Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

русскаго хама, костромича по происхожден³ю, уроженца деревни Степкиной Овражки, сотни разъ битаго и дранаго на всѣ лады, занесеннаго судьбой мачихой... Куда же? За нѣсколько шаговъ отъ блестящаго, пышнаго, сказочно великолѣпнаго двора короля, перваго щеголя своего вѣка, гуляющаго среди стриженныхъ аллей, бассейновъ, фонтановъ, среди цѣлой толпы бѣломраморныхъ статуй, цѣлой с³яющей толпы придворныхъ. Положен³е Спиридона, разумѣется, было такое же, каково положен³е таракана пруссака, волею судебъ очутившагося въ изящной бонбоньеркѣ, переполненной разными чудными и душистыми конфектами.

   Такъ или иначе, но Спиридонъ началъ чахнуть и слезно началъ просить своего графчика проставить въ цидуляхъ, которыя онъ отписывалъ аккуратно дѣду, чтобы его, раба помиловали, простили и вернули на родимую сторону. Кириллъ изъ жалости два раза написалъ дѣду, что Сшфидонъ изнываетъ по отечеству и сталъ неузнаваемъ и жалокъ. Черезъ шесть мѣсяцевъ пр³ѣхаль въ Версаль, довезенный какимъ-то русскимъ, другой дядька, имя котораго юноша Кириллъ сразу и выговоритъ не могъ. Новый дядька былъ молодой, умный и расторопный парень, показавш³йся ему даже очень добрымъ малымъ; онъ былъ тоже съ большущими, грубыми и красивыми руками, съ особымъ запахомъ чего-то жирно-горькаго, какъ и Спиридонъ, а назывался по имени Агафаклей.

   - Oh, mon Dieu! воскликнулъ на это Кириллъ:- A-ga-fa-cley!! Это ужасно! C'est terrible. Надо будетъ перемѣнить это имя, pour ne pas aboyer, когда придется называть. A то вѣдь всѣ смѣяться будутъ надо мной.

   Агафаклей привезъ отъ ²оанна ²оанновича грозное послан³е на счетъ Спиридона и хотя дозволявшее ему вернуться въ Петербургъ, но обѣщавшее судъ и расправу. Агафаклей на словахъ передалъ Спиридону Ефимычу, что ему: "хоть и не ѣзди въ Рассею! Сказывали во двору, что какъ онъ пр³ѣдетъ, такъ его выпорятъ и въ степную вотчину на скотный дворъ сошлютъ".

   Но Спиридонъ, услыша это, возликовалъ.

   - Пусть хоть въ Сибирь сошлютъ! На скотный дворъ?! Да ты вотъ, Агафаклеюшка, поживешь тутъ малость, такъ увидишь. Это тебѣ такъ вновѣ повадливо кажетъ. Тутъ жисть окаянная, поскудная, каторжная, пуще всякой Сибири. Слова сказать не съ кѣмъ, лба перекрестить негдѣ, ни одного храма. У нихъ, подлецовъ, церквей и въ заводѣ нѣтъ, а вишь леглизы свои. Захочешь коли молиться, такъ дома молись. Не идтижъ въ ихн³й леглизъ. A то скотный дворъ! Да я хоть сотню коровъ на себя возьму, чѣмъ съ здѣшнимъ скотомъ расправляться.

   При первой же случившейся оказ³и, состоящ³й при польскомъ посольствѣ въ Версалѣ магнатъ, уѣзжая на родину, по просьбѣ Кирилла захватилъ съ собой Спиридона, съ обѣщан³емъ изъ Кракова доставить его какъ нибудь въ Петербургъ. Кириллъ послалъ съ Спиридономъ дѣду письмо, пространное и написанное въ сообщничествѣ съ своими друзьями въ довольно рѣшительномъ тонѣ. Онъ говорилъ, что при скудныхъ посылкахъ денегъ онъ при французскомъ дворѣ срамитъ имя графовъ Скабронскихъ и что самъ король удивляется, какъ ему высылаютъ на прожитокъ такъ мало средствъ. Кириллъ въ этомъ письмѣ кончалъ угрозой дѣду, что если онъ не будетъ высылать ему по крайней мѣрѣ пятьсотъ червонцевъ въ годъ на жизнь, то онъ, по совѣту здѣшнихъ министровъ и по желан³ю даже самого короля, перейдетъ во французское подданство и законнымъ порядкомъ вытребуетъ все свое состоян³е.

   Спиридонъ, три мѣсяца пробывъ въ пути отъ Avenue de Roi до Васильевскаго острова, с³яющ³й, счастливый и поздоровѣвш³й по вступлен³и на русскую землю, явился передъ ясныя очи ²оанна ²оанновича. Въ тотъ же вечеръ, графъ, прочитавъ привезенное ему французское и дерзкое послан³е внучка, велѣлъ Спиридона заковать въ кандалы. И плохо пришлось бы Спиридону, если бы не случилось казуса. ²оаннъ ²оанновичъ справился черезъ день.

   - Что Спирька присмирѣлъ въ цѣпяхъ-то? Но графу доложили, что Спиридонъ ликуетъ и, сидя въ сараѣ скованный, радуется, все крестится, Господа Бога благодаритъ, да сказываетъ, пущай его въ кандалахъ въ старый высохнувш³й колодецъ посадитъ графъ и то будетъ Бога благодарить.

   Вслѣдств³е этого ²оаннъ ²оанновичъ призвалъ къ себѣ Спиридона и, бесѣдуя съ нимъ, велѣлъ снять съ него кандалы.

   Спиридонъ объяснилъ, что предпочтетъ быть живымъ зарытому въ землю, только въ матушку русскую - сыру землю. И затѣмъ въ продолжен³и нѣсколькихъ часовъ ²оаннъ ²оанновичъ разспрашивалъ Спиридона обо всемъ: о внукѣ, о Версалѣ, о королѣ, о житьѣ-бытьѣ за границами государства. И, наконецъ, ²оаннъ ²оанновичъ, вдругъ самъ удивился тому, что оказалось само собой.

   Оказалось, что Спиридонъ такой любопытный собесѣдникъ, такъ много видѣлъ и знаетъ, такъ рѣчисто все описуетъ, такъ ненавидитъ и злобствуетъ на все заморское и такъ радъ вернуться къ нему, старому барину въ услужен³е, что этакого человѣка не только грѣхъ, а глупость несообразная въ степную деревню сослать или въ Сибирь въ кандалахъ угнать.

