Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая

23;стѣ преступлен³я, въ допросѣ не было надобности, дѣло рѣшили живо. Почесали мои плечи сотней плетей и вдобавокъ попросили меня три года косить большой лугъ. Вотъ и дѣлу конецъ. - Что это значитъ - косить большой лугъ? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - "Значитъ грести на галерахъ",- отвѣтилъ каторжникъ, бывш³й молодымъ человѣкомъ, лѣтъ двадцати четырехъ, родомъ, по его словамъ, изъ Пьедрахиты.

   Донъ-Кихотъ съ тѣми-же разспросами обратился ко второму каторжнику, но тотъ, погруженный въ глубокую печаль, не хотѣлъ отвѣчать ни слова; тогда первый отвѣчалъ за него: "Этотъ идетъ на галеры, господинъ, въ качествѣ канарейки, то есть, собственно говоря, музыканта и пѣвца. - Какъ такъ! - возразилъ Донъ-Кихотъ,- развѣ музыкантовъ и пѣвцовъ тоже ссылаютъ на галеры? - Да, господинъ,- отвѣтилъ каторжникъ,- хуже ничего не можетъ быть, какъ пѣть въ мучен³яхъ. - Напротивъ,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- пословица говоритъ: кто распѣваетъ, свое горе развѣваетъ. - Ну, а у насъ наоборотъ,- возразилъ каторжникъ,- кто разъ попоетъ, тотъ всю жизнь поплачетъ. - Не понимаю", произнесъ Донъ-Кихотъ. Но одинъ изъ конвойныхъ отвѣтилъ ему: "У этихъ храбрыхъ людей пѣть въ мученьяхъ значитъ признаваться на пыткѣ. Этотъ негодяй былъ подвергнутъ допросу и сознался въ своемъ преступлен³я, которое состоитъ въ кражѣ скота; и послѣ его признан³я его приговорили къ шести годамъ на галерахъ и, кромѣ того, къ двумъ стамъ ударовъ плетью, которые теперь уже получены его плечами. Онъ идетъ постоянно печальнымъ и пристыженнымъ, потому что друг³е воры, идущ³е съ нимъ вмѣстѣ, относятся къ нему съ пренебрежен³емъ и насмѣшкою и всячески стараются обижать его за то, что у него не хватило мужества запереться въ своемъ преступлен³и и онъ сознался. Они говорятъ, что въ нѣтъ столько-же слоговъ, какъ и въ да, и обвиняемому гораздо лучше держать на своемъ языкѣ свою жизнь и смерть, чѣмъ на языкѣ свидѣтелей и доказчиковъ... По моему, въ этомъ они не совсѣмъ не правы. - И я тоже думаю",- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. Потомъ, приблизившись къ третьему, онъ обратился къ нему съ тѣми же вопросами, какъ и къ другимъ. Этотъ, не заставляя еще разъ просить себя, отвѣтилъ развязнымъ тономъ: "Я отправляюсь навѣстить госпожи галеры на пять лѣтъ, за неимѣн³емъ десяти дукатовъ. - Я съ охотою далъ-бы двадцать, чтобы выручить васъ изъ нужды,- сказалъ Донъ-Кихотъ. - Я бы былъ тогда похожъ на того человѣка, который находится среди моря съ полнымъ кошелькомъ и несмотря на то умираетъ отъ голоду, такъ какъ не можетъ купить, чего ему требуется. Говорю я это къ тому, что, будь у меня во-время двадцать дукатовъ, предлагаемые теперь вашей милостью, и бы съумѣлъ смазать писца при судѣ и подбодрить умъ и языкъ моего защитника; и былъ бы я теперь посреди Зокодоверской площади въ Толедо, а не плелся бы по этой дорогѣ, привязанный, какъ охотничья собака. Но великъ Богъ, терпѣн³е, довольно!"

   Донъ-Кихотъ перешелъ къ четвертому. Это былъ человѣкъ почтенной наружности, съ длинной, бѣлой бородой, покрывавшей ему всю грудь. Услышавъ обращенный къ нему вопросъ, какъ очутился онъ въ цѣпи, онъ принялся плакать, не отвѣчая ни слва. Но пятый осужденный отвѣтилъ за него: "Этотъ почтенный бородачъ,- сказалъ онъ,- отправляется на четыре года на галеры, прогулявшись сначала съ великимъ торжествомъ въ пышныхъ одеждахъ по улицамъ. - Если я не ошибаюсь,- прервалъ Санчо,- это значитъ, что онъ былъ подвергнутъ публичному покаян³ю. - Вотъ именно,- подтвердилъ каторжникъ,- а преступлен³е, за которое онъ подвергнутъ такому наказан³ю, состояло въ томъ, что онъ былъ маклеромъ по части ушей и даже цѣлаго тѣла. Я хочу сказать, что этотъ господинъ былъ извѣстнаго рода посредникомъ и, кромѣ того, чуточку занимался колдовствомъ. - Оставивъ въ сторонѣ эту чуточку колдовства,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- я скажу, что, если этотъ человѣкъ и заслуживаетъ быть отправленнымъ на галеры за свое занят³е посредничествомъ, то только развѣ для того, чтобы быть тамъ распорядителемъ и генераломъ. Въ самомъ дѣлѣ, должность посредника не похожа на друг³я. Это - должность, требующая людей умныхъ и ловкихъ, необходимая во всякомъ благоустроенномъ государствѣ, и занимать ее должны только порядочные и хорошо воспитанные люди. Для нея, какъ и для прочихъ должностей, слѣдовало-бы учредить инспекторовъ и испытателей и установить опредѣленное число членовъ этого занят³я, какъ это сдѣлано для торговыхъ маклеровъ. Благодаря этому было бы можно избѣжать многихъ золъ, происходящихъ оттого, что къ этому ремеслу приступаютъ много людей, неимѣющихъ ни познан³й, ни навыка, бабы, мелк³е прислужники, юные и неопытные негодяи; так³е люди въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ, когда болѣе всего требуется изобрѣтательности и ловкости, не умѣютъ отличить своей правой руки отъ лѣвой и даютъ супу застыть на пути отъ тарелки ко рту. Мнѣ бы хотѣлось развить эту мысль и доказать, почему слѣдовало бы дѣлать выборъ лицъ, которыя занимали бы въ государствѣ такую важную должность, но сейчасъ не мѣсто и не время для того; я поговорю въ свое время съ кѣмъ-нибудь, кто въ состоян³и объ этомъ позаботиться. Сейчасъ-же я скажу только, что сожалѣн³е, которое я испытываю при видѣ этихъ сѣдинъ и почтеннаго лица, подвергнутыхъ такому тяжелому наказан³ю за исполнен³е нѣсколькихъ любовныхъ поручен³й, успокоивается другимъ обвинен³емъ въ колдовствѣ. Впрочемъ, я знаю, что въ м³рѣ не существуетъ ни порчи, ни мотовства, которыя могли-бы принуждать или совращать нашу волю, какъ это думаютъ нѣкоторые простаки. У всякаго изъ насъ есть свободная воля, и никак³я травы, ни как³е наговоры не имѣютъ силы надъ нею. Как³я-нибудь бабы по своей простотѣ или плуты изъ мошенническихъ видовъ составляютъ разные напитки, смѣси - истинные яды, которыми они сводятъ людей съ ума, заставляя ихъ вѣрить, будто-бы эти снадобья обладаютъ свойствомъ внушать любовь, тогда какъ, повторяю, нашу волю принудить не возможно. - Вы совершенно правы,- воскликнулъ старецъ,- но по совѣсти скажу, господинъ мой, что касается колдовства, то мнѣ не въ чемъ упрекать себя. Отъ любовныхъ поручен³й я не могу отречься; но я этимъ никогда не думалъ принести зла, а хотѣлъ только способствовать тому, чтобы всѣ люди веселились и жили въ мирѣ и спокойств³и, безъ раздоровъ и печалей. Однако это человѣколюбивое желан³е не помѣшало мнѣ отправиться туда, откуда уже не думаю больше возвратиться,- я уже такъ обремененъ лѣтами и, кромѣ того, страдаю каменною болѣзн³ю, ни на минуту не перестающей мучить меня". При этихъ словахъ добрякъ сталъ плакать самымъ жалостнымъ образомъ, и Санчо почувствовалъ къ нему такое сострадан³е, что вынулъ изъ кармана монету въ четыре реала и подалъ ее ему какъ милостыню.

