Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

имъ здѣсь въ первый годъ царствован³я Елизаветы Петровны.

   Дѣло было простое. Солдаты на гуляньѣ около балагановъ побили разнощика за гнилые яблоки. Разнощики вступились за товарища и пошла рукопашная. Иностранцы офицеры, на русской службѣ, выбѣжали изъ трактира унимать солдатъ.

   Но это время было время суда, казни и ссылокъ Остермана, Миниха, Левенвольда и другихъ. Народъ ждалъ, что новая государыня на-дняхъ дастъ указъ - нѣмцевъ повсюду искоренять и слухъ этотъ упорно держался въ народѣ. Появлен³е иноземцевъ, хотя и въ русскихъ мундирахъ, на народномъ гуляньѣ произвело особое дѣйств³е. И солдаты, и тѣ же разнощики мгновенно обернули свое оруж³е, кулаки, палки, и что попало на незванныхъ примирителей.

   Офицеры бросились въ трактиръ, толпа ринулась за ними и затѣмъ послѣдовательно бралась приступомъ горница за горницей, дверь за дверью. Мебель и все находящееся летѣло въ окны, вино распивалось на мѣстѣ. Офицеры отступали со второго этажа на трет³й, съ третьяго на чердакъ, но, наконецъ, и здѣсь появились солдаты. Офицеры вылѣзли съ чердака на крышу. Половину здѣсь переловили и изувѣчили, другая половина попрыгала съ крыши на крышу сосѣдняго сарая и мног³е поломали себѣ ноги.

   Наряженный судъ послалъ всѣхъ бунтовщиковъ въ рудники, но офицеры были также строго наказаны за то, что не съумѣли себя отстоять "по правиламъ военнаго искусства" и "дозволили" себя избить. Дѣлу этому минуло чуть не двадцать лѣтъ, но трактиръ потерялъ свое старое имя, а получилъ прозвище. Иноземцы еще звали его "гербергъ Нишлотъ", но русск³е офицеры и солдаты, и простой народъ звали теперь трактиръ "Нѣмцевъ Карачунъ".

   По этой именно причинѣ въ "Нѣмцевомъ Карачунѣ" русск³е офицеры не считали возможнымъ бывать и постепенно гербергъ сдѣлался пребыван³емъ и резиденц³ей голштинцевъ изъ Оран³енбауна и вообще всѣхъ иноземныхъ жителей и гостей столицы. Съ тѣхъ поръ, какъ князь Тюфякинъ перешелъ въ голштинское войско, онъ, разумѣется, преимущественно бывалъ въ этомъ трактирѣ.

   На первыхъ дняхъ праздника Орловъ узналъ, что Котцау грозится отмстить за то, что его надули и не присылаютъ денегъ. Пр³ятель Агаѳона, Анчуткинъ, явился однажды рано утромъ на квартиру Григор³я Орлова и передалъ Агаѳону, что господинъ фехтмейстеръ хочетъ будто ѣхать опять къ принцу, хочетъ объяснить все дѣло, разсказать обманъ и просить снова арестовать его оскорбителей.

   Агаѳонъ принялъ это извѣст³е совершенно особенно, недаромъ старикъ былъ холопомъ всю жизнь у именитыхъ столбовыхъ дворянъ.

   - Что жъ? И за дѣло, сказалъ Агаѳонъ:- вѣстимо надувка. Нешто это хорошо, росс³йскимъ дворянамъ обманывать? Но вотъ что, голубчикъ ты мой, объяснилъ онъ:- господа Орловы никого еще никогда, слава-те Христосъ, не обмошенничали. A денегъ мы найти не можемъ. Вотъ обожди, тебѣ господа все объяснятъ.

   И Орловы, дѣйствительно, объяснили все умному и ловкому парню Анчуткину, бывшему почти крѣпостнымъ ихъ отца и пролѣзшему теперь въ голштинцы. Они велѣли передать Котцау, что деньги будутъ у него непремѣнно при первой возможности и чтобы онъ обождалъ только хотя бы до Ѳоминой. Затѣмъ было рѣшено тотчасъ же начать "выколачивать" долгъ.

   Въ той части Адмиралтейской площади, гдѣ былъ "Нишлотъ", благодаря ея очисткѣ отъ всякаго мусора, снова, по примѣру прежнихъ лѣтъ, было на праздникахъ народное гулянье. Гостинница бывала цѣлый денъ полна веселящимся офицерствомъ изъ иноземцевъ всѣхъ странъ, тамъ же всяк³й день по вечерамъ появлялся князь Тюфякинъ въ сопровожден³и дюжаго Шванвича. Орловы съ пр³ятелями прежде всего озаботились тѣмъ, чтобы какъ-нибудь заманить силача-врага куда-нибудь въ гости, дабы князь Тюфякинъ остался одинъ. Въ,крайнемъ случаѣ, они рѣшались однако на сражен³е, не смотря на присутств³е такого союзника у Тюфякина.

   Въ четвергъ на святой братья Всеволожск³е позвали къ себѣ вечеромъ въ гости Шванвича и, дабы отвлечь всякое подозрѣн³е, Алексѣй Орловъ явился тоже на вечеринку. Отношен³я Орловыхъ и Шванвича были оригинальныя, особенныя, таковыя же, однако, каковы отношен³я державъ. Послѣ мира - ожесточенная война, затѣмъ снова заключается миръ на вѣчныя времена, затѣмъ этимъ вѣчнымъ временамъ выходитъ, иногда вскорѣ же, срокъ и снова война и опять вѣчный миръ. A въ промежуткахъ отъ войны до войны отношен³я всегда самыя дружеск³я.

   Орловы часто сражались съ Шванвичемъ, уступая въ одиночку и побѣждая, когда бывали вмѣстѣ; но затѣмъ встрѣчались въ гостяхъ, бесѣдовали, вспоминали послѣдн³я драки, смѣялись и шутили. Такъ было и теперь. На вечерѣ Всеволожскихъ Алексѣй Орловъ особенно любезничалъ съ Шванвичемъ, задерживая его умышленно въ гостяхъ, чтобы дать время Григор³ю отдуть князя. Простодушный Васил³й Игнатьевичъ, конечно, не могъ знать, что въ то же время князь Тюфякинъ сидѣлъ съ нѣсколькими иноземными офицерами въ "Нѣмцевомъ Карачунѣ", а въ подъѣзду подъѣзжалъ никогда небывающ³й гость съ своими пр³ятелями.