   Черезъ мѣсяцъ Спиридонъ, вмѣсто того, чтобы быть острожникомъ или ссыльнымъ, сдѣлался въ палатахъ ²оанна ²оанновича не болѣе не менѣе какъ главнымъ заправилой и самымъ приближеннымъ лицемъ къ барину.

   Что касается до письма, привезеннаго отъ внука. ²оаннъ ²оанновичъ изорвалъ его въ клочки и только изрѣдка, вспоминая окончан³е письма, угрозы молокососа и разхрабрившагося издали "путифица", качалъ головой и бормоталъ:

   - Подростешь, вѣстимое дѣло, все твое имѣн³е и иждивен³е тебѣ въ цѣлости и сохранности передамъ. A покуда, извини, путифицушка, посидишь у меня въ энтой Версали и на сто червончиковъ въ годъ.

   Черезъ шесть лѣтъ по возвращен³и Спиридона возвратился въ Петербургъ и самъ молодой графъ Кириллъ Петровичъ Скабронск³й и прямо остановился у дѣда.

   Но съ нимъ случилось такое удивительное превращен³е, что ²оаннъ ²оанновичъ диву дался. Черты лица были, конечно, тѣ же, но двадцати-трехъ лѣтн³й молодой человѣкъ такъ себя велъ и держалъ, такъ говорилъ, что ужь его теперь мудрено было скоморохомъ поставить. Обозвать его путифицемъ,- онъ самъ какимъ нибудь дурацкимъ прозвищемъ сдачи дастъ, и чего добраго, дѣдушку Кащеемъ безсмертнымъ назоветъ. Графъ Кириллъ сталъ совсѣмъ французъ и даже парижанинъ, былъ другъ и пр³ятель придворнаго кружка въ Версалѣ и жилъ за послѣднее время при дворѣ очень широко, бросая золото чуть не за окошки своего великолѣпнаго отеля; но это дѣлалось, конечно, въ долгъ, за страшные проценты, въ ожидан³и, получен³я отъ дѣда своего состоян³я, за которымъ онъ и пр³ѣхалъ теперь.

   И дѣдъ ²оаннъ ²оанновичъ безпрекословно, по толстымъ книгамъ, реестрамъ и записямъ передалъ внуку все, начиная съ большихъ вотчинъ въ разныхъ губерн³яхъ и кончая камзолами, шубами, галунами и всякой рухлядью, которая нашлась въ огромныхъ кладовыхъ того богатаго дома, который онъ же, ²оаннъ ²оанновичъ купилъ когда-то на имя внука.

   - Захочу, ничего тебѣ не дамъ. Все мое. И ходовъ на меня къ государынѣ не найдешь. Все мое! грозился ²оаннъ ²оанновичъ, отдавая все до послѣдней тряпки.

   Въ два мѣсяца времени, проведеннаго на берегахъ Невы, графъ Кириллъ Петровичъ обворожилъ всѣхъ придворныхъ императрицы Елисаветы Петровны и Шуваловыхъ, и Разумовскихъ; обворожилъ и малый дворъ великаго князя Петра Ѳедоровича. Но, не смотря ни на как³я просьбы и убѣжден³я, онъ все-таки тайкомъ, черезъ двухъ евреевъ банкировъ, быстро распродалъ всѣ свои вотчины, все до послѣдней ложки и плошки и, простясь съ негодующимъ дѣдомъ ²оанномъ ²оанновичемъ, уѣхалъ снова въ свое истинное отечество.

  

  

   Графъ Кириллъ Петровичъ вернулся въ Версаль и тотчасъ началъ расплачиваться съ долгами. Цифра вышла очень значительная, такъ какъ ему теперь пришлось заплатить втрое болѣе того, что онъ когда-то бралъ, будучи подъ опекой дѣда. Треть суммы, вырученной чрезъ продажу русскихъ имѣн³й, пошла на уплату.

   На этотъ разъ Кириллъ Петровичъ не долго остался во Франц³и. Въ то же лѣто онъ отправился въ Вѣну, о которой много слышалъ съ дѣтства, какъ о самомъ веселомъ городѣ послѣ Парижа. Однако Кесарская столица ему не понравилась, тѣмъ болѣе, что онъ не зналъ ни слова по нѣмецки.

   Между тѣмъ, вся его недавняя жизнь въ Версалѣ, безпорядочная и распущенная, благодаря распущенности нравовъ двора короля Донъ-Жуана, теперь начинала сказываться. Кириллъ Петровичъ, будучи только двадцати-четырехъ лѣтъ, сталъ сильно прихварывать и на видъ ему казалось уже за тридцать лѣтъ. Особенно дурно вдругъ почувствовалъ онъ себя въ Вѣнѣ и, посовѣтовавшись съ докторами, воспользовался лѣтними мѣсяцами, чтобы полечиться водами въ красивомъ, и уже знаменитомъ мѣстечкѣ Карлсбадъ.

   Здѣсь-то неожиданно долженствовала рѣшиться его участь, здѣсь простой случай долженъ былъ имѣть вл³ян³е на всю его жизнь. Въ числѣ немногочисленныхъ посѣтителей водъ, онъ встрѣтилъ еще очень молоденькую женщину, которая даже его, избалованнаго красавицами Версаля, поразила своей замѣчательною красотой, благородствомъ и грац³ей въ малѣйшемъ движен³и. Ко всѣмъ прелестямъ незнакомки присоединялась еще одна, имѣвшая высокую цѣну въ глазахъ графа Кирилла, какъ всякаго празднаго волокиты. Красавица, которая не могла имѣть болѣе девятнадцати лѣтъ, была вдова.

   Графъ тотчасъ же познакомился съ своей очаровательницей. Она оказалась нѣмка, уроженка Бавар³и, по мужу баронесса Луиза фонъ-Пфальцъ. Она, по словамъ ея, будучи круглой сиротой, выдана была насильно замужъ за богатаго старика барона и тотчасъ овдовѣла.

   Кириллъ Петровичъ, привыкш³й къ легкимъ побѣдамъ при версальскомъ дворѣ, тотчасъ-же мысленно рѣшилъ покорить себѣ сердце красавицы баронессы. Однако, черезъ мѣсяцъ, вдова кокетка, очень умная и тонкая, но и съ замѣчательнымъ характеромъ, не только не была побѣждена версальскимъ ловеласомъ, но напротивъ того относилась къ нему хотя мило, но холодно и сдержанно. Онъ же наоборотъ - безъ ума влюбился въ нее. Первая въ жизни неудача въ ухаживан³и превратила простую влюбленность въ серьезное чувство.

