Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть первая

лжи,- горячо воскликнула та, которая до сихъ поръ была, какъ убитая,- напротивъ, я была слишкомъ смиренна, слишкомъ чужда всякой хитрости, и потому-то я такъ жестоко и несчастна теперь; и если для этого требуется свидѣтель, то я беру свидѣтелемъ васъ самихъ - васъ, котораго моя чистая любовь къ истинѣ сдѣлала лжецомъ и обманщикомъ".

   Находясь близко отъ говорившей и отдѣленный отъ нея только дверью комнаты, въ которой спалъ Донъ-Кихотъ, Карден³о ясно слышалъ весь этотъ разговоръ. "Боже мой! - раздирающимъ душу голосомъ воскликнулъ онъ тотчасъ же,- что я слышу? чей голосъ донесся до моихъ ушей?" Изумленная и испуганная дана обернула голову на этотъ крикъ я, не видя никого, встала и хотѣла войти въ сосѣднюю комнату; но ея спутникъ, слѣдивш³й за всѣми ея движен³ями, остановилъ ее и не давалъ ей сдѣланъ ни шагу болѣе. Въ волнен³и она уронила маску изъ тафты, скрывавшую ея лицо, и открыла свой небесный образъ чудной красоты, которому блѣдность и глаза, безостановочно перебѣгавш³е съ предмета на предметъ, придавали нѣсколько дик³й видъ. У ней былъ безпокойный и испуганный, какъ у сумасшедшей, взглядъ, и эти признаки безум³я возбудили сожалѣн³е въ душѣ Доротеи и всѣхъ присутствовавшихъ, хотя они и не знали причины его. Всадникъ крѣпко держалъ ее обѣими руками за плечи и, стараясь ее удержать, не могъ поддерживать своей маски, которая развязалась и, наконецъ, упала. Тогда, поднявъ глаза, Доротея, державшая даму въ своихъ рукахъ, увидала, что господинъ, тоже обнявш³й даму, былъ ея супругъ донъ-Фернандо. Узнавъ его, она отъ глубины сердца горько вздохнула и, лишившись чувствъ, упала навзничь; если бы цирюльникъ не случился около нея и не подхватилъ ее на руки, она грохнулась бы на полъ. Прибѣжавш³й сейчасъ же священникъ раскрылъ ея лицо, чтобы спрыснуть его водою, и донъ-Фернандъ, - державш³й даму господинъ былъ онъ,- узналъ ее и помертвѣлъ при видѣ ея. Онъ, однако, продолжалъ удерживать Люсинду (женщина, старавшаяся освободиться изъ его рукъ, была она), которая узнала Карден³о по крику въ то же время, какъ онъ узналъ ее. Карден³о услыхалъ также стонъ Доротеи, когда она упала въ обморокъ, и, подумавъ, что это простонала Люсинда, внѣ себя бросился изъ комнаты. Первымъ, кого онъ увидѣлъ, былъ донъ-Фернандъ, державш³й Люсинду въ своихъ рукахъ. Донъ-Фернандъ тоже немедленно узналъ Карден³о, и всѣ четверо стояли нѣмыми отъ изумлен³я, будучи не въ силахъ понять случившагося съ ними. Всѣ молчали и глядѣли другъ на друга: Доротея устремила глаза на донъ-Фернанда, донъ-Фернандъ - на Карден³о, Карден³о - на Люсинду и Люсинда - на Карден³о. Первой нарушила молчанье Люсинда, обратившись къ донъ-Фернанду съ слѣдующими словами: "Пустите меня, господинъ донъ-Фернандъ, во имя всего, чѣмъ вы обязаны самому себѣ, если ничто другое: не въ силахъ убѣдить васъ. Дайте мнѣ возвратиться къ дубу, которому я служу плющемъ, къ тому, съ которымъ не могли меня разлучить ни ваша настойчивость, ни угрозы, ни обѣщан³я, ни подарки. Посмотрите, какими необыкновенными и неизвѣстными путями привело меня небо въ моему истинному супругу. Вы изъ тысячи мучительныхъ опытовъ знаете уже теперь, что только могущество смерти въ состоян³и изгладить его изъ моей памяти. Пусть-же такое очевидное разрушен³е вашихъ несбыточныхъ надеждъ заставитъ васъ измѣнить вашу любовь въ презрѣн³е, вашу благосклонность - въ ненависть. Возьмите у меня жизнь если я отдамъ свой послѣдн³й вздохъ въ глазахъ моего милаго супруга, то я сочту свою смерть счастливой. Можетъ быть, въ ней онъ увидитъ доказательство той преданности, которую я къ нему сохранила до послѣдняго дыхан³я моей жизни.

   Доротея, придя въ сознан³е, услыхала между тѣмъ слова Люсинды, по смыслу которыхъ она догадалась, кто была она. Видя что донъ-Фернандъ не выпускалъ изъ своихъ рукъ Люсинды и ничего не отвѣчалъ на ея трогательныя просьбы, Доротея сдѣлала усил³е, встала, бросилась на колѣни у ногъ своего соблазнителя и, проливая ручьемъ слезы изъ своихъ прекрасныхъ глазъ, оказала прерывающимся голосомъ: "Если лучи солнца, которое ты держишь въ своихъ рукахъ омраченныхъ, не лишаетъ твоихъ глазъ свѣта, то ты узнаешь, что склонившая колѣни у твоихъ ногъ есть несчастная, по твоей милости, и печальная Доротея, да, это я, та покорная крестьянка, которую ты по своей добротѣ или ради своего удовольств³я возвысилъ до чести называться твоею; я та юная дѣвушка, которая въ невинности вела мирную и счастливую жизнь до той поры, пока, повинуясь голосу твоихъ настойчивыхъ ухаживан³й, твоихъ такихъ искреннихъ, повидимому, любовныхъ рѣчей, она не растворила двери скромности и не вручила тебѣ ключей отъ своей свободы; я - отвергнутая тобою, потому что та заставилъ меня находиться въ томъ мѣстѣ, въ которомъ ты меня находишь, и видѣть тебя въ томъ положен³и, въ которомъ я тебя вижу. Но прежде всего я не хочу, чтобы ты подумалъ, будто бы я пришла сюда по слѣдамъ моего безчест³я, тогда какъ, на самомъ дѣлѣ, меня привели сюда мое горе и сожалѣн³е о томъ, что я позабыта тобою. Ты хотѣлъ, чтобы я была твоею, и ты такъ этого хо тѣлъ, что, невозможно уже для тебя перестать быть моимъ, какъ бы сильно ни было твое желан³е. Подумай, мой господинъ, что моя чрезмѣрная любовь къ тебѣ можетъ вполнѣ замѣнить красоту и благородство, ради которыхъ ты меня покидаешь. Ты не можешь принадлежать прекрасной Люсиндѣ, потому что ты - мой, и она не можетъ принадлежать тебѣ, потому что она принадлежитъ Карден³о. Обрати вниман³е на то, что тебѣ легче заставить себя любить ту, которая тебя обожаетъ, чѣмъ заставить ненавидящую тебя любить тебя. Ты похитилъ мою невинность, и восторжествовалъ надъ моимъ цѣломудр³емъ; мой родъ былъ тебѣ извѣстенъ, и ты знаешь, на какихъ услов³яхъ я уступила твоимъ клятвамъ; для тебя не существуетъ никакого исхода, никакого средства сослаться на ошибку и объявлять себя обманувшимся. Если это такъ, и если ты настолько-же христ³анинъ, насколько дворянинъ, то къ чему ты ищешь разныя уловки, чтобы избѣжать возможности сдѣлать меня счастливою подъ конецъ, какою ты сдѣлалъ меня вначалѣ? Если ты не хочешь сдѣлать меня своей истинной и законной женой, какой я себя признаю, то сдѣлай меня, по крайней мѣрѣ, своею рабою; я буду считать себя счастливой и вознагражденной уже тѣмъ, что буду въ твоей власти. Не допусти, покидая меня, чтобы моя честь погибла отъ злыхъ клеветъ; не будь причиною грустной старости моихъ родителей, ибо не того они достойны за свою вѣрную службу, которую они, какъ добрые вассалы, несли у твоихъ родителей. Если тебѣ кажется, что ты унизишь свою кровь, смѣшавъ ее съ моею, то подумай, что немного существуетъ на свѣтѣ благородныхъ фамил³й, которыя бы не вступали на эту дорогу, и что благородное происхожден³е женщинъ не въ состоян³и возвысить знатный родъ. Кромѣ того, благородство состоитъ въ добродѣтели; и если послѣдней не найдется у тебя, чтобы возвратить мнѣ ту, что мнѣ принадлежитъ, то я буду благороднѣе тебя. Наконецъ, мнѣ остается еще сказать тебѣ, что волей-неволей я твоя супруга. Ручательствомъ тому служатъ для меня твои слова, которыя же могутъ быть лживы, если ты еще хвалишься тѣмъ, за что ты меня презираешь, подписка, данная мнѣ тобою, небо, призванное тобою въ свидѣтели своихъ обѣщан³й; даже если бы этихъ доказательствъ у меня и не было, то твоя собственная совѣсть среди твоихъ грѣховныхъ наслажден³й возвыситъ свой тайный голосъ, возьметъ подъ свою защиту провозглашенную мною истину и смутитъ твои самыя сладк³я радости".

