Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

най, разнощика догони - вороти. Просто бѣда. A то еще хуже, какъ съ вечера дадутъ повѣстки разносить по офицерамъ... Одинъ живетъ у Смольнаго двора, другой на Васильевскомъ острову, третьяго чортъ угналъ въ пригородъ Koломну, ради собственнаго домишки, либо ради жизни на хлѣбахъ у родственника... Такъ, знаете, какъ бываетъ, выйдешь съ повѣстками до ужина въ сумерки, самое позднее ужъ часовъ въ шесть, а вернешься въ казармы да заснешь послѣ полуночи. A въ семь вставай на ротный сбой да ученье, а тамъ пошлютъ снѣгъ разгребать у дворца, канавы у Фонтанки чистить или на морозѣ поставятъ на часы; да забудутъ смѣну прислать...

   - Какъ забудутъ?

   - Да такъ! Нарочно. Меня вотъ теперь нашъ ротный командиръ ни за что поѣдомъ ѣсть. Онъ меня единажды 12-ть часовъ проморилъ на часахъ во двору у графа Кирилы Григорьевича.

   - Кто такой?

   - Графъ Кирилъ Григорьевичъ? Гетманъ. Ну, Разумовск³й. Нешто не знаете. "Всея Хохланд³и самодержецъ" зовется онъ у насъ... Теперь только вотъ обоимъ братьямъ тѣсновато стало при дворѣ, кажется, скоро поѣдутъ глядѣть, гдѣ солнце встаетъ.

   - A гдѣ это? вдругъ спросилъ Шепелевъ съ любопытствомъ.

   - Солнце-то встаетъ? A въ Сибири. Это такъ сказывается. Да... Такъ вотъ, объ чемъ бишь я говорилъ. Да объ гоньбѣ-то нашей. Пуще всего въ Чухонск³й Ямъ носить повѣстки. Тутъ при выходѣ изъ города гдѣ овражина и мостикъ, всегда бѣды. Одного измайловца до нага раздѣли, да избили до подусмерти.

   - Грабители?

   - Да. Говорятъ будто вотъ изъ ихнихъ... И Державинъ мотнулъ головой на внутренн³я комнаты. Два Голштинскихъ будто бы солдата, изъ Арамбова.

   - Вотъ какъ?

   - Да это пустое. Нынѣ, что ни случилось, сейчасъ валятъ на голштинцевъ, какъ у насъ въ Казани все на татаръ, что ни случись, сваливаютъ. Надо думать, разбойники простые. Имъ въ Чухонскомъ Яму любимое сидѣн³е съ дубьемъ.

   - Что вы! Ахъ, батюшки! Вотъ я радъ, что вы меня предувѣдомили! воскликнулъ Шепелевъ. Я туда часто хожу. У меня тамъ... И молодой малый запнулся...

   - Зазнобушка!

   - Охъ, нѣтъ! То есть да... То есть, видите ли, тамъ живетъ семейство одно, княжны Тюфякины.

   - Ну вотъ! Князь Тюфякинъ. Да. Я ему-то и носилъ прежде повѣстки. Нынѣ онъ ужъ не у насъ.

   - Ну, да, конечно. Онъ же, вѣдь, прежде преображенецъ былъ и недавно только въ голштинцы попалъ. Я женихомъ считаюсь его сестры...

   - Хорошее дѣло. Чрезъ него и вы чиновъ нахватаете. Да и какъ живо! Но какъ же это вы съ масляницы здѣсь, а ужъ въ женихахъ.

   - Ахъ, нѣтъ. Это еще моя матушка съ ихъ батюшкой порѣшили давно. Мы сосѣди по вотчинамъ и родственники тоже. Теперь, вотъ какъ меня произведутъ въ офицеры, я и женюсь! Такъ завѣщалъ родитель ихъ покойный. Но одинъ Шепелевъ былъ женатъ уже на одной Тюфякиной и она приходилась золовкой, что-ли, моей теткѣ родной. A невѣста моя, хоть и отъ втораго брака, но, можетъ быть, это все-таки сочтется родствомъ.

   - Какое-жъ это родство! разсмѣялся Державинъ. Вмѣстѣ на морозѣ въ Миколы мерзли. Любитесь, небось, шибко. Не бось, дѣвица красавица и умница.

   - Изъ себя ничего... Только я эдакихъ не жалую. Дѣвица должна быть смиренномудрая. Такъ, вѣдь! A эта, насчетъ ума и другихъ прелестей - столичная дѣвица! Молодецъ на всѣ руки. Ужъ очень даже шустра и словоохотлива. Она и родилась здѣсь. Батюшка мой, покойникъ, и матушка тоже заглазно мнѣ ее опредѣлили въ жены. Ну, да это дѣло... Это еще увидится. Я отбоярюсь. Мнѣ съ княземъ Глѣбомъ уже больно шибко не охота родниться.

   - A что же? Онъ нынѣ въ силѣ. Голштинецъ, хоть и русск³й.

   - Нехорош³й человѣкъ. Я ужъ порѣшилъ отбояриться отъ его сестры.

   И молодой малый тряхнулъ головой и усмѣхнулся съ напускной дѣтской важност³ю. Онъ, какъ ребенокъ, хвасталъ теперь предъ новымъ знакомымъ своей самостоятельностью, относительно вопроса о женитьбѣ.

   - Вы одни у матушки?

   - Одинъ, какъ перстъ.

   - И вотчины, и все иждивен³е будетъ ваше;

   - Да, но... Шепелевъ снова запнулся въ нерѣшительности: сказать или нѣтъ? И, какъ всегда, совѣстливость его и прямота взяли верхъ.- Нечему переходить-то... продолжалъ онъ. У матушки имѣн³е хотя и есть... но покойникъ родитель оставилъ ей такой чрезмѣрный должище, что заплатить его не хватитъ никакихъ вотчинъ. Еслибъ и весь уѣздъ былъ нашей вотчиной, такъ не хватило бы.

   - И въ этомъ мы съ вами ровни. У меня тоже немного. Но все-таки вы не живете въ казармахъ! прибавилъ Державинъ.

   - Я у дяди Квасова, на хлѣбахъ...

