Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

окуроръ и фельдмаршалъ старый князь Никита Юрьевичъ Трубецкой и всѣ старш³я офицеры подавали примѣръ легкаго отношен³я къ тому, что недавно, по примѣру Фридриха, стали называть заморскимъ словомъ и говорили: воинск³й дисциплинъ. У русскаго человѣка въ родномъ языкѣ - и слова такого не нашлось.

   Пассекъ, при видѣ Шепелева, первый, противъ обыкновен³я, издали поклонился ему в. быстро подойдя, заговорилъ неспокойнымъ голосомъ:

   - Я очень радъ, что повстрѣчался съ вами, государь мой. Я шелъ къ вамъ съ просьбой. Вы были въ ту ночь на часахъ у принца Жоржа вмѣстѣ съ Державинымъ?

   - Точно такъ-съ.

   - Правда-ли, что я слышалъ отъ этого рядового на счетъ внезапно явившагося ночью къ принцу офицера Голштинскаго войска?

   - Сущая правда.

   - Въ кастрюлѣ?

   - Да-съ, т. е. въ эдакой большой чашкѣ - серебряной...

   - Вы знаете его имя... Но навѣрное!... Не по слухамъ!

   - Его назвалъ при насъ камердинеръ принца. Это капитанъ или ротмейстеръ Котцау.

   - Такъ это точно! Такъ это истинно! съ волнен³емъ выговорилъ Паесекъ, пытливо глядя въ лице юноши:- Котцау, фехтмейстеръ прусск³й? Вы слышали сами это имя?!

   - Да-съ.

   - Пр³ѣзж³й недавно изъ Герман³и?

   - Ну, этого я доподлинно не могу вамъ...

   - Но имя Котцау? прервалъ Пассекъ, видимо смущенный.- Вы хорошо помните? Это главное, что я желалъ бы знать отъ васъ.

   - На счетъ этого я навѣрно могу вамъ доложить, потому что когда я былъ потомъ позванъ къ принцу въ кабинетъ, то онъ, говоря съ нимъ...

   - Какъ въ кабинетъ?! Такъ вы были у принца? Державинъ этого не сказалъ. Ради Создателя разскажите мнѣ все...

   Шепелевъ сталъ было разсказывать подробно, но Пассекъ въ волнен³и перебилъ его и спросилъ.

   - Пожелаете ли вы услужить мнѣ и моимъ пр³ятелямъ Орловымъ?... Это дѣло, сударь, важнѣе, чѣмъ вы полагаете.

   - Все, что будетъ вамъ угодно приказать мнѣ, отвѣчалъ Шепелевъ.

   - Вы мнѣ сдѣлаете великую послугу, если согласитесь не медля ѣхать со мной къ Орловымъ и передать имъ самолично все, что вы знаете, все что было въ ночь. Тамъ мы васъ разспросимъ подробно обо всемъ...

   Шепелевъ, слыхавш³й уже про братьевъ Орловыхъ, и про то, что у нихъ на квартирѣ вѣчное сборище всѣхъ шалуновъ и озорниковъ гвард³и, колебался, боясь выговора отъ дяди Квасова, за посѣщенье такой отпѣтой компан³и. Съ другой стороны, его самолюб³ю льстила мысль побывать въ обществѣ извѣстныхъ въ столицѣ щеголей офицеровъ.

   Бывать у Орловыхъ - значило быть хватомъ и, конечно, ни одинъ рядовой изъ дворянъ не бывалъ у нихъ.

   - Орловы будутъ очень рады познакомиться съ вами. Они славные ребята, сказалъ Пассекъ, видя что Шепелевъ колеблется.- Вы, наконецъ, можете и не ходить къ нимъ послѣ. Я васъ прошу теперь поѣхать, чтобы лично передать имъ подробности дѣла, очень для нихъ важнаго.

   Шепелевъ мысленно махнулъ рукой на дядю Квасова. Онъ отчасти уже собирался доказать названному дядѣ на дѣлѣ свою самостоятельность и желан³е начать жить своимъ разумомъ. Онъ согласился и они поѣхали.

   Чрезъ полчаса кучеръ Пассека остановился у большого дома банкира Кнутсена, помѣщавшагося на самомъ углу Невскаго проспекта и Большой Морской, рядомъ съ старымъ зимнимъ дворцомъ, который выходилъ угломъ къ Полицейскому мосту.

   Когда оба они входили по лѣстницѣ, то издали уже слышенъ былъ веселый гулъ голосовъ.

   - Агафонъ! всѣ господа дома? спросилъ Пассекъ показавшагося старика лакея.

   - Всѣ-съ. Пожалуйте! сказалъ тотъ, снимая шубы съ гостей.- И хорошее дѣло, что вы прибыли, Петръ Богдановичъ. Безобразничанью помѣшаете.

   - A что? усмѣхнулся Пассекъ.

   - A вотъ войдите, увидите. Ноги ломать себѣ хочетъ Григор³й Григорьевичъ. Да и махонького Владим³ра-то Григорьевича искалѣчитъ. Ужь его-то бы не трогали. Сейчасъ вотъ черезъ полдюжины стульевъ выдумали прыгать... мало вишь трехъ...

   Пассекъ вмѣстѣ съ Шепелевымъ вошли въ большую горницу. Когда дверь отворилась, гулъ голосовъ цѣлаго десятка офицеровъ, хохотъ и споръ,- все прекратилось сразу отъ новаго незнакомаго лица рядового преображенца.

   - А? Богданычъ! Здравствуй Петра. Иди! Богдыханычъ! Здорово!... И его тоже заставить надо!... раздались голоса отовсюду.

   Шепелевъ, нѣсколько смущаясь, озирался кругомъ, старался угадать хозяевъ, но Пассекъ тотчасъ познакомилъ его съ тремя офицерами, головами выше всѣхъ остальныхъ и назвалъ ему Орловыхъ: цалмейстера Григор³я, преображенца Алексѣя и семеновца Ѳедора.

   Затѣмъ Пассекъ прибавилъ громче, какъ-то налегая на слова:

   - Господинъ Шепелевъ, племянникъ нашего капитанъ-поручика Квасова - и живетъ съ нимъ вмѣстѣ.

   Шепелевъ замѣтилъ, что кой-кто изъ офицеровъ переглянулись, а нѣкоторые изъ нихъ изъ-томъ числѣ Алексѣй Орловъ, слегка нахмурились.

   - Чѣмъ прикажете угощать, сударь? спросилъ Шепелева Григор³й Орловъ, настоящ³й хозяинъ квартиры, такъ какъ братья его жили по близости полковъ.

   Пассекъ перебилъ его и, объяснивъ, что Шепелевъ явился по его личной просьбѣ, просилъ всѣхъ внимательно прослушать въ чемъ дѣло.

   - Разскажите, пожалуйста, подробно все, что вы видѣли и знаете. Только зовите того гольштинскимъ офицеромъ, а фамил³и не называйте, сказалъ онъ Шепелеву.

   Молодой человѣкъ сталъ разсказывать, смущаясь немного, такъ какъ всѣ офицеры окружили его, разглядывали и внимательно слушали.

   Тутъ были измайловцы: два брата Рославлевы и Ласунск³й: семеновцы: Ѳедоръ Орловъ и Всеволожск³й; преображенцы: Барятинск³й, Баскаковъ и Чертковъ и конногвардейцы Хитровъ и Пушкинъ. Самые старш³е изъ всѣхъ лѣтами, ма³оръ Рославлевъ и капитанъ Ласунск³й, стали ближе всѣхъ къ Шепелеву и, прерывали его несвязный разсказъ вопросами...

   Наконецъ, Шепелевъ, разсказывая, дошелъ до того пункта, когда его потребовали къ принцу. Алексѣй Орловъ нетерпѣливо перебилъ его разсказъ и воскликнулъ, обращаясь къ Пассеку...

   - Ну, что жъ тутъ любопытнаго?... Ну, мы!... Гриша и я! Мы сами сегодня всѣмъ разсказали. Ласунск³й давно ужь знаетъ. Ну, жаловаться пр³ѣхалъ. Ну и чортъ съ нимъ!

   - А кто онъ такой? спросилъ Пассекъ.

   - Ротмейстеръ какой-то голштинск³й! сказалъ Григор³й Орловъ. ,

   - Фехтмейстеръ Котцау! крикнулъ Пассекъ, какъ бы вдругъ разсердившись.

   - Что?! Кто?! Какъ?! загудѣло десять голосовъ,

   Алексѣй Орловъ, отошедш³й было къ окну, молн³ей обернулся назадъ.

   - Сла-а-вно!! воскликнулъ онъ во все горло и треснулъ въ ладоши. - Сла-а-вно!! Пр³ѣзж³й фейхтмейстеръ! Первый ему блмнъ русск³й, да комомъ.

   - Фридриховск³й Котцау? выговорилъ Григор³й Орловъ, тихо и видимо смущаясь.

   - Да вѣрно ли это, сударь мой, допрашивали Шепелева Ласунск³й и Ѳедоръ Орловъ.- Вѣрно ли вы помните фамил³ю?...

   Шепелевъ поручился за достовѣрность... Веселыя лица постепенно нахмурились и всѣ озабоченные окружили двухъ братьевъ, виновниковъ истор³и, Григор³й Орловъ слегка измѣнился въ лицѣ.

   - Это очень дурно! выговорилъ Ласунск³й.- Я даже не понимаю, какъ принцъ до сихъ поръ ничего съ вами не сдѣлалъ.

   - Я и сообразить сразу не могу, что будетъ теперь! воскликнулъ Пассекъ.- Онъ только-что пр³ѣхалъ, представился государю, и ужь получилъ отъ него чинъ русскаго ма³ора.

   - Онъ прямо пр³ѣхалъ отъ Фридриха! замѣтилъ кто-то.

   - Государь за него не только тебя, Григор³й Григорьевичъ, велитъ судить, а и всѣмъ вамъ, да и намъ съ вами, не сдобровать... сказалъ старш³й Рославлевъ.

   - Скорѣе рѣшайте! Что дѣлать? Скорѣе! заговорило нѣсколько человѣкъ.

   - Ты куда? воскликнулъ Пассекъ, увидя Алексѣя Орлова въ шляпѣ.

   - Я? Къ Трубецкому и къ Скабронскому.

   - Зачѣмъ?

   - Я беру на себя одного! Буду Никиту Юрьевича, а не захочетъ, то графа Скабронскаго - просить тотчасъ ѣхатъ со мной замолвить словечко гетману, а тотъ пусть отправится къ принцу и, пожалуй, къ самому государю. Нечего мѣшкать. A вы свое дѣлайте....

   - Погоди!... Надо...

   - Нечего годить, крикнулъ Алексѣй Орловъ уже въ дверяхъ.- Держите совѣтъ и дѣлайте свое. A покуда вы тутъ будете мыслями разводить, я побываю и у Трубецкаго, и у гетмана и, прежде всего, у Скабронскаго! A вы-то, чѣмъ болтать-то. ѣхали бы тоже сейчасъ къ княгинѣ Катеринѣ Романовнѣ, прибавилъ онъ, обращаясь къ Пассеку и Ласунскому.

   - Обожди, Алеша, дай сговориться путемъ. Графъ Скабронск³й трусу отпразднуетъ и только тебя по губамъ помажетъ, сказалъ Ѳедоръ Орловъ.

   - Помажетъ, такъ и я мазну тоже, знаю чѣмъ. Ну, будьте здоровы, гутъ морхенъ! махнулъ рукой Алексѣй Орловъ и вышелъ.

   Оставш³еся заспорили. Всяк³й предлагалъ свою немедленную мѣру. Явивш³йся въ горницу Агафонъ предложилъ даже ѣхать мириться съ Котцау, хоть деньгами его закупить, если можно.

   Но Григор³й Орловъ только рукой отмахнулся отъ предложен³я стараго дядьки.

   Шепелевъ замѣтилъ, что онъ стѣсняетъ совѣтующееся общество, что мног³е шепчутся, отходя въ углы, къ окнамъ. Наконецъ, онъ увидѣлъ нечаянно, что самъ Пассекъ сдвинулъ брови и мотнулъ на него головой Ѳедору Орлову, когда тотъ громко посовѣтывалъ брату немедленно ѣхать просить заступничества у государыни.