   Эти и мног³я друг³я слова плачущая Доротея произнесла такъ трогательно, проливая так³я обильныя слезы, что у всѣхъ присутствовавшихъ, даже у всадниковъ изъ свиты донъ-Фернанда, выступили слезы на глаза. Донъ-Фернандъ слушалъ ее, не произнося ни слова въ отвѣтъ до тѣхъ поръ, пока ее голосъ не былъ заглушенъ вздохами и рыдан³ями. Тогда ему нужно было имѣть сердце изъ бронзы, чтобы не тронуться знаками такого глубокаго горя. Люсинда тоже смотрѣла на нее, такъ же сильно тронутая ея печалью, какъ и удивленная ея умомъ и красотой. Она хотѣла подойти къ ней и сказать нѣсколько словъ утѣшен³я, но руки донъ-Фернанда все еще удерживали ее. Между тѣмъ смущенный и растроганный донъ-Фернандъ, молча устремивъ нѣкоторое время свои взоры на Доротею, наконецъ раскрылъ свои руки и, выпустивъ Люсинду на волю, воскликнулъ: "Ты побѣдила, очаровательная Дородея, ты побѣдила! У кого хватило бы духа устоять противъ столькихъ истинъ, соединенныхъ вмѣстѣ?" Еще плохо оправившаяся отъ своего изнеможен³я Люсинда, оказавшись на свободѣ, снова лишилась силъ и упала бы, если бы около нея не было Карден³о, который стоялъ сзади донъ-Фернанда, чтобы не быть узнаннымъ ихъ. Отбросивъ всяк³я страхъ и позабывъ обо всемъ на свѣтѣ, онъ бросился, чтобы поддержать Люсинду и, принявъ ее въ свои объят³я, произнесъ: "Если милосердное небо желаетъ, чтобы ты снова нашла спокойств³е, прекрасная постоянная и вѣрная дама, то нигдѣ ты не найдешь такого надежнаго и и невозмутимаго, какъ въ этихъ объят³яхъ, принимающихъ тебя нынѣ и принимавшихъ тебя въ иныя времена, когда судьба позволила мнѣ считать тебя своею". При этихъ словахъ Люсинда обратила свои глаза на Карден³о; она начала узнавать его по его голосу, по его виду же она окончательно убѣдилась, что это онъ. Внѣ себя и пренебрегая всякими условными прилич³ями, она обвила своими руками шеи Карден³о и, прильнувъ своимъ лицомъ къ его, воскликнула: "Это вы, мой повелитель, о! да, это вы, истинный господинъ этой рабы, которая принадлежитъ вамъ, несмотря на сопротивлен³е судьбы, несмотря на угрозы, сдѣланныя моей жизни, связанной съ вашею". Это было страннымъ зрѣлищемъ для донъ-Фернанда и для всѣхъ присутствовавшихъ, изумленныхъ такимъ новымъ событ³емъ. Доротея замѣтила, что донъ-Фернандъ измѣнился въ лицѣ и, схватившись за рукоятку меча, повидимому, хотѣлъ отмстить Карден³о. Тогда съ быстротою молн³и она бросилась къ его ногамъ, покрыла ихъ поцѣлуями и слезами и, крѣпко сжавъ ихъ, такъ что онъ не могъ двигаться, проговорила: "Что хочешь ты сдѣлать при этой неожиданной встрѣчѣ, о мое единственное прибѣжище? У твоихъ вотъ твоя супруга, а та, которую ты хочешь имѣть своею супругою, въ объят³яхъ своего мужа. Посмотри, возможно-ли для тебя передѣлать то, что сдѣлало небо? Не лучше ли для тебя согласиться возвысить и сдѣлать равной себѣ ту, которая, вопреки столькимъ препятств³ямъ, подкрѣпляемая своимъ постоянствомъ, устремляетъ свои глаза въ твои и орошаетъ слезами любви лицо своего истиннаго супруга? Заклинаю тебя именемъ того, что есть Богъ, именемъ того, что есть ты самъ, пусть это зрѣлище, выводящее тебя изъ заблужден³я, не возбуждаетъ твоего гнѣва; напротивъ, пустъ оно успокоить его, чтобы ты оставилъ этихъ двухъ любовниковъ въ мирѣ наслаждаться своимъ счаст³емъ все время, пока будетъ угодно небу. Ты обнаружишь тѣмъ велич³е твоего благороднаго сердца, и свѣтъ увидитъ, что разумъ имѣетъ власти надъ тобою больше, чѣмъ страсти."

