Иогель Михаил Константинович - Между вечностью и минутой

трашно! Мало ли что можетъ случиться.... Ужъ думаешь, думаешь! отрывисто проговорила Елена Павловна.

   - Да что жъ случиться-то можетъ? Вѣдь онъ даже и не въ тюрьмѣ, а въ конторѣ преспокойно подписываетъ арестантск³е билеты. Это ужъ вы такъ только привыкли, Елена Павловна, волноваться о немъ, едва онъ изъ дома! мѣшая ложкою сахаръ въ стаканѣ, спокойно разсудилъ Соколинъ.

   - Нѣтъ! днемъ я не боюсь. Ну, а ночью.... да еще въ тюрьмѣ.

   Чуть примѣтная усмѣшка скользнула по губамъ Градынской. Одно только ясно: его не было въ саду пташекъ. Ужъ Неронъ не далъ бы маху. Въ чемъ же она тогда дала ему слово? Быть можетъ, не сдержала и онъ самъ пошелъ въ ней! И такъ ясно очертилась, освѣщенная луною, бесѣдка сада Камилиныхъ. Она ее уже видѣла, трепетную, счастливую въ его объят³яхъ. Ее, эту отвратительную, низкую интриганку! Вся кровь прилила къ сердцу Владиславы Францовны, раздражаюшимъ, злымъ чувствонъ сжалась въ груди. На стѣнныхъ часахъ въ залѣ пробило 12.

   - Идетъ, идетъ! вдругъ громко вскрикнула Елена Павловна, и ея щеки покрылись нѣжнымъ, живымъ румянцемъ. Это онъ! Я знаю его шаги!... Слышите, слышите!...

   Шаги уже слышались у самой двери зала.

   - Вася! радостно вскрикнула Елена Павловна и, бросивъ на стулъ полотенце, торопливо встрѣтила его у самаго порога. Ну, какой ты гадк³й! Развѣ можно такъ долго? и, раньше, чѣмъ онъ успѣлъ перевести духъ, не только что отвѣтить, обвивъ его шею обѣими руками, она нѣжно, тепло поцѣловала его въ губы.

   Васил³й Андреевичъ слегка отступилъ, внимательно посмотрѣлъ ей въ глаза, медленно поднялъ ея маленькую, все еще холодную отъ волнен³я, руку, поцѣловалъ, вздохнулъ.

   - Какая же ты странная, Лена! Чего же тутъ тревожиться?... Развѣ скоро просмотришь, провѣришь и подпишешь болѣе двухсотъ листовъ? Зато теперь уже спокоенъ. Все, какъ надлежитъ быть.

   - Зачѣмъ же ты сказалъ, Вася, что придешь черезъ полчаса?! Ну, или же пить чай, а то будетъ холодный.

   - А Владислава Францовна? Уѣхала?

   - Нѣтъ! она на балконѣ.... Владислава Францовна! Что вы тамъ притихли?

   - Да здѣсь такъ хорошо, Елена Павловна, уклонилась Градынская.

   Васил³й Андреевичъ быстро вышелъ на балконъ.

   - Какъ я радъ, что вы еще здѣсь, Владислава! протягивая ей руку, вполголоса проговорилъ онъ.

   - А я такъ очень сожалѣю, что еще здѣсь! Не дожидать ли было всю ночь, если бъ вамъ вздумалось до свѣта пр³ятно бесѣдовать съ вашимъ импровизованнымъ смотрителемъ! не подавая руки, дрожащимъ отъ волнен³я голосомъ проговорила она.

   - Фи, Владислава! И какъ вамъ не стыдно волновать себя первымъ попавшимся въ голову вздоромъ! серьезно упрекнулъ Бояриновъ и, круто повернувшись, ушелъ съ балкона.

   Градынская сдѣлала шагъ къ дверямъ зала и, какъ бы испугавшись своего движен³я, въ тотъ же мигъ отшатнулась. Неужели она ошибалась? Но онъ такъ ровенъ, такъ спокоенъ! Онъ такъ искренно возмутился ея подозрѣн³емъ! И какъ это было дико съ ея стороны! Какъ дико вела она себя весь этотъ день! Да и чѣмъ же, чѣмъ, дѣйствительно, могла быть Камилина въ его жизни? Вѣдь она еще дѣвушка, вѣдь ея единственная цѣль выйти замужъ. Тогда какъ....

   - Баринъ, губернаторская карета пр³ѣхала! точно сквозь сонъ разслышала она слова лакея.

   - Ахъ, да! Положи пальто и скажи Затуркевичу, чтобы черезъ полчаса былъ готовъ.

   - Полчаса! всего только полчаса! Но она должна объясниться! и, порывисто вздохнувъ, Градынская вошла въ залъ.

   - Ахъ, я забыла еще тебѣ разсказать, Вася. Мы гуляли въ саду и нашли платокъ! Гдѣ онъ, Владислава Францовна?

   - Право, не помню, Елена Павловна!... Я, кажется, передала Анатол³ю Львовичу.

   - Нѣтъ! онъ у васъ.

   - Да? Можетъ быть! Вотъ, вотъ! торопливо доставъ изъ кармана, подала она Бояринову.

   - Августа Бернольди! внимательно посмотрѣвъ на мѣтку, прочелъ Бояриновъ.

   - Вѣдь и то! оживленно перехватила Елена Павловна. И какъ это мнѣ не пришло въ голову сразу. Она показывала эти платки, какъ только ихъ помѣтила. А мы думали сначала, что это Камилиной платокъ.

   - Да какъ же это можно было думать, когда такъ ясно въ мѣткѣ "А. В."? спокойно возразилъ Васил³й Андреевичъ.

   - Владиславѣ Францовнѣ показалось, что послѣдняя буква "К".

   - А! это вамъ показалось! мелькомъ глянувъ на Градынскую, съ особеннымъ ударен³емъ надъ словомъ "вамъ" отнесся съ ней Бояриновъ.

   Градынская вспыхнула.

