Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая

намѣрен³я непр³ятеля, одерживаютъ побѣду прежде, чѣмъ онъ успѣеть приготовиться къ защитѣ. Все это я говорю, высокая дама, къ тому, что, по моему мнѣн³ю, наше пребыван³е въ этомъ замкѣ не приноситъ намъ ужъ больше никакой пользы и даже можетъ принести такой вредъ, что вамъ придется объ этомъ сожалѣть; кто поручится въ самомъ дѣлѣ, что вашъ врагъ великанъ не узналъ уже, при помощи ловкихъ шп³оновъ, о моемъ намѣрен³и покарать его, и вотъ, воспользовавшись временемъ, предоставляемомъ ему вами, онъ укрѣпится въ какой-нибудь неприступной крѣпости, противъ которой окажутся безсильными всѣ мои попытки и все мужество моей неутомимой руки. Итакъ, принцесса, предупредимъ, говорю я, его замыслы нашей быстротою и отправимся немедленно въ добрый часъ, какой также не замедлитъ представиться вашей милости, какъ я не замедлю стать лицомъ къ лицу съ вашимъ врагомъ."

   Произнеся эти слова, Донъ-Кихотъ умолкъ и съ важнымъ видомъ ожидалъ отвѣта прекрасной инфанты. Она же, изображая изъ себя принцессу и подражая слогу Донъ-Кихота, отвѣтила въ такихъ выражен³яхъ: "Приношу вамъ мою благодарность, господинъ рыцарь, за обнаруженное вами желан³е оказать мнѣ помощь въ моемъ великомъ несчаст³и; такъ свойственно поступать рыцарю, посвятившему себя покровительству сиротъ и помощи нуждающимся, и да будетъ угодно небу исполнить ваше общее желан³е, тогда бы вы узнали, что на свѣтѣ есть признательныя женщины! Что же касается моего немедленнаго отъѣзда, то пусть онъ совершится сейчасъ же, ибо у меня нѣтъ другой воли, кромѣ вашей. Располагайте мною по вашему желан³ю; та, которая передала въ ваши руки защиту своей особы и довѣрила вамъ возстановлен³е ея царственныхъ правъ, не можетъ желать ничего противнаго тому, что повелѣваетъ ваша мудрость. - Да будетъ воля Бож³я!- воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- когда принцесса склоняется предо мною, я не упущу случая поднять ее и возстановить на наслѣдственномъ тронѣ. Отправляемся сейчасъ же, потому что мое желан³е и дальнее разстоян³е только подстрекаютъ меня; въ промедлен³и же, говорятъ, опасность. Ничего не можетъ создать небо или извергнуть изъ нѣдръ своихъ адъ, что могло-бы устрашить меня; поэтому сѣдлай скорѣй, Санчо, сѣдлай Россинанта, своего осла и лошадь королевы, простимся съ владѣльцемъ замка и съ этими господами и покинемъ поскорѣй эту мѣстность."

   - Ахъ, господинъ мой,- воскликнутъ присутствовавш³й при этой сценѣ Санчо, качая головою,- на нашу деревню такъ и шлются бѣды; не въ обиду будь сказано хорошимъ людямъ...- Глупецъ,- прервалъ его Донъ-Кихотъ,- какая бѣда можетъ еще случиться въ какой-нибудь деревнѣ и въ городахъ всего свѣта, куда только проникла слава моего имени? - Если ваша милость сердитесь, сказалъ Санчо,- то я лучше замолчу и не скажу того, что долженъ вамъ донести, какъ добрый оруженосецъ и слуга своему господину. - Говори, что хочешь,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- если только не думаешь пугать меня своими словами; если ты боишься, то поступай, какъ тебѣ свойственно, я же, не знающ³й страха, поступлю такъ, какъ свойственно мнѣ. - Не о томъ рѣчь, клянусь грѣхами моими передъ Боговъ,- отвѣтилъ Санчо, а дѣло въ томъ, что я увѣрился и удостовѣрился, что эта дама, называющая себя королевой великаго королевства Микомиконскаго, такая-же королева, какъ и моя мать; потому что, если бы она была тѣмъ, чѣмъ она себя называетъ, она не стала бы цѣловаться съ однимъ изъ этихъ господъ за каждымъ угломъ, чуть только отъ нихъ отвернутся." Услыхавъ эти слова, Доротея покраснѣла до корня волосъ: донъ-Фернандъ дѣйствительно частенько тайкомъ цѣловалъ ее,- считая свои желан³я вполнѣ достойными этой награды. Санчо подмѣтилъ это, и такое свободное обращен³е показалось ему болѣе пристойнымъ для женщины веселаго поведен³я, чѣмъ для королевы великаго государства. Смущенная Доротея не знала, что отвѣчать ему, и Санчо продолжалъ: "Говорю я это вамъ, господинъ мой, къ тому,- добавилъ онъ,- что если въ концѣ-концовъ, когда мы проѣдемъ такой длинный путь, проведемъ столько скверныхъ ночей, и еще болѣе скверныхъ дней,- если, говорю я, плодъ нашихъ трудовъ придется сорвать этому молодцу, который теперь здѣсь болтается, то къ чему, право, спѣшить сѣдлать Россинанта, осла и иноходца? Лучше оставаться въ покоѣ; и каждая баба останется при своей прялкѣ, а мы пойдемъ обѣдать." Велик³й Боже, какимъ ужаснымъ гнѣвомъ былъ охваченъ Донъ-Кихотъ, услыхавъ так³я нахальныя слова своего оруженосца! Съ глазами, бросавшими молн³и, онъ воскликнулъ прерывающимся голосомъ и заплетающимся отъ ярости языкомъ: "О мужикъ, о скотъ, безстыдный, наглый, дерзк³й клеветникъ и богохульникъ! Какъ осмѣлился ты произнести так³я слова въ моемъ присутств³и и передъ этими знатными дамами? Какъ осмѣлился ты, даже въ своемъ тупомъ воображен³и, допустить подобное богохульство. Убирайся отсюда, чудовище природы, распространитель лжи, скопище обмановъ, изобрѣтатель клеветъ, глашатай глупостей, врагъ уважен³я въ царственнымъ особамъ! Убирайся, не показывайся мнѣ на глаза или трепещи моего гнѣва!" Проговоривъ это, онъ наморщилъ брови, надулъ щеки, искоса взглянулъ, топнулъ правой ногой,- очевидные признаки бушевавшей внутри его ярости. Отъ этихъ словъ и движен³й рыцаря Санчо присѣлъ чуть не на землю, дрожа всемъ тѣломъ и желая, чтобы земля с³ю-же минуту разверзлась подъ его ногами и поглотила его. У него хватило рѣшимости только проворно повернуться и скрыться отъ лица его разгнѣваннаго господина. Но умная Доротея, хорошо уже знавшая характеръ Донъ-Кихота, чтобы успокоить его гнѣвъ, сказала: "Не гнѣвайтесь, господинъ рыцарь Печальнаго Образа, на дерзк³я слова вашего добраго оруженосца - можетъ быть онъ и имѣлъ нѣкоторое право такъ говорить, и мы не можемъ подозрѣвать его христ³анскую совѣсть въ лжесвидѣтельствѣ противъ кого-либо. Вѣроятнѣе всего предположить, что такъ какъ въ этомъ замкѣ, по вашимъ словамъ, все происходитъ посредствомъ волшебства, то можетъ случиться, что и Санчо, благодаря этимъ дьявольскимъ ухищрен³ямъ, дѣйствительно видѣлъ что-либо оскорбительное для моей добродѣтели. - Клянусь всемогущимъ Богомъ!- воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- ваше велич³е напали на истину. Да, этого грѣшника Санчо посѣтило какое-нибудь дурное видѣн³е, потому-то онъ и видѣлъ то, что невозможно видѣть иначе, какъ благодаря волшебству. Я слишкомъ хорошо знаю добрый и незлобливый нравъ этого бѣдняка, чтобы заподозрить его въ лжесвидѣтельствѣ противъ кого либо. - Да будетъ такъ! - воскликнулъ донъ-Фернандъ,- поэтому, господинъ Донъ-Кихотъ, простите и призовите вновь его на лоно вашей милости, sicut erat in principio, пока проклятыя видѣн³я, посѣщающ³я его, не перевернули окончательно его мозги." Донъ-Кихотъ отвѣтилъ, что онъ прощаетъ его, и священникъ отправился за Санчо, который, возвратись, съ покорностью сталъ на колѣна передъ своимъ господиномъ и попросилъ позволен³и поцѣловать его руку. Донъ-Кихотъ позволилъ ему взять и поцѣловать свою руку, затѣмъ далъ ему свое благословен³е и сказалъ: "Теперь, сынъ мой Санчо, ты окончательно убѣдишься, до какой степени вѣрно то, что я тебѣ много разъ говорилъ,- что все въ этомъ замкѣ дѣлается посредствомъ волшебства... - охотно вѣрю этому,- отвѣтилъ Санчо,- исключая все-таки истор³ю съ одѣяломъ, которая произошла на самомъ дѣлѣ. - Не вѣрь этому,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- если бы дѣло было такъ, то я бы тогда отомстилъ за тебя и мстилъ бы еще и теперь. Но ни тогда, ни теперь не могъ я увидѣть никого, кому бы отомстить за твое оскорблен³е." Присутствующ³е захотѣли узнать эту истор³ю съ одѣяломъ, и хозяинъ подробно разсказалъ ихъ о воздушныхъ путешеств³яхъ Санчо Панса, разсмѣшивъ до слезъ всѣхъ слушателей и въ такой же степени разсердивъ Санчо, котораго рыцарь продолжалъ увѣрять, что это было чистѣйшее очарован³е. Но Санчо не былъ такъ простъ, чтобы сомнѣваться въ томъ, что истор³я съ одѣяломъ была самой очевидной дѣйствительностью, безъ всякой примѣси какого-либо волшебства и что его качали самымъ настоящимъ образомъ и самые настоящ³е люди изъ плоти и костей, а не безтѣлесные призраки,- плоды воображен³я, какъ полагалъ и увѣрялъ его господинъ.

