Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая

кимъ мы его видѣли въ первый разъ и какимъ онъ сталъ теперь. Я уже вамъ говорилъ, что въ то время это былъ стройный и красивый колодой человѣкъ, въ разговорѣ и во всемъ обращен³и котораго было столько вѣжливости и благородства, что и для насъ, мужиковъ, стали понятны его знатное происхожден³е и хорошее воспитан³е. Вдругъ, прервавъ посрединѣ свою рѣчь, онъ умолкаетъ и долго не сводитъ глазъ съ земли, мы съ удивлен³емъ, съ безпокойствомъ и жалостью ждемъ, чѣмъ кончится этотъ припадокъ. Дѣйствительно, когда мы увидали, какъ онъ то открывалъ, то закрывалъ глаза, то смотрѣлъ, ни мигнувъ ни разу, въ землю, какъ онъ сжималъ губы и морщилъ брови, мы догадались, что на него нашло безум³е, да онъ и самъ вскорѣ показалъ намъ, что мы не ошиблись, потому что, вдругъ разсвирѣпѣвъ, онъ вскочилъ съ мѣста, гдѣ лежалъ, и съ такою яростью кинулся на перваго, кто ближе стоилъ къ нему, что, еслибы мы не вырвали своего товарища изъ его рукъ, онъ-бы убилъ его, колотя кулакомъ, кусая зубами и крича при этомъ: "А, безчестный Фернандъ! Наконецъ-то ты заплатишь за твою подлую штуку, сыгранную со мной. Эти руки вырвутъ у тебя сердце, въ которомъ гнѣздится множество всякихъ злодѣйствъ, въ особенности-же вѣроломство и измѣна!" Къ этому онъ прибавилъ еще много другихъ дурныхъ словъ о Фернандѣ и его вѣроломствѣ. Наконецъ намъ не безъ труда удалось отнятъ у него изъ рукъ нашего товарища, и тогда онъ, не говоря ни слова, со всѣхъ ногъ пустился бѣжать отъ васъ и такъ быстро скрылся между скалами и кустарниками, что никому и въ голову не пришло догонять его. Благодаря этому мы догадались, что на него по временамъ находило безум³е и что кто-то по имени Фернандъ, сыгралъ, должно быть, съ нимъ какую-нибудь злую шутку, если о ней судить по тому крайнему положен³ю, въ которое она его привела. Наши догадки болѣе и болѣе подтверждались съ каждымъ разомъ, какъ онъ, попадался намъ навстрѣчу, то прося у пастуховъ дать ему поѣсть, то отнимая пищу у нихъ силою; когда имъ овладѣвалъ припадокъ безум³я, то, сколько-бы пастухи ни предлагали ему добровольно все, что у нихъ есть, онъ ничего не хочетъ такъ бралъ, а отнимаетъ все насильно. Напротивъ-же, когда онъ въ здравомъ умѣ, онъ всегда кротко и учтиво проситъ дать ему ради Бога и, получивъ желаемое, нѣсколько разъ благодарить и при томъ плачетъ. И откровенно вамъ скажу, господинъ,- продолжалъ пастухъ,- вчера мы рѣшили - я и еще четверо пастуховъ - отыскать его, волею или неволею отвезти въ городъ Альмодоваръ, который находится въ восьми миляхъ отсюда, и тамъ полѣчить, если его болѣзнь излѣчима; если-же нѣтъ, то, по крайней мѣрѣ, когда онъ будетъ въ здравомъ умѣ, мы узнаемъ, кто онъ и есть-ли у него родственики, которыхъ можно было-бы увѣдомить объ его несчаст³и. Вотъ, господинъ, все, что я могу сообщить вамъ о томъ; вы меня спрашивали, и будьте увѣрены, что хозяинъ попавшихся вамъ вещей и есть тотъ самый человѣкъ, котораго вы видѣли бѣгущимъ съ такою легкостью, потому что его не стѣсняетъ никакая одежда"!. (Донъ-Кихотъ разсказалъ передъ этимъ пастуху, въ какомъ нарядѣ видѣлъ онъ этого человѣка прыгающимъ по уступамъ горъ).

   Нашъ рыцарь былъ сильно изумленъ всѣмъ слышаннымъ; въ немъ еще сильнѣе загорѣлось желан³е узнать, кто этотъ несчастный сумасшедш³й, и потому онъ рѣшилъ привести въ исполнен³е свое первоначальное намѣрен³е и поискать его по всей горѣ, не оставивъ не осмотрѣнными на ней ни одной пещеры, ни одной трещины, до тѣхъ поръ, пока не будетъ достигнута цѣль поисковъ. Но судьба устроила дѣла лучше, чѣмъ онъ ожидалъ. Въ эту самую минуту въ горномъ проходѣ, выходившемъ на ихъ сторону, показался тотъ молодой человѣкъ, котораго хотѣлъ искать Донъ-Кихотъ. Онъ шелъ, бормоча про себя как³я-то слова, которыя было-бы трудно разобрать и вблизи, а издалека и совсѣмъ невозможно было понять. Одѣтъ онъ былъ такъ, какъ уже описано; только, когда онъ приблизился, Донъ-Кихотъ замѣтилъ, что лохмотья платья на его плечахъ были нѣкогда камзоломъ изъ душистой замши; это окончательно убѣдило рыцаря, что особа, носившая подобное платье, не могла быть изъ низкаго сослов³я. Подойдя, молодой человѣкъ привѣтствовалъ ихъ грубымъ и хриплымъ голосомъ, но очень вѣжливо. Донъ-Кихотъ съ не меньшею вѣжливостью отвѣчалъ на его привѣтств³я и, слѣзши на землю, съ необычайною сердечностью заключилъ его въ свои объят³я и нѣсколько минутъ крѣпко прижималъ его въ своей груди, какъ будто они долг³е годы были знакомы между собой. Молодой человѣкъ, котораго мы можемъ назвать оборванцемъ дурной наружности, какъ Донъ-Кихота рыцаремъ Печальнаго образа, освободившись отъ объят³й, отступилъ немного назадъ и, положивъ обѣ руки на плечи Донъ-Кихота, сталъ разсматривать его, очевидно пытаясь его узнать и, можетъ быть, не менѣе изумляясь наружности, манерамъ и вооружен³ю Донъ-Кихота, чѣмъ Донъ-Кихотъ удивлялся его жалкому положен³ю. Наконецъ, послѣ взаимныхъ объят³й, оборванецъ заговорилъ первымъ и сказалъ то, что будетъ приведено нами ниже.