  

  

   Въ залъ опять вошелъ лакей.

   - Что, Иванъ, все готово?

   - Точно такъ.

   Лакей вышелъ. Елена Павловна задумчиво перекладывала по столу чайную ложку. Градынская все торопливѣе и торопливѣе подбирала отпавш³я отъ хлѣба крошки. Соколинъ, отпивъ глотосъ чаю, громко засмѣялся.

   - Что съ вами, Анатол³й Львовичъ? спросила Елена Павловна.

   - Да мнѣ такъ живо представилась хлопотня нашихъ милыхъ аристократокъ по поводу пр³ѣзда губернаторши.... Можно себѣ вообразить, что съ ними дѣлается? Какъ въ котлѣ кипятъ, несчастныя.

   - Да развѣ онѣ собрались сегодня гдѣ-нибудь? оживленно спросилъ Бояриновъ.

   - Какъ же, у Плетневой.... И самъ высокомудрый Чириковъ тамъ же. Цѣлый комитетъ.... Вѣроятно, разрѣшаютъ наиважнѣйш³е вопросы о томъ, молъ, высока или мала, хороша или дурна, брюнетка или блондинка, горда или простосердечна и какъ себя поставить, и всѣмъ, и каждой, чтобы не попасть лицомъ прямо въ грязь. Вѣдь это цѣлая эпоха!... Столько лѣтъ безначал³я и вдругъ.... начальство!...

   - Да еще какое начальство!... горячо перебилъ Васил³й Андреевичъ, красивое, развитое, самостоятельное, надменное!

   - А я такъ терпѣть eе не могу! вся вспыхнувъ, рѣзко вмѣшалась Елена Павловна.

   - Полно, Лена!... оставь разъ навсегда этотъ тонъ! Вѣдь она не сдѣлала лично тебѣ ничего злаго.

   - У тебя на нѣкоторыя вещи слишкомъ короткая память, Вася!... А я такъ всегда знала и знаю ее за очень, очень злую женщину.

   - Ну, перестань, перестань, милая!... Что прошло, то прошло, и никогда не вернется.

   - Мало, что прошло!... Да она-то осталась такою-же злою, какъ и была, если еще не сдѣлалась хуже!

   - А можетъ быть, стала гораздо лучше?... Почемъ ты знаешь, чтобы говорить съ такою увѣренною, Лена?

   - Горбатаго исправитъ только могила, горячо перебила Елена Павловна.

   - Переставь говорить вздоръ, Лена! уже рѣзко перебилъ ея слова Бояриновъ.

   Елена Павловна быстро встала и вышла.

   - И какъ это вы не умѣете съ нею говорить, Васил³й Андреевичъ, тихо упрекнула Градынская.

   - У нея просто глаза на мокромъ мѣстѣ, раздраженно отвѣтилъ Бояриновъ.

   Соколинъ нахмурился, всталъ и, заложа руки за спину, крупными шагами пошелъ отъ стола въ противоположный конецъ зала.

   - Что вы сегодня такой злой? чуть слышно спросила Градынская Бояринова.

   - Ни что такъ не бѣситъ меня, какъ близорукость, Владислава Францовна! А тутъ какъ разъ страдаютъ ею.... И вы, и онъ, и Камилина, и больше всѣхъ жена! И чего она цѣпляется за эту ни въ чемъ неповинную Долину? Ну, развѣ это не досдно? Развѣ окружающее не заключаетъ въ себѣ, быть можетъ, несравненно больше интереса для меня, чѣмъ эта Долина? Нѣтъ!... она видитъ только ее одну, потому что хочетъ видѣть.... И что ей до этого? Неужели не могла понять до настоящей минуты, что я ее люблю и всегда буду любить тихимъ, ровнымъ, спокойнымъ чувствомъ?... И что все-таки она никогда не въ силахъ отвѣтить мнѣ вполнѣ.

   - Да, вы стремитесь къ мѣнѣ, къ мѣнѣ во всемъ!... И въ женщинахъ, и въ занят³яхъ, и во взглядахъ, горячо перебила Градынская и, какъ бы испугавшись своего же голоса, внимательно посмотрѣла на продолжавшаго свою прогулку Соколина.

   - Вовсе нѣтъ!... вовсе не въ мѣнѣ, но и не въ жизни, той тихой, ровной, какою она улыбается ей.... И я вовсе не измѣняю ей, я ее люблю и всегда буду любить, но изъ этого все жъ таки ни какъ не слѣдуетъ, что она можетъ измѣнить меня, заставить и чувствовать такъ спокойно, и думать такъ узко, какъ чувствуетъ и думаетъ сама!... Я хочу ощущен³й горячихъ, пылкихъ, мысли развитой, широкой, и ничто, ничто не сдержитъ меня въ этомъ.

   - Кто пылко чувствуетъ, тотъ и наслаждается коротко, опять тихо замѣтила Градынская.

   - А зачѣмъ я объ этомъ буду думать, когда только и только при этихъ услов³яхъ и полна, и сладостна мнѣ жизнь?! громко перебилъ ея Бояриновъ. Градынская снова посмотрѣла на Соколина и, слегка поднявъ брови, указала Бояринову на балконъ.

   Въ воздухѣ замѣтно посвѣжѣло. Густой туманъ стоялъ надъ холмомъ. Не видно было за его дымчато-бурымъ покровомъ ни семинар³и, ни аллеи, ни садовъ окрестныхъ дачъ. Лишь надъ самымъ центромъ зеленой лужайки правильнымъ кругомъ широкихъ, лучистыхъ потоковъ серебрилась луна.

   - Вотъ и вы меня бѣсите сегодня цѣлый день!

   - Чѣмъ?