   Шепелевъ откланялся со всѣми и вышелъ изъ квартиры.

  

  

   - Экая обида! бурчалъ Алексѣй Орловъ, переѣзжая Неву по пути на Васильевск³й островъ. - Надо же было налетѣть намъ на фехтмейстера самого. Ахъ дьяволъ! Вѣстимо, коли эта бест³я Скабронск³й захочетъ просить гетмана, то все будетъ ладно. Да захочетъ ли? Онъ только недавно еще лихорадкой въ пяткахъ хворать пересталъ...

   Графъ Скабронск³й, къ которому ѣхалъ Орловъ, былъ не древняго рода и птенецъ Императора Великаго.

   Онъ говорилъ всегда про себя, что онъ столбовой дворянинъ, не зная, однако, что это собственно значитъ. Имя его было Иванъ, отца его звали также Иваномъ, но никто изъ знакомыхъ, а еще менѣе изъ холопей, издавна не смѣлъ назвать его Иваномъ Иванычемъ. Холопъ за такое преступлен³е былъ бы наказанъ нещадно "ѣзжалами", розгами мочеными въ квасѣ, а то и кошками. Знакомый или пр³ятель за такую дерзость: неумышленную - получилъ бы строгую отповѣдь, а умышленную - былъ бы просто выгнанъ вонъ изъ дому.

   Графу пожелалось еще въ незапамятныя времена я онъ добился, чтобы всѣ звали его не иначе какъ ²оаннъ ²оанновичъ. Подъ этимъ именемъ всѣ и знали старика. И человѣческ³й слухъ на столько рабъ привычки, что еслибъ кому-нибудь изъ обширнаго круга знакомыхъ Скабронскаго назвали графа Ивана Иваныча, то врядъ ли кто либо по этому имени догадался и понялъ о комъ идетъ рѣчь. Да всякому было бы теперь даже и странно выговорить: графъ Иванъ Иванычъ Скабронск³й. Старикъ вельможа такъ объяснялъ свою прихоть:

   - Святаго такого чтобъ Иваномъ звали и въ святцахъ нѣтъ! Есть ²оаннъ! Холопъ можетъ быть Иваномъ. Ивашкой, Ванюшкой, а дворянину кличкой зваться не приличествуетъ. Эдакъ, пожалуй, иного назовутъ и Вашюшкой Ванюшковичемъ! A коли есть дворяне, кои позволяютъ, какъ вотъ Неплюевъ, сенаторъ, звать себя Иваномъ Иванычемъ, такъ вольному воля, спасенному рай. Я имъ не указъ и они мнѣ не примѣръ.

   Графу ²оанну ²оанновичу было, по собственному признан³ю, лѣтъ 70, на видъ же гораздо менѣе; а въ дѣйствительности онъ родился въ годъ смерти царя Ѳеодора Алексѣевича и, слѣдовательно, ему было теперь около 80 лѣтъ. Года эти положительно невозможно было дать графу по бодрому и молодцоватому его виду.

   Графъ Скабронск³й былъ высок³й и сухой старикъ, державш³йся прямо и какъ-то, надменно, съ крѣпкими руками и ногами, съ бѣлымъ лицемъ, почти безъ морщинъ. Не даромъ, видно, съ 20-ти-лѣтняго возраста обтирался онъ ежедневно льдомъ съ головы до пятъ и ѣлъ по утру ячменную кашу, по прозвищу "долговѣчная", а вечеромъ простоквашу, которую запивалъ большимъ ковшомъ браги, и, чуть-чуть во хмѣлю отъ нея, шелъ онъ опочивать веселый, бодрый и ласковый съ холопями, а особенно ласковый съ той; которую называлъ "лебедь бѣлая".

   У графа ²оанна ²оанновича не было родственниковъ, за исключен³емъ одного внука, полу-родственника. Отца и мать онъ потерялъ еще въ юности и хорошенько не помнилъ, когда именно это случилось; но это и не могло быть интересно.

   Когда государь Петръ, послѣ неудачнаго приступа въ Азову, строилъ суда на рѣкѣ Воронежѣ, то въ числѣ пригнанныхъ на работы мастеровыхъ находились два брата Скабродскихъ, оба подмастерья столяры, родомъ изъ города Романева; Старшему, Стенькѣ, было 16 лѣтъ, второму, Ванькѣ, 13 лѣтъ. Оба парня оказались въ строен³и искуснѣе многихъ взрослыхъ и мастеровъ. Старш³й сдѣлался близкимъ лицемъ Петра Алексѣевича и не отлучался отъ него до самой смерти своей. За годъ до кончины Великаго, благодаря брату Степану, любимцу государя, и Иванъ Скабронск³й сталъ дворяниномъ и графомъ и долго пережилъ его. A благодаря тому, что держался всегда въ сторонѣ отъ всѣхъ парт³й столицы и двора, прожилъ счастливо въ Петербургѣ три четверти столѣт³я. На его глазахъ смѣнялись государи и государыни, нѣмцы и русск³е, фавориты и временщики - одни возвышались, друг³е падали и уѣзжали въ ссылку, одни вымирали, друг³е нарождались... A онъ сидѣлъ и сидѣлъ въ Петербургѣ, на Васильевскомъ островѣ, на набережной Невы, въ своемъ домѣ и спокойно взиралъ на круговоротъ, совершавш³йся около него и на его глазахъ. Судьба другахъ лицъ его научала и воспитывала и онъ пользовался тѣми уроками, как³е судьба давала Меншиковымъ, Волынскимъ, Минихамъ, Биронамъ, Бестужевымъ.

   - Чѣмъ выше влѣзешь, тѣмъ больнѣе свалишься! думалъ и говорилъ ²оаннъ ²оанновичъ.

   Не только люди, а даже домъ, находивш³йся рядомъ съ его домомъ, былъ игрушкой судьбы, а для него образчикомъ времени и назидательнымъ примѣромъ.