  

   Истор³я передаетъ, что Донъ-Кихотъ съ большимъ вниман³емъ слушалъ жалкаго рыцаря горы, который въ разговорѣ сказалъ ему: "Кто-бы вы ни были, незнакомый мнѣ господинъ, я приношу вамъ благодарность за тѣ знаки сочувств³я и любезности, которыми вы меня почтили, и мнѣ хотѣлось бы имѣть возможность отвѣчать вамъ не однимъ только добрымъ расположен³емъ къ вамъ, какое вы обнаружили ко мнѣ вашимъ сердечнымъ пр³емомъ; но моя печальная судьба не позволяетъ отвѣчать на оказанныя мнѣ услуги иначе, какъ только простымъ желан³емъ признать ихъ. - Мое-же желан³е - служить вамъ,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Я рѣшилъ не выходить изъ этихъ горъ до тѣхъ поръ, пока не отыщу васъ и не узнаю отъ васъ самихъ, нельзя-ли для горя, о которомъ даетъ понять странность избранной вами жизни, найти какое-нибудь лѣкарство; въ случаѣ, если таковое существуетъ, то я приложу всѣ мой старан³я, чтобы отыскать его. Если-же ваше несчаст³е изъ такихъ, для которыхъ закрыты двери всякаго рода утѣшен³я, то я желалъ-бы помочь вамъ нести его, смѣшавъ мои слезы и стенан³я съ вашими, ибо найти сочувствующаго служитъ большимъ облегчен³емъ для страждущаго. Если же мои добрыя намѣрен³я заслуживаютъ награды въ видѣ какого-нибудь знака любезности, то я умоляю васъ добротою, святящейся въ вашихъ глазахъ, и заклинаю васъ предметомъ, который вы когда-либо любили или теперь любите больше всего на свѣтѣ, сказать мнѣ, кто вы и какая причина побудила васъ жить и умирать подобно дикому звѣрю, среди этихъ пустынь, гдѣ вы томитесь въ положен³и настолько отличномъ отъ того, въ которомъ вы, навѣрное, жили прежде, какъ о томъ свидѣтельствуетъ ваша наружность. Клянусь,- продолжалъ Донъ-Кихотъ,- клянусь рыцарскимъ уставомъ, мною, грѣшникомъ и недостойнымъ, принятымъ, и зван³емъ странствующаго рыцаря, что если вы согласитесь уважить мою просьбу, то я буду служить вамъ со всѣмъ рвен³емъ и со всею преданностью, на как³я я только способенъ, или стараясь облегчить ваше несчаст³е, если существуетъ лѣкарство для него, или, какъ я вамъ уже обѣщалъ, проливая вмѣстѣ съ вами слезы".

   Рыцарь Лѣса, слушая так³я слова рыцаря Печальнаго образа, продолжалъ разсматривать и разбирать его съ ногъ до головы, когда же онъ достаточно насмотрѣлся, то сказалъ: "Если вы можете дать мнѣ чего-нибудь поѣсть, то дайте ради Бога, и когда я поѣмъ, то сдѣлаю, что вамъ будетъ угодно, въ признательность за обнаруженныя добрыя намѣрен³я." Немедленно-же Санчо вынулъ изъ своей сумки, а пастухъ - изъ своей котомки, все, что было нужно оборванцу для утолен³я голода, и послѣдн³й, какъ озвѣрѣвшее и неразумное существо, набросился на пищу и принялся съ страшною жадностью пожирать ее, глотая, почтя не жуя, и одинъ кусокъ погоняя другимъ. Пока онъ ѣлъ, ни онъ, ни смотрѣвш³е на него не проронили ни одного слова: покончивъ съ ѣдой, онъ далъ имъ знакъ слѣдовать за собой и привелъ ихъ на небольшой зеленый лугъ, находивш³йся недалеко отъ того мѣста, за поворотомъ одной скалы. Придя сюда, онъ легъ на траву. Спутники послѣдовали его примѣру, продолжая сохранять молчан³е, пока, наконецъ, рыцарь-оборванецъ, устроившись на своемъ мѣстѣ поудобнѣе, не обратился къ нимъ съ такою рѣчью: "Если вы, господа, желаете, чтобы я въ короткихъ словахъ разсказалъ вамъ обо всѣхъ моихъ неисчислимыхъ несчаст³яхъ, то обѣщайте мнѣ, что вы ни словомъ, ни движен³емъ не станете прерывать нити моей печальной истор³и; иначе я въ туже минуту прерву мой разсказъ". Это предислов³е оборванца вызвало въ умѣ Донъ-Кихота воспоминан³е объ истор³и, которую ему началъ разсказывать его оруженосецъ, но никакъ не могъ кончить, не зная числа перевезенныхъ козъ. Между тѣмъ оборванецъ продолжалъ: "Я дѣлаю это предостережен³е для того,- сказалъ онъ,- чтобы поскорѣе разсказать повѣсть моихъ несчаст³й, потому что всякое воспоминан³е о нихъ причиняетъ мнѣ только новыя страдан³я и, чѣмъ менѣе будете вы предлагать мнѣ вопросовъ, тѣмъ скорѣе я кончу свой разсказъ о нихъ. Впрочемъ, желая вполнѣ удовлетворить ваше любопытство, я не пропущу ничего сколько-нибудь важнаго." Донъ-Кихотъ отъ лица всѣхъ обѣщалъ исполнить его просьбу и, положившись на это обѣщан³е, разсказчикъ началъ такъ:

   "Мое имя - Карден³о, отечество мое - одинъ изъ главныхъ городовъ Андалуз³и, мой родъ - знатенъ, мои родители - богаты и несчаст³е мое - такъ велико, что сколько-бы ни плакали, сколько-бы ни скорбѣли о немъ мои родители и родственники, они не въ силахъ уменьшить его всѣми своими богатствами, ибо блага состоян³я не могутъ облегчить горя, посылаемаго намъ небомъ. Въ той-же мѣстности жилъ ангелъ небесный, котораго любовь одарила всѣмъ своимъ с³ян³емъ, всѣми совершенствами, как³я я только могъ-бы пожелать: такова была красота Люсинды, дѣвушки такой-же благородной, такой-же богатой, какъ и я, но болѣе счастливой и менѣе постоянной, чѣмъ того заслуживали мои благородныя чувства. Эту Люсинду я любилъ, я обожалъ съ самаго моего нѣжнаго возраста. Съ своей стороны и она любила меня съ невинностью и простотой, свойственными ея юнымъ лѣтамъ. Родители наши знали нашу взаимную склонность, но не препятствовали ей, такъ какъ были увѣрены, что, зародившись еще въ дѣтствѣ, она должна окончиться бракомъ, который вполнѣ допускало равенство нашего благороднаго происхожден³я и состоян³й. Между тѣмъ мы росли, и вмѣстѣ съ нами росла и наша любовь. Для соблюден³я прилич³й, отецъ Люсинды, подобно родителямъ столь прославленной поэтами Тисбеи, счелъ нужнымъ воспретить мнѣ входъ въ ихъ домъ; подобное запрещен³е только сильнѣе воспламеняло нашу страсть и, налагая молчан³е на наши уста, было не въ состоян³и наложить его на наши перья, а перо часто свободнѣе языка передаетъ тому, кому мы желаемъ, волнующ³я нашу душу чувства, высказать которыя не рѣшается самый смѣлый языкъ, нѣмѣющ³й въ присутств³и любимаго человѣка. О небо! сколько записокъ написалъ я ей! и сколько милыхъ и очаровательныхъ отвѣтовъ я отъ нея получилъ! сколько сложилъ я стиховъ, пѣсенъ любви, въ которыхъ душа моя открывала свои сокровенныя чувства, изображала свои пылк³я желан³я, предавалась воспоминан³ямъ и ласкала себя надеждою! Наконецъ, чувствуя, что душа моя сгораетъ отъ нетерпѣливаго желан³я видѣть опять Люсинду, я рѣшился привести въ исполнен³е то, что казалось мнѣ необходимымъ для получен³я желанной и, можетъ быть, заслуженной моею любовью награды, то есть просить ее у отца ея въ законныя супруги. Я такъ я сдѣлалъ. Онъ отвѣтилъ мнѣ, что онъ весьма польщенъ моимъ намѣрен³емъ почтить его и самого себя этимъ союзомъ, но что, такъ какъ мой отецъ еще живъ, то право дѣлать такое предложен³е принадлежитъ по справедливости ему; потому что если этотъ проектъ не получитъ его полнаго и безусловнаго одобрен³я, то Люсинда не изъ тѣхъ особъ, которыхъ было-бы можно тайкомъ брать или отдавать замужъ. Все сказанное имъ я нашелъ справедливымъ и поблагодарилъ его за доброе расположен³е ко мнѣ, вполнѣ увѣренный, что отецъ мой дастъ свое соглас³е, какъ только я скажу ему объ этомъ. Съ такой надеждой я отправился сообщить моему отцу о моемъ намѣрен³и, но, войдя къ нему въ комнату, я засталъ его съ раскрытымъ письмомъ въ рукахъ, которое онъ передалъ мнѣ прежде, чѣмъ я успѣлъ произнести хотя одно слово. "Карден³о,- сказалъ онъ мнѣ,- изъ этого письма ты увидишь, что герцогъ Рикардо желаетъ тебѣ добра." Герцогъ Рикардо, какъ вамъ, господинъ, это должно быть извѣстно, одинъ изъ грандовъ Испан³и, имѣющ³й свои земли въ прекраснѣйшей мѣстности Андалуз³и. Я взялъ письмо, прочиталъ его; оно было написано въ такихъ сердечныхъ, убѣдительныхъ выражен³яхъ, что я самъ нашелъ невозможнымъ для отца не исполнить того, что у него просили; а, между тѣмъ, герцогъ просилъ прислать меня возможно скорѣе къ нему, говоря, что онъ хочетъ сдѣлать меня не слугою, а компан³ономъ его старшаго сына и что онъ даетъ слово доставить мнѣ положен³е соотвѣтствующее его любви ко мнѣ. Прочитавъ письмо, я не могъ произвести ни одного слова, въ особенности когда услыхалъ слова отца: "Черезъ два дня, Карден³о, ты отправишься да службу къ герцогу, и благодари Бога, открывающаго тебѣ такую дорогу, по которой ты можешь достигнуть всего, чего ты заслуживаешь." Къ этимъ словамъ онъ присоединилъ еще нѣсколько отеческихъ совѣтовъ. Въ ночь наканунѣ отъѣзда я имѣлъ разговоръ съ Люсиндой и сообщилъ ей все, что произошло. На слѣдующ³й день я разсказалъ о происшедшемъ также и ея отцу, умоляя его нѣкоторое время держатъ свое слово и отказываться отъ другой парт³и, могущей представиться его дочери, хотя-бы до тѣхъ поръ, пока я не узнаю, чего желаетъ отъ меня герцогъ Рикардо. Онъ обѣщалъ мнѣ это, а Люсинда подтвердила это обѣщан³е многочисленными клятвами и обмороками. Затѣмъ я отправился къ герцогу Рикардо и былъ принятъ имъ такъ благосклонно, что немедленно же этимъ возбудилъ зависть, въ особенности между старыми служителями дома: имъ показались обидны знаки участ³я, оказанные мнѣ герцогомъ. Hо самую сильную радость при моемъ появлен³и обнаружилъ второй сынъ герцога, по имени Фернандъ, красивый, благородный, щедрый и увлекающ³йся молодой человѣкъ. Между нимъ и мною установилась вскорѣ такая дружба, что всѣ объ этомъ стали говорить. Старш³й его братъ тоже любилъ и отличалъ меня, но въ его чувствѣ не было ничего похожаго на ту страстную привязанность, какую питалъ ко мнѣ донъ-Фернандъ. Такъ какъ между друзьями не бываетъ тайнъ, а мы съ донъ-Фернандомъ вскорѣ сдѣлались истинными друзьями, то онъ открылъ мнѣ свою душу и, между прочимъ, повѣдалъ о своей нѣсколько безпокоившей его любви. Онъ любилъ молодую дѣвушку, дочь одного земледѣльца, хотя и богатаго, но все-таки бывшаго ихъ вассаломъ. Она была такъ прекрасна, умна, добра и мила, что всѣ знакомые съ ней не знали, какое изъ ея достоинствъ болѣе всего достойно похвалы. Столько прелестей соединенныхъ въ прекрасной крестьянкѣ до того воспламенили желан³я донъ-Фернанда, что онъ рѣшилъ, ради обладан³я ею, дать ей слово на ней жениться, такъ какъ инымъ путемъ достичь своей цѣли ему было невозможно. Во имя дружбы, связывавшей насъ, я сначала счелъ себя обязаннымъ самыми сильными доводами и убѣдительными примѣрами, как³е я только могъ представить, постараться отклонить его отъ такого рѣшен³я, но, увидавъ всю безуспѣшность моихъ увѣщан³й, я рѣшилъ потомъ все открытъ герцогу, его отцу. Однако ловк³й и хитрый донъ-Фернандъ догадался, что я, какъ вѣрный слуга, не могу поступить иначе и скрыть дѣло, которое можетъ послужить въ ущербъ чести герцога, моего господина. Желая отклонить меня отъ этого намѣрен³я, онъ сказалъ мнѣ, что не находитъ лучшаго средства изгладить изъ своего сердца воспоминан³е о плѣнившей его красотѣ, какъ только уѣхать для этого на нѣсколько мѣсяцевъ отсюда, и потому онъ желалъ бы со мной вдвоемъ отправиться къ моему отцу, отпросившись у герцога