   - Да тѣмъ же! Неужели вы все еще не поняли ни меня, ни Соколина, ни Камилиной? Неужели не видите, что Соколинъ влюбленъ въ жену, а Камилина изъ силъ выбивается захватить его, и что въ этомъ-то именно мы и нужны другъ другу. Что ей настолько же нуженъ я для Соколина, насколько она нужна мнѣ и вамъ, какъ самый надежный щитъ нашъ, щитъ отъ подозрн³й жены и Владим³ра Казим³ровича. Нѣтъ! вы этого даже не поняли! Не поняли въ такой степени, что вмѣсто друга видите въ ней врага!... Простите мнѣ мою откровенность, Владислава Францовна, но я никогда не подозрѣвалъ васъ въ такой близорукости. И притомъ.... вдругъ порвался Бояриновъ.

   - Что притомъ? уже лихорадочно перехватила Градынская.

   - Мнѣ показалась крайне странною эта сцена, усмѣхнулся онъ, сцена ревности, что вы мнѣ изволили сдѣлать здѣсь нѣсколько минутъ тому назадъ. Положа руку на сердце, скажите мнѣ, развѣ вы имѣете право на это чувство, развѣ я не точно также вамъ чужой человѣкъ, какъ и годъ тому назадъ, развѣ не попрежнему Владим³ръ Казим³ровичъ - и все ваше прошлое, и все ваше будущее! И пусть!.. я и не оспариваю!.. Онъ законный вашъ супругъ и, несомнѣнно, имѣетъ всѣ, всѣ права надъ вами! Любите - не любите его.... Хотя даже любите другаго, онъ все-жъ таки законный вашъ хозяинъ! И, если хотите, это даже похвально! Покорность въ женѣ - одно изъ первыхъ услов³й семейнаго благополуч³я! Такъ и по Домострою! Что ему за дѣло, любитъ - не любитъ, хочетъ - не хочетъ, - должна и баста! горячо высказался Васил³й Андреевичъ и, глубоко вздохнувъ, зорко взглянулъ на Градынскую. Закрывъ лице обѣими руками, Градынская задыхалась.

   - Полно же, полно, Владислава, охватывая рукою ея гибкую тал³ю, шепталъ онъ. Его плечо касалось ея плеча и такъ лихорадочно, такъ трепетно билось подъ лѣвою ладонью ея горячее сердце. Вся кровь бросилась ему въ голову.

   - Перестань же ребячиться, Владислава, перестань видѣть преступлен³е тамъ, гдѣ все естественно, гдѣ нѣтъ на него даже и намека, перестань, наконецъ, мучить и себя, и меня, пусть обоимъ намъ жизнь улыбнется наслажден³емъ!

   - А потомъ, что потомъ?... Мужъ, ревность, укоры, смѣхъ, позоръ! шептала блѣдная Градынская.

   - Но, Влади....

   - Вася, гдѣ же ты? громко проговорила въ залѣ Елена Павловна.

   Точно ужаленная, отскочила Градынская. Онъ торопливо вышелъ въ залъ.

   - Вотъ тебѣ рябчики.

   - Как³е рябчики, милая?

   - Да на дорогу!

   - На что же мнѣ? Вѣдь я пр³ѣду ночью, лягу спать, а утромъ развѣ нельзя было бы достать въ вокзалѣ?

   - Ну, как³е тамъ!... Богъ ихъ знаетъ!... Можетъ, завалящ³еся!... Еще желудокъ себѣ разстроишь!... Положила еще слоеныхъ пирожковъ!... Только не утерпѣла, съѣла цѣлыхъ два!... Так³е вкусные, прелесть! Впрочемъ, осталось еще десять.... Бутылку краснаго.

   - Ну, какая ты у меня прелестная, Лена! вздохнувъ, тихо проговормъ Васил³й Андреевичъ, и словивъ обѣ ея руки, крѣпко, крѣпко расцѣловалъ ихъ.

   - Я-то вотъ прелестная, а ты все-жъ таки дрянь!... Пожалуйста, тамъ.... не очень! за этой, за Долиной-то.

   - Ахъ, Боже мой, половина втораго! Ну, до свидан³я, Лена! Будь умница, поднося къ губамъ ея обѣ руки, торопливо говорилъ онъ, завтра, въ это время, даже нѣсколько ранѣе, жди.

   - Чего ты всегда торопишься, Вася? Даже не дашь перекрестить тебя толкомъ....

   - Ну, хорошо, хорошо! и, еще разъ поцѣловавъ одну за другою руки жены, Бояриновъ быстро вышелъ.

   Елена Павловна и Соколинъ прошли на балконъ. Кони шелохнулись, звякнули бубенчики. Карета чуть-чуть подалась впередъ.

   - До свидан³я, Лена! До свидан³я, господа!

   Дверца защелкнулась. Ямщикъ подобралъ возжи. Лошади тронулись. И чѣмъ дальше отъ балкона, тѣмъ быстрѣй и быстрѣй уносилась карета, пока не скрылась совсѣмъ во мглѣ тумана. Только бубенчики, дружно звякая, давали знать о ней. А Елена Павловна все еще смотрѣла въ даль дороги.

   - О чемъ вы такъ задумались, Елена Павловна? тихо отнесся къ ней Соколинъ.

   - Анатол³й Львовичъ вы вѣрите въ предчувств³е?

   - Конечно, нѣтъ!

   - А я вѣрю!... У меня сердце-вѣщунъ.... Вотъ сама не могу понять.... чего!... А ноетъ и ноетъ съ той самой минуты, какъ онъ сказалъ, что поѣдетъ къ ней навстрѣчу.

   - Да чего же? вмѣшалась Владислава Францовна.

   - Да мало ли что можетъ быть въ дорогѣ.

   - Э, полноте, Елена Павловна!... И придетъ же вамъ въ голову!... Вѣдь послѣ этого нужно вѣрить и въ предсказан³я, и въ сны. А просто вы сами создали себѣ что-то ужасное изъ этой поѣздки, растроили нервы, вотъ и заныло, тихо улыбаясь, возразилъ Соколинъ.

   Елена Павловна не отвѣтила. Она только еще внимательнѣе всмотрѣлась въ даль.

   Уже не слышно было больше и колокольчиковъ.

