Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

съ Фленсбургомъ... наконецъ, осуществлен³е тайной, но почти невѣроятной мечты - это все само по себѣ, это одна сторона жизни, житейская, мелкая, низкая... A онъ, этотъ юноша, само собой... Другая сторона жизни!.. Это иная, полная, чудная чаша, до которой она еще не касалась губами, а, между тѣмъ, хотѣла бы выпить до дна!

  

  

   Фленсбургъ, послѣ своей жертвы, принесенной для графини, былъ уже у нея два раза, но она не приняла его подъ предлогомъ болѣзни.

   Маргарита хотѣла отсрочить объяснен³е. Она раскаявалась теперь, что, увлекаясь желан³емъ похвастать передъ дѣдомъ своимъ значен³емъ, спасла совершенно постороннихъ людей и теперь очутилась въ тяжеломъ положен³и относительно Фленсбурга. Онъ, очевидно, являлся за уплатой долга.

   Фленсбургъ, конечно, понялъ, что Маргарита не хвораетъ, и написалъ красавицѣ, что изъ крайней необходимости видѣться съ нею по важному дѣлу онъ убѣдительно проситъ принять его.

   Маргарита, по неволѣ, отвѣчала соглас³емъ, но въ ожидан³и его посѣщен³я стала придумывать, какъ избавиться и отсрочить ихъ объяснен³е. Она взяла стулъ и сѣла у окна, чтобы видѣть, когда Фленсбургь подъѣдетъ. Еще ничего не успѣла она придумать, когда къ ней вошелъ, спустивш³йся сверху, докторъ, лечивш³й мужа.

   "Задержу его подолѣе у себя. При постороннемъ объяснен³е невозможно", догадалась Маргарита и любезно встрѣтила доктора.

   Докторъ Вурмъ, уже пожилой, лѣтъ пятидесяти, былъ еще человѣкъ бодрый и свѣж³й, хотя съ сѣдой головой, но безъ единой морщинки на лицѣ, съ румянцемъ во всю щеку, а по движен³ямъ казался еще совершенно молодымъ человѣкомъ. Правильная до педантизма жизнь при помощи медицины, которую онъ зналъ хорошо, позволила ему до пятидесяти лѣтъ сохранить свѣжесть силъ и наслаждаться какъ бы второю юностью.

   Вурмъ пользовался извѣстностью и уважен³емъ въ столицѣ, не смотря на дѣйствительно незавидное положен³е всякаго доктора въ странѣ, гдѣ за нѣсколько десятковъ лѣтъ передъ тѣмъ скоморохи, знахари и колдуны были во мнѣн³и народа одного поля ягоды и довольствовались почти одинаковымъ общественнымъ положен³емъ. Вурмъ былъ первый докторъ, который въ Петербургѣ поставилъ себя на равную ногу съ высшимъ обществомъ и придворнымъ кругомъ, и, конечно, онъ былъ вдесятеро образованнѣе и благовоспитаннѣе многихъ сановниковъ. Онъ лечилъ всю знать въ Петербургѣ, лечилъ и покойную императрицу. Нажитое состоян³е позволило ему теперь имѣть такую обстановку, при которой онъ окончательно сравнялся со многими дворянами средней руки. Вурмъ, съ самаго пр³ѣзда Скабронскихъ въ Петербургъ, началъ лечить Кирилла Петровича, но въ то же время и ухаживалъ за красавицей Маргаритой.

   - Ну, что же, докторъ? Какъ? выговорила Маргарита, по-нѣмецки, предлагая, быть можетъ, уже въ тысячный разъ этотъ вопросъ, касавш³йся больного мужа.

   Вурмъ давно зналъ, что этотъ вопросъ красавицы не значилъ: Что-жъ, не лучше ли? а значилъ, напротивъ: Что-жъ, хуже ли, наконецъ? И, какъ всегда, онъ пожалъ плечами, лукаво улыбаясь, и сталъ смотрѣть прямо въ глаза молодой женщинѣ, очевидно любуясь ею.

   - Что-жъ вы молчите?

   - Все то же, графиня, еле дышетъ. Надо ждать... скоро.

   - Надо ждать! Да вѣдь вы мнѣ это ужь цѣлую зиму повторяете. Ей-Богу, мнѣ уже...

   И Маргарита запнулась и сердито отвернулась къ окну. Вурмъ, все также усмѣхаясь, спокойно полѣзъ въ карманъ, досталъ табакерку и протянулъ ее Маргаритѣ.

   - Не угодно ли?

   Маргарита обернулась, взяла маленькую щепотку изъ протянутой къ ней табакерки, но снова отвернулась къ окну. Она соображала о томъ, чѣмъ задержать доктора, чтобы онъ своимъ присутств³емъ помѣшалъ объяснен³ю съ Фленсбургомъ.

   Вурмъ, между тѣмъ, взялъ стулъ, пододвинулся ближе въ Маргаритѣ и взялъ ее безцеремонно за руку, подъ предлогомъ попробовать ея пульсъ.

   - Все глупости, выговорила кокетка, но руки не приняла.

   - Нѣтъ, не глупости, а лихорадка. Пуль-съ все не ровенъ. Да и какъ ему быть ровнымъ у двадцатилѣтней красавицы, полувдовы, упрямой, не хотящей однимъ словомъ измѣнить свое положен³е, сдѣлаться свободной птичкой. Если существован³е графа продлится еще годъ, то бѣдная пташка совсѣмъ захирѣетъ и сдѣлается больна опаснѣе, чѣмъ онъ. Все это выговорилъ Вурмъ почти шопотомъ, съ усмѣшкой на губахъ и не спуская глазъ съ красиваго профиля пац³ентки.

   - Если бы это одно слово было легкое, отозвалась Маргарита,- то я бы давно его сказала. Но на такое слово не только у меня не хватитъ храбрости, но и у васъ не хватитъ мужества для исполнен³я...

   - Попробуйте, испытайте, серьезно шепнулъ Вурмъ.