   Пока Доротея говорила это, Карден³о, продолжая крѣпко сжимать Люсинду въ своихъ объят³яхъ, не спускалъ все время своихъ глазъ съ донъ-Фернанда, твердо рѣшившись, въ случаѣ какого-либо угрожающаго движен³я, насколько хватитъ силъ, защищаться противъ него и противъ всѣхъ, кто пожелаетъ напасть, хотя бы это стоило ему жизни. Но въ эту минуту подоспѣли съ одной стороны друзья донъ-Фернанда, съ другой - священникъ и цирюльникъ, бывш³е такъ же, какъ и добрый Санчо Панса, въ числѣ присутствовавшихъ при этой сценѣ: всѣ окружили донъ-Ферванда и умоляли его сжалиться надъ слезами Доротеи и не дать ей обмануться въ ея справедливыхъ надеждахъ, если она говорила правду, какъ они были въ томъ убѣждены. "Подумайте, господинъ, о томъ,- добавилъ священникъ,- что не случай, какъ можетъ показаться сначала, но особая воля Провидѣн³я собрала васъ въ такомъ мѣстѣ, гдѣ каждый изъ насъ менѣе всего ожидалъ этого. Подумайте о тѣмъ, что только смерть можетъ разлучить Люсинду и Карден³о, и что, разлученные остр³емъ меча, они, умирая вмѣстѣ, съ радостью примутъ и самую смерть. Верхъ благоразум³я въ безнадежныхъ, непоправимыхъ случаяхъ это - побѣждать самого себя и обнаруживать великодушное сердце. Предоставьте же добровольно этимъ двумъ супругамъ наслаждаться счастьемъ, которое имъ уже посылаетъ небо. Кромѣ того, обратите ваши взоры на красоту Доротеи; много ли видали вы женщинъ, которые могли бы, не говорю, превзойти ее въ прелестяхъ, но только сравняться съ всю. Къ ея красотѣ присоединяются ея трогательная покорность и необыкновенная любовь, питаемая ею къ вамъ. Наконецъ, подумайте о томъ въ особенности, что если вы съ гордостью считаете себя дворяниномъ и христ³аниномъ, то вы не можете поступить иначе, какъ только сдержать данное вами слово. Этимъ вы умилостивите Бога и удовлетворите разумныхъ людей, которыя очень хорошо знаютъ, что красота, сопровождаемая добродѣтелью, обладаетъ преимуществомъ умѣть возвышаться до уровня всякаго благородства, не унижая того, кто возвышаетъ ее до своего велич³я, и что уступать силѣ страсти, не грѣша ни чѣмъ для ея удовлетворен³я, не представляетъ никакого порока. Къ этимъ увѣщан³ямъ каждый присоединилъ свой доводъ, такъ что благородное сердце донъ-Фернанда, въ которомъ все-таки текла знатная кровь, успокоилось, смягчилось и было побѣждено могуществомъ истины. Чтобы показать, что онъ сдался и уступаетъ благимъ совѣтамъ, онъ наклонился, обнялъ Доротею и сказалъ ей; "Встаньте, сударыня, съ моей стороны несправедливо позволять стоять на колѣняхъ у ногъ моихъ той, которую и ношу въ моей душѣ; и если я ничѣмъ не доказалъ сказаннаго мною, то это произошло, можетъ быть, по особой волѣ неба, желавшаго, чтобы я, видя, съ какимъ постоянствомъ вы меня любите, научился цѣнить насъ такъ, какъ вы того достойно. Я прошу васъ объ одномъ: не упрекайте меня въ бѣгствѣ и забвен³и, жертвою которыхъ были вы, потому что та же сила, которая принудила меня сдѣлать васъ своею, впослѣдств³и побудила меня стараться больше не принадлежатъ вамъ, если вы въ томъ сомнѣваетесь, то обратите ваши взоры и посмотрите въ глаза теперь счастливой Люсинды; въ нихъ вы найдете извинен³е всѣхъ моихъ проступковъ. Такъ какъ она нашла то, чего она желала, а я - то, что мнѣ принадлежитъ то пусть она живетъ спокойной и довольной долг³е годы со своимъ Карден³о; я же на колѣняхъ буду молить небо позволитъ мнѣ такъ-же жить съ моей Доротеей". Съ этими словами, онъ снова сжалъ ее въ своихъ объят³яхъ и съ такой нѣжностью прижался своимъ лицомъ въ ея лицу, что ему стояло большихъ усил³й не дать слезамъ выступить на глаза и тоже засвидѣтельствовать его любовь и раскаян³е. Люсинда и Карден³о, а также и всѣ присутствовавш³е, не сдерживали своихъ слезъ, и всѣ такъ искренно плакали, одни отъ собственной, друг³е отъ чужой радости, что можно было бы подумать, что всѣхъ ихъ поразило какое-нибудь важное и неожиданное происшеств³е. Самъ Санчо разливался въ слезахъ; впрочемъ, какъ онъ потомъ признался, изъ плакалъ только о томъ, что Доротея оказалась не королевой Микомиконой, которой онъ ее считалъ и отъ которой ждалъ столькихъ милостей.

   Удивлен³е, радость и слезы продолжались нѣкоторое время. Наконецъ, Люсинда и Карден³о бросились на колѣни передъ донъ-Фернандомъ, и въ такихъ трогательныхъ выражен³яхъ благодарили его за оказанную имъ милость, что донъ-Фернандъ не нашелся ничего отвѣтить и только, заставивъ ихъ встать, обнялъ ихъ съ живѣйшими знаками привѣтливости и любви. Затѣмъ онъ попросилъ Доротею разсказать ему, какъ зашла она такъ далеко отъ своей родной страны. Доротея вкратцѣ и съ изяществомъ разсказала ему все, что она прежде разсказала Карден³о, и донъ-Фернандъ, а также и его спутники были такъ восхищены ея разсказомъ, что готовы были слушать ее еще и еще,- такъ мило разсказывала очаровательная поселянка о своихъ несчаст³яхъ. Когда она окончила, донъ-Фернандъ въ свою очередь разсказалъ, что произошло съ нимъ въ городѣ послѣ того, какъ онъ нашелъ на груди Люсинды записку, въ которой она объявляла, что она - жена Карден³ю и потому не можетъ быть женою донъ-Фернанда. "Я хотѣлъ ее убить,- сказалъ онъ,- и убилъ-бы, если бы меня не удержали ея родственники; со стыдомъ и яростью въ душѣ покинулъ я тогда ея домъ съ намѣрен³емъ жестоко отомстить за себя. На другой день я узналъ, что Люсинда бѣжала изъ родительскаго дома и никто не знаетъ, куда она отправилась. Наконецъ, черезъ нѣсколько мѣсяцевъ я узналъ, что она укрылась въ одномъ монастырѣ, гдѣ обнаруживаетъ желан³е остаться всю свою жизнь, если ей нельзя провести ее вмѣстѣ съ Карден³о. Узнавъ это, я выбралъ себѣ въ спутники этихъ трехъ господъ и отправился къ монастырю, служившему ей убѣжищемъ. Не желая предварительно съ нею разговаривать изъ боязни, чтобы, узнавъ о моемъ появлен³и, не усилили стражи въ монастырѣ, я подождалъ дня, когда монастырская пр³емная была открыта, тогда, оставивъ двухъ своихъ товарищей у воротъ, и съ третьимъ вошелъ въ домъ, чтобы отыскать Люсинду. Мы нашли ее разговаривающей въ коридорѣ съ монахиней и, не давъ ей времени позвать къ себѣ на помощь, привели въ первую деревню, гдѣ мы могли бы найти все необходимое для ея увоза. Сдѣлать все это было для насъ легко, такъ какъ монастырь стоитъ уединенно вдали отъ жилищъ. Увидавъ себя въ моей власти, Люсинда сначала лишилась сознан³я; потомъ, очнувшись отъ обморока, она только и дѣлала: что проливала слезы и вздыхала, не произнося ни слова. Такъ, въ молчан³и и слезахъ, прибыли мы на этотъ постоялый дворъ, ставш³й для меня вторымъ небомъ, гдѣ оканчиваются и забываются всѣ земныя бѣдств³я".