   Видались они всяк³й день, вмѣстѣ гуляли, вмѣстѣ объѣздили всѣ окрестности Карлсбада и, наконецъ, однажды послѣ страстнаго искренняго объяснен³я въ любви со стороны графа и его оскорбительнаго предложен³я сердца безъ руки, баронесса попросила его прекратить свои посѣщен³я.

   На другое утро графъ получилъ письмо на плохомъ французскомъ языкѣ. Это былъ единственный языкъ, на которомъ они могли объясняться. Баронесса говорила въ письмѣ, что она отлично понимаетъ его положен³е, что онъ, знатный русск³й вельможа, не можетъ жениться на бѣдной вдовѣ, хотя и стариннаго рода. Но такъ какъ она сама глубоко привязалась къ нему и теперь считаетъ всю свою жизнь разбитой, то надо скорѣе положить всему конецъ и разъѣхаться, чтобы никогда не видаться. Она прибавляла, что, конечно, никогда теперь не выйдетъ снова замужъ ни за кого, а, всего вѣрнѣе, поступитъ въ монастырь, гдѣ одна ея тетка по матери уже давно абатиссой.

   Конечно, Кириллъ Петровичъ все принялъ за чистую монету и, влюбленный до безум³я, черезъ нѣсколько дней сталъ женихомъ баронессы. Графъ хотѣлъ вѣнчаться тотчасъ-же, но красавица объявила, что это невозможно, что нужно будетъ послать повѣреннаго въ Бавар³ю, дабы выправить разные необходимые документы. И дѣйствительно она нашла ходатая по дѣламъ и, по совѣщан³и съ нимъ, отправила его въ Аугсбургъ.

   Въ ожидан³и возвращен³я повѣреннаго прошло два мѣсяца, а женихъ и невѣста продолжали, уже въ ненастную осень. жить въ томъ же совершенно опустѣвшемъ Карлсбадѣ. Баронесса ни за что не хотѣла ѣхать въ Вѣну, гдѣ было у нея, какъ говорила она, много родственниковъ покойнаго мужа, которымъ ея вторичный бракъ могъ не понравиться.

   За это время Кириллъ Петровичъ окончательно сдѣлался полнымъ рабомъ своей невѣсты. Она была вдесятеро умнѣе его, кромѣ того, слишкомъ хороша и кокетлива, чтобы не завладѣть имъ совершенно. Вдобавокъ, при скучной и однообразной обстановкѣ маленькаго городка они видались всяк³й день и были наединѣ въ полномъ смыслѣ отъ зари до зари, а, между тѣмъ, баронесса вела себя съ своимъ женихомъ, какъ пуританка и тѣмъ болѣе разгоралась страсть Кирилла Петровича. За все это время, она только утромъ и вечеромъ, здороваясь съ нимъ и прощаясь, снимала непокидаемыя никогда душистыя перчатки и затѣмъ позволяла будущему мужу поцѣловать свои красивыя ручки съ тонкими пальцами, будто выточенными изъ слоновой кости.

   Ходатай не писалъ и не ворочался. Однажды показалось графу, что онъ въ сумерки встрѣтилъ на противоположномъ концѣ Карлсбада фигуру, очень похожую на этого ходатая, который предполагался теперь въ Аугсбургѣ. Но баронесса только разсмѣялась надъ этимъ, называя его шутя иллюминатомъ и духовидцемъ.

   Наконецъ, однажды въ одинъ очень тих³й, теплый осенн³й день, когда царствовали полный миръ, тишь и гладь, и въ маленькомъ городишкѣ, и въ синихъ небесахъ, ясныхъ и глубокихъ, а равно и въ сердцѣ влюбленнаго жениха, по сосѣдству, на одномъ дворѣ съ ними разыгралась трагед³я. Была зарѣзана неизвѣстными людьми старушка, хозяйка дома. Тотчасъ же явилась полиц³я. Уб³йцы не оказалось на лицо, но за то громовой ударъ разразился надъ Кирилломъ Петровичемъ.

   Полиц³я, производя слѣдств³е, опрашивала всѣхъ жильцовъ, и извиняясь передъ именитыми аристократами, попросила и ихъ къ дачѣ показан³й, попросила и у нихъ ихъ паспорты. Кириллъ Петровичъ тотчасъ же предложилъ всѣ документы, как³е только у него были и ихъ переводъ на нѣмецк³й языкъ. Баронесса тоже передала свой паспортъ, настоящ³й нѣмецк³й, хотя помѣченный не мюнхенской королевской печатью, а выданный ей въ Букарештѣ.

   Въ тотъ же самый вечеръ баронесса была видимо взволнована, вѣроятно потрясена уб³йствомъ, которое совершилось рядомъ съ ихъ квартирой. Весь вечеръ и всю ночь до утра не отпускала она отъ себя ни на шагъ своего жениха. И теперь, въ эту страшную ночь, въ первый разъ, она особенно и безъ конца увѣряла его въ своей глубокой страсти, въ вѣчномъ беззавѣтномъ чувствѣ къ нему, съ которымъ сойдетъ къ могилу. Графъ чуть не потерялъ разсудокъ въ эту безумно чудную ночь, подъ ея лаской, додъ ея жгучими поцѣлуями.

   На утро двое полицейскихъ чиновъ появились въ домѣ, въ той половинѣ, которую занималъ графъ и стали снова допрашивать его. Но дѣло шло уже не объ уб³йствѣ старушки хозяйки, а о томъ, что знаетъ онъ о баронессѣ? Кириллъ Петровичъ, изумляясь, отвѣчалъ все, что было ему извѣстно и прибавилъ, что она его невѣста.

   Одинъ изъ полицейскихъ счелъ, однако, своимъ долгомъ, поставить его въ извѣстность, что паспортъ, выданный баронессою, фальшивый и что, въ виду совершившагося на дворѣ событ³я, всякое сомнительное лицо дѣлается еще болѣе сомнительнымъ. Однимъ словомъ, полицейск³й объявилъ, что если черезъ часъ времени онъ не получитъ отъ дамы, именующей себя баронессой фонъ-Пфальцъ, настоящаго неподдѣльнаго паспорта, хотя бы и съ другимъ именемъ, то она будетъ арестована и отвезена въ тюрьму.

