Иогель Михаил Константинович - Между вечностью и минутой

но поручиться, никто бы не могы предугадать. И почему тебѣ пришло это вх голову?ъ

   - Почему? сближая брови, задалась княгиня, - ну, это скорѣе женск³й вопросъ, чѣмъ твой, и даже въ прямой выгодѣ женщины, чтобы ты не зналъ, - почему, - смѣясь, уклонилась она.

   Княгиня совершенно невольно заставила заговорить въ Васил³и Андреевичѣ самую живую, самую игривую его струнку. Онъ нерѣдко и самъ задавался этимъ вопросомъ и, хотя не могъ дать себѣ яснаго, опредѣленнаго отвѣта, но въ тѣ минуты ему такъ улыбалась эта мысль, такъ пр³ятно раздражала его самолюб³е сознан³емъ, что въ немъ несомнѣнно есть что-то особенное, что такъ мѣшаетъ женщинамъ въ борьбѣ съ нимъ и такъ часто даетъ ему возможность себя чувствовать въ побѣдѣ надъ ними. Да вѣдь это почувствовала даже и она. Эта гордая, надменная орлица! мелькнуло теперь Васил³ю Андреевичу. Онъ улыбнулся.

   - Чего ты такъ улыбаешься, Вася?! прикрикнула княгиня. Пожалуйста, не воображай! капризно-досадливо сблизивъ брови, дополнила она.

   - Да я ничего и не вообразилъ, а только сообразилъ, смѣясь, объяснилъ Васил³й Андреевичъ.

   - И что жъ ты сообразилъ? живо заинтересовалась княгиня.

   - Что ты прежде, чѣмъ сознать это, - почему, должна была почувствовать.

   Княгиня вспыхнула по самыя уши.

   - Князь Плетневъ, баронъ Ридрихсъ, ваше с³ятельство, доложилъ за дверью тотъ же голосъ.

   - Проси, проси! быстро отозвалась княгиня и, подойдя къ зеркалу, внимательно поправила косу.

   - Чтобъ ихъ чортъ взялъ! - про себя выругался Васил³й Андреевичъ, поднимая съ ковра забытую имъ у козетки шляпу.

   - Это что за шалости, Вася?

   - Какъ шалости, Наташа? Уже четвертый часъ, пора домой.

   - Глупости! Я не пущу.... Ты обѣдаешь у насъ.

   - Право не могу, Наташа!.... Лучше въ другой разъ! Я не предварилъ жену, и притомъ она не здорова сегодня.

   - Ахъ, оставь эти тарлатановыя нѣжности! нетерпѣливо перебила она. Я желаю этого, - и довольно!

   - Но, если жена больна, Наташа?

   Княгиня, не проронивъ ни слова, не взглянувъ даже на него, быстро направилась къ дверямъ будуара. У Васил³я Андреевича отчетливо ёкнуло сердце. Ему почему-то казалось, что онъ на всегда терялъ ее въ эту минуту. А она такъ игрива, остроумна, оживлена, такъ много непонятнаго, чарующаго въ ней.... Онъ медленно поставилъ шляпу на подоконникъ.

   - То-то! слегка сдвинувъ брови, уже съ порога отозвалась княгиня, и, какъ-то странно усмѣхнувшись, вышла.

  

  

   Было около восьми часовъ, когда Елена Павловна въ сопровожден³и Соколина выѣхала въ этотъ день изъ воротъ дома Бернольди.... Темно-синяя амазонка красиво охватывала ея тонкую, гибкую тал³ю, спокойно, увѣренно сидѣла она въ сѣдлѣ, лишь чуть сильнѣе рдѣвш³йся румянецъ выдавалъ въ ней то волнен³е, какое она начинала испытывать, лишь нога ея касалась стремени.

   - Куда мы поѣдемъ, Елена Павловна?

   - А у васъ есть деньги?

   - Есть.

   - Такъ на Бужокъ.... Помните ту больную старуху, которой я при васъ обѣщала помочь? Вѣдь я до сихъ поръ еще не дала ей ни гроша.

   - Ну, такъ дадите сегодня!...

   - Положимъ, а все дурно.

   - Что дурно?...

   - Такъ много думать о себѣ, чтобы забывать даже о такихъ несчастныхъ. А знаете, что иногда мнѣ думается, Анатол³й Львовичъ?

   - Что? тихо сказалъ онъ, восторженно всматриваясь въ глубокое, грустное выражен³е ея глазъ.

   - Что эти бѣдняки, не смотря на нужду, на трудъ, на лишенья, счастливѣе насъ, и, опустивъ голову, она чуть слышно добавила: по крайней мѣрѣ они хотя цѣнятъ жизнь и не коверкаютъ ее такъ, вотъ какъ Вася и мою, и свою....

   - Перестанете-ли вы, наконецъ, мучить себя изъ-за ничего, Елена Павловна? съ глубокой укоризной проговорилъ Соколинъ.

   - Ахъ, нѣтъ! Что можетъ быть мучительнѣе сомнѣнья, и, вспыхнувъ еще ярче, она подняла въ карьеръ своего сѣраго. Все ближе и ближе въ спуску мелькала вдали зеленаго холма ея темно-синяя, красивая фигура. Въ двухъ-трехъ шагахъ отъ нея тѣнью скользила по дорогѣ стройная фигура точно вшитаго въ сѣдло Соколина. Лучи склонявшагося солнца теряли уже свой блескъ, свою жгучесть.... Отъ мутныхъ водъ Глядича вѣяло прохладой.... Торопливо-весело щебетали въ гнѣздышкахъ, размѣщаясь на покой, дневнымъ трудомъ утомленныя пташки.... Подъ мостомъ, громко квакали лягушки; гдѣ-то тамъ, въ дали, задорно лаяла охриплая отъ безсильной злобы собака.... Нѣгою дышала роскошнымъ ароматомъ юга упоенная земля.... Вотъ опять показались на верхней точкѣ противоположнаго берега Глядича.... Все быстрѣе и быстрѣе несся разгорячивш³йся сѣрый... Едва поспѣвалъ за нимъ вороной.... Вотъ уже у рощи, вотъ и совсѣмъ скрылись за раскидистою зеленью пушистаго граба....