  

   Не безъ боли въ душѣ слушалъ Санчо всѣ эти разговоры, такъ какъ онъ видѣлъ, что съ тѣхъ поръ, какъ очаровательная принцесса Микомикона превратилась въ Доротею, а великанъ Пантахиландо - въ донъ-Фернанда, всѣ его надежды на знатность разлетѣлись, какъ дымъ; а господинъ его въ это время покоился блаженнымъ сномъ, не подозрѣвая происшедшаго. Доротея никакъ не могла увѣрить себя, что ея счастье - не сонъ; Карден³о приходила на умъ та же мысль, которую раздѣляла и Люсинда. Донъ-Фернандъ, съ своей стороны, возсылалъ благодарен³я небу за ту милость, которую оно явило, выведя его изъ запутаннаго лабиринта, гдѣ его честь и благополуч³е подвергались такой большой опасности. Наконецъ, всѣ находивш³еся на постояломъ дворѣ принимали участ³е въ общей радости при видѣ счастливой развязки столькихъ запутанныхъ и, повидимому, безнадежныхъ приключен³й. Священникъ, какъ разумный человѣкъ, изобразилъ въ своей рѣчи это чудесное сцѣплен³е обстоятельствъ и каждаго поздравилъ съ полученною имъ долею въ общемъ счастьи. Но болѣе всего радовалась хозяйка, когда священникъ и Карден³о обѣщали съ лихвою заплатить за всѣ убытки, причиненные ей Донъ-Кихотомъ.

   Какъ сказано, одинъ только Санчо сокрушался сердцемъ; только онъ одинъ былъ грустенъ и безутѣшенъ. Съ вытянувшимся на локоть длины лицомъ, вошелъ онъ къ своему господину, только что проснувшемуся въ это время и сказалъ ему: "Ваша милость, господинъ Печальный образъ, можете спать спокойно, сколько вамъ угодно и не заботиться о томъ, какъ убить великана и возвратить принцессѣ ея государство; потому что все уже сдѣлано и покончено. - Я и такъ это знаю,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- потому что я далъ великану отчаяннѣйшую и страшнѣйшую битву, какой мнѣ, можетъ быть, никогда не приходилось испытывать во всѣ дни моей жизни; одинъ взмахъ меча - и голова его отлетѣла въ сторону, и кровь полилась въ такомъ обил³и, что текла по землѣ ручьями, точно вода. - Точно вино, лучше бы вамъ сказать,- возразилъ Санчо,- потому что пусть будетъ извѣстно вашей милости, если вамъ это еще неизвѣстно, что убитый великанъ оказался разрѣзаннымъ мѣхомъ, пролитая кровь - тридцатью пинтами краснаго вина, которое было у него въ брюхѣ, а отсѣченная голова - злой судьбой, родившей меня на свѣтъ, и вся эта истор³я пусть идетъ теперь ко всѣмъ чертямъ! - Что ты говоришь, сумасшедш³й? - воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- или ты лишился разсудка? - Встаньте, господинъ,- отвѣтилъ Санчо,- вы тогда увидите, что вы сдѣлали миленькое дѣльце, за которое вамъ придется заплатить. Вы увидите потомъ, что королева Микомиконда превратилась въ простую даму по имени Доротею, и много еще другихъ приключен³й, которые васъ немало удивятъ, если только вы что-нибудь понимаете. - Ничто не удивитъ меня,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- если у тебя хорошая память, то ты помнишь, что прошлый разъ, когда мы останавливались здѣсь на ночлегъ, я говорилъ тебѣ, что все происходившее здѣсь было дѣломъ волшебства и очарован³я. Не будетъ ничего удивительнаго, если такъ же случится и на этотъ разъ. - Я бы повѣрилъ этому, - отвѣтилъ Санчо,- если бы мое качанье было въ томъ же родѣ; но, ей-Богу, оно было самое настоящее и самое истинное. Я своими обоими глазами видѣлъ, какъ хозяинъ, тотъ самый, который с³ю минуту находится тамъ, держалъ за одинъ уголъ одѣяла, изо всѣхъ силъ подбрасывалъ меня къ небесамъ и во всю мочь хохоталъ надо мною. Какъ ни простъ и ни грѣшенъ я, а все-таки я думаю, что, гдѣ можно узнавать людей, тамъ очарованья не больше, чѣмъ въ моей рукѣ, а только одни тумаки да синяки на память. - Ну хорошо, дитя мое,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- Богъ позаботится объ излѣчен³и ихъ; а теперь дай мнѣ одѣться и пойти посмотрѣть на эти приключен³я и превращен³я, о которыхъ ты говорилъ."

   Санчо сталъ подавать ему платье и, пока онъ помогалъ ему одѣваться, свящинникъ разсказалъ донъ-Фернанду и его спутникамъ о безум³и Донъ-Кихота, а также и о хитрости, употребленной ими для того, чтобы стащить его съ утеса Бѣднаго, на который онъ былъ приведенъ воображаемой суровостью своей дамы. Онъ разсказалъ имъ также почти обо всѣхъ приключен³яхъ, которыя онъ узналъ отъ Санчо и которыя сильно изумляли и забавляли слушателей, полагавшихъ, какъ и всѣ, что это самый странный родъ сумасшеств³я, какой только можетъ поразить разстроенный мозгъ. Священникъ добавилъ, что такъ какъ счастливое превращен³е принцессы не позволяетъ исполнить до конца ихъ планъ, то нужно придумать какую-нибудь новую уловку, чтобы привести Донъ-Кихота домой. Карден³о предложилъ продолжать начатую комед³ю въ которой роль Доротеи съ удобствомъ могла бы исполнять Люснида. "Нѣтъ, нѣтъ,- воскликнулъ донъ-Фернандъ,- такъ не будетъ; я хочу, чтобы Доротея продолжала играть свою роль, и если домъ этого добраго гидальго не особенно далеко отсюда, но я съ радостью буду способствовать его исцѣлен³ю. - Отсюда не будетъ и двухъ дней ѣзды,- сказалъ священникъ. - Даже если бы было больше,- возразилъ донъ-Фернандъ,- я поѣхалъ бы, чтобы сдѣлать доброе дѣло"'.