  

  

   Залитая ярко-блещущими лучами солнца платформа Чернорѣчинскаго вокзала была занята толпою, среди которой преобладалъ чернорѣчинск³й оффиц³альный и неоффиц³альный beau monde.

   - Идетъ, идетъ! слышалось отовсюду.

   Поѣздъ подходилъ. Паровозъ ахнулъ, свиснулъ и, медленно перейдя на боковыя, ближайш³я къ платформѣ, рельсы, тяжело пыхтя, уже поровнялся съ нимъ. Бояриновъ зорко всмотрѣлся. Вагонъ, другой, трет³й, четвертый.... Все тише, все плавнѣе. Вотъ у открытаго окна пятаго вагона мелькнула стройная фигура княгини. Она внимательно смотрѣла на публику, но, очевидно, не узнала его, такъ равнодушно скользнулъ по немъ ея холодный взглядъ.

   Васил³й Андреевичъ быстро поднялся въ вагонъ и, нажавъ пружину закрытой двери отдѣлен³я, разомъ отворилъ ее.

   - Вася! милый!... радостно встрѣтила его княгиня и, притянувъ его къ себѣ за руку, поцѣловала въ губы длящимся, теплымъ поцѣлуемъ.- Теперь отойди немного!... Дай мнѣ на тебя посмотрѣть, мидый!... У!... да какой сталъ молодецъ!... Право!... Это даже смѣшно! и она усмѣхнулась.

   - Да что жъ тутъ смѣшнаго, Наташа?

   - Если хочешь - даже глупо! живо перебила княгиня. Ну какъ я не старалась себѣ представить тебя мужчиной, ты все представлялся мнѣ мальчикомъ!

   - А ты такъ вотъ ни чуть не измѣнилась, Наташа. Какъ была, такъ и есть!.. Точно тебѣ все еще 18 лѣтъ.

   - О, пожалуйста!... Какъ бы не такъ!... Вѣдь мнѣ уже 26... Понимаешь ли ты?... 26! и брови княгини сошлись. И трое дѣтей, тихо добавила она.

   - Позови же кого-нибудь взять вещи, Basil. Ты ничего не имѣешь? Я тебя всегда буду такъ звать!... А то какъ-то неловко, - Васей.

   - Полно, Наташа!

   - Да скажи, пожалуйста, Basil, что тутъ праздникъ сегодня какой-нибудь?

   - Ровно никакого, усмѣхнулся Бояриновъ.

   - Чего же онѣ разфуфырились такъ и стоятъ рты розиня? движен³емъ головы указала она на толпу.

   - Вотъ странный вопросъ, смѣясь, перебилъ Бояриновъ, да развѣ ты первый день губернаторшей? На тебя смотрятъ!

   - Ахъ, на меня! Терпѣть не могу, когда на меня смотрятъ, какъ на птицу особаго полета!... Лошади готовы?.. Ты конечно, получилъ телеграмму?

   - Да!... Лошадей еще, кажется, нѣтъ!... Но онѣ сейчасъ будутъ. Да вѣдь ты, вѣроятно, пожелаешь закусить?

   - Если есть особая комната, а то ужъ лучше останусь голодною!... Что за охота ѣсть, когда десятки глазъ смотрятъ тебѣ прямо въ ротъ!

   Бояриновъ весело разсмѣялся.

   - Здѣсь есть - дамская.

   - Веди же меня прямо туда и какъ можно скорѣе.

   - Bene!

   Мѣстный исправникъ Роджанск³й встрѣтилъ княгиню и почтительно представился ей, но встрѣтилъ такое холодное, надменное отношен³е въ себѣ, что, совершенно сконфуженный, не осмѣлился пригласить княгиню къ себѣ на закуску, мысль о чемъ онъ и жена его лелѣяли, какъ величайшее благо, съ помощью котораго они могли подняться еще на нѣсколько ступеней выше среди мѣстнаго общества и еще безцеремоннѣе увеличивать среди него число своихъ данниковъ. Роджанск³й ограничился однимъ вопросомъ: "что прикажите" и получилъ въ отвѣтъ: "лошадей и какъ можно скорѣе". Княгиня даже не подала ему руки.

   Во время обѣда Бояриновъ не только съ удивлен³емъ, даже съ безпокойствомъ всматривался въ княгиню, такъ измѣнилась она за эти послѣдн³я семь лѣтъ. Ея голосъ какъ будто утратилъ свою мягкость и плавность, до такой степени часто порывался онъ въ отчетливыхъ ноткахъ раздражен³я. Ея улыбка утратила свою непринудительность, ея смѣхъ - безпечность. И съ каждымъ новымъ на нее взглядомъ чувство грусти все глубже и глубже овладѣвало имъ. Онъ предложилъ шампанскаго. Княгиня охотно согласилась. Она добавила, что съ нѣкотораго времени любитъ все, что хотя нѣсколько кружитъ ей голову.

   Въ залѣ ихъ встрѣтилъ Роджанск³й и проводилъ до кареты. Княгиня опять не протянула ему руки. Она сухо, отчетливо проговорила: "благодарю!" и такъ надменно посмотрѣла на него, что даже у Бояринова сжалось сердце отъ этого взгляда. Будто пронизанный иглою, выпрямился Роджанск³й. Онъ только въ эту минуту вполнѣ созналъ, что наступилъ конецъ его царству, что при новомъ губернаторѣ не будетъ царей-исправниковъ, а будутъ лишь нѣмые исполнители велѣн³й надменнаго князя.

   - Ты ужасно насмѣшилъ меня, Basil! Нѣтъ! самое себя перебила княгиня, отклоняясь въ уголъ кареты, когда мы вдвоемъ, я буду звать тебя Васею.... Такъ живо тогда вспоминается мнѣ мое хорошое прошлое... И почему то, что прошло, почти веегда лучше того, что есть? проговорила княгиня, и въ ея матово-блѣдномъ лицѣ выразилось чувство неподдѣльной грусти.

