Салиас Евгений Андреевич - Петербургское действо

#1123;гутъ изъ деревни.

   Квасовъ приказалъ извощику вернуться назадъ, стать за угломъ и дожидаться.

   Извощикъ, будто подозрѣвая что-то, охотно и живо погналъ своихъ клячъ обратно и вскорѣ скрылся за поворотомъ.

   - Ну-съ, вымолвилъ Квасовъ,- мы, помощники, станемъ тоже, каждый около своего, на всяк³й случай!

   - Конечно, конечно, холодно выговорилъ Фленсбургъ, но вдругъ пристально взглянулъ въ лицо Квасова страннымъ взглядомъ, какъ будто удивился этимъ словамъ, которыхъ онъ не ожидалъ отъ лейбъ-компанца.

   Будбергъ предупредилъ пр³ятеля, что Квасовъ за послѣднее время удивительно обучился фехтован³ю и что если бы Фленсбургу пришлось драться съ лейбъ-компанцемъ, то, пожалуй бы, дѣло окончилось скверно. Будбергъ отлично помнилъ, какъ Квасовъ на смотру у государя въ одну минуту вышибъ у него шпагу изъ рукъ.

   Выбравъ удобное мѣсто, противники сняли сюртуки и камзолы и получили отъ Квасова по шпагѣ. Фленсбургъ оглядѣлъ свою блестящую и славно отточенную и ухмыльнулся. Шепелевъ перекрестился три раза на с³явш³й гдѣ-то вдали золотой крестъ церковный. Противники стали другъ противъ друга и скрестили шпаги.

   Лицо Шепелева покрылось яркимъ, но неестественнымъ румянцемъ, а губы сжались въ судорожную и горькую улыбку. Лицо его будто говорило:

   "Я знаю и понимаю всю эту подстроенную комед³ю. Ну, и пускай! Убивайте!.."

   Прошло нѣсколько мгновен³й, и ни одинъ изъ противниковъ не тронулъ другого.

   Шепелевъ напрягалъ всѣ силы разума, всю силу руки. Ему самому казалось, что онъ будто бы въ виду опасности ловчѣе, искуснѣе держитъ шпагу.

   Фленсбургъ, съ своей стороны, будто наоборотъ, зная, что все въ его рукахъ, что когда захочетъ онъ. тогда и нанесетъ смертельный ударъ, выжидалъ и не спѣшилъ. Но кромѣ этого было и нѣчто неожиданное!.. Странно измѣнившееся лицо лейбъ-компанца, стоявшаго за его противникомъ, тоже съ обнаженной шпагой, мѣшало ему дѣйствовать, смущало его. Это лицо стало совершенно другимъ. Черты лица Квасова страшно измѣнились въ одно мгновен³е, и онъ не смотрѣлъ на Будберга, стоявшаго тоже съ обнаженной шпагой. Едва только шпаги засверкали на солнцѣ, какъ Квасовъ съ помутившимися отъ злобы глазами, похож³й на какого-то голоднаго волка, водилъ ими за всѣми движен³ями не Будберга, а его, Фленсбурга, и слѣдилъ за кончикомъ его шпаги, въ позѣ, которая говорила, что каждое мгновен³е онъ готовъ ринуться, даже вопреки правиламъ,- на помощь племяннику. Эта фигура Квасова, и это лицо съ судорожно измѣнившимися чертами, и эти кровью налитые глаза, упорно впивавш³еся въ Фленсбурга, мѣшали ему, и онъ чувствовалъ, что нѣчто очень похожее на робость начинаетъ вкрадываться въ его сердце.

   Сжавъ зубы, онъ крикнулъ что-то по-нѣмецки Будбергу. Квасовъ былъ до такой степени на чеку, что даже вздрогнулъ отъ непонятнаго нѣмецкаго слова. Шепелевъ тоже не понялъ. Въ его положен³и, полусознательномъ. было не до того. Онъ замѣтилъ только, что секундантъ противника болѣе приблизился, болѣе надвинулся впередъ и не спускаетъ уже глазъ съ Квасова. Если бы Шепелевъ въ эту минуту болѣе владѣлъ собой, то онъ увидѣлъ бы, что не только Фленсбургъ смущенъ, но Будбергь блѣднѣетъ все болѣе и болѣе и, надвигаясь впередъ позади пр³ятеля, держитъ шпагу въ дрожащей рукѣ.

   Наконецъ, шпага Фленсбурга зазвенѣла, какъ-то свиснула, блеснула съ боку. Шепелевъ вскрикнулъ, отступилъ, и кровь фонтаномъ брызнула у него изъ плеча... Но Фленсбургъ налѣзалъ... И Шепелевъ, не видя уже ничего передъ собой, ожидалъ другого и послѣдняго удара!!.. И въ тотъ же мигъ, какое-то страшное, адское ощущен³е холода въ груди заставило его дико вскрикнуть и опрокинуться навзничь... Фленсбургъ новымъ ударомъ поразилъ его не далеко отъ первой раны, но уже въ грудь. И въ то мгновен³е, когда Шепелевъ упалъ, Фленсбургъ бросился на него съ опущенной шпагой, чтобы поразить еще разъ уже лежащаго на землѣ. Шпага его, вѣрно направленная въ сердце, вдругъ уперлась въ образокъ на груди юноши, согнулась, скользнула, зазвенѣла и вонзилась въ землю около головы.

   Но въ то же мгновен³и кто-то заревѣлъ:

   - Мерзавецъ! лежащаго!

   И Фленсбургъ увидѣлъ передъ собою другую шпагу, а за ней не человѣка, а разъяренное животное съ глазами, налитыми кровью. Ему надо было защищаться! Этотъ звѣрь налѣзалъ на него, грозя пронзить ежеминутно.

   - Будбергъ! Будбергъ! вскрикнулъ онъ отчаянно, понявъ сразу, что можетъ произойти.

   Будбергъ бросился мгновенно на Квасова съ поднятой шпагой и что-то кричалъ ему.