   Въ эту минуту появился Донъ-Кихотъ въ полномъ вооружен³и, съ шлемомъ Мамбрина, хотя и совершенно изогнутымъ, на головѣ, со щитомъ, надѣтымъ на руку, и съ пикой сторожа въ другой рукѣ. Это странное явлен³е повергло въ изумлен³е донъ-Фернанда и всѣхъ вновь прибывшихъ. Они съ удивлен³емъ смотрѣли на это сухое и желтое лицо, чуть не въ полмили длиною, на этотъ сборъ разрозненныхъ частей вооружен³я, на эту спокойную и гордую осанку и молча ждали, что онъ имъ скажетъ. Устремивъ глаза на Доротею, Донъ-Кихотъ съ важнымъ видомъ и медленнымъ голосомъ обратился къ ней съ слѣдующими словами:

   "Я сейчасъ узналъ, прекрасная и благородная дала, что ваше велич³е унижено, что ваше существо - уничтожено, ибо изъ королевы и высокой дамы, какой вы были, вы обратились въ простую дѣвицу. Если такъ произошло по повелѣн³ю короля-волшебника, вашего отца, опасавшагося, что я не сумѣю оказать вамъ нужной помощи, то я говорю, что онъ обладалъ недостаточными познан³ями въ рыцарскихъ истор³яхъ; потому что если бы онъ читалъ и перечитывалъ ихъ съ такимъ же вниман³емъ и такъ же часто, какъ я старался ихъ читать и перечитывалъ, то онъ на каждомъ шагу видѣлъ бы, какъ рыцари даже менѣе извѣстные, чѣмъ я, оканчивали болѣе трудныя предпр³ят³я. Въ самомъ дѣлѣ, не велика важность убить какого-нибудь маленькаго великана, какъ бы заносчивъ онъ ни былъ; немного часовъ тому назадъ я былъ лицомъ къ лицу съ нимъ и... Я не хочу больше нечего говорить, чтобы не сказали, будто-бы я солгалъ, но время, раскрывающее всѣ дѣла, подтвердитъ мои слова, когда мы менѣе всего будетъ думать объ этомъ. - Это вы съ двумя мѣхами, а не съ великаномъ были лицомъ къ лицу,- воскликнулъ хозяинъ, но донъ-Фернандъ велѣлъ сейчасъ же ему замолчать и не прерывать рѣчи Донъ-Кихота. - Итакъ я говорю,- продолжалъ послѣдн³й,- высокая низложенная дама, что если какъ отецъ на этомъ основан³и совершилъ превращен³е вашей особы, то вы должны не давать ему никакой вѣры, такъ какъ нѣтъ опасности на землѣ, черезъ которую бы этотъ мечъ не проложилъ дороги, и этотъ мечъ, положивъ къ вашимъ ногамъ голову вашего врага, въ то же время вновь возложитъ корону на вашу голову."

   Больше Донъ-Кихотъ не сказалъ ничего и ожидалъ отвѣта принцессы. Доротея, зная, что донъ-Фернандъ рѣшилъ продолжать хитрость, пока Донъ-Кихотъ не будетъ приведенъ къ себѣ домой, съ большою ловкостью и не меньшею важностью отвѣтила ему: "Кто бы ни былъ тотъ, кто сказалъ вамъ, мужественный рыцарь Печальнаго образа, будто бы я измѣнилась,- онъ сказалъ вамъ неправду; ибо чѣмъ я была вчера, тѣмъ я остаюсь и сегодня. Правда, нѣкоторая перемѣна произошла со мной, благодаря кое-какимъ радостнымъ событ³ямъ, наградившимъ меня всѣмъ счастьемъ, какого только я могла желать; но во всякомъ случаѣ я не перестала быть тѣмъ, чѣмъ была прежде, я не покинула моей первоначальной мысля прибѣгнутъ къ мужеству вашей непобѣдимой руки. Итакъ, мой господинъ, будьте добры возстановить честь моего родного отца и съ этихъ поръ считайте его за человѣка умнаго и здравомыслящаго; такъ какъ онъ, съ помощью своей науки, нашелъ легкое и вѣрное средство помочь мнѣ въ моихъ несчаст³яхъ; поистинѣ скажу вамъ, господинъ, что, не встрѣться я съ вами, никогда бы я не узнала того счастья, которое я испытываю теперь. Я говорю совершенную истину, и въ свидѣтели моихъ словъ беру большинство присутствующихъ здѣсь господъ. Намъ остается только завтра утромъ отправиться въ путь, потому что сегодня нашъ путь былъ бы коротокъ, а счастливый исходъ предпр³ят³я я предоставляю Богу и мужеству вашего благороднаго сердца".

   Находчивая Доротея умолкла, и Донъ-Кихотъ, съ разгнѣваннымъ лицомъ обратившись къ Санчо, сказалъ ему: "Ну, голубчикъ Санчо, теперь я могу увѣрить васъ, что вы величайш³й бездѣльникъ во всей Испан³и. Скажи мнѣ, плутъ и бродяга, не говорилъ ли ты мнѣ, что эта принцесса обратились въ простую дѣвицу, по имени Доротею, и что голова, которую я отрубилъ просто-напросто несчастная судьба, родившая тебя на свѣтъ и сотню другихъ нелѣпостей, приведшихъ меня въ ужаснѣйшее смущен³е, которое я когда-либо испытывалъ въ жизни. Клянусь Богомъ... (и онъ поднялъ глаза къ небу, скрежеща зубами). Не знаю, что мѣшаетъ мнѣ проучить тебя за это такъ, чтобы память о наказан³и навсегда осталась въ твоей башкѣ, въ поучен³е всѣмъ оруженосцамъ-лжецамъ, которые когда-либо будутъ состоять на службѣ у странствующихъ рыцарей. - Успокойтесь, ваша милость, успокойтесь, мой дорогой господинъ,- отвѣтилъ Санчо,- можетъ быть, я и въ самомъ дѣлѣ ошибся относительно превращен³я принцессы Микомиконы, но что касается до головы великана или, собственно говоря, обезглавленныхъ мѣховъ и того, что кровь оказалась краснымъ виномъ, то, ей-богу! я не ошибаюсь, потому что козлиная кожа и сейчасъ валяется у изголовья вашея постели, изрѣзанная на части, а въ комнатѣ цѣлое озеро вина, не вѣрите, такъ вы сами увидите, когда дѣло дойдетъ до расплаты, то-есть когда его милость, господинъ хозяинъ потребуетъ платежа за убытки. Впрочемъ я отъ глубины души радуюсь тому, что госпожа королева такъ я осталась королевою, потому что и у меня есть свой пай въ ея выгодахъ, какъ у каждаго участника общества. - Ну, Санчо,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- скажу тебѣ только, что ты дуракъ; прости меня, и бросимъ объ этомъ говорить. - И отлично,- воскликнулъ донъ-Фернандъ,- оставимте этотъ вопросъ, и такъ какъ госпожа принцесса хочетъ отправиться въ путь только завтра, потому что сегодня слишкомъ поздно, то исполнимъ ея повелѣн³е. Мы можемъ провести ночь въ пр³ятномъ разговорѣ до самаго разсвѣта. А потомъ мы всѣ будемъ провожать господина Донъ-Кихота, потому что мы всѣ хотимъ быть свидѣтелями неслыханныхъ подвиговъ, которые совершитъ его мужество въ течен³е этого великаго предпр³ят³я, взятаго имъ на себя. - Я буду васъ сопровождать и буду вамъ служить,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- я весьма признателенъ вамъ за оказываемую мнѣ милость и чувствую себя обязаннымъ предъ вами за доброе мнѣн³е обо мнѣ, которое я постараюсь не обмануть, хотя бы мнѣ это стоило жизни и даже больше того, если что-либо большее возможно".