   Продолжая свой допросъ, Донъ-Кихотъ спросилъ у слѣдующаго, въ чемъ состоитъ его преступлен³е. Этотъ каторжникъ отвѣтилъ такимъ-же веселымъ и развязнымъ тономъ, какъ и предъидущ³й: "Я попалъ за то, что слишкомъ свободно пошалилъ въ двумя своими двоюродными сестрицами и съ двумя другими двоюродными сестрицами, не моими. Добаловался я съ ними до того, что получилось приращен³е семейства, до такой степени запутавшее все родство, что въ немъ теперь на разобраться самому остроумному генеалогу. Я былъ изобличенъ въ этомъ доказательствами и свидѣтельствами, обратиться за покровительствомъ мнѣ было не къ кому, денегъ у меня не было, и увидалъ и тутъ, что грозитъ мнѣ неминуемая бѣда. Присудили меня на талеры на шесть лѣтъ, а я не позаботился и обжаловать приговоръ. Я несу наказан³е за свою ошибку; но я молодъ, жизнь длинна и на все существуетъ лекарство. Если ваша милость, господинъ рыцарь, можете чѣмъ-нибудь помочь этимъ бѣднымъ людямъ, то Богъ наградитъ васъ за это на небѣ, а мы на землѣ не позабудемъ въ нашихъ молитвахъ просить Бога, чтобы онъ послалъ какъ такую долгую и счастливую жизнь, какой ваша почтенная особа заслуживаетъ". Этотъ каторжникъ былъ въ одеждѣ студента, и одинъ изъ конвойныхъ сказалъ, что онъ большой краснобай и силенъ въ латыни.

   Сзади всѣхъ нихъ шелъ человѣкъ лѣтъ тридцати, хорошо сложенный и, можно было сказать, пр³ятной наружности, еслибы онъ, когда смотрѣлъ, не сводилъ обоихъ глазъ вмѣстѣ. Онъ скованъ былъ нѣсколько иначе, чѣмъ его товарищи: на немъ была надѣта такая такая длинная цѣпь, что она, поднимаясь вверхъ, обхватывала все его тѣло; кромѣ того, на шеѣ у него были два кольца - одно склепанное съ цѣпью, другое вродѣ ошейника, отъ послѣдняго шли двѣ желѣзныхъ полосы, спускавш³яся до пояса и оканчивавш³яся двумя наручниками, въ которыхъ руки его были заперты двумя большими висячими замками; вслѣдств³е этого онъ не могъ ни поднять своихъ рукъ къ головѣ, ни склонить своей головы къ рукамъ. Донъ-Кихотъ спросилъ, почему этотъ человѣкъ закованъ крѣпче другихъ. Конвойный отвѣтилъ: "А потому что онъ одинъ совершилъ больше преступлен³й, чѣмъ всѣ друг³е вмѣстѣ; кромѣ того, это - такой смѣлый и хитрый мошенникъ, что даже, ведя его въ такомъ положен³и, мы не совсѣмъ увѣрены въ томъ, что удержимъ его, и потому постоянно боимся, какъ бы не удалось ему отъ насъ улизнуть. - Но,- возразилъ Донъ-Кихотъ, - что за ужасныя преступлен³я совершилъ онъ, если они заслуживаютъ только галеръ? - Онъ отправляется туда на десять лѣтъ,- отвѣтилъ конвойный,- а это ведетъ за собою гражданскую смерть. Достаточно будетъ вамъ сказать, что это знаменитый Хинесъ де-Пассамонтъ, иначе называемый Хинесиломъ де-Паранилья. - Эй, господинъ коммисаръ,- сказалъ на это каторжникъ,- потише, пожалуйста; не будемъ забавляться коверкан³емъ чужихъ именъ и прозвищъ. Меня зовутъ Хинесомъ, а не Хинесилом, и фамил³я моя Пассамонтъ, а вовсе не Парапилья, какъ вы говорите. Пусть каждый оглядываетъ и разбираетъ самаго себя, это будетъ лучше. - Разговаривайте потише, господинъ первосортный мошенникъ,- возразилъ коммисаръ,- если вы не желаете, чтобы я заставилъ васъ замолчать противъ вашего желан³я. - Извѣстно, то человѣкъ живетъ, какъ Богу угодно,- сказалъ каторжникъ,- но настанетъ день, когда кое-кто узнаетъ, зовутъ-ли меня или нѣтъ Хинесиломъ де-Парапилья. - Да развѣ тебя не такъ зовутъ, негодяй? - закричалъ конвойный. - Такъ, конечно, - отвѣтилъ каторжникъ,- но я приму мѣры, чтобы меня такъ больше уже не называли, или я вырву себѣ бороду, клянусь въ этомъ... Господинъ рыцарь, если вы хотите что-нибудь дать намъ, такъ давайте поскорѣе и отъѣзжайте себѣ съ Богомъ, потому что ваше распрашиванье жизни ближняго, начинаетъ намъ надоѣдать, и если вамъ любопытно узнать мою жизнь, то знайте, что я - Хинесъ де-Пассамонтъ, истор³я котораго написана пятью пальцами этой руки. - Онъ правду говоритъ, - сказалъ конвойный, - онъ самъ написалъ свою истор³ю, да такъ, что лучше и желать нельзя; но свою рукопись онъ заложилъ въ тюрьмѣ за двѣсти реаловъ. - И непремѣнно выкуплю ее, хотя бы она была заложена за двѣсти дукатовъ,- воскликнулъ Хинесъ.