   - Испытать? Спасибо... Я знаю отлично, что вы можете сдѣлать то, что дѣлается во всей Европѣ, дѣлается сплошь-и-рядомъ. Всяк³й медикъ можетъ дать такого зелья, отъ котораго больной отправится на тотъ свѣтъ, и никто не удивится и знать не будетъ. Особенно, когда больной годъ умираетъ и всѣ ждутъ. Но къ чему брать преступлен³е на душу? Зачѣмъ? Чтобы сдѣлать свое положен³е еще невыносимѣе? Давайте говорить откровенно, докторъ... Общее обоимъ преступлен³е сдѣлаетъ меня ни вѣки вѣчные вашей рабой. Преступлен³е?! Чтобы вы знали за мной тайну! Могли бы дѣлать со мной что угодно! Хотя бы даже заставить за себя выйти замужъ. Нѣтъ, докторъ, я не на столько глупа. Да авось онъ и самъ скоро умретъ.

   Докторъ пересталъ ухмыляться, медленно поднялся съ мѣста и взялъ шляпу и палку.

   - Куда же вы? Я васъ прошу остаться, сейчасъ пр³ѣдетъ одинъ гость; вы его знаете - Фленсбургъ. И мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы остались.

   - Зачѣмъ? Чтобы помѣшать ему говорить съ вами тоже откровенно. О чемъ-нибудь иномъ, конечно! догадался тонк³й медикъ, изучивш³й давно характеръ графини.

   - Положимъ, что и такъ...

   - Нѣтъ, извините, вы мнѣ не дали права играть около васъ роль вѣрнаго пса, охраняющаго васъ отъ разныхъ назойливыхъ обожателей. Дайте мнѣ его и тогда другое дѣло,- недовольнымъ, голосомъ выговорилъ Вурмъ съ замѣтнымъ оттѣнкомъ досады и раздражен³я.

   - Дать право? Какое?! Повелѣвать мною? усмѣхнулась красавица.

   - Честь имѣю кланяться вашему с³ятельству, оставляя поле для господина Фленсбурга. Вотъ и онъ, легокъ на поминѣ! сказалъ Вурмъ, глянувъ въ окно.

   Въ эту минуту Фленсбургъ, дѣйствительно, подъѣхалъ къ дому. Офицеръ и докторъ встрѣтились въ прихожей, холодно поздоровались. Оба чуяли, что хотя положен³е ихъ совершенно разное, но тѣмъ не менѣе они соперники и каждый невольно считалъ своего противника болѣе счастливымъ, чѣмъ онъ. Вурмъ завидовалъ Фленсбургу и былъ убѣжденъ, что Маргарита, овдовѣвъ, выйдетъ за него замужъ, если онъ самъ не съумѣетъ поймать ее въ свою западню; Фленсбургъ, напротивъ, ревновалъ и смущался мыслью, что Маргарита позволяетъ ухаживать за собой пятидесятилѣтнему человѣку, да вдобавокъ еще знахарю.

   Когда Фленсбургъ двинулся въ гостиную, Маргарита уже сидѣла на другомъ мѣстѣ. Два стула, близко поставленные одинъ около другого, остались у окна. Но Маргарита сообразила это слишкомъ поздно, онъ уже вошелъ.

   Когда она увидала подъѣхавшаго Фленсбурга, то смутилась предстоящимъ объяснен³емъ; съ тѣхъ поръ прошло едва ли двѣ минуты, а Фленсбурга встрѣтила уже не смущенная женщина, а гнѣвная и отчасти разсѣянная. Эти быстрые переходы были отличительной чертой характера молодой женщины. Она оробѣла, когда онъ подъѣхалъ, затѣмъ разсердилась на собственную свою робость и спросила себя:

   - Да какое же право имѣетъ онъ смущать меня, небоявшуюся и небоящуюся никого? Что за важное дѣло исполнить женск³й капризъ и освободить изъ-подъ ареста двухъ шалуновъ офицеровъ? Вѣдь не грабителей и не уб³йцъ просила она освободить.

   И вдругъ, при мысли о грабителяхъ, ей вспомнился случай въ оврагѣ. И юноша, спасенный ею, снова ясно предсталъ предъ ней... Въ ту минуту, когда Фленсбургъ входилъ въ гостиную, гордо и важно подходилъ къ ней и протягивалъ руку, Маргарита смотрѣла на него какъ бы сквозь фантазму, т. е. сквозь рисовавш³йся въ ея воображен³и образъ юноши. Лицо ея, вѣроятно, было черезъ-чуръ задумчиво и разсѣянно, потому что Фленсбургъ, опускаясь около нея на кресло, вымолвилъ по-нѣмецки:

   - Что съ вами? Вы, дѣйствительно, нездоровы; я думалъ вы отговариваетесь болѣзнью, чтобы не видать меня и отсрочить уплату долга.

   И вдругъ Маргарита, сама не знай почему, оскорбилась и этими словами, и тономъ голоса.

   - Какой долгъ? Что вы хотите сказать? сухо вымолвила она.

   Фленсбургъ догадался, что молодая женщина просто не въ духѣ, раздражена чѣмъ-нибудь, или наконецъ, дѣйствительно немного хвораетъ, или капризничаетъ. И онъ сообразилъ, что въ настоящую минуту не надо раздражать или дразнить капризнаго ребенка.

   - То, что я хочу сказать, вы отлично понимаете, но если вы сегодня не расположены бесѣдовать объ этомъ, то отложжмъ. Скажите, что онъ?

   И Фленсбургъ поднялъ брови, какъ бы показывая на верхн³й этажъ.

   - Ничего, слава Богу! Gott sei dank!

   Фленсбургъ разсмѣялся.

   - Это прелестно! вы славословите Господа за то, что онъ еще живъ.

   - Ну что-жъ! вспыхнула Маргарита.- Да, Конечно. Его смерть будетъ для меня не несчаст³емъ, но во всякомъ случаѣ поставитъ меня въ самое затруднительное положен³е среди цѣлой кучи дерзкихъ и незванныхъ волокитъ.

   - Э-э, да вы сегодня совсѣмъ нездоровы, сухо выговорилъ Фленсбургъ и поднялся.- Хотите, давайте лучше молчать и играть въ шахматы или бирюльки, можетъ быть, у васъ пройдетъ все. Прикажете, я принесу изъ той комнаты?

   - Та комната - моя спальня.