  

  

   Прошла недѣля. Княгиня назначила пр³емъ мужчинъ. Когда Бояриновъ вошелъ въ ея гостиную, то въ числѣ другихъ онъ нашедъ Чирикова и Чижевскаго. Они быстро встали при его появлен³и, но княгиня не протянула имъ руки и, объяснивъ съ очаровательною улыбкою, что терпѣть не можетъ оффиц³альныхъ визитовъ, какъ бы на зло ему удержала ихъ.

   Чириковъ и Чижевск³й вспыхнули отъ удовольств³я и, торопливо опустивъ шляпы на коверъ, уже гораздо свободнѣе усѣлись на свои мѣста.

   Чириковъ до того воодушевился, что, пропѣвъ печальную медод³ю на тему одичалости провинц³альныхъ нравовъ, однообраз³я, скуки и дрязгъ, отравляющихъ существован³е мало-мальски развитаго человѣка, заключилъ ее игривою вар³ац³ею надежды на иную, лучшую жизнь подъ ея "обаятельнымъ началомъ!"

   Не смотря на все желан³е княгини выслушать эту мелод³ю серьезно и даже съ чувствомъ, ея губы передернулись усмѣшкой. Впрочемъ княгиня очень быстро овладѣла на этотъ разъ своими не всегда послушными губами, и, коротко отвѣтивъ, что она дѣйствительно желаетъ оживить городъ удовольств³ями, въ свою очередь выразила надежду, что они, молодежь, всѣми силами помогутъ ей въ ея заботахъ о нуждающихся.

   - Мы не должны раньше начать веселиться, чѣмъ они перестанутъ плакать, - тихо закончила она и, слегка вздохнувъ, со всею привѣтливостью обратилась въ сторону барона Ридрихсъ, князя Плетнева, полковника Дедде и другихъ, болѣе почтенныхъ посѣтителей.

   - О, княгиня, вы можете быть увѣрены! прижимая руку къ сердцу, горячо началъ было Чириковъ свою вторую мелод³ю.

   - Я слышалъ уже о вашемъ желан³и, княгиня, сердечно ему порадовался и уже отдалъ распоряжен³е, чтобы господа офицеры были въ воскресенье въ соборѣ, не моргнувъ даже въ сторону Чирикова, перекрылъ его тоненьк³й голосовъ своимъ густымъ басомъ баронъ Ридртхсъ.

   Чижевск³й черезъ очки усмѣхнулся глазами на Чирикова.

   - Или, братъ, еще не понялъ, что она сказала тебѣ свое adieu.

   Чириковъ сконфуженно взялся за шляпу.

   Но едва Чириковъ и Чижевск³й взялись за шляпы, какъ княгиня опять вся - привѣтъ и вниман³е, объяснивъ, что она принимаетъ ежедневно отъ двухъ и до четырехъ, присовокупила, что всегда будетъ рада ихъ видѣть въ это время, въ особенности, если они оправдаютъ ея надежды въ дѣлѣ служен³я нуждающимся. Чириковъ опять рѣшился выпустить руладу, но его на этотъ разъ перебила сама княгиня, обратившись съ какимъ-то вопросомъ къ князю Плетневу.

   Бояриновъ едва сдерживалъ свое негодован³е, видя такое вниман³е и даже кокетливое заигрыван³е княгини съ столь незначительными людьми.

   Ровно въ четыре княгиня окончила пр³емъ.

   - Вася, я съ тобою поссорюсь, право поссорюсь, если ты еще второй разъ вздумаешь такъ смѣшить меня твоимъ благороднымъ негодован³емъ, какъ сегодня за вниман³е къ Чирикову съ Чижевскимъ, входя въ будуаръ, весело обратилась княгиня.

   - Но, помилуй, Наташа! Вѣдь это хоть кого взбѣситъ! Ты хотя бы спросила меня, что это за сеньоры? Вѣдь пошлѣе, отвратительнѣе ихъ я не знаю никого въ городѣ. И они теперь уже готовы вообразить не вѣсть что! Чуть-ли что ты не влюбилась въ нихъ обоихъ разомъ! горячо заговорилъ Васил³й Андреевичъ.

   - Вотъ, вотъ! вотъ именно, что досадно! Вѣдь тебѣ бы такъ хотѣлось, чтобъ въ городѣ всѣ говорили, что я влюбилась въ тебя еще въ колыбели и останусь вѣрна до гроба! Вѣдь такъ, а?- и княгиня весело, звонко разсмѣялась.

   Васил³й Андреевичъ вспыхнулъ.

   - И если бъ даже, не обращая вниман³я на его волнен³е, оживленно продолжала она, если-бъ этя дурни и вообразили, что я въ нихъ влюбилась, да еще по первому абцугу, или что я ихъ считаю, такъ сказать, единственными въ своемъ родѣ представителями мѣствой интеллигенц³и, тѣмъ забавнѣй, тѣмъ веселѣй! Неужели ты думаешь, что я хотя на одинъ мигъ могу остановиться на нихъ съ серьезнымъ вниман³емъ? О, это было бы дико! Они - моя забава, мой смѣхъ! Все равно, что шуты въ доброе, старое время, и вмѣстѣ съ тѣмъ могутъ быть полезны, даже очень, полезнѣе тебя!

   - Это въ чемъ?

   - Въ регулирован³и общественныхъ отношен³й, стало быть, въ главнѣйшей и ближайшей моей задачѣ.

   - Не понимаю, рѣшительно не понимаю! По моему, въ как³я услов³я ихъ не поставь, они могутъ только вредить.

   - Вовсе нѣтъ! предоставленные сами себѣ, они - зло, они - ядъ, но какъ зло несамостоятельное, зло, руководимое разумною силою, они - противояд³е!

   - И ради чего-же все это?

   - Какъ ради чего? быстро поднимая голову, опять оживилась княгиня. Ради добра, ради борьбы, ради торжества въ ней разума надъ предразсудками, надъ прожорствомъ, въ самомъ широкомъ значен³и этого выражен³я! И ты замѣть, все болѣе и болѣе увлекаясь, продолжала она, никто не способенъ такъ быстро откормиться, весь м³ръ забыть въ своей особѣ и заснуть, какъ провинц³алъ! И въ то же время никого такъ легко нельзя заставить совсѣмъ задаромъ плясать по своей дудкѣ, какъ опять-таки провинц³ала. И вотъ для такой-то цѣли подобные Чириковы и Чижевск³е, повторяю тебѣ, кладъ! Одинъ болтливъ, какъ сорокъ бабъ базара, другой молчаливъ, какъ рыба, и оба одинаково завистливы, оба озлоблены, вотъ и будутъ вѣрою и правдою служить мнѣ въ одно время, но разными путями. Нужно мнѣ раздражить, возьмусь за горчишникъ: пущу въ ходъ Чирикова! Нужно уколоть, отсосать избытокъ сгустившейся крови черезъ-чуръ захлебнувшагося сеньора или обкушавшейся сеньоры, прикажу п³явкѣ, - подползетъ Чижевск³й.