   - Развѣ она такъ хороша? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - Такъ хороша, - отвѣчалъ каторжникъ, что Лазарильо Термезск³й {Первый изъ романовъ, принадлежащихъ къ тому разряду, который называютъ въ Испан³и literatura picaresca, т. е. повѣствующая о жизни и похожден³яхъ преступниковъ. Эта книга, появилась въ 1539 г. и считается принадлежащей Донъ-Д³ого Хуртадо де Мендоса, министру и посланнику Карла V.}, и всѣ сочинен³я прошлаго, настоящаго и будущаго времени въ томъ-же родѣ никуда не годятся въ сравнен³и съ нею. Могу сказать вашей милости, что она содержитъ одну только истину, но эта истина такъ пр³ятна и занимательна, что никакому вымыслу не сравниться съ нею. - А какъ заглав³е сочинен³я? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - Жизнь Хинеса де-Пассамонтѣ, - отвѣтилъ каторжникъ. - И оно окончено? - опять спросилъ Донъ-Кихотъ. - Какъ можетъ быть она окончена, когда моя жизнь еще не кончилась? Написанное обнимаетъ всю жизнь мою со дня моего рожден³я до того времени, какъ меня въ этотъ послѣдн³й разъ приговорили къ галерамъ. - Стало быть, вы уже были тамъ? - спросилъ Дон-Кихотъ. - пробылъ тамъ разъ четыре года, чтобы послужить Богу и королю, - отвѣтилъ Хинесъ, - и знаю вкусъ сухарей и ременныхъ плетей. Впрочемъ, я не особенно сожалѣю о томъ, что возвращаюсь туда опять; у меня тамъ будетъ возможность окончить мое сочинен³е. Мнѣ остается поразсказать еще пропасть вещей, а на испанскихъ галерахъ досуга даже больше, чѣмъ мнѣ требуется; къ тому же мнѣ нужно немного времени, написать остальное, вѣдь я все знаю наизусть. - Ты уменъ, - сказалъ ему Донъ-Кихотъ. - И не счастливъ, - отвѣтилъ Хинесъ, - потому что несчаст³е всегда преслѣдуетъ умъ. - Преслѣдуетъ злодѣйство! - воскликнулъ коммисаръ.

   - Я уже васъ просилъ, господинъ коммисаръ, говорить повѣжливѣй, - возразилъ Пассамонтъ, - начальство дало вамъ въ руки эту черную палку не для того, чтобы обижать бѣдныхъ людей, но чтобы отвести насъ туда, куда повелѣваетъ его величество. Иначе, клянусь жизнью... но довольно. Можетъ быть, пятнышки, сдѣланныя на постояломъ дворѣ, и попадутъ когда-нибудь въ отмывку. Пусть всяк³й молчитъ, хорошо живетъ и еще лучше говоритъ. А затѣмъ будемъ продолжать нашъ путь, потому что довольно намололи мы всякаго вздору." Коммисаръ поднялъ было палку, чтобы отвѣтить на угрозы Пассамонта, но Донъ-Кихотъ, вмѣшавшись, просилъ не обижать этого несчастнаго.

   - Нѣтъ ничего удивительнаго,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- если у того, чьи руки связаны, немного слишкомъ свободный языкъ." Заѣмъ, обратившись къ каторжникамъ, онъ сказалъ имъ слѣдующее: - Изъ всего разсказаннаго вами, мои возлюбленные братья, я вижу ясно, что хотя вы и несете кару за свои проступки, но наказан³я, которымъ вы подвергнуты, не совсѣмъ вамъ нравятся и что всѣ вы идете на галеры совершенно противъ своей воли. Я вижу также, что недостатокъ мужества, обнаруженный при допросѣ однимъ, неимѣн³е денегъ у другого, отсутств³е покровительства у того и, наконецъ, ошибка или пристраст³е судьи стали причинами вашей погибели и лишили васъ должной справедливости. Все это приходитъ мнѣ на умъ, чтобы заставить меня показать вамъ, для чего небо произвело меня на свѣтъ и повелѣло мнѣ вступить въ рыцарск³й орденъ, членомъ котораго я состою, и для чего я далъ обѣтъ защищать слабыхъ и нуждающихся отъ угнетен³я сильными. Но благоразум³е, я знаю, запрещаетъ дѣлать то силою, что можетъ быть сдѣлано кроткостью, и потому я обращаюсь къ господамъ конвойнымъ я господину коммисару съ просьбою благоволить освободить васъ и отпустить съ миромъ: друг³е въ болѣе подходящихъ случаяхъ не замедлять послужить за васъ королю; дѣлать же рабами тѣхъ, кого Богъ и природа создали свободными, по моему мнѣн³ю, слишкомъ жестоко. Кромѣ того, господа конвойные,- добавилъ Донъ-Кихотъ,- эти несчастные ничѣмъ не обидѣли лично васъ. Такъ предоставьте же каждому заботы о его грѣхахъ. На небѣ есть Богъ, которыя не забываетъ наказывать злого и вознаграждать добраго; честнымъ же людямъ непристойно дѣлаться палачами другихъ людей, разъ они не видятъ въ томъ никакой выгоды для себя. Я васъ прошу объ этомъ спокойно и кротко, и буду весьма благодаренъ, если вы исполните мою просьбу, если же вы не согласитесь на все добровольно, то это копье и этотъ мечъ, съ помощью моей мужественной руки, заставятъ васъ силою повиноваться мнѣ. - Вотъ это, право, милая шутка! - воскликнулъ коммисаръ,- стоило такъ долго разглагольствовать изъ-за такой нелѣпости. Послушайте, пожалуйста, онъ, кажется, хочетъ, чтобы мы отпустили каторжниковъ, какъ будто мы имѣемъ власть возвратить имъ свободу и какъ будто онъ можетъ давать намъ приказан³я. Ну-те-ка, господинъ, поѣзжайте своей дорогой, поправивъ сперва тазъ на головѣ, и не ищите понапрасну пятой лапы у нашего кота. - Вы сами котъ, крыса и груб³янъ, - крикнулъ Донъ-Кихотъ и, произнеся эти слова, бросился на него съ такою яростью, что, прежде чѣмъ тотъ успѣлъ приготовиться къ защитѣ, сбросилъ его тяжело раненаго ударомъ копья на землю. Къ счастью рыцаря, это былъ именно человѣкъ, вооруженный аркебузомъ. Друг³е конвойные сначала остолбенѣли отъ изумлен³я при этомъ неожиданномъ нападен³и; но потомъ, придя въ себя, они схватились, конные - за свои мечи, пѣш³е - за свои пики, и всѣ вмѣстѣ напали на Донъ-Кихота, ожидавшаго ихъ съ удивительнымъ хладнокров³емъ. Безъ сомнѣн³я, ему пришлось бы плохо, еслибы каторжники, пользуясь прекраснымъ случаемъ возвратить себѣ свободу, не стали тоже употреблять усил³й съ этой цѣлью разорвать цѣпь, къ которой они были прикованы. Тогда произошла такая сумаѵоха, что конвойные, то подбѣгая къ освобождавшимся каторжникамъ, то защищаясь отъ нападен³й Донъ-Кихота, не могли сдѣлать ничего путнаго. Санчо помогъ освободиться Хинесу де-Пассамонту, который первый и очутился на свободѣ, и, сейчасъ же бросившись на поверженнаго коммисара, отнялъ у него мечъ и аркебузъ и сталъ наводить послѣдн³й поперемѣнно то на того, то на другого, не стрѣляя однако ни въ кого; благодаря такому маневру онъ вскорѣ очистилъ поле сражен³я отъ всѣхъ конвойныхъ, поспѣшившихъ убѣжать, спасаясь отъ аркебуза Пассамонта и отъ камней, которые дождемъ сыпали на нихъ освободивш³еся каторжники. Прекрасный успѣхъ этого приключен³я сильно безпокоилъ Санчо, опасавшагося, какъ-бы бѣглецы не отправились донести объ этомъ дѣлѣ святой германдадѣ, которая, въ такомъ случаѣ, при звонѣ колоколовъ немедленно выступила-бы на преслѣдован³е виновниковъ; онъ сообщилъ эти опасен³я своему господину и сталъ просить его удалиться поскорѣе отъ дороги и скрыться въ сосѣднихъ горахъ. "Хорошо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- но я знаю, что мнѣ слѣдуетъ сдѣлать прежде всего." Онъ позвалъ всѣхъ каторжниковъ, которые бѣжали въ разсыпную, обобравъ сначала коммисара догола, и, когда эти честные люди собрались вокругъ него, чтобы узнать, что ему отъ нихъ нужно, обратился къ нимъ съ такими словами: "Порядочные люди всегда бываютъ признательными за получаемыя ими благодѣян³я, и неблагодарность - одинъ изъ самихъ неугодныхъ Богу грѣховъ. Я говорю это потому, господа, что вы видѣли сейчасъ на очевидномъ опытѣ благодѣян³е, оказанное мною вамъ, и въ отплату за него я желаю и даже требую, чтобы вы, съ тяжестью этой самой цѣпи, отъ которой я освободилъ ваши руки и ноги, немедленно-же отправились въ городъ Тобозо, представились тамъ госпожѣ Дульцинеѣ Тобозской и сказали ей, что ея рыцарь Печальнаго образа шлетъ ей привѣтъ, разскажите ей отъ слова до слова всѣ подробности этого славнаго приключен³я до того самаго момента, когда я вамъ возвратилъ столь желанную свободу. Послѣ этого вы можете удалиться и идти каждый своею дорогой."