   - Да чѣмъ-же я насмѣшилъ тебя, Наташа? улыбаясь, прервалъ ея мысли Бояриновъ.

   - Ахъ, да! предположен³емъ этого элегантнаго царя-исправника, что я буду у него обѣдать... И какая дерзость! вспыхнувъ, съ особенною рѣзкостью въ голосѣ, добавила она.

   - Ну, дерзости въ этомъ, положимъ, нѣтъ, я не вижу, Наташа. Все, что можно сказать, - безтактность.

   - Нѣтъ дерзость, прямо дерзость! горячо перебила княгиня.- Чтобы какой-нибудь исправникъ посмѣлъ подумать, что я буду держаться съ нимъ ровнею и чуть ли не готова отправиться съ поклономъ къ его супругѣ, дочери, навѣрное такъ, какого-нибудь заштатнаго попа! И притомъ жизнь въ провинц³и достаточно доказала, сколько вреда самому дѣлу приноситъ малѣйшее вниман³е къ нимъ! Они сейчасъ же забываются и, вообразивъ себя губернаторами, чинять безобраз³е за безобраз³емъ! Тогда имъ море по колѣно! Право такъ! Теперь даже Александръ убѣдился и больше не споритъ со мною объ этомъ.

   - Да оно такъ-то такъ, но что до меня, у меня бы духа не хватило, Наташа.

   - Ну, это потому, что ты баба! А если ты баба, такъ не служи! Какое же, въ самомъ дѣлѣ, имѣешь ты право жертвовать своими обязанностями личной слабости къ тому или другому изъ нихъ. Душно! и княгиня, подавшись въ окну лицомъ, глубоко вздохнула.

   - Какая скучная мѣстность!... Вотъ ужъ именно, какъ говорится, - ни тычка, ни задоринки! Неужели всю дорогу такъ, Вася?

   - Почти! До Скалъ 60 верстъ. Изъ нихъ болѣе, чѣмъ на протяжен³и 50, не встрѣтишь рѣшительно ничего! Только кой-гдѣ мелькнетъ жидовская корчма, да какъ-бы случайно забытая группа двухъ-трехъ десятковъ деревьевъ!

   - Вотъ тоска!

   - Ты попрежнему не терпишь однообраз³я, Наташа! улыбнулся на нее Бояриновъ.

   - Да и разнообраз³е не доставляетъ мнѣ особеннаго удовольств³я. Оно производитъ на меня то же вл³ян³е, что и два, три бакала шампанскаго, - кружитъ мнѣ голову.

   - Ну, а сегодня такъ не помогло и оно?

   - Это ужъ ты виноватъ. Ты такъ глубоко взволновалъ меня воспоминан³ями прошлаго, тихо проговорила княгиня, а когда я возвращаюсь въ него, въ это свѣтлое, полное надеждъ время, еще тише продолжала она, мнѣ становится досадно на себя, жаль, до боли жаль чего-то, что мнѣ улыбалось въ немъ, что такъ сильно манило меня неясными образами и отчего я сама ушла, что я сама бросила со всею безпечностью непонимающаго жизнь ребенка! Княгиня вздохнула. Сошлись брови, нервно сжались еще столь недавно игравш³я веселою, безпечною улыбкою, губы.... Она дѣйствительно, по крайней мѣрѣ въ эти минуты, была лишь тѣнью своего самонадѣяннаго, гордаго прошлаго.... Бояринову стало жаль ее, жаль до боли въ сердцѣ, до стона въ груди....

   - Мнѣ кажется, Наташа, что ты просто.... несчастлива въ замужествѣ.

   - О, нѣтъ, быстро взглянувъ на него, горячо перебила княгиня, - это было бы несправедливымъ ропотомъ съ мосй стороны, жестокимъ даже!... Я скорѣе ошиблась въ себѣ, чѣмъ въ немъ! Онъ далъ мнѣ все, что можетъ только дать человѣкъ, глубоко развитый и честный.

   - То-есть какъ же это въ самой себѣ?

   - А вотъ именно въ самой себѣ! Я не поняла себя, я не додумаласъ до того склада жизни, который бы наиболѣе отвѣчалъ моимъ наклонностямъ!... Я.... Ну, да какъ бы объяснить тебѣ то, что я чувствую, что меня угнетаетъ, затруднилась княгиня. Я какъ будто не нашла себѣ точки.... своего интереса.... своего собственнаго дѣла!... Я, такъ сказать, не чувствую се6я!... Я смотрю и даже должна смотрѣть на все и на всѣхъ съ точби зрѣн³я его положен³я, его задачъ и цѣлей, потому что у меня нѣтъ ничего, рѣшительно ничего своего такого, что бы меня радовало, оживляло, помимо всѣхъ этихъ непрерывно двигающихся вокругъ меня куколъ!... Понялъ-ли ты, что я хочу тебѣ сказать? понимаешь-ли?... Я и чувствую мою энерг³ю, мое превосходство надъ этими людишками, и въ то же время мнѣ что-то мѣшаетъ подняться надъ ними, какъ будто во мнѣ нѣтъ настолько силъ. И я сознаю это, и меня съ каждымъ днемъ все упорнѣе давитъ мысль, что въ сущности, на дѣлѣ, я ничѣмъ, рѣшительно ничѣмъ не выше ихъ!... Вотъ Вѣра Павловна!... Вѣдь она не губернаторша и ничего особеннаго не воображаетъ о себѣ, а, между тѣмъ, она счастлива, такъ счастлива, какъ я не буду никогда!... И Коваленко правъ!... Это все потому, что у нея есть свое собственное дѣло, что она чувствуетъ себя въ немъ, наслаждается имъ.... Вѣдь ты давно не видѣлъ ее, такъ ты не можешь себѣ и представить, что такое она теперь!... Она настолько же помолодѣла, ободрилась, насколько я устала, изнемогла въ той ложной, искусственной обстановкѣ, какую создала сама себѣ своими же руками.... И я ее понимаю!... Я понимаю, почему такъ отрадны ей и улыбки ея воспитанницъ, и ихъ успѣхи, и ихъ ласка!... Вѣдь она такъ живо чувствуетъ себя въ нихъ, вѣдь онѣ - ея мысль, ея сердце! Да! живо вспомнила княгиня, у нихъ есть сынъ! Петръ Игнатьевичъ и теперь уже видитъ въ немъ, въ его шесть лѣтъ, преемника своихъ убѣжден³й.