   - Я это знаю, но, кажется, память вамъ измѣняетъ. Мы еще недавно играли въ карты въ этой новой спальнѣ.

   - Да, помню, и это дало вамъ право на дерзк³я выходки, позволило вамъ что-то такое вообразить, зазнаться, какъ восемнадцатилѣтнему юношѣ, которому женщина дала поцѣловать свою руку.

   - Ну, вы совсѣмъ больны, вамъ надо лечиться, выговорилъ Фленсбургъ уже слегка вспыльчиво - прикажете, я сейчасъ заѣду съ Вурму и пошлю его къ вамъ. Вы побесѣдуете съ нимъ немного, вотъ такъ, на этихъ стульяхъ, можетъ быть все и пройдетъ.

   Фленсбургъ, презрительно усмѣхаясь, показалъ на два стула, оставш³еся у окна.

   Маргарита слегка зарумянилась, подняла голову и красивые глаза ея блеснули ярче.

   - Вотъ что значитъ такъ должно жить въ ссылкѣ, въ маленькомъ городишкѣ этой варварской земли, произнесла она тихо, но рѣзко:- можно потерять благовоспитанность. Вы говорили мнѣ часто о томъ, какъ петербургская молодежь, въ родѣ Орловыхъ, дерзка, груба, даже нахальна съ женщинами. Я принимала цалмейстера Орлова въ этой самой комнатѣ и дрожала отъ страха, что онъ меня прибьетъ. Но кромѣ самой утонченной вѣжливости, я ничего отъ него не видала. A шлезвигск³й дворянинъ, хотя, конечно, не изъ высшей знати,- усмѣхнулась Маргарита,- сталъ способенъ оскорблять женщину.

   Фленсбургъ какъ-то странно дернулъ головой, смѣрилъ сидящую молодую женщину съ головы до пятъ и выговорилъ тоже тихо:

   - Не спорю, можетъ быть, высшее чешское дворянство, къ которому вы по рожден³ю имѣете честь принадлежать, болѣе благовоспитанно, чѣмъ шлезвигское мелкое дворянство.

   Маргарита быстро встала и молча двинулась къ дверямъ спальни, но вдругъ она обернулась и, сдѣлавъ грац³озный реверансъ, какъ бы въ минуэтѣ, съ злобной усмѣшкой на лицѣ, вымолвила почти надменно:

   - Я, господинъ офицеръ, все-таки по мужу графиня Скабронская... которая проситъ теперь выдти отсюда и болѣе здѣсь не появляться... будущаго кабинетъ-министра или регента росс³йской импер³и.

   И графиня скрылась за дверью своей спальни.

  

  

   Эти слова какъ бы ошеломили Фленсбурга. Свои честолюбивыя мечты онъ не высказывалъ никому и думалъ, что никто тайны его не только не знаетъ, но и предполагать не можетъ. Онъ встрепенулся весь отъ намека Маргариты. Первая забота его была о томъ, чтобы вспомнить, не сказалъ ли онъ когда либо ей самой какое-нибудь неосторожное слово, которое могло дать ключъ къ разгадкѣ его сокровенной тайны. Но память вѣрно подсказывала, что "нѣтъ". Фленсбургъ былъ слишкомъ уменъ, дальновиденъ и остороженъ на словахъ, какъ и на дѣлѣ, чтобы сдѣлать подобную ошибку.

   Въ ту минуту, когда дверь захлопнулась за хозяйкой дома, ему пришлось, конечно, уѣхать, но разстаться, поссориться окончательно и не видаться съ Маргаритой ему было невозможно, а при такихъ обстоятельствахъ даже опасно.

   На другой же день Фленсбургъ снова явился съ графинѣ и, безъ доклада войдя къ ней, разсмѣялся, сѣлъ въ кресло и указалъ хозяйкѣ на другое. Маргарита, одумавшаяся за сутки, тоже усмѣхнулась.

   - Довольно шутить, заговорилъ Фленсбургъ.- Простите меня, если вчера, найдя васъ не въ духѣ, я, вмѣсто того, чтобы успокоить, сталъ дразнить. Сядьте. У меня, дѣйствительно, есть до васъ дѣло, если не важное, то очень любопытное. Сядьте же, вѣдь я уже попросилъ прощен³е.

   Маргарита почти рада была такому обороту бесѣды и молча тотчасъ сѣла.

   - Одинъ сановникъ, нерусск³й,- началъ Фленсбургъ, улыбаясь,- но тѣмъ не менѣе очень важное лицо, конечно болѣе важное, чѣмъ теперь Разумовск³й или Воронцовъ, проситъ чести съ вами познакомиться, проситъ позволен³я пр³ѣхать къ вамъ. Это - прусск³й посланникъ, баронъ Гольцъ.

   Маргарита подняла на Фленсбурга изумленные глаза.

   - Да, не удивляйтесь, Гольцъ хочетъ съ вами познакомиться. Разумѣется, онъ также, какъ и мы всѣ грѣшные, тотчасъ же влюбится въ васъ, начнетъ ухаживать и тогда - улыбнулся Фленсбургъ - мелкимъ шлезвигскимъ дворянамъ и подавно надо будетъ отступить и обратиться въ постыдное бѣгство. Но онъ проситъ меня объ этомъ знакомствѣ и я не имѣю никакого права отказать ввести сюда новаго соперника. И такъ позволите ли вы привезти его?

   - Это не можетъ быть вопросомъ.... но я не понимаю, зачѣмъ я ему нужна.

   Фленсбургь пожалъ плечами.

   - Онъ любимецъ короля, присланъ сюда для крайне важнаго дѣла и поэтому не ограничивается тѣмъ, что желаетъ понравиться государю и всѣмъ сановникамъ. Онъ желаетъ понравиться всему обществу, желаетъ въ числѣ самыхъ умныхъ членовъ петербургскаго общества найти себѣ, такъ сказать, помощниковъ въ своемъ дѣлѣ.

   Маргарита снова удивленнымъ взоромъ посмотрѣла на Фленсбурга.

   - Дѣло Гольца - заключен³е выгоднаго мира и крѣпкаго союза. Это ни для кого не тайна.

   - Что жъ я при этомъ?

   Фленсбургь снова пожалъ плечами.