   Хинесъ де-Пассамонтъ отъ лица всѣхъ своихъ сотоварищей сказалъ Донъ-Кихоту: "Ваше приказан³е, господинъ и освободитель, намъ совершенно невозможно исполнить, такъ какъ мы должны идти не по большимъ дорогамъ и не всѣ вмѣстѣ, а всѣ въ сторонѣ отъ дороги, по одиночкѣ, стараясь спрятаться въ нѣдрахъ земли, чтобы не попасть въ руки святой германдады, которая, безъ сомнѣн³я, выпуститъ на наши слѣды своихъ ищеекъ. Все, что по справедливости можетъ требовать ваша милость, это - взамѣнъ путешеств³я къ госпожѣ Дулцинеѣ Тобозской, произнести изъ уважен³я къ вамъ нѣсколько разъ Credo и Ave Maria. По крайней мѣрѣ, это будетъ для насъ такимъ покаян³емъ, которымъ можно будетъ заниматься ночью и днемъ, въ дорогѣ и на отдыхѣ, въ мирѣ и въ войнѣ. Но полагать, что мы возвратимся теперь въ котлы египетск³е, то есть опять надѣнемъ на себя цѣпь, это значитъ думать, что с³ю минуту ночь, когда, на самомъ дѣлѣ, нѣтъ и десяти часовъ утра, и требовать этого отъ насъ - все равно, что требовать грушъ отъ вяза. - Ну, такъ клянусь Богомъ,- закричалъ Донъ-Кихотъ, воспламенившись гнѣвомъ,- клянусь, донъ бездѣльникъ, донъ Хинесиль де-Парапилья, или какъ васъ тамъ зовутъ, что вы пойдете туда одни, склонивъ голову и поджавъ хвостъ, со всею цѣпью на спинѣ." Пассимонтъ - человѣкъ отъ природы не особенно сдержанный и къ тому жe не замѣчавш³й, что у Донъ-Кихота мозгъ не совсѣмъ въ порядкѣ, о чемъ онъ могъ бы догадаться изъ того великаго безумства, которое совершилъ рыцарь, возвративъ имъ свободу.- Пассамонтъ увидавъ, какъ дерзко обращаются съ нимъ, мигнулъ глазомъ товарищамъ, и тѣ, отбѣжавъ на нѣкоторою разстоян³е, начали осыпать Донъ-Кихота такимъ градомъ камней, что онъ не успѣвалъ прикрываться отъ нихъ своимъ щитомъ; бѣдный-же Россинантъ совсѣмъ не обращалъ вниман³я на шпоры, какъ будто онъ былъ вылитъ изъ бронзы. Что-же касается Санчо, то онъ пригнулся за своимъ осломъ и укрывался за нимъ, какъ за щитомъ, отъ тучи камней, которая разразилась надъ ними обоими. Донъ-Кихотъ, сколько ни старался, не могъ такъ хорошо укрыться, чтобы порядочное число увѣсистыхъ булыжниковъ не попали ему по тѣлу и съ такою силою, что свалили его на землю. Какъ только онъ упалъ, студентъ вскочилъ на него и, снявъ у него съ головы цирюльнич³й тазъ, ударилъ рыцаря три или четыре раза этой вещью по плечамъ, потомъ, швырнувъ столько-же разъ этотъ тазъ на землю, чуть не разбилъ его на куски. Злодѣи сняли затѣмъ съ рыцаря камзолъ, носимый имъ поверхъ вооружен³я, и стащили-бы даже чулки, еслибы латные набедренники не помѣшали этому. Они отняли также и у Санчо его кафтанъ, оставивъ его въ одной курткѣ, и, подѣливъ между собою военную добычу, пошли каждый въ свою сторону, больше заботясь о томъ, какъ бы ускользнуть отъ страшной для нихъ святой германдады, чѣмъ о томъ, чтобы задѣть цѣпь себѣ на шею и пойти представиться госпожѣ Дульцинеѣ Тобозской. На полѣ битвы остались только оселъ, Россинантъ, Санчо и Донъ-Кихотъ; оселъ, съ наклоненной головой, погруженный въ задумчивость и время отъ времени дергавш³й ушами, какъ будто дождь камней до сихъ поръ еще не прекращался; Россинантъ, тоже распростертый другимъ залпомъ камней на землю, рядомъ со своимъ господиномъ; Санчо въ одной рубашкѣ, дрожавш³й при мысли о появлен³и святой германдады, и, наконецъ, Донъ-Кихотъ, съ болью въ душѣ думавш³й, какъ дурно поступили съ нимъ тѣ, которымъ онъ оказалъ такое великое благодѣян³е.