   Кириллъ Петровичъ, вполнѣ убѣжденный въ какомъ-то глупомъ недоразумѣн³и, попросилъ дождаться полицейскихъ у себя. а самъ направился въ половину дома, гдѣ жила баронесса Луиза. Онъ ее нашелъ на томъ же мѣстѣ, гдѣ оставилъ на зарѣ, въ пеньюарѣ, въ креслѣ у открытаго окна съ головой, опущенной на руки. Графу показалось, что она плачетъ. Онъ подошелъ къ ней, назвалъ ее, наконецъ. отнялъ руки отъ лица. Красавица вздрогнула, лицо ея было страшно блѣдно, глаза горѣли страннымъ лихорадочнымъ огнемъ, но были сухи. Даже какая-то злая усмѣшка пробѣжала по красивому лицу. Приходилось тотчасъ-же сказать ей правду, хотя бы и оскорбитъ недовѣр³емъ.

   - Здѣсь у меня полиц³я опять, началъ Кириллъ Петровичъ.- Они говорятъ... Право, не знаю что такое... Говорятъ про вашъ документъ... И графъ запнулся, не зная какъ выразиться.

   - Что? выговорила красавица рѣзко, звонко и съ презрительной усмѣшкой.- Что они говорятъ? Они говорятъ, что видъ мой фальшивый? Не такъ ли?

   - Да... какъ-то даже оробѣлъ Кириллъ Петровичъ.

   - Ну, что жъ? Мнѣ это не новость. Я это давно знаю. Я сама помогала его поддѣлывать!...

   И тутъ произошла между женихомъ и невѣстой такая сцена, отъ которой Кириллъ Петровичъ едва окончательно не потерялъ разсудокъ.

   Красавица невѣста, которую онъ теперь уже давно боготворилъ, созналась во всемъ, разсказала цѣлую истор³ю, гдѣ было. быть можетъ, много и правды, горькой, ужасной, но было, быть можетъ, и много новой лжи. Она объяснила, что видѣла его мелькомъ еще въ Вѣнѣ, подкупила людей, чтобы знать куда онъ поѣдетъ и выѣхала за нимъ, чтобы имѣть случай, при болѣе скучной и скромной обстановкѣ Карлсбада, ближе познакомиться съ нимъ. Затѣмъ, чтобы заставить его сильнѣе и глубже привязаться къ ней, она придумала оттянуть время и сочинила посылку ходатая въ Аугсбургъ. Но, вмѣстѣ съ этой исповѣдью, красавица исповѣдалась въ страстной любви къ нему и просила лучше сейчасъ убить ее, чѣмъ. бросать на произволъ судьбы.

   Эта смутная, неожиданная и бурная бесѣда, со слезами, обморокомъ, чуть не съ конвульс³ями, окончилась тѣмъ, что графъ попросилъ у нея хотя какой-либо видъ, настоящ³й, чтобы представить его немедленно полицейскимъ.

   Видъ, по счаст³ю, нашелся и невѣста Кирилла Петровича оказалась мѣщанкой мѣстечка Теченъ, на границѣ Саксон³и и Богем³и, оказалась по происхожден³ю даже не нѣмка, а чешка, Маркета Гинекъ. Чешск³й языкъ, болѣе нѣмецкаго близк³й ей и родной, сразу объяснилъ графу, какимъ образомъ она такъ легко училась у него русскимъ словамъ и быстро усвоивала себѣ самыя изъ нихъ трудныя по произношен³ю. Въ дѣйствительности самозванка могла выговаривать русск³я слова, конечно, лучше самого Кирилла Петровича, прожившаго всю жизнь во Франц³и.

   Разумѣется, когда разразился этотъ громовой ударъ, уже было слишкомъ поздно вернуться назадъ. Три дня сряду Кириллъ Петровичъ просидѣлъ безвыходно въ своихъ горницахъ и, не видаясь съ самозванкой, повторялъ въ ужасѣ:

   "Баронесса Луиза фонъ-Пфальцъ - мѣщанка Маркета Гинекъ!!"

   И наконецъ, эта мѣщанка Течена осталась все-таки невѣстой его и черезъ нѣсколько времени въ одной изъ церквей Праги сдѣлалась графиней Скабронской. И только одно пожелалъ измѣнить графъ; узнавъ, что Маркета по чешски значитъ Маргарита, онъ попросилъ жену отнынѣ называться нѣмецкимъ именемъ. Страсть Кирилла Петровича къ авантюристкѣ зашла такъ далеко, что этотъ бракъ состоялся самъ собой. Окажись Маркета или Маргарита не только простой мѣщанкой чешкой, но даже простой жидовкой или хоть настоящей, неподдѣльной вѣдьмой съ Карпатъ, то и тогда бы капризный, праздный и легкомысленный бояринъ не поколебался бы ни минуты и назвалъ бы ее графиней Скабронской.

   Тотчасъ послѣ свадьбы молодая пожелала повеселиться и объѣхать разныя европейск³я столицы. Зиму провели они въ Парижѣ и въ Версалѣ, гдѣ графиня Маргарита познакомилась съ нѣкоторыми изъ придворныхъ и, благодаря своей замѣчательной красотѣ и уму, не ударила лицомъ въ грязь. Она даже удостоилась быть замѣченной первѣйшимъ, но уже и дряхлѣйшимъ волокитой всей Европы, самимъ Людовикомъ XV.

   Между тѣмъ, состоян³е графа Кирилла Петровича таяло не по днямъ, а по часамъ. Онъ начиналъ задумываться на этотъ счетъ, жена его тоже, и затѣмъ, вдвоемъ они рѣшились на предпр³ят³е многотрудное, почти безнадежное, но предпр³имчивая и ловкая красавица не отчаявалась въ успѣхѣ. Было рѣшено ѣхать въ Петербургъ и поселиться тамъ, чтобы сойтись и обворожить богатаго и бездѣтнаго дѣда, который можетъ, даже долженъ не ныньче-завтра умереть.

   - Все его состоян³е будетъ наше! говорила Маргарита: - я за это берусь.

   Кириллъ Петровичъ меньше надѣялся на успѣхъ и, кромѣ того, боялся теперь ѣхать въ страну снѣговъ и морозовъ, такъ какъ здоровье его окончательно пошатнулось и ему слѣдовало бы теперь болѣе чѣмъ когда-нибудь поселиться на югѣ. Къ тому же, доктора, къ которымъ графъ обратился за совѣтомъ, объявили, что онъ можетъ убить себя, если при настоящемъ слабомъ здоровьи поѣдетъ на дальн³й сѣверъ; но Маргарита рѣшила, что мужъ все-таки поѣдетъ съ ней, познакомитъ ее съ дѣдомъ, а затѣмъ оставитъ ее въ Петербургѣ одну и вернется на югъ.