подъ предлогомъ покупки нѣсколькихъ хорошихъ лошадей на моей родинѣ, славившейся лучшими лошадьми во всей вселенной. Моя любовь заставила бы меня одобрить и менѣе разумное рѣшен³е, такъ какъ благодаря ему мнѣ представлялась счастливая возможность снова увидѣться съ моей Люсиндой, и потому я съ восторгомъ отнесся къ его намѣрен³ю и плану и посовѣтовалъ ему поскорѣе осуществить его, говоря, что разлука оказываетъ дѣйств³е даже на самыя сильныя чувства. Но, какъ я потомъ узналъ, донъ-Фернандъ сдѣлалъ мнѣ это предложен³е уже послѣ того, какъ онъ соблазнилъ дочь земледѣльца, давъ обѣщан³е на ней жениться, и теперь, опасаясь гнѣва своего отца за свой проступокъ, старался только скрыться, прежде тѣмъ его обманъ будетъ открытъ. Такъ какъ у большинства молодыхъ людей любовь вовсе не заслуживаетъ этого имени и бываетъ только мимолетнымъ желан³емъ которое не имѣетъ другой цѣли, кромѣ наслажден³я, и гаснетъ послѣ достижен³и этой цѣли, чего не бываетъ съ истинной любовью, то и въ донъ-Фернандѣ, послѣ того, какъ онъ овладѣлъ крестьянкою, желан³я пресытились и пламя угасло; если онъ сначала притворялся, будто онъ хочетъ удалиться, чтобы не принимать на себя обязательства, то теперь онъ дѣйствительно уѣзжалъ для того, чтобы не исполнять его. Герцогъ позволилъ ему совершить это путешеств³е и мнѣ поручилъ его сопровождать. Мы пр³ѣхали въ мой родной городъ; отецъ мой принялъ донъ-Фернанда, какъ должно. Я вскорѣ увидѣлъ Люсинду, и мои никогда не умиравш³я и не охлаждавш³яся чувства усилились еще болѣе. Къ своему несчаст³ю, я, полагая, что между друзьями не должно быть тайнъ, сообщилъ о своей любви донъ-Фернанду, и въ такихъ выражен³яхъ восхвалялъ ему красоту, любезность и умъ Люсинды, что мои похвалы возбудили въ немъ желан³е увидѣть особу, украшенную столькими прелестями, и былъ настолько неблагоразуменъ, что удовлетворилъ его желан³е и показалъ ее ему ночью, при свѣтѣ восковой свѣчи, въ окнѣ, у котораго мы обыкновенно вели бесѣду. Она и въ утреннемъ платьѣ была такъ прекрасна, что, увидавъ ее, онъ немедленно же забылъ всѣхъ красавицъ, видѣнныхъ имъ до сихъ поръ. Съ этого времени онъ сталъ молчаливъ, задумчивъ, разсѣянъ, и въ концѣ концовъ имъ овладѣла сильнѣйшая любовь, какъ вы это потомъ увидите изъ моей печальной повѣсти. Какъ будто для того, чтобы еще болѣе воспламенить его желан³е, которое онъ тщательно скрывалъ отъ меня и довѣрялъ только небу, судьбѣ было угодно, чтобы онъ однажды увидалъ записку, написанную Люсиндой съ цѣлью побудить меня просить ея руки, записку настолько полную прелести, невинности и любви, что, прочитавъ ее, онъ мнѣ сказалъ, что только въ одной Люсиндѣ соединены всѣ прелести ума и красоты, распредѣленныя между всѣми другими женщинами. По правдѣ сказать,- почему мнѣ не признаться теперь въ этомъ? - догадываясь объ истинныхъ причинахъ, заставлявшихъ донъ-Фернанда восхвалять Люсивду, я почувствовалъ нѣкоторое неудовольств³е отъ похвалъ въ его устахъ и, не безъ основан³я, началъ тревожиться и недовѣрять ему. Въ самомъ дѣлѣ, ему ежеминутно хотѣлось говорить о Люсиндѣ, и онъ, кстати и некстати, наводилъ разговоръ на этотъ предметъ. Все это возбуждало во мнѣ нѣкотораго рода ревность: я не боялся непостоянства и невѣрности Люсинды, и все-таки мой рокъ заставлялъ меня опасаться именно того, что онъ мнѣ готовилъ. Донъ-Фернандъ постоянно старался прочитывать ея и мои записки, которыми мы обмѣнивались, и въ объяснен³е этого говорилъ, что ему доставляетъ большое удовольств³е читать искусныя выражен³я нашей нѣжной любви.

   "Случилось однажды, что Люсинда попросила у меня почитать одну рыцарскую книгу, которую она очень любила,- Амадиса Гальскаго"... Едва только Донъ-Кихотъ услышалъ слово "рыцарская книга", какъ онъ воскликнулъ: "Еслибы ваша милость сказали въ началѣ своего разсказа, что госпожа Люсинда любила рыцарск³я книги, то для васъ были бы излишни друг³я похвалы, чтобы дать возможность мнѣ оцѣнить ея высок³й умъ, который не былъ-бы такъ замѣчателенъ, какъ вы его мнѣ описывали, еслибы она не любила такого избраннаго и прекраснаго чтен³я. По моему мнѣн³ю, теперь нѣтъ надобности восхвалять ея красоту, достоинства и умъ; для меня достаточно знать ея любимое чтен³е, чтобы объявить ее прекраснѣйшей и умнѣйшей изъ женщинъ. Вашей милости слѣдовало-бы только вмѣстѣ съ Амадисомъ Гальскимъ послать ей славнаго Донъ-Ругеля Греческаго, такъ-какъ я увѣренъ, что госпожа Люсинда была-бы въ восторгѣ отъ Дараиды и Гарайи и остроумныхъ рѣчей пастуха Даринеля {Дѣйствующ³я лица въ Хроникѣ донъ-Флоризеля Никейскаго, соч. Фелиц³ано де-Сильва.} и отъ его восхитительныхъ буколикъ, которыя онъ распѣвалъ и игралъ съ такою грац³ей и весельемъ; но время еще не ушло и исправить эту ошибку вовсе не трудно. Вамъ стоитъ только отправиться со мною въ мою деревню, потому что тамъ я могу дать вамъ болѣе трехсотъ сочинен³й, составляющихъ отраду моей души и отдохновен³е моей жизни... Хотя, помнится мнѣ, коварство и зависть злыхъ волшебниковъ не оставили изъ нихъ ни одного. Простите-же это нарушен³е нашего обѣщан³я не прерывать нашего разсказа; но какъ только я услышу разговоръ о рыцарствѣ и странствующихъ рыцаряхъ, то мнѣ такъ-же трудно удержаться, чтобы не присоединять къ этому своего слова,какъ было-бы невозможно лучамъ солнца перестать распространять теплоту или лучамъ луны - сырость. Поэтому простите мнѣ и продолжайте разсказывать дальше".