   - Да я все-таки не могу понять, Наташа, что бы тебѣ, при твоихъ широкихъ средствахъ, мѣшало бы создать точно такую же жизнь, если она такъ улыбается?

   - Что? и княгиня грустно усмѣхнулась. Все, рѣшительно все!... И положен³е моего мужа, и обусловленная имъ непремѣнная обязанность поддерживать отношен³я со всею этою провинц³альною мелюзгою, и привычки, да и весь вообще строй жизни!... И притомъ, я уже втянулась!... Я уже привыкла къ этому обаян³ю общаго поклонен³я, мнѣ тяжело, говорю тебѣ, у меня бы не хватило даже силъ побѣдить себя въ этомъ отношен³и. Хотя ты мнѣ ровно ничего новаго не откроешь, если скажешь, что все это и глупо, и пошло. Я сама это знаю. Сама, безъ тебя! Но мнѣ оно, это значен³е, такъ же необходимо теперь, какъ воздухъ человѣку, какъ вода - рыбѣ. Видалъ-ли ты когда-нибудь морфинистку? Я знала одну, подолгу разговаривала съ нею, убѣждала ее, и все безъ всякой пользы. У нея есть мужъ, есть дѣти. Она ихъ любитъ, ей тяжело сознать, что она сама ускоряетъ свою смерть, сама отходитъ отъ нихъ, и въ то же время она не имѣетъ настолько силы, чтобы побѣдить въ себѣ эту ужасную склонность, и каждый день принимаетъ морф³й попрежнему и съ каждымъ часомъ угасаетъ, и угасаетъ вполнѣ сознательно. Ей уже измѣнила память. У нея путаются, мѣшаются мысли, нѣмѣютъ руки, ноги, нѣмѣетъ голова, а она идетъ да идетъ себѣ къ могилѣ! Вотъ это вполнѣ мое нравственное состоян³е. Я и чувствую, что тону, и не имѣю въ себѣ настолько силы, чтобъ подняться, едва слышно кончила княгиня.

   - Полно, Наташа! ты обманываешь себя! Твоя жизнь, по моему, вполнѣ отвѣчаетъ тебѣ! Развѣ твой характеръ - характеръ Вѣры Павловны, развѣ ея энерг³я - твоя энерг³я, и, повѣрь мнѣ, никогда ея жизнь спокойнаго довольства не дала бы счастья тебѣ. Ты бы все рвалась и рвалась впередъ къ борьбѣ, къ волнен³ямъ! Теперь тебя это утомило, а попробуй прожить мѣсяцъ въ деревнѣ и посмотри, съ какою силою снова потянетъ въ этому складу жизни.

   - Да я и не спорю! Но что меня потянетъ? Вотъ въ чемъ вопросъ. Вовсе не моя природа, а моя извращенность, мои привычки, словомъ - моя болѣзнь! глубоко поникая, опять порвалась княгиня.

   - Ну, полно!... Перестань тревожить себя этими глупыми мыслями, чуть слышно, дрогнувшимъ отъ волнен³я, отъ сочувств³я въ ней голосомъ проговорилъ Бояриновъ. Княгиня не отвѣтила. Ему показалось, что на долгихъ рѣсницахъ ея блеснули слезы.

   Онъ медленно взялъ ея руку, какъ бы забытую подлѣ его руки, поднесъ къ губамъ. поцѣловалъ. Княгиня тихо отвела руку.

   - А что, скоро станц³я, Вася? вздохнувъ, спросила она.

   Васил³й Андреевичъ посмотрѣлъ въ окно.... Съ полей уже вѣяло вечернею прохладой. Въ дали, на горѣ, мелькала красная крыша станц³оннаго дома.

  

  

   Анатол³й Львовичъ Соколинъ, возвратившись, послѣ отъѣзда Бояринова, въ свои три маленьк³я, уютныя, чисто обставленныя комнаты, открылъ всѣ окна, закурилъ папиросу и, весь отдавшись впечатлѣн³ямъ пережитаго вечера, заходилъ крупными шагами. Отъ него ничто не ускользнуло: ни ревность Градынской и цѣлый рядъ ея прямо враждебныхъ къ Еленѣ Павловнѣ выходокъ, ни волнен³е Камилиной и Бояринова за обѣдомъ. Многое представлялось ему совершенно непонятнымъ въ Бояриновѣ, многое до глубины души возмущало его въ немъ. Онъ любитъ жену; это не можетъ подлежать сомнѣн³ю. Ея улыбка всегда искренно-радостно встрѣчается имъ, ея ласка вызываетъ волнен³е въ немъ, ея грусть тревожитъ, мучитъ его, и между тѣмъ онъ изо дня въ день измѣняетъ ей, обманываетъ ее!... Обманываетъ ее ради Градынской, Градынскую - ради Камилиной, да чуть-ли даже и не самое Камилину. Только ради кого - Соколинъ рѣшительно отказывался понять. Ложь, обманъ, притворство, непр³ятное, близкое къ отвращен³ю чувство овладѣло Соколинымъ. Но развѣ не его пылкое порывистое слово слышалъ онъ съ прокурорской кафедры по дѣлу г-жи Лисевичъ, еще всего нѣсколько дней тому назадъ? Развѣ не бичевалъ ее именно за ложь, за притворство, за обманъ, съ увлечен³емъ, съ энерг³ею глубоко возмущенной, честной, правдивой натуры? И онъ былъ искрененъ! Онъ ненавидѣлъ ее въ тѣ минуты. Да и развѣ разбираетъ когда-нибудь, что ему выгодно, что ему вредно? Развѣ стѣсвится бросить несдержавнымъ упрекомъ въ лицо хотя бы самому прокурору? Развѣ не изо дня въ день терпитъ и по службѣ, и въ личныхъ отношен³яхъ изъ-за этой прямоты права? И что же онъ послѣ всего этого?... И подлецъ, и честнѣйш³й изъ людей! Въ немъ какъ бы два человѣка: одинъ прямъ, великодушенъ, другой лживъ, изворотливъ. Первый вѣруетъ во все, что честно, свято и правдиво; второй - изо дня въ день смѣется, издѣвается, глумится надъ этимъ чувствомъ.... Первый любитъ жену, нѣжитъ, охраняетъ ее, второй - его же руками создаетъ ей жизнь страдан³й.... Первый готовъ пожертвовать жизнью за правду, за законъ, второй - со всѣмъ равнодуш³емъ, со всею жесткостью грубой натуры не задумается ни минуты отдать и жену, и Камилину, и Градынскую, и многихъ другихъ въ жертву своего чувственнаго порыва! Но она вѣритъ ему и жизнь ея свѣтла, покойна, какъ тих³й, сладк³й сонъ. И пусть! пусть спитъ! Онъ будетъ охранять ея сонъ, онъ будетъ устранять все, что могло бы омрачить, хотя на мигъ, ея радостный, свѣтлый м³рокъ!