   Когда Григор³й Орловъ самъ-шестъ, съ братьями Рославлевыми, Барятинскимъ и Чертковымъ, явился въ большой горницѣ; гдѣ пировали разные нѣмцы съ какими-то итальянскими актрисами, то князь Тюфякинъ поблѣднѣлъ, какъ полотно, и догадался. Хозяинъ "Нишлота" тоже понялъ, что будетъ и зачѣмъ пожаловалъ господинъ цалмейстеръ Орловъ.

   - Ну, голубчикъ, ваше с³ятельство, выговорилъ Григор³й, смѣясь:- посылай домой за деньгами. Срокъ прошелъ. Отбояривайся либо червонцами, либо синяками.

   Тюфякинъ, струсивш³й донельзя, пробормоталъ что-то безсвязное и вышелъ изъ-за стола. Но товарищи его, иноземцы, не подозрѣвавш³е съ кѣмъ имѣютъ дѣло, какъ только узнали, въ чемъ все заключается, стали шумѣть и полѣзли на незванныхъ гостей, чтобы выгнать ихъ вонъ изъ "Нишлота".

   Наивные люди черезъ двѣ минуты уже вопили на весь кварталъ, а актрисы-иностранки, чуть не обезумѣвъ отъ испуга, разсыпались и полѣзли кто на шкафъ, кто подъ столъ.

   Въ самый разгаръ рукопашной, Тюфякинъ увернулся и выскочилъ изъ горницы. Орловъ бросился за нимъ. Тюфякинъ, не смотря на свой страхъ, сообразилъ, что дѣлать. Пробѣжавъ цѣлую вереницу комнатъ, корридоръ и лѣстницу, онъ бросился на дворъ. Орловъ, хотя и не зналъ расположен³я комнатъ, но преслѣдовалъ его долго. Однако, на темной лѣстницѣ князь Тюфякинъ, свой человѣкъ, пролетѣлъ какъ стрѣла, а ловк³й, хотя и могуч³й въ плечахъ Орловъ не могъ быстро проскочить въ темнотѣ по незнакомой лѣстницѣ. Когда онъ выскочилъ на дворъ, то Тюфякинъ, зная, что Орловъ и бѣгатъ мастеръ, рѣшился броситься и запереться въ одномъ изъ погребовъ. Орловъ подбѣжалъ къ желѣзной двери, когда замокъ уже скрипѣлъ внутри.

   - Хоть до утра просижу здѣсь! крикнулъ Григор³й въ дверь.

   - Шванвичъ и раньше будетъ! отозвался Тюфякинъ.- Посиди, посиди! Дождись!... За нимъ послали коннаго.

   Между тѣмъ, всѣхъ товарищей Орлова нѣмцы осилили и выгнали на улицу. Григор³й услыхалъ ихъ голоса черезъ дворъ и крикнулъ.

   - Сюда! Здѣсь заяцъ... Залегъ!

   И военный совѣтъ среди полумглы ясной ночи передъ дверью погреба рѣшилъ, въ ожидан³и появлен³я Шванвича, послать скорѣе извощика къ Всеволожскимъ за Алексѣемъ, а покуда караулить князя.

   Нѣмцы, осиливш³е офицеровъ, разумѣется, не захотѣли идти на Орлова во дворъ, чтобы спасать Тюфякина. Хозяинъ "Нишлота" уже объяснилъ, что за человѣкъ господинъ Орловъ, и совѣтовалъ дожидаться прибыт³я Шванвича, за которымъ онъ же и послалъ.

   - A тогда идите... Хоть бы ради любопытства. Землетрясен³е будетъ!'Ей-Богу! объяснялъ нѣмецъ-хозяинъ гостямъ и актрисамъ.

   Между тѣмъ, у Всеволожскихъ всѣ мирно бесѣдовали. Алексѣй Орловъ разсказывалъ Шванвичу объ одномъ заморскомъ силачѣ Юнгферѣ и объ его подвигахъ, которые были почище того, что они могутъ дѣлать. Шванвичъ слушалъ съ удовольств³емъ и вниман³емъ, когда вошелъ вдругъ человѣкъ и вызвалъ его словами:

   - Спрашиваетъ васъ конный...

   Шванвичъ, узнавъ отъ курьера хозяина "Нишлота" въ чемъ дѣло, не вернулся снова въ горницу. Не взявъ шляпы и шпаги, онъ поспѣшно спустился за нимъ на улицу и, какъ былъ, сѣлъ на извощика. Видя, что гость не ворочается изъ передней. Всеволожск³е вышли за нимъ въ недоумѣн³и.

   - Что за причта! сказалъ одинъ изъ братьевъ.

   Но Алексѣй Орловъ тотчасъ догадался, куда полетѣлъ Шванвичъ простоволосый и безъ оруж³я. Чрезъ минуту и онъ былъ на улицѣ. На его несчаст³е Шванвичъ ускакалъ на единственномъ извощикѣ и ему приходилось пуститься бѣгомъ!

   Между тѣмъ, въ "Нѣмцевомъ Карачунѣ" чуть не произошелъ еще до прибыт³я Шванвича карачунъ русскимъ. Въ гербергъ вдругъ явилась изъ Оран³енбаума цѣлая кучка голштинскихъ офицеровъ кутнуть ради праздника. Тотчасъ же узнали они, что ихъ русск³й товарищъ, Тюфякинъ, сидитъ въ погребѣ, а на стражѣ находится цалмейстеръ Орловъ, во всемъ полку ненавидимый за его фокусъ съ Котцау.