  

   *) Сьерра Морана (темныя горы) - горная цѣпь, идущая отъ устья Эбро до мыса св. Викент³я въ Португал³и и отдѣляющая Ламанчу отъ Андалуз³и.

  

   Въ такомъ печальномъ положен³и Донъ-Кихоъ сказалъ своему оруженосцу: "Я часто слыхалъ, Санчо, что дѣлать добро негодяямъ все равно, что лить воду въ море. Еслибы я тебѣ повѣрилъ, я бы избѣжалъ этой бѣды, но дѣло сдѣлано, остается только вооружиться терпѣн³емъ и воспользоваться этимъ для будущаго. - Скорѣе я стану туркомъ, чѣмъ вы воспользуетесь урокомъ,- отвѣтилъ Санчо. - Но такъ какъ вы говорите, что еслибы повѣрили мнѣ, то избѣжали бы бѣды,- повѣрьте мнѣ теперь и вы избѣгнете гораздо большей, такъ какъ объявляю вамъ, что святая германдада не признаетъ никакого рыцарства, и всѣ странствующ³е рыцари въ свѣтѣ не стоютъ для нея и двухъ мараведисовъ. Вотъ ужъ мнѣ кажется, что я слышу свистъ ея стрѣлъ. {Св. германдада умерщвляла стрѣлами преступниковъ, приговоренныхъ къ смерти.} - Ты отъ природы трусъ Санчо,- возразилъ Донъ-Кихотъ;- но, чтобы ты не могъ сказать, что я упрямъ и никогда не слушаюсь твоихъ совѣтовъ, я соглашаюсь на твое предложен³е укрыться отъ этого мщен³я, которое кажется тебѣ такимъ страшнымъ, но только на одномъ услов³и; никогда, ни при жизни, ни по смерти, ты никому не скажешь, будто-бы я удалился, уклоняясь отъ опасности изъ страха, а не изъ-за того, что уступилъ твоимъ мольбамъ. Если ты скажешь такъ, то ты солжешь, и, отнынѣ на будущее время и отъ будущаго времени до нынѣ, я уличаю тебя и говорю, что ты лжешь и солжешь всяк³й разъ, какъ скажешь или подумаешь что-либо подобное. Ни слова, прошу тебя; даже только подумать, что я удаляюсь отъ опасности, и, въ особенности, отъ этой, гдѣ можетъ показаться, что я обнаруживаю хотя-бы ничтожную тѣнь страха,- стоитъ мнѣ только подумать объ этомъ, и мною овладѣваетъ желан³е остаться здѣсь и одному ожидать не только эту святую германдаду или братство, которое тебя такъ пугаетъ, но даже и братьевъ двѣнадцати колѣнъ Израиля и семерыхъ Маккавеевъ, и Кастора съ Поллуксомъ, и всякаго рода братьевъ, coбратьевъ и собратствъ на свѣтѣ. - Господинъ,- отвѣтилъ Санчо,- отступать не значитъ бѣжать, и ожидать опасность, превосходящую всѣ надежды и силы,- вовсе неразумно. Умный человѣкъ долженъ приберегать себя сегодня для завтрашняго дня и не ставить всего на одинъ день; знаете, какъ ни грубъ и ни необразованъ я, однако имѣю кое-какое понят³е о томъ, что называется умно распоряжаться собою. Итакъ не раскаивайтесь въ томъ, что послѣдовали моему совѣту. Садитесь поскорѣе на Россинванта, если можете; если-же нѣтъ, то_:я валъ помогу, и слѣдуйте за мною, такъ какъ что-то говоритъ моему сердцу, что наши ноги теперь намъ нужнѣе рукъ!" Донъ-Кихотъ, не возразивъ ни слова, влѣзъ на своего скота, и вмѣстѣ съ Санчо, ѣхавшемъ впереди на своемъ ослѣ, они въѣхали въ одинъ изъ проходовъ С³ерры Морены, находивш³йся по близости отъ нихъ. Намѣрен³емъ Санчо было пересѣчь весь хребетъ и выдти изъ горъ близъ Визо или Альмодовара дель Кампо, пропрятавшись нѣсколько дней въ этихъ пустынныхъ мѣстахъ, чтобы скрыться отъ святой германдады, еслибы она стала ихъ преслѣдовать. Подкрѣпляло его въ этомъ намѣрен³и то, что онъ нашелъ свой мѣшокъ съ запасами какимъ-то чудомъ уцѣлѣвишимъ отъ грабежа каторжниковъ, которые тщательно обшарили всю его поклажу и утащили все, что нашли для себя подходящимъ. Наши путешественники въ ту же ночь добрались до средины Сьерры Морэны, гдѣ Санчо разсудилъ, что было-бы не дурно въ этомъ мѣстѣ остановиться и даже провести нѣсколько дней до тѣхъ поръ, по крайней мѣрѣ, пока хватитъ съѣстныхъ припасовъ. Они устроились на ночь между двумя скалами, среди нѣсколькихъ большихъ пробковыхъ деревьевъ. Но судьба, которая, по мнѣн³ю иныхъ непросвѣщенныхъ свѣтомъ истинной вѣры, распоряжается и управляетъ всѣмъ по своей фантаз³и, устроила такъ, что Хинесъ де-Пассамонтъ, этотъ отъявленный злодѣй, освобожденный изъ оковъ мужествомъ и безум³емъ Донъ-Кихота и объятый теперь вполнѣ основательнымъ страхомъ передъ святою германдадою, вздумалъ тоже укрыться въ этихъ горахъ; мало того, она распорядилась такъ, что негодяй былъ приведенъ своею звѣздою и своимъ страхомъ именно въ то мѣсто, гдѣ находились Донъ-Кихотъ и Санчо Панса. Онъ немедленно же ихъ узналъ и предоставилъ имъ мирно заснуть. Такъ какъ негодяи всегда неблагодарны, такъ какъ необходимость дѣлаетъ людей ворами и настоящее заставляетъ забывать будущее, то Хинесъ, такъ-же мало отличавш³йся признательностью, какъ и благими намѣрен³ями, рѣшился украсть осла у Санчо Панса, выказавъ полной пренебрежен³е къ Россинанту, который показался ему негоднымъ ни для заклада, ни для продажи. Санчо спалъ, а Хинесъ укралъ у него въ это время осла и до наступлен³я дня былъ уже слишкомъ далеко, чтобы можно было его догнать.

   Заря загорѣлась, принеся радость всей землѣ и горе доброму Санчо Панса, который, увидавъ пропажу своего осла, сталъ изливать скорби въ самыхъ печальныхъ и самыхъ горькихъ вопляхъ; пробужденный его жалобами, Донъ-Кихотъ услышалъ, какъ онъ говорилъ, рыдая: "О, сынъ моей утробы, рожденный въ моемъ домѣ, забава моихъ дѣтей, отрада моей жены, зависть моихъ сосѣдей, облегчен³е коихъ трудовъ и, наконецъ, кормилецъ половины моей особы, ибо двадцатью шестью мараведисами, которые ты ежедневно зарабатывалъ, я покрывалъ половину моихъ расходовъ!.." Донъ-Кихотъ, узнавъ причину слезъ Санчо, сталъ утѣшать его самыми убѣдительными доводами, как³е онъ только могъ придумать, и обѣщалъ дать ему письмо на получен³е трехъ ослятъ изъ пяти, оставленныхъ имъ въ своей конюшнѣ. Послѣ этого Санчо утѣшился, осушилъ свои слезы, успокоилъ рыдан³я и поблагодарилъ своего господина за оказанную милость.