   Донъ-Кихотъ и донъ-Фернандъ продолжали обмѣниваться любезностями и предложен³ями услугъ, когда они были прерваны прибыт³емъ путешественника, внезапно появившагося на постояломъ дворѣ. При видѣ его всѣ замолчали. Его костюмъ обличалъ въ немъ христ³анина, недавно возвратившагося изъ страны мавровъ. На немъ была надѣта короткая куртка изъ синяго сукна, съ полурукавами, но безъ воротника, штаны и шапочка изъ той же матер³и, на ногахъ у него были желтые полусапоги, а въ боку висѣлъ мавританск³й палашъ, на кожаной перевязи, обхватывавшей всю его грудь. За никъ въѣхала, сидя на ослѣ, женщина, одѣтая по-мавритански, съ лицомъ закрытымъ тафтою, съ головой обвернутой широкой чалмой, сверхъ которой была надѣта маленькая парчевая шапочка. Длинное арабское платье закрывало ее съ плечъ до ногъ.

   Мужчина былъ крѣпкаго и красиваго тѣлосложен³я; лѣтъ ему было за сорокъ. У него было загорѣлое лицо, длинные усы и красивая борода; въ общемъ всей своей осанкой онъ обнаруживалъ, что въ лучшей одеждѣ въ немъ не трудно было бы узнать человѣка знатнаго. При входѣ онъ спросилъ отдѣльную комнату и, казалось, былъ сильно раздосадовавъ, когда ему сказали, что такой нѣтъ во всемъ постояломъ дворѣ; тѣмъ не менѣе, подошедши къ женщинѣ, одѣтой во арабски, онъ взялъ ее на руки и поставилъ на землю. Люсинда, Доротея, хозяйка, ея дочь и Мариторна, заинтересованныя новизной ея костюма, невиданнаго ими прежде, сейчасъ же окружили мавританку, и всегда любезная и предупредительная Доротея замѣтивъ, что женщина, кажется, раздѣляетъ неудовольств³е своего спутника, сообщившаго ей, что не нашлось комнаты, ласково сказала ей. "Не огорчайтесь, сударыня, тѣмъ, что этотъ домъ представляетъ такъ мало удобства. Постоялые дворы не представляютъ обыкновенно никакихъ удобствъ; но если вамъ угодно будетъ раздѣлить съ нами (она при этомъ указала пальцемъ на Люсинду) нашъ уголокъ, то, можетъ быть, въ течен³е всего вашего путешеств³я вы не всегда найдете лучш³й пр³емъ", Незнакомка, лицо которой все еще было закрыто, не отвѣтила ничего; она только поднялась съ своего мѣста и, скрестивъ обѣ руки на груди, въ знакъ благодарности наклонила голову и все туловище. Ея молчан³е окончательно убѣдило всѣхъ, что она мавританка, не знающая языка христ³анъ. Въ эту минуту подошелъ плѣнникъ, занимавш³йся до сихъ поръ другими дѣлами. Увидавъ, что всѣ женщины окружили его спутницу, и что та не отвѣчала ни слова на всѣ обращаемыя къ ней рѣчи, онъ сказалъ; "Сударыня, эта молодая дѣвушка почти не понимаетъ нашего языка и говоритъ только на своемъ родномъ языкѣ, вотъ почему она и не отвѣчаетъ на всѣ ваши вопросы. - Мы н о чемъ ее и не спрашиваемъ,- отвѣтила Люсинда,- а только просимъ провести эту ночь въ нашимъ обществѣ, въ той же комнатѣ, въ которой мы будемъ ночевать. Мы ее примемъ такъ, какъ только это здѣсь возможно, и съ тѣмъ уважен³емъ, какое должно оказывать чужестранцамъ, въ особенности женщинамъ. - Сударыня, цѣлую ваши руки за нее и за себя,- отвѣтилъ плѣнникъ,- и вполнѣ оцѣниваю ту милость, которую вы мнѣ оказываете; дѣйствительно, въ такихъ обстоятельствахъ и отъ такихъ особъ, какъ вы, она не можетъ бытъ маловажною. - Скажите мнѣ, господинъ,- прервала Доротея,- эта дана христ³анка или мусульманка? Судя по платью и ея молчан³ю, мы склонны думать, что она не той вѣры, какой бы мы желали. - "Тѣломъ и платьемъ она мусульманка,- отвѣтилъ плѣнникъ,- но душой она истинная христ³анка, потому что питаетъ живѣйшее желан³е быть ею. - Стало-быть она еще не крещена?- спросила Люсинда. - Нѣтъ еще,- отвѣтилъ плѣнникъ,- со времени нашего отъѣзда изъ Алжира, ея отечества, не представлялось такой возможности; и до сихъ поръ ей не угрожала опасность такой неминуемой смерти, чтобы была необходимость крестить ее до совершен³я церемон³й, требуемыхъ нашей святой матерью церковью; но Богъ поможетъ, и она будетъ вскорѣ крещена со всею торжественностью, подобающей зван³ю ея особы, болѣе значительному, чѣмъ о томъ можно заключить по ея одеждѣ и по моей". Такая рѣчь возбудила во всѣхъ слушателяхъ желан³е узнать, кто были мавританка и плѣнникъ; однако никто не рѣшался разспрашивать его объ этомъ, хорошо понимая, что имъ теперь нужно время для отдыха, а не для разсказыван³я своей истор³и. Доротея взяла незнакомку за руку и, посадивъ рядомъ съ собой, попросила ее снять вуаль. Та посмотрѣла на плѣнника, какъ бы спрашивая его, что ей говорятъ и что ей нужно сдѣлать. Онъ отвѣтилъ ей на арабскомъ языкѣ, что ее просятъ снять вуаль, и что она хорошо сдѣлаетъ, если исполнитъ просьбу. Тогда она развязала вуаль и открыла такое восхитительное лицо, что Доротея нашла ее прекраснѣй Люсинды, а Люсинда - прекраснѣе Доротеи, и всѣ присутствующ³е единогласно признали, что если какая-нибудь женщина и могла сравниться по красотѣ съ той или другой - то это мавританка; мног³е даже отдавали ей предпочтен³е въ этомъ отношен³и. И такъ какъ красота всегда обладаетъ преимуществомъ соглашать между собой умы и привлекать симпат³и, то всѣ поспѣшили сказать свое привѣтств³е прелестной мавританкѣ и чѣмъ нибудь услужить ей. Донъ-Фернандъ спросилъ у плѣнника, какъ ее зовутъ, и тотъ отвѣтилъ, что ее зовутъ Лелья {Лелья означаетъ по-арабски божественная, блаженная. Это имя дается преимущественно Мар³и Богоматери.} Зоранда; но услыхавъ свое имя, она поняла предложенныя христ³аниномъ вопросъ и сейчасъ же воскликнула съ какой-то милой досадой: "No, no, Zoraпda... Maria, Maria," желая тѣмъ дать понять, что ее зовутъ Мар³ей, а не Зорандой. Эти слова и искренн³й тонъ, которымъ они были произнесены мавританкой, заставили пролиться не одну слезу у присутствовавшихъ, въ особенности у женщинъ, какъ существъ болѣе нѣжныхъ и болѣе чувствительныхъ; Люсинда съ восторгомъ обняла ее и сказала: "Да, да, Мар³я", на что мавританка отвѣтила: "Si, si Maria, Zoranda macange", то есть: "Да, да, Мар³я. Нѣтъ болѣе Зоранды".