   - Я не знаю, графиня. Но вы жили въ Версалѣ и знаете, какая роль выпадаетъ иногда на долю молодой красавицы и что она можетъ сдѣлать, когда властвуютъ и могущественны разные глупые и влюбчивые люди.

   - Но въ Петербургѣ такихъ нѣтъ,- отозвалась Маргарита,- или мало.... И я ихъ не знаю!...

   Фленсбургъ не отвѣчалъ. Наступило краткое молчан³е и затѣмъ офицеръ поднялся съ мѣста.

   - Мое дѣло - выполнить поручен³е или просьбу.... Ну-съ, надѣюсь, что наша вчерашняя маленькая ссора была шутка и не будетъ имѣть никакихъ послѣдств³й. Не правда ли? выговорилъ онъ неувѣренно и протягивая руку.

   - Это будетъ зависѣть не отъ меня, а отъ васъ, произнесла кокетливо Маргарита.- Возьмите примѣръ съ господина Орлова, т. е. обращайтесь такъ же съ женщинами, какъ онъ, и тогда ничего подобнаго не повторится.

   Фленсбургъ невольно разсмѣялся.

   - Wunderbar! Я буду учиться благовоспитанности у казарменнаго и трактирнаго буяна, который, быть можетъ, никогда не умывается и ѣстъ руками. Это прелестно! Спасибо, что, по крайней мѣрѣ, разсмѣшили на прощан³е. A все-таки, графиня, такой глупости, какую вы заставили меня сдѣлать, я въ другой разъ для васъ не сдѣлаю. Принцъ всяк³й день повторяетъ, что онъ отъ меня не ожидалъ подобной выходки. Я два мѣсяца слѣдилъ за ними и совѣтовалъ принцу ихъ выслать изъ столицы, подозрѣвая за ними нѣчто большее, чѣмъ трактирное буйство и шалости. A затѣмъ я же попросилъ принца ихъ выпустить. Кромѣ того, я долженъ вамъ сказать, что государю извѣстно, кто подъѣзжалъ къ ротному двору и кто отдалъ приказан³е. И принцу, и государю это показалось неумѣстнымъ. Государь знаетъ, что я просилъ принца, что вы просили меня, что васъ просили Орловы и если вы будете у него на дурномъ счету, то вина не моя. Когда позволите мнѣ снова быть у васъ? кончилъ Фленсбургъ, наклоняясь.

   Маргарита стояла смущенная его словами.

   - Ахъ, право не знаю, выговорила она вдругъ и закрыла лицо руками.- Все это такъ глупо, такое ребячество! Я чувствую, что дѣлаюсь все глупѣе всяк³й день! До свидан³я, я вамъ дамъ знать. И Маргарита быстрымъ движен³емъ открыла вспыхнувшее лицо и протянула ему обѣ руки.

   Фленсбургъ выронилъ на полъ свою шляпу, взялъ обѣ такъ мило и ребячески протянутыя руки и сталъ цѣловать ихъ.

   - Да! Вы ребенокъ, капризный ребенокъ, вымолвилъ онъ и, снова выпрямившись, онъ тихо потянулъ ее за руки, потомъ взялъ ихъ въ одну руку, а свободная рука его скользнула вокругъ бюста молодой женщины. Лицо его, слегка смущенное, близилось къ ея лицу.

   - Маргарита! шопотомъ произнесъ онъ съ оттѣнкомъ вопроса въ голосѣ.

   Но графиня вдругъ отступила на шагъ, слегка оттолкнула его и вымолвила:

   - Нѣтъ. Въ этомъ домѣ есть умирающ³й. Пускай его умретъ, тогда.... увидимъ.

   - Но это капризъ, тихо выговорилъ Фленсбургъ.

   - Нѣтъ. Да, наконецъ, кромѣ того.... Маргарита запнулась, потомъ вдругъ весело разсмѣялась, отняла руки и вымолвила:

   - Прежде выучитесь безгласному повиновен³ю. Я всегда ненавидѣла людей съ характеромъ, всегда любила овечекъ въ мужскомъ образѣ. Если любите, то переродитесь, а главное,- снова весело разсмѣялась она,- главное, господинъ бывш³й ссыльный, вспомните уроки, полученные на родинѣ, и снова станьте вѣжливы съ дамами.

   Фленсбургь постоялъ нѣсколько минутъ молча, потомъ, увидя свою шляпу на полу, поднялъ ее и наконецъ произнесъ:

   - Все тоже, всегда, вездѣ. Кокетство и глупая игра. На сколько я отношусь искренно, на столько вы шутите. Скажите мнѣ, наконецъ, серьезно, въ послѣдн³й разъ: когда этотъ, тамъ, умретъ - выскажетесь вы? Или эта игра будетъ продолжаться и послѣ его смерти?

   - Да. Тогда я высважусь! такимъ страннымъ голосомъ отвѣтила Маргарита, что совершенно нельзя было понять, шутитъ она, или говоритъ серьезно, или, наконецъ, умышленно отвѣчаетъ двусмысленностью.

   Фленсбургъ нетерпѣливо пожалъ плечами и, выговоривъ сухо: "До свидан³я", вышелъ изъ горницы.

   - Какая чепуха! произнесла тихо Маргарита ему вслѣдъ. Dumm! Dumm! Dumm!... И всѣ вы таковы....

   Она простояла нѣсколько минутъ, не двигаясь съ мѣста и озабоченная новой мыслью. Она искала сравнен³я и, вдругъ найдя его, громко разсмѣялась.

   - Да, похожъ! Удивительно похожъ!... воскликнула она.

   Въ эту минуту въ гостинную влетѣла Лотхенъ, какъ всегда улыбающаяся и веселая.

   - Я думала, онъ никогда не уѣдетъ! затараторила нѣмка. - И посмотрите что значитъ провести столько часовъ съ возлюбленнымъ! У васъ с³яющее лицо, счастливые глаза, райская улыбка!...

   - Лотхенъ,- смѣясь, выговорила графиня,- скажи мнѣ, какъ по твоему, на что похожъ лицомъ господинъ Фленсбургъ? Не правда ли.... это датск³й бульдогъ?

   Лотхенъ замерла на мѣстѣ, какъ пораженная громомъ.