   Въ то время, какъ Донъ-Кихотъ произносилъ вышеприведенную рѣчь, Карден³о опустилъ свою голову на грудь, какъ человѣкъ, впавш³й въ задумчивость; Донъ-Кихотъ два раза повторилъ свою просьбу продолжать разсказъ, но онъ все по прежнему оставался съ опущенной головой и молчалъ. Наконецъ, послѣ долгаго молчан³я онъ поднялъ голову и сказалъ: "Я не могу отогнать отъ себя одну мысль, и никто въ свѣтѣ не отгонитъ ея отъ меня, и тотъ былъ-бы большимъ бездѣльникомъ, кто думалъ-бы и полагалъ иначе: я увѣренъ, что этотъ отъявленный пройдоха Элизабадъ былъ въ связи съ королевою Мадасимой. - О, нѣтъ! этого не было, чортъ побери! - гнѣвно воскликнулъ Донъ-Кихотъ, по обыкновен³ю въ черезчуръ сильныхъ выражен³яхъ опровергая ложь.- По истинѣ, только злой сплетникъ или, вѣрнѣе сказать, большой негодяй можетъ говорить такъ! Королева Мадасима была благородная и добродѣтельная принцесса, и никакъ нельзя предположить, чтобы такая высокая дана могла состоять въ любовной связи съ лѣкаремъ грыжъ. И кто это скажетъ, тотъ солгалъ, какъ презрѣнный негодяй. И я ему это докажу пѣшимъ или на конѣ, вооруженнымъ или безоружнымъ, днемъ или ночью,- однимъ словомъ, какъ ему будетъ угодно". Карден³о, которымъ овладѣло вновь его безум³е, упорно смотрѣлъ въ это время на него; онъ былъ такъ-же не въ состоян³и продолжать своей истор³и, какъ Донъ-Кихотъ ея слушать - настолько этотъ послѣдн³й былъ задѣтъ за живое оскорблен³емъ королевы Мадасимы. Странное дѣло! онъ заступился за нее, какъ будто она была его настоящей и законной повелительницей - такъ его проклятыя книги перевернули ему мозги! Но Карден³о, на котораго снова напало его безум³е, услыхавъ такое опровержен³е и назван³е плута и друг³я подобныя любезности, обидѣлся такою шуткой и, поднявъ большой камень, попавш³йся ему подъ руку, такъ сильно хватилъ имъ по груди Донъ-Кихота, что тотъ упалъ навзничь. Санчо Панса, видя какъ поступаютъ съ его господиномъ, съ сжатыми кулаками бросился на сумасшедшаго; но сумасшедш³й принялъ его такъ, что однимъ тумакомъ бросилъ на землю, а затѣмъ, вскочивъ на брюхо, порядкомъ помялъ ему ребра. Пастухъ, хотѣвш³й было защитить Санчо, потерпѣлъ ту-же участь, и, поколотивъ и помявъ всѣхъ трехъ, нашъ несчастный помѣшанный оставилъ ихъ и преспокойно скрылся въ лѣсахъ горы. Санчо поднялся и, разъяренный тѣмъ, что его такъ ни за что ни про что поколотили, накинулся на пастуха, говоря, что во всемъ этомъ виноватъ онъ, такъ какъ онъ не предупредилъ ихъ о припадкахъ безум³я, случающихся съ этихъ человѣкомъ,- еслибы они знали, они бы приняли предосторожности. Пастухъ отвѣтилъ, что онъ имъ это говорилъ и что если они его не послушались, то это не его вина. Слово за слово, и послѣ этихъ перебранокъ Санчо и пастухъ вцѣпились другъ другу въ бороду и начали взаимно угощать другъ друга такими тумаками, что, еслибы Донъ-Кихотъ ихъ не рознялъ, они переломали бы себѣ всѣ ребра. Санчо, не выпуская пастуха, говорилъ: "Не мѣшайте мнѣ, господинъ рыцарь Печальнаго образа! онъ такой-же мужикъ, какъ и я, онъ не посвященъ къ рыцари, и я могу, какъ мнѣ угодно, отмстить за нанесенное мнѣ имъ оскорблен³е, сражаясь въ рукопашную, какъ честный человѣкъ. - Это вѣрно,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- но только онъ невиноватъ въ случившемся съ нами". Сказавъ это, онъ заставилъ ихъ помириться. Затѣмъ онъ опять спросилъ пастуха, можно-ли будетъ найти Карден³о, потому что ему сильно хотѣлось знать окончан³е его истор³и. Пастухъ повторилъ ему, какъ онъ говорилъ уже ранѣе, что онъ въ точности не знаетъ, гдѣ скрывается Карден³о; но что, объѣхавъ окружающую мѣстность, навѣрно можно найти его или въ здравомъ умѣ или безумнымъ.

  

   Донъ-Кихотъ, простившись съ пастухомъ, сѣлъ на Россинанта и приказалъ слѣдовать за собою Санчо, который, хотя и не охотно, повиновался ему, сѣвши на своего осла. {Опять та-же ошибка.} Мало по малу они пробрались въ самую глушь. Санчо умиралъ отъ желан³я поболтать съ своимъ господиномъ, но, боясь нарушить данный ему приказъ, хотѣлъ, чтобы самъ Донъ-Кихотъ завязалъ разговоръ. Наконецъ, у него не хватило силъ выдерживать такое долгое молчан³е, и онъ сказалъ: "Господинъ Донъ-Кихотъ, соблаговолите, ваша милость, дать мнѣ свое благословен³е и отпускъ; мнѣ хочется, ни мало не медли, вернуться домой, къ моей женѣ и дѣтямъ, съ которыми, по крайности, я могу говорить и болтать, сколько мнѣ угодно; вѣдь требовать, наконецъ, чтобы я ѣздилъ съ вашей милостью по этимъ пустынямъ, днемъ и ночью, и чтобы я не промолвилъ вамъ ни одного слова, когда придетъ охота,- это все равно, что зарыть меня живымъ въ землю. Еслибы еще судьбѣ было угодно, чтобы животныя умѣли говорить, какъ это было во времена Езопа, тогда еще бѣда была-бы невелика: я сталъ-бы бесѣдовать съ моимъ осломъ или съ первымъ встрѣчнымъ скотомъ обо всемъ, что придетъ въ голову, и терпѣливо переносилъ-бы свое несчаст³е. Но вѣдь это жестокая мука, съ которой я никакъ не могу свыкнуться,- постоянно разыскивать приключен³я и ничего другого не находить, кромѣ ударовъ кулакомъ, ударовъ ногами, ударовъ камнями и прыжковъ по одѣялу; и притомъ зашей себѣ ротъ и не смѣй пикнуть ни о чемъ, что лежитъ у тебя на сердцѣ, какъ будто нѣмой! - Понимаю тебя, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- ты умираешь отъ желан³я освободиться отъ запрета, наложеннаго мною на твой языкъ. Ну, ладно! снимаю его. Говори все, что хочешь, но только съ услов³емъ, что эта отсрочка запрещен³я продолжится только то время, которое мы пробудемъ въ этихъ горахъ. - Ладно,- сказалъ Санчо,- хорошо, что теперь можно говорить, а тамъ Богъ знаетъ еще, что будетъ. И, чтобы начать пользоваться этимъ милостивымъ разрѣшен³емъ, позвольте васъ спросить, съ какой стати ваша милость такъ горячо заступились за эту королеву Махимасу, или какъ она тамъ называется? Какое дѣло вамъ до того, былъ ли этотъ Илья аббатъ ея любовникомъ или нѣтъ? Еслибы ваша милость не трогали этого дѣла, въ которомъ не вамъ быть судьею, то сумасшедш³й разсказалъ-бы дальше свою истор³ю, а мы бы убереглись, вы - отъ камня но брюху, а я - отъ полдюжины, по крайней мѣрѣ, тумаковъ и пинковъ ногами. - Повѣрь мнѣ,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- что, еслибы ты зналъ такъ-же хорошо, какъ и я, что за благородная и добродѣтельная дама была эта королева Мадасима, то и ты нашелъ бы - я въ этомъ увѣренъ,- что я оказался очень терпѣливъ, если не