   У Донъ-Кихота-же, какъ только онъ вступилъ въ эти горы, казавш³яся ему мѣстами, исключительно подходящими для приключен³й, сердце переполнилось радостью. Онъ перебиралъ въ своей памяти чудесныя происшеств³я, которыя случались съ странствующими рыцарями въ подобныхъ же пустынныхъ мѣстахъ, и эти мысли до такой степени поглощали и увлекали его, что онъ забывалъ все остальное. Что-же касается Санчо, то съ тѣхъ поръ, какъ онъ рѣшилъ, что путешествуетъ въ безопасномъ мѣстѣ, у него не было другой заботы, кромѣ заботы начинять свой желудокъ припасами, остававшимися еще отъ поживы у церковниковъ. Онъ шелъ не спѣша сзади своего господина, нагруженный всѣмъ, что долженъ бы былъ везти оселъ, и иногда потаскивалъ изъ мѣшка, чтобы уложить вытащенное въ свой желудокъ. Ему до такой степени нравилось подобное путешеств³е, что за встрѣчу съ какимъ-нибудь приключен³емъ онъ, навѣрное, не далъ бы ни одного обола. Но вотъ онъ поднялъ глаза и увидѣлъ, что господинъ его остановился и остр³емъ копья пытается поднять что-то лежащее на землѣ. Поспѣшивъ къ нему на помощь, онъ приблизился въ тотъ моментъ, когда Донъ-Кихотъ концемъ своей пики поднялъ подушку и чемоданъ, связанные вмѣстѣ, оба въ лохмотьяхъ и на половину сгнивш³е. Но эти вещи были такъ тяжелы, что Санчо долженъ былъ взятъ ихъ въ руки, и его господинъ приказалъ ему посмотрѣть, что есть въ чемоданѣ. Санчо поспѣшилъ исполнить это приказан³е и, хотя чемоданъ былъ запертъ замкомъ съ цѣпью, однако въ дыры, сдѣланныя плѣсенью, можно было видѣть, что онъ содержалъ. Въ немъ были четыре сорочки изъ тонкаго голландскаго полотна и другое изящное и чистое бѣлье, кромѣ того въ платкѣ Санчо нашелъ порядочную кучку червонцевъ. "Благословен³е всему небу,- воскликнулъ онъ,- посылающему намъ, наконецъ, приключен³е, въ которомъ можно кое-чѣмъ поживиться". Потомъ, принявшись опять за поиски, онъ нашелъ небольшой, богато-переплетенный объемъ. Донъ-Кихотъ взялъ этотъ альбомъ у него, позволивъ ему оставивъ себѣ деньги. Санчо поцѣловалъ руки своему господину и, выгрузивъ изъ чемодана, переложилъ бѣлье въ свой мѣшокъ съ провиз³ей. Принявъ въ соображен³е всѣ обстоятельства, Донъ-Кихотъ сказалъ своему оруженосцу: "Я, кажется, не ошибусь, Санчо, предположивъ, что какой-нибудь заблудивш³йся путешественникъ захотѣлъ пересѣчь эту горную цѣпь, но разбойники, напавъ на него въ этомъ проходѣ, убили и похоронили его въ этой пустынѣ. - Этого не можетъ быть,- отвѣтилъ Санчо,- разбойники не оставили бы денегъ. - Ты правъ, - проговорилъ Донъ-Кихотъ, - и я не могу, въ такомъ случаѣ догадаться, что бы это могло быть. Но погоди, посмотримъ нѣтъ-ли въ альбомѣ какой-нибудь замѣтки, которая могла бы насъ направить на слѣды того, что мы отыскиваемъ!" Онъ открылъ альбомъ и первою вещью, написанною на-черно, но прекраснымъ почеркомъ, нашелъ сонетъ, который онъ и прочиталъ вслухъ, чтобы Санчо слышалъ. Вотъ этотъ сонетъ.

  

   "Иль справедливою любовь быть не умѣетъ,

   Иль богъ любви завѣдомо жестокъ,

   Иль приговоръ его чрезмѣрно строгъ,

   Который надо мной грозою тяготѣетъ.

  

   "Когда-жъ любовь названье божества имѣетъ,-

   (Противное кто утверждать бы могъ?)

   Жестокосердымъ быть не можетъ богъ.

   Кого-жъ началомъ бѣдъ назвать мой умъ посмѣетъ.

  

   "Васъ, Фили, обвинять во всемъ безумно-бъ было:

   Возможно-ль, чтобы зло отъ блага исходило

   И небо посылало адъ тревогъ?..

  

   "Я долженъ умереть, мое въ томъ убѣжденье -

   Болѣзни корень скрытый - вотъ предлогъ

   И доктору терять надежду на спасенье."

  

  

   - "Ну, изъ этой пѣсенки немного узнаешь, - замѣтилъ Санчо, - въ ней поется про филина, а намъ нужно самого соловья. - Про какого филина ты говоришь? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - Мнѣ показалось,- отвѣтилъ Санчо, - что ваша милость помянули что-то про филина, отвѣтилъ Санчо. - Я сказалъ Фили,- возразилъ Донъ-Кихотъ, - это, должно быть, имя дамы, на которую жалуется авторъ этого сонета. И, по правдѣ сказать, онъ изрядный поэтъ, или я ничего не смыслю въ этомъ занят³и. - Какъ, - спросилъ Санчо,- развѣ ваша милость и пѣсни сочинять умѣете? - И даже больше, чѣмъ ты думаешь, - отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. - Ты съ этимъ познакомишься на опытѣ, когда понесешь моей дамѣ Дульцинеѣ Тобозской письмо, - сверху до низу написанное стихами. Нужно тебѣ знать, Санчо, что всѣ или, по крайней мѣрѣ, большая часть странствующихъ рыцарей прошлыхъ временъ были величайшими трубадурами, то есть великими поэтами и музыкантами, и эти два таланта или, вѣрнѣе, два дара существенно необходимы влюбленнымъ странствователямъ. Правда, что въ поэз³и старинныхъ рыцарей больше силы, чѣмъ изящества. - Продолжайте же читать, - сказалъ Санчо, - можетъ быть, вы найдете что-нибудь болѣе положительное." Донъ-Кихотъ перевернулъ листъ. - "Вотъ проза, - сказалъ онъ, - что-то похожее на письмо. - На послан³е? - спросилъ Санчо. - Судя по началу, кажется, - любовное письмо, - отвѣтилъ Донъ-Кихотъ. - Ну-те-ка, прочитайте его, пожалуйста, вслухъ, - сказалъ Санчо, - я страхъ какъ люблю всяк³я любовныя истор³и. - Съ удовольств³емъ," - отвѣтилъ Донъ-Кихотъ и, прочитавъ вслухъ, какъ объ этомъ просилъ Санчо, нашелъ слѣдующее:

   "Лживость твоихъ обѣщан³й и несомнѣнность моего несчастья ведутъ меня въ такое мѣсто, откуда до твоихъ ушей скорѣе донесется вѣсть о моей смерти, чѣмъ мои упреки и жалобы. Ты измѣнила мнѣ, неблагодарная, для человѣка, обладающаго большимъ, но не стоящаго больше, чѣмъ я; если бы достоинства цѣнились наравнѣ съ богатствомъ, то мнѣ не пришлось-бы завидовать счастью другихъ и оплакивать свое собственное несчаст³е. То, что сдѣлала твоя красота, уничтожили твои поступки: благодаря первой я думалъ, что ты ангелъ, благодаря вторымъ я узналъ, что ты только женщина. Живи въ мирѣ, ты, объявившая войну несчастному, и да сокроетъ небо навсегда отъ тебя вѣроломство твоего супруга, чтобы тебѣ не пришлось раскаиваться въ своемъ дѣлѣ и чтобы я не получилъ отмщен³я за то, чего я больше не желаю."

   Когда Донъ-Кихотъ окончилъ чтен³е этого письма: "Изъ него мы узнаемъ еще менѣе, чѣмъ изъ стиховъ, - сказалъ онъ, - именно только то, что оно написано какимъ-нибудь отвергнутымъ любовникомъ." Потомъ, перелистовавъ весь альбомъ, онъ нашелъ тамъ друг³е стихи и письма, изъ которыхъ только нѣкоторые онъ могъ прочитать, друг³я-же уже стерлись. Но всѣ они содержали только жалобы, слезы, упреки или ласки и презрѣн³е, наслажден³я и муки, первыя съ восторгомъ превозносимыя, вторые-же горько оплакиваемыя.

   Пока Донъ-Кихотъ знакомился съ содержан³емъ альбома, Санчо въ это время ознакомился съ содержан³емъ чемодана, не позабывъ въ немъ, а также и въ подушкѣ, осмотрѣть всѣ углы, порыться въ каждой складкѣ, распороть всѣ швы и внимательно ощупать каждый комокъ шерсти, чтобы ничего не потерять отъ недостатка заботливости и старан³я; такъ возбудила его аппетитъ находка червонцевъ (ихъ было не менѣе сотни). Больше, однако, онъ ничего не нашелъ, но и безъ того онъ теперь забылъ и простилъ и прыжки на одѣялѣ, и рвоту отъ фьерабрасовскаго бальзама, и ласки дубинокъ, и тумаки погонщика муловъ, и пропажу сумки, и кражу кафтана, и всѣ муки голода, жажды и усталости, которыя ему пришлось претерпѣть на службѣ своего добраго господина, такъ какъ теперь онъ считалъ себя съ лихвой вознагражденнымъ за все это найденнымъ кладомъ.

   Рыцарю Печальнаго образа сильно хотѣлось узнать, кто былъ хозяиномъ этого чемодана,- догадываясь по сонету, письму, червонцамъ и тонкимъ сорочкамъ, что этотъ чемоданъ принадлежалъ, навѣрно, какому-нибудь знатному влюбленному, котораго пренебрежен³е и жестокосерд³е дамы довели до отчаяннаго конца. Но такъ какъ въ этихъ пустынныхъ и дикихъ мѣстахъ не было никого, кто-бы могъ сообщить ему как³я-либо свѣдѣн³я, то онъ и рѣшилъ ѣхать далѣе, по такой дорогѣ, которая была болѣе подходяща для Россинанта, то есть идти по которой бѣдному животному стоило немногихъ усил³й; онъ все еще воображалъ, что въ этой пустынѣ ему непремѣнно представится какое-нибудь необыкновенное приключен³е. Между тѣмъ какъ онъ ѣхалъ, погруженный въ задумчивость, вдругъ на вершинѣ одного пригорка, возвышавшагося прямо передъ нимъ, онъ увидалъ человѣка, который бѣжалъ, съ удивительною легкостью перескакивая со скалы на скалу и съ куста на кустъ. Рыцарь успѣлъ замѣтить, что этотъ человѣкъ былъ почти голый и съ непокрытой головой, что у него была черная, густая борода, длинные, спутанные волосы и босыя ноги. Штаны, сшитые, повидимому, изъ желтаго бархата, прикрывали ему бедра, но были такъ изодраны, что открывали тѣло въ нѣсколькихъ мѣстахъ. Несмотря на то, что это видѣн³е явилось и исчезло съ быстротою молн³и, отъ вниман³я рыцаря Печальнаго образа не ускользнули все-таки эти подробности, и онъ хотѣлъ было за нимъ послѣдовать, но способность бѣгать по такой каменистой почвѣ не была дана слабымъ ногамъ Россинанта, отъ природы обладавшаго короткимъ шагомъ и флегматическимъ нравомъ. Донъ-Кихотъ сейчасъ же догадался, что это хозяинъ чемодана и про себя рѣшилъ, во чтобы то ни стало, найти его, хотя-бы ради этого ему пришлось проѣздить цѣлый годъ. Съ этой цѣлью онъ приказалъ Санчо обойти по одной сторонѣ пригорка, а самъ намѣревался объѣхать по другой, надѣясь благодаря этой уловкѣ настигнуть человѣка, такъ быстро скрывшагося у нихъ изъ глазъ. "Никакъ не могу исполнить вашего приказан³я,- отвѣтилъ Санчо,- потому что, какъ только я покину вашу милость, такъ сейчасъ же мнѣ начнутъ мерещиться всяк³я страхи и привидѣн³я. Запомните и на будущее время то, что я говорю вашей милости, и впредь ни на палецъ не удаляйте меня отъ собственной особы. - Согласенъ на это,- сказалъ рыцарь Печальнаго образа;- меня радуетъ твое довѣр³е къ моему мужеству, въ которомъ ты не ощутишь недостатка, даже въ томъ случаѣ, еслибы твоему тѣлу недоставало души. Слѣдуй-же за мною шагъ за шагомъ, или какъ ты тамъ можешь, и гляди во всѣ глаза. Мы объѣдемъ вокругъ этихъ холмовъ, и, можетъ быть, намъ удастся встрѣтить этого человѣка, котораго мы только что видѣли и который, безъ сомнѣн³я, и есть хозяинъ нашей находки. - Въ такомъ случаѣ лучше его не искать,- возразилъ Санчо,- потому что если мы его найдемъ и если онъ, въ самомъ дѣлѣ, окажется хозяиномъ денегъ, то мнѣ, конечно, придется ихъ ему возвратить; а потому, говорю я, пусть лучше я, не производя безполезныхъ поисковъ, по чистой совѣсти, останусь владѣльцемъ этихъ денегъ, пока ихъ настоящ³й хозяинъ не отыщется самъ безъ всякихъ поисковъ и старан³й съ нашей стороны; авось это случится тогда, когда я уже истрачу всѣ деньги и взятки будутъ съ меня гладки. - Ты заблуждаешься, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- разъ у насъ зародилось подозрѣн³е, что деньги принадлежатъ тому человѣку, котораго мы видѣли, то мы обязаны отыскать его и возвратить ихъ ему; еслибы мы не стали его искать, то, имѣя основан³я только догадываться, что онъ и есть ихъ хозяинъ, мы были-бы такъ же виноваты, какъ еслибы онъ въ дѣйствительности былъ ихъ владѣльцемъ. Итакъ, другъ, Санчо, ищи его и не горюй, потому что я буду очень радъ, когда его найду." Съ этими словами онъ далъ шпоры Россинанту, и Санчо послѣдовалъ за нимъ на своемъ ослѣ. {Сервантесъ, повидимому, забылъ здѣсь, что оселъ у Санчо украденъ.}