   Квасовъ ловко отскочилъ влѣво, но въ то же время со стороны снова напалъ на одного Фленсбурга, и снова тотчасъ явились передъ нимъ обѣ шпаги. Но въ одно мгновен³е одна изъ нихъ зазвенѣла и полетѣла подъ ноги Фленсбурга. Обезоруженный Будбергъ ахнулъ... Онъ не могъ даже поднять своей шпаги, такъ какъ отчаянно защищающ³йся пр³ятель наступилъ на нее ногой.

   - Я усталъ! это не честно! Нельзя! кричалъ Фленсбургъ, парируя быстрые и сильные удары противника.

   Но лейбъ-компанецъ давно лишился, казалось, всѣхъ чувствъ и жилъ только глазами и только рукой. Шпаги такъ взвизгивали, сверкая на солнцѣ, что у потерявшагося Будберга при видѣ ихъ рябило въ глазахъ.

   Но вдругъ раздался дик³й и ужасный вопль. Шпага Квасова была въ груди Фленсбурга и вышла насквозь за спиной. Мгновенно онъ вырвалъ ее и, казалось, собирался снова вонзить. Но Фленсбургъ, обливаясь потоками крови, тяжело и грузно грянулся о землю. Ужасные стоны его огласили пустырь.

   Квасовъ вдругъ онѣмѣлъ застылъ на мѣстѣ, не спуская глазъ съ упавшаго противника, рука его, державшая шпагу, съ которой текла кровь, дрожала... Онъ тяжело дышалъ и прошепталъ:

   - Царица небесная! Прости и помилуй!

   Будбергъ бросился съ товарищу, сталъ подымать его, повторяя безсмысленно как³я-то нѣмецк³я слова. Но Фленсбургъ отвѣчалъ только страшными стонами.

   Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него, пришедш³й въ себя Шепелевъ приподнялся и сидѣлъ на землѣ. И, кромѣ полнаго изумлен³я, ничего не было на лицѣ его. Наконецъ, онъ будто понялъ вдругъ все совершившееся, поднялъ руку, чтобы перекреститься, но отъ боли рука только тронула лобъ и упала.

   Фленсбургъ, мотая головой изъ стороны въ сторону, прижимая обѣ руки къ груди, судорожно дергался на землѣ и стоналъ. Вдругъ онъ повернулъ лицо къ Будбергу, будто хотѣлъ что-то выговорить, но кровь хлынула горломъ... Онъ задохнулся, захрипѣлъ и, какъ-то потянувшись, замеръ недвижно... Будбергъ подложилъ ладонь подъ голову товарища и, стоя около него на колѣняхъ, шепталъ что-то по нѣмецки, какъ будто молитву.

   Квасовъ, будто придя въ себя, обернулся съ племянику, увидѣлъ его сидящимъ и перекрестился.

   - Ну, вотъ онъ! Господь на небеси! Не даромъ я поучился фридриховскимъ артикуламъ. Можешь встать? Будешь живъ? Какъ сдается?

   - Не знаю, шепнулъ чуть слышно Шепелевъ.- Что онъ?..

   И юноша показалъ глазами на недвижно протянувшагося на землѣ Фленсбурга.

   - Тамъ ничего, порося, тамъ готово! Царство небесное, если, по грѣхамъ, пустятъ!

   Въ это мгновен³е Фленсбурга сильно передернуло всего. Ноги, уже протянутыя, дернуло еще нѣсколько разъ. Но это было послѣднее движен³е, и на землѣ замеръ уже не человѣкъ, а трупъ...

  

  

   Дня три, конечно, только и было рѣчи въ Петербургѣ, что о поединкѣ двухъ офицеровъ. Вся истор³я разсказывалась на разные лады, съ разными подробностями. Не смотря на то, что все дѣло было хитро придумано Маргаритой и дорого поплатившимся Фленсбургомъ, а поединокъ состоялся, повидимому, вслѣдств³е драки офицеровъ на плацу, но, тѣмъ не менѣе, какъ часто бываетъ, истина не укрылась отъ общественнаго мнѣн³я.

   Весь городъ, если не зналъ, то понялъ, что вся истор³я произошла изъ-за Маргариты. Теперь уже всѣ въ городѣ знали, въ какихъ отношен³яхъ она къ юношѣ, произведенному ею же въ одинъ мѣсяцъ изъ солдатъ въ офицеры. Только одного никто не могъ понять, какую роль играла Маргарита въ этомъ поединкѣ. Конечно, никто не могъ догадаться, что она упросила Фленсбурга избавить ее отъ юноши. Всѣ говорили, что Фленсбургъ изъ ревности захотѣлъ уничтожить счастливаго соперника и поплатился самъ.

   Во всякомъ случаѣ, огласка, которой боялась Маргарита, вышла полная, и если былъ человѣкъ, который не зналъ истины, то это былъ одинъ государь. Даже принцъ Жоржъ, искренними слезами оплакивавш³й потерю любимца, зналъ, что Фленсбургъ убитъ счастливымъ любовникомъ красавицы иноземки. Но принцъ не рѣшился сказать это государю.

   Среди офицеровъ гвард³и болѣе всего, болѣе, чѣмъ о Фленсбургѣ и Шепелевѣ, говорили, спорили, даже ссорились по поводу Квасова. Мотивомъ этихъ споровъ и ссоръ было вмѣшательство лейбъ-компанца на дуэли. Ставился вопросъ: имѣлъ-ли онъ право, на основан³и обычныхъ правилъ и законовъ поединковъ, выступить дѣйствующимъ лицомъ и, защищая Шепелева, перейдти въ наступлен³е и убить его противника. Этотъ вопросъ рѣшить было мудрено. Одни говорили, что Квасовъ могъ защищать Шепелева, но не убивать Фленсбурга. Друг³е отвѣчали, что если шлезвигск³й уроженецъ рѣшился на такую подлость, чтобы лежачаго дорѣзать, то Квасовъ имѣлъ право защищать его, а при упорствѣ противника и самозащитѣ случайно и убить его.