   Васил³й Аодреевичъ весело, громко разсмѣялся.

   - Право! И ты не думай, Вася, чтобы я шутила. Вотъ увидишь, когда пойдетъ все какъ по маслу! Пусть они себѣ и воображаютъ и корчатъ изъ себя птицъ орлинаго полета, но за то я черезъ нихъ буду все знать, всѣхъ держать въ рукахъ, и у меня не будетъ больныхъ. Только вздумай какая-нибудъ шалунья прихворнуть, а я ей сейчасъ горчишникъ или п³явку, смотришь, а ужъ она и здорова, опять и танцуетъ, и улыбается!

   Васил³й Андреевичъ разсмѣялся еще веселѣе.

   - Ну, однако, быстро вставая съ козетки, точно испугался онъ. Уже пять. Опять жена тревожится! И все ты виной, Наташа! Съ тобою часы летятъ, какъ минуты.

   - И, что ты? Да неужели, да въ самомъ дѣлѣ? какъ бы изумляясь, спросила княгиня и, опустивъ руки, вся - смущен³е, вся - робость, выпрямилась передъ нимъ.

   - Наташа! вспыхнувъ, прошепталъ Васил³й Андреевичъ.

   - А что? мелькомъ заглянувъ ему въ глаза и въ тотъ же мигъ опуская рѣсницы, не поняла княгиня.

   - А то, что если въ другой разъ примешь такую позу, то накажу, непремѣнно накажу.

   - Это чѣмъ?

   - Поцѣлую!

   - И что ты? Да неужели, да въ заправду? слегка откинувъ голову, спросила княгиня, и ея губы слегка дрогнули.

   - Наташа!

   - Ну, да кто жъ тебѣ мѣшаетъ? подстрекнула княгиня, отступивъ, какъ будто уже ждала обѣщаннаго поцѣлуя.

   - Прелесть! прошепталъ Васид³й Андреевичъ. Княгиня тихо разсмѣялась и, сжавъ ему губы ладонью, сама поцѣловала его въ лобъ.

   Васил³й Андреевичъ, не проронивъ ни слова, не взглянувъ даже на нее, быстро вышелъ изъ будуара.

   - Какъ видишь самъ теперь, я въ правѣ судить по прежнему, громко проговорила ему вслѣдъ княгиня.

   Княгиня не ошиблась въ Чириковѣ. Онъ съ слѣдующаго же дня, съ 11 часовъ утра, уже вступилъ со всею энерг³ею въ отправлен³е присвоенныхъ ему, по положен³ю горчишника, обязанностей. Онъ взволновалъ все общество, раздражилъ всѣхъ дамъ и даже въ извѣстной степени задалъ страха собою. Онъ сдѣлалъ соровъ визитовъ, и въ каждомъ домѣ, не смотря на различ³е общественнаго воложен³я занимающихъ его лицъ, съ одинаково равною любезностью довелъ до свѣдѣн³я, что княгиня-красавица, но что ея красота физическая меркнетъ, блѣднѣетъ предъ высокимъ с³ян³емъ ея красоты нравственной, что она великодушна, привѣтлива ко всѣмъ, рѣшительно ко всѣмъ, подчеркнулъ онъ, что ее послало имъ само небо на утѣху бѣдняковъ и ихъ общую радость, что первымъ ея дѣломъ будетъ дѣло вспоможествован³я нуждающимся, въ видѣ сбора, въ соборѣ, завтра, и что кто хочетъ заслужить ея привѣтъ, ея улыбку, тотъ долженъ со всею возможною щедростью выступить къ ней на встрѣчу въ этомъ святомъ дѣлѣ, и что пора, давно пора было протянуть руку помощи угнетеннымъ нуждою собрат³ямъ и что онъ самъ, конечно, не считаетъ возможнымъ положить менѣе 10 рублей.

   Княгиня достигла цѣли. Она дала себя почувствовать раньше, чѣмъ ее увидѣли.

   Городск³я дамы взволновались. Въ тремъ часамъ пополудни онѣ, какъ бы по предварительному уговору, затѣяли борьбу съ мужьями. Въ четыре мужья сознали себя въ осадномъ положен³я, а въ пять оно уже было безусловно критическимъ. Крики, укоры, попреки. И, несматря на всѣ доводы благоразум³я, ни одна не согласилась положить менѣе пяти рублей, ни тѣмъ болѣе объявить себя больною. Прислуга сбилась съ ногъ: все гладилось, чистилось, выправлялось. Въ соборъ собирались точно на губернаторск³й раутъ.

  

  

   Карета Бояриновыхъ, запоздавшихъ, къ досадѣ Васил³я Андреевкча, благодаря долгимъ сборамъ Елены Павловны, быстро подъѣзжала въ собору.

   - Губернаторша пр³ѣхала? выскакивая изъ коляски еще на ходу и протягивая руку женѣ, обратился Бояриновъ къ жандарму.

   - Никакъ нѣтъ, ваше высокород³е! пробасилъ жандармъ и, снявъ кэпи, пошелъ впередъ Бояриновыхъ.