   Домъ этотъ, великолѣпный и богатый, на его глазахъ переходилъ изъ рукъ въ руки - дарился, конфисковался, передавался, опять отбирался. Иногда онъ долго стоялъ пустой и ничей, не принадлежа никому, такъ какъ хозяинъ былъ въ свой чередъ въ ссылкѣ въ Пелымѣ или въ Березовѣ, а новый, фаворитъ или временщикъ, еще хлопоталъ только о пр³обрѣтен³и конфискованнаго. Домъ этотъ, будучи, наконецъ, конфискованъ у сосланнаго Миниха, обратился въ больницу.

   - Слава тебѣ Господи! сказалъ графъ, узнавъ объ этомъ.- Авось нынѣшняго моего сосѣда никуда не сошлютъ. Хоть и не веселъ этотъ сосѣдъ, да все лучше, чѣмъ нѣмецъ какой, съ которымъ изъ-за одного сосѣдства Какъ разъ тоже угодишь на Бѣлое море.

   Графъ, бывш³й на службѣ всю жизнь "по долгу дворянскому", ничѣмъ не заявилъ себя ни при воинскихъ, ни при статскихъ дѣлахъ, но былъ по-очереди хорошъ со всѣми временщиками и хорошо принятъ ко всѣмъ очереднымъ дворамъ.

   И такъ прожилъ онъ до седьмого царствован³я.

   У графа не было ни одного врага во всю его жизнь, но за то въ восемьдесятъ лѣтъ отъ роду онъ не имѣлъ, да и припомнить не могъ въ прошломъ ни одного истиннаго друга.

   Онъ былъ мастеръ водить хлѣбъ-соль со всякимъ и быть вѣчно въ доброй пр³язни со всѣми, держась и не очень далеко, и не очень близко. Когда же обстоятельства побуждали высказаться, то онъ предпочиталъ засѣсть дома и слечь въ постель, сказываясь хворымъ. Приказавъ запереть ворота, онъ болѣлъ покуда событ³е совершалось... болѣлъ, какъ говорили: "лихорадкой въ пяткахъ".

   Такъ проболѣлъ онъ при ссылкѣ Меншикова, за время пытокъ и казни Волынскаго. Точно также опасно хворалъ онъ первые дни послѣ ссылки Бирона, а равно и во дни ареста правительницы Анны съ младенцемъ императоромъ.

   Царствован³е "дщери Петровой" было самое пр³ятное, спокойное и выгодное для графа ²оанна ²оанновича. Онъ былъ осыпанъ милостями императрицы, и какъ братъ "птенца" Петра Великаго, былъ сдѣланъ генераломъ, сенаторомъ и подполковникомъ Семеновскаго полка. И въ первый свой пр³ѣздъ въ сенатъ, новый сенаторъ предложилъ воздвигнуть золотую статую государынѣ. Сенатъ единогласно присоединился къ этому предложен³ю, но царица отклонила отъ себя эту честь.

   За это же время случилось три нравственныхъ переворота въ его жизни.

   Во первыхъ, не знавъ дружбы, онъ вдругъ дѣйствительно позналъ дружбу, привязавшись искренно и сердечно къ гетману графу Кириллу Разумовскому. Затѣмъ, второй переворотъ былъ тотъ, что графъ пр³училъ себя черезъ силу нюхать табакъ, потому что получилъ отъ императрицы великолѣпную табакерку, осыпанную брилл³антами и яхонтами съ ея изображен³емъ въ видѣ нимфы. Подобный же портретъ имѣлъ отъ государыни только одинъ графъ Алексѣй Григорьевичъ Разумовск³й, на яблокѣ изъ агата, украшавшемъ трость.

   Третье событ³е въ жизни графа Скабронскаго или переворотъ, случивш³йся съ нимъ, произошелъ еще въ послѣдн³й годъ царствован³я Анны ²оанновны. Графъ, будучи уже шестидесяти лѣтъ отъ роду, всѣми силами и всѣми слабостями себялюбивой души своей, предался, какъ младенецъ безгласный, въ руки очаровательницы. Всѣ остальныя, до этой, были рабынями графа. Но и это продолжалось не долго, такъ какъ "владычица" его умерла вскорѣ.

   Подъ конецъ своего царствован³я, императрица Елизавета, вѣря въ честность графа, собиралась назначить его на одну изъ самыхъ выгодныхъ должностей въ импер³и, при которой мудрено было не сдѣлаться лихоимцемъ, а именно на должность генерала кригсъ-коммисара. Малоспособность, лѣнь и года графа заставляли ближайшихъ ей людей препятствовать этому назначен³ю, но государыня была сердита на Глѣбова и упорно стояла на своемъ. Однако дѣло окончилось проще. Графъ самъ на отрѣзъ отказался отъ мѣста "за преклонными годами". Дальновидный ²оаннъ ²оанновичъ разсчелъ, что больная и все слабѣющая государыня долго не проживетъ, стало быть, наступали минуты, въ которыя придется ему снова запирать ворота на запоръ и "хворать", такъ какъ всѣ ожидали, что наслѣдникъ престола начнетъ гнать все Елизаветинское и гнуть на нѣмцеву сторону. Пойдутъ опальные, ссылки, конфискац³и и херы, т. е. уничтожен³е многаго, появившагося на свѣтъ въ предыдущее Царствован³е. Графъ къ тому же боялся за себя болѣе чѣмъ когда-либо, потому что считался въ числѣ любимцевъ Государыни, былъ другъ и пр³ятель Разумовскихъ и врагъ (на сколько могъ только быть имъ, на словахъ) всѣхъ своихъ и заграничныхъ нѣмцевъ.

   Въ самое Рождество, послѣ обѣда, при извѣст³и о кончинѣ императрицы, ²оаннъ ²оанновичъ сразу тяжко захворалъ, заперъ ворота, приказалъ дворнѣ "прикурнуть" и не дышать. И въ темномъ, неосвѣщенномъ домѣ своемъ онъ усѣлся съ одной свѣчей и то въ опочивальнѣ, окнами выходившей не на Неву, а во внутренн³й дворъ.

   Не велѣвъ никого пускать, онъ особенно наказалъ не пускать во дворъ ни своего друга гетмана, ни кого либо изъ его людей съ посылкой ли, цидулей, или съ чѣмъ бы то ни было.