   Будбергъ, единственный очевидецъ всего, по неволѣ долженъ былъ искажать всѣ факты и лгать, такъ какъ его роль оказалась на поединкѣ самая плаченвая. Если Квасовъ такъ яростно напалъ на Фленебурга, благодаря своимъ недавнымъ, невѣроятнымъ успѣхамъ въ фехтован³и, то что-жъ дѣлалъ Будбергъ, зачѣмъ не защитилъ, какъ умѣлъ, товарища? Вдвоемъ они, конечно, обезоружили бы, еслибъ не убили Квасова. Будбергъ могъ только извиниться однимъ, что Квасовъ тотчасъ же вышибъ у него шпагу изъ рукъ, а Фленсбургъ въ эти нѣсколько минутъ борьбы съ противникомъ наступилъ на нее ногами. Но шпага Шепелева была свободна! Да! Но хорошо потомъ разсуждать!.. Тогда онъ потерялся.

   Около полудня Квасовъ на своемъ извощикѣ доставилъ племянника на его квартиру, но безъ чувствъ. Раны Шепелева оказались неопасными, но, при переѣздѣ отъ Метеловки до центра города онъ потерялъ слишкомъ много крови. Когда онъ двинулся въ путь съ мѣста поединка, то былъ въ полномъ сознан³и, спокойно говорилъ съ дядей, благодарилъ его и все повторялъ:

   - Вотъ милость-то Бож³я! Вѣдь все это почти чудо!

   - Молодецъ Акимъ Красовъ! Кабы могъ, расцѣловалъ! шутливо отзывался с³яющ³й довольствомъ лейбъ-компанецъ.

   Но затѣмъ, не смотря на всякаго рода перевязки, кровь лила ручьемъ, и на полъ-дорогѣ юноша лишился сознан³я и пришелъ въ себя только въ постели.

   Одновременно Будбергь привезъ въ городъ трупъ своего пр³ятеля. Когда онъ ѣхалъ въ берлинѣ до улицамъ Петербурга, то мног³е офицеры, встрѣчавш³е экипажъ, увидѣвъ, узнавали безжизненно лежащаго Фленсбурга, который хорошо былъ извѣстенъ гвард³и. Всѣ были такъ поражены новостью, что вѣсть о смерти ненавистнаго адьютанта Жоржа, какъ молн³я, обѣжала столицу,

   Едва Будбергъ успѣлъ доставить тѣло на квартиру, какъ уже весь лагерь голштинцевъ и принцъ Жоржъ, прежде всѣхъ, былъ уже вокругъ убитаго. Будбергъ тутъ же въ первый разъ, но въ совершенно искаженномъ видѣ, передалъ подробности поединка.

   Такъ какъ государь уѣхалъ наканунѣ въ Оран³енбаумъ, то Жоржъ тотчасъ своею властью приказалъ арестовать Квасова и Шепелева.

   Не успѣлъ Акимъ Акимовичъ позвать доктора, не успѣли фельдшера сдѣлать Шепелеву первыхъ перевязокъ, какъ явились офицеръ и два кирасира съ приказан³емъ принца. Но докторъ, вызванный Квасовымъ, извѣстный въ Петербургѣ Вурмъ, объявилъ, что онъ не позволитъ трогать раненаго офицера, покуда не получитъ письменнаго приказа отъ принца.

   Такъ какъ Вурмъ лѣчилъ у принца, то, поэтому, рѣшилъ тотчасъ же ѣхать и объяснить Жоржу, что арестовать офицера и перевозить опять, значитъ убить его.

   Квасовъ повиновался кирасирамъ безпрекословно, не смутился и только съ ужасомъ воскликнулъ, увозимый съ квартиры племянника:

   - Кто-жъ за нимъ ходить будетъ? Вѣдь у него во всемъ городѣ ни души родной нѣтъ. Не Маргаритка же эта проклятая придетъ ходить за больнымъ.

   Дѣйствительно, когда Квасовъ былъ сданъ на свой же ротный дворъ и посаженъ въ ту горницу, гдѣ сидѣли когда-то братья Орловы, то Шепелевъ остался одинъ, съ глупымъ деньщикомъ.

   Между тѣмъ, Маргарита на разсвѣтѣ этого дня вдругъ проснулась, какъ отъ толчка. Она сразу поднялась, сѣла на постели и, взглянувъ въ окно, подумала:

   "Да, теперь... теперь они ѣдутъ на мѣсто, а, быть можетъ, теперь его уже нѣтъ на свѣтѣ!"

   И красавица опустила голову, просидѣла такъ неподвижно, сама не замѣчая, около двухъ часовъ времени. Ей теперь было искренно жаль этого юношу, котораго въ сущности она же завлекла въ свои сѣти.

   Лотхенъ, которая со дня смерти графа спала на диванѣ въ той же комнатѣ около барыни, проснулась, увидала Mapгариту, сидящую, съ опущенной головой и тотчасъ же поднялась. Она уже знала, что совершается въ это утро, и понимала, что заставляетъ графиню сидѣть неподвижно и задумчиво съ опущенной головой. Лотхенъ встала, подошла къ Маргаритѣ, сказала ей что-то, привела ее въ себя.

   Маргарита вздохнула л выговорила.

   - Да, все-таки грѣхъ! Бѣдный мальчикъ, не долго онъ прожилъ на свѣтѣ.

   - Ложитесь-ка лучше опять спать, покуда не пр³ѣдетъ Фленсбургъ! уговаривала Лотхенъ.- Во снѣ ни горя, ни заботы.

   - Нѣтъ, нѣтъ! вдругъ воскликнула Маргарита.- Напротивъ. Надо вставать, надо одѣваться!

   И дѣйствительно, Маргарита быстро одѣлась и сѣла къ окну. Лотхенъ подала ей кофе. Маргарита не притронулась ни къ чему и, не отрываясь, глядѣла на улицу, гдѣ понемногу увеличивалось дневное движен³е. Въ каждомъ мундирѣ, который показывался вдали, на Невскомъ, ей чудился Фленсбургъ съ извѣст³емъ о томъ, что она уже знала, рѣшила на умѣ, и только ожидала подтвержден³я.

   Наконецъ, ей вдругъ пришла мысль, и она передала ее Лотхенъ. Горничная немедленно распорядилась.

   Былъ посланъ лакей въ квартирѣ Шепелева стоять какъ бы на часахъ и придти съ извѣст³емъ, если случится что-нибудь особенное.

   Около полудня, когда Фленсбургъ все не ѣхалъ, Маргарита увидала собственнаго лакея, бѣгущаго по панели. Она. не выдержала, бросилась черезъ всѣ комнаты, и, не найдя Лотхенъ, сама отперла дверь на подъѣздѣ. Она не вымолвила ни слова, но лакей но лицу ед понялъ вопросъ.