   - Господинъ Квасовъ. Гренадерской роты нашей. Знаю его за добрѣющей души человѣка, сказалъ Державинъ и въ то же время подумалъ про себя: "какъ этого лѣшаго не знать!"

   - Онъ изъ лейбъ-компан³и, какъ-то странно сказалъ Шепелевъ, будто предупреждая вопросъ Державща.- Но я его очень люблю...

   - Какъ же, позвольте... заговорилъ этотъ. Извините за нескромность. Какъ же господинъ Квасовъ оказался вашимъ дядюшкой?..

   - Видите ли... Когда ихъ всѣхъ царица покойная произвела въ дворяне, по возсшеств³и своемъ на престолъ, то братъ младш³й Квасова, тоже бывш³й солдатъ гренадеръ, но оченно видный и красивый, прельстилъ одну мою тетку двоюродную, которая всегда жила въ Петербургѣ. Онъ на ней и женился и вскорѣ умеръ. Вотъ господинъ Квасовъ и выходитъ мнѣ теперь...

   - Да... Опять тоже на морозѣ вмѣстѣ мерзли... Какая-жъ это родня! разсмѣялся Державинъ.

   - Да. Но я его очень люблю. Онъ истинно добрый и благородный человѣкъ, хотя происхожден³я и не нашего, дворянскаго.

   - Вы у него, стало, и живете въ качествѣ родственника. Ну-съ, я не такъ счастливъ, живу съ рядовыми солдатами. Плачу за себя пять рублей въ мѣсяцъ одному капралу Волкову и у него же въ горницѣ, въ углу, и живу за перегородкой. Тяжело. Придешь иной разъ домой, уходившись въ разсылкахъ, или съ вѣстей, или послѣ ученья, хочешь заснуть, а тутъ ребятки орутъ, бабы ихъ межъ собой ругаются, а то и въ драку полезутъ. A мужья ихъ мирить, да разнимать - помеломъ, бренномъ, либо и кочерьгой. A начальство ни въ грошъ не ставятъ. Кричи не кричи. Помню, вотъ, какъ то ночью просыпаюсь - шумъ, гамъ въ казармахъ, а меня съ кровати кто-то тянетъ за одѣяло, да молится, пусти его на постель. По казармѣ ходятъ, орутъ, ищутъ. Очнулся я совсѣмъ, смотрю - нашъ же флигельманъ, Морозовъ.- Ты что? спрашиваю.- "Убить хотятъ. Дежурный офицеръ отлучился на вечеринку. Не выдавайте имъ меня. Защитите, родной, до утрова, а то убьютъ съ пьяну. Удрать не могу - ворота стерегутъ. Спасите. Васъ, какъ барскаго роду, не посмѣютъ тронуть".- Да какъ-же мнѣ, говорю, тебя спасти?- "Пустите, говоритъ, лечь на вашу кроватку подъ одѣяло. A сами уйдите куда-нибудь".- Что-жъ дѣлать-то? Пустилъ, а самъ всталъ и пробрался тихонько на улицу. Всю ночь они проискали его - убить, а моей кровати не трогаютъ... Это, говорятъ, нашъ барчюкъ спитъ. Такъ онъ до зари, зарывшись въ мое одѣяло, и пролежалъ, покуда офицеръ не вернулся и не унялъ пьяныхъ. А, вѣдь, флигельманъ насъ же и обучаетъ и, стало быть, такое же начальство, что и офицеръ. Да-съ, повиновен³я у насъ мало. Буяны все, да озорники. Съ жиру бѣсятся.

   - Отчего-жъ они буянили-то - съ пьяну?

   - Да. Первое дѣло, у насъ новое путало завелся, господинъ Орловъ. Слыхали, я чаю, два брата, силачи эдак³е. Другой-то братъ, старш³й, артиллер³и цалмейстеръ... Не знаете?

   - Нѣтъ.

   - Что это вы ничего не знаете. Я вотъ и недавно прибылъ, а все знаю. Ну, вотъ этотъ Орловъ - воистину путало - зачастую угощаетъ виномъ свою роту. Такъ, зря, видно денегъ дѣвать некуда. Вотъ они въ тѣ поры и напились. A какъ флигельманъ Морозовъ больно доѣхалъ ихъ ученьемъ, то они съ пьяну и полѣзли. Да, сказываютъ, и Орловъ за что-то золъ на Морозова и ихъ науськивалъ на него. Выйдетъ, молъ, шумъ, другаго назначутъ флигельмана. A эдакое ему зачѣмъ-то на-руку. Двуличневый это народъ - оба брата.

   - Орловы?

   - Да-съ. Деньги тратятъ больш³я, а состоян³я большаго у нихъ нѣтъ. Всяк³й вечеръ у нихъ сборища офицеровъ. Крикъ, гамъ, затѣи шальныя. А, вѣдь квартира-то ихъ на видномъ мѣстѣ, не далече и до самаго дворца. Былъ ужъ, говорятъ, разъ приказъ имъ отъ принца - держать себя скромнѣе. И ничего не помогло. Говорили, будто даже одинъ изъ нихъ, нашъ же офицеръ, Пассекъ, отвѣчалъ: "у васъ-де тамъ пиво пьютъ, а мы матушку сивуху тянемъ, такъ мы другъ дружкѣ не помѣха".

   - Однако, дерзость какая? Что-жъ на это принцъ отвѣтилъ?..

   - Ну, до принца-то оно, положимъ, врядъ дошло. Кто-жъ эдакое пойдетъ передавать. Самъ ногъ не унесешь... Что это такое!? вдругъ прибавилъ Державинъ, прерывая бесѣду и оборачиваясь въ окно. Будто подъѣхали. Слышите, полозья скрипятъ по снѣгу.

   Оба рядовые прислушались и, подъ здоровый храпъ спящихъ на ларяхъ холоповъ, съ трудомъ разслышали шумъ полозьевъ и звукъ бубенцовъ. Они глянули въ окно и среди яркой, бѣлой улицы, освѣщенной какъ днемъ, увидѣли сани парой, съ кучеромъ чухонцемъ, а въ саняхъ что-то огромное, странное. За санями ѣхали верхомъ двое солдатъ.

   - Рейторы! воскликнулъ Державинъ. Голштинцы!

   - Ночью? Что-жъ бы это значило?