   - Такъ онъ не былъ вашимъ.... заговорила Лотхенъ и запнулась.

   - Любовникомъ? разсмѣялась Маргарита.- Говори прямо.

   - Ну да, онъ не былъ никогда?

   - Никогда.

   - И не будетъ?

   - Не будетъ.

   - Ахъ Gräfin, liebe Gräfin! запрыгала на мѣстѣ Лотхенъ.- Ахъ, какъ я счастлива!

   - Но кто жъ тогда будетъ? воскликнула она снова.- Дѣдушка?

   - Да, Лотхенъ, но съ услов³емъ: ты мнѣ покажешь примѣръ. Я послѣ тебя....

   И обѣ женщины начали такъ громко хохотать, что больной, дремавш³й на верху, проснулся, открылъ глаза и тяжело вздохнулъ.

   Этотъ постоянный хохотъ внизу, которымъ его будто провожали ежедневно на тотъ свѣтъ, дѣйствовалъ на него теперь невыносимо больно и уже раза два вызывалъ на глаза его слезы.

  

  

   Шепелевъ самъ не зналъ, что съ нимъ дѣлается за послѣднее время. Онъ перемѣнился, похудѣлъ и поблѣднѣлъ.

   Болѣзнь его, однако, состояла только въ томъ, что онъ и день, и ночь на-пролетъ думалъ о графинѣ Скабронской. Разумѣется, онъ смутно понималъ, что влюбленъ со всѣмъ пыломъ страсти своихъ двадцати лѣтъ, хотя и сознавалъ какъ безсмысленно, глупо, даже дерзко влюбиться въ такую блестящую красавицу изъ высшаго столичнаго круга. Между нимъ, рядовымъ, и ею была цѣлая пропасть.

   Юноша, только-что поступивш³й въ ряды гвард³и, былъ почти безъ всякихъ средствъ, благодаря раззорившемуся отцу, и безъ всякой протекц³и, благодаря неожиданной смерти Шувалова, на покровительство котораго надѣялась его мать, снаряжая сына на службу.

   Шепелевъ былъ на столько образованъ и благовоспитанъ, на сколько могъ быть юноша изъ старой дворянской семьи, слегка захудалой, но еще недавно пользовавшейся большими средствами. До появлен³я въ Петербургѣ онъ жилъ съ матерью въ Калугѣ. Лѣто проходило въ большой и красивой усадьбѣ съ большимъ количествомъ дворни, исполнявшей всѣ прихоти барича, такъ какъ онъ былъ единственное и возлюбленное чадо барыни-вдовы. Зимы проводились въ городѣ Калугѣ, гдѣ все общество было или дальней родней, или друзьями изъ рода въ родъ. У матери его было много пр³ятельницъ и, благодаря ея вдовству, общество, собиравшееся у ней зимой и гостившее у нея лѣтомъ въ вотчинѣ, было исключительно женское. Все это были тетушки, двоюродныя сестры, племянницы и, наконецъ, пр³ятельницы. Совершенно случайно маленьк³й Митя, съ тѣхъ поръ, какъ помнилъ себя, былъ постоянно окруженъ женщинами всѣхъ лѣтъ и возрастовъ и всѣ онѣ равно баловали его.

   Вслѣдств³е этого въ юношеск³е года оказалась одна странность въ его характерѣ. Женщина,- старуха ли, молодая ли дѣвушка,- была для него свой братъ и онъ никогда не стѣснялся, не смущался и не робѣлъ никакой барыни. Напротивъ того, не только сорокалѣтн³й сановникъ, но всяк³й даже молодой человѣкъ, появлявш³йся въ домѣ матери или встрѣчаемый гдѣ либо, ставилъ его въ неловкое положен³е. Какъ юноша, выросш³й въ обществѣ мужчинъ, конфузится обыкновенно передъ какой-нибудь свѣтской кокеткой, случайно оставшись съ ней наединѣ, такъ Шепелевъ конфузился всякой мужской компан³и, въ которую случайно попадалъ.

   До прибыт³я въ Петербургъ юноша не зналъ, что такое быть влюбленнымъ, именно потому, что слишкомъ много было вокругъ него всякаго рода молодыхъ дѣвушекъ и женщинъ, и на всѣхъ ихъ глядѣлъ онъ какъ на товарищей. И, наоборотъ, одинъ молодой офицеръ, заѣхавш³й на побывку въ Калугу, блестящ³й петербургск³й гвардеецъ, обошедш³йся съ юношей очень ласково, побѣдилъ его сердце. Шепелевъ плакалъ, когда офицеръ уѣхалъ, и въ немъ осталось въ нему такое чувство, какое могло быть только первою любовью.

   Поселившись теперь у незнакомаго человѣка, считавшагося дядей, въ сущности грубаго, хотя добраго и сердечнаго человѣка, Шепелевъ чувствовалъ себя такъ же неловко въ этой обстановкѣ солдатъ и офицеровъ, вамъ другой юноша, выпорхнувш³й изъ-подъ крылышка матери, чувствовалъ бы себя среди сотни блестящихъ свѣтскихъ красавицъ. Мужская среда не была его средой и онъ тяготился ею.

   Какимъ образомъ и почему красивая незнакомка, спасшая его въ оврагѣ, могла такъ быстро завладѣть его разумомъ и всѣмъ его существомъ, онъ самъ не зналъ. Правда, она красавица. Но вѣдь онъ не сказалъ съ ней и трехъ словъ! Да и мало ли видалъ онъ красавицъ.

   Акимъ Акимычъ безпокоился, руками разводилъ, видя перемѣну въ племянникѣ и, не понимая, что съ нимъ дѣлается, заставлялъ юношу нѣсколько разъ пить липовый цвѣтъ и обтираться французской водкой съ уксусомъ и съ хрѣномъ.

   Шепелевъ, чтобы отвязаться отъ приставан³й дяди, продѣлывалъ все это, печально усмѣхаясь и думая:

   "Да, кабы черезъ французскую водку, хрѣнъ, да черезъ липовый цвѣтъ можно было познакомиться съ этой графиней Скабронской, такъ я бы, пожалуй, нѣсколько бочекъ его выпилъ".