   - Привезли мертваго, сударыня! воскликнулъ онъ.

   Маргарита не сказала ни слова, повернулась и тихо пошла въ свою спальню. Она сѣла на то же кресло, у окна, долго сидѣла, не двигаясь, наконецъ, слезы показались у нея на глазахъ. И долго тихо плакала она.

   Черезъ часъ, незнакомый ей офицеръ, голштинскаго войска, вдругъ явился у ея подъѣзда верхомъ, передалъ лошадь и велѣлъ о себѣ доложить. Маргарита вышла, удивляясь, и офицеръ передалъ ей отъ имени Будберга судьбу Фленебурга.

   Маргарита всплеснула руками и выговорила только:

   - Какъ! Оба!?

   Офицеръ объяснилъ графинѣ, что одинъ Фленсбургъ убитъ, а что молодой офицеръ, его противникъ, раненъ, и очень не опасно, такъ что его приказано арестовать.

   Маргарита вскрикнула, въ одну секунду бросилась къ офицеру и вскинула ему руки на плечи. Еще секунда, и она бы поцѣловала его за извѣст³е. Опомнившись, она воскликнула:

   - Простите! Да правда-ли это? Правда-ли?

   - Навѣрное, графиня! Я самъ видѣлъ Будберга и Квасова, отвѣчалъ офицеръ, удививш³йся, что въ этомъ дѣлѣ Маргарита интересовалась судьбой только преображенца.

   Офицеръ уѣхалъ, раздумывая. Ему приказывали осторожно сообщить графинѣ о смерти Фленсбурга... A тутъ вотъ что!?.

   Лотхенъ, которая стояла все время въ горницѣ и слышала все, вдругъ расхохоталась безумнымъ смѣхомъ.

   - Что скажете! Liebe Gräfin? Какова истор³я! Нѣтъ, Фленсбургъ-то, Фленсбургъ! воскликнула Лотхенъ и снова покатилась отъ смѣха.- Подумайте! Фленсбургъ-то!

   И Лотхенъ, не имѣя возможности держаться на ногахъ отъ хохота, почти упала на диванъ.

   Маргарита, съ блестящими глазами, съ румянымъ лицомъ, по неволѣ тоже начала улыбаться. Дѣйствительно, ей казалось, что, помимо страшнаго, во всемъ этомъ дѣлѣ есть что-то необыкновенно глупое, если не смѣшное.

   - Фленсбургъ-то, Фленсбургъ! повторяла Лотхенъ и хохотала до искреннихъ, крупныхъ слезъ.

   Первое движен³е Маргариты было одѣться, чтобы идти прямо на квартиру Шепелева, но Лотхенъ остановила ее словами:

   - Развѣ вы не помните, вѣдь офицеръ сказалъ вамъ, что онъ арестованъ.

   - Я поѣду туда, гдѣ онъ арестованъ.

   Долго Лотхенъ отговаривала барыню не усугублять положен³я и не дѣлать огласки и, наконецъ, убѣдила ее. Маргарита осталась, но съ тѣмъ услов³емъ, что Лотхенъ сама отправится на преображенск³й дворъ, все узнаетъ, а, главное, узнаетъ, въ Какомъ положен³и юноша, куда онъ раненъ, и что думаютъ доктора.

   Лотхенъ собралась тотчасъ-же, но, вмѣсто того, чтобы отправиться на ротный дворъ, отправилась къ своимъ пр³ятелямъ, людямъ принца Жоржа, чтобы узнать прежде всего подробности невѣроятнаго событ³я, которое приводило ее въ такое искренно-веселое настроен³е. Даже дорогой Лотхенъ мысленно повторила раза два имя Фленсбурга и снова не могла удержаться отъ смѣха.

  

  

   Въ это же роковое утро княжна Василекъ, проснувшись по обыкновен³ю очень рано, одѣлась, потомъ по обыкновен³ю помолилась и пошла въ горницу больной тетки.

   Гарина не только не поправлялась, но положен³е ея было еще хуже. Она была жива на половину; мозгъ былъ отчасти парализованъ, и больная смотрѣла безсмысленными глазами на все, произносила как³е-то дик³е гортанные звуки вмѣсто словъ или же спала большую часть дня и ночи съ сильнымъ, неестественнымъ храпомъ, который тяжело дѣйствовалъ на Василька. Присутств³е ея у постели больной не имѣло никакого смысла, а этотъ сонъ тетки, или безсмысленный взглядъ ея, дѣйствовалъ такъ на княжну, что она не могла долго выносить ни того, ни другого, и принималась плакать. Поэтому Василекъ стала сажать по очереди, около постели больной, старшихъ горничныхъ, любившихъ барыню, а сама сидѣла у себя. Ее вызывали каждый разъ при малѣйшемъ движен³и больной.

   На этотъ разъ Василекъ, постоявъ около постели и видя, что Пелагея Михайловна крѣпко спитъ, вернулась снова къ себѣ.

   Каждый разъ, что она оставалась теперь одна, на нее всегда нападала тоска. На выздоровлен³е тетки надежды не было. Сестра была Богъ вѣсть гдѣ, и Василекъ понимала, что Настя никогда не вернется изъ своей добровольной ссылки. Единственно, что она считала долгомъ сдѣлать, это переслать сестрѣ ея часть состоян³я немедленно послѣ выздоровлен³я или смерти тетки. Можетъ быть, тогда она откупитъ Глѣба! Василекъ не знала, но только смутно и боязливо чуяла, что заставило сестру пойти за княземъ, и чѣмъ убила она тетку.

   Единственной отрадой Василька была мысль о Шепелевѣ, Послѣ ея внезапнаго и страннаго полупризнан³я прошло много времени, она привыкла къ мысли, что высказалась, что онъ догадался и знаетъ все. И въ лицѣ его, въ глазахъ, она читала теперь такое доброе чувство къ ней, что если это и не была любовь, то для нея, для ея счастья и этого было довольно. На этотъ разъ, вернувшись въ свою комнату, Василекъ сѣла, не зная что дѣлать. Но вдругъ безъ всякаго повода, безъ всякой причины, она почувствовала такую тоску, такъ щемило сердце, такъ ныла душа ея, что суевѣрная Василекъ вдругъ взволновалась, вдругъ перекрестилась, вдругъ заговорила, успокаивая самое себя:

   - Что-жъ это? Съ чего это я? Помилуй Богъ! Точно будто еще какая новая бѣда и съ нимъ! Съ нимъ!..