   И съ веселыми кликами компан³я человѣкъ въ двѣнадцать бросилась къ Григорью и его пятерымъ товарищамъ. Григор³й всегда "пуще разгорался", по выражен³ю это братьевъ, когда слѣдовало, наоборотъ, хладнокровно уступить обстоятельствамъ. Умѣряющаго же его пылъ брата не было теперь. Голштинцы подступали, требуя выпустить изъ заточен³я ихъ товарища. Орловъ въ отвѣть назвалъ ихъ по-нѣмецки очень крѣпко... Черезъ мгновен³е товарищи Орлова были побиты и прогнаны со двора. Дна голштинца уже съ воплемъ покатились на землю отъ здоровыхъ затрещинъ Григор³я, но за то тотчасъ же вслѣдъ за ними покатился и самъ могуч³й богатырь, облѣпленный остервѣнившимися нѣмцами, какъ мухами... Однако, чрезъ мгновен³е страшнымъ усил³емъ удалось Орлову все-таки подняться и вырваться. И, разбросавъ кулаками и ногами всю свору, онъ бросился въ сторону въ рядамъ сложенныхъ на дворѣ дровъ. Въ эту же минуту появился въ полумглѣ Шванвичъ и бѣжалъ рысью на своихъ короткихъ медвѣжьихъ ногахъ.

   - Что? Гдѣ князь?.. Гдѣ Гришутка? вскрикнулъ онъ, подбѣгая, но, увидя себя окруженнымъ нѣмцами, онъ остановился...

   Князь, заслыша голосъ новаго пр³ятеля, отперъ дверь и явился на порогѣ погреба.

   - Ну, голубчикъ, Васил³й Игнатьевичъ, помоги... выговорилъ онъ.- Надо и его поучить. Онъ меня чуть не искалѣчилъ на всю жизнь. Гдѣ онъ?

   - Здѣсь! крикнулъ Орловъ.

   - Вонъ... Вонъ онъ! На дровахъ!

   Дѣйствительно, Григор³й Орловъ, при появлен³и силача, съ которымъ онъ одинъ справиться никогда не могъ, мигомъ влѣзъ на сложенныя саженями дрова. Могучая фигура его высоко рисовалась на чистомъ и ясномъ ночномъ небѣ.

   - Знаетъ, плутъ, что я лазать не мастеръ! вскрикнулъ Шванвичъ.- Ну, да попробую...

   Но едва только онъ двинулся лѣзть тоже на дрова къ Орлову, какъ тотъ нагнулся... Большущее бревно тотчасъ просвистѣло надъ головой Шванвича, потомъ другое... а третье шлепнулось ему прямо въ грудь съ такой силой, что всякаго бы опрокинуло навзничъ. По странной случайности или отъ пыльнаго полѣна, но Шванвичъ, получивъ ударъ, вдругъ громко чихнулъ. Залпъ хохота голштинцевъ огласилъ дворъ.

   - Будѣте здоровы, Васил³й Игнатьевичъ, крикнулъ Григор³й весело.- Прикажете еще одно бревнушко? У меня ихъ тутъ много!..

   И нѣсколько полѣнъ снова полетѣли и въ Шванвича, и въ подступавшую тоже кучку голштинцевъ съ княземъ во главѣ. Шванвичъ, кой-какъ уберегая свою голову безъ шапки, наконецъ, вскарабкался и уже шелъ по дровамъ на Григор³я. Онъ смѣшно распахнулъ объятья какъ-бы ради встрѣчи дорогого гостя или пр³ятеля.

   - Ну, Гришуня, коли что накопилъ, завѣщай скорѣе въ монастырь на поминъ души! добродушно и звонко хохоталъ Шванвичъ, неуклюже шагая по бреннамъ. Орловъ смутился... бѣжать было стыдно на глазахъ всей компан³и голштинцевъ, а совладѣть съ Шванвичемъ одному было невозможно.

   "Ну, задастъ онъ мнѣ теперь!" подумалъ Григор³й.

   Но "господамъ" Орловымъ всегда была удача во всемъ. Едва только Шванвичъ, сопя, обхватилъ Григор³я въ охапку, какъ сзади его показалась третья могучая фигура. Алексѣй Орловъ, тихонько пробравш³йся по двору, незамѣтно пролѣзъ давно за дрова и ждалъ какъ-бы въ засадѣ приближен³я Шванвича къ брату. И двѣ могуч³я фигуры вдругъ насѣли на третью, рисуясь на ясномъ небѣ.

   - Ахъ, проклятый! вскрикнулъ Шванвичъ.- Ты откуда взялся?!.

   Голштинцы стали. Любопытство пересилило въ нихъ вражду. Напрасно Тюфякинъ травилъ ихъ, нѣмцы предпочли поглазѣть на зрѣлище...

   Борьба двухъ богатырей съ третьимъ состояла въ едва замѣтныхъ движен³яхъ, только громкое сопѣн³е говорило о могучихъ усил³яхъ всѣхъ трехъ. Дѣло затягивалось. Силы на этотъ разъ оказались равны. Григор³й усталъ уже отъ прежней драки, а Алексѣй пробѣжалъ версту пѣшкомъ... Богъ вѣсть, скоро ли кончился бы молчаливый поединокъ, но отъ топотни и возни трехъ грузныхъ молодцовъ подломились колья, державш³я рядъ дровъ. И все посыпалось сразу, а вмѣстѣ съ бревнами и три борца покатились на землю какимъ-то большущимъ клубкомъ, изъ котораго мелькнули только ихъ ноги.

   Шванвичъ ловко вырвался при паден³и изъ полъ братьевъ, но, отбѣжавъ, ухватилъ бревно и швырнулъ во враговъ. Братья тотчасъ отвѣчали тѣмъ же. Голштинцы не замедлили присоединиться къ этого рода пальбѣ съ одной стороны, а съ другой появились снова и прокравш³еся товарищи Орловыхъ... И пошла отчаянная перестрѣлка и пальба,- полу-драка, полу-шутка, но при которой однако чрезъ мгновен³е уже были расквашенныя въ кровь головы и лица. Наконецъ, среди града полѣньевъ и бревенъ Шванвичъ, выбравъ одно здоровенное дубовое, сталъ, примѣрился, спокойно прицѣлился въ Алексѣя и пустилъ. Бренно засвистѣло и мѣтко щелкнулось въ его голову. Алексѣй даже не вскрикнулъ и вдругъ повалился, какъ свопъ, на землю, усѣянную дровами.

   - Стой! Стой! Убили! крикнулъ кто-то.

   Григор³й бросился къ брату, нагнулся и воскликнулъ въ испугѣ:

   - Алеханъ!.. Что ты?!.

   Но братъ лежалъ безъ движен³я и безъ чувствъ, а изъ щеки и виска сочилась кровь.