   Толпа раздвинулась узкимъ корридоромъ, вплоть до губернаторскаго ковра, и очистила дорогу. Протод³аконъ густымъ басомъ читалъ евангел³е. Сотни глазъ обратились на Бояриновыхъ. У Васил³я Андреевича закружилась голова отъ общаго къ нему вниман³я. Даже Елена Павловна почувствовала это движен³е. Она вспыхнула, опустила рѣсницы. Долинъ, заслышавъ шорохъ, быстро оглянулся и, привѣтливо улыбнувшись ей, отодвинулся, открылъ мѣсто на своемъ коврѣ, подлѣ себя. Васил³й Андреевичъ вздохнулъ, осмотрѣлся. Баронъ Ридрихсъ, князь Плетневъ, Дедде, баронъ Дорфъ, губернск³й прокуроръ Сытовъ и друг³е представители мѣстной аристократ³и окружали его. Никого изъ дамъ, кромѣ Бояриновой, въ этой сторонѣ собора. Зато лѣвая весело пестрѣла нарядами всѣхъ цвѣтовъ. Тамъ и Лисицына со всею шестернею, и Заболотная съ ея дочками-пышками, и баронесса Ридрихсъ, Камилина.... безъ дочери. Ея нѣтъ, положительно нѣтъ. "Почему бы?" мелькнуло Васил³ю Андреевичу и его встревожила эта мысль. Онъ не могъ понять, какъ могло случиться, что онъ совершенно забылъ о ней за эти дни.

   Соколинъ внимательно слѣдилъ глазами за Еленою Павловною. Онъ какъ будто не видѣлъ никого въ соборѣ, кромѣ ея, и такъ дологъ, такъ глубокъ, такъ полонъ чувства былъ его взглядъ.

   "Чудакъ, право, чудакъ! Вѣдь дохнетъ, совсѣмъ дохнетъ! И чего, какая цѣль? Неужели, въ самомъ дѣлѣ, можно любить платонически, да еще находить въ этой любви что-нибудь, кромѣ раздражен³я?" думалъ Бояриновъ, и онъ по совершенно невольному движен³ю взглянулъ на жену, какъ будто хотѣлъ самъ увидѣть, за что именно такъ глубоко, такъ безкорыстно полюбилъ ее этотъ странный человѣкъ. "А вѣдь въ ней дѣйствительно есть, именно въ эту минуту, что-то особенное, неуловимое, что выдѣляетъ ее изъ всего окружающаго. Друг³е переглядывались, перешептывались, непрерывно смотрѣли то на двери, то другъ на друга, то на нее, а она ни на кого. Она никого не видитъ, ничего не замѣчаетъ, какъ будто бы забыла и гдѣ она, и что съ нею. На нее вотъ теперь взглянулъ и Долинъ, и такъ привѣтливъ, такъ внимателенъ былъ его взглядъ. Но она и его не замѣтила, она молится, очевидно молится! Отчего же бы иначе такъ горѣло ея лицо, отчего бы былъ такъ безпредѣленъ ея взглядъ? Молится? Но за что же?... Не за святѣйш³й же синодъ? И какъ это странно! Да развѣ она чувствуетъ какъ-нибудь иначе, чѣмъ я чувствую? И отчего прежде я самъ молился, даже находилъ что-то пр³ятное въ молитвѣ, а теперь"....

   У собора раздался стукъ колесъ. Васил³й Андреевичъ прислушался. Съ паперти понесся шорохъ. Отъ дверей собора опрометью бросился Курочкинъ. Изъ толпы выдвинулся Чижевск³й. У Васил³я Андреевича отчетливо екнуло сердне. Десятки головъ повернулись ко входу, и въ тотъ же мигъ въ дверяхъ очертилась высокая, стройная фигура княгини, вся въ черномъ. Ея взглядъ былъ холоденъ, серьезенъ и спокоенъ. Она что-то тихо сказала Курочкину. Курочкинъ вытянулся Въ струнку и, держась лѣвою рукою за эфесъ шпаги, скрылся въ толпѣ дамъ. Она бѣгло оглянула толпу и, слегка склонивъ голову, быстро прошла въ ковру, улыбнулась Васил³ю Андреевичу, мужу и, молча пожавъ руку Еленѣ Павловнѣ, опередила и ее, и князя.

   - Пр³имите, ядите, с³е есть тѣло мое, п³йте отъ нея вси, с³я бо есть кровь моя новаго завѣта! сосредоточенно, размеренно, спокойнымъ, мѣрнымъ голосомъ провозгласилъ въ царскихъ дверяхъ протопопъ, отецъ Никонъ, и, едва, закрылись царск³я двери, на предпослѣдней ступенькѣ клироса показались двѣ дѣвочки и два мальчика. Глубок³й трауръ рѣзко противорѣчилъ ихъ младенческимъ лдцамъ. Старшей изъ дѣвочекъ было не болѣе девяти лѣтъ, младшему мальчику не болѣе трехъ. Крѣпко держась за руку сестры, недоумѣло озираясь, онъ, повидимому, еще въ высшей степени робко держался на своихъ малоопытныхъ ножкахъ, да и вообще это былъ очень слабый, очень хилый ребевокъ, по первому взгляду вызывавш³й къ себѣ живое участ³е. Его больш³е, впалые, голубые глаза все какъ будто чего-то робѣли; острый, рѣзк³й носикъ отъ времени до времени нервно подергивался. Этотъ мальчикъ - плодъ скорби и нужды, плодъ борьбы изъ-за куска хлѣба, безъ словъ молилъ о помощи. Старшая изъ дѣвочекъ, темная шатенка, съ большими сѣрыми глазами, худенькая и слабая, не менѣе его отражала на себѣ печать нужды и лишен³й. Двое остальныхъ какъ-то терялись между ними. Ихъ сопровождала молодая женщина лѣтъ 29-30. По первому же взгляду въ ней нельзя было не признать матери этой дѣвочки, до такой стенени поразительно было сходство между ними. Плерезы по подолу, по рукавамъ, по вороту чернаго сукна платья. Опухли закраснѣлыя отъ слезъ вѣки. Ея губы, ея носъ непрерывно подергивались. Нестерпимою болью стиснулось при взглядѣ на нихъ сердце Васил³я Андреевича. Онъ теперь даже не могъ понять, какъ до этой минуты самъ не подумалъ о нихъ. Елена Павловна взглянула въ ихъ сторону и въ тотъ же мигъ вспыхнула, отвернулась. Княгиня внимательно и, повидимому, совершенно спокойно всмотрѣлась въ каждаго изъ нихъ, какъ будто по выражен³ю ихъ глазъ, по складу лицъ гадала она ихъ будущее, ихъ судьбу. И вся толпа обратилась на нихъ, сотии глазъ слѣдили за ними, кто съ участ³емъ, а кто просто изъ любопытства.