   Двое сутокъ жило уже знатное общество на постояломъ дворѣ, и, наконецъ, всѣ рѣшили, что настала пора разъѣзжаться. Дѣло было только за тѣмъ, чтобы придумать способъ, какъ освободить Доротею и донъ-Фернанда отъ труда сопровождать Донъ-Кихота до его деревни, продолжая въ тоже время освобожден³е королевы Микомиконы, и поручить рыцаря попечен³ямъ священника. Я цирюльника, рѣшившихъ отвезти его домой и тамъ полѣчить отъ сумасшеств³я. Съ общаго соглас³я было постановлено нанять крестьянина, случайно остановившагося съ своей телѣгой и волами на томъ-же постояломъ дворѣ, и увезти рыцаря такимъ образомъ: изъ палокъ устроили нѣчто вродѣ клѣтки, въ которой Донъ-Кихотъ могъ располагаться, какъ ему удобнѣе; затѣмъ, по совѣту священника, донъ-Фернандъ съ своими спутниками, слуги донъ-Луиса и стрѣлки, вкупѣ съ хозяиномъ, закрыли своя лица и переодѣлись всяк³й по своему, чтобы не быть узнанными Донъ-Кихотомъ. Затѣмъ въ полномъ молчан³и они вошли въ комнату, въ которой онъ почивалъ, отдыхая отъ пережитыхъ имъ тревогъ, и, приблизившись къ бѣдному рыцарю, покоившемуся мирнымъ сномъ и не подозрѣвавшему такого приключен³я, всѣ сразу накинулись на него и крѣпко связали ему руки и ноги; когда онъ проснулся, онъ не могъ уже ничѣмъ шевельнуться и принужденъ былъ только изумляться, видя передъ собою как³я-то странныя фигуры. Въ его умѣ сейчасъ-же родилась догадка, которую постоянно подсказывало ему его безумное воображен³е: онъ рѣшилъ, что всѣ эти лица были привидѣн³ями этого очарованнаго замка, и что и самъ онъ, безъ сомнѣн³я, тоже очарованъ, такъ какъ не можетъ ни двигаться, ни защищаться. Однимъ словомъ, случилось именно такъ, какъ и ожидалъ священникъ, выдумавш³й это представлен³е.

   Изъ всѣхъ присутствовавшихъ одинъ только Санчо сохранилъ свой здравый смыслъ и обычный видъ; и хотя онъ тоже былъ не совсѣмъ свободенъ отъ той болѣзни, какою страдалъ его господинъ, тѣмъ не менѣе онъ скоро узналъ всѣхъ этихъ переодѣтыхъ людей; но у него не хватало смѣлости раскрыть свой ротъ, и потому онъ рѣшилъ сначала посмотрѣть, чѣмъ кончится плѣнен³е его господина, который тоже не произносилъ ни слова, ожидая дальнѣйшихъ послѣдств³й своего несчаст³я. А дальше послѣдовало то, что его вмѣстѣ съ постелью отнесли въ клѣтку, заперли тамъ и такъ крѣпко забили выходъ дубовыми досками, что рыцарь скорѣе надорвалъ бы себѣ животъ, чѣмъ успѣлъ разломать его. Затѣмъ клѣтку взвалили на плечи, и, когда ее выносили изъ дома, раздался ужасный голосъ,- по крайней мѣрѣ, настолько ужасный, насколько сумѣлъ сдѣлать свой голосъ такимъ цирюльникъ, не хозяинъ вьюка, а другой, говоривш³й слѣдующее: "О, рыцарь Печальнаго Образа, не предавайся отчаян³ю, видя себя заключеннымъ въ тюрьму, въ которой тебя увозятъ. Такъ должно случиться, дабы ты скорѣе покончилъ съ приключен³емъ, которое ты предпринялъ, повинуясь своему великому сердцу; это приключен³е окончится тогда, когда страшный левъ ламанчск³й и бѣлая голубка Тобозская, склонивъ свое благородное чело подъ легкимъ и сладкимъ ярмомъ Гименея, будутъ обитать въ одномъ гнѣздѣ. Отъ это-то неслыханнаго союза произойдутъ на удивлен³е всего м³ра мужественные львенки, которые наслѣдуютъ хищные когти ихъ доблестнаго отца. Это должно произойти прежде, чѣмъ богъ, преслѣдующ³й бѣглую нимфу, дважды обойдетъ въ своемъ быстромъ и природномъ бѣгѣ блестящ³е образы зод³ака. И ты, благороднѣйш³й и послушнѣйш³й оруженосецъ, постоянно имѣющ³й мечъ у пояса, бороду на подбородкѣ и нюхъ въ ноздряхъ, не смущайся и не падай духомъ при видѣ того, какъ на твоихъ глазахъ похищаютъ цвѣтъ странствующаго рыцарства. Скоро, если будетъ угодно великому Творцу всѣхъ м³ровъ, ты будешь вознесенъ такъ высоко, что не узнаешь самъ себя, и исполнится обѣщан³е твоего добраго господина. Увѣряю тебя именемъ мудрой Мент³орон³аны, что твое жалован³е будетъ тебѣ уплачено, какъ ты это увидишь на дѣлѣ. Шествуя по слѣдамъ мужественнаго и очарованнаго рыцаря, ибо такъ надлежитъ, чтобы ты дошелъ до того мѣста, гдѣ вы остановитесь оба; и такъ какъ мнѣ не позволено говорить болѣе, то да будетъ милость Божья съ вами; я возвращаюсь туда, одинъ я знаю куда." Въ концѣ проповѣди пророкъ возвысилъ голосъ до фистулы я потомъ понемногу понижалъ его съ такими трогательными переливами, что сами участники шутки чуть было не повѣрили его словамъ.

