Кок Поль Де - Вишенка

баясь, возразила:

   - Да, господин Петард, я была очень больна, но благодаря хорошему уходу моего дяди... мне кажется, теперь опасность миновала.

   - Я знаю, что он не ваш дядя, но все равно.

   - Молчи, бестолковый!

   - Ах! Сабреташ больше чем дядя для меня, он как отец родной... отец не был бы добрее его.

   - Эко дело какое! Когда люблю вас сам, как дочь родную!

   - Все равно, барышня... как бишь, забываю все другое имя... твоя племянница говорит правду... ты истинный друг для тех, кого любишь! Для друга ты на все готов, всегда на деле докажешь свою дружбу. Когда увидел тебя сегодня, как ты пилишь дрова, точно поденщик... так меня...

   Сабреташ толкнул Петарда, чтобы заставить замолчать его... тот смешался.

   - Что такое я сказал!.. Мне не следовало разве это говорить?

   - Напротив, вы должны были сказать! - воскликнула Вишенка. - Мне надо знать обо всем, чего я ему стоила, что он для меня делает. О! Друг мой, я не могу, однако, более вас любить за то, но благодарности моей...

   Слезы, вызванные чувством глубокой признательности, прервали слова молодой девушки. Сабреташ, увидев их, сердито топнул ногой и закричал на Петарда:

   - Ах! Проклятый болтун, видишь, ты ее заставил плакать. За тем, что ли, сюда пришел?

   - Сам знаю, что я варвар. Прибей меня, Сабреташ! Но никак не мог предвидеть! Ты мне говорил, что никаких тайн не должно быть между нами, я и думал, что барышня знает, чем ты занимаешься, да еще ты несколько раз уверял меня, что не делает бесчестия человеку пилить дрова.

   Вишенке удалось успокоить и упросить Сабреташа простить Петарда, которому так приятно было у них, он так долго засиделся, что девушке пришлось сказать ему, что она хочет отдохнуть. Петард, уходя, сказал приятелю:

   - До завтра.

   На другой день рано утром Петард постучался тихонько в дверь Сабреташа.

   - Что тебя так рано привело? - спросил Сабреташ, отпирая ему.

   - Всегда надо спешить одолжить приятелю. Вот тебе мой капиталец, он тебе даст средства доставить все нужное твоей больной, поможет ее излечению. Ну и до свидания, брат, иду на работу с необыкновенной охотой, ты во мне ее вчера разбудил.

   Сказав это, рослый детина положил кошелек с деньгами на стол и собирался уйти. Но Сабреташ остановил его:

   - Я тронут твоим желанием оказать мне услугу, но клянусь тебе, в настоящее время мне эти деньги не нужны.

   - А я тебе клянусь, что если ты не возьмешь этих денег, то больше не увидишь меня. Сочту, что знать меня не хочешь. Я тоже упрям!

   - Ну, пусть будет по-твоему, если непременно этого хочешь... возьму.

   - Давно бы так по-дружески поступил. До свиданья, Сабреташ, должно быть, вечером приду... постараемся интересными рассказами развлечь барышню... Агату! Превосходно... Агата! Не забуду теперь ее имя! Верно, почивает еще? Как бы не разбудить...

   Петард на цыпочках осторожно спускалася по лестнице, а Сабреташ, пряча в стол деньги приятеля, думал: "Слава богу! Теперь можно нам развернуться. Большею частью на свете бывает так: когда кому в чем повезло, так уж и во всем".

   Деньги, принесенные Петардом, вернули Сабре-ташу бодрость и уверенность в себе... Надежды в скором времени осуществились: наконец он нашел работу в этой части города. Заказы так и посыпались со всех сторон. А когда еще Вишенка выздоровела, занялась хозяйством, то честный солдат и его племянница вполне были счастливы и довольны.

   Вишенка, желая увеличить доход своим трудом, стала опять просить Сабреташа поискать ей работу, но тот уверял, что она еще слишком слаба, чтобы сидеть за шитьем, что надо поберечься после болезни. Зная, что красавица очень любит читать, для того чтобы доставить ей удовольствие, развлечь ее в длинные зимние вечера, Сабреташ брал книги у знакомого книгопродавца. И с каким наслаждением молодая девушка всякий вечер читала эти книги двум отставным солдатам, своим постоянным собеседникам! Петард с особенным вниманием слушал те романы, в которых описывались романические приключения или необыкновенные похождения героя. Сабреташа интересовали рассказы о сражениях, подвигах и жизни военных. Читательнице более всего нравились трогательные, любовные сцены.