   Прислужникъ поставилъ налой и въ тотъ же мигъ въ дверяхъ алтаря обрисовалась высокая, величественная фигура отца Никона. Онъ медленно подошелъ къ налою, вздохнулъ, вскрылъ листъ, откашлянулся. Глаза всѣхъ съ лихорадочнымъ любопытствомъ устремились на него.

   - Во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! осѣнивъ себя крестнымъ знамен³емъ, тихо, внятно началъ онъ.

   Васил³й Андреевичъ зналъ уже проповѣдь, и онъ со всѣмъ вниман³емъ сосредоточился надъ Миролюбовыми. Его въ высшей степени интересовало, почувствуютъ-ли ее дѣти, поймутъ-ли, какое впечатлѣн³е произведетъ, что вызоветъ въ ихъ лицахъ самое воспоминан³е о покойномь отцѣ, о собственномъ ихъ бездольи. Нервная судорога передернула все лицо Миролюбовой. Старшая изъ дѣвочекъ мгновенно выпрямилась, пододвинулась къ налою и, вперивъ взглядъ въ лицо протопопа, казалось, боялась дышать, съ такимъ лихорадочнымъ вниман³емъ слушала его. Мальчикъ, робко осмотрѣвшись, еще ближе прижался къ матери.

   - И чье же сердце не стѣснится болью надъ еще свѣжею могилою честнаго труженника Миролюбова? сильно дрогнувшимъ толосомъ произнесъ отецъ Никонъ.

   Холодною струею пробѣжалъ теперь по Васил³ю Андреевичу этотъ искренн³й призывъ. Княгиня вспыхнула и въ тотъ же мигъ поблѣднѣла. На рѣсницахъ Елены Павловны заискрились слезы. Толпа шелохнулась, надвинулась.

   - Онъ оставилъ за собою горемъ убитую, неспособную къ труду, жену. За гробомъ его шли босыя, полураздѣтыя малютки дѣти, и отецъ Никонъ порвался, вздохнулъ. И кто жъ изъ насъ не приласкаетъ ихъ, чья рука не протянется въ нимъ на помощь?

   Глух³я, сдержанныя рыдан³я Миролюбовой прервали тишину. Тихо плакала дѣвочка.

   - Мама! пролепеталъ, испуганный ея рыдан³ями, мальчикъ.

   - Положимъ же починъ, положимъ сегодня нашему, честному, святому дѣлу!... Аминь! заключилъ отецъ Никонъ и, благословивъ подошедшую въ нему княгиню, подалъ ей большое серебряное блюдо.

   Мертвая тишина воцарилась въ соборѣ. Княгиня выпрямилась. вздохнула, подошла къ князю. Ея взглядъ былъ попрежнему спокоенъ, даже холоденъ, лицо блѣдно. Князь положилъ двадцать пять рублей. За нимъ Елена Павловна десять рублей, за нею Васил³й Андреевичъ пятнадцать рублей. Княгиня медленно проникала въ глубь собора. Сотни глазъ слѣдили за нею, всѣ прониклись велич³емъ минуты, всѣ чувствовали, сознавали въ ней друга горя и нужды, и такъ холодна, такъ величественно-спокойна была она въ своемъ честномъ, святомъ дѣлѣ. Васил³й Андреевичъ забылся. Лицо его горѣло, мысли путались, живымъ, глубокимъ, радостнымъ чувствомъ волновалась грудь. Онъ какъ бы вновь переживалъ мечты юности, въ немъ просыпались съ прежнею силою подавленныя обыденной пошлостью стремлен³я жить ради общаго блага, сознан³я себя въ счаст³и другихъ. И не ея-ли вѣяньемъ ожили во мнѣ эти высш³я стремлен³я, не имъ-ли дышали теперь эти чуж³е ей люди, такъ лихорадочно, такъ охотно шедш³е навстрѣчу ея святому дѣлу? Но что ей за дѣло до нихъ, этихъ маленькихъ людей, въ ея великомъ дѣлѣ, и вотъ она холодна, безстрастна, одинаково недосягаема и ихъ хвалѣ, и ихъ порицан³ю.

   Княгиня вышла изъ толпы. На блюдѣ горкой лежали ассигнац³и. Она передала его церковному старостѣ. Отецъ Никонъ вышелъ съ крестомъ къ ней навстрѣчу. Она приложилась. Отошла. За нею князь, Елена Павловна. Миролюбова подошла къ княгинѣ, что-то невнятное сказала ей и, зарыдавъ, смѣшалась, отступила. За нею дѣти. Дѣвочка-шатенка, молча, нервно приподняла ея руку, поднесла къ губамъ. Княгиня отвела руку и, быстро склонившись, поцѣловала ее въ лобъ.

   - Приходите ко мнѣ праздникомъ, разслышалъ Васил³й Андреевичъ. Я буду много, много говорить съ вами. Будьте умница, вы старшая! Не огорчайте мать слезами.

   Бояриновъ первый подошелъ къ княгинѣ.

   - И не грѣхъ-ли было тебѣ, Наташа, грустить надъ собою! сильно дрогнувшимъ голосомъ отнесся къ ней Васил³й Андреевичъ. Не ты-ли доказала намъ сегодня, что въ м³рѣ есть наслажден³я совершеннѣйш³я, и не ты-ли только одна, одна, среди безчисленнаго множества женщинъ и мущинъ, способна вызывать ихъ въ людяхъ?

   - Ты все тотъ же, все попрежнему восторженный юноша-маденецъ, тихо сжимая его руку, отозвалась княгиня.

   - Кто это, Вася? слегка вспыхнувъ, вмѣшалась Елена Павловна.

   - Да онъ, вашъ неисправимый Вася, и княгиня улыбнулась. Все такой же сумасшедш³й!... Елена Павловна, вы, я надѣюсь, не откажетесь поѣхать къ намъ отсюда?

   - О, нѣтъ, княгиня, merci, ни какъ не могу сегодня!... Я такъ устала.

   - Д-д-а? протянула княгиня.

   - Вы въ полномъ смыслѣ слова героиня сегодняшняго двя, княгиня! быстро подходя, обратился къ ней князь Плетневъ.

   - Полноте, Елена Павловна, поѣдемте жъ намъ. Только позавтракаемъ, вѣдь это не долго, попробовалъ было убѣдить Долинъ.

   - Нѣтъ, князь, нѣтъ!... Ѣдемъ же, Вася, уже лихорадочно торопила Елена Павловна.