   Донъ-Кихота такое пророчество сильно утѣшило и онъ по пунктамъ разбиралъ его смыслъ и значен³е. Онъ понялъ, что ему обѣщаютъ узы святого и законнаго брака съ его возлюбленной Дульцинеей Тобозской, счастливая утроба которой произведетъ на свѣтъ львенковъ - его сыновей, на вѣчную славу Ламанчи. Полный слѣпой вѣры въ слышанное имъ, онъ воскликнулъ, испустивъ глубок³й вздохъ: "О ты, кто бы ты ни былъ, пророчащ³й мнѣ столько счастья, холю тебя, попроси отъ моего имени мудраго чародѣя, на котораго возложены заботы о моихъ дѣлахъ, чтобы онъ не допустилъ меня погибнуть въ тюрьмѣ, въ которой меня теперь увозятъ, пока я не увижу совершен³я такихъ радостныхъ, такихъ несравненныхъ обѣщан³й. Да будетъ такъ, и я стану считать небесными наслажден³ями муки моей тюрьмы, истинной отрадой - отягчающ³я меня цѣпи, и эта досчатая постель, на которую меня положили, покажется мнѣ не суровымъ походнымъ ночлегомъ, но сладостнѣйшимъ и счастливѣйшимъ брачнымъ ложемъ. Что же касается общества моего оруженосца Санчо Панса, которое должно утѣшать меня за это время, то я питаю слишкомъ сильное довѣр³е къ его честности и преданности, чтобы опасаться, что онъ покинетъ меня въ моей доброй или злой судьбѣ; потому что если даже, вслѣдств³е немилости моей или его звѣзды, я и не сумѣю дать ему обѣщанный мною островъ или что-либо другое равноцѣнное, то жалованье его, по крайней мѣрѣ, не пропадетъ ни въ какомъ случаѣ, потому что въ сдѣланномъ уже мною завѣщан³и я написалъ, чтобы ему заплатили жалованье хотя и не въ томъ размѣрѣ, какого стоили бы его преданность и многочисленныя заслуги, но по крайней мѣрѣ въ томъ, какой доступенъ для моихъ слабыхъ средствъ." Выслушавъ эти слова, Санчо почтительно поклонился рыцарю и поцѣловалъ его обѣ руки, потому что поцѣловать одну руку было невозможно, такъ какъ онѣ были связаны вмѣстѣ. Затѣмъ привидѣн³я, поднявъ клѣтку на плечи, взвалили ее на телѣгу.

  

   Увидавъ себя запрятаннымъ въ клѣтку и взваленнымъ на телѣгу, Донъ-Кихотъ сказалъ: "Много прочиталъ я серьезныхъ и достовѣрныхъ истор³й странствующихъ рыцарей, но никогда мнѣ не приходилось вы читать, ни видать, ни слыхать, чтобы очарованныхъ рыцарей возили такъ медленно. Обыкновенно ихъ всегда съ необыкновенной быстротой мчатъ по воздуху на темномъ облакѣ, или на огненной колесницѣ, или на какомъ-нибудь гиппогрифѣ; но везти въ телѣгѣ, на волахъ, велик³й Боже!² - меня это страшно смущаетъ. Но, можетъ быть, въ наши времена правила очарован³й такъ-же, какъ и рыцарск³я,- друг³я, чѣмъ прежде, и такъ-какъ я новый рыцарь и первый воскресилъ уже забытое зван³е странствующаго рыцарства, то, можетъ быть, для меня изобрѣли новые виды очарован³я и новые способы перевозки очарованныхъ. Какъ ты объ этомъ думаешь, мой сынъ Санчо? - А не знаю, какъ я думаю,- отвѣтилъ Санчо,- я вѣдь не читалъ столько странствующихъ писан³й, какъ ваша милость; только осмѣлюсь увѣрить васъ и поклянусь вамъ, что эти привидѣн³я не совсѣмъ православны. - Православны! - воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- какъ могутъ они быть православны, когда они демоны, принявш³е фантастическ³я тѣла, чтобы обдѣлать свое дѣльце и поставить меня въ это прекрасное положен³е? Если хочешь увѣряться въ этой истинѣ, то потрогай, пощупай ихъ, и ты увидишь, что у нихъ нѣтъ другого тѣла, кромѣ воздуха, и что они существуютъ только по видимости. - Помялуйте, господинъ!- возразилъ Санчо,- я ужъ ихъ трогалъ; вонъ смотрите, тотъ дьяволъ, который такъ тамъ хлопочетъ, лицомъ свѣжъ какъ роза и имѣетъ свойство, котораго не бываетъ у чертей,- отъ тѣхъ, я слыхалъ, пахнетъ сѣрой и другой скверностью, а отъ него на полмили несетъ духами." Санчо говорилъ это о донъ-Фернандѣ, отъ котораго, какъ отъ знатнаго господина, дѣйствительно пахло духами. "Въ томъ нѣтъ ничего удивительнаго, другъ Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- знай, что черти хитры, и хотя носятъ съ собою нѣкоторые запахи, но сами по себѣ ничѣмъ не пахнутъ, потому что они духи, но за то если пахнутъ, то не иначе, какъ зловон³емъ. Доказать это очень просто; такъ какъ, куда они не пойдутъ, они всюду несутъ съ собой адъ, нигдѣ не находя облегчен³я своей казни, и такъ какъ, съ другой стороны, хорош³й запахъ возбуждаетъ пр³ятныя чувства, то очевидно, что пахнуть хорошо они не могутъ. А если тебѣ кажется, что отъ этого дьявола пахнетъ духами, то или ты ошибаешься, или онъ хочетъ тебя обмануть, чтобы ты не угадалъ въ немъ дьявола."