разбилъ рта, произнесшаго подобныя клеветы; ибо это страшная клевета говорить или думать, будто королева находится въ любовной связи съ какимъ-то лѣкаремъ. Правда, этотъ господинъ Элизабадъ, о которомъ говорилъ сумасшедш³й, былъ очень умнымъ человѣкомъ и превосходнымъ совѣтникомъ и служилъ королевѣ одновременно и въ качествѣ правителя и въ качествѣ лѣкаря; но думать, будто-бы она была его возлюбленной, это - нелѣпость, заслуживающая самаго жестокаго наказан³я. Да, чтобы убѣдиться въ томъ, что Карден³о самъ не понималъ, что онъ говоритъ, тебѣ достаточно вспомнить, что, когда онъ говорилъ это, съ нимъ случился уже припадокъ. - Вотъ это-то именно я и говорю,- возразилъ Санчо,и потому-то не слѣдовало обращать вниман³я на слова сумасшедшаго;- вѣдь не попади вамъ, по волѣ вашей счастливой звѣзды, камень, вмѣсто головы, въ животъ, вамъ бы пришлось порядкомъ поплатиться за желан³е защитить эту прекрасную даму, которая по волѣ Бога теперь уже, навѣрно, сшила. - Пойми, Санчо, что даже безум³е Карден³о не въ состоян³и оправдать его,- возразилъ Донъ-Кихотъ.- Нѣтъ, и противъ умныхъ и противъ безумныхъ каждый странствующ³й рыцарь обязанъ вступаться за честь женщинъ, кто-бы онѣ вы были; тѣмъ болѣе за честь такихъ высокихъ принцессъ, какою была королева Мадасима, къ которой я питаю особое уважен³е за ея рѣдк³я достоинства; потому что, кромѣ своей красоты, она выказала себя необыкновенно благоразумной, терпѣливой и мужественной въ многочисленныхъ удручавшихъ ея несчаст³яхъ. Вотъ въ это-то время ей и оказали большую помощь совѣты и общество лѣкаря Элизабада тѣмъ, что дали ей возможность съ умомъ и твердостью переносить ея горе; а невѣжественная и злонамѣренная чернь воспользовалась этимъ случаемъ, чтобы говорить и думать, будто-бы она была его любовницей. Но они лгали, повторяю я, и двѣсти разъ солгутъ всѣ тѣ, которые осмѣлятся говорить или думать что-либо подобное. - Я не говорю и даже не думаю ничего подобнаго,- отвѣтилъ Санчо,- а кто распускаетъ так³я сплетни, пусть тотъ и ѣстъ ихъ съ хлѣбомъ. Любились они между собою или нѣтъ, въ этомъ они отдадутъ отчетъ Богу. А я иду изъ своихъ виноградниковъ, ничего не знаю и не люблю копаться въ чужой жизни; тотъ-же, кто покупаетъ и вретъ, все это потомъ въ своемъ кошелькѣ найдетъ. Притомъ-же, какъ я родился, нагъ и остаюсь, не проигрываю, и не выигрываю, и если что и было между ними, мнѣ-то какое дѣло! Мног³е разсчитываютъ тамъ найти куски сала, гдѣ нѣтъ и крючковъ-то, чѣмъ-бы взять ихъ. Кто же можетъ поставить ворота на полѣ? Да развѣ не хулили самаго Бога? - Господи помилуй! - закричалъ Донъ-Кихотъ. - Сколько глупостей нанизалъ ты одну на другую, Санчо! и какая связь между предметомъ нашего разговора и твоими пословицами? Заклинаю тебя твоею жизнью, Санчо, замолчи ты разъ навсегда и лучше занимайся съ этихъ поръ разговоромъ со своимъ осломъ, не вмѣшиваясь въ то, что тебя не касается. Вбей себѣ хорошенько въ голову при помощи твоихъ пяти чувствъ, что все, что я дѣлалъ, дѣлаю и буду дѣлать, находится въ соглас³я съ истиннымъ разумомъ и вполнѣ соотвѣтствуетъ рыцарскимъ законамъ, которые я знаю лучше, чѣмъ всѣ рыцари, дѣлавш³е когда-либо въ м³рѣ изъ нихъ свое призван³е. - Но, господинъ мой,- возразилъ Санчо,- развѣ хорошо то рыцарское правило, изъ-за котораго мы шатаемся, точно отчаянные, безъ пути, безъ дороги по этимъ горамъ, отыскивая этого сумасшедшаго, которому, когда мы его найдемъ, можетъ быть, придетъ охота докончить то, что онъ уже началъ, только не истор³ю свою, а голову вашей милости и мои ребра, то есть въ конецъ доломать ихъ на этотъ разъ. - Замолчи ты, Санчо, повторяю я тебѣ,- проговорилъ Донъ-Кихотъ,- ты долженъ знать, что въ эти пустынныя мѣста ведетъ меня не одно только желан³е встрѣтить этого сумасшедшаго, но также и намѣрен³е совершить подвигъ, который увѣковѣчитъ мое имя по лицу всей земли и завершитъ рядъ достоинствъ, отличающихъ истиннаго и славнаго странствующаго рыцаря. - А этотъ подвигъ - очень опасенъ? - спросилъ Санчо. - Нѣтъ,- отвѣчалъ рыцарь Печальнаго образа,- хотя жреб³й можетъ выпасть и такъ, что меня постигнетъ неудача; но все зависитъ отъ твоего старан³я. - Отъ моего старан³я? - спросилъ Санчо. - Да,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- потому что, чѣмъ скорѣе возвратишься ты оттуда, куда я тебя хочу послать, тѣмъ скорѣе кончится мое испытан³е и тѣмъ скорѣе начнется моя слава. Но несправедливо съ моей стороны держать тебя въ недоумѣн³и, въ незнан³и той цѣли, къ которой клонятся моя рѣчь, и потому ты долженъ знать, Санчо, что славный Амадисъ Гальск³й былъ однимъ изъ самыхъ совершенныхъ странствующихъ рыцарей; что говорю я, одинъ изъ самыхъ совершенныхъ! одинъ, единственный, первый, господинъ тѣхъ рыцарей, существовавшихъ во времена его на свѣтѣ. Меня сердятъ тѣ, которые увѣряютъ, будто-бы Донъ-Бел³анисъ равнялся ему въ чемъ-либо - клянусь, они заблуждаются! Съ другой стороны, говорю я, когда художникъ хочетъ усовершенствоваться въ своемъ искусствѣ, то онъ старается подражать оригиналамъ лучшихъ извѣстныхъ ему художниковъ; это правило примѣнимо ко всѣмъ искусствамъ и занят³ямъ, составляющимъ славу государствъ. Тамъ долженъ поступать и поступаетъ и тотъ, кто желаетъ получить извѣстность благоразумнаго и терпѣливаго человѣка: онъ подражаетъ Улиссу, въ лицѣ и испытан³яхъ котораго Гомеръ нарисовалъ какъ живой образецъ терпѣн³я и благоразум³я, равно какъ въ лицѣ Энея Виргил³й изображалъ намъ мужество почтительнаго сына и искусство мудраго полководца; при этомъ оба они представили своихъ героевъ не такими, какими они были въ дѣйствительности, но такими, какими они должны бы были быть, чтобы тѣмъ побудить людей стремиться въ достижен³ю такихъ законченныхъ образцовъ добродѣтелей. Точно также и Амадисъ былъ полярною звѣздою и солнцемъ храбрыхъ и влюбленныхъ рыцарей, и ему-то должны подражать всѣ мы, вступивш³е подъ знамена любви и рыцарства. На этомъ основан³и, Санчо, я полагаю, что тотъ странствующ³й рыцарь, который лучше всего будетъ подражать ему, болѣе всего приблизится и къ рыцарскому совершенству. Но одно изъ дѣлъ, въ которыхъ рыцарь самымъ блестящимъ образомъ проявилъ свой умъ, свое мужество, свою твердость, свое терпѣн³е и свою любовь, онъ совершилъ тогда, когда, вслѣдств³е пренебрежен³я, оказаннаго ему его дамой Ор³аной, онъ удалился совершить покаян³е на утесъ Бѣдный, перемѣнивъ свое имя на ими Мрачнаго Красавца - имя, безъ сомнѣн³я, многозначительное и, какъ нельзя лучше, соотвѣтствовавшее той жизни, которой онъ себя добровольно подвергъ. Такъ какъ мнѣ ему въ этомъ подражать легче, чѣмъ поражать великановъ, обезглавливать драконовъ, убивать вампировъ, разбивать арм³и, потоплятъ флоты и разрушать очарован³я, и такъ какъ, кромѣ того, эти мѣста удивительно удобны для исполнен³я такихъ намѣрен³й, то я и не хочу упускать случая, съ такою предупредительностью предлагающаго мнѣ кончикъ своихъ волосъ. - Что-же, въ концѣ концовъ, ваша милость намѣреваетесь дѣлать въ этомъ уединенномъ мѣстѣ?