   Они объѣхали уже почти вокругъ всей горы, когда на берегу одного ручья нашли трупъ мула, еще съ сохранившимися сѣдломъ и уздою, но уже на половину съѣденный собаками; это еще болѣе подкрѣпило ихъ догадки, что видѣнный ими бѣглецъ былъ хозяиномъ чемодана и мула. Продолжая все еще разсматривать трупъ, они услыхали свистъ, какимъ обыкновенно пастухъ скликаетъ свои стада, и вскорѣ, слѣва отъ нихъ, дѣйствительно появилось множество козъ, а за ними на горѣ показался и ихъ пастухъ, пожилой уже человѣкъ. Донъ-Кихотъ громко окликнулъ его и попросилъ спуститься къ нимъ. Тотъ въ отвѣтъ тоже крикнулъ, спрашивая путешественниковъ, какъ они попали въ это мѣсто, гдѣ бродятъ только дозы да водки и друг³е дик³е звѣри. - Санчо отвѣтилъ ему, что ему стоитъ только спуститься, и ему объяснятъ все въ подробностяхъ. Тогда пастухъ спустился и, подойдя къ Донъ-Кихоту, сказалъ ему: "Бьюсь объ закладъ, что вы смотрите на мертваго мула, который лежитъ въ этомъ оврагѣ! - Прошло, какъ бы не соврать - пожалуй уже мѣсяцевъ шесть, какъ онъ лежитъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Но, скажите мнѣ, ни встрѣтили-ли вы гдѣ-нибудь его хозяина? - Встрѣтить мы никого не встрѣтили,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ; - а недалеко отсюда мы нашли подушку и чемоданъ. - Мнѣ тоже попадался этотъ чемоданъ, - сказалъ пастухъ;- но я не подумалъ даже подойти къ нему поближе, боясь, какъ-бы не случилось какого-нибудь несчаст³я или не обвинили-бы меня въ воровствѣ его. Чортъ вѣдь хитеръ, онъ всегда сумѣетъ подбросить что-нибудь вамъ подъ ноги, чтобы вы спотыкнулись и упали, сами не зная ни какъ, ни почему это съ вами случилось. - Вотъ именно то-же и я подумалъ,- отвѣтилъ Санчо; - я тоже видѣлъ этотъ чемоданъ, но не посмѣлъ подойти къ нему ближе, какъ только можно добросить до него камень. Тамъ онъ такъ и остался, какъ былъ; я вѣдь не охотникъ подвязывать собакамъ погремушки. - Скажите мнѣ, добрый человѣкъ,- спросилъ Донъ-Кихотъ,- не знаете-ли вы, кто хозяинъ этихъ вещей? - Все, что я знаю,- отвѣтилъ пастухъ,- это то, что вотъ уже около шести мѣсяцевъ - немного больше, немного меньше - къ пастушескимъ шалашамъ - они въ трехъ миляхъ отсюда - пр³ѣхалъ молодой человѣкъ, стройный и нарядный, на этомъ самомъ мулѣ, который теперь лежитъ тамъ мертвый, и съ тѣмъ самымъ чемоданомъ, который, по вашимъ словамъ, вы нашли и не тронули. Онъ спросилъ насъ, гдѣ самое уединенное и самое дикое мѣсто на горѣ. Мы указали ему на то самое мѣсто, гдѣ мы находимся с³ю минуту, и въ самомъ дѣлѣ, если вы проѣдете еще полмили подальше, то вамъ, можетъ быть, даже не удастся оттуда больше выбраться; удивительно, какъ вы и сюда-то могли попасть, потому что нѣтъ ни дороги, ни тропинки, которыя вели-бы сюда. Выслушавъ нашъ отвѣтъ, молодой человѣкъ повернулъ своего мула и отправился къ тому мѣсту, на которое мы ему указали, а мы остались въ восторгѣ отъ его красоты и въ удивлен³и отъ его распросовъ и поспѣшности, съ которою онъ направился къ этимъ горамъ. Съ тѣхъ поръ мы его не видали нѣсколько дней, но потомъ онъ встрѣтился одному изъ нашихъ пастуховъ, загородилъ ему дорогу и, подойдя къ нему, надавалъ ему здоровыхъ тумаковъ, кулакомъ и ногами; потомъ подбѣжалъ къ ослицѣ, схватилъ весь сыръ и хлѣбъ, которые лежали на ней, и затѣмъ во весь духъ пустился бѣжать и скрылся въ горахъ. Узнавъ объ этомъ случаѣ, мы - нѣсколько пастуховъ и я - почти цѣлыхъ два дня проискали его въ самой чаще лѣсовъ этихъ горъ и, наконецъ, нашли спрятавшимся въ дуплѣ одного большого пробковаго дерева. Онъ со спокойнымъ видомъ подошелъ въ намъ; одежда его вся изорвалась, и лицо такъ загорѣло и почернѣло отъ солнца, что мы насилу его узнали; только по платью - хотя оно и было изорвано, но мы его хорошо помнили - и догадались мы, что это - тотъ самый, кого намъ надобно. Онъ вѣжливо привѣтствовалъ насъ и въ краткихъ, но прекрасныхъ выражен³яхъ просилъ насъ не удивляться его жалкому состоян³ю, говоря, что это нужно ему для того, чтобы совершить нѣкоторое покаян³е, которое онъ наложилъ на себя за свои многочисленные грѣхи. Мы попросили его сказать намъ, кто онъ, во этого вамъ не удалось добиться отъ него. Мы просили его также, если ему требуется пища, указать намъ, гдѣ было-бы можно найти его, и тогда мы охотно стали-бы ее приносить ему; или если такъ ему не нравится, то пусть онъ санъ приходитъ просить пищи, а не отнимаетъ ее силою у пастуховъ. Онъ благодарилъ васъ за ваши предложен³я, извинялся за совершенную имъ грубость и обѣщалъ намъ впредь просить пищи ради Бога и не обижать никого. Жилищемъ-же, по его словамъ, ему служитъ первое попавшееся мѣсто, гдѣ застанетъ его ночь; подъ конецъ разговора онъ такъ трогательно расплакался, что мы были-бы каменными, если-бы при этомъ не заплакали сами, въ особенности когда вспомнили и сравнили, ка