   - Воды! Воды! Черти! Нѣмцы! Воды! крикнулъ Шванвичъ, нагибаясь тоже.- Въ горницы его, въ горницы!

   И всѣ русск³е борцы, даже Тюфякинъ, подхватили раненаго и понесли со двора въ трактиръ. Только голштинцы глядѣли и улыбались, перебрасываясь замѣчан³ями на счетъ опасности раны въ високъ.

  

  

   Талантливый дипломатъ, баронъ Гольцъ, былъ избранъ и посланъ въ Росс³ю самимъ Фридрихомъ.

   Чтобы добиться того, чего хотѣлъ Фридрихъ II, надо было, такъ сказать, вывернуть на изнанку отношен³я двухъ кабинетовъ. При покойной императрицѣ Росс³я была злѣйш³й врагъ Прусс³и и вдобавокъ побѣдоносный; большая часть королевства была завоевана и во власти русскихъ войскъ.

   Тѣснимый со всѣхъ сторонъ и Австр³ей и Росс³ей, Фридрихъ уже предвидѣлъ свою конечную гибель и крушен³е своего дома. Онъ зналъ, что при вступлен³и на престолъ Петра III война прекратится. Мнѣн³е это было даже распространено и въ Петербургѣ, и во всей Росс³и. Поэтому именно, когда императрица скончалась отъ странной болѣзни, которую не понимали доктора, ее лечивш³е, и которая внѣшними признаками крайне походила на отравлен³е, то общ³й голосъ былъ, что это дѣло Фридриховскихъ рукъ. Самые образованные люди были въ этомъ убѣждены. Отъ смерти Елизаветы могъ выиграть только Фридрихъ. Когда король получилъ отъ новаго русскаго императора доказательство глубочайшаго въ нему уважен³я и дружбы, и приглашен³е быть не только союзникомъ, но и учителемъ, Фридрихъ понялъ, что онъ отъ Петра получитъ даже больше, чѣмъ могъ надѣяться. Все дѣло зависѣло отъ искусства. Относительно чувствъ Петра въ Герман³и и къ нему лично, Фридрихъ никогда не сомнѣвался ни минуты и говорилъ про Петра Ѳедоровича:

   - Онъ больше нѣмецъ, чѣмъ я. Я даже не нѣмецъ, а европеецъ, а Петръ III даже не нѣмецъ, а голштинецъ.

   И Фридрихъ послалъ въ Петербургъ своего любимца съ тайными полномоч³ями, самыми важными и щекотливыми.

   Баронъ Гольцъ, хотя еще молодой человѣкъ, уже заявилъ себя на поприщѣ дипломат³и. Онъ былъ вдобавокъ очень образованъ, тонк³й и хитрый и обладалъ искусствомъ, или скорѣе даромъ, нравиться всѣмъ.

   Но ума и искусства было мало; Фридрихъ придалъ ко всѣмъ качествамъ посла туго набитый кошелекъ.

   - Деньги въ Росс³и - все, сказалъ онъ.- Кто поглупѣе, берите того даромъ; кто поумнѣе, покупайте.

   Гольцъ пр³ѣхалъ въ Росс³ю въ февралѣ, и теперь, черезъ два мѣсяца, лично зналъ весь чиновный Петербургъ и всѣ чиновники любили его, даже тѣ, которые считались нѣмцеѣдами. Но Гольцу было этого мало, онъ проникалъ всюду, изъ всякаго извлекалъ то, что могъ извлечь. Думая о своей дѣятельности въ Петербургѣ, онъ невольно могъ самодовольно улыбнуться. Онъ могъ сказать, что ткалъ большую Фридриховскую паутину, въ которой должна была по неволѣ запутаться Росс³я.

   Вскорѣ послѣ своего пр³ѣзда, Гольцу удалось изъ всѣхъ иностранныхъ резидентовъ занять не только первое мѣсто и сдѣлаться другомъ государя, но ему удалась самая хитрая и въ то же время самая простая интрига. Послы иностранные и резиденты всѣхъ великихъ державъ перестали быть принимаемы государемъ. Только одинъ англ³йск³й посолъ Бейтъ бывалъ иногда, но не имѣлъ и тѣни того вл³ян³я, какимъ пользовался Гольцъ.

   Австр³йск³й и французск³й посланники, Бретейль и Мерс³й, имѣвш³е огромное значен³е при Елизаветѣ, какъ резиденты союзныхъ державъ, теперь какъ бы не существовали. Гольцъ убѣдилъ государя, что всѣ посланники должны относиться въ Жоржу почти такъ же, какъ къ нему, императору Гольцемъ и былъ придуманъ первый визитъ пословъ въ принцу. Такъ какъ это было противъ всякихъ правилъ и принятыхъ обычаевъ въ дипломатическомъ м³рѣ, то всѣ послы отказались являться въ принцу. Государь разгнѣвался, принималъ пословъ, но обходился съ ними крайне рѣзко. Подошла Святая. Гольцъ опять замолвилъ словечко о визитѣ и на этотъ разъ, когда послы снова отказались отправиться съ поздравлен³емъ къ принцу, тотъ же Гольцъ тонко надоумилъ государя не принимать въ ауд³енц³и ни одного резидента, покуда они не исполнятъ его приказан³я.

   Послѣдств³емъ этого былъ тотъ мирный договоръ между Росс³ею и Прусс³ею, который готовился въ подписан³ю государя.

   Между тѣмъ, Гольцъ закупилъ всѣхъ окружающихъ государя и придворныхъ, и вельможъ высшаго общества,- однихъ своимъ умомъ и любезностью, другихъ просто червонцами. Вскорѣ онъ пользовался уже такимъ вл³ян³емъ на государя, что самъ принцъ Жоржъ часто просилъ его замолвить словечко о чемъ-нибудь, касающемся внутреннихъ дѣлъ.

   Гольцъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы не замѣтить все увеличивавшагося ропота на дѣйств³я новаго императора. Онъ боялся за Петра Ѳедоровича и его популярность, потому что съ его личностью было связано спасен³е Фридриха и Прусс³и. Онъ зорко слѣдилъ за всѣми, кто не былъ искреннимъ, откровеннымъ другомъ Прусс³и, въ особенности за тѣми, кого онъ не могъ купить ни ловкостью, ни деньгами.