   Такой разговоръ происходилъ между господиномъ и слугой; но донъ-Фернандъ и Карден³о, опасались, какъ-бы Санчо окончательно не открылъ ихъ хитрости, которую онъ ужъ почуялъ, рѣшили поспѣшить съ отправкой рыцаря. Отозвавъ въ сторону хозяина, они приказали ему осѣдлать Россинанта и осла, что тотъ быстро и исполнилъ; въ то же время священникъ уговорился за извѣстную плату въ день со стрѣлками св. Германдады, чтобы они проводили его до деревни. Карден³о привязалъ къ лукѣ сѣдла Россинанта съ одной стороны щитъ Донъ-Кихота, съ другой - его цирюльнич³й тазъ и знаками приказалъ Санчо сѣсть на своего осла и взять Россинанта за узду; потомъ онъ поставилъ съ каждой стороны телѣги по два стрѣлка съ аркебузами. Но, прежде чѣмъ телѣга двинулась, изъ дому вышли хозяйка со своей дочкой и Мариторна, чтобы проститься съ Донъ-Кихотомъ; онѣ притворялись горько плачущими объ его несчаст³и, и Донъ-Кихотъ сказалъ имъ: "Не плачьте, мои прекрасныя дамы, всѣ эти несчастья нераздѣльны съ зван³емъ, къ которому я принадлежу; и еслибы так³я невзгоды не постигали меня, я не имѣлъ бы права считать себя славнымъ странствующимъ рыцаремъ. Въ самомъ дѣлѣ, съ менѣе извѣстными рыцарями не случается ничего подобнаго, и за то никто на свѣтѣ о нихъ не вспоминаетъ; такова участь только славнѣйшихъ, сила и мужество которыхъ возбуждаютъ зависть во многихъ принцахъ и другихъ рыцаряхъ, старающихся разными нечестными способами погубить добрымъ. И все-таки мужество послѣднихъ такъ велико, что, несмотря на все чернокниж³е, хотя бы самого Зороастра, его перваго изобрѣтателя, оно одержитъ побѣду и распространитъ свой свѣтъ по всему м³ру, подобно солнцу, свѣтящему въ небесахъ. Простите мнѣ, мой любезныя дамы, если я по небрежности или разсѣянности чѣмъ-нибудь васъ обидѣлъ, потому что добровольно и умышленно я никого никогда не обижалъ. Молите Бога, чтобы онъ извлекъ меня изъ этой тюрьмы, въ которую меня заключилъ какой-нибудь злонамѣренный волшебникъ. Если я когда-либо увижу себя снова на свободѣ, то я не забуду милостей, оказанныхъ мнѣ вами въ этомъ замкѣ, и, признательный, вознагражу ихъ такъ, какъ онѣ этого заслуживаютъ."

   Пока происходила эта сцена между Донъ-Кихотомъ и госпожами замка, священникъ и цирюльникъ простились съ донъ-Фернандомъ и его спутниками, съ капитаномъ и его братомъ аудиторомъ и со всѣми теперь счастливыми дамами, въ томъ числѣ съ Доротеей и Люсиндой. Они всѣ обнялись и обѣщались посылать другъ другу о себѣ вѣсти. Донъ-Фернандъ сказалъ священнику, куда тотъ долженъ писать, когда будетъ сообщать о дальнѣйшей судьбѣ Донъ-Кихота, къ которой донъ-Фернандъ питалъ живѣйш³й интересъ. Съ своей стороны, онъ далъ слово священнику извѣщать его обо всемъ, что можетъ быть для него интересно, какъ о своей свадьбѣ, такъ и о крещен³и Зораиды, о концѣ приключен³я донъ-Луиса и о возвращен³и Люсинды къ своимъ родителямъ. Священникъ изъявилъ готовность съ величайшей точностью исполнять все, о чемъ его просили. Они снова обнялись и снова обмѣнялись предложен³ями и обѣщан³ями взаимныхъ услугъ.

   Тогда хозяинъ подошелъ къ священнику и вручилъ ему пачку бумагъ, найденныхъ, по его словамъ, за подкладкой того же чемодана, въ которомъ была Повѣсть о безразсудномъ любопытномъ. "Такъ какъ хозяинъ ихъ до сихъ поръ не явился,- добавилъ онъ,- то я могу отдать ихъ вамъ; самъ я не умѣю читать, поэтому онѣ мнѣ ни къ чему." Священникъ поблагодарилъ его и, развернувъ бумаги, увидалъ, что у нихъ слѣдующее заглав³е: Повѣсть о Ринконете и Кортадильо; такъ какъ Повѣсть о безразсудномъ любопытномъ ему понравилась, то у него явилась надежда, что и эта повѣсть окажется хорошею, такъ-какъ обѣ онѣ могутъ принадлежать одному и тому-же автору, и потому онъ спряталъ ее съ намѣрен³емъ прочитать на досугѣ.

   Когда онъ и его другъ цирюльникъ сѣли на муловъ, оба съ масками на лицахъ, чтобы не быть сейчасъ же узнанными Донъ-Кихотомъ, поѣздъ тронулся въ путь въ нижеслѣдующемъ порядкѣ: во главѣ его ѣхала телѣга, ведомая крестьяниномъ; по бокамъ ея, какъ уже сказано, шествовали стрѣлки съ своими аркебузами; за ней ѣхалъ Санчо, сидя на своемъ ослѣ и ведя Россинанта за узду; въ концѣ поѣзда важно и медленно двигались цирюльникъ и священникъ съ замаскированными лицами, сидя на здоровыхъ мулахъ. Благодаря медленному шагу воловъ, поѣздъ двигался не быстро. Донъ-Кихотъ ѣхалъ, сидя въ клѣткѣ со связанными руками, протянувъ ноги и прислонившись спиной къ рѣшеткѣ, и во все время не нарушилъ своего молчан³я и неподвижности, какъ будто, онъ былъ не человѣкъ изъ плоти и крови, а каменная статуя.

   Проѣхавъ около двухъ миль съ тою же медленност³ю и въ томъ же, ненарушимомъ молчан³и они пр³ѣхали на долину, показавшуюся хозяину телѣги удобнымъ пастбищемъ для быковъ. Онъ сообщилъ объ этомъ священнику, но цирюльникъ совѣтовалъ проѣхать немного подальше, потому что, какъ ему было извѣстна, за поворотомъ за холмикъ, бывш³й у нихъ въ виду, была другая долина лучше и обильнѣе травой, чѣмъ та, на которой хотѣли остановиться. Совѣтъ цирюльника былъ принятъ и весь караванъ продолжалъ путь. Въ эту минуту священникъ, повернулъ голову и увидалъ, что сзади нихъ ѣдутъ шесть или семь хорошо одѣтыхъ верховыхъ. Послѣдн³е скоро догнали нашихъ путниковъ, потому что ѣхали не на апатичныхъ и неповоротливыхъ волахъ, а на монастырскихъ мулахъ, погоняемые желан³емъ поскорѣе отдохнуть на постояломъ дворѣ, показавшемся на разстоян³и одной мили отъ нихъ.