   И дѣйствительно мысль о томъ, чтобы познакомиться съ блестящей красавицей, не покидала его ни на минуту. Другой не рѣшился бы никогда и подумать объ этомъ; другому показалось бы оно нелѣпымъ и невозможнымъ. Но юноша, выросш³й среди всякихъ женщинъ, не смущался. Онъ не боялся, что не будетъ знать, что сказать этой красавицѣ и какъ вести себя.

   Черезъ нѣсколько дней Шепелевъ надумался, что надо какъ можно болѣе заводить знакомствъ въ Петербургѣ, начавъ съ офицеровъ полка и ихъ семействъ. Тогда гдѣ-нибудь да удастся повстрѣчать графиню. И онъ началъ знакомиться. Благодаря своей красивой внѣшности, какой-то женственной грац³и и скромности, послѣдств³й женскаго воспитан³я и женской среды, онъ былъ принятъ повсюду ласково и охотно.

   Но какъ нарочно всѣ семейства, въ которыя появлялся онъ, не имѣли ничего общаго и были незнакомы съ графиней Скабронской. У одной изъ петербургскихъ львицъ она бывала часто, но это была знаменитая Апраксина, пр³ятельница того же Орлова, а познакомиться ближе съ Орловымъ онъ не могъ. Дядя Квасовъ и слышать объ этомъ не хотѣлъ, за его коротк³й визитъ къ нимъ онъ цѣлую недѣлю бранилъ и попрекалъ племянника.

   - Нешто это компан³я для тебя? говорилъ Акимъ Акимычъ - Орловы картежники, буяны, головорѣзы. Не нынѣ завтра они въ острогѣ будутъ.

   Чувствуя, что онъ одинъ не добьется ничего, Шепелевъ, видаясь часто съ Державинымъ, единственнымъ своимъ пр³ятелемъ, рѣшился искренно признаться ему во всемъ.

   Такой же юноша, какъ и онъ, Державинъ давно замѣтилъ, что ученикъ сталъ плохо учиться по нѣмецки, разсѣянъ и печаленъ, задумчивъ и блѣденъ. Но Шепелевъ въ своемъ пр³ятелѣ не нашелъ никакой поддержки. Державинъ отнесся къ исповѣди пр³ятеля хладнокровно.

   Жизнь Державина была совершенно иная. Онъ бился, какъ рыба объ ледъ. Солдатки перестали заказывать ему свои писули и грамотки и ему снова пришлось, какъ простому рядовому, безъ протекц³и, исполнять разныя тяжелыя работы; снова пришлось браться за метлу и лопату, участвовать въ тѣхъ парт³яхъ, которыя назначались копать канавы по городу и очищать дворы сановниковъ.

   Когда Шепелевъ явился однажды въ каморку своего друга снова плакаться о своей судьбѣ, то нашелъ Державина сидящимъ на своемъ сундучкѣ съ головой, опущенной на руки.

   - Что ты? Или голова болитъ? спросилъ Шепелевъ.

   - Да, есть малость, но это не лихъ. A лихъ вотъ что - сломаетъ меня эта жизнь. Не зналъ я, что, надѣвъ эту аммуниц³ю, попаду въ дворники. Сегодня опять восемь часовъ Фонтанку копали. Спину не разогнешь, руки и ноги - какъ деревянныя, болитъ все, вездѣ.

   Дѣйствительно, за это время Державинъ тоже слегка похудѣлъ, но по причинамъ, совершенно противоположнымъ, нежели Шепелевъ.

   - Надо это дѣло устроить, выговорилъ Шепелевъ.- Позволь, я попрошу моего дядю. Мало ли тутъ солдатъ, могутъ тебя избавить отъ гоньбы и работы.

   Державинъ почему-то очень не любилъ Квасова и, конечно, за глаза и не при Шепелевѣ, называлъ его "мужикъ-вахлакъ" и именемъ, даннымъ ему ротою: "нашъ лѣш³й."

   - Нѣтъ, Дмитр³й Дмитр³евичъ, не надо. Авось малое время протяну, а тамъ еще что Богъ дастъ. Вотъ что. Коли ты мнѣ довѣрился прошлый разъ, то и я въ долгу не останусь и скажу тебѣ о моемъ тайномъ и сокровенномъ намѣрен³и. Я въ голштинцы перехожу.

   Державинъ, знавш³й въ какомъ общемъ презрѣн³и у всѣхъ и какую ненависть возбуждаетъ во всѣхъ потѣшное войско государя, ожидалъ, что пр³ятель придетъ въ ужасъ. Но Шепелевъ, недавно самъ пр³ѣхавш³й въ столицу и занятый сначала воинскими артикулами, а теперь своей красавицей, отнесся къ дѣлу иначе.

   - Ну что-жъ, вымолвилъ онъ,- хорошее дѣло, ты по-нѣмецки лучше нѣмца знаешь. Только вѣдь голштинцы всѣ пьяницы и буяны, да и сказываютъ, они не любятъ русскихъ, которые къ нимъ поступаютъ.

   Державинъ передалъ Шепелеву, въ какомъ положен³и находится его дѣло. Старый знакомый, пасторъ Гельтергофъ, обѣщался каждый день пригласить его къ себѣ, чтобы познакомить съ кѣмъ-нибудь изъ ротмейстеровъ голштинскаго войска. Переходъ его послѣ этого изъ преображенцевъ въ голштинцы могъ состояться очень легко.

   Кромѣ того, у него еще былъ другой выходъ - знакомство съ Фленсбургомъ, но, къ несчаст³ю, онъ уже два раза былъ у адьютанта принца, но не засталъ его.

   - Ну что жъ, все обстоитъ благополучно, вымолвилъ Шепелевъ.- Это не то, что мое дѣло! Мнѣ хоть помирай!..

   - Отчего? воскликнулъ Державинъ.

   - Да вѣдь знаешь отчего, выговорилъ Шепелевъ, потупляясь.