   Но какъ иноземецъ, хотя и талантливый, Гольцъ ошибся; и тѣ, кого онъ считалъ самыми вл³ятельными и въ то же время врагами своими, въ сущности не имѣли никакого значен³я; тѣхъ, кто усиливался всяк³й день, былъ тайнымъ заклятымъ врагомъ и правительства, и новыхъ сношен³й съ Фридрихомъ, Гольцъ не примѣтилъ. Да могъ ли онъ думать, что въ этой большой импер³и, въ этой столицѣ на самой окраинѣ импер³и, все зависѣло отъ претор³анцевъ? Могъ ли Гольцъ думать, что маленьк³й кружокъ офицеровъ на углу Невскаго и Большой Морской, въ маленькомъ домикѣ банкира Кнутсена, есть главный врагъ его?

   Гольцъ продолжалъ ежедневно заводить новыя знакомства и новыхъ друзей. Однажды онъ встрѣтилъ на одномъ вечерѣ блестящую красавицу, иноземку, какъ и онъ, вдобавокъ говорящую не хуже его самого на его родномъ языкѣ; и онъ рѣшился познакомиться съ ней.

   Дѣло было не трудное. Фленсбургъ, съ которымъ онъ былъ въ отличныхъ отношен³яхъ, оказался хорошимъ знакомымъ красавицы. Хотя очень не хотѣлось адьютанту принца ввести опаснаго соперника въ домъ женщины, въ которую онъ былъ влюбленъ самъ, но дѣлать было нечего.

   Черезъ два дня послѣ разговора Маргариты съ Фленсбургомъ, баронъ явился къ ней, просидѣлъ очень мало, но успѣлъ понравиться Маргаритѣ.

   Посѣщен³е такого вл³ятельнаго лица, почти друга государя, не могло не быть лестнымъ графинѣ. На другой день Гольцъ, подъ предлогомъ спросить у свѣтской львицы, кто лучш³й золотыхъ дѣлъ мастеръ въ Петербургѣ, явился опять, но просидѣлъ гораздо дольше. Маргарита, для большого заказа, который Гольцъ хотѣлъ сдѣлать, рекомендовала ему брилл³антщика женевца Позье.

   Черезъ два дня послѣ этого Гольцъ опять пр³ѣхалъ съ рисункомъ большого букета, который предполагалось сдѣлать изъ брилл³антовъ на сумму пяти тысячъ червонцевъ. Онъ сталъ просить графиню сдѣлать ему одолжен³е и заказать для него этотъ букетъ у Позье.

   Маргарита, по неволѣ, изумилась и ей захотѣлось знать кому готовится такой щедрый подарокъ.

   Гольцъ разсмѣялся и вымолвилъ:

   - Я не могу этого сказать. И вообще я многаго не могу сказать вамъ, хотя бы и желалъ, до тѣхъ поръ, графиня, покуда вы не согласитесь заключить со мной наступательный и оборонительный союзъ въ томъ дѣлѣ, которому я принадлежу и тѣломъ, и душой. Согласны ли вы на честное слово вступить со мной въ этотъ союзъ?

   Маргарита, смущаясь, согласилась.

   Молодой человѣкъ протянулъ ей руку. Маргарита протянула свою. Гольцъ изысканно вѣжливо поцѣловалъ хорошенькую ручку, пожалъ и прибавилъ, смѣясь:

   - Вмѣстѣ на жизнь и на смерть?

   - Святая Мар³я! Это даже страшно! кокетливо отозвалась Маргарита.

   - Слушайте меня теперь, сказалъ Гольцъ.- Букетъ этотъ я поднесу графинѣ Воронцовой! Зачѣмъ? Выслушайте.

   Гольцъ началъ говорить и первою же половиной рѣчи дипломата Маргарита была совершенно поражена.

   Онъ началъ не съ своего дѣла, не съ букета. Онъ сталъ говорить о ней самой, графинѣ Скабронской, о ея положен³и, о томъ, какъ природа щедро одарила ее и какъ выгодно поставила среди грубаго петербургскаго общества, и, наконецъ, о томъ, чѣмъ можетъ бытъ при его содѣйств³и такая красивая и умная женщина. A чѣмъ? Ему прямо, сейчасъ, сказать неловко!

   И Маргаритѣ показалось, что въ словахъ Гольца она увидала свои собственный изумительно схож³й портретъ со всѣми своими тайными помыслами и желан³ями, а и что Гольцъ еще не рѣшался досказать, именно и было той сокровенной тайной, которая преслѣдовала Маргариту за послѣднее время.

   Гольцъ, очевидно, и эту тайну проникъ или... додумался до нея на основан³и французской поговорки: les beaux ésprits se rencontrent.

   - Правъ ли я, или ошибаюсь? закончилъ Гольцъ.- И хотите ли вы, при моемъ искреннемъ и усердномъ содѣйств³и, достигнутъ того, чего вы можете, должны достигнуть? О нѣкоторыхъ подробностяхъ я покуда умолчу изъ опасен³я. Извините.

   И вдругъ Гольцъ прибавилъ, упорно глядя въ лицо молодой женщины:

   - Скажите, въ пребыван³е ваше въ Версалѣ познакомили вы съ madame de Pompadour? Вотъ женщина! Править всей Европой..

   Гольдъ такъ глядѣлъ въ лицо красавицы, что Маргарита невольно вспыхнула. Тайна ея была раскрыта, и кѣмъ-же? Пришельцемъ, человѣкомъ, съ которымъ она только-что познакомилась. Маргарита была такъ поражена этой бесѣдой съ новымъ и страннымъ другомъ, что почти разсѣянно выслушала вторую часть рѣчи Гольца.

   Онъ совѣтовалъ ей поболѣе выѣзжать, бывать на всѣхъ вечерахъ и балахъ, познакомиться со всѣми посланниками и ихъ семействами, но при этомъ дѣлать, говорить и узнавать то, что онъ ей поручитъ.

   - Вы будете моимъ тайнымъ секретаремъ и я увѣренъ, что вы можете дѣйствовать успѣшнѣе многихъ нашихъ посольскихъ молодыхъ людей, потому что вы женщина, а главное - красавица.