   Между тѣмъ ночь наступала, и, по распоряжен³ю спутниковъ донъ-Фернанда, хозяинъ употребилъ всѣ свои старан³я, чтобы приготовить для своихъ гостей лучш³й ужинъ, какой былъ только для него возможенъ. Насталъ часъ для ужина, и всѣ сѣли вокругъ длиннаго и узкаго стола, какъ будто сдѣланнаго для монастырской трапезной, такъ какъ во всемъ домѣ не было ни круглаго ни квадратнаго. Верхн³й конецъ его предложили занять Донъ-Кихоту, который, тщетно стараясь отклонить отъ себя такую честь, пожелалъ потомъ, чтобы рядомъ съ нимъ посадили принцессу Микомикону, такъ какъ онъ былъ ея рыцаремъ-охранителемъ; затѣмъ сѣли: Люсинда и Зораида, а противъ нихъ донъ-Фернандъ и Карден³о; за ними плѣнникъ и спутники донъ-Фернанда; потомъ, рядокъ съ дамами, священникъ и цирюльникъ. Всѣ ужинали съ аппетитомъ и въ веселомъ настроен³и, и общая радость еще болѣе возросла, когда увидали, что Донъ-Кихотъ, пересталъ ѣсть и побуждаемый тѣлъ-же чувствомъ, которое заставало его когда-то обратиться съ длинною рѣчью къ пастухамъ,- приготовился говорить: "Поистинѣ, господа,- сказалъ онъ,- нельзя не согласиться, что избравш³е свое призван³е въ орденѣ странствующаго рыцарства, часто видятъ необыкновенныя, чудесныя, неслыханныя вещи. Иначе скажите мнѣ, найдется ли на свѣтѣ живое существо, которое, войдя въ дверь этого замка и увидавъ насъ сидящими въ такомъ видѣ за столомъ, могло бы догадаться и повѣрить тому, кто мы так³е? Кто скажетъ, напримѣръ, что эта дама, сидящая рядомъ со мною, есть великая королева, которую мы всѣ знаемъ, и что я - тотъ рыцарь Печальнаго образа, молва и слава о которомъ распространилась по всей землѣ? Излишне сомнѣваться, что это занят³е или скорѣе это зван³е превосходитъ всѣ остальные, когда-либо изобрѣтенныя людьми, и что ему нужно оказывать наибольшее уважен³е, потому что оно сопряжено съ наибольшими опасностями. Пусть исчезнутъ съ моихъ глазъ всѣ, кто сталъ бы увѣрять, что перо важнѣе меча; я говорю имъ, кто бы они ни были, что они сами не знаютъ, что говорятъ. Въ самомъ дѣдѣ, доводъ, который представляютъ эти люди и котораго они никогда не покидаютъ, состоитъ въ томъ, что умственный трудъ превосходитъ трудъ тѣлесный, и что въ военныхъ дѣдахъ дѣйствуетъ только одно тѣло: какъ будто это занят³е то же, что ремесло носильщика, не требующее ничего кромѣ здоровыхъ плечъ, или какъ будто къ военной дѣятельности, избираемой своимъ призван³емъ, не принадлежатъ также и дѣла военнаго искусства, требующ³я ума въ высшей степени, или какъ будто начальникъ, командующ³й войскомъ въ походѣ, и защитникъ осаждаемой крѣпости не работаютъ такъ же умомъ, какъ и тѣломъ. Развѣ тѣлесными силами стараются проникнуть намѣрен³я непр³ятеля, угадать его проекты, его военные планы, его затруднен³я, для предотвращен³я угрожающей бѣды,- дѣла, въ которыхъ требуется усил³я мышлен³я и въ которыхъ тѣлу нечего дѣлать. Такимъ образомъ, если вѣрно, что военная дѣятельность такъ же, какъ и письменная, требуетъ сотрудничества ума, посмотримъ, какому изъ этихъ умовъ приходится дѣлать важнѣйшее дѣло,- уму ли письменнаго человѣка или уму военнаго человѣка. Это легко рѣшить, узнавъ конецъ и цѣль, которые ставитъ себѣ тотъ и другой, ибо наиболѣе важное дѣло есть то, которое совершается съ намѣрен³емъ наиболѣе достойнымъ уважен³я. Конецъ и цѣль писан³й (я не говорю о священныхъ писан³яхъ, назначен³е которыхъ обращать и вести души къ небу, потому что съ такимъ безконечнымъ концомъ никакой другой не можетъ сравниться; я говорю о человѣческихъ писан³яхъ), цѣль ихъ, говорю я, поставить торжество справедливости распредѣлен³я, отдать каждому то, что ему принадлежитъ, вводить хорош³е законы и слѣдить за ихъ исполнен³емъ. Цѣль эта несомнѣнно велика, благородна и достойна похвалы, однако уступаетъ цѣли военной дѣятельности, ибо предметомъ и цѣлью послѣдней служитъ миръ, то есть величайшее благо, какое только могутъ желать люди въ этой жизни. Первую благую вѣсть, принятую м³ромъ, дали ангелы въ ту ночь, ставшую нашимъ днемъ, когда они пропѣли среди облаковъ: Слава съ Вышнихъ Богу и на землѣ миръ, въ человѣцѣхъ благоволен³е! Точно также лучш³й привѣтъ, которому научилъ своихъ возлюбленныхъ учениковъ величайш³й Учитель земли и неба, состоялъ въ томъ, чтобы они говорили, входя въ кому-нибудь: Миръ дому сему. И много разъ еще говорилъ Онъ имъ: Миръ даю я вамъ, миръ оставляю я вамъ, миръ да будетъ съ вами, какъ драгоцѣннѣйшее сокровище, которое можетъ дать и оставить Его божественная рука, сокровище, безъ котораго ни на небѣ мы на землѣ не можетъ существовать никакое счастье. Но миръ есть истинная цѣль войны, а война-то и есть военная дѣятельность. Разъ мы признаемъ эту истину, что цѣль войны есть миръ, и что эта цѣль выше цѣли письменной дѣятельности, перейдемъ теперь къ тѣлесному труду человѣка работающаго перомъ и человѣка, избравшаго своимъ призван³емъ оруж³е, и посмотримъ, чей трудъ тяжелѣе".