   На этотъ разъ графъ хворалъ и недужился еще усерднѣе и даже въ постель ложился, чутко прислушиваясь ко всякому слуху въ городѣ, къ малѣйшему шуму на улицѣ и у воротъ. Онъ заперся такъ крѣпко и болѣлъ такъ долго и прилежно, что нѣкоторые его знакомые, хорошо знавш³е это его "колѣно" при всякой перемѣнѣ правительства, все-таки подумали наконецъ, что старикъ и воистину умираетъ. Однако, предъ масляницей графъ узналъ о нежданныхъ милостяхъ и щедротахъ новаго императора и ему стало полегче. A узнавъ главное, т. е., что братья графы Разумовск³е не поѣхали и не поѣдутъ "глядѣть гдѣ солнце встаетъ", а спокойно проживаютъ въ своихъ дворцахъ, оставаясь въ тѣхъ же зван³яхъ гетмана и фельдмаршала - графъ ²оаннъ ²оанновичъ сразу выздоровѣлъ. Велѣвъ отворить ворота и запрягать свою громадную карету цугомъ самыхъ великолѣпныхъ въ столицѣ вороныхъ коней, онъ въ парадномъ кафтанѣ, во всѣхъ орденахъ и даже съ табакеркой въ карманѣ выѣхалъ изъ дому... Но онъ ужь поразнюхалъ во время своего хворан³я къ кому теперь поближе подвинуться и отъ кого подальше отодвинуться.

   Графъ Скабронск³й прежде всего отправился во дворецъ и былъ принятъ государемъ равнодушно.

   - Ни шатко, ни валко, ни на сторону! выразился о пр³емѣ этомъ самъ графъ.- Тужить не тужи, а ликован³е отложи.

   Отъ государя графъ прямо поѣхалъ къ прибывшему вновь принцу Жоржу, затѣмъ къ графу Воронцову, отцу фаворитки, а оттуда уже къ другу своему гетману.

   Добрый графъ Кирилла Григорьевичъ не былъ сердитъ на осторожнаго друга вельможу, а весело встрѣтилъ и обнялъ пр³ятеля. Облобызавъ его, малороссъ выговорилъ, хитро ухмыляясь:

   - Ну поздравляю, батя, съ новымъ монархомъ. Паки на Руси воцарился Петръ. Отъ Петра и до Петра прожилъ ты. Можешь помирать теперь.

   - Родяся во дни великаго Петра, друже мой,- горько помирать будетъ во дни махонькаго! шепнулъ графъ, озираясь кругомъ себя.

   Однако, на другой же день графъ прямо отправился въ ceнатъ и внесъ предложен³е: монарху начинающему свое царствован³е столь великими щедротами, "какъ вольность дворянская" и уничтожен³е "слова и дѣла", подобаетъ немедленно воздвигнуть въ столицѣ золотую статую!

   Единогласно и громогласно присоединяясь къ предложен³ю товарища - господа сенаторы подумывали про себя:

   - Заладила Маланья! Хоть бы новенькое что надумалъ!

   Глѣбовъ повергъ къ стопамъ Монарха рѣшен³е сенаторовъ. Юный государь отказался тоже отъ предложен³я статуи и отвѣчалъ:

   - Лучше золоту дать болѣе полезное назначен³е. Я самъ моими дѣян³ями воздвигну себѣ нетлѣнный памятникъ въ сердцахъ подданныхъ!...

  

  

   Помимо внука послѣ старшаго брата графа Степана, у ²оанна ²оанновича теперь не было никакой родни и когда напрашивался кой-кто къ нему въ родню, то онъ говорилъ прямо:

   - Я твой финтъ смѣкаю, голубчикъ. У тебя съ моими помѣстьями да угодьями родство отыскалось....

   Женатъ графъ не былъ ни разу и дѣтей боковыхъ никогда тоже не имѣлъ. Схоронивъ многихъ "вольныхъ женокъ" и будучи еще пятидесяти лѣтъ, сталъ онъ жаловаться, что "слабая баба родиться начала на Руси* и рѣшилъ, наконецъ, сочетаться законнымъ бракомъ, но не на сдобной какой дѣвкѣ, а на такой, которая бы "крѣпка" была и духомъ, и тѣломъ. Много стали сватать невѣстъ именитому и еще бодрому богачу-вельможѣ, но онъ былъ разборчивъ и все искалъ и выбиралъ,- выбиралъ и колебался.

   "Все сдобны, а не крѣпки"!

   Наконецъ, однажды, будучи въ Новгородѣ проѣздомъ въ жалованное имѣн³е, увидѣлъ онъ въ соборѣ одну дѣвицу, усердно молившуюся за обѣдней и подумалъ было, что вдругъ негаданно нашелъ воплощен³е своей мечты. Молившаяся была такъ велика и дородна, и румяна, и здоровенна, что, стоя предъ царскими вратами, совершенно заслоняла собой дьякона на амвонѣ.

   Графъ, послѣ обѣдни, подошелъ къ старушкѣ, стоявшей около дѣвицы, и познакомился съ ней. Обѣ оказались новгородск³я дворянки, не богатыя, однако родовитыя.... Но заговоривъ съ "крѣпкой дѣвицей", которая обѣщала по виду не умереть такъ же легко, какъ умирали его вольныя женки, графъ ²оаннъ ²оанновичъ узналъ, что мечты его разбились въ прахъ.... Дѣвица оказалась страдающею "отъ глаза" съ самаго дѣтства, почти съ колыбели, Ее сглазили маленькою лих³е люди.

   На вопросы графа объ дѣвицѣ, старушка, оказавшаяся ея теткой, охотно отвѣчала подробно:

   - Она у насъ сглажена, ваше с³ятельство. Не говоритъ ничего.

   - Да хоть малость-то самую? спросилъ графъ, думая про себя: "И доброе дѣло. Болтушкой не будетъ".

   - Ни-ни, государь мой, ниже ѣсть и пить попросить не умѣетъ. Мычитъ или пальцами кажетъ. Нѣмая.

   "Это бы еще не бѣда! сообразилъ про себя графъ, любуясь румяной великаншей.- Что нужно - пойметъ."