   И совершенно невольно, безсознательно, Василекъ очутилась у своего к³ота и снова помолилась.

   Побывавъ еще раза два или три у тетки, которая проснулась, безсмысленно поглядѣла на нее и снова заснула, Василекъ, подъ вл³ян³емъ все того же тревожнаго чувства, вышла и стала гулять по двору. Наконецъ, уже въ изнеможен³и она сѣла на скамейку около палисадника и не понимала, почему такая усталость сказывается въ ней. Она не замѣтила, что часа четыре пробродила по двору.

   Въ эту минуту раздался среди тишины, окружающей всегда ихъ домъ, рѣзк³й, отчетливо звонк³й топотъ скачущей лошади, и въ ворота галопомъ въѣхалъ преображенск³й офицеръ.

   Василекъ затрепетала вся, тихо вскрикнула, и во всемъ ея существѣ будто раздалось кѣмъ-то громко сказанное слово:

   - Вотъ!

   Да, она была убѣждена, она знала впередъ, что и о комъ скажетъ этотъ незнакомый вѣстникъ. Замирая, она двинулась ему на встрѣчу и выговорила:

   - Ну? такъ, какъ если бы ожидала его давно и знала, что онъ привезетъ страшную вѣсть.

   Въ двухъ словахъ офицеръ объяснилъ княжнѣ все случившееся и просилъ отъ имени Квасова прислать какую нибудь женщину - горничную или няню, такъ какъ офицеръ, хотя не опасно раненъ, со все-таки нуждается въ уходѣ и помощи.

   Но Василекъ не слыхала послѣднихъ словъ. Дворъ, дожъ, красивая вороная лошадь, офицеръ, небо ясное, синимъ сводомъ покрывавшее ихъ, все сразу исчезло изъ глазъ Василька! Она очнулась въ своей комнатѣ! Съ княжной сдѣлалось дурно, и если бы не люди, окружавш³е ее въ ту минуту, когда въѣхалъ на дворъ всадникъ, то Василекъ упала бы на землю въ ногамъ лошади.

   Очнувшись, открывъ глаза, оглядѣвъ всѣ добрыя и тревожныя лица прислуги, Василекъ спросила, истинно-ли было это все, или ей приснилось. И она увидала по лицамъ, что все это было не сонъ.

   Василекъ поднялась, перекрестилась, потомъ двинулась, оглядываясь, тихо, спокойно, какъ если бы ей приходилось привести все въ порядокъ въ своей комнатѣ. Еще спокойнѣе одѣлась она и велѣла закладывать лошадь, на которой всегда отправлялась въ городъ или къ обѣднѣ. Затѣмъ она прошла къ теткѣ, поглядѣла на больную, крѣпко спящую, нагнулась, поцѣловала худую руку, свиснувшую съ кровати, и ровнымъ шагомъ, спокойно вышла и сѣла въ дрожки.

   - Квартиру Дмитр³я Дмитр³евича знаешь... Туда! и поскорѣе! произнесла она кучеру въ воротахъ.

   И эти слова звучали какъ-то особенно спокойно, ласково и мягко.

   Черезъ нѣсколько минутъ, не смотря на крупную рысь лошади, она снова повторила кучеру:

   - Поскорѣе, Иванъ!

   Въѣхавши въ улицы города, снова повторила она то же слово. И если лицо ея и голосъ были совершенно спокойны, то на душѣ бушевало такое чувство, которое не могло бы удовольствоваться движен³емъ экипажа. Если бы лошадь мчалась, какъ вихрь, то и тогда бы это чувство заставило Василька повторять безъ конца:

   - Поскорѣе!

   Почти черезъ полчаса ѣзды Василекъ вошла въ незнакомую квартиру и ровнымъ, твердымъ шагомъ прошла горницу за горницей, покуда не увидала въ углѣ кровать, на которой лежалъ дремавш³й Шепелевъ, блѣдный, уже похудѣвш³й. Какъ тихо вошла она, такъ же тихо опустилась на колѣни около этой кровати и недвижно, но долго оставалась въ этомъ положен³и. Сколько времени пробыла она такъ, глядя въ лицо его, она сама не знала.

   Деньщикъ, отлучивш³йся куда-то по сосѣдству, вернулся и увидѣлъ на колѣняхъ, около постели, какую-то барыню въ бѣломъ платьѣ, всю въ бѣломъ, даже на головѣ что-то бѣлое... Лица ея, обращеннаго въ больному, деньщикъ видѣть не могъ.

   Наконецъ, спустя много времени, Шепелевъ проснулся, открылъ глаза и съ изумлен³емъ остановилъ ихъ на Василькѣ. Очевидно было, что онъ принималъ дѣйствительность за собственный бредъ.

   - Это я... Ходить за вами... шепнула Василекъ, быстро вставая и краснѣя въ первый разъ.

   Шепелевъ молчалъ и не двигался. Только глаза его, обращенные въ ней, все и много сказали ей.

   - Я буду вашей сидѣлкой... старалась шутить княжна...

   - Нѣтъ! Ангелъ-хранитель... снова выговорилъ Шепелевъ.

   Черезъ минуту раненый, отъ слабости, опять закрылъ глаза и будто опять забылся. Василекъ сѣла на стулъ у его изголовья и скоро глубоко задумалась. Какое-то странное чувство, тяжелое, будто болѣзненное, заставило ее вдругъ очнуться и поднять голову.

   И Василекъ тихо вскрикнула, затрепетала, задохнулась. Ода увидѣла близь кровати недвижно стоящую женщину, всю въ черномъ, которая ястребиными глазами впилась въ блѣдное лицо юноши.

   Василекъ, конечно, узнала ее сразу, но все-таки на нее напалъ какой-то суевѣрный страхъ. Она безотчетно шагнула между нею и кроватью и, опустившись на колѣни, заслонила руками и грудью, будто защищая юношу не только отъ врага, но отъ демона или отъ смерти, пришедшей за нимъ.

