быстро отвернулся.

   - Продолжайте, продолжайте! понялъ онъ ея острый взглядъ и скользнувшую въ тотъ же мигъ по ея губамъ тонкую, злую усмѣшку.

   Разговоръ сталъ общимъ и, оживляясь съ минуты на минуту, увлекъ всѣхъ, кромѣ Соколина. Говорили о предполагаемомъ любительскомъ спектаклѣ, о балахъ въ клубѣ, объ особенностяхъ и странностяхъ обитателей Скалъ, причемъ, по острымъ, мѣткимъ замѣчан³ямъ Градынской, не оказалось почти никого въ городѣ, кто бы не былъ смѣшонъ или жалокъ.... Она говорила желчно, нервно, колола и язвила.... Камилина волновалась все болѣе и болѣе.... Ее видимо возмущало каждое слово Градынской.

   - Нѣтъ, вы увидите, князь, сами увидите, говорила, между тѣмъ, Градынская. Это не люди!... Это как³я-то п³явки.... самоѣды!

   - О, ужъ вы слишкомъ, Владислава Францовна, горячо возразила Камилина. Человѣкъ вездѣ одинаковъ. Есть люди со слабостями, есть и достойные полнаго уважен³я! Надо только сумѣть отвыкнуть ненавидѣть свое дурное въ другихъ и слишкомъ любить свое хорошее въ себѣ!...

   - Это правда, правда! торопливо согласился князь. Градынская, поблѣднѣвъ, опустила глаза.

   Наступила пауза, въ которой каждый чувствовалъ себя неловко. Выручилъ Бояриновъ. Воспользовавшись темою, данною Камилиной, онъ сталъ развивать тотъ взглядъ, что человѣкъ, въ особенности нашего времени, въ большинствѣ случаевъ, существо разбитое и больное, и что потому онъ не понимаетъ и никогда не пойметъ суроваго отношен³я къ его слабостямъ. Онъ говорилъ отрывисто, сильно и горячо. Его съ восторгомъ слушали всѣ. Его взглядъ поддержалъ князь, даже Соколинъ, и разговоръ опять оживился. Обѣдъ закончили шампанскимъ и по предложен³ю Елены Павловны перешли пить кофе въ гостиную.

  

  

   На стѣнныхъ часахъ зала пробило семь, когда Камилина, простившись, вышла въ залъ.

   - Когда же, когда, Ольга?... быстро ее настигая у выходныхъ въ переднюю дверей, глухо спросилъ Бояринoъ.

   - Сегодня, въ девять съ половиною часовъ, липовая аллея, три удара!... и, не взглянувъ даже, она исчезла въ передней.

  

  

   Общество городскихъ дамъ имѣло весьма поверхностное понят³е объ Еленѣ Павловнѣ Бояриновой. Однѣ говорили, что она женщина вспыльчивая, раздражительная, крайне ревнивая, болѣзненная; друг³я, что она гордячка и ни съ кѣмъ не хочетъ знакомиться оттого, что кичится своимъ княжествомъ; третьи, что она просто "нелюдима"; четвертыя, что она женщина весьма добрая и возможность помощи нуждающимся ставитъ чуть ли не выше всего въ жизни. Но всѣ согласны были лишь въ одномъ, что между нею и мужемъ нѣтъ рѣшительно ничего общаго, что онъ слишкомъ уменъ для нея. Этого послѣдняго мнѣн³я чуть ли не держался и самъ Васил³й Андреевичъ, предпочитавш³й, въ особенности за послѣдн³е мѣсяцы, трескотню всякой "юбки" ея обществу.

   Почти никогда не видно было Елены Павловны въ собран³и, она рѣдко бывала въ театрѣ и даже въ городѣ и вообще вела свой особый, крайне замкнутый, образъ жизни, какъ будто ее не интересовало ничего, рѣшительно ничего въ этой, всегда одинаково возбужденной толпѣ, чужихъ ей людей. И эти люди были ей дѣйствительно чуж³е и она никогда не поняла бы ихъ волнен³й, ихъ борьбы изъ-за ничего и не про что, какъ они не понимали ее.

   Она вставала обыкновенно въ восемь часовъ. Наскоро выпивала уже готовую чашку чаю, набрасывала на себя легк³й, бѣлый пеньюръ и, осторожно переступая, чтобы какъ не потревожить еще сладко и крѣпко спавшаго мужа, торопливо выходила во дворъ. Тутъ, у самыхъ дверей, ее всегда встрѣчаль оживленный, радостный Неронъ громкимъ лаемъ, нѣсколько на распѣвъ. Изъ конюшни весело ржали лошади. "Петръ!" громко призывала она кучера и направлялась къ конюшнѣ.

   Угостивъ Мишку и любимца Васьву хлѣбомъ, дождавшись, чтобы Петръ ихъ вычистилъ, она отправлялась въ садъ. Туть у нея обыкновенно начиналась война съ хозяиномъ Бернольди, нетерпѣвшимъ Нерона за то, что онъ по пѣрвому же абцугу ударялся носомъ въ рыхлую землю одной изъ ближайшихъ куртинъ, а затѣмъ уже валялъ кубаремъ съ куртины на куртину. - О, mon Dieu, mon Dieu! восклицалъ пылк³й итальянецъ, et quand à la fin cet horrible animal cessera me tourmenter. И Елена Павловна не была даже въ силахъ сердиться на итальянца за его неумѣстное обращен³е въ Нерону, до такой степени искренно и живо было его горе. Тогда-то именно начиналось цѣлое дипломатическое объяснен³е. Бернольди доказывалъ, что онъ живетъ для сада и любитъ его, какъ родное дѣтище, а Елена Павловна утверждала, что ей нѣтъ до этого никакого дѣла, потому что она наняла садъ съ квартирой и можетъ распоряжаться имъ, какъ ей угодно. Итальянецъ говорилъ, что ей самой долженъ быть пр³ятенъ порядокъ и что, соблюдая его, онъ заботится объ ихъ же удовольств³и. Елена Павловна отвѣчала, что она добрымъ расположен³емъ духа Нерона дорожитъ несравненно больше, чѣмъ всѣмъ его садомъ, и что Неронъ даже не нарушаетъ порядка, такъ какъ онъ всего только одинъ разъ въ день позволялъ себѣ так³я экскурс³и. Въ концѣ концовъ, итальянецъ смирялся и, тяжело покряхтывая, начиналъ уравнивать взбитую Нерономъ землю.

   &nbs