   - И не слышитъ тоже ничего! продолжала тетка, соболѣзнуя.

   - И глухая! воскликнулъ графъ.

   - Глухая, государь мой.

   - Да хоть малость-то самую слышитъ! умолялъ уже почти графъ ²оаннъ ²оанновичъ.

   - Ни тоись, ни сориночки не слышитъ! Хоть въ ухо ее тресни, не услышитъ...

   Графъ вздохнулъ и развелъ руками.

   "Не судьба"! подумалъ онъ досадливо. Нѣмую да глухую сдѣлать графиней Скабронской - казалось ему срамнымъ дѣломъ. Будь она богатѣющая и сановитая дѣвица - а онъ мелкота, однодворецъ какой - тогда бы можно еще. И людямъ было бы не смѣшно и не зазорно, а такъ, въ его положен³и - дѣло выходило не покладное.

   - A какъ звать?

   - Агафья, по отечеству Семеновна.

   - Агафья Семеновна. Да. Обида! повторялъ про себя графъ, глядя въ румяное и пухлое лице дѣвицы. И сдобна, и крѣпка была дѣвица, чего больше. Показалась она графу малость дурковата, но за то лице все такое бѣлое и алое, здоровое да веселое.... Стоитъ она, глядитъ на него, да смѣется. Малость пучеглаза - да это не лихъ. Малость какъ будто ротозѣя - да это бы тоже не лихъ. Лѣтомъ мухи въ ротъ залѣзутъ - да это что-жъ!... Развелъ ²оаннъ ²оанновичъ руками, поклонился обѣимъ и вышелъ изъ собора съ досадой на сердцѣ. Не будь дѣвица глухонѣмая, то чрезъ мѣсяцъ была бы его законная жена. Съ той поры, вернувшись въ Петербургъ, ²оаннъ ²оанновичъ и смотрины невѣстъ бросилъ. Послѣ новгородской дѣвицы, всѣ петербургск³я казались ему и тощи, и жидки, и худотѣльны, и поджары и всѣ, какъ сказывается: макарьевскаго пригона!

   - Обойдусь и безъ супруги, коли Богъ не велѣлъ найти подходящую. A жениться на хворобной какой, чтобъ умерла - не стоитъ того.

   За это время въ жизни графа былъ только одинъ, какъ увидимъ далѣе. крупный, любопытный случай: появленье изъ Франц³и родного внука парижанина. Раздѣлавшись съ этимъ внукомъ и единственнымъ законнымъ наслѣдникомъ и въ то же время бросивъ совсѣмъ мысль о женитьбѣ, графъ позвалъ своего перваго дворецкаго Масея и любимаго человѣка Жука (какъ было его имя при святомъ крещен³и - никто не зналъ), велѣлъ имъ созвать всю дворню, начиная отъ повара и поварихъ и кончая послѣднимъ "побѣгушкой" Афонѣкой, которому было четырнадцать лѣтъ.

   Около сотни дворовыхъ собрались въ залу и стали рядами по стѣнамъ, пуча глаза на барина и не зная драть ли ихъ согнали, или обдариватъ.

   - Должно бытъ драть, по тому случаю, что нынѣ не Рождество и не Пасха.

   Графъ вышелъ изъ опочивальни въ сопровожден³и засѣдателя и повытчиковъ изъ суда, сѣлъ въ кресло на возвышен³и и сказалъ:

   - Слушайте, мои вѣрные рабы, и ты, Масей, отвѣтствуй мнѣ за нихъ, потому что не годно за разъ всѣмъ имъ горланить. Срамно будетъ слушать, да и оглушатъ, черти. Ну, Масей, говори, люблю ли я васъ, моихъ вѣрныхъ холопей, царемъ и великимъ императоромъ мнѣ жалованныхъ и Богомъ мнѣ подвластныхъ? Ну, люблю ль и милостью моей взыскиваю ли по мѣрѣ служенья каждаго?

   - Любишь, родной и именитый графъ, ваше с³ятельство? кормилецъ и поилецъ нашъ, бойко и громко отвѣчалъ Масей наканунѣ выученное и вдолбленное ему въ голову, самимъ ²оанномъ ²оанновичемъ.

   - Обидѣлъ ли я кого когда?

   - Николи сего не видывано и не слыхивано было, именитый графъ.

   - Училъ ли я васъ, когда нужда была?

   - Училъ, батюшка, училъ. На томъ тебѣ душевно благодарствуемъ.

   - Отдамъ ли я отвѣтъ Богу, что забывалъ и пренебрегалъ учить васъ уму-разуму?

   - Нѣтъ, родимый. Въ семъ ты не грѣшенъ, завсегда училъ.

   - Ну, любите ль и почитаете ль вы меня, вашего господина?

   Гулъ глухой пошелъ по залѣ; холопы, не стерпя вопросовъ такихъ необычныхъ - заговорили вдругъ. не смотря на запрещенье, но графъ не разгнѣвался.

   - Ну вижу, что любите... Слушайте же, что честь будутъ вамъ вотъ эти кровоп³йцы! показалъ графъ на засѣдателя и повытчиковъ. - Ну крючокъ, прочисти глотку и чти.

   Чиновникъ откашлялся и началъ читать.

   Чтен³е продолжалось долго.

   Иныхъ отдѣльныхъ словъ и цѣлыхъ страницъ тетради изъ желтоватой бумаги вѣрные слуги графск³е не поняли совсѣмъ. но все содержанье и смыслъ тетради поняли ясно, хотя сразу не повѣрили и думали, что баринъ глаза отводитъ, и себѣ на умѣ - затѣялъ что-то преэхидное. Должно быть сейчасъ послѣ чтен³я, всѣхъ передерутъ, а то и совсѣмъ что-нибудь необыкновенное выйдетъ.

   Тетрадь оказалась завѣщан³емъ графа, которое гласило, что послѣ его смерти всѣ вотчины и имѣн³я его отходятъ во владѣн³е различныхъ монастырей. Дворовые же люди, начиная съ дворецкаго Масея и кончая побѣгушкой Афонькой, получатъ вольную и большое денежное награжден³е.