   - Оставьте! Оставьте!.. Уйдите! умоляя и будто страдая отъ суевѣрной боязни, прошептала Василекъ.

   Маргарита не шевельнулась, только глаза ея блеснули ярче на эту незнакомку. Она догадалась также, что это княжна Тюфякина. Догадалась, что если она здѣсь, то имѣетъ право на это.

   - Оставьте! снова шептала Василекъ.

   Маргарита опустила голову, постояла мгновен³е, потомъ вздохнула, повернулась и, не вымолвивъ ни слова, тихо вышла изъ комнаты.

   Василекъ бросилась къ окну и видѣла, какъ графиня сѣла въ карету. Долго и недвижно простояла Василекъ у этого окна и упрекала себя.

  

  

   Государь въ первыхъ числахъ ³юня мѣсяца переѣхалъ въ Оран³енбаумъ, его любимое мѣстопребыван³е, гдѣ онъ подолгу жилъ, будучи наслѣдникомъ престола. Не смотря на то, что Петръ Ѳедоровичъ, по характеру, не былъ способенъ стѣсняться и соблюдать извѣстнаго рода этикетъ, сдерживаться въ своихъ привычкахъ, тѣмъ не менѣе въ Петербургѣ онъ чувствовалъ себя менѣе свободнымъ въ большомъ новомъ дворцѣ, и, напротивъ, ему нравилась обстановка Оран³енбаума. Она могла напоминать ему тотъ маленьк³й нѣмецк³й дворъ, въ обстановкѣ котораго онъ родился и провелъ свое дѣтство.

   Здѣсь жизнь пошла совершенно иная. Здѣсь, во-первыхъ, стоялъ любимый его голштинск³й полкъ, составъ котораго былъ самый странный. Весь полкъ, за исключен³емъ десятка человѣкъ, состоялъ изъ нѣмцевъ всякаго наименован³я: и бранденбуржцевъ, и баварцевъ, и швейцарцевъ, и силезцевъ. Были и друг³е иноземцы: полуславяне, полувенгерцы; были личности совершенно неизвѣстнаго происхожден³я. Въ добавокъ все это былъ оборышъ Европы. Это были люди военные не по призван³ю, а личности, не годныя ни на какое дѣло, какъ только носить мундиръ и справлять службу въ мирное время, крѣпко вѣруя и надѣясь, что сражаться никогда но придется.

   Пополнять арм³и наемниками и сбродомъ со всякихъ странъ было еще въ ходу во всѣхъ странахъ. Фридрихъ прусск³й еще болѣе ввелъ это въ моду. Нуждаясь въ солдатахъ и офицерахъ и не имѣя возможности пополнять ряды своими подданными, Фридрихъ завербовывалъ всѣхъ, кого только могъ, убѣжденный, что человѣкъ почти безъ роду и племени, даже настоящ³й мошенникъ или разбойникъ, должны быть самыми лучшими воинами.

   Недостатокъ въ рекрутахъ былъ настолько великъ въ Прусс³и, погибавшей отъ ударовъ, семь лѣтъ наносимыхъ ей союзниками, Росс³ей и Австр³ей, что король завелъ особый способъ вербовки: всякаго, всячески, различныя власти заманивали, а то и насильно дѣлали солдатомъ. Всѣ европейск³я державы постоянно жаловались королю Фридриху, что различные подданные, попавш³е въ Прусс³ю, завербовывались насильственно подъ его знамена. Всяк³й молодой человѣкъ, иноземецъ, попавш³й за какой либо проступокъ въ руки полиц³и, лаской и угрозами дѣлался солдатомъ, а разъ надѣвъ мундиръ, не могъ уже бѣжать, рискуя быть разстрѣляннымъ. Подобныхъ примѣровъ вербовки и разстрѣливан³я было много.

   Петръ Ѳедоровичъ, любивш³й военщину болѣе всего, зналъ отлично и порядки фридриховск³е, и мечталъ завести точно такую же арм³ю и у себя.

   Въ Росс³и общее мнѣн³е, сильно укоренившееся, было то, что "вольность дворянская", данная государемъ тотчасъ по вступлен³и на престолъ, была не льгота, а былъ очень тонк³й способъ очистить ряды отъ русскаго элемента и замѣнить его иноземнымъ. И въ этомъ была своя доля правды. Государь мечталъ завести иностранное войско, на манеръ фридриховскаго и, опираясь на этотъ сбродъ всякаго рода авантюристовъ, иноземцевъ, большею частью сомнительной репутац³и и дурного поведен³я, замѣнить имъ гвард³ю, главную дѣятельницу во всѣхъ переворотахъ.

   Голштинское войско, помѣщавшееся въ Оран³енбаумѣ, было сколокъ съ арм³и Фридриха. На улицахъ городка продолжались постоянно безпросыпное пьянство, буйство и драки, и слышалась постоянно, если не исключительно нѣмецкая, то всякая иноземная рѣчь. Сѣченовъ, побывавш³й разъ въ Оран³енбаумѣ, говорилъ, что дворецъ и мѣстечко напомнили ему сказан³е библейское о столпотворен³и вавилонскомъ, гдѣ раздавались всѣ языки земные.

   Съ первыхъ же дней переѣзда въ свою любимую резиденц³ю, государь ежедневно занимался смотрами, экзерциц³ями и обучен³емъ войска. Но главной его задачей были приготовлен³я, всевозможныя и дѣятельныя, въ войнѣ съ Дан³ей, уже рѣшенной окончательно. Подарокъ графа Разумовскаго облегчилъ, конечно, во многомъ эту задачу.

   Утро государя проходило въ занят³яхъ по поводу войны, въ совѣщан³яхъ съ Минихомъ и гетманомъ Разумовскикъ, которыхъ онъ хотѣлъ сдѣлать начальниками частей будущей дѣйствующей арм³и, оставляя главное командован³е за собою. Помимо этого, по совѣту Жоржа, государь занимался сортировкой лицъ, которыхъ слѣдовало взять съ собою или оставить въ Петербургѣ. Всѣ, кто казались подозрительными новому правительству, хотя бы и не военные, и какихъ бы лѣтъ и чина ни были, долженствовали послѣдовать за государемъ въ дѣйствующую арм³ю, въ качествѣ волонтеровъ.