- спросилъ Санчо. - Развѣ я тебѣ уже не говорилъ,- отвѣтилъ Донъ Кихотъ,- что я хочу подражать Амадису, изображая здѣсь отчаявшагося, обезумѣвшаго и разъяреннаго, и подражая въ то же время и мужественному Донъ-Роланду, когда онъ на деревьяхъ, окружавшихъ одинъ ручей, нашелъ признаки того, что Анжелика прекрасная пала въ объят³яхъ Медора. Это причинило ему такое сильное горе, что онъ совсѣмъ обезумѣлъ и началъ вырывать съ корнемъ деревья, мутить воду въ свѣтлыхъ ручейкахъ, убивать пастуховъ, опустошать стада, поджигать хижины, разрушать дома, таскать свою кобылу и продѣлывать тысячи другихъ безумствъ, достойныхъ вѣчной славы. По правдѣ сказать, я не думаю точь-въ-точь подражать Роланду, или Орланду, или Ротоланду (у него было сразу три имени) во всѣхъ безумствахъ, которыя онъ сдѣлалъ, сказалъ или подумалъ,- но все-таки попытаюсь воспроизвести, какъ могу, тѣ изъ нихъ, которыя мнѣ покажутся наиболѣе существенными. Можетъ быть даже я удовлетворюсь простымъ подражан³емъ Амадису, который, не совершая такихъ дорогихъ безумствъ, только своею печалью и слезами пр³обрѣлъ больше славы, чѣмъ кто-либо другой. - Я думаю,- сказалъ Санчо,- что рыцари, поступавш³е такимъ образомъ, были къ этому чѣмъ-нибудь вызваны и имѣли свои причины продѣлывать всѣ эти глупости и покаян³я; ну, а вамъ-то, господинъ мой, какой смыслъ сходить съ ума? Какая дама насъ отвергла и что за признаки отыскали вы, которые могли бы заставить васъ думать, что госпожа Дульцинея Тобозская позволила себѣ баловаться съ какимъ нибудь мавромъ или христ³аниномъ? - Въ томъ-то и сущность и преимущество моего предпр³ят³я,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Когда странствующ³й рыцарь сходитъ съ ума, имѣя причины для этого,- тутъ еще нѣтъ ничего удивительнаго; похвально потерять разсудокъ безъ всякаго повода и заставить сказать свою даму: если онъ дѣлаетъ так³я вещи хладнокровно, то что онъ надѣлаетъ сгоряча? Кромѣ того, развѣ не можетъ для меня служить достаточнымъ предлогомъ долгая разлука съ моей обожаемой дамой Дульцинеей Тобозской, потому что ты самъ знаешь, какъ сказалъ этотъ пастухъ Амброз³о, что отсутствующ³й испытываетъ всѣ муки, которыхъ онъ страшится. Поэтому, другъ Санчо, не теряй напрасно времени, пытаясь отклонить меня отъ такого рѣдкаго, счастливаго и неслыханнаго подражан³я. Безуменъ я теперь и безуменъ я долженъ быть до тѣхъ поръ, пока ты не вернешься съ отвѣтомъ на письмо, которое я предполагаю тебѣ поручить отнести моей дамѣ Дульцинеѣ. Если это будетъ такой отвѣтъ, какого заслуживаетъ моя преданность, то немедленно-же прекратятся мое безум³е и покаян³е; если же случится иначе, то я въ самомъ дѣлѣ сойду съ ума, и утрачу всѣ чувства. Слѣдовательно, каковъ бы ни былъ ея отвѣтъ, я освобожусь отъ неизвѣстности и мучен³й, въ которыхъ ты меня оставишь, буду-ли я въ полномъ разумѣ наслаждаться доброю вѣстью, которую ты мнѣ принесешь, или отъ безум³я потеряю окончательно ощущен³е моихъ страдан³й. Но скажи мнѣ, Санчо, тщательно ли ты сохранилъ шлемъ Мамбрина? Я видѣлъ, что ты поднялъ его съ земли послѣ того, какъ этотъ неблагодарный хотѣлъ разбить его въ куски, но не могъ этого сдѣлать, что ясно доказываетъ, какъ крѣпокъ его закалъ!" Санчо отвѣтилъ ему на это: "Ей Богу, господинъ рыцарь Печальнаго образа, я не могу терпѣливо выносить нѣкоторыхъ вещей, которыя говоритъ ваша милость. Онѣ могутъ заставить меня предположить, что всѣ ваши разсказы о рыцарскихъ приключен³яхъ, о завоеван³и королевствъ и импер³й, о раздаван³и острововъ и о другихъ милостяхъ и щедротахъ по примѣру странствующихъ рыцарей, все это - вздоръ и ложь и пустыя бредни; потому что, если бы кто-нибудь услыхалъ, какъ ваша милость называете цирюльнич³й тазъ шлемомъ Мамбрина и вотъ уже четыре дня упорствуете въ этомъ заблужден³и, то, какъ вы полагаете, не подумалъ-ли бы тотъ человѣкъ, что у того, кто говоритъ и утверждаетъ нѣчто подобное, мозги не совсѣмъ въ порядкѣ? Цирюльнич³й тазъ у меня въ сумкѣ, совсѣмъ изогнутый, и я повезу его исправить домой и буду брить съ нимъ бороду, если только Господь не лишитъ меня своей милости и снова приведетъ когда-нибудь увидѣться съ моей женой и дѣтьми. - Знаешь ли ты, Санчо,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- клянусь тебѣ Богомъ, котораго ты только-что призывалъ, что ни у одного оруженосца въ свѣтѣ не было такого ограниченнаго разума, какъ у тебя. Возможно ли, чтобы за все время, которое ты находиться въ моемъ обществѣ, ты не могъ замѣтить, что всѣ дѣла странствующихъ рыцарей похожи на бредни, нелѣпости и безумства и что всѣ они устраиваются навыворотъ? Но это не потому, что это такъ и есть въ дѣйствительности, а потому, что среди насъ безпрестанно дѣйствуетъ толпа волшебниковъ, которые измѣняютъ, превращаютъ всѣ по своей волѣ, смотря по тому, хотятъ ли они намъ покровительствовать или - погубить насъ. Вотъ почему тотъ предметъ, который тебѣ кажется цирюльничьимъ тазомъ, мнѣ кажется шлемомъ Мамбрина, а другому покажется еще чѣмъ-нибудь. И, по истинѣ, это рѣдкая заботливость покровительствующаго мнѣ волшебника - устроить такъ, чтобы весь м³ръ принималъ за цирюльнич³й тазъ то, что въ дѣйствительности есть шлемъ Мамбрина, потому что, еслибы знали о драгоцѣнности этого предмета, всѣ стали бы преслѣдовать меня, чтобы отнять его; но теперь видятъ, что это ничто иное, какъ цирюльнич³й тазъ, а потому и не стараются добыть его, какъ это доказалъ тотъ, который пробовалъ его разбить и оставилъ на землѣ, потому что, знай онъ, что это такое, онъ не оставилъ-бы его,- будь въ томъ увѣренъ. Береги же его теперь у себя, другъ, пока мнѣ нѣтъ надобности въ немъ; потому что мнѣ слѣдуетъ снять съ себя и все это вооружен³е и остаться голымъ, какимъ я вышелъ изъ чрева матери, если только я желаю подражать въ своемъ покаян³и больше Роланду, чѣмъ Амадису".