   - Привезли въ саняхъ что-то. Да нѣтъ! Это живой человѣкъ, самъ встаетъ. Что за притча! Пойдемте на крыльцо...

   Часовыя взяли ружья съ ларя и вышли.

  

  

   Чудовище, выползшее изъ саней при помощи рейторовъ, былъ, конечно, добравш³йся кой-какъ въ городъ, несчастный ротмейстеръ. Солдаты ввели его подъ руки на крыльцо и стали вводить на лѣстницу.

   Но часовые были уже внизу и,загородивъ лѣстницу, остановили и просили прибывшихъ.

   - Къ Его Высочеству! загудѣло что-то по-нѣмецки изъ-подъ тулупа, наверченнаго надъ медвѣжьей шубой, тамъ, гдѣ предполагалась голова.

   Часовые однако не рѣшались пропускать.

   - Кто вы? Мы ночью не имѣемъ приказа впускать кого либо, помимо офицеровъ вашихъ; сказалъ Державинъ также по нѣмецки.

   Офицеръ раскутался при помощи рейтеровъ. Молодые люди сначала остолбенѣли отъ удивлен³я при видѣ чего-то блеснувшаго и не сразу разглядѣли, что именно блеститъ на головѣ пр³ѣзжаго. Первое движен³е Державина было гнать всѣхъ троихъ вонъ; онъ вспомнилъ вдругъ о разныхъ глупыхъ шалостяхъ, которыя позволяли себѣ разные гвардейцы съ принцемъ Жоржемъ и которыя все учащались за послѣднее время, вслѣдств³е его доброты и безнаказанности со стороны начальства. Принявъ теперь вновь прибывшихъ за переодѣтыхъ балагуровъ, онъ быстро сообщилъ свою догадку Шепелеву. И оба часовые, отступивъ вверхъ лѣстницы, стали на порогѣ самыхъ дверей съ твердымъ намѣрен³емъ не пропускать ряженыхъ озорниковъ.

   - Небось тоже изъ отчаянной компан³и господъ Орловыхъ! подумалъ Державинъ. Изъ-за нихъ проклятыхъ самъ въ отвѣтъ попадешь.

   Между тѣмъ, тоже поднявш³йся офицеръ порывался рѣшительно войдти въ двери и лицо его было вовсе не забавно, голосъ вовсе не шутливъ. Къ тому же и офицеръ и солдаты были очевидно неподдѣльные нѣмцы.

   - Я ротмейстеръ голштинскаго войска, сказалъ офицеръ на чисто нѣмецкомъ языкѣ. Прикажите сейчасъ вызвать камердинера Его Высочества Михеля. С³ю минуту...

   - Послушайте! замѣтилъ, на половину понявш³й Шепелевъ, онъ не пьянъ ли? У него только на головѣ что-то диковиное! A мундиръ - ничего! Являться въ такомъ видѣ къ принцу, и голштинцу нельзя позволить. Онъ хоть и не ряженый, но дѣло то все-таки не ладно. Опросите его толкомъ въ чемъ дѣло.

   Державинъ объяснилъ пр³ѣзжему то же подозрѣн³е, по-нѣмецки спрашивая, что за причина его головнаго убора. Ротмейстеръ настойчиво, силой пролѣзъ въ переднюю мимо юныхъ часовыхъ, рѣзко заявивъ, что это не ихъ дѣло, и что объяснен³е всего - тайна, которая касается одного принца.

   Разбудивъ храпѣвшаго лакея, часовые поневолѣ велѣли ему идти будить главнаго принцева камердинира Михеля.

   Парень, по имени Ѳома, съ просонья чуть не принялъ прибывшаго офицера за самаго чорта и перекрестившись, попятился на ларь.

   - Ну, ну, небось. Иди будить... сказалъ Державинъ.

   Ротмейстеръ, молча и угрюмо, сѣлъ на лавку около окна...

   Серебряная миска ярко блестѣла и переливалась въ два свѣта: и въ лучахъ свѣчи и въ лунномъ свѣтѣ, падавшемъ въ обледенѣлое окно.

   Рейторы почтительно стали у дверей около часовыхъ...

   Державинъ и Шепелевъ, очнувшись отъ перваго удивлен³я и понявъ, что пр³ѣзжему не до шутокъ, переглядывались, кусая себѣ губы, и едва сдерживались отъ невольнаго смѣха.

   Вышелъ, наконецъ, позѣвывая, сонный Михель и, вытаращивъ заспанные глаза, уперся, не подходя близко къ офицеру. Этотъ всталъ и приблизился, Михель ахнулъ и ругнулся по-нѣмецки, затѣмъ возопилъ хрипливо:

   - Gott! Вы ли это, господинъ Котцау... Was hat man...

   Но офицеръ его перебилъ.

   - Уведите меня къ себѣ. Я вамъ все объясню. Теперь, обратился онъ къ рейторамъ, ступайте домой. Скажите, что я остался у Его Высочества. Тамъ, у себя, никому ни слова. Какъ сказано! Слышите!

   Рейторы вышли и уѣхали. Часовые остались въ прихожей и Шепелевъ, упавъ на лари, началъ хохотать, закрывая ротъ руками, чтобъ не огласить хохотомъ спавш³й домъ. Державинъ тоже смѣялся весело...

   - Что же это такое? сказалъ, наконецъ. Шепелевъ.

   - A вотъ на утро, встанетъ принцъ. объяснится машкарадъ этотъ. Можетъ, это новый шлемъ такой голштинцамъ данъ, острилъ Державинъ. Не даромъ, сказывали, что къ Святой всѣмъ полкамъ гвард³и перемѣна мундировъ будетъ. A вѣдь я эту фамил³ю что-то слышалъ. Котцау!? И не разъ слышалъ.

   - Кострюля, какъ быть должно! выговорилъ. зѣвая, Ѳома, снова укладываясь на ларѣ, и не обращая вниман³я на двухъ солдатъ-часовыхъ. Вотъ завтра принцъ нашъ перейметъ. Себѣ тоже такую надѣнетъ.

   - Это же почему? спросилъ Шепелевъ, переставая смѣяться и удивленный отчасти той грубостью, съ какой парень отзывался о принцѣ, въ домѣ котораго служилъ.