   - Да полно, Лена, что жъ, что устала?

   - А ты, Basil, конечно, будешь у насъ? перебила его княгиня.

   Къ ней подошли баронъ Ридрихсъ, Дорфъ и друг³е.

   - Ты уже обѣщалъ, Вася, ѣхать со мною послѣ завтрака въ Бужокъ! горячо вмѣшалась Елена Павловна.

   Васил³й Андреевичъ покраснѣлъ. Князь невольно улыбнулся. По тонкимъ губамъ княгини, бойко говорившей съ барономъ Дорфомъ, скользнула усмѣшка.

   - До свидан³я, княгиня, торопливо протягивая руку, едва слышно проговорила Елена Павловна.

   - О, я увѣрена, баронъ, что скоро у насъ не будетъ дѣйствительно нуждающихся, какъ бы не замѣчая протянутой ей руки, оживленно говорила княгиня.

   Бояринова, растерявшись, все продолжала держать руку въ воздухѣ.

   - Ната! громко напомнилъ князь.

   - Ахъ, до свидан³я!.... и что мы многихъ и многихъ предотвратимъ отъ преступлен³й, баронъ! не взглянувъ даже въ ея сторону, продолжала княгиня.

   - Идемъ же, Вася!

   - До свидан³я, Наташа!

   - Я слѣдила, я вдумывалась, и, по моему, нужда - одна изь главныхъ причинъ преступлен³й. Да вы развѣ сами не наблюдали того же, баронъ?

   - До свидан³я же, Наташа!

   - Да вѣдь ты къ намъ?

   - Нѣтъ, ужъ извини, я заѣду вечеромъ.

   - Вотъ какъ! и, медленно протянувъ руку, княгиня насмѣшливо взглянула на него.

   - Я думала, что ты тамъ останешься до вечера, раздраженно встрѣтила мужа въ коляскѣ Елена Павловна. Никогда моя нога не будетъ у княгини.

   - Это отчего?

   - А оттого, что она дерзкая, и въ голосѣ Елены Павловны уже слышались слезы.

   - Вяновата вовсе не княгиня, а твое дурацкое упрямство! вспыльчиво перебилъ Васил³й Андреевичъ. И что это за тонъ!.. И когда я тебѣ обѣщалъ ѣхать сегодня въ Бужокъ, и какъ это все вышло глупо! Я просто сгорѣлъ за тебя. То ты устала и не можешь заѣхать даже на минуту, то можешь ѣхать за пять верстъ.

   У Елены Павловны нервно дрогнулъ подбородокъ. Она сжала губы, отвернулась.

   Опять, опять слезы. И ни разу еще въ жизни не были онѣ, эти нежданныя слезы, такъ ненавистны Васил³ю Андреевичу, какъ въ эти минуты, такъ ничтожна, такъ жалка была она въ нихъ передъ величественною въ своей надменной холодности княгинею. И между тѣмъ она его связь, его тормазъ, его тюремщикъ! И онъ опять ненавидѣлъ ее, онъ снова видѣлъ въ ней скорѣй врага, чѣмъ друга, онъ даже не могъ понять теперь, чѣмъ еще столь недавно вызвала она въ немъ въ себѣ и живое, и глубокое и, какъ будто бы, какъ казалось по крайней мѣрѣ въ тѣ минуты, правдивое чувство. Не проронивъ ни слова другъ другу, доѣхали они до дома.

  

  

   Елизавета Михайловна Камилина, мать Ольги Владим³ровны, провела младенчество и юность въ Петербургѣ, молодые годы въ губерн³и Садовой, гдѣ мужъ ея, Владим³ръ Львовичъ, былъ въ течен³и двѣнадцати лѣтъ губернскимъ предводителемъ дворянства, въ зрѣломъ возрастѣ она опять возвратилась въ Петербургъ и, потерявъ мужа года два съ чѣмъ-нибудь тому назадъ, снова переселилась въ губерн³ю Садовую. Здѣсь всѣ ее знали, дружили съ нею, глубоко чтили память Владим³ра Львовича.

   Елизавета Михайловва перемѣнила разнообразную петербургскую жизнь на тихую, провинц³альную, скорѣе по желан³ю Ольги Владим³роввы, чѣмъ по собственному. Ольга Владим³ровна не любила Петербурга. Она называла его городомъ чванства, холоднаго эгоизма и интригъ, и даже теперь съ неудовольств³емъ всвоминала о немъ.

   Елизавета Михайловна, будучи женщиною весьма доброю и далеко не глупою, всею душою любила Ольгу Владим³ровну, любила въ ней ея свѣтлый умъ, ея вспыльчивый, прямой характеръ, ея честные взгляды. Но, на ряду съ этимъ чувствомъ, близкимъ къ обожан³ю, многое, въ особенности за послѣднее время, и тревожило, и огорчало ее въ ней. Она какъ-то обособилась, замкнулась, стала скрытна и даже раздражительна. Рѣдко выѣзжая, она видимо уклонялась отъ общества. Прежнее, добродушно-игривое отношен³е къ людямъ смѣнила насмѣшкой, и ея, еще столь недавно беззаботная, веселая улыбка уступила свое мѣсто глубокому раздумью, и все чаще и чаще теперь болѣло сердце Елизаветы Михайловны при взглядѣ на нее. За послѣдн³е дни она даже измѣнилась въ лицѣ, румянецъ положительно потерялъ свою свѣжесть и яркость игры. И все дома, все съ книгою въ рукахъ, все съ тѣмъ же безпредметнымъ взглядомъ надъ книгою, то на верху, у себя, то въ саду подъ тѣнью раскидистой липы.

   Возвратившись отъ обѣдни, Елизавета Михайловна застала дочь на верху, въ ея веселомъ, уютномъ, розоваго ситца будуарѣ, на креслѣ, передъ открытыми дверями балкона. Опершись локтемъ о ручку кресла, она задумчиво смотрѣла въ даль. Елизавета Михайловна, остановившись у порога, посмотрѣла на нее внимательнымъ, долгимъ взглядомъ, и не могла сдержать себя, быстро отвернулась, вздохнула: такою болью сказался въ ней истомленный видъ ея блѣднаго лица.

   - Оля! тихо окликнула она.

   Ольга Владим³ровна нервно оглянулась.

   - Ахъ, это ты, мама!... Пробыла до конца?

   - Да, милая!