   Страсть к чтению у девушки увеличивалась с каждым днем. Сабреташ, видя это, снабжал ее новыми книгами. И заметно было, как чтение развивало ум, зарождало новые мысли, новые взгляды. У нее была врожденная понятливость, и она умела правильно судить и разбирать прочитанное. Девушка стала говорить языком людей образованных, выражаться яснее, изысканнее, старалась запомнить изречения, выражавшие какую-нибудь истину, и слова, отличавшиеся остроумием.

   Сабреташ удивлялся ее памяти и говорил:

   - Дитя мое! Вы рождены для больших познаний. Вы созданы быть знатной дамой. Живительно, как это чтение изменило вашу речь. Вы говорите натурально... как и прежде, но слова у вас лучше подобраны, и вы как будто вы, но не вы... Не знаю, понимаете ли вы меня?

   - Ах, мой добрый Сабреташ! Если бы могла моя наружность перемениться, тогда я была бы совсем спокойна... Никто не мог бы меня узнать.

   - Ну, если бы наружность переменилась, то пришлось бы пожалеть... однако нельзя сказать, чтобы и в лице вы не переменились. После болезни черты ваши сделались тоньше, вы очень выросли... походка стала свободная, ловкая, и не подпрыгиваете, как прежде. Одним словом, поверьте мне, дитя, дни испытания для нас прошли... Вы выздоровели, я заручился работой надолго. Видите ли, настали ясные дни, буря миновала. Пусть и в вашем воображении исчезнут мрачные воспоминания, забудьте обо всем.

   Однажды утром Сабреташ, особенно изысканно одевшись и заменив фуражку шляпой, отсчитал сорок франков и спрятал их в карман жилета.

   - Теперь я могу отправиться к этому господину, который не побоялся одолжить, оказать услугу незнакомому бедняку. Возьму у него портсигар поручика Бернара и вместе с тем попрошу рекомендации и работы, когда случится. Вот его адрес, теперь девять часов, верно, еще застану господина Дюмарселя у себя... Марш вперед!

   Сабреташ скоро по адресу нашел дом господина Дюмарселя. Узнав от привратника, что тот дома, он поднялся на второй этаж, лакей отпер ему дверь.

   - Я хотел бы иметь честь видеть господина Дюмарселя.

   - Как о вас доложить?

   - Не надо докладывать. Скажите только, что пришел обладатель соломенного портсигара, и господин поймет.

   Дивленный лакей пошел доложить и скоро вернулся сказать Сабреташу, что он может войти.

   Господин Дюмарсель в халате сидел в своем кабинете напротив камина, за письменным столом, на котором лежало много книг и бумаг.

   Обыкновенно лицо господина Дюмарселя, было грустно и серьезно, но теперь при виде входящего солдата выражение его прояснилось, и он с приветливой улыбкой притянул ему руку и сказал:

   - Здравствуйте, храбрый воин, очень рад вас видеть... но не ожидал, что так долго не вспомните о моей готовности проискать вам работу...

   - Сударь... ваше благородие... я вам очень обязан! - ответил Сабреташ, почтительно пожимая руку господину Дюмарселю.

   - Садитесь.

   - Я могу и стоя говорить, ваше благородие... а перед начальством...

   - Тут начальства нет, мы оба в отставке, садитесь, пожалуйста.

   - Сяду, повинуясь вам.

   Сабреташ сел и достал из кармана сорок франков и подал их господину Дюмарселю.

   - Извините меня, ваше благородие... - заговорил он в смущении... - позвольте возвратить вам деньги, которые вы одолжили мне, не зная ни моего имени, ни адреса.

   Господин Дюмарсель улыбнулся, взял деньги, вынул из ящика портсигар и, отдавая его Сабреташу, сказал:

   - Вот ваш залог... напрасно только вы ждали этих денег, чтобы прийти ко мне.

   - Извините, ваше благородие, может быть это была и лишняя щепетильность с моей стороны, но у всякого свои правила.

   - Если бы вы знали меня, вероятно, пришел бы я раньше к вам.

   - Но дело это кончено. Нечего больше об этом поминать.