   - Ахъ, эта красотка-то, графиня-то! Эхъ, братъ, вотъ то-то и есть! вздохнулъ Державинъ и закачалъ укоризненно головой.- Вотъ оно что! Всегда такъ-то. И теперь, да и прежде, въ Казани, замѣчалъ я завсегда, какъ вашъ братъ барченокъ, сытый, обутый, одѣтый, блажитъ и уродничаетъ. Не сердись на меня, голубчикъ. Я тебя люблю, а все жъ скажу: съ жиру ты бѣсишься. Просторная у тебя горница у дяди, столъ готовый, на работы не ходишь, на часы тебя тоже ставятъ разъ въ недѣлю, да и то въ особыя мѣста, къ принцу или какому фельдмаршалу. Вотъ ты отъ нечего дѣлать и выискалъ себѣ горе! A вотъ съ примѣру, поломалъ бы ты спину да руки на Фонтанкѣ, какъ я, такъ бы у тебя графиня-то эта выскочила бы живо изъ головы. Нѣтъ, братъ, ужь тутъ не до сновидѣн³й, какъ спину-то въ постели разогнуть не можешь и спишь, какъ мертвый, двѣнадцать часовъ, благодаря этой дворницкой экзерциц³и. Что тамъ твои прусск³е артикулы, вотъ наша дворницк³е артикулы съ метелкой въ рукахъ... будутъ помудренѣе фридриховскихъ.

   Шепелевъ въ душѣ искренно согласился съ пр³ятелемъ, чувствовалъ, что онъ правъ. Ему стало стыдно и онъ поспѣшилъ уйти.

   Однако, первой его заботой было переговорить съ дядей, который могъ облегчить судьбу рядового Державина.

   Но едва только Шепелевъ заикнулся о своемъ пр³ятелѣ, какъ Акимъ Акимычъ началъ браниться:

   - И не говори ты мнѣ про этого хвастунишку, дрянь, выскочку. Всѣ у него дураки и невѣжи. Самъ онъ, вишь, все рыло въ пуху, а уже всѣ науки произошелъ! И перомъ, и карандашемъ, руками и ногами, писать и рисовать умѣетъ. Всѣ у него неучи. Ну вотъ, пускай, мужицкимъ дѣломъ и занимается.

   Шепелевъ сталъ было просить дядю, но Квасовъ и слушать не хотѣлъ.

   - Ни-ни. Ты, порося, ничего не смыслишь. Кого жъ гонять, коли не эдакихъ? Чѣмъ же солдаты хуже его, а орудуютъ и лопаткой, и метелкой. Нѣтъ, голубчикъ, это у тебя дворянская кровь говоритъ, а у меня мужицкая. Ты этого не забывай.

   - Дѣло не въ этомъ, дядюшка... заикнулся было Шепелевъ.

   - Да, не въ этомъ, перебилъ его Квасовъ рѣзко, и, понюхавъ табаку съ присвистомъ, прибавилъ:- Главное дѣло въ томъ, что подлецъ - мальчишка. Ухъ, какой подлецъ! И въ тому еще выскочка! Видѣлъ ты, какъ онъ подъѣзжалъ въ тотъ разъ къ колбасникамъ-то нашимъ. И откудова взялся, изъ земли выросъ! Какъ бѣсъ передъ заутреней, вокругъ Фленсбурга увивался да разсыпался мелкимъ бисеромъ. Нѣтъ ужь, братъ, кто по-нѣмецки такъ чесать языкомъ умѣетъ, изъ того пути не будетъ. Ни-ни-ни... Не будетъ!! A коли ему у насъ тяжело, пускай въ голштинское войско переходитъ. Тамъ его за нѣмецк³й хриплюнъ сейчасъ въ капралы произведутъ.

   - Коли загоняете работой, такъ, пожалуй, и уйдетъ! сердито вымолвилъ Шепелевъ.

   - Ну, ужь тогда онъ мнѣ не попадайся въ голштинскомъ-то мундирѣ, закричалъ Квасовъ.- Убью его изъ собственныхъ рукъ. Былъ у насъ въ полку этотъ срамъ, перешелъ уже въ голштинцы твой нареченный зятекъ, Тюфякинъ, да то совсѣмъ другое дѣло. Тотъ пр³ятель пр³ятеля пр³ятельницы. A если молодежь начнетъ бѣгать изъ росс³йскихъ полковъ, да дѣлаться голштинцами, такъ это и свѣту конецъ. И, помолчавъ, Квасовъ прибавилъ ласковѣе:- A ты вотъ что, порося, брось-ка этого казанскаго нѣмца, что казанскую сироту изъ себя корчитъ. Не ходи къ нему. Этотъ тоже тебѣ не товарищъ, почитай даже хуже Орловыхъ. Тѣ головорѣзы, но народъ крѣпк³й, все-таки росс³йск³е парни. Вонъ Державинъ-то передъ нѣмцемъ лебезитъ да ползаетъ, а Орловы, как³е ни на есть окаянные буяны, и все-таки, правду скажу, они нѣмца бьютъ. Дай имъ волю, они его совсѣмъ искоренили бы. Ну, и дай имъ Богъ за это здоровья и таланъ.

   Квасовъ помолчалъ и, нюхнувъ снова, выговорилъ: - Ты, порося, изъ-подъ маменьки, изъ гнѣздышка выпорхнулъ... Ты не знаешь, что такое нѣмецъ. A я знаю... Вотъ много вѣдь на росс³йскомъ языкѣ бранныхъ словъ... A эдакого слова, чтобы нѣмца достойно обозвать - нѣту!.. Вотъ тебѣ Христосъ-Богъ,- нѣту!! Еще не выдумано!!.

  

  

   ²оаннъ ²оанновичъ былъ изумленъ "финтомъ" своей внучки, т. е. успѣшнымъ заступничествомъ за Орловыхъ. Вдобавокъ старикъ не зналъ, какимъ образомъ удалось Маргаритѣ выхлопотать ихъ прощен³е. Старикъ много размышлялъ, но не могъ догадаться, гдѣ и въ комъ сила внучки. Во всякомъ случаѣ, онъ счелъ нужнымъ исполнить обѣщан³е и перевелъ на ея имя одну вотчину.

   "Есть ходы при новомъ дворѣ! думалъ онъ. Стало быть, надо къ этой цыганкѣ въ дружбу войти. Вотъ и не плюй въ колодезь. A вѣдь я ужь наплевалъ."