   - За одну зиму, говорила она, что ты проведешь хотя бы въ Итал³и, а я на берегахъ Невы, старикъ очутится у меня въ рукахъ и состоян³е его наше.

   И, въ самое дурное и опасное время для слабогрудаго графа, въ самые крещенск³е морозы, пр³ѣхали они съ женой и поселились въ Петербургѣ.

   Старый холостякъ-брюзга принялъ внука и красавицу внучку довольно равнодушно и поселиться у себя въ громадныхъ палатахъ не пригласилъ. Черезъ нѣсколько времени, по разспросамъ объ ихъ заграничномъ житьѣ-бытьѣ, по нѣкоторымъ обмолвкамъ внука, по преувеличенной ласковости и вниман³ю къ себѣ ловкой красавицы внучки, старый дѣдъ, самъ хитрый и тонк³й, тотчасъ пронюхалъ въ чемъ дѣло.

   - Разэтранжирили все мои этранжиры, догадался ²оаннъ ²оанновичъ,- вотъ и пр³ѣхали мои карманы попробовать расправить, да лапочки запустить. Да не первые вы и не послѣдн³е росс³йск³е бояре, что разэтранжириваетесь въ заморскихъ земляхъ.

   И ²оаннъ ²оанновичъ сталъ теперь, думая про внуковъ своихъ, повторять часто и ехидно это новое, недавно появившееся слово, которое означало истратиться и промотаться заграницей.

   И слово осталось въ новѣйшее время въ русскомъ языкѣ, хотя въ нѣсколько совращенномъ видѣ, т. е. "разтранжирить".

   Но какъ только ²оаннъ ²оанновичъ вполнѣ смекнулъ, что внучекъ, послѣ своихъ скитан³й въ "этранже", раззорился и при помощи красивой жены закидываетъ удочку на его огромное состоян³е, старикъ сразу перемѣнилъ свое обращен³е съ молодыми супругами и сдѣлался съ ними особенно холоденъ.

   Тонкая Маргарита однако разочла, что средствъ ихъ еще хватитъ для жизни въ Петербургѣ по крайней мѣрѣ на годъ.

   Вмѣстѣ съ тѣмъ она сообразила тотчасъ, что, ради будущаго успѣха, надо съ своей стороны тоже рѣзко и дерзко отнестись къ дальновидному старику дѣду, чтобы этимъ сбить его съ толку. Она заставила мужа обращаться съ дѣдомъ самымъ высокомѣрнымъ образомъ, а равно и обмануть его роскошью обстановки ихъ дома.

   - Я увѣрена, что все удастся, говорила спокойно Маргарита,- я только одного боюсь, чтобы онъ за это время не умеръ.

   Поселившись въ столицѣ, заведя великолѣпную обстановку на послѣдн³я сотни червонцевъ, остававш³яся въ кошелькѣ, Маргарита перезнакомиласъ со всѣмъ высшимъ обществомъ и тотчасъ стала положительно сводить всѣхъ съ ума, и мужчинъ и женщинъ, и старыхъ и молодежь.

   Государыня за это время все хворала, поэтому баловъ и маскарадовъ и всякаго рода увеселен³й было въ Петербургѣ очень мало. Тѣмъ не менѣе Маргарита веселилась всячески, такъ какъ не останавливалась ни передъ чѣмъ, чтобы провести день шумно и беззаботно.

   Тотчасъ по пр³ѣздѣ она начала усердно учиться по русски и, разумѣется, языкъ этотъ, на половину родной, дался ей очень быстро. Только ея русск³й языкъ, хотя правильный, имѣлъ какой-то особенный оттѣнокъ въ выговорѣ, и именно это крайне нравилось всѣмъ.

   Кириллъ Петровичъ только первое время появлялся въ обществѣ. Зимой онъ почувствовалъ себя плохо, лѣтомъ немного было поправился, но затѣмъ осенью сталъ чувствовать себя особенно нехорошо, а когда настала вторая зима, онъ уже не выходилъ изъ дому. Когда же въ декабрѣ скончалась императрица, Кириллъ Петровичъ не только не выходилъ, но уже лежалъ въ постели, осужденный нѣмцемъ докторомъ на смерть. У него развилась злая чахотка и надо было ожидать, что весенн³й невск³й ледъ унесетъ и его.

   Съ новаго 1762 года, когда графиня Маргарита ждала смерти мужа ежедневно, денегъ въ домѣ не было почти ни гроша. Съ дѣдомъ отношен³я немного снова завязались, но дѣло не ладилось, старикъ при встрѣчѣ былъ довольно ласковъ съ внучкой, но въ домъ къ нимъ не ѣздилъ и денегъ не предлагалъ. И Маргаритѣ приходилось доставать денегъ всячески, даже съ ущербомъ дотолѣ честному имени Скабронскихъ. Со времени ихъ переѣзда въ Петербургъ, Маргарита стала самостоятельнѣе, рѣзче съ мужемъ и, наконецъ, совершенно, хотя исподволь, завоевала полную независимость.

  

  

   Орловы, конечно, рѣшились тотчасъ же дѣйствовать, не откладывая въ дальн³й ящикъ. Младш³й отправился снова къ старику Скабронскому, но просить на этотъ разъ похлопотать уже не у графовъ Разумовскихъ, а у своей собственной внучки-иноземки. Григор³й, прежде чѣмъ ѣхать къ молодой графинѣ Скабронской, которую онъ лично не зналъ, отправился къ извѣстной въ Петербургѣ княгинѣ Апраксиной.

   Это была женщина уже не молодая, но очень красивая, когда-то замѣчательная красавица. Она играла большую роль подъ конецъ царствован³я покойной императрицы, потому что сдѣлалась предметомъ страсти старшаго Шувалова и Орловъ, будучи чѣмъ-то въ родѣ адьютанта у него, побѣдилъ его красавицу и уже два года былъ съ ней въ самыхъ близкихъ отношен³яхъ.

   Истор³я его съ ней надѣлала, конечно, очень много шума въ столицѣ и, быть можетъ, отчасти ускорила даже и смерть Петра Иваныча Шувалова. Теперь, при новомъ царствован³и, Апраксина не играла никакой роли, но у ней по прежнему сохранилось много друзей въ городѣ и вообще у ней были больш³я связи.

   Алексѣй Орловъ былъ тотчасъ же принятъ ²оанномъ ²оанновичемъ и старикъ былъ крайне удивленъ открыт³емъ, что его просятъ ѣхать хлопотать къ его собственной внучкѣ, къ которой онъ относился теперь нѣсколько лучше, но все же высокомѣрно и подозрительно.