   Итакъ прилежные нагнали лѣнивыхъ и, подъѣхавъ, вѣжливо привѣтствовали ихъ. Но одинъ изъ подъѣхавшихъ, Толедск³й каноникъ и господинъ сопровождавшихъ его путниковъ, видя эту въ порядкѣ двигавшуюся процесс³ю, состоявшую изъ телѣги, стрѣлковъ, Санчо, Россинанта, священника и цирюльника и, главнымъ образомъ, Донъ-Кихота, заключеннаго въ своей клѣткѣ, не могъ удержаться, чтобы не спросить, что это означаетъ и за что везутъ такимъ образомъ этого человѣка. Между прочимъ онъ вообразилъ, увидавъ вооруженныхъ стрѣлковъ, что везутъ какого-нибудь разбойника большихъ дорогъ или другого преступника на судъ св. Германдады. На обращенный къ нему вопросъ одинъ изъ стрѣлковъ отвѣтилъ: "Пустъ самъ этотъ господинъ отвѣтитъ вашей милости, что означаетъ такое путешеств³е, а мы не знаемъ." Донъ-Кихотъ услыхалъ разговоръ. "Извѣстно-ли вашей милости,- сказалъ онъ, - что называется странствующимъ рыцарствомъ? Если да, то я разскажу вамъ о своихъ невзгодахъ; въ противномъ случаѣ было бы безполезнымъ трудомъ ихъ разсказывать вамъ." Въ эту минуту приблизились священникъ и цирюльникъ; которые, увидавъ, что между путешественниками и Донъ-Кихотомъ завязался разговоръ, поспѣшили подъѣхать, чтобы своимъ отвѣтомъ предупредить разоблачен³е ихъ хитростей. Кановнкъ отвѣчалъ Донъ-Кихоту: "По правдѣ сказать, братъ, въ рыцарскихъ книгахъ я знаю толкъ немного больше, чѣмъ въ началахъ логики доктора Вильлльпандо. {Авторъ схоластической книги Sumas de las sumulas.} Если вамъ этого достаточно, то вы можете разсказывать мнѣ, что вамъ угодно. - Слава Богу,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- такъ знайте-же, господинъ рыцарь, что я очарованъ въ этой клѣткѣ злыми волшебниками, питающими ко мнѣ зависть и ненависть, ибо, какъ извѣстно, всякой доблести больше приходятся терпѣть преслѣдован³й отъ злыхъ, чѣмъ пользоваться уважен³емъ среди добрыхъ. Я - странствующ³й рыцарь, и не изъ тѣхъ, которымъ не суждено быть увѣковѣченными безсмертною славою, но изъ тѣхъ, имена которыхъ на зло самой зависти, на зло всѣмъ персидскимъ магамъ, инд³йскимъ браминамъ, эф³опскимъ гимнософистамъ, она должна начертать въ храмѣ безсмерт³я, дабы они служили примѣромъ и образцомъ будущимъ вѣкамъ и указывали странствующимъ рыцарямъ грядущихъ временъ путъ, которымъ они должны слѣдовать, чтобы достигнуть совершенства воинской славы. - Господинъ Донъ-Кихотъ говоритъ сущую истину, - вмѣшался священникъ,- онъ ѣдетъ очарованнымъ въ этой телѣгѣ не по своей винѣ и не за свои грѣхи, но по злобѣ тѣхъ, кому завидна его доблесть и досадно его мужество. Однимъ словомъ, господинъ, это - рыцарь Печальнаго Образа, о которомъ вы, вѣроятно уже слыхали, такъ какъ мужественные подвиги и велик³я дѣла его будутъ начертаны на нетлѣнной бронзѣ и вѣчномъ мраморѣ, как³я бы усил³я ни дѣлали зависть и злоба, чтобы ихъ скрыть или помрачить." Услыхавъ подобныя рѣчи сначала отъ человѣка, посаженнаго въ клѣтку, а потомъ отъ другого, гулявшаго на свободѣ, каноникъ чуть не перекрестился отъ изумлен³я; онъ никакъ не могъ догадаться, въ чемъ тутъ дѣло, да и все спутники его были поражены не меньшимъ удивлен³емъ. Въ эту минуту Санчо Пааса, подъѣхавш³й, чтобы послушать разговоръ, своими словами поправилъ все: "Право, господинъ,- сказалъ онъ,- сердитесь вы или не сердитесь на меня, а только мнѣ сдается, что господинъ мой Донъ-Кихотъ тамъ же очарованъ, какъ моя мать; онъ въ полномъ разумѣ, онъ пьетъ, ѣстъ, исправляетъ свои нужды такъ же, какъ и всѣ друг³я и какъ онъ дѣлалъ вчера, когда еще не былъ въ клѣткѣ. Въ такомъ случаѣ, могу ли я повѣрить, что онъ очарованъ? Я отъ многихъ слыхалъ, что очарованные не могутъ ни ѣсть, ни пить, ни спать, ни говоритъ, а мой господинъ, если ему не заткнуть рта, наговоритъ больше, чѣмъ тридцать прокуроровъ." Затѣмъ, посмотрѣвъ на священника, Санчо прибавилъ: "Ахъ, господинъ священникъ, господинъ священникъ, неужто вы думаете, что я не узнаю вашей милости? ужъ не думаете-ли вы, что я ничего не смыслю и не догадываюсь, къ чему понадобились эти новыя очарован³я. Ну, нѣтъ, какъ ни прячьте вы свое лице, а я васъ узналъ, и да будетъ извѣстно, что я васъ хорошо понялъ, такъ что вамъ не скрыть отъ меня своихъ плутней. Вѣдь зависти не ужиться съ доблестью, а щедрости рядомъ со скупостью. Если бы нелегкая не принесла вашего преподоб³я, то, назло всѣмъ чертямъ, мой господинъ былъ бы сейчасъ женатъ на принцессѣ Микомиконѣ, а я, по меньшей мѣрѣ, былъ-бы графомъ, потому что чего-жъ иного ожидать, зная щедрость моего господина Печальнаго Образа за мои велик³я услуги? Но вѣрно правду говорятъ въ нашей сторонѣ, что колесо судьбы вертятся скорѣй мельничнаго колеса, и что кто вчера былъ на верхушкѣ, глядишь, сегодня валяется въ пыли. Больше всего меня бѣситъ, какъ я подумаю своей женѣ и дѣтяхъ: вѣдь они могли да и должны были даже надѣться, что ихъ отецъ войдетъ въ ворота губернаторомъ какого-нибудь острова или вице-королемъ какого нибудь государства, а онъ вернется теперь конюхомъ. Все это я говорю къ тому, господинъ священникъ, чтобы ваше преподоб³е хоть немного помучила совѣсть за дурное обращен³е, которое терпитъ отъ васъ мой добрый господинъ. Берегитесь, какъ бы на томъ свѣтѣ Господь не потребовалъ васъ къ отвѣту за эту клѣтку моего господина, и поплатитесь вы тогда на то, что лишили всѣхъ несчастныхъ помощи и благодѣян³й, посадивъ моего господина въ заключен³е. - Вотъ тебѣ разъ!- воскликнулъ цирюльникъ,- какъ, Санчо, вы однаго поля ягода съ вашимъ господиномъ? Ей-богу, мнѣ кажется, что и васъ нужно для компан³и съ нимъ посадить въ клѣтку и считать тоже очарованнымъ. У васъ, видно, одинаковый съ нимъ рыцарск³й бредъ. Въ недобрый часъ, вижу я, надулись вы какъ отъ его обѣщан³й и набили себѣ, въ башку этотъ островъ, о которомъ вы бредите и котораго вамъ, какъ ушей своихъ не видать. - Не надулся я нисколько, отвѣтилъ Санчо,- и не надуть меня самому королю; и, пусть бѣденъ я, а все-таки я старый христ³анинъ; я ничѣмъ ни одной живой душѣ не обязанъ; и если и брежу островами, то друг³е бредятъ еще хуже, и всяк³й сынъ своихъ дѣлъ; и разъ я человѣкъ, я могу сдѣлаться папой, не только, что губернаторомъ какого-то острова и въ особенности, когда мой господинъ можетъ набрать ихъ столько, что ему некуда будетъ дѣвать. Подумайте о вашихъ словахъ, господинъ цирюльникъ; тутъ дѣло похитрѣй чѣмъ бритъ бороду. Вѣдь мы всѣ знаемъ другъ друга и не въ мой огородъ слѣдовало-бы бросать камушки; а что касается до очарован³я моего господина, то Господь про то вѣдаетъ; и лучше ужъ этого не трогать." Цирюльникъ ничего не отвѣчалъ Санчо, изъ страха, какъ бы онъ своею болтовнею не раскрылъ того, что онъ такими усил³ями старались скрывать онъ и священникъ. Изъ той же боязни, священникъ попросилъ каноника проѣхать немного впередъ и обѣщался разсказать ему тайну этого человѣка въ клѣткѣ и друг³я занимательныя дѣла. Каноникъ поѣхалъ съ нимъ впередъ въ сопровожден³и слугъ и съ большимъ вниман³емъ выслушалъ все, что разсказалъ ему священникъ о зван³и, жизни, характерѣ и безум³и Донъ-Кихота. Священникъ вкратцѣ разсказалъ ему также о причинѣ сумасшеств³я рыцаря, обо всемъ рядѣ его приключен³й вплоть до заключен³я въ клѣтку и объ ихъ намѣрен³и насильно отвезти его домой, чтобы тамъ поискать лѣкарствъ противъ его безум³я.