   Кромѣ того, послѣдняя бесѣда его съ молодой женщиной не выходила у него изъ головы. Холостякъ и брюзга повѣрилъ выдумкѣ красавицы, что она въ близкихъ отношен³яхъ съ какимъ-то старикомъ. Подобныхъ примѣровъ въ столицѣ за послѣднее время было безъ числа. Одинъ изъ первыхъ вельможъ, покойный Петръ Ивановичъ Шуваловъ, подавалъ собой примѣръ придворнымъ Елизаветы, и его отношен³я къ молодой красавицѣ Апраксиной были извѣстны всему городу. Старикъ Трубецкой, полицмейстеръ Корфъ, Тепловъ, и много старыхъ сановниковъ, пр³ятелей ²оанна ²оанновича, были и теперь зазорными примѣрами. Графиня Кейзерлингъ у генерала Корфа и красивая хохлушка Олеся Квитко у Теплова - предметы ихъ страсти, попечен³й и большихъ расходовъ, были извѣстны всей столицѣ. Хохлушка была даже принята въ домѣ Разумовскихъ, а "Козырьлиншу" знала въ лицо и боялась вся полиц³я гораздо больше, чѣмъ самого полицмейстера.

   Именно одного изъ богатыхъ пр³ятелей сенаторовъ Скабронск³й даже заподозрилъ теперь въ сношен³яхъ съ красивой внучкой, такъ какъ Маргарита была съ нимъ знакома давно.

   "Да. Вотъ лихъ.... Внучка! подумалъ, наконецъ, старикъ. Хоть и не родная, не настоящая, не дочка сына родного, а такъ себѣ, съ боку припека, жаромъ вздуло. A все внучка"....

   И старый холостякъ задумывался довольно часто объ этихъ двухъ внезапныхъ открыт³яхъ: о значен³и внучки при дворѣ и о старикѣ, ея пр³ятелѣ.

   - Какъ же это я прозѣвалъ! воскликнудъ онъ однажды, переставъ уже доказывать себѣ, что Маргарита ему внучка. Съ самаго ея пр³ѣзда дурачился, въ себѣ не пускалъ, самъ не ѣздилъ. Все, вишь, за свои карманы опасался.... A чортъ ли въ деньгахъ? Умрешь, все такъ останется! Монахамъ да холопамъ пойдетъ... Старый, ты, тетеревъ,- досадливо кончалъ ²оаннъ ²оанновичъ, зляся уже на себя. Право, тетеревъ! Токуешь на суку и не видишь ничего кругомъ.

   Маргарита, послѣ освобожден³я Орловыхъ, къ дѣду не поѣхала, а послала только сказать человѣка, что просьба графа дѣда исполнена.

   "И знать не хочетъ! подумалъ старикъ. Востра цыганка! Нечего дѣлать, поѣду благодарить ея цыганское с³ятельство". Но на первый разъ ²оаннъ ²оанновичъ не засталъ внучки дома и вернулся домой совсѣмъ не въ духѣ. Вообще, дворня графа замѣтила, что баринъ сталъ придирчивѣе, ворчливѣе и будто нравомъ неспокоенъ.

   Въ тотъ день, когда Фленсбургь насильно заставилъ графиню себя принять, старикъ тоже собрался въ ней.

   Въ ту минуту, когда Маргарита и Лотхенъ звонко хохотали, шутя на счетъ дѣдушки, онъ входилъ на крыльцо дома.

   Люди Скабронскихъ, понимавш³е отлично значен³е участившихся посѣщен³й графа-дѣда къ молодой барынѣ, его единственной наслѣдницѣ, стали съ особеннымъ усерд³емъ и предупредительностью кидаться на встрѣчу къ его каретѣ и наперерывъ спѣшили высаживать старика и вводить по ступенямъ....

   - Легче! Легче! ворчалъ графъ, по привычкѣ всегда бранить прислугу.- Эдакъ крымцы только въ полонъ запорожцевъ берутъ. Того гляди ноги мнѣ переломаете. Дома что ль барыня?

   - Дома-съ.

   - A Кирилла Петровичъ дома_; аль ужь выѣхалъ на тотъ свѣтъ? угрюмо и серьезно вымолвилъ Скабронск³й, снимая шубу и на утвердительный отвѣтъ лакея прибавилъ: Дурни! Говорятъ: да-съ. A что, да-съ? Померъ? Ну, пошли, докладай.

   Но Маргарита стояла уже на порогѣ прихожей и, любезно улыбаясь, выговорила:

   - Милости просимъ.

   - А, хозяюшка. Ну что хозяинъ?

   - Ничего, все тоже.

   - Надо будетъ потомъ провѣдать и его, полюбоваться какъ себя отхватываютъ заграничнымъ житьемъ.

   - A я собиралась къ вамъ сейчасъ.

   - Не лги! Не собиралась! усмѣхнулся ²оаннъ ²оанновичъ, входя.- Ну, здравствуй, внучка-лисынка. Дай себя облобызать за ребятъ Орловыхъ. Спасибо тебѣ.

   Маргарита, внутренно смѣясь, подставила лицо подъ губы старика. Нагибаться ей не приходилось, такъ какъ головой своей она была ему по плечо.

   - Я очень рада, дѣдушка, что могла вамъ въ пустяуахъ услужить.

   - Как³е это пустяки! Тебѣ развѣ?... Ну, сядемъ. Вертушуу эту прогони, показалъ ²оаннъ ²оанновичъ на Лотхенъ.- Ишь вѣдь егоза! воскликнулъ онъ, садясь на диванъ и, поднявъ свою толстую трость, погрозился на субретку.- Охъ, я бы тебя пробралъ. Будь ты моя, билъ бы трижды на день. Какая бы стала у меня шелковая.

   - Я бы умерла съ перваго раза отъ такой палки! выговорила Лотхенъ, дерзко заглядывая въ глаза старика.

   - Да, отъ такой палки можно.... разсмѣялась Маргарита.

   - Тотъ разъ вы меня вотъ тутъ толкнули такъ, что у меня до сихъ поръ грудь болитъ! лукаво произнесла нѣмка.

   - Ахъ мои матушки! Жалость какая! пропищалъ Скабронск³й, будто бы передразнивая голосъ Лотхенъ.- Ну, убирайся въ