   Баронъ Гольцъ, понявши, что отговорить государя отъ непр³ятнаго для его короля и, вмѣстѣ съ тѣмъ, пагубнаго для самого государя предпр³ят³я нѣтъ никакой возможности, старался теперь всячески какъ-нибудь оттянуть время и ослабить будущ³я дурныя послѣдств³я войны. Гольцъ бывалъ въ Оран³енбаумѣ постоянно и зналъ все, что дѣлается, зналъ всѣ приготовлен³я и тонко, искусно мѣшалъ предпр³ят³ю государя.

   Но одинъ Гольцъ не могъ бы ничего сдѣлать, если бы у него не было вѣрнаго союзника. Этотъ союзникъ теперь при маленькомъ дворѣ Оран³енбаума ежедневно пр³обрѣталъ все большее и большее значен³е. Этотъ союзникъ была страшная сила, тотъ архимедовъ рычагъ, которымъ можно земной шаръ свернуть. Крайне умная, замѣчательно красивая, энергическая и изящная женщина всегда сдѣлаетъ, всегда совершитъ, что захочетъ. И не разъ въ истор³и подобныя личности совершали велик³я историческ³я событ³я, держали въ рукахъ своихъ судьбы цѣлаго государства, иногда судьбы нѣсколькихъ странъ. Въ интимной и простой обстановкѣ маленькаго дворца появилась Маргарита. Добродушнымъ, мягкосерднымъ, слабохарактернымъ поклонникомъ женской красоты было вообще завладѣть не трудно. Графиня увидала вскорѣ, что задача ея гораздо, легче, нежели она думала: это былъ императоръ всеросс³йск³й, но вѣдь это былъ маленьк³й, болѣзненный, тщедушный человѣкъ, падк³й на лесть и, конечно, падк³й на кокетство такой красавицы, какою была Маргарита.

   Не прошло и двухъ недѣль со времени переѣзда государя въ Оран³енбаумъ, какъ Маргарита въ качествѣ придворной дамы уже переѣхала туда на житье. И скоро, все, что окружало государя,- и тотъ же Минихъ, и тотъ же Корфъ, и, наконецъ, самъ принцъ Жоржъ,- все было у ногъ красавицы, одушевлявшей ежедневныя вечеринки во дворцѣ. И всѣ они были даже искренны!

   Эта иноземка, русская только по фамил³и, но, однако, славянка, была на столько очаровательна, на столько увлекательна въ малѣйшихъ пустякахъ, въ простой бесѣдѣ, въ простыхъ играхъ и шуткахъ, что нельзя было устоять противъ нея. Въ добавокъ Маргарита чувствовала теперь, что она совершенно въ своей сферѣ и будто родилась для того, чтобы вести придворцовую интригу, изящно обманывая всѣхъ придворныхъ, и старыхъ, и молодыхъ. Мног³е изъ посѣщавшихъ Оран³енбаумъ бывали нѣсколько скандализированы ролью красавицы, но не могли не согласиться, что эта женщина, въ интимномъ кругу, даже опасна для всякаго. Даже два посланника, Мерс³й и Бретейль, находили удовольств³е въ бесѣдахъ съ вѣчно веселой и остроумной кокеткой.

   Маргарита объяснялась свободно на трехъ языкахъ, и это тоже не мало помогало ей. Пребыван³е ея, послѣ замужества, въ Версалѣ, въ придворномъ кружкѣ Людовика XV, хотя и краткое, тоже отчасти теперь помогало ей. Она вспоминала все, что когда-то видѣла тамъ. Маркиза Помпадуръ не выходила у нея изъ головы, была идеаломъ ея грезъ, всѣхъ ея помысловъ, всѣхъ ея стремлен³й. Но чтобы сдѣлаться, въ Росс³и, тѣмъ же, чѣмъ была та женщина во Франц³и, сдѣлаться повелительницей всей страны, мало было одного кокетства. Надо было овладѣть государемъ вполнѣ, властвовать надъ каждой его слабостью, надъ каждымъ его помысломъ, не дѣлясь ни съ кѣмъ. Слѣдовательно, надо было прежде всего избавиться отъ его фаворитовъ и друзей, и Маргарита, уже ненавидѣвшая Гудовича, стала стараться удалить главнаго фаворита. Послѣ Гудовича приходилось вступить въ борьбу съ Воронцовой, но и это было не трудно. Глупая, крайне дурная собою, графиня Воронцова, которую Бретейль окрестилъ именемъ "servante de cabaret", не только совершенно стушевывалась около блестящей Маргариты, но даже помимо своей воли служила тѣмъ, что Бретейль называлъ теперь "repoussoir". Когда Маргарита садилась около краснорожей, толстой, неуклюжей, съ глупымъ взглядомъ женщины, то отъ сравнен³я казалась. конечно, еще красивѣе, изящнѣе и очаровательнѣе. Мерс³й однажды, видя этихъ двухъ женщинъ рядомъ, даже не выдержалъ и, невольно обратившись къ Миниху, сказалъ ему шепотомъ:

   - Посмотрите на этихъ двухъ личностей, на этихъ двухъ графинь. И эта женщина, и та тоже женщина! Но одна приближаетъ васъ въ небу, возвышаетъ вашу душу, ваши помыслы своимъ изящнымъ обликомъ, другая низвергаетъ васъ въ Дантовъ адъ, напоминаетъ его безобразныя исчад³я. Впрочемъ нѣтъ, даже и не это... Въ исчад³яхъ ада есть все-таки какое-то безобразное значен³е, безобразная мощь, а эта фигура скорѣе сорвалась съ какой-нибудь картинки Теньера. У преддвер³й кабаковъ Голланд³и я видалъ часто такихъ подпившихъ и пляшущихъ матронъ.

   Если бы чувство государя зависѣло отъ лица и ума Воронцовой, то, конечно, побѣда была бы на сторонѣ Маргариты давно. Но у государя была привычка къ "Романовнѣ." Кромѣ этой привычки, было еще что-то.