   - Однако вечно вам буду благодарен за ваше одолжение... Позвольте вам теперь сказать, кто я. Моя фамилия Сабреташ, родился в Баньоле, двадцать восемь лет прослужил в войске и только в прошлом году вышел в отставку.

   - Сабреташ. Не забуду вашу фамилию... Вы женаты? Имеете детей?

   - Нет, ваше благородие... умру холостяком.

   - А кто эта молодая девушка, больная, о которой вы беспокоились?

   - А! Эта молодая девушка... моя племянница... зовут ее Агата... прелестная девушка, люблю ее как родную дочь... и она никогда не расстанется со мною.

   - Конечно, тогда только, когда замуж выйдет.

   - О! Она, как и я... хочет остаться холостяком, то есть ошибся... в девушках.

   - Что же, ей лучше теперь?

   - Да, ваше благородие. Знаете ли, точно вы нам дали деньги на счастье. Она выздоровела... я нашел работу... И теперь мы счастливы и довольны.

   - Очень рад! Приятно видеть, когда судьба честных людей осчастливит, но часто балует она недостойных.

   - Правду говорите, ваше благородие. Но все-таки прошу у вас работы, когда случится, и рекомендации к знакомым. Вот мой адрес, когда понадоблюсь, можно ко мне написать... я умею читать... а уж племянница моя и подавно... она всякий вечер читает нам вслух... мне и Петарду, старому товарищу, который часто у нас бывает.

   - Вы маляр... декоратор?

   - Да, ваше благородие, и люди находят, что у меня есть вкус и толк в этом деле. Если нужно вам будет, какой дом или квартиру заново окрасить... прикажите, отделаю вам в лучшем виде.

   - Так я вам дам работу, за которую возьметесь, когда время будет. У меня есть дача в Нейли, надо ее подновить... Дам вам адрес... велю предупредить живущего там садовника, и когда у вас будет свободное время, осмотрите ее и примитесь за дело. Мне только надо, чтобы дача была готова к маю.

   - Очень хорошо, ваше благородие. Прикажите весь дом осмотреть?

   - Весь посмотрите, я хочу, чтобы все было заново, чисто, щегольски отделано. Пусть ни в чем не будет ограничений... расходов не пожалею, я богат, могу удовлетворять свои прихоти, и у меня даже нет племянницы, для которой беречь бы надо состояние.

   - Понимаю, у вас нет детей, но года ваши такие, ваше благородие, что зависит только от вашего желания: женитесь, и дети будут.

   Господин Дюмарсель грустно покачал головой:

   - Нет, братец, как и вы, останусь холостяком... Не женюсь, конечно, совсем по иным причинам. Часто случай изменяет наши желания... и редко сбываются наши мечты о будущем!

   Господин Дюмарсель задумался, а Сабреташ молчал и не шевелился, боясь прервать его размышления. Наконец он взял перо и, написав на клочке бумаги адрес и еще несколько слов к садовнику, вручил эту записку солдату.

   - Я написал несколько слов садовнику и адрес моей дачи в Вейли, когда будете свободны, сходите туда. Если еще какая работа случится, то будьте уверены, что я вас не забуду. У меня ваш адрес, я вам напишу. До свиданья...

   - Тысячу раз благодарю вас, ваше благородие, и честь имею кланяться.

   Сабреташ вышел от Дюмарселя, посвистывая какой-то военный марш и думая: "Вот так времечко настало!"

  

   Зима прошла, скучно для одних, весело для других.

   Для Сабреташа эта зима была приятна и благодетельна. Не было недостатка в работе, даже у Вишенки - доставляли ей шитье соседи и знакомые маляра. И так как молодая девушка старалась все делать как можно лучше, то скоро выучилась прекрасно шить и вышивать, вследствие чего у нее не переводились заказы. Занятие вернуло девушке душевное спокойствие и прежнюю веселость, известно, что труд самое лучшее развлечение.

   Она не отказывалась выходить на улицу с Сабреташем, а иногда с Петардом. Но зимой друзья гуляли не долго, лишь бы подышать свежим воздухом.

   Зато с наступлением весны начал высказывать разные предположения, где бы подальше погулять. Во-первых, думают отправиться по соседству в Елисейские поля, затем перейти за заставу, посетить Булонские леса и красивые деревни, расположенные по ту сторону Сены. Сабреташ давно заплатил долг Петарду. Дел у него так много, что теперь приходится иногда самому нанимать работников в помощь. Он занялся отделкой дома в Нейли и, конечно, старается угодить домовладельцу. Всякий раз, возвращаясь оттуда, Сабреташ говорит, потирая руки:

   - Хорошо! Надеюсь, что господин Дюмарсель останется доволен.