   - Просить за васъ у Маргаритки? Все можетъ! Сила!? Вонъ она какова цыганка-то! воскликнулъ ²оаннъ ²оанновичъ, въ изумлен³и.

   Старикъ, разумѣется, рѣшилъ, что чешка и цыганка одно и то же.

   - Сдѣлайте милость, говорилъ Алексѣй Орловъ,- заступитесь; ваша внучка многое можетъ сдѣлать, а вамъ она, конечно, не откажетъ.

   ²оаннъ ²оанновичъ объяснилъ, что онъ давно не былъ у внука, своей внучки не долюбливаетъ, смазливой рожи ея видѣть безъ досады не можетъ, но что ради сыновей стараго доброжелателя, Григор³я Иваныча Орлова поѣдетъ къ внучкѣ и попроситъ.

   - Токмо одно мнѣ удивительно, отозвался онъ.- Маргарита коимъ бѣсомъ въ случаѣ? Что она можетъ? Неужто она такой вьюнъ, что успѣла при новомъ дворѣ ходы завести и теперь, вдругъ, къ ней надо за милостями забѣгать? Вотъ такъ финтъ! Удивительно!

   Когда Орловъ уѣхалъ, ²оаннъ ²оанновичъ долго сидѣлъ и соображалъ, долго обдумывалъ новое чрезвычайное открыт³е. Эта Кирилкина женка удивительная красавица, но лиса, плутъ. заморская шельма, которая и нравилась ему, и отталкивала его своей темной душевной, вдругъ оказывается, неизвѣстно съ какихъ поръ и неизвѣстно почему, сильною личностью при новомъ дворѣ! Офицеръ гвард³и проситъ заступиться и ѣхать къ ней. ²оаннъ ²оанновичъ рѣшилъ ѣхать немедленно къ внучкѣ, если не ради Орловыхъ, то ради себя самого.

   "Мало ли что можетъ на башку свалиться? думалъ онъ: не только мое положен³е при новомъ государѣ стало неизвѣстно и темно, но даже Разумовск³е не твердо сидятъ въ своихъ дворцахъ. A тутъ вдругъ эта цыганка оказывается силой великой.

   Въ это же время Григор³й Орловъ побывалъ у своей пр³ятельницы Апраксиной и удивилъ и ее, какъ братъ удивилъ старика Скабронскаго. Она убѣдила друга, что Маргариту очень любитъ, что онѣ тайнъ не имѣютъ другъ отъ друга, и что подобное значен³е иноземки есть досуж³й вздоръ и выдумка Котцау, Григор³й унылый поѣхалъ къ князю Тюфякину требовать уплаты давнишняго карточнаго долга, ради того, чтобы имѣть хоть деньги на лицо въ случаѣ возможности примирен³я.

   Князь Глѣбъ Тюфякинъ жилъ въ небольшой квартирѣ на Морской, недалеко отъ Орловыхъ. Онъ пользовался самой плохой репутац³ей. Все, что можетъ сдѣлать Петербургск³й франтъ-офицеръ сомнительнаго, князь Тюфякинъ продѣлалъ все. На сколько Григор³й Орловъ былъ извѣстенъ своими любовными похожден³ями, на столько былъ извѣстенъ и князь Тюфякинъ, но съ тою огромною разницею, что Орловъ былъ героемъ въ воображен³и многихъ столичныхъ молодыхъ красавицъ, а князь Тюфякинъ былъ героемъ пожилыхъ женщинъ, преимущественно богатыхъ и во всѣхъ своихъ похожден³яхъ являлся темною личностью. Во всякую истор³ю, передаваемую о немъ, примѣшивалась всегда какая-нибудь не вполнѣ чистая выходка.

   Хотя его и звали въ столицѣ "фаворитъ-фаворита-фаворитки", но порядочные офицеры гвард³и сторонились отъ князя Тюфякина, какъ отъ личности, съ которой наживешь какое-нибудь срамное дѣло. Какимъ образомъ съумѣлъ князь Глѣбъ пролѣзть въ дружбу съ любимцемъ государя и Воронцовой - Гудовичемъ, всѣмъ было почти непонятно. Пользовался онъ этой дружбой тоже для многихъ темныхъ дѣлъ. Онъ близко зналъ въ столицѣ и былъ въ постоянныхъ сношен³яхъ тоже съ разнообразными темными личностями. Между прочимъ, его главный помощникъ во многихъ дѣлахъ былъ довольно извѣстный въ городѣ еврей Лейба.

   Долговъ было у Тюфякина безъ числа, а жилъ онъ широко. Онъ многихъ увѣрилъ, что получаетъ черезъ своихъ сестеръ княженъ отъ ихъ тетки опекунши до тысячи червонцевъ въ годъ, но это была выдумка и как³я деньги тратилъ Тюфякинъ - было совершенно неизвѣстно.

   За нѣсколько времени передъ тѣмъ онъ часто бывалъ у Орловыхъ и постоянно велъ крупную игру въ карты. Князь не очень нравился кружку Орловыхъ и его собирались уже въ началѣ зимы перестать пускать, но въ то же самое время князь вдругъ проигралъ пятьсотъ червонцевъ Григор³ю Орлову и, не уплативъ, пересталъ бывать самъ. Прежде, выигрывая тоже крупныя суммы, онъ всегда аккуратно получалъ ихъ и теперь всю компан³ю сердило то обстоятельство, что ихъ-же, част³ю отыгранныя деньги князь повидимому не намѣревался возвращать, ибо ноги не ставилъ. Орловы, около святокъ, и стало быть въ началѣ новаго царствован³я, собрались было потребовать деньги съ князя, припугнуть его и заставить заплатить, но въ то же время они узнали, что ловк³й Тюфякинъ съумѣлъ вдругъ изъ русскаго офицера сдѣлаться голштинскимъ офицеромъ. Изъ своего полка, Преображенскаго, онъ вдругъ перешелъ въ любимый государевъ полкъ. Это былъ первый примѣръ, которому затѣмъ послѣдовали и друг³е русск³е офицеры, но всѣ они были на подборъ съ дурными репутац³ями.

   Тюфякинъ, какъ первый поступивш³й въ голштинцы, былъ отличенъ государемъ и трогать его становилось опаснымъ, но Орлову были теперь позарѣзъ нужны деньги и онъ рѣшился. Явившись на квартиру Тюфякина, онъ нашелъ его дома, но произвелъ нѣкотораго рода переполохъ.