   Изумлен³е каноника, и его слугъ удвоилось, когда они услыхали странную истор³ю Донъ-Кихота, "Поистинѣ скажу вамъ, господинъ священникъ,- сказалъ каноникъ выслушавъ разсказъ, по моему мнѣн³ю, эти такъ называемыя рыцарск³я книги - сущ³й бичъ государства. Правда, праздность и лживая заманчивость заставили меня прочесть начало почти всѣхъ такихъ книгъ, напечатанныхъ до сихъ поръ, но ни одной изъ нихъ я не рѣшился дочитать до конца, потому что всѣ онѣ, по моему мнѣн³ю, содержатъ болѣе или менѣе одно и тоже, въ каждой изъ нихъ то же самое, что и во всякой другой, и въ первой то же, что и въ послѣдней. Эти сочинен³я я причисляю къ тому же роду древнихъ милез³анскихъ басенъ, то есть нелѣпыхъ разсказовъ, имѣвшихъ цѣлью развлекать, но не поучать, въ противоположность апологическимъ баснямъ, долженствовавшимъ одновременно и развлекать и поучать читателя. Но, согласившись даже на то, что главною цѣлью подобныхъ книгъ можетъ быть только забава, я все-таки не могу понять, какъ онѣ достигаютъ этой цѣли, будучи наполнены такимъ множествомъ такихъ страшныхъ нелѣпостей. Удовольств³е, восторгъ, ощущаемые душою, рождаются тогда, когда въ являющихся ей вещахъ она можетъ любоваться красотою и гармон³ею; все же, заключающее въ себѣ безобраз³е и неестественность, неспособно вызвать удовольств³е; теперь, какую-же красоту, какую соразмѣрность въ отношен³и цѣлаго къ частямъ и частей къ цѣлому видимъ мы въ книгѣ или въ баснѣ, разсказывающей какъ о томъ, что шестнадцатилѣтняя дѣвушка ударомъ меча перерубаетъ пополамъ великана, величиною съ башню, такъ легко, какъ будто онъ былъ сдѣланъ изъ тѣста? Въ другомъ мѣстѣ намъ описываютъ битву, предварительно сообщивъ намъ, что въ непр³ятельскомъ войскѣ былъ милл³онъ воиновъ. Герой книги обыкновенно выходить одинъ противъ нихъ, и вотъ вамъ, волей или неволей, приходится примиряться съ тѣмъ, что этотъ рыцарь только мужеству и силѣ своей руки обязанъ одержанною имъ побѣдой.

   А что скажете вы относительно той готовности, съ какою королева или наслѣдственная императрица кидается въ объят³я неизвѣстнаго странствующаго рыцаря? Какой умъ, если только не совершенно дик³й и варварск³й, можетъ испытывать удовольств³е, читая о томъ, какъ по морю плыветъ высокая башня, наполненная рыцарями, какъ вечеромъ она покидаетъ берега Ломбард³и и утромъ пристаетъ къ землямъ ²оанна Инд³йскаго или въ какимъ-нибудь, которыхъ никогда не описывалъ Птолемей и не видывалъ Марко Паоло {Венец³анск³й путешественникъ XIII столѣт³я.}. Если мнѣ отвѣтятъ, что сочинители этихъ книгъ сами смотрѣли на нихъ, когда писали, какъ на вымыселъ, и что поэтому они не обязаны такъ щепетильно соблюдать истину, то я возражу, что вымыселъ тѣмъ лучше, чѣмъ онъ менѣе похожъ на ложь, и нравится тѣмъ больше, чѣмъ больше онъ приближается къ вѣроятному и возможному. Всѣ сочиняемые разсказы должны до нѣкоторой степени будить мысль, надо писать ихъ такъ, чтобы, дѣлая возможное вѣроятнымъ и избѣгая уродливостей, они были способны изумлять, будить умъ и въ тоже время доставлять ему удовольств³е. Но ничего подобнаго не дастъ вамъ перо писателя, какъ будто умышленно избѣгающаго правдоподоб³я и подражан³я природѣ, отъ которыхъ именно и зависитъ совершенство сочинен³я. Я не видалъ ни одной рыцарской книги, въ которой, какъ въ цѣломъ тѣлѣ, наблюдалось-бы правильное соотношен³е частей вымысла, такъ чтобы срeдина соотвѣтствовала началу, а конецъ соотвѣтствовалъ началу и сpeдинѣ. Напротивъ, авторы составляюѵъ ихъ изъ столькихъ разрозненныхъ частей, что скорѣе можетъ показаться, будто они имѣютъ намѣрен³е произвести на свѣтъ какую-то химеру, чудовище, а не правильный образъ. Крохѣ того они сухи и грубы по слогу, невѣроятны въ описан³яхъ подвиговъ, нечистоплотны въ изображен³яхъ любовныхъ сценъ, пошлы въ любезностяхъ, длинны и тяжеловѣсны въ реляц³яхъ битвъ, тупоумны въ разговорахъ, нелѣпы въ разсказахъ о путешеств³яхъ,- однимъ словомъ, лишены такта, искусства и остроум³я и на этомъ основан³и достойны быть изгнаны изъ христ³анскаго государства, какъ праздные и опасные люди."