   Масею приходилось тысяча рублей, лисья шуба и все платье, а Афонькѣ 25 дублей и два холста.

   - Слышали? воскликнулъ графъ въ концѣ чтен³я.- Отвѣчай всѣ....

   - Слышали! рявкнулъ стоустый пучеглазый звѣрь.

   - Ну, кровоп³йца, читай загвоздку.... обернулся графъ къ засѣдателю суда.

   Чиновникъ прочелъ еще страницу, въ которой говорилось, что если графъ умретъ въ покоѣ и благоденств³и, и если утѣшительнаго жит³я его будетъ еще лѣтъ хоть десять, и будетъ ему мирная кончина,- то оное его завѣщан³е будетъ нерушимо исполнено. Если же кончина графа будетъ, чего Боже избави,- отъ руки злодѣя и татя, лихаго человѣка, или даже отъ покуса собаки, выпаден³я изъ рыдвана, сокрушен³я конями, отравлен³я зельемъ, яствами, наварками, или отъ какого иного несчаст³я, въ которомъ будетъ повиненъ хоть одинъ кто-либо изъ дворовыхъ - то завѣщан³е с³е силу свою получаетъ таковую, каково есть писан³е вилами по водѣ.

   Въ началѣ никто, кромѣ Масея - ничего не понялъ изъ этой выдумки графа, но затѣмъ въ течен³е нѣсколькихъ дней холопы поняли что надо беречь барина всячески, что слово его крѣпко. И если онъ скончается мирно, не отъ бѣды какой, а своею графскою, отъ Господа Бога уготованною смерт³ю,- то всѣ они будутъ и вольные и награждены рублями на разживу.

   Съ той поры дворня берегла своего барина, какъ зѣницу ока, и съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе ублажала, лелѣяла и въ глаза ему глядѣла.

  

  

   Черезъ три дня послѣ того, какъ Шепелевъ побывалъ у братьевъ Орловыхъ, въ квартирѣ цалмейстера Григор³я снова собрались въ сумерки его пр³ятели Ласунск³й, Пассекъ и братья Всеволожск³е.

   На этотъ разъ ни закуски, ни веселья, ни разныхъ ребяческихъ затѣй не было, всѣ сидѣли угрюмые, въ особенности самъ хозяинъ, который былъ даже сильно смущенъ и взволнованъ.

   - Что мы? Наплевать на насъ! повторялъ онъ безъ конца.- И сошлютъ не бѣда! Вездѣ люди живутъ, и черезъ стулья вездѣ прыгать можно, и на медвѣдей ѣздить можно и красавицы водятся не въ одномъ Петербургѣ. A дѣло наше? Все дѣло пропадетъ, а Богъ вѣсть, можетъ быть, оно бы и выгорѣло.

   Орловъ узналъ наканунѣ, что государь былъ будто бы, сильно разгнѣванъ, узнавъ объ истор³и съ Котцау.

   Любимецъ Фридриха, фехтмейстеръ, профессоръ всевозможныхъ фехтован³й на разныхъ оруж³яхъ, былъ присланъ отъ прусскаго короля государю, такъ сказать въ подарокъ, для обучен³я русскихъ войскъ, которыя, по выражен³ю новаго государя, умѣли теперь ловко драться только на кулакахъ. И вдругъ этотъ фехтмейстеръ, едва успѣвш³й представиться государю и вступить въ должность, только-что начавш³й давать уроки фехтован³я самому старому и слабосильному принцу Георгу, былъ оскорбленъ самымъ дерзкимъ и смѣшнымъ образомъ, двумя офицерами той самой гвард³и, которую пр³ѣхалъ преобразовывать.

   Всѣ коноводы нѣмецкой парт³и въ Петербургѣ или, какъ называли ихъ вообще, "голштинцы", были ли они офицерами потѣшнаго голштинскаго войска или были просто нѣмцы - всѣ вознегодовали и заволновались. Эта парт³я, увеличивавшаяся не по днямъ, а по часамъ и пр³обрѣтавшая все большее и большее значен³е при дворѣ, имѣла во главѣ своей принца Георга и ненавистно или презрительно относилась ко всѣмъ выдающимся личностямъ той парт³и, которую теперь уже начинали называть свысока лизаветинцами. Лизаветинцемъ считался вл³ятельный сановникъ прошлаго царствован³я, оставш³йся теперь какъ бы за штатомъ, въ родѣ двухъ братьевъ Разумовскихъ; лизаветинецъ былъ, конечно, и лейбъ-компанецъ Квасовъ и т. п. Наконецъ, лизаветинцемъ обзывался всяк³й, кто не зналъ и не хотѣлъ учиться по нѣмецки, всяк³й, кто косо поглядывалъ на офицера или солдата голштинскаго войска, всяк³й, кто не скрывалъ тщательно своего сочувств³я къ молодой императрицѣ.

   Офицеры кружка Орловыхъ, болѣе чѣмъ кто либо изъ гвард³и, считались тоже лизаветинцами. Григор³й и Алексѣй Орловы были кромѣ того коротко извѣстны многимъ нѣмцамъ своею родовой непостижимой силой и поэтому мног³е храбрецы голштинской парт³и постоянно праздновали трусу предъ ними и, разумѣется, искренно ненавидѣли ихъ за это.

   Оба брата, удивительно красивые собой, легко нравились, а цалмейстеръ Григор³й постоянно имѣлъ всякаго рода приключен³я съ разными красавицами Петербурга и не мало нашлось въ столицѣ мужей, которые тоже присоединились къ яростнымъ врагамъ двухъ провинившихся богатырей.

   Наконецъ, оба брата, широко мотая состоян³е, недавно полученное по наслѣдству, пользовались извѣстнаго рода популярностью. Во всякомъ случаѣ, когда Орловы проѣзжали по улицамъ Петербурга, то имъ простолюдины чаще и охотнѣе ломали шапку направо и налѣво, чѣмъ при проѣздѣ самого принца Жоржа. Къ довершен³ю всего, Орловы были невоздержны на языкъ, шутили и острили такъ мѣтко и хлестко, что и этимъ нажили себѣ не мало тайныхъ и явныхъ враговъ.