   Маргарита всячески и давно старалась разгадать, что могло привязать Петра Ѳедоровича къ этой невозможной женщинѣ, и теперь Маргарита начала догадываться. Когда-то Воронцова говорила Гудовичу, что графиня Скабронская скоро надоѣстъ государю и что онъ снова вернется съ ней, потому что она:

   - Простота! что онъ ни скажетъ, все сдѣлаю, а друг³я умничать начнутъ!

   Тонкая Маргарита однажды именно это и поняла! A глупая Воронцова вдругъ однажды догадалась, что эта изящная красавица и умница ей подражаетъ. Она тоже теперь: "простота и что ей ни прикажутъ, все дѣлаетъ!"

   И въ этотъ день Воронцова цѣлыхъ два часа совѣщалась съ Гудовичемъ и въ первый разъ стала бояться за свое вл³ян³е, въ первый разъ заплакала. Впрочемъ, и плакать она не могла: она разревѣлась, какъ деревенская баба, причитая на всѣ лады. Гудовичъ на этотъ разъ ушелъ отъ нея тоже смущенный.

  

  

   Наконецъ, однажды вечеромъ, государь позвалъ въ себѣ Жоржа и, немножко смущаясь, попросилъ его совѣта: возможно-ли, не возбудитъ-ли черезъ чуръ много шума, если онъ рѣшится сдѣлать графиню Скабронскую кавалерственной дамой ордена св. Екатерины. Жоржъ смутился, но отвѣчалъ, что если есть на свѣтѣ изящная женщина, на которую бы слѣдовало надѣть всевозможныя регал³и всѣхъ странъ, то, конечно, это графиня Скабронская, Но, однако, Жоржъ уговорилъ Государя обождать, такъ какъ и безъ того много клеветъ, много лжи изъ-за пребыван³я графини въ Оран³енбаумѣ.

   - Вся столица увѣрена, что вы влюблены въ графиню! замѣтилъ Жоржъ.

   - Что жъ! это правда! отозвался государь добродушно.

   Жоржъ нѣсколько опять сконфузился и прибавилъ:

   - Она красавица... Но въ Петербургѣ говорятъ злые языки, что вы хотите постричь государыню и... и жениться на графинѣ Скабронской, сдѣлать ее императрицей.

   - И это правда... Можетъ быть.

   Жоржъ опѣшилъ и замолчалъ.

   - Скажите, дядюшка, что дѣдъ мой, Велик³й Петръ, былъ дуракъ по вашему? Нѣтъ! Хорошо! A онъ развѣ не развелся съ своей женой, развѣ не женился второй разъ... A на комъ? Кто была Марта? - солдатская жена. A потомъ кто была она? Императрица Екатерина всеросс³йская. A чѣмъ Маргарита хуже Марты? Сравнен³я нѣтъ!... Марта была необразованная женщина, но любившая моего дѣда. A Маргарита блестящая женщина! И умна, и красавица, и обожаетъ меня. Что скажете?

   Принцъ Жоржъ ничего не сказалъ, а только повторялъ про себя:

   - Ungeheuer! Ungeheuer!..

   Дѣйствительно, вл³ян³е графини надъ государемъ уже зашло далеко... И многое казалось уже возможнымъ...

   Вл³ян³е это всѣ увидѣли на первыхъ же порахъ, и поводомъ послужилъ поединокъ Шепелева.

   Принцъ Жоржъ прискакалъ въ Оран³енбаумъ, передалъ государю вѣсть о поединкѣ, о смерти своего любимца,- человѣка, который еще на дняхъ вѣрой и правдой служилъ лично государю. Жоржъ передалъ подробности поединка со словъ Будберга и въ добавокъ еще присочинилъ. Шепелевъ и Квасовъ вышли какими-то голыми разбойниками, которые заманили двухъ нѣмцевъ въ пустырь за городъ и чуть не умертвили обоихъ.

   Государь былъ пораженъ смертью Фленсбурга, котораго видѣлъ за два дня передъ тѣмъ, но онъ вспомнилъ и тѣ успѣхи, которые сдѣлалъ въ фехтован³и старый лейбъ-компанецъ, и понялъ теперь, что такой противникъ, конечно, долженъ былъ оказаться опаснымъ для всякаго. Государь будто чуялъ, что въ разсказѣ принца не все ясно, тѣмъ не менѣе онъ отдалъ приказъ немедленно судить Квасова и Шепелева военнымъ судомъ и тотчасъ же разжаловать обоихъ въ простые рядовые.

   Одна изъ первыхъ узнала объ этомъ, пр³ѣхавшая изъ города, Маргарита. Государь тотчасъ же передалъ ей o своемъ намѣрен³и примѣрно наказать виновныхъ и отплатить за смерть ея друга Фленсбурга. Петръ Ѳедоровичъ думалъ вдобавокъ, что онъ этимъ сдѣлаетъ большое удовольств³е графинѣ. Онъ не зналъ того, что знала вся столица, онъ не зналъ, кто юноша для этой прихотливой кокетки.

   Маргарита, одна знавшая какъ было все дѣло, какъ она съ шлезвигцемъ послали на вѣрную смерть бѣднаго юношу, пришла въ ужасъ.

   Жоржъ поскакалъ въ Петербургъ исполнить приказъ государя, а Маргарита осталась съ нимъ. По ея просьбѣ черезъ часъ поскакалъ гонецъ въ Петербургъ съ приказан³емъ доставить въ Оран³енбаумъ тотчасъ же и Квасова и Будберга.

   На другой же день Будбергъ и наканунѣ подъ конвоемъ привезенный Квасовъ явились къ государю, и Петръ Ѳедоровичъ самъ разспросилъ подробно и того, и другого, по очереди, обо всѣхъ подробностяхъ поединка. Будбергъ путался болѣе чѣмъ когда либо, вралъ, самъ себя опровергалъ, не желая сознаться въ своей жалкой роли товарища и секунданта.

   Квасовъ послѣ него разсказалъ государю все въ мельчайшихъ подробностяхъ, и каждое слово лейбъ-компанца дышало негодован³емъ и искренностью. Болѣе всего поразило государя, что Фленсбургъ бросился уже на упавшаго и безоружнаго Шепелева, намѣреваясь просто зарѣзать,