   Уже собираясь уѣзжать, Гольцъ, полушутя, вымолвилъ:

   - И такъ мы съ вами друзья и союзники на жизнь и на смерть. Ахъ да, я забылъ прибавить, что у друзей и союзниковъ кошелекъ общ³й. Как³я бы деньги вамъ ни понадобились на всякаго рода траты, скажите только слово.

   Видя, что графиня Скабронская вспыхнула, слегка выпрямилась и глянула на него гнѣвно; Гольцъ протянулъ ей рукѵ

   - Вашу ручку, графиня, и сядьте опять. Мы много бесѣдовали и вы меня все-таки не поняли.

   И Гольцъ, убѣдительно, краснорѣчиво, даже горячо развивъ всю ту же мысль, объяснилъ Маргаритѣ еще подробнѣе, что именно онъ ей предлагаетъ, чего будетъ требовать, и закончилъ словами:

   - Прежде всего я буду просить васъ заказать этотъ букетъ и уплатить деньги, наблюдая полную тайну. Деньги эти, какъ и тѣ, что вы будете получать,- не мои. Поймите, графиня. Это деньги прусск³я, государственныя, это то же жалованье. Подобныя суммы тратитъ всяк³й дворъ въ иностранныхъ земляхъ. Всякая европейская держава теперь тратитъ самыя больш³я суммы при русскомъ дворѣ и при турецкомъ. Сколькихъ денегъ стоила Людовику XV или Мар³и Терез³и - Росс³я, мы съ вами въ годъ не сочтемъ. Вы ахнете, если узнаете, какихъ суммъ стоило Франц³и и маркизу Шетарди вступлен³е на престолъ покойной императрицы и сколько сотенъ тысячъ за полстолѣт³я были поглощены нѣмецкими проходимцами, правившими русской импер³ей.

   Гольцъ говорилъ такъ горячо и такъ искренно и, наконецъ, показалъ этой красавицѣ въ далекомъ будущемъ такую тѣнь, которая воплощала въ себѣ ея сокровенную мечту! Маргарита невольно опустила голову и глубоко задумалась.

   Ей стало жутко, страшно. Ей показалось, что она вдругъ взлетѣла на неизмѣримую высоту, а что тамъ, гдѣ-то внизу, шевелятся маленьк³я существа. И эти маленьк³е людишки - ея мужъ, ²оаннъ ²оанновичъ, даже Фленсбургъ, даже принцъ Жоржъ! Этотъ полузнакомый человѣкъ подалъ ей сейчасъ руку и будто сразу поставилъ ее на эту высоту. Красавица чувствовала, что у нея какъ бы кружится голова.

   Гольцъ, смѣясь и нѣсколько разъ поцѣловавъ ея обѣ руки, говорилъ, прощаясь:

   - Сегодня же вечеромъ или завтра утромъ явится къ вамъ банкиръ Ванъ-Круксъ. Кстати онъ хозяинъ вашего дома. И онъ передастъ вамъ необходимую сумму на уплату брилл³антщику. A затѣмъ, когда вы пожелаете сказать одно слово, онъ же передастъ вамъ ваше жалованье, госпожа-секретарь королевско-прусской легац³и.

   Гольцъ вышелъ, а Маргарита стояла истуканомъ среди маленькой гостиной и теперь уже не въ воображен³и, а въ дѣйствительности у нея кружилась голова.

   - Святая Мар³я! Точно сонъ! выговорила она шепотомъ.

  

  

   Когда Гольцъ прощался съ графиней, къ дому ея подъѣхалъ ²оаннъ ²оанновичъ. Узнавъ, что у внучки сидитъ знаменитый посланникъ Фридриховск³й, самая важная птица въ Петербургѣ, по отзыву многихъ приближенныхъ государя, ²оаннъ ²оанновичь, давно собиравш³йся посѣтить больного внука, прошелъ на верхъ.

   Русск³й лакей доложилъ о старомъ графѣ Эдуарду.

   Французъ вышелъ изъ комнаты больного, встрѣтилъ старика крайне недружелюбно и объяснилъ, ломая русск³й языкъ, что больного видѣть хотя можно, но докторъ просилъ не тревожить его долгой бесѣдой.

   ²оаннъ ²оанновичъ вошелъ въ полутемную горницу и, сдѣлавъ два шага, оглядѣлся, фыркнулъ и вымолвилъ:

   - Ишь, какъ закупорили. Боятся, выдохнется душа. Да въ такой вони и здоровый помретъ.

   Затѣмъ онъ приблизился къ кровати.

   Графъ Кириллъ Петровичъ медленно повернулся съ дѣду лицомъ, узналъ его сразу и произнесъ довольно бодрымъ голосомъ:

   - Здравствуйте, дѣдушка, садитесь, давно не видалъ.

   - Давно, давно, внучекъ. Успѣлъ ты за это время совсѣмъ... Скоро того... скоро тютю!

   ²оаннъ ²оанновичъ опустился въ большое кресло, стоявшее у постели, и сталъ во всѣ глаза, молча, глядѣть въ лицо больного.

   - Хорош³й день... выбрали, дѣдушка. Сегодня... я - молодецъ.

   ²оаннъ ²оанновичъ покачалъ толовой, усмѣхнулся и вымолвилъ:

   - Хорошъ молодецъ, ужь нечего сказать. Кабы всѣ-то были этак³е молодцы на свѣтѣ, такъ земля бы, внучекъ, одна вертѣлась теперь вкругъ солнца, пустопорожняя; человѣковъ бы на ней и помину не было. Развѣ звѣрье какое жило бы, потому что звѣрь умнѣе человѣка. Хотя бы песъ, хотя бы свинья, хотя бы даже гадъ какой, живутъ по Божьему, а мы люди - по звѣриному, по дурашному.

   ²оаннъ ²оанновичъ помолчалъ и продолжалъ снова:

   - То-то вотъ, внученокъ, пути-фицъ ты мой, какъ я тебя когда-тось звалъ; кабы ты не родился въ этранже, или бъ тогда у меня остался, такъ теперь бы, поди, не былъ съ ногой въ гробу. Что тебѣ лѣтъ-то? Втрое меньше моего! A каковъ ты? Вишь глаза-то, какъ у мертвеца. У меня въ твои годы было десять женъ, не хуже, какъ у царьградскаго султана, а у тебя вотъ одна жена, да и та, голубушка-цыганочка, скучаетъ отъ одиночества, ждетъ не дождется, когда тебя за ноги стащутъ въ яму. Тогда она свѣженькаго себѣ мужа раздобудетъ. Что скажешь? Небось не нравится... То-то, пути-фицъ и есть!!