   Теперь мног³е возликовали, когда стало извѣстно, что оба брата будутъ арестованы и затѣмъ высланы, по крайней мѣрѣ, въ Вологду или Кострому на жительство.

   Въ это утро въ квартирѣ Григор³я Орлова было совѣщан³е, какъ избѣгнуть ареста, ожидаемаго ежеминутно. Уже часъ, какъ совѣщались они, но ничего придумать не могли. Всѣ ихъ поѣздки по городу, упрашиван³я разныхъ сановниковъ, братьевъ Разумовскихъ, графа Скабронскаго, княгини Дашковой, воспитателя наслѣдника престола, Панина, ни къ чему не привели. Никто не рѣшался изъ лизаветинцевъ, чувствовавшихъ и подъ собой не твердую почву при новомъ царствован³и, ѣхать хлопотать за двухъ добрыхъ малыхъ, но отъявленныхъ и неисправимыхъ озорниковъ.

   Пассекъ и Всеволожск³й испробовали наканунѣ послѣднее средство, т. е. рѣшились просить - черезъ старика канцлера Воронцова - заступиться передъ Государемъ саму графиню Воронцову и тоже привезли извѣст³е, что дочь отказала отцу просить о помилован³и у государя. Впрочемъ, одновременно они узнали, что фаворитка, дѣйствительно, просила государя, но онъ отказалъ и, не желая, чтобы въ Петербургѣ было извѣстно, что онъ способенъ когда либо и въ чемъ либо отказать Воронцовой, посовѣтовалъ ей отвѣчать, что она и не просила его. Молодые люди сидѣли теперь угрюмые подъ поразившимъ ихъ ударомъ.

   - Да, кабы знать это, говорилъ Алексѣй Орловъ,- я бы теперь согласился на четверинки стать у этой бест³и прощен³я просить. Хоть на себя самъ надѣну такую же миску, да цѣлый мѣсяцъ въ ней буду по Петербургу разъѣзжать. Да что говорить! - махнулъ онъ рукой, на все пойду, всякую подлость сдѣлаю и стыдно не будетъ, потому буду знать, что не изъ малодушества дѣлаю, а ради дѣла; ради того, что намъ важнѣе собственной шкуры и что отъ нашей ссылки прахомъ пойдетъ. Хоть вы и обѣщаетесь не дремать, прибавилъ онъ, глядя на пр³ятелей, а все-жъ-таки, какъ ни говорите, а безъ братьевъ и безъ меня вамъ будетъ много мудренѣе. Мы болѣ васъ въ эту складчину-то даемъ... Вы положили любовь, усерд³е... вотчины, у кого онѣ есть... A мы вѣдь и головы кладемъ, на тотъ случай, что нужда въ нихъ будетъ.

   На это никто не отвѣчалъ; всяк³й понималъ отлично, что это правда и если орловская квартира опустѣетъ, если три богатыря о двухъ головахъ каждый, имѣвш³е много враговъ въ столицѣ, но за то имѣвш³е и много друзей, будутъ сосланы, то кружокъ расползется и великая затѣя, о которой они теперь такъ часто совѣщаются и мечтаютъ, канетъ на всегда въ воду. Григор³й Орловъ всталъ, походилъ по комнатѣ и выговорилъ, наконецъ, раздражительно:

   - И этого стараго хрыча Агаѳошки нигдѣ нѣтъ, точно на смѣхъ! Съ утра ничего не ѣлъ. Просто хоть думай, что его допрежде насъ арестовали. Никогда съ нимъ за десять лѣтъ службы таковаго не бывало.

   - Да гдѣ онъ? выговорилъ Алексѣй.

   - Гдѣ? То-то и есть, гдѣ? Съ утра провалился, какъ сквозь землю.

   Ѳедоръ Орловъ отправился въ сосѣдн³я комнаты, затѣмъ и на дворъ, очевидно съ тѣмъ, чтобы поискать старика лакея, но вернулся, не найдя его нигдѣ.

   - Давай сами себѣ состряпаемъ что-нибудь поѣсть, выговорилъ Григор³й;- можетъ быть, коли сошлютъ, куда Макаръ телятъ не гонялъ, да безъ гроша денегъ, такъ придется и безъ того въ повара наниматься къ какому-нибудь нѣмецкому князю или барону.

   - Въ ссылочныхъ мѣстахъ таковыхъ теперь нѣту! замѣтилъ Пассекъ.

   Молодежь невольно разсмѣялась и поднялась съ мѣстъ.

   И, не смотря на то, что въ это утро, конечно, имъ было не до веселья, Орловы со смѣхомъ, сопутствуемые пр³ятелями. вышли въ буфетъ и начали таскать изъ шкафовъ все, что попадалось, -бутылки и съѣстное.

   Но въ ту минуту когда очищались шкафы и полки холодной кладовой, вдругъ надъ молодыми людьми раздался громовой голосъ:

   - Это что? Нѣшто это можно? Ахъ головорѣзы, разбойники!

   И Агаѳонъ въ тулупѣ и шапкѣ, багрово-син³й отъ мороза, очутился среди молодежи.

   - Куда ты провалился, старый хрычъ? сердито выговорилъ Григор³й.- Ну, давай скорѣй закусить; чуть было голодомъ не уморилъ. Куда ты провалился? А?

   - Стало-быть нужно было, гнѣвно воскликнулъ Агаѳонъ.- A вамъ все-жъ-таки не рука лазать, да шарить въ моихъ шкафахъ. И посуду переколотите, да безпорядицу еще такую надѣлаете, что въ мѣсяцъ не разберешься! Это еще что? Пошелъ, пошелъ! Не тронъ! Не дамъ! крикнулъ онъ на Алексѣя Орлова, отнимая у него блюдо съ остатками гуся и капусты.

   - Ну, полно, Ѳоѳошка! угрюмо вымолвилъ Алексѣй, уступая однако блюдо старому лакею.- Круто вѣдь приходится, не до смѣху, брать; и прибираться тебѣ не придется тутъ. Сегодня же мы подъ арестъ махнемъ, а тамъ и въ ссылку.

   - Должно быть! Такъ мы въ ссылку и поѣхали! шалишь, паренекъ! Густо хлебать хочешь.