   Уже дневной свѣтъ смотрѣлъ въ окна. Соколинъ очнулся, вспомнилъ, что завтра ему обвинять, быстро раздѣлся, легъ, но не спалось ему въ эту ночь.

  

  

   На стѣнныхъ часахъ въ залѣ Бояриновыхъ пробило семь. Медленно склонявшееся солнце, золотясь надъ вершинами вишни и граба, играло всѣхъ цвѣтовъ огнями въ граненыхъ стеклахъ семинар³и. Легк³й вечерн³й вѣтерокъ, тих³й, нѣжный, какъ сладостный лепетъ первой любви, собравъ съ лужайки, садовъ и цвѣтниковъ ихъ душистый ароматъ, струилъ его въ залъ чрезъ открытыя двери балкона. Елена Павловна играла. Разсѣянно слѣдилъ за ея руками сидѣвш³й возлѣ Соколинъ и, забывъ весь м³ръ, въ тотъ мигъ, все слушалъ и слушалъ ее, все глубже, все живѣе чувствовалъ дивныхъ звуковъ безотчетную тоску. Смолкли, замерли....

   Елена Павловна, оставивъ клавиши, откинулась, задумалась.

   - Какъ это странно, смотря на клавиши, тихо, медленно проговорила она, когда играешь, совершенно забываешься! Чувствуешь и даже видишь вовсе не то, что есть, что окружаетъ. А Какъ бы именно то.... затруднилась она, что въ звукахъ. Когда я начала эту п³есу, я вовсе не думала о Васѣ, и она вздохнула. Но едва только раздались первые звуки, мнѣ такъ чего-то стало грустно.... И я все время видѣла его передъ собою, чувствовала даже, какъ будто, и въ самомъ дѣлѣ, онъ былъ подлѣ меня.... Ахъ, какъ тянется сегодняшн³й день!

   Соколинъ быстро всталъ, отошелъ къ балкону.

   - Фу! Анатол³й Львовичъ, вы просто несносный сегодня! живо вставая, уже съ яркою краскою въ лицѣ, досадливо прикрикнула на него Елена Павловна.- Право, легче дождаться отвѣта изъ Москвы на письмо, чѣмъ отъ васъ хотя только пару словъ.

   - Да о чемъ же я буду говорить вамъ, Елена Павловна? Развѣ я уже вамъ не говорилъ и развѣ на васъ хоть настолько, указалъ онъ на ноготь мизинца, повл³яли мои слова? Я еще въ жизнь мою не встрѣчалъ женщину, настолько способную мучить себя изъ-за ничего, какъ вы, избѣгая ея взгляда, взволнованно высказался онъ.- И точно вы не можете понять, какъ это мучитъ, терзаетъ самого меня, какъ бы досказали ей его волнен³е, его вздохъ, его подавленный, глухой голосъ.

   - Ну, перестаньте дуться! я буду пай! право буду! И въ самомъ дѣлѣ, это такъ что-то.... Я вѣрю вамъ, что ничего не случится съ нимъ.

   Соколинъ не отвѣтилъ. Онъ только отчетливо хрустнулъ палецъ о палецъ.

   - Опять ломаете себѣ пальцы! снова прикрикнула Елена Павловна. Вотъ видите, какой вы злой! А я еще о васъ ceгодня думала! съ досадливой усмѣшкой сказала она.

   - И что жъ вы придумали?

   - Женить васъ! сдвинувъ брови, серьезно пояснила Елена Павловна.

   Соколинъ улыбнулся.

   - Ужъ не на Камилинойли?

   - Вотъ именно!... на Камилиной!

   - Это ради чего же?

   - А потому, что мнѣ досадно на васъ, что вы ни для кого!

   - А развѣ надо жить непремѣнно для кого-нибудь?

   - Конечно! Вотъ я живу для Васи, для моихъ деревенскихъ бѣдняковъ, для Нерона, для Васьки, Мишки.... Для васъ, чуть-чуть! нѣсколько подумавъ, медленно добавила она.

   Соколинъ разсмѣялся.

   - Вотъ мнѣ и пр³ятно! и я люблю жизнь, а если-бъ ихъ не было, для чего бы я жила, слегка вздохнувъ, совсѣмъ тихо добавила она.

   "Вѣдь не для тебя же мнѣ жить", понялъ Соколинъ.

   - А почему вы знаете, Елена Павловна? вздохнувъ, проговорилъ онъ.

   - Что знаю?

   - Да что у меня нѣтъ никакой привязанности, что я не люблю никого и ничего.