   - Кто этот господин Дюмарсель? - спросил однажды Петард у товарища.

   - Очень честный господин... он оказал мне большую услугу... помог в нужде, как и ты, друг мой, Петард!

   - Да... большая важность! Друзья должны помогать друг другу, а то и дружба была бы не дружбой.

   - Правда, но я не имею чести быть другом этого господина, и он меня не знал.

   - В таком случае - прекрасный поступок.

   - Каков с виду этот господин? - спрашивает в свою очередь Вишенка. - Что, он кажется любезным... веселым?

   - Признаться сказать, нелегко это определить. С виду ему, должно быть, лет пятьдесят: он высокий, худощавый и стройный мужчина... военный мундир хорошо, наверное, на нем сидел. У него красивое, но немного строгое, серьезное лицо. Не зная его, подумаешь, что горд, но когда заговорит, то такой у него приятный голос и доброе выражение глаз, что невольно возникает к нему расположение и полное доверие. Вообще, он не очень разговорчив, и по всему видно, что невесело у него, должно быть, на душе. Я думаю, что этот человек испытал горе на своем веку, и следы этого горя еще заметны.

   - Вы часто видитесь с ним на даче в Нейли?

   - Я только его встретил один раз с тех пор, как хожу туда. Он дал мне пятьсот франков вперед на расходы. Зная, что расходы будут, я вынужден был их принять.

   - Пятьсот франков! - воскликнул Петард. - Он, верно, миллионер?

   - Какой ты простак, Петард! Можно истратить каких-нибудь тысячу двести франков на отделку дома к не быть еще миллионером. Но, судя по его даче, должно быть господин Дюмарсель богат. О, дети! Как там хорошо... большие комнаты... в которых прелестные картины, статуи... прекрасная мебель, восхитительный сад... редкие растения, оранжереи, фонтаны, просто настоящий рай земной.

   - О! Как бы я желала все это видеть! - воскликнула Вишенка.

   - Это очень легко устроить... я всегда один в доме, садовник уходит, не знаю куда, и если бы даже там был, то я имею право приводить кого хочу. Господин Дюмарсель позволил. Теперь самая пора туда отправиться. Сирень цветет, и ее там множество, к тому же дней через двенадцать окончу работу, надо пользоваться временем. Завтра, если хотите, пойдем с вами в Нейли. Возьмете с собою работу, проведем там денек, пообедаем где-нибудь... неподалеку есть недорогой ресторанчик под названием "Белый кролик".

   - А если придет господин Дюмарсель и застанет меня, может, ему не понравиться?

   - Во-первых, господин Дюмарсель не придет до окончания работы, а во-вторых, если бы даже и пришел, то я уверен, что не найдет ничего дурного в том, что я вас привел... Какое же преступление гулять в саду, в котором никого нет? Завтра пойдем в Нейли, прогулка эта вам будет полезна.

   - А мне позволите обедать с вами в ресторане "Белый кролик?"

   - Пожалуй, приходи туда в семь часов.

   Погода была ясная, тихая, когда на другой день рано утром Сабреташ с Вишенкой шли по дороге в Нейли. Молодая девушка в простом белом платье с голубыми цветочками, легкой шали и соломенной круглой шляпе была мила и грациозна, как пастушки, изображенные Ватто, прелестна и стройна, как восхитительные портреты Курта. Она с гордостью опиралась на руку Сабреташа, который улыбался, глядя на ее свежие щечки и блестящие глаза. Он видел, что она теперь счастлива, здорова и спокойна. Он предлагал ей нанять карету, но Вишенка предпочла идти пешком. Итак, наши спутники весело шли до тех пор, пока Сабреташ не остановился у высокой решетки сада.

   - Вот мы и пришли, - сказал он, - повернем немного налево... там калитка... ворота отпираются только когда хозяин дома... А! Вот и садовник идет... Здравствуйте, дядя Лежуае!

   Старый, сгорбленный крестьянин подал руку Сабреташу и заговорил хриплым голосом:

   - Здравствуйте, служивый! Пришли на работу? Хорошо! Я оставил двери открытыми, а потом знаете, куда кладутся ключи от дома?

   - Знаю, знаю...