   Донъ-Кихотъ говорилъ свою рѣчь такъ послѣдовательно и въ такихъ прекрасныхъ выражен³яхъ, что поневолѣ заставилъ своихъ слушателей забыть, что онъ - сумасшедш³й; напротивъ, такъ какъ большинство изъ нихъ были дворяне, съ своего рожден³я предназначенные къ военной дѣятельности, то они слушали его съ большимъ удовольств³емъ. "Итакъ говорю я,- продолжалъ онъ,- вотъ труды и лишен³я студента: прежде всего и главнѣе всего - бѣдность; не всѣ, конечно, студенты бѣдны, но будемъ брать самое худшее положен³е ихъ. Когда я сказалъ, что студентъ терпитъ бѣдность, мнѣ кажется, что этимъ сказано все объ его печальной участи, ибо кто бѣденъ, для того ничего нѣтъ хорошаго въ свѣтѣ. Эту бѣдность онъ терпитъ иногда по частямъ: то голодъ, то холодъ, то наготу, а иногда и всѣ три вещи сразу. Но все-таки онъ никогда не бываетъ такъ бѣденъ, чтобы, въ концѣ концовъ, не найти себѣ чего-нибудь поѣсть, хотя бы это случилось и не совсѣмъ во-время, и найденное оказалось остатками кушан³й богатыхъ; величайшая бѣдность студентовъ состоитъ въ томъ, что они называютъ между собою хожден³емъ на супъ {Ходить на супъ называется у нищихъ получать въ опредѣленный часъ у воротъ богатыхъ монастырей похлебку и куски хлѣба. Такъ же дѣлали и бѣдные студенты во времена Сервантеса и даже въ вашемъ столѣт³и.}. Съ другой стороны, для нихъ всегда въ услугамъ или кухонная печь или какой-нибудь очагъ, хотя бы въ чужой комнатѣ, около которыхъ они могутъ, если не согрѣться, то, по крайней мѣрѣ, поразмять свои окоченѣвш³е члены; и, наконецъ, съ наступлен³емъ ночи всѣ они спятъ подъ крышею дома. Не хочу касаться другахъ мелочей ихъ жизни, то есть недостатка въ сорочкахъ, отсутств³е изобил³я башмаковъ, ветхости и скудости платья и этой склонности объѣдаться по горло, когда благая судьба посылаетъ имъ какую нибудь пирушку. Вотъ какой обрисованной мною дорогой, суровой и трудной, спотыкаясь здѣсь и падая тамъ, поднимаясь съ одного бока, чтобы упасть на другой, они достигаютъ степеней, къ которымъ стремится ихъ честолюб³е. Разъ эта цѣль достигнута, мы видимъ многихъ изъ нихъ, которые, пройдя черезъ эти подводные камни между Сциллой и Харибдой, какъ будто бы увлекаемые полетомъ благопр³ятной судьбы, достигаютъ возможности управлять м³ромъ съ высоты своего кресла и мѣняютъ свой голодъ на сытость, холодъ - на пр³ятную свѣжесть, наготу - на парадное одѣян³е и свою тростниковую рогожку - на простыни изъ голландскаго полотна и занавѣсы изъ дамасской матер³и. Награда несомнѣнно заслуженная ихъ наукой и талантами! Но если сравнить и взвѣсить ихъ труды съ трудами воина, насколько они уступаютъ послѣднимъ! Я вамъ сейчасъ это легко докажу".

  

   Донъ-Кихотъ передохнулъ немного и затѣмъ продолжалъ. "Такъ какъ мы начали по поводу студентовъ съ бѣдности и ея различныхъ сторонъ, посмотримъ теперь, богаче ли солдатъ, и мы увидимъ, что даже въ самой бѣдности нѣтъ человѣка бѣднѣй его. Въ самомъ дѣлѣ, онъ принужденъ постоянно ограничиваться своимъ скуднымъ жалованьемъ, которое имъ получается поздно или никогда не получается, и тѣмъ, что онъ награбитъ своими руками, подвергая очевидной опасности и свою жизнь и свою душу. Нагота его иногда доходитъ до того, что кожаный камзолъ служитъ ему одновременно и мундиромъ и сорочкой; а, находясь въ открытомъ полѣ, въ самой срединѣ зимы, чѣмъ онъ можетъ защитить себя отъ небесныхъ невзгодъ? Только дыхан³емъ своего рта, да и то, выходя изъ пустого мѣста, неминуемо должно быть холодно, согласно всѣмъ законамъ природы. Но вотъ наступаетъ ночь, и онъ можетъ отдохнуть въ ожидающей его постели отъ дневныхъ лишен³й. Право, онъ самъ будетъ виноватъ, если постель его будетъ недостаточно широка, такъ какъ онъ свободно можетъ отмѣрить на землѣ, сколько ему угодно, шаговъ и въ волю ворочаться на ней съ одного бока на другой, безъ боязни измять простыню. Вотъ настаетъ, наконецъ, день и часъ принять степени своего зван³я, то есть настаетъ день битвы, и кладутъ ему на голову, вмѣсто шапочки ученаго, компрессъ изъ корп³и для излѣчен³я раны отъ пули, которая прошла ему чуть не черезъ оба виска, или оставила калѣкой безъ руки или ноги. Если этого не случится, если небо, въ своемъ милосерд³и, сохранитъ его живымъ и всѣ его члены невредимыми, то онъ, во всякомъ случаѣ, останется такимъ же бѣднякомъ, какимъ былъ и прежде; нужно, чтобы произошли друг³я событ³я, случились друг³я битвы, и чтобы всегда онъ выходилъ побѣдителемъ изъ нихъ,- тогда только онъ успѣваетъ достигнуть чего-нибудь, а так³я чудеса мы видимъ не часто. Но скажите мнѣ, господа, если только васъ этотъ вопросъ когда-нибудь занималъ, насколько меньше число вознагражденныхъ войною въ сравнен³и съ числомъ погибшихъ отъ ея случайностей? Безъ сомнѣн³я, вы отвѣтите мнѣ, что излишне даже дѣлать сравнен³е, такъ какъ мертвые - безчисленны, а живыхъ и получившихъ награду можно пересчитать тремя цифрами. Иначе происходитъ съ людьми, работающими перомъ; полой своей одежды, не говорю уже. своими широкими рукавами, они всегда добудутъ себѣ пропитан³е; и такъ трудъ солдата гораздо больше, а его награда гораздо меньше. На это мнѣ, навѣрно, возразятъ, что гораздо легче прилично вознаградить двѣ тысячи человѣкъ, посвятившихъ себѣ перу, чѣмъ тридцать тысячъ солдатъ, такъ какъ первыхъ вознаграждаютъ тѣмъ, что поручаютъ имъ должности, которыя и должны принадлежать людямъ ихъ зван³я, въ то время какъ друг³е могутъ быть вознаграждены только на издержки господина, которому они служатъ; но именно эта невозможность еще болѣе и подкрѣпляетъ мои доказательства. Впрочемъ, оставимъ это, такъ какъ это почти безвыходный лабиринтъ, и перейдемъ въ преимуществу оруж³я надъ письменами. Вопросъ надо рѣшить, разобравъ доводы, приводимыя каждой стороной въ свою пользу. Письмена говорятъ съ своей стороны, что оруж³е безъ нихъ не