   Тюфякинъ, принявъ его, скрылъ въ сосѣдней комнатѣ двухъ лицъ, бывшихъ у него. Одна изъ этихъ личностей былъ еврей Лейба, присутств³е котораго въ квартирѣ офицера имѣло довольно дурное значен³е. Григор³й Орловъ не преминулъ-бы сказатъ всѣмъ, что видѣлъ Лейбу, самаго отчаяннаго мошенника и ростовщика, въ квартирѣ Тюфякина. Другая личность, которую князь Глѣбъ поневолѣ долженъ былъ спрятать, была его сестра княжна Настасья, которая, тайкомъ отъ сестры и тетки, иногда стала, при поѣздкахъ съ нимъ въ городъ, заѣзжать въ нему на квартиру. Подъ предлогомъ какого-нибудь званаго вечера въ городѣ, Настя теперь оставалась у брата иногда до ночи и онъ отвозилъ ее самъ домой къ теткѣ-опекуншѣ.

   Князь Глѣбъ, тотчасъ догадавшись при появлен³и Орлова въ чемъ дѣло, принялъ его крайне любезно.

   - Давно я у васъ не былъ, Григор³й Григорьичъ, времени не было. У насъ въ Рамбовскомъ полку теперь все учен³я, да экзерциц³и, не то, что бывало въ преображенцахъ.

   - Коли тяжело тамъ служить, не надо было переходить, сурово выговорилъ Орловъ.- Никто васъ въ голштинцы не гналъ. A я въ вамъ по дѣлу, князь. Чаю, ужь смекнули?

   Князь сдѣлалъ видъ, что не понимаетъ.

   - На свои долги память коротка, буркнулъ Орловъ.

   - Да, да, какъ же, помню, всяк³й день собираюсь, замѣтилъ князь.- Экая досада, что вы вчера не пр³ѣхали, вчера вотъ были деньги, и больш³я деньги, да все разошлось. Сегодня ни гроша нѣтъ, ей-Богу.

   При этомъ князь Глѣбъ живо размахивалъ руками, а глаза его бѣгали по всей комнатѣ и по Григорью Орлову, не останавливаясь ни на секунду ни на чемъ.

   - Экая досада, чтобы вамъ вчера-то! Вѣдь вотъ, какъ на смѣхъ.

   Ордовъ понялъ, конечно, что сказанное выдумка и болтовня.

   - Это, какъ въ Нѣмец³и, въ одномъ городѣ былъ трактиръ съ вывѣской: "Сегодня здѣсь постой и столъ за деньги, а завтра даромъ"! Были молодцы, что на утро заходили прочесть вывѣску и за ухомъ почесать... Ну, я бы не пошелъ, князь. Себя въ дураки рядить не дамъ. Такъ вотъ что... Денежки пожалуй, нужда крайняя.

   - Да право-жъ не могу. Вотъ на дняхъ, какъ-нибудь заѣду и привезу. Безпремѣнно! жалобно выговорилъ князь.

   Григор³й Орловъ посидѣлъ нѣсколько минутъ молча, опустивъ глаза въ землю, потомъ вдругъ началъ сильно и громко сопѣть, какъ бы отдуваясь отъ усталости. Въ то же время его большая рука поднялась и онъ началъ медленно гладить себя по щекѣ и проводилъ ладонью по губамъ.

   Князь Тюфякинъ смутился. Онъ зналъ давно и близко этого силача и зналъ, это это сопѣн³е и это поглаживан³е себя по щекѣ означало въ Орловѣ гнѣвъ, который подступаетъ къ сердцу.

   "Загребетъ вотъ сейчасъ и убьетъ съ дуру", невольно подумалъ Тюфякинъ, вспоминая, какъ, разъ, подобное случилось у него на глазахъ въ одномъ трактирѣ. Разсерженный Орловъ, посопѣвши немножко, взялъ одного офицерика за шиворотъ, протискалъ его, Богъ вѣсть какъ, въ печку, гдѣ еще дымилась головешка и заперъ заслонку. Послѣ этого Орловъ тотчасъ же уѣхалъ изъ трактира, а офицеръ изъ печки обратно, хотя уже и добровольно, вылѣзть все-таки не смогъ и пришлось выламывать кирпичи, чтобы его освободить.

   - Клянусь вамъ, Григор³й Григоричъ, завопилъ Тюфякинъ, увидя знакомый жестъ:- завтра или послѣзавтра непремѣнно постараюсь, хотя себя заложу, а достану. Пожалуйста, не пеняйте, всего денекъ, другой...

   - Да васъ, батенька, въ закладъ кто же возьметъ? пошутилъ Григор³й.

   - Такъ сказывается, кисло ухмыльнулся Тюфякинъ.

   - Хорошо, проговорилъ Орловъ серьезно.- Только помни, Глѣбъ Андреевичъ, свое слово. Я вѣдь не затѣмъ пр³ѣхалъ просить отдать мнѣ деньги, что мнѣ нужно въ карты ихъ спустить. У меня на шеѣ дѣло пагубное. Если вы отдадите мнѣ завтра деньги, онѣ меня изъ бѣды выручатъ. Не отдадите, то не пеняй, я васъ только гдѣ повстрѣчаю, то и поломаю малость,- и Шванвичъ вамъ не поможетъ. Вмѣстѣ съ братомъ Алеханомъ за васъ примемся.

   Послѣднее Орловъ сказалъ умышленно; онъ узналъ, что Тюфякинъ со времени проигрыша ему денегъ, подружился съ первымъ силачемъ, извѣстнымъ на весь Петербургъ и даже на всю Росс³ю, какъ бы предвидя, къ чему поведетъ неуплата денегъ.

   - A дѣло мое, князь, погибельное, за всю жизнь такой бѣды не стряхивалось на голову.

   - Да какое у васъ дѣло? заговорилъ Тюфякинъ.- Не могу-ли я вамъ, кромѣ денегъ, помочь чѣмъ? Деньги сами собой, постараюсь непремѣнно. Но могу вѣдь я тоже и въ дѣлѣ вашемъ вамъ пособить?

   Орловъ подумалъ и, сообразивъ, что Тюфякинъ и безъ того не можетъ не знать его истор³и съ Котцау, а только прикидывается, рѣшилъ подробно все разсказать ему, за исключен³емъ, конечно, того, что Котцау проситъ денегъ за обиду.

   - Деньги-то тутъ при чемъ же? спросилъ Тюфякинъ.

   - A вѣдь арестуютъ, потомъ сошлютъ, нужны деньги на дорогу. Шутите что ли, безъ гроша къ примѣру въ Бѣлозерскъ ѣхать...