   Внимательно выслушавъ каноника, нашъ священникъ заключилъ на основан³й его словъ, что онъ человѣкъ умный, и согласился съ его мнѣн³емъ. Онъ отвѣтилъ ему, что, держась того же взгляда на рыцарск³я книги и питая къ нимъ такую-же ненависть, онъ сжегъ книги Донъ-Кихота, число которыхъ была довольно значительно. Потомъ онъ разсказалъ своему собесѣднику, какъ онъ дѣлалъ разслѣдован³я этихъ книгъ, как³я приговорилъ къ сожжен³ю, какимъ помиловалъ жизнь. Каноникъ слушалъ его съ большимъ интересомъ и затѣмъ, возвращаясь къ предмету своей рѣчи, добавилъ, что, несмотря на все дурное, сказанное имъ объ этихъ книгахъ, онъ находитъ въ нихъ и кое-что хорошее, именно канву разсказа, взявъ которую, истинный талантъ могъ-бы развернуться и показать себя. "Въ самомъ дѣлѣ,- сказалъ онъ,- перу здѣсь представляется обширное поприще, на которомъ оно не встрѣтитъ препятств³й для своего свободнаго бѣга; ему представляется здѣсь возможность описывать кораблекрушен³я, бури, встрѣчи, битвы; оно можетъ изобразить мужественнаго полководца со всѣми достоинствами, заслужившими ему воинскую славу,- искуснаго и разумнаго, умѣющаго обезоруживать хитрости врага, краснорѣчиваго оратора, способнаго убѣдить и разубѣдить солдатъ, мужа совѣта и разума, быстраго въ исполнен³и, терпѣливаго въ ожидан³и и храбраго въ нападен³и. Писатель можетъ разсказать то грустное и трагическое событ³е, то забавное и непредвидѣнное приключен³е; тамъ онъ опишетъ благородную даму, прекрасную, честную, умну., здѣсь - мужественнаго христ³анина; съ одной стороны онъ выведетъ грубаго и наглаго хвастуна, съ другой - любезнаго, привѣтливаго и мужественнаго принца, онъ можетъ изобразить преданность вѣрныхъ подданныхъ, щедрости и великодуш³е повелителей и явиться намъ то астрономомъ, то географомъ, то музыкантомъ, то государственнымъ человѣкомъ и даже, если захочетъ, чернокнижникомъ. Онъ можетъ послѣдовательно изобразить намъ хитрость Улисса, набожность Энея, мужество Ахилесса, несчаст³е Гектора, измѣну Синона, дружбу Эвр³ала, щедрость Александра, храбрость Цезаря, кротость Траяна, вѣрность Зопира, мудрость Катона,- однимъ словомъ, всевозможныя добродѣтели, свойственныя истинному герою, или соединивъ ихъ въ одномъ человѣкѣ, или одѣливъ между нѣсколькими. Если все это написано чистымъ, легкимъ, пр³ятнымъ слогомъ, и составлено съ искусствомъ, приближающимъ насколько возможно вымыселъ къ истинѣ, тогда такое произведен³е будетъ подобно ткани, сотканной изъ разнообразныхъ и драгоцѣнныхъ нитей и представитъ такую красоту, такое совершенство, что достигнетъ послѣдней цѣли, къ какой только могутъ стремиться подобнаго рода сочинен³я, цѣли - поучать, забавляя, Дѣйствительно, просторъ, представляемый этими книгами, дозволяетъ писателю обнаруживать въ нихъ поперемѣнно свой эпическ³й, лирическ³й, комическ³й или трагическ³й талантъ и соединять въ нихъ всѣ привлекательныя стороны пр³ятныхъ и сладкихъ наукъ краснорѣч³я и поэз³и, ибо эпопея можетъ быть написана и прозой, такъ-же какъ и стихами.

  