   Но графъ Кириллъ Петровичъ ничего не говорилъ, даже губами не двинулъ; онъ смотрѣлъ на стараго дѣда, бодраго, веселаго, съ легкимъ румянцемъ на щекахъ, и спрашивалъ себя:

   Неужели дѣду уже за семьдесятъ лѣтъ, а можетъ быть и болѣе?

   И онъ, человѣкъ молодой годами, а совершенный старикъ тѣломъ и лицомъ, невольно позавидовалъ мысленно старому дѣду. И раздраженному больному мозгу Кирилла Петровича стало сниться на яву, мерещиться... Ему показалось, что это не дѣдъ ²оаннъ ²оанновичъ сидитъ предъ нимъ, а деревянная кукла, которая всегда на свѣтѣ существовала, и при Петрѣ Алексѣевичѣ была она такая же, и теперь такая же, и черезъ сто лѣтъ эта кукла будетъ все та же. И подъ вл³ян³емъ полубреда больной закрылъ глаза и прошепталъ что-то безсвязное.

   Эдуардъ, стоявш³й у стѣны, двинулся впередъ и объяснилъ ²оанну ²оанновичу на половину русскими словами, на половину мимикой, что больной въ забытьи и что ему лучше уходить.

   ²оаннъ ²оанновичъ поднялся, поглядѣлъ еще разъ въ изможденное и желтое лицо больного, покачалъ головой и вышелъ вонъ. За порогомъ горницы онъ невольно плюнулъ на полъ и вымолвилъ:

   - Тьфу, создатель, вонь какая! Коли мнѣ всѣ эти скляночки опорожнить, такъ и я помру.

   Лотхенъ, между тѣмъ, уже успѣла предупредить барыню, что дѣдушка спрашивалъ о ней, а теперь покуда пошелъ на верхъ къ больному. Маргарита вдругъ воскликнула и удивила горничную.

   - Не пускай его... Поздно! Теперь онъ мнѣ не нуженъ!

   Но это была странная вспышка молодой женщины. У нея дѣйствительно, голова еще кружилась отъ бесѣды съ ловкимъ и хитрымъ Гольцемъ. Не даромъ онъ былъ тонк³й дипломатъ и любимецъ Фридриха!

   Этими словами Маргаритѣ будто невольно захотѣлось вдругъ похвастать передъ самой собой и передъ субреткой.

   Но ттчасъ же, по какому-то внезапному обороту мыслей, графиня вздохнула и выговорила:

   - Охъ, нѣтъ! Нельзя гнать. Напротивъ, онъ нужнѣе, чѣмъ когда либо! Ахъ Лотхенъ, если бъ у меня были теперь больш³я, больш³я деньги... Что бы я могла сдѣлать!

   - Во-первыхъ, долги уплатить, подсмѣивалась Лотхенъ.

   - Нѣтъ, напротивъ... тогда бы можно ихъ и не платить совсѣмъ, серьезно отвѣтила Маргарита какъ бы себѣ самой.

   - Онъ на верху давно? прибавила она.- Скоро сойдетъ... Ну, Лотхенъ, слушай... Мнѣ, какъ полководцу, надо обдумать и рѣшиться на генеральное сражен³е... Завтра же или на дняхъ у меня должны бытъ деньги, иначе все пропало... потому что я начинаю новую жизнь... Боже мой! Да когда же онъ тамъ умретъ, наконецъ! вдругъ воскликнула она искренно, поднимая глаза на верхъ, гдѣ была комната мужа.

   Графиня, подумавъ, приказала любимицѣ впустить дѣда, когда онъ сойдетъ отъ больного, самой не входить къ ней и смотрѣть затѣмъ, чтобы люди не принимали никого. Затѣмъ она выпроводила Лотхенъ, вошла въ свою красивую полуспальню съ куполомъ и, пр³отворивъ дверь въ гостиную, начала быстро раздѣваться. Чрезъ нѣсколько мгновен³й Маргарита сидѣла уже предъ зеркаломъ туалета и, расчесывая свои длинные и густые волосы, обсыпала мягкими и волнистыми косами свои снѣжно-бѣлыя и замѣчательно красивыя плечи. Изрѣдка она прислушивалась и зорко взглядывала въ зеркало, гдѣ отражалась полурастворенная дверь въ гостиную...

   Наконецъ, дверь изъ прихожей отворилась, послышались ровные и тяжелые шаги...

   ²оаннъ ²оанновичъ вошелъ въ гостиную; не найдя никого, онъ постоялъ немного среди горницы и, сдѣлавъ еще нѣсколько шаговъ, сразу увидѣлъ въ растворенную дверь Маргариту полураздѣтую и сидящую предъ туалетомъ.... Она казалась глубоко погруженной въ свою думу; голова, съ распущенными по обнаженнымъ плечамъ волосами, грац³озно наклонилась на бокъ, глаза были опущены.... ²оаннъ ²оанновичъ постоялъ, вздохнулъ какъ-то особенно, будто переводя дыхан³е отъ усталости, и едва замѣтно покачалъ головой...

   "Да! Этакой за всю свою жизнь не видалъ"! подумалъ онъ. "На картинахъ такихъ пишутъ"....

   И вдругъ Скабронск³й бросилъ шапку и палку на диванъ и подошелъ къ дверямъ:

   - Маргарита, можно войти?... Вѣдь ужь все одно... Ужь видѣлъ.... воскликнулъ онъ, стараясь придать голосу шутливый оттѣнокъ.

   Графиня молчала и не двигалась и, повидимому, не слыхала словъ: такъ глубока была ея дума.

   ²оаннъ ²оанновичъ тихо, на цыпочкахъ двинулся къ двери и приблизился въ красавицѣ....

   Маргарита давно слѣдила за всѣми движен³ями старика, но очнулась и вскрикнула, когда губы его коснулись ея обнаженной спины....