   Тюфякинъ подумалъ и обѣщалъ употребить все свое вл³ян³е на Гудовича и Воронцову, чтобы устроить дѣло и тѣмъ оттянуть уплату долга.

   - Котцау я знаю, онъ вѣдь насъ обучаетъ экзерциц³и, сказалъ князь.- Я къ нему съѣзжу и, надѣюсь, все устрою; не посмѣетъ онъ артачиться. Я ужь такъ подстрою, что онъ проститъ обиду... A вы, Григор³й Григоричъ, сами тоже сдѣлайте дѣльце, ступайте къ одной красавицѣ писанной, графинѣ Скабронской. Знаете, что недавно въ Петербургѣ, съ годъ, что-ли. Ее попросите вы за васъ словечко замолвить.

   Григор³й Орловъ во второй разъ_? отъ другого лица, услыхавъ то же самое, т. е. о таинственномъ значен³и иностранки-графини, невольно вытаращилъ глаза на Тюфякина. Котцау, Агаѳонъ и Тюфякинъ предлагаютъ то же?...

   - Чему удивились? Вѣрно вамъ говорю. Въ чемъ тутъ сила, сказать вамъ не могу. A только вѣрно говорю. Поѣзжайте къ ней и попросите ее за васъ похлопотать.

   - Да нѣшто она... заговорилъ Орловъ и запнулся.- Нѣшто она пользуется благорасположен³емъ... Ну, государя что-ли?

   Тюфякинъ сталъ хохотать.

   - Что вы, помилуйте! Государь ее въ глаза не видалъ никогда. Вы думаете, я вамъ сказать не хочу, боюсь что ли? Вотъ побожусь на образъ, совсѣмъ не то. Тутъ дѣло не въ государѣ. Вы знаете, сказываютъ, что когда подрядчикъ какой изъ купцовъ хочетъ дѣло сдѣлать, такъ не къ барину идетъ, а къ его управителю, вотъ такъ и тутъ. Графиня Скабронская государю совсѣмъ неизвѣстна. Ну, а все-таки... какъ бы вамъ сказать... Вы, все-таки, поѣзжайте къ ней. Многое она можетъ. A какъ собственно и почему можетъ... Увольте - не скажу!

   - Чудное дѣло, пожалъ плечами Орловъ.- Познакомлюсь, поѣду, попрошу. Чудное дѣло! Ну, а деньги, князь, какъ хотите, а получить позвольте. Вы сколько разъ выигрывали у меня и въ тотъ же вечеръ ихъ въ карманъ клали и увозили. Много червонцевъ перешло къ вамъ Орловскихъ, позвольте разочекъ и намъ вашихъ отвѣдать, Тюфякинскихъ. A еще вѣрнѣе молвить, позволь мнѣ, князь, свои обратно получить.

   - Непремѣнно, непремѣнно, зачастилъ Тюфякинъ.- Только все таки, если я усовѣщу бранденбурца и проститъ онъ васъ, а графиня тоже поможетъ, то вы обѣщаетесь меня уже не прижимать. Обѣщаетесь?

   Орловъ подумалъ и вымолвилъ:

   - Ладно! Даже вотъ что скажу: мнѣ вѣдь все равно, что вамъ подарить, что на дорогу истратить: Если эта бѣда уляжется и мы съ Алеханомъ останемся цѣлы, то, пожалуй, вовсе я съ васъ взыскивать не стану, оставляйте ихъ себѣ на разживу.

   Тюфякинъ зас³ялъ лицомъ, даже голосъ его какъ-то измѣнился.

   Когда Григор³й Орловъ вышелъ на улицу, появивш³еся по очереди изъ засады гости все таки нашли князя въ нѣкоторомъ смущен³и, онъ думалъ: ну, а если Котцау заупрямится? Придется платить?!

   Первый появился изъ сосѣдней горницы, куда дверь была пр³отворена, еврей Лейба. Это былъ сухопарый, на кривыхъ ногахъ, съ рѣзкими чертами лица, сынъ Израиля; жидъ съ головы до пятъ, но еще молодой и даже, пожалуй, красивый; онъ сталъ и впился въ князя безпокойными глазами. Новый долгъ и новая уплата князя должна была болѣе всего потревожить Лейбу. И такъ ужь много денегъ пропадало за Тюфякинымъ, а теперь, очевидно, онъ будетъ просить опять новаго займа.

   - Ну что, ²уда, слышалъ? выговорилъ грубо князь.

   - Все слышалъ, отозвался Лейба.- И какъ зе не слышать! Но... и онъ растопырилъ руками въ воздухѣ, какъ бы заранѣе заявляя, что въ данномъ случаѣ, что касается до него, онъ ничего сдѣлать не можетъ.

   - Ну, ты казанскую сироту не изображай! Нужно будетъ - такъ тебя же за бока! гнѣвно выговорилъ Тюфякинъ.- Самъ слышалъ. Что жъ я вру, что ли? Понялъ ты? Нужно коли платить, такъ кто же доставать будетъ, коли не ты!... Нечего разводить руками.

   Княжна Настя, услыхавшая изъ другой дальней комнаты голоса Лейбы и Глѣба, догадалась, что офицеръ Орловъ уѣхалъ и вышла тоже.

   - Что такое? Зачѣмъ онъ пр³ѣзжалъ? спросила она выходя.

   Тюфякинъ объяснился.

   - Такъ поѣзжай къ Котцау сейчасъ же, уговори его. Гдѣ-жъ так³я деньги достать! И сколько ихъ?

   - И не помню! злобно выговорилъ князь Тюфякинъ.- Чортъ ихъ упомнитъ! Триста ли червонцевъ, пятьсотъ ли, я почемъ знаю! И проигралъ-то въ пьяномъ видѣ, сто лѣтъ тому назадъ.

   - Такъ ступай скорѣе въ Рамбовъ. A тамъ и Елизавету Романовну попроси... Или пускай простятъ, или пускай прикажутъ скорѣе ихъ засадить и выслать. Хоть бы нынѣ вечеромъ. Приказать засадить не долго! выговорила княжна быстро и горячо.

   - Зачѣмъ же это я буду просить засадить? Мнѣ какое дѣло? угрюмо отозвался Тюфякинъ.

   - Ахъ, Господи! Да вѣдь изъ острога онъ тебя не достанетъ, будетъ черезъ пр³ятелей денегъ просить, а самъ-то вѣдь на запорѣ будетъ. Дра