   "Вы совершенно правы, господинъ каноникъ, - замѣтилъ священникъ,- и изъ этого слѣдуетъ, что тѣмъ болѣе достойны порицан³я тѣ изъ писателей, которые до сихъ поръ сочиняли подобныя книги безъ всякаго соображен³я и размышлен³я, пренебрегая искусствомъ и правилами, руководясь которыми они могли-бы такъ-же прославиться въ прозѣ, какъ прославились въ стихахъ два князя поэз³и греческой и латинской. - Я самъ было собрался попробовать написать рыцарскую книгу,- возразилъ каноникъ,- соблюдая при этомъ всѣ перечисленныя мною услов³я. Признаться, я ужь написалъ больше ста листовъ, и чтобы вполнѣ убѣдиться, заслуживаютъ-ли они того хорошаго мнѣн³я, которое я самъ о нихъ имѣю, я отдалъ ихъ прочитать людямъ, увлекающимся этимъ чтен³емъ, но умнымъ и образованнымъ, и другимъ читателямъ невѣжественнымъ, которые находятъ удовольств³е въ чтен³и разныхъ нелѣпыхъ разсказовъ. Какъ тѣ такъ и друг³е одобрили мое сочинен³е. Тѣмъ не менѣе я не смогъ продолжать своего труда. Причиной тому послужило прежде всего то, что онъ показался мнѣ дѣломъ несвойственнымъ моему зван³ю; затѣмъ я бросилъ свою работу и потому, что такъ какъ число темныхъ людей значительнѣй числа просвѣщенныхъ, то мнѣ я не хотѣлось подвергать себя несправедливому буду невѣжественной черни, которая главнымъ образомъ и занимается чтен³емъ подобныхъ книгъ, хотя я и согласенъ съ тѣмъ, что похвала немногихъ умныхъ дороже похвалы множества глупцовъ. Но больше, чѣмъ что-либо другое, заставила меня бросить свое предпр³ят³е мысль, на которую меня навели представляемые въ настоящее время комед³и. Если эти представлен³я какъ вымышленныя, такъ и историческ³я, въ большинствѣ случаевъ ни что иное, какъ очевидныя нелѣпости; если, несмотря на то, чернь съ удовольств³емъ смотритъ ихъ и одобряетъ; если авторы ихъ сочиняющ³е и актеры играющ³е ихъ говорятъ, что такими эти комед³и и должны быть, потому что такихъ хочетъ публика, его пьесы, соблюдающ³я правила искусства, хороши только для трехъ-четырехъ умныхъ людей, понимающихъ ихъ, а всѣ друг³е не сумѣютъ оцѣнить ихъ достоинствъ, и что для сочинителей и актеровъ важнѣе добыть себѣ пропитан³е отъ толпы, чѣмъ одобрен³е отъ немногихъ;- если все это такъ, то навѣрно тоже самое случится съ моей книгой, при сочинен³и которой я, нахмуривъ брови соблюдать всѣ правила и сдѣлаюсь, какъ говорится, портнымъ Кампильо, доставлявшимъ нитки и фасонъ. Не разъ старался я убѣдилъ авторовъ, что ихъ мнѣн³е ошибочно, что они привлекли-бы больше народа: и пр³обрѣли бы больше славы, представляя комед³и, сообразующ³яся съ правилами искусства, чѣмъ посредствомъ представлен³й нелѣпыхъ пьесъ; но они такъ упрямы, такъ упорно держатся своего мнѣн³я, что никак³е доводы, ни сама очевидность не въ состоян³и заставить ихъ отказаться отъ него. Помню, однажды говорилъ я одному изъ этихъ упрямцевъ: "Помните-ли вы, какъ немного лѣтъ тому назадъ въ Испан³и представляли три трагед³я; принадлежащ³я перу знаменитаго поэта нашихъ королевствъ, въ какое удивлен³е, въ какой восторгъ приводили онѣ всѣхъ жителей, - безразлично и чернь и образованное меньшинство, доставивъ актерамъ денегъ больше, чѣмъ тридцать лучшихъ изъ пьесъ, которые были написаны съ тѣхъ поръ? Конечно, помню, - отвѣчалъ мой писатель,- ваша милость имѣете въ виду Изабеллу, Фили и Александру? {Пьесы, принадлежащ³я Луперс³о Леонардо де-Аргенсола.} - Совершенно вѣрно,- отвѣтилъ я, - я говорю о нихъ. Онѣ конечно соблюдали всѣ правила искусства, и что-же? стали-ли онѣ отъ этого хуже и перестали-ли онѣ нравиться всѣмъ? Виновата стало быть не публика, требующая будто-бы глупостей, а виноваты тѣ, которые не могутъ дать ей ничего другого, кромѣ глупостей. Въ Отмщенной неблагодарности, въ Нуманц³и, во Влюбленномъ купцѣ, нѣтъ нелѣпостей, еще меньше ихъ въ Полезномъ врагѣ {Отмщенная неблагодарность - Лопе-де-Вега, Нуманц³я - самого Сервантеса, Влюбленный купецъ - Гаспара-де-Агиляра и Полезный врагъ - каноника Франсиско Тарраго.}, нѣтъ ихъ и въ другихъ пьесахъ, сочиненныхъ талантливыми поэтами во славу свою и на пользу кошелька актеровъ. Я приводилъ много другихъ доводовъ, которые отчасти смутили, отчасти поколебали его, но все-таки не сумѣли вывести изъ заблужден³я. - Ваша милость, господинъ каноникъ, - сказалъ священникъ, - коснулись предмета пробудившаго во мнѣ давнишнюю злобу къ современнымъ комед³ямъ, которая, пожалуй; не меньше, чѣмъ злоба, питаемая мною къ рыцарскимъ книгамъ. Если комед³я, какъ говоритъ Цицеронъ, должна быть зеркаломъ человѣческой жизни, примѣромъ нравовъ и изображен³емъ истины, то каждая изъ играемыхъ въ настоящее время комед³й ничто иное, какъ зеркало нелѣпостей, примѣры глупостей; изображен³е распутства. Въ самомъ дѣлѣ, можетъ ли быть что-нибудь нелѣпѣе въ первой сценѣ перваго дѣйств³я заставитъ появиться ребенка въ колыбели, а во второй - выводить его уже взрослымъ человѣкомъ съ бородой на подбородкѣ? Что можетъ быть глупѣе намѣрен³я изображать старика - хвастуномъ, молодого человѣка - трусомъ, лакея - ораторомъ, пажа - совѣтникомъ, короля - носильщикомъ тяжестей и королеву - судомойкой? А каково правдоподоб³е относительно времени, въ течен³и котораго случаются представляемыя событ³я? Развѣ не видали мы такой комед³и, первый актъ которой начинается въ Европѣ, второй продолжается въ Аз³и, трет³й оканчивается въ Африкѣ; будь комед³я четырехъ-актной, то четвертый актъ, навѣрное, заключалъ-бы въ Америкѣ.

   Если историческая точность есть главное услов³е комед³и, то какимъ образомъ удовлетворится умъ, хотя и самый низменный когда въ разсказѣ о событ³и, происшедшемъ во времена Пипина или Карла великаго, главное дѣйствующее лицо является несущимъ, какъ императоръ Геракл³й, крестъ въ ²ерусалимъ и, подобно Готфриду Бульонскому, завоевываетъ св. Гробъ у Сарациновъ, между тѣмъ какъ этихъ лицъ въ дѣйствительности отдѣляетъ другъ отъ друга много лѣтъ? Если, напротивъ, комед³я вся цѣликомъ ничто иное, какъ вымыселъ, то къ чему брать нѣкоторыя истинныя событ³я изъ истор³и, зачѣмъ безъ всякаго искусства и правдоподоб³я перепутывать между собою происшеств³я, случивш³яся съ разными лицами и въ разныя времена? Хуже всего - то, что находятся невѣжды, увѣряющ³е будто-бы только так³я произведен³я и прекрасны, и будто-бы желать чего-либо другого значитъ обнаруживалъ прихоти беременной женщины. Но, велик³й Боже! что мы увидимъ, если перейдемъ къ священной комед³и! Сколько ложныхъ чудесъ, сколько апокрифическихъ фактовъ, сколько дѣлъ одного святого, приписанныхъ другому. Даже у авторовъ свѣтскихъ комед³й хватаетъ смѣлости изображать чудеса и приводить въ свое оправдан³е такой доводъ: что въ этомъ мѣстѣ хорошо-бы было изобразить чудо, чтобы изумить и заманить дураковъ за комед³ю! Все описанное можетъ только служить въ ущербъ истинѣ и истор³и; и къ стыду испанскихъ писателей, потому что иностранцы, точно соблюдая законы комед³и, называютъ насъ варварами и невѣждами, видя, как³я нелѣпости мы пишемъ. Не имѣетъ значен³я и тотъ доводъ, что правительства, дозволяя представлен³я комед³й, имѣютъ главною цѣлю доставить какое-нибудь здоровое развлечен³е народу и предотвратитъ развит³е дурныхъ склонностей, зародышъ которыхъ таится въ праздности; и что, такъ какъ всякая комед³я, хорошая или дурная, достигаетъ этой цѣли, то и нѣтъ основан³й издавать законы для принужден³я сочинителей и актеровъ сочинять ихъ такъ, какъ онѣ должны быть сочиняемы, разъ всякая такая комед³я даетъ то, что отъ нея ожидаютъ! На это отвѣчу я, что эта цѣль достигалась-бы хорошими комед³ями лучше, чѣмъ дурными, потому что, посмотрp