   - Испугалъ! разсмѣялся Скабронск³й искусственнымъ смѣхомъ, будто насильно.- Ништо! A ты двери затворяй въ другой разъ....

   - Ахъ, дѣдушка.... Какъ не стыдно!... Вотъ, говорятъ, молодежь дерзка съ женщинами, а старики?... Тоже хороши!

   - A ты двери, говорю, затворяй. Впередъ наука.... Теперь ужь не уйду, хоть убей!

   - Вошли, такъ садитесь. Что-жъ съ вами

   Скабронск³й сѣлъ близъ туалета и, не спуская глазъ съ красавицы, жадно любовался ею.

   Прошло нѣсколько минутъ молчан³я. Маргарита причесывалась.

   - Если бы такая, какъ ты.... только пожелала бы... пробурчалъ вдругъ Скабронск³й.- Как³я вотчины тутъ! Душу отдашь!

   - Я спѣшу ѣхать по очень важному поручен³ю Гольца, выговорила Маргарита.- Бесѣдовать не моту. Уходите теперь, дѣдушка. Мнѣ надо сейчасъ одѣваться....

   - Ну что-жъ? Я не мѣшаю... Пожалуй, даже помогу тебѣ... Ты вообрази, что я - не я, а энта, твоя верченая Лотхенъ.

   Маргарита разсмѣялась звонко. Старикъ будто самъ давался въ руки и предлагалъ то, что думала она сама заставить его дѣлать за минуту назадъ.

   - Отлично! Это будетъ вамъ въ наказан³е за дерзость. Ну, Дотхенъ. Становись... Держи вотъ...

   Маргарита взяла половину своихъ еще распущенныхъ волосъ и подняла... Старикъ сталъ за нею и, взявъ косы въ руки, началъ поддерживать.

   - Господи, как³я... Ей Богу, шелковыя!..

   - Молчи, Лотхенъ! Ты забыла, что я не люблю, чтобы болтали, покуда я одѣваюсь! смѣясь вымолвила Маргарита.

   И Скабронск³й сталъ молча, не спуская глазъ съ плечей красавицы.

   - Ну, готово... сказала она наконецъ.- Ну, теперь, Лотхенъ, вонъ тамъ въ комодѣ, направо, розовые чулки... Башмаки должны быть вотъ тутъ, у дивана. Ну, скорѣе.

   ²оаннъ ²оанновичъ розыскалъ и то, и другое...

   Лицо его странно улыбалось, краска уже давно выступила на лицѣ и не сходила съ гладкихъ щекъ бодраго старика. Онъ поставилъ башмаки на полъ и подалъ Маргаритѣ розовые шелковые чулки...

   Маргарита, сидя, приподняла край юбки и протянула ему одну ножку...

   - Ну, что же, Лотхенъ? Дѣла своего не знаешь! Становись на полъ и обувай... Снимай чулокъ...

   ²оаннъ ²оанновичъ, молча, опустился съ нѣкоторымъ усил³емъ на колѣни, нагнулся и потянулъ чулокъ съ пальцевъ.

   - Такъ нельзя снять! странно произнесла Маргарита.

   Прошло нѣсколько мгновен³й... Одна подвязка и одинъ чулокъ были сняты!..

   - Хорошо, но скорѣе... другой!.. какъ-то раздражительно, злобно усмѣхнулась Маргарита.

   - Нѣтъ... родная... тихо произнесъ Скабронск³й.- Не могу... Помрешь...

   И старикъ, стоявш³й передъ красавицей на колѣняхъ, закачался и вдругъ схватилъ ее за руки, будто удерживаясь отъ паден³я... И, уронивъ голову на ея руки и колѣни, онъ прижался въ нимъ горячей головой.

   Маргарита будто замерла вдругъ и сидѣла неподвижно какъ статуя. Она огненнымъ взоромъ глядѣла на эту лежащую у нея сѣдую и лохматую голову и лицо ея стало вдругъ слегка блѣдно, какъ-то страшно, зловѣще-жестоко и злобно. Если бы сатана когда либо воплотился въ женщину-красавицу, то принялъ бы, конечно, это лицо и это выражен³е.

   - Уѣзжайте... вымолвила вдругъ Маргарита глухо.

   ²оаннъ ²оанновичъ будто ждалъ этого слова и нуждался въ немъ... Онъ поднялся и, не оглядываясь, не прощаясь, почти выбѣжалъ вонъ. Чрезъ минуту онъ отъѣзжалъ отъ дому.

   Маргарита осталась на томъ же креслѣ полуодѣтая, съ одной обнаженной ногой и съ тѣмъ же выражен³емъ сатанинской злобы. И снова сидѣла она и недвижна, и нѣма, и красива - какъ статуя...

   Чрезъ часъ, когда она, одѣтая совсѣмъ, молчаливая, но уже грустная, а не злая, вышла садиться въ карету, въ передней явился съ задняго хода дворецк³й дѣда, Масей, и передалъ графинѣ цидулю и большой сундучекъ, окованный серебромъ... Маргарита вернулась въ комнаты. Сундучекъ былъ полонъ брилл³антовъ на громадную сумму.

   Вмѣстѣ съ ними лежалъ кошелекъ и въ немъ тысяча новенькихъ, будто собранныхъ по одному, червонцевъ. Въ запискѣ стояло только нѣсколько словъ:

   "Посылаю, что накопилъ, когда собирался жениться. Бери все себѣ, продувная цыганка... но и меня въ придачу!".

   Маргарита пристально смотрѣла на великолѣпные крупные брилл³анты, но лицо ея было все-таки сумрачно и все-таки мгновен³ями освѣщалось будто какими-то порывами гнѣва и злобы...

  

  

   Близъ Синяго моста, между Мойкой и Большой Морской, среди небольшого садика, стоялъ небольшой деревянный домъ съ подъѣздомъ, выходившимъ на Мойку. Надъ дверями домика была маленькая вывѣска:

   "Брилл³антщикъ ²ерем³я Позье".

   Человѣкъ, который уже давно жилъ въ этомъ домѣ, былъ отчасти замѣчательною личност³ю. Швейцарецъ, родомъ изъ Женевы, онъ былъ однимъ изъ тѣхъ иноземцевъ, которые являлись въ Росс³ю какъ бы въ своего рода