   Бесѣдуя такимъ образомъ они прибыли къ подошвѣ высокой горы, одиноко возвышавшейся въ видѣ остроконечной скалы среди другихъ окружавшихъ ее горъ. У подошвы этой горы протекалъ свѣтлый ручей, а вокругъ простирался мягк³й зеленый лугъ, радуя останавливавш³йся на немъ взоръ. Множество раскиданныхъ тамъ и сямъ деревьевъ и обил³е полевыхъ цвѣтовъ еще болѣе украшали этотъ очаровательный уголокъ. Его-то и выбралъ рыцарь Печальнаго образа мѣстомъ своего покаян³я; только что увидавъ его, онъ громко закричалъ, какъ будто уже потерявъ разсудокъ: "Вотъ мѣсто, о небо, избранное мною для оплакиван³я несчаст³я, въ которое ты меня повергло. Вотъ мѣсто, гдѣ слезы моихъ глазъ сольются съ водами этого маленькаго ручейка, гдѣ мои безпрерывные и глубок³е вздохи не перестанутъ волновать листьевъ этихъ деревьевъ въ знакъ и свидѣтельство скорби, раздирающей мое опечаленное сердце. О вы, кто-бы вы ни были, боги природы, избравш³е своимъ пребыван³емъ эти необитаемыя мѣста, услышьте жалобы этого несчастнаѵо любовника, долгой разлукой и воображаемыми муками ревности приведеннаго въ эту пустыню рыдать и оплакивать суровость неблагодарной красавицы, образца и послѣдняго предѣла человѣческой красоты. О вы, нимфы лѣсовъ и долинъ, обыкновенно обитающ³я въ глубинѣ этихъ горъ, пусть легкомысленные и сладострастные сатиры, тщетно обожающ³е васъ, никогда не нарушатъ вашего мирнаго покоя, если вы поможете мнѣ оплакивать мои несчаст³я или, по крайней мѣрѣ, не утомитесь моими жалобами. О Дульцинея Тобозская, день моихъ ночей, слава моихъ испытан³й, полярная звѣзда моихъ странствован³й, свѣточъ моей судьбы! да ниспошлетъ небо исполнен³е всѣмъ мольбамъ, которыя тебѣ будетъ угодно обратить къ нему, если ты соблаговолишь обратить вниман³е на то, въ какое мѣсто и какое состоян³е привела меня разлука съ тобою, и отвѣтить, наконецъ, какимъ-нибудь милостивымъ знакомъ на мою неизмѣнную преданность. О вы, уединенныя деревья, отнынѣ долженствующ³я бытъ моими единственными товарищами, легкимъ шелестомъ вашихъ листьевъ повѣдайте мнѣ, что мое присутств³е не причиняетъ вамъ непр³ятности. И ты, мой оруженосецъ, веселый и вѣрный товарищъ въ моей счастливой и злой судьбѣ, заботливо сохрани въ своей памяти все, что и сдѣлаю здѣсь при тебѣ, дабы съ точностью разсказать объ этомъ той, которая служить единственною причиною моихъ страдан³и". Съ этими словами онъ слѣзъ на землю и поспѣшилъ снять съ Россинанта узду и сѣдло; затѣмъ, слегка ударивъ его по крупу, онъ сказалъ: "Получай свободу отъ того, кто самъ потерялъ ее, о скакунъ настолько же превосходный по своему бѣгу, насколько несчастный по своей участи; иди, избирай себѣ, какой хочешь, путь, ибо на лбу у тебя написано, что никто не равнялся съ тобою въ легкости, ни гиппогрифь Астольфа, ни славный Фронтинъ, {Orlando furioso, пѣснь IV.} такъ дорого стоивш³й Брадаманту". Видя это, Санчо сказалъ: "Право, хорошо, что кто-то избавилъ насъ отъ труда развьючивать моего ослика! а то, пришлось бы, я полагаю, и ему расточать много ласкъ и похвалъ. Но еслибы онъ былъ здѣсь, развѣ я позволялъ бы кому-нибудь развьючивать его? да и къ чему? Мало было-бы дѣла ему до влюбленныхъ и отчаявшихся, такъ какъ хозяинъ его не былъ ни тѣмъ, ни другимъ, потому что его хозяиномъ былъ я, пока такъ было угодно Богу... Право, господинъ рыцарь Печальнаго образа, если мой отъѣздъ и ваше сумашеств³е будутъ не въ шутку, а на самомъ дѣлѣ, то не мѣшало-бы снова осѣдлать Россинанта, чтобы онъ замѣнилъ мнѣ осла, тогда я скорѣе съѣзжу и возвращусь; если же я пущусь въ дорогу пѣшкомъ, то я не знаю, ни когда я приду, ни когда я вернусь, ужъ очень я плохой ходокъ. - Говорю тебѣ, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- дѣлай, какъ хочешь; я нахожу твою мысль не особенно глупой и добавляю, что ты отправишься черезъ три дня, дабы ты могъ за это время увидѣть, что я здѣсь дѣлаю и говорю ради нея и разсказать объ этомъ ей. - Что же мнѣ еще глядѣть послѣ того, что я уже видѣлъ? - спросилъ Санчо. - Ты еще не доглядѣлъ до конца,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- не слѣдуетъ-ли мнѣ теперь разодрать свои одежды, разбросать свое вооружен³е и начать кувыркаться черезъ голову по этимъ скаламъ, а также продѣлывать и друг³я подобныя вещи, способныя возбудить въ тебѣ удивлен³е? - Ради Бога,- возразилъ Санчо,- дѣлайте поосторожнѣй, ваша милость, эти кувырканья, вы можете попасть на какой-нибудь выступъ такимъ мѣстомъ, что при первомъ же прыжкѣ кончатся всѣ ваши покаянные труды. По моему, ужъ если ваша милость находите такъ необходимыми эти кувырканья, что дѣло безъ нихъ не м