   - Много было? Да сядь же, разскажи мнѣ.

   - О, еще бы!... Весь городъ, буквально весь городъ! Всѣ, кромѣ тебя! Меня засыпали вопросами о твоемъ здоровьи. Всѣ, всѣ и баронъ Дорфъ, какъ-то особенно вѣско, добавила она.

   - Онъ съ нѣкотораго времени совсѣмъ твой любимецъ, мама, тихо улыбнувшись, чуть слышно замѣтила Ольга Владим³ровна.

   - Съ той именно поры, какъ я узнала его, оживленно перебила Елизавета Михайловна. И я была бы очень рада, если бъ онъ сталъ и твоимъ.

   - Это для какой надобности? быстро взглянувъ на нее, бѣгло спросила Ольга Владим³ровна.

   - Вотъ странный вопросъ, Ольга! Да я въ твои лѣта уже два слишкомъ года была замужемъ. Баронъ молодъ, красивъ, уменъ, образованъ, съ прекраснымъ положен³емъ! Какой же еще парт³и лучше, и я увѣрена, что, если бы ты обратила на него хотя вѣкоторое вниман³е, онъ былъ бы твоимъ. Да онъ и теперь даже, не смотря на всю твою холодность къ нему, очень, очень ввимателенъ къ тебѣ! Припомни послѣдн³й балъ въ собран³и. Вѣдь онъ не отрывалъ глазъ отъ тебя, и это всѣ замѣтили.

   - Какъ же не помнить? усмѣхнувшись, горячо перебила Ольга Владим³ровна. Это именно тотъ самый вечеръ, когда не было Горбовой. Будь Горбова, онъ бы даже не посмѣлъ подумать такъ увиваться подлѣ меня! И какая ты странная мама! не видишь ты этого, или намѣренно не хочешь видѣть? Точно не знаешь, что Горбова уже давно баронесса Дорфъ, что мужу ея не видѣть бы мѣста мироваго судьи, какъ своего собственнаго затылка, если бы это не было именно такъ! Милая, очень милая постановка, и даже весьма нравственная, весьма хорошо характеризующая барона! Сдѣлать извѣстнаго взяточника мировымъ судьею лишь за то, что у его жены есть пара игривыхъ, червыхъ глазокъ! И я, понятно, не стану оспаривать, что онъ викакъ не будетъ прочь назвать меня баронессою Дорфъ. Я богата, не дурна собою. Но, я только не была и никогда не буду ничьею пѣшкою! Онъ, по моему, второй Пантелѣевъ! Возьми на себя трудъ припомнить, какъ этотъ блестящ³й конвогвардеецъ увивался подлѣ меня, какъ увѣрялъ, что любитъ меня больше жизни, пока ты не послушала меня и не рѣшилась ему сказать, что за мною ничего нѣтъ! А не превратилась-ли въ тотъ же мигъ вся его любовь въ неуловимый дымъ! О, нѣтъ! Я слишкомъ глубоко должна убѣдиться въ человѣкѣ, что онъ любитъ меня и только меня, прежде, чѣмъ я соглашусь быть его женою, а не встрѣчу такого, предпочту остаться тѣмъ, что я есть!

   - Если такъ строго будешь смотрѣть на людей, Ольга, то разумѣется никогда не выйдешь замужъ, и я не вижу рѣшительно ничего безнравственнаго въ отношен³яхъ барона къ Горбовой. Она, это дѣло другое! Но, онъ! Онъ молодъ, холостъ, вполнѣ свободенъ, и кто бы на его мѣстѣ поступилъ иначе?

   - Можетъ быть! Я и не спорю, я и не беру на себя указывать ему, какъ онъ долженъ жить, но я не могу уважать его, какъ человѣка, а, стало быть, и полюбить, и быть съ нимъ счастливою! Да и гдѣ это счастье? все болѣе и болѣе увлекаясь, уже съ живымъ румянцемъ въ лицѣ, продолжала Ольга Владим³ровна. Посмотри внимательно вокругъ себя! Кого ты увидишь?! Сытовыхъ, Чириковыхъ, Чижевскихъ, Кудрявцевыхъ, Плетневыхъ, Несмѣловыхъ, Градынскихъ и всѣхъ этихъ до мозга костей изолгавшихся людишекъ!.. Вездѣ обманъ, вездѣ притворство, во всѣхъ и въ каждомъ одинаково равное глумлен³е надъ самымъ понят³емъ правды и честнымъ чувствомъ! Ты удивляешься, отчего я перестала выѣзжать, теперь тебѣ ясно, - вотъ именно отъ того, что мнѣ опротивѣли ихъ кривлянья, и что самой надоѣло ломаться за одно съ ними! Развѣ они могутъ, развѣ они въ силахъ отличить дѣйствительное чувство отъ ихъ мелкихъ страстишекъ, и не готовы-ли всегда и всѣ, какъ одинъ человѣкъ, забросать грязью за искреннее волнен³е лишь только потому, что оно свободно, чистосердечно, правдиво! О, нѣтъ, не говори мнѣ лучше объ этихъ Дорфахъ, если не хочешь еще болѣе раздражить меня! порвавшись, горячо проговорила Ольга Владим³ровна, - а вотъ лучше разскажи, что тамъ въ соборѣ! уже тише и ровнѣе добавила она.

   - Я очень сожалѣла, что ты не была, Ольга, столь отрадное впечатлѣн³е произвела на меня княгиня въ ея помощи несчастнымъ Миролюбовымъ. У меня сердце обливалось кровью при взглядѣ на эту убитую горемъ женщину, на ея малютокъ! Старшая такая миленькая, но по ней то больше, чѣмъ по комъ нябудь изъ другихъ дѣтей видно, что нужда не свой братъ. Такая худенькая она, слабая, такой истомленный, болѣзненный видъ у нея. Отецъ Никонъ прочелъ проповѣдь. Очень хорошо! Говорятъ, что ее составила сама княгиня. И какъ она хороша, Ольга, я рѣшительно не помню, чтобы когда-либо встрѣчала такую красавицу!

   - Да собрали-то сколько?

   - Я полагаю, что не менѣе 500 рублей. Большое блюдо было полно десяти, пяти рублевыми бумажками, а самъ князь положилъ двадцать пять.

   - Бояриновы были? взглянувъ въ даль, спросила Ольга Владим³ровна.