   - Так и прекрасно! А я иду сажать клубнику. А! Какая славная барышня! Ваша, что ли?

   - Да, это моя племянница, ей хотелось подышать деревенским воздухом, я и подумал: "Беды никакой не будет, если возьму ее с собою в Нейли".

   - Естественно, какая тут беда? Идите, барышня, идите посмотреть наш сад! Он стоит того! Идите, погуляйте, а я пойду сажать клубнику.

   Старый садовник удалился, а Сабреташ повел Вишенку осматривать владения господина Дюмарселя.

   - Видите ли, дитя, в нашем распоряжении весь дом! Садовник как уйдет с утра, так и не увидишь его целый день.

   Вид очаровательной виллы произвел на Вишенку такое впечатление, что она даже растерялась; сердце у нее сильно бьется; она боязливо смотрит на прелестные лужайки, окаймленные цветами, на густые и тенистые аллеи, на дорожки, усыпанные песком. Она замерла изумленная, в восхищении, не смея двинуться вперед, наконец Сабреташ взял ее за руку.

   - Пойдем же дальше, дитя мое, что с вами, вы точно чего боитесь?

   - Да... я сама не знаю, что испытываю... удовольствие ли это, или страх...

   - Какое ребячество!..

   - Боже мой, как здесь хорошо!.. Какое счастье жить в таком очаровательном месте.

   - Пойдем прежде в дом, надо вам его показать, а пока я буду работать, успеете погулять в саду.

   Вишенка идет за Сабреташем в прекрасный павильон, выстроенный в итальянском вкусе, в конце липовой аллеи. Они поднимаются на крыльцо, оттуда входят в переднюю, где видят несколько дверей.

   - Это столовая, - говорит Сабреташ, вводя молодую девушку в хорошенькую комнату, в которой стены еще не окрашены. - Эта комната еще не готова, но будет щегольски отделана! Покрашу ее наподобие резьбы по дереву, это будет эффектно и в хорошем вкусе. Но покажу вам гостиную, со всеми моими украшениями: розетками, золотыми полосками и каймами; кажется, господин Дюмарсель останется доволен.

   Вишенка осмотрела гостиную, кабинет, бильярдную, затем Сабреташ повел ее на второй этаж, показал весь дом, заключавший в себе столько комнат, сколько именно нужно для удобной жизни в деревне. Вишенка восхищалась всем и вздыхала, говоря:

   - Я бы хотела тут свой век прожить!

   - Верю, дитя мое, - ответил старый солдат, - и мне бы хотелось видеть вас хозяйкою такого дома, но трудно достичь этого. Не слишком ли далеко заходят ваши мечты?

   - Поверьте, друг мой, я не из честолюбия это говорю. И желаю жить здесь не потому, чтобы мне хотелось быть богатой, а потому только, что этот дом мне нравится... Не умею вам объяснить мое ощущение... Я бы согласилась на какую-нибудь работу... например, ходить за цветами, лишь бы иметь возможность поселиться здесь. Этот дом лучше дворца для меня. Но я так счастлива с вами, что главное условие - быть вместе.

   Сабреташ поцеловал Вишенку и, надев куртку и рабочий фартук, принялся за дело. Вишенка взяла свое вышивание и села в саду у густого куста сирени. Работая, она наслаждалась и видом, и приятным запахом прекрасных цветов. День скоро прошел, и Вишенка очень удивилась, когда, подойдя к ней, Сабреташ сказал:

   - Довольно работать, малютка!.. Пойдем теперь обедать.

   - Как, пора обедать?

   - Еще бы не пора, ведь семь часов, а кто проработал с девяти утра, с того довольно.

   - Как скоро день прошел! Я думала, не более четырех.

   - Это доказательство, что время здесь для вас незаметно было. Очень рад, но пойдем обедать; бьюсь об заклад, что Петард давно нас ожидает.

   И в самом деле, Петард давно стоял, как часовой, у дверей указанного ему ресторана. Он радостно встретил Сабреташа и Вишенку. При ресторане был садик, куда друзья отправились, приказав себе подать туда же и обед. Свежий воздух немало способствовал увеличению аппетита. После обеда все вместе шли обратно в Париж.

   Давно Вишенка не чувствовала себя так хорошо, не была так счастлива, как в этот день.

   На следующее утро погода была так же прекрасна, и когда Сабреташ, одевшись, пришел проститься с Вишенкою, она со вздохом спросила