   - Да потому, что вы всегда такой молчаливый, скучный, задумчивый!

   - Что жъ изъ этого? живо перебилъ Соколинъ. Развѣ молчан³е всегда выражаетъ скуку или недовольство жизнью? Да вотъ, напримѣръ, вы играли болѣе двухъ часовъ и я все время молчалъ, а мнѣ, между тѣмъ, въ высшей степени.... и онъ, вспыхнудъ, не кончилъ.

   - Ну, а вамъ было въ высшей степени.... улыбаясь, оживленно перебила его Елена Павловна.

   Онъ упорно молчалъ.

   - Пр³ятно! смѣясь, докончила она. Ну, какой же вы смѣшной! Что-жъ тутъ такого ужаснаго въ томъ, что вамъ пр³ятно было меня слушать?

   У Соколина зардѣлись самыя уши.

   Въ передней раздались легк³е шаги, зашуршалъ шлейфъ тяжелаго платья.

   - А! Владислава Францовна, весело встрѣтила ее Бояринова. И какая вы сегодня интересная, разфранченная, съ улыбкою ее осматривая, добавила она.

   - Да какъ же иначе, милая? нѣжно цѣлуя ее, отозвалась Градынская; вѣдь у васъ же сегодня цѣлый раутъ!

   - Какъ раутъ? испуганно вскрикнула Елена Павловна.

   - Ну да! раутъ, цѣлый раутъ!... Княгиня Плетнева, баронесса Ридрихсъ, Лисицына, Сытова.... конечно, съ адьютантомъ! усмѣхнувшись, добавила она.

   - Здравствуйте же, Анатол³й Львовичъ, вотъ мило! Или вы уже и не считаете меня за человѣка?

   - Да чего ради онѣ? перебила ее Бояринова. Соколинъ молча протянулъ руку.

   - Ну, не странная-ли она? а? улыбаясь Соколину, перебила Градынская. Еще спрашиваетъ, чего ради? Забываете, что вашъ мужъ двоюродный братъ губернаторши!... Ахъ! вспыхивая, почти вскрикнула она. Вѣдь вы не съумѣете! Вотъ если бъ я была на вашемъ мѣстѣ - вотъ вертѣла бы то ими.

   - Вотъ, очень нужно! съ тономъ досады сказала Елена Павловна. Я вовсе не хочу ихъ видѣть и прикажу сказать, что меня дома нѣтъ.

   - Ну, какъ же это, Елена Павловна? Нельзя! Какъ хотите, это крайне неловко.

   - Да что мнѣ за дѣло, ловко или неловко, когда они мнѣ всѣ противны! И еще этотъ Чириковъ! Ну, если бъ Вася былъ дома, ужъ такъ и быть, а то еще безъ него повадятся! Да вѣдь это цѣлая пытка! все болѣе и болѣе горячилась Елена Павловна.

   - Нѣтъ, нельзя, Елена Павловна! Это можетъ испортить отношен³я Васил³я Андреевича.... Огорчитъ его.

   Елена Павловна взглянула на Соколина.

   - Васил³й Андреевичъ дѣйствительно будетъ недоволенъ, Елена Павловна. Примите ихъ. И при томъ, чѣмъ особенно они могутъ помѣшать вамъ? спокойно отозвался онъ.

   - Ахъ, уже нервно перебила Бояринова, во-первыхъ, они меня всегда бѣсятъ, во-вторыхъ, изъ-за нихъ бѣдный Неронъ долженъ сидѣть весь вечеръ въ заперти.

   - Да отчего же не съ нами?

   - Оттого, что онъ знаетъ, что я ихъ не люблю. Фыркаетъ, бросается на нихъ, и я всегда въ лихорадкѣ.

   - Ну, такъ они-же болѣе двухъ часовъ не пробудутъ, снова вмѣшалась Градынская.

   - Примите, Елена Павловна, поддержалъ ее Соколинъ.

   - И ничего у меня нѣтъ, разводя руками, все еще защищалась Бояринова, ни печенья, ни конфектъ, ни апельсинъ.... Ничего, ничего!

   - Это дѣло можно поправить. Я сейчасъ съѣзжу и привезу вамъ все, что надо.

   - Ну, вотъ и дѣло въ шляпѣ! оживленно сказала Градынская.- А я чай налью, съ ударен³емъ добавила она.

   - Нальете? Ну, ужъ такъ и быть!... Только, чтобы не разсердился Вася!

  

  

   Уже болѣе двухъ часовъ носился оживленный говоръ надъ чайнымъ столомъ березовой бесѣдки сада "Пташекъ".

   Баронесса Ридрихсъ, маленькая, тучная дама, съ сѣрыми, кошачьими глазками, томная княгиня Плетнева вице-губернаторша, генеральша Лисицына, высокая, стройная блондинка, съ поблекшими голубыми глазами, рѣзкая Несмѣлова, Градынская, Зизи, Мари, Сытова и Чириковъ, на перебой другъ другу спѣшили высказать свои предположен³я на счетъ того, какъ поставитъ себя губернаторша. Не принимали участ³я лишь сама Бояринова и Соколинъ.

   - О, какая бы она тамъ ни была современная, презрительно сощуриваясь, говорила княгиня Плетнева, - а я все-таки никогда не допущу самой мысли, чтобы она позволила себѣ сближаться съ какими-нибудь тамъ... Курниковыми и тому подобными.

   - Конечно, конечно, медленно перебирая мясистыми губами, одобрительнымъ тономъ утвердила Ридрихсъ.

   - Анатол³й Львовичъ! обращаясь къ Соволину, перебила ее Елена Павловна. Слышите?

   - Что, Елена Павловна?

   - Да колокольчики! Это Вася!

   - Не можетъ быть! Онъ сказалъ, что пр³ѣдетъ около двухъ, а теперь всего двѣнадцатый!

   - Ну, какой же вы несносный, Анатол³й Львовичъ! Подите, посмотрите.

   Соколинъ вышелъ.