   - Какъ же! Она такъ горячо молилась. Славная она!

   - Ну, а онъ?

   - Ну, гдѣ жъ! Ему было не до молитвы! Онъ весь с³ялъ, и даже не подошелъ ни ко мнѣ, ни къ кому. Все время не отводилъ взгляда отъ княгини. Смѣшно становилось видѣть, такъ слѣдилъ онъ за нею глазами, когда она обходила соборъ.

   - Она сама собирала? вспыхнувъ и быстро поникая, едва слышно спросила Ольга Владим³ровна.

   - Сама! медденно отвѣтила Елизавета Михайловна, внимательно всматриваясь въ выражен³е ея лица. Снизу донесся стукъ подъѣхавшаго къ дому экипажа.

   - Ну и вотъ видишь! нервно усмѣхнувшись, персбила ее Ольга Владим³ровна. Вотъ тебѣ образецъ супружескаго счастья! И этотъ еще одинъ изъ лучшихъ людей. Уменъ, неоспоримо образованъ, а какъ онъ оскорбляетъ свою бѣдную жену, какъ мучитъ ее! Нѣтъ! Душно, противно, все противно! быстро вставая, раздражительно высказалась она. Только и отдыхаешь душой, когда хотя не на долго удастся заснуть.

   - Баронесса Ридрихсъ! доложилъ лакей.

   - Ты сойдешь, Оля?

   - О, нѣтъ! Уволь! Что ей до меня?

   - Ну, какъ хочешь! и, слегка вздохнувъ, Елизавета Михайловна медленно оставила будуаръ дочери.

  

  

   Ольга Владим³ровна очень мало ѣла за обѣдомъ, почти ничего не говорила и все, рѣшительно все, даже вниман³е матери раздражало ее. Она унаслѣдовала отъ отца его гордое сознан³е своей силы, своего достоинства, и самый намекъ на сострадан³е уже возмущалъ ее, а между тѣмъ Елизавета Михайловна въ каждомъ взглядѣ, въ каждомъ словѣ, въ самомъ тонѣ голоса, какъ будто говорила ей: "Ты страдаешь, Оля! Я это вижу, я давно это знаю. Сознайся же, наконецъ, и я приду къ тебѣ на помощь!" И Ольга Владим³ровна уже самой себѣ представлялась несчастною, униженною, оскорбленною, осмѣянною, и кѣмъ же, кѣмъ? Имъ! Человѣкомъ, улыбки котораго къ ней было достаточно, чтобы она пожертвовала ему и честью, и самою жизнью, и не осмѣивалъ-ли онъ теперь въ ней все громче и громче самую готовность такъ безотчетно отдаться ему?! Ольга Владим³ровна, холодно поцѣловавъ руку матери, торопливо сошла съ террассы на площадку огромнаго, тѣнистаго сада. "Смѣшно становилось видѣть, такъ слѣдилъ онъ за нею глазами, когда она обходила соборъ" живо вспомнились ей слова матери. "Такъ вотъ причина его охлажден³я, вотъ кто заставилъ его забыть, и забыть такъ скоро о самомъ существован³и моемъ! И когда же бывало, чтобы въ течен³и слишкомъ недѣли не нашелъ мнѣ даже и минуты! О, Боже мой, Боже, и зачѣмъ же я такъ безотчетно, такъ слѣпо отдалась ему?! Зачѣмъ вѣрила, зачѣмъ и теперь такъ глубоко, такъ живо вѣрю въ немъ во что-то, что сулитъ мнѣ съ нимъ столько счастья! И неужели это опять лишь призракъ, неужели и въ немъ обманулась я, какъ въ Пантелѣевѣ?! Неужели въ немъ нѣтъ ни сердца, ни правды, а все только притворство, ложь, обманъ?! Что же тогда такое жизнь, что тогда въ ней люди, если даже душа этого человѣка, человѣка, такъ разомъ, однимъ мигомъ пробудившаго во мнѣ мои мечты, мои лучш³я надежды, вся изъ лжи, изъ притворства, какъ и всѣхъ этихъ Чириковыхъ, Чижевскихъ, Кудрявцевыхъ! И онъ же, онъ еще рѣшился упрекнуть меня, что смѣялась, смѣюсь надъ его честнымъ, живымъ, глубокимъ ко мнѣ чувствомъ! Да гдѣ же оно, гдѣ это честное, живое, глубокое чувство?"

   "Развѣ не такъ же горячо и правдиво увѣрялъ онъ жену свою въ своей любви, развѣ не говорилъ самъ, что готовъ былъ лишить себя жизни, если бъ не согласилась выйти за него, и развѣ теперь самъ же не удивляется себѣ въ этомъ своемъ прошломъ, не тяготится ею, не изо дня въ день измѣняетъ ей? И чѣмъ же я выше, чѣмъ святѣе, почему же со мною не будетъ того же самаго завтра, что съ нею сегодня? Или мало любитъ? Или не вся ея жизнь его улыбка, его къ ней вниман³е, его радость? Нѣтъ, я ниже, я неизмѣримо ниже ея! Она взяла его свободнымъ, я ворую отъ нея, я отнимаю у нея въ немъ счастье всей жизни, надежду, я за одно съ нимъ, рука объ руку, обманываю ее!... Ахъ, зачѣмъ такъ далеко зашла я, зачѣмъ тогда же, съ перваго же раза, не положила предѣлъ этому увлечен³ю? И за что же такъ презирала, презираю этихъ Чириковыхъ, Чижевскихъ, Кудрявцевыхъ? Да развѣ я сама, - не ложь, не обманъ, не притворство? Развѣ не дурачила, не дурачу ее за одно съ нимъ, развѣ не отводила, не отвожу ей глаза то на Соколина, то на Дорфа, то на Кудрявцева? ужаснулась на самое себя Ольга Владим³ровна. О, нѣтъ, нѣтъ! Я ни за что, ни за какое счастье, ни за как³я блага въ м³рѣ не приму на сфѣсть ея укора, ея страдан³й! Я сама пойду къ ней, все разскажу, во всемъ сознаюсь!... А если она и не подозрѣваетъ даже? Если Градынская еще не успѣла въ этомъ, то зачѣмъ же, зачѣмъ вызову эту пытку? Лучше не говорить, лучше отойти отъ него молча!... Пусть! пусть дума