   - Почему! Этотъ нѣмецъ нашего каждодневно учитъ, На... какъ бишь, на шпатонахъ что ли? Ну вотъ на эдакихъ на длинныхъ тесакахъ что ли.

   - Какой нѣмецъ?

   - A этотъ вотъ самый, Котцапый имя-то; вотъ, что въ костролю-то нарядился. Онъ у нашего вотъ трет³й день бываетъ и обучаетъ его по военному, тотъ глядитъ да перенимаетъ. Что тотъ ни сдѣлаетъ, а принцъ за нимъ тоже. Ногами топочатъ оба по горницѣ, что страсть! Ну вотъ теперь этотъ кострюлю вздѣлъ, а нашъ, стало быть, завтрева ужъ цѣлый чугунъ нацѣпитъ... A то и намъ всѣмъ дворнѣ, по горшку изъ-подъ каши надѣнутъ. Это вѣрно? О-хо-хо-хо!

   - Хорошо вамъ тутъ жить, аль дурно? спросилъ Державинъ, догадавшись по нахальному тону лакея, что онъ не доволенъ житьемъ своимъ.

   - Намъ-то?.. Хорошо! лѣниво выговорилъ Ѳома, поворачиваясь на ларѣ на бокъ, къ нимъ спиной. Ужъ такъ эвто хорошо! мычалъ онъ уже въ стѣну. Такъ, тоись, хорошо... что, поди, еще лучше вашего.

   - A что?

   - Нѣмцы? Что!? Отъ Голштинца не жди...

   - Не жди гостинца. Слыхалъ я это...

   Въ эту же минуту въ домѣ зашумѣли и заходили. Послышался чей-то голосъ, потомъ другой, говоривш³е по-нѣмецки.

   - A вѣдь вѣрно разбудили принца. Стало быть, дѣло-то важное выходитъ, замѣтилъ Шепелевъ, и оба юные часовые прислушались.

   Къ нимъ по корридору шелъ кто-то, звѣня шпорами. Они стали на мѣста, схвативъ съ ларя положенныя ружья.

   - Эту ночь видно не посидишь! усмѣхнулся Шепелевъ.

   Въ прихожую вышелъ офицеръ тоже въ мундирѣ голштинскаго войска и обратился къ ближайшему Шепелеву на довольно правильномъ русскомъ языкѣ, но съ иностраннымъ акцентомъ. Это былъ адьютантъ принца, Фленсбургъ. Принявъ Шепелева за простаго солдата, онъ приказалъ ему немедленно розыскать мѣдника, слесаря или кого бы то ни было съ подпилкомъ и съ разными инструментами.

   - Понимаешь, зачѣмъ. Видѣлъ? кратко выговорилъ онъ.

   - Офицера въ кострюлѣ тоись? отозвался Шепелевъ.

   - Да. Ты городъ знаешь, небось, наизустъ. А?.. Знаешь? Найди же скорѣе и приведи сюда.

   - Я города совсѣмъ не знаю! отозвался сумрачно Шепелевъ... Я сюда недавно и пр³ѣхалъ, ночью же и совсѣмъ можно сбиться...

   - Русск³й солдатъ по всему! рѣзко сказалъ Фленсбургъ какъ бы себѣ самому. Вмѣсто скораго исполнен³я приказа офицера - болтовня. Ну не знаешь города - такъ поди узнай, а чтобы чрезъ полчаса слесарь былъ здѣсь! начальственнымъ голосомъ прибавилъ онъ. Но постепенно вглядываясь въ изящную фигуру и красивое лицо Шепелева, онъ прибавилъ мягче: - изъ дворянъ что ли?

   - Да-съ.

   - Ну, пожалуйста, будьте такъ добры, сдѣлайте это для принца. Тутъ несчаст³е... Глупая дерзость. Надо скорѣе помочь... Это не обязанность часоваго, но этихъ животныхъ послать нельзя! показалъ Фленсбургъ на сладко уже храпящаго Ѳому. Пойдетъ, провалится и ничего не найдетъ до утра. Пожалуйста Его Высочество приказалъ...

   - Я бы очень радъ, отозвался Шепелевъ, поглядывая на Державина, который осторожно отошелъ въ сторону. Но я не ручаюсь, что найду ночью слесаря, не зная города.

   - Надо найдти! Я вамъ передаю, наконецъ, приказъ Его Высочества, государь мой! уже нетерпѣливо вымолвилъ Фленсбургъ.

   - Постараюсь, сухо отозвался Шепелевъ, весь вспыхнувъ. Сдѣлаю, что могу.

   - Надѣюсь... усмѣхнулся Фленсбургъ презрительно. Чрезъ минуту Шепелевъ вышелъ на улицу, ворча себѣ подъ носъ. A вслѣдъ за нимъ и Фленсбургъ выѣхалъ изъ дому верхомъ.

  

  

   Принцъ Георгъ, Лудвигъ Голштинск³й былъ родной дядя государя, извѣстный болѣе Петербургу подъ именемъ принца Жоржа. Такъ звали его всѣ, даже солдаты и народъ. Онъ пр³ѣхалъ въ Росс³ю съ своимъ семействомъ, приглашенный Петромъ Ѳедоровичемъ тотчасъ по восшеств³и на престолъ.

   Государь не настолько любилъ и уважалъ дядю въ дѣйствительности, на сколько старался это выказывать, и особенно заботился объ оказан³и ему всевозможныхъ, внѣшнихъ почестей и знаковъ отлич³я. Во всякомъ случаѣ принцъ былъ единый близк³й родственникъ государя.

   Вскорѣ по пр³ѣздѣ принца указано было его именовать "Императорскимъ Высочествомъ". Посламъ иностранныхъ дворовъ было предложено оффиц³ально дѣлать принцу первый визитъ и вообще во всѣхъ церемон³алахъ и торжествахъ онъ занялъ первое мѣсто. Кромѣ того принцъ былъ тотчасъ назначенъ шефомъ голштинскаго войска и начальникомъ всей гвард³и.

   Въ Петербургѣ безъ всякой причины и безъ всякаго повода принца сразу не взлюбили какъ гвард³я, такъ и общество, даже народъ.

   - Къ намъ важничать и наживаться пр³ѣхали, говорилось всюду про принца и его семейство. Небось у себя-то въ таратайкѣ на базаръ за огурцами ѣздили, а тутъ цугомъ въ восемь коней поѣхали!

   Принцъ былъ человѣкъ крайне старообразный на видъ, но еще почти молодой лѣтами; ему было 43 года. По онъ былъ такъ худъ, малорослъ и плюгавъ, что издали могъ пройти легко за юношу. Къ нему можно было вполнѣ примѣнить пословицу: маленькая собачка до старости щенокъ!..

   Онъ былъ и недальняго ума человѣкъ, добрый, довольно образованный, но очень вялый и лѣнивый по характеру и по привычкамъ, нажитымъ у себя на родной сторонѣ; съ пр³ѣздомъ въ Росс³ю, онъ однако сталъ вдругъ дѣятеленъ.

   Принцъ Жоржъ пр³обрѣлъ немедленно, къ собственному своему удивлен³ю, нѣкоторое вл³ян³е надъ своимъ царственнымъ племянникомъ, что было и нетрудно. Прежде всего принцъ собирался избрать предметомъ своихъ заботъ и реформъ исключительно Петербургскую гвард³ю. Вмѣстѣ съ тѣмъ по пр³ѣздѣ въ Росс³ю и честолюбивые замыслы стали обуревать принца Жоржа. Онъ уже назывался Штатгальтеромъ Голштин³и, но сталъ мечтать и надѣяться, съ помощью русскихъ войскъ и съ соглас³я своего покровителя короля Фридриха, сдѣлаться герцогомъ Курляндскимъ.

   Со времени паден³я и ссылки Бирона, мѣсто это было долго вакантно, затѣмъ его занялъ польск³й королевичъ противъ воли Росс³и и конечно сидѣлъ не очень твердо. Поэтому не было ни единаго князька нѣмецкаго, который бы не стремился и не хлопоталъ предъ русскимъ правительствомъ о томъ, чтобы попасть въ курляндск³е герцоги. Теперь, государь Петръ Ѳедоровичъ положительно обѣщалъ дядѣ Курлянд³ю, хотя бы пришлось воевать съ Польшей и съ Саксон³ей, и возвращаемый изъ ссылки Биронъ долженъ былъ отказаться формально отъ своихъ правъ въ пользу принца.

   Принцъ Жоржъ и его семейство не говорили, конечно, по русски ни слова... Но это было и не нужно... Въ эти дни, наоборотъ, русскимъ, желавшимъ выйдти въ люди, приходилось садиться съ указкой за нѣмецкую грамоту и учиться мараковать на языкѣ своихъ недавнихъ враговъ.

   И дѣйствительно, мног³е изъ гвард³и и изъ общества засѣли вдругъ усердно за нѣмецк³й языкъ, бывш³й долго въ большой модѣ въ Росс³и и въ общемъ употреблен³и, но за время Елизаветы попавш³й въ опалу вмѣстѣ съ Биронами и Минихами. Теперь же, когда Минихъ, уже возвращенный изъ ссылки, былъ при дворѣ, а герцогъ Биронъ ожидался также всяк³й день въ столицу, нѣмецк³й языкъ снова, будто съ ними вмѣстѣ, ворочался какъ бы изъ нравственной ссылки. Старики повторяли зады и припоминали, что знавали за время царствован³я Анны ²оанновны, а молодежь вновь садилась за мудреную грамоту. Всѣ, вернувш³еся изъ русской арм³и, дѣйствовавшей противъ Прусс³и и теперь отдыхавшей, благодаря перемир³ю, имѣли огромное преимущество по службѣ въ томъ, что понимали и могли говорить на языкѣ принца Жоржа. За то всѣ, отличивш³еся въ прошлой компан³и и извѣстные своей нелюбовью къ Фридриху и пруссакамъ - какъ бы ни говорили по-нѣмецки,- были гонимы и притѣсняемы или прямо попадали въ опалу.

   Принцъ Жоржъ почти не зналъ своего племянника, русскаго государя, такъ какъ Петръ Ѳедоровичъ былъ увезенъ къ Росс³ю еще ребенкомъ. Петербургъ принцъ зналъ еще менѣе. Про Росс³ю принцъ зналъ только, что она ужасно велика!... Все русское принцъ понималъ и судилъ съ своей или, вѣрнѣе сказать, съ Фридриховской точки зрѣн³я. За послѣднее время не только так³е недалек³е люди, какъ принцъ Жоржъ, но и болѣе крѣпк³я головы Герман³и жили въ области политики умомъ короля прусскаго, будущаго "Великаго" въ истор³и.

   Между тѣмъ, обстоятельства навязывали принцу, будучи при молодомъ государѣ племянникѣ, отличавшемся непостоянствомъ и неровностью характера, довольно видную роль и широкую дѣятельность.

   Государь любилъ выслушивать мнѣн³е и совѣты дяди обо всемъ. И принцу волей-неволей приходилось, во что бы то ни стало, добывать себѣ свои мнѣн³я и совѣты и имѣть ихъ наготовѣ.

   Положен³е было мудреное. И вотъ, тотчасъ по пр³ѣздѣ, судьба послала ему помощника и совѣтника, уроженца Шлезига, почти соотечественника, выѣхавшаго еще юношей въ эту невѣдомую, варварскую Росс³ю.

   Государь назначилъ къ нему офицера Фленсбурга, какъ переводчика, для сношен³й служебныхъ и общественныхъ. Принцъ вскорѣ сдѣлалъ его своимъ адьютантомъ и незамѣтно, по неволѣ, попалъ вдругъ въ положен³е его ученика.

   Умный, тонк³й и образованный шлезвигск³й дворянинъ стариннаго, но обѣднѣвшаго рода, былъ, прежде всего, крайне честолюбивъ. Эта черта характера на столько преобладала въ немъ, что заставила его бросить когда-то отечество и ѣхать въ невѣдомый далек³й путь, ѣхать, чтобъ попытать счастья въ той дикой, но волшебной странѣ, гдѣ за послѣднее полустолѣт³е люди, подобные ему и даже болѣе низкаго происхожден³я, меньшаго ума и образован³я, попадали, будто чудомъ, быстро и легко въ фельдмаршалы, князья, министры, даже регенты огромной импер³и.

   Лефорты, Минихи, Лестоки, Бироны не давали покоя какъ 18-ти-лѣтнему красивому юношѣ, какимъ онъ былъ когда-то, такъ и теперешнему 36-ти-лѣтнему, все еще не обогатившемуся, шлезвигскому дворянину.

   Дальновидность и осторожность одни сдерживали его предпр³имчивый, горяч³й нравъ и тѣмъ дѣлали его еще сильнѣе и искуснѣе. Не даромъ въ гербѣ его, увѣнчанномъ баронской короной, напоминавшей ему объ утерянномъ титулѣ, былъ на подковѣ стоящ³й барсъ, съ молотомъ въ одной лапѣ и съ жезломъ въ другой, а внизу девизъ гласилъ: Festina lente. Подкова для суевѣрныхъ людей - символъ удачи, даже счастья въ жизни. Фленсбургъ, при всемъ своемъ умѣ, при всей своей разумности въ обыденной жизни, былъ суевѣренъ. Этотъ гербъ прадѣдовъ краснорѣчиво говорилъ его сердцу, предсказывалъ будто ему многое. Подкова, барсъ, молотъ, жезлъ, баронская корона и девизъ вмѣщали въ себѣ наглядно и цѣль жизни Фленсбурга, и средства достижен³я этой цѣли. Но какъ вооруженный барсъ стоялъ на подковѣ, такъ и жизненная карьера Фленсбурга началась случайностью. Онъ не бѣгалъ за фортуной, она постучалась къ нему въ двери, когда ему было еще только 18 лѣтъ, вдругъ позвала его за собой. И онъ пошелъ за ней и только осмотрительно и заботливо не упускалъ изъ виду пользоваться случаемъ, даже цѣлой цѣпью удивительно счастливыхъ случайностей.

   18-ти-лѣтн³й Фленсбургъ, въ исходѣ 1743 года, пр³ѣхалъ въ Берлинъ, ища средствъ къ существован³ю, и скоро уже собирался надѣть мундиръ солдата. Рекруты были нужны королю Фридриху.

   Въ то же самое время въ Берлинъ прибыла принцесса ²оанна-Елизавета Ангальтъ-Цербстъ, съ дочерью Соф³ей-Фредерикой. Прибыт³е ихъ ко двору прусскому обусловливалось необходимостью испросить денегъ, а равно и совѣтовъ короля предъ роковымъ шагомъ, дальнимъ путемъ въ Росс³ю, гдѣ красавица дочь должна была сдѣлаться супругой наслѣдника русскаго престола.

   Велик³й монархъ, проницательный и тонк³й политикъ и мудрый правитель, самъ почти придумалъ это сватовство. На свѣтѣ издавна на всякаго мудреца довольно простоты и прусск³й король не могъ предвидѣть, чѣмъ станетъ со временемъ для него, для Росс³и, для Еввопы, для м³ра, эта покровительствуемая имъ дѣвушка, эта идеально красивая, умненькая, съ быстрымъ и огненнымъ взоромъ, но еще съ дѣтскимъ личикомъ, 16-ти-лѣтняя принцесса Соф³я-Августа-Фредерика.

   Принцесса мать, женщина капризная и пустая, своенравная и упрямая въ мелочахъ и безхарактерная въ важныхъ случаяхъ, давно уже сердила короля своими сборами въ путь и отсрочками. И вотъ, наконецъ, король взялся за дѣло рѣшительно, вызвалъ ее въ Берлинъ, надавалъ много совѣтовъ, кромѣ того, не смотря на свою невѣроятную скаредность, далъ и денегъ. Наскоро собравъ принцессѣ небольшую свиту, онъ подарилъ ей экипажи, конюховъ, курьера и снарядилъ въ дорогу подъ именемъ графини Рейнбекъ, съ приказомъ соблюдать строгое инкогнито до Риги, гдѣ встрѣтитъ ее камергеръ Нарышкинъ.

   Въ эту, на скорую руку составленную, маленькую свиту попалъ охотникомъ юноша Фленсбургъ и выѣхалъ съ принцессами въ Росс³ю, въ качествѣ чего-то въ родѣ пажа.

   Могъ ли 18-ти-лѣтн³й юноша, красивый, умный и честолюбивый, въ долгомъ пути по безконечнымъ снѣгамъ съ частыми и долгими остановками и бесѣдами на постоялыхъ дворахъ, остаться безнаказанно равнодушнымъ спутникомъ 16-ти-лѣтней красавицы принцессы. Не даромъ при всѣхъ маленькихъ дворахъ Герман³и того времени юные красавцы пажи были героями многихъ романовъ, иногда и трагед³й. И Фленсбургъ зналъ это...

   Какъ ни безсмысленно и глупо это, но бѣдный шлезвигск³й юноша во время пути безумно влюбился въ юную принцессу - невѣсту царскую.

   Ни обѣ принцессы, конечно, ни кто-либо изъ свиты не знали и не подозрѣвали сердечной тайны юнаго пажа. Всѣ равно полюбили юношу за его заботливую услужливость, тонкую любезность, въ которой сквозила кровь прадѣдовъ - рыцарей.

   Въ этотъ долг³й и трудный путь, въ часы однообразныхъ зимнихъ вечеровъ на привалахъ, гдѣ-нибудь въ глуши, иногда въ избѣ, подъ гулъ и завыванье мятели на дворѣ, среди чуждаго народа и непонятнаго нарѣч³я, молодой Фленсбургъ былъ неоцѣнимъ и незамѣнимъ. Онъ разсказывалъ, пѣлъ, смѣшилъ, показывалъ фокусы...

   Въ Москвѣ, послѣ крещен³я въ православ³е принцессы Соф³и, затѣмъ, послѣ вѣнчан³я великой княжны Екатерины Алексѣевны съ наслѣдникомъ престола, неосторожная, безпокойная и безтактная принцесса Елизавета была вѣжливо выпровождена правительствомъ изъ Росс³и. Надо было поневолѣ избавиться, въ лицѣ ея, отъ усерднаго агента Фридриха и отъ множества сплетенъ, интригъ, которыя она создавала между двумя дворами.

   Поневолѣ, съ досадой, съ горечью выѣхала Елизавета Цербстская изъ Москвы, простясь съ дочерью, чтобы никогда уже не свидѣться.

   Вся свита принцессы двинулась за ней, исключая юноши Фленсбурга. Онъ одинъ былъ оставленъ при дворѣ наслѣдника и оставленъ по волѣ императрицы. Изъ всей свиты принцессы одинъ Фленсбургъ обратилъ вниман³е на себя и заслужилъ благорасположен³е Елизаветы Петровны. Онъ одинъ изъ всей "пр³ѣзжей своры" не интриганствовалъ, не наушничалъ, держалъ себя съ достоинствомъ, полюбился наслѣднику и снискалъ даже пр³язнь и покровительство Шуваловыхъ, Бестужева... Увѣряли, что онъ будто тоже служилъ кому-то ловкимъ соглядатаемъ, но ничто никогда не подтвердило этого...

   Итакъ, Фленсбургъ остался въ Росс³и, сдѣлался равно любимцемъ и великаго князя, и великой княгини, и сталъ офицеромъ гвард³и.

   Прошло изъ года въ годъ - десять лѣтъ. И однажды 28-ми-лѣтн³й Фленсбургъ, уже капитанъ потѣшнаго голштинскаго войска, былъ вдругъ арестованъ и высланъ изъ столицы.

   Оказалось, что полудѣтская любовь 18-ти-лѣтняго пажа, какъ ни была безсмысленна и самонадѣянна, не прошла съ течен³емъ времени, при разнообразныхъ перемѣнахъ въ его карьеррѣ и въ жизни. Это чувство въ мужчинѣ, въ тонкомъ придворномъ, въ усердномъ офицерѣ голштинскаго войска, только окрѣпло и какъ бы руководило всѣмъ его существован³емъ.

   Десять лѣтъ Фленсбургъ считался лишь преданнымъ рабомъ великой княгини и великаго князя и ни разу не измѣнилъ себѣ, ни разу не проговорился ей, что его сердце было порабощено еще принцессой Соф³ей.

   Но, наконецъ, однажды, въ пору разныхъ несоглас³й, ссоръ и семейныхъ недоразумѣн³й при маломъ дворѣ въ Оран³енбаумѣ, голштинск³й капитанъ оказался вдругъ однимъ изъ дѣятельныхъ интригановъ между мужемъ и женой... Екатерина Алексѣевна открыла это случайно и пригрозилась довести до свѣдѣн³я самой государыни. Интриганъ тотчасъ сознался самъ во всемъ, объяснилъ все безумнымъ, давнишнимъ чувствомъ и ревностью и, почти рыдая, упалъ къ ногамъ великой княгини.

   Но чувство бѣднаго шлезвигскаго дворянина, прежняго пажа, понемногу вышедшаго кой-какъ въ люди, показалось великой княгинѣ только крайне оскорбительнымъ. Она захотѣла немедленно избавиться отъ присутств³я при дворѣ этого безумца и доложила обо всемъ императрицѣ, прося перевести Фленсбурга куда либо, давъ назначен³е по службѣ... Но императрица приняла все горячо къ сердцу и Фленсбургъ былъ арестованъ, разжалованъ и сосланъ въ Угличъ.

   Велик³й князь назвалъ все клеветой и искренно пожалѣлъ забавнаго потѣшника своего голштинскаго войска.

   Прошло еще много лѣтъ. Скончалась императрица и чрезъ двѣ недѣли по восшеств³и на престолъ, Петръ Ѳеодоровичъ, хорошо помнивш³й всѣхъ своихъ, вернулъ Фленсбурга изъ ссылки, возвратилъ ему чины, подарилъ триста душъ и назначилъ адьютантомъ-переводчикомъ къ пр³ѣхавшему дядѣ.

   И вотъ, при дворѣ новаго императора, снова появился капитанъ голштинскаго войска, правая рука и любимецъ дяди государя... и злѣйш³й, непримиримѣйш³й врагъ государыни. Долголѣтнюю страсть замѣнила въ ссылкѣ долголѣтняя ненависть.

  

  

   Когда Шепелевъ, уже часовъ въ шесть утра, вернулся въ домъ принца съ слесаремъ, вооруженнымъ инструментами, то Державинъ былъ уже смѣненъ и на часахъ стояли незнакомые ему рядовые семеновскаго полка. Онъ велѣлъ первому попавшемуся человѣку доложить о слесарѣ, а самъ, захвативъ свое ружье, собрался домой.

   Лакей вернулся и, пропустивъ мастероваго, вскорѣ выскочилъ снова изъ дворца принца и догналъ на площади вышедшаго уже Шепелева.

   - Эй, батюшка. Васъ! васъ надо! кричалъ онъ догоняя,- вы тутъ ночью караулили-то?

   - Я. A что?..

   - Пожалуйте. Васъ спрашиваютъ. Самъ, значитъ, Его Высочество требуетъ въ покои.

   Шепелевъ въ изумлен³и глядѣлъ на лакея.

   - Вѣрно ли? Не путаешь ли ты...

   - Какъ можно! Сказано мнѣ, васъ позвать. Да ужъ и по ихнему я разумѣть сталъ малость. Говорили по своему про ночнаго часоваго, т. е. про васъ, и послали меня васъ шикнуть.

   Шепелевъ пошелъ за человѣкомъ. Снявъ верхнее платье, онъ вошелъ въ корридоръ, затѣмъ прошелъ большую залу, вы ходившую окнами на Неву, и, наконецъ, столовую въ противоположномъ концѣ которой виднѣлась дверь; подъ тяжелыми драпри и около нея стоялъ уже слесарь, приведенный имъ.

   Дверь эта, при звукѣ его шаговъ, отворилась и на порогѣ показалась та же фигура того же камердинера Михеля, видѣннаго имъ въ передней.

   Едва Шепелевъ робко переступилъ порогъ и вошелъ въ горницу, Михель указалъ ему почтительно по направлен³ю къ горѣвшему камину и выговорилъ по-русски, сильно присвистывая...

   - Фотъ Эфо Высошество шелаетъ съ васъ кофорить.

   Шепелевъ, слегка смущаясь, быстро оглядѣлъ небольшой кабинетъ, заставленный всякой мебелью, столами и шкафами съ книгами, съ посудой и съ оруж³емъ.- У горѣвшаго камина сидѣла въ креслѣ и грѣла ноги въ туфляхъ маленькая фигура въ шелковомъ темномъ шлафрокѣ и въ черной бархатной ермолкѣ; въ углу, у окна, согнувшись и опершись локтями на колѣна и положивъ щеки на руки, сидѣлъ неподвижно несчастный ротмейстеръ, все въ той же мискѣ.

   У дверей, за спиной Шепелева, переминаясь съ ноги на ногу, остановился впущенный слесарь.

   Шепелевъ былъ сильно озадаченъ и смущенъ, не зная что будетъ, и вытянулся, ожидая, что скажетъ принцъ.

   Принцъ оглядѣлъ его и быстро вымолвилъ по-нѣмецки:

   - Вы изъ дворянъ, какъ сказалъ мнѣ Фленсбургъ, и говорите хорошо по-нѣмецки?

   Шепелевъ смутился еще болѣе и заикаясь вымолвилъ, съ отвратительнымъ нѣмецкимъ выговоромъ:

   - Ихъ! Зеръ венихъ, Ире Кайзерлихе...

   И молодой человѣкъ вдругъ смолкъ, не зная какъ по-нѣмецки: Высочество. Маэстетъ, нельзя сказать, подумалъ онъ про себя.

   - Вы однако разговаривали съ моимъ адьютантомъ и съ господиномъ ротмейстеромъ, когда онъ пр³ѣхалъ, замѣтилъ принцъ, опуская на рѣшетку камина поднятую къ огню правую ногу и приводя лѣвую въ то же положен³е, подошвой къ теплу.

   - Это не тотъ, глухо отозвался ротмейстеръ, обращаясь къ принцу.

   Шепелевъ понялъ слова голштинца и хотѣлъ сказать тоже.

   "Это былъ не я", но пролепеталъ едва слышно: - Дасъ варъ нихтъ михтъ!

   Послѣднее слово явилось уже отъ большаго смущен³я.

   - Iesus! тихо выговорилъ себѣ подъ носъ принцъ; и онъ повторилъ, глядя въ огонь и будто соображая: нихтъ михтъ!!..

   Затѣмъ онъ повернулъ голову къ ротмейстеру и сказалъ громче: Ну, mein lieber Котцау, лучше подождать возвращен³я Фленсбурга; съ переводчикомъ, говорящимъ "нихтъ михтъ", мы ничего не сдѣлаемъ.

   Ротмейстеръ промычалъ что-то въ отвѣтъ, не двигаясь, и только вздохнулъ.

   Шепелевъ между тѣмъ, избавился отъ перваго смущен³я и услыхавъ слова принца, понялъ, что его позвали для какого-то поручен³я. Онъ заговорилъ смѣлѣе, но стараясь выговаривать какъ можно почтительнѣе.

   - Васъ вольтъ Ире Кайзерлихе... и пробурчавъ что-то, онъ снова запнулся на концѣ этой фразы и снова подумалъ: "Экая обида! И какъ это: Высочеството по ихнему?!"

   - Hoheit! шепнулъ ему сзади догадавш³йся Михель.

   - Что-съ отозвался Шепелевъ.

   - Hoheit... повторилъ Михель вразумительно.

   - Heute? повторилъ молодой человѣкъ. Да-съ. Конечно. Я съ удовольств³емъ... Сегодня же... Только, что сдѣлать-то.

   Нѣмецъ скорчилъ жалкую гримасу, какъ если бъ ему на ногу наступили, и отошелъ отъ юноши со вздохомъ, а принцъ сталъ объяснять по-нѣмецки медленно и мѣрно, что ему нуженъ переводчикъ при работѣ "вотъ этого болвана", показалъ онъ на отдутловатую и пучеглазую рожу слесаря, глядѣвшаго на принца, на все и на всѣхъ, какъ бы съ перепугу Онъ стоялъ у дверей какъ деревянный и только глаза его двигались дико съ губъ одного говорившаго на губы другаго.

   - Мошетъ вы все такое съ нѣмески на руски... снова нетерпѣливо вмѣшался Михель, обращаясь къ Шепелеву, но тоже запнулся тотчасъ и прибавилъ какъ бы себѣ самому: übersetzen...

   - Ихъ? Зеръ венихъ! отвѣчалъ Шепелевъ, поймавъ по счаст³ю знакомое нѣмецкое слово. Да что собственно желательно Его Высочеству? прибавилъ онъ Михелю по-русски.

   - Фотъ это... Такъ!.. показалъ Михелъ на Котцау и затѣмъ сталъ двигать рукой по воздуху...

   - Распилить кастрюлечку? спросилъ Шепелевъ, стараясь выражаться какъ можно почтительнѣе.

   - Was?! отозвался Михель не понявъ.

   - Распилитъ, говорю, надо.

   Шепелевъ тоже задвигалъ рукой по воздуху.

   Принцъ согласился, сказалъ: ja, ja! и потомъ еще что-то очень вразумительно и медленно, но Шепелевъ разобралъ только одно слово: et was.

   Наступило минутное молчан³е.

   - Was etwas? уже робѣя прошепталъ Шепелевъ, чувствуя, что вопросъ не вѣжливъ.

   - О, Herr Gott? воскликнулъ принцъ и обѣими руками шлепнулъ себѣ по колѣнямъ.

   - Ты... Мошно... это... такъ! вступилъ ужъ Михель въ непосредственныя сношен³я съ самымъ мастеровымъ и дѣлая по воздуху тотъ же жестъ пилен³я.

   - Распилить? хрипло заговорилъ слесарь. Отчего-же съ. Позвольте... Это мы можемъ.

   И слесарь двинулся смѣло въ Котцау.

   - Ты голову не повредишь имъ? вступился Шепелевъ.

   - Зачѣмъ голову повреждать! Помилуйте. Развѣ что подпилкомъ какъ зацѣпитъ; а то зачѣмъ...

   - То-то подпилкомъ зацѣпитъ?

   - Коли чугунъ плотно сидитъ, то знамо дѣло запилишь по головѣ... A то зачѣмъ... Слесарь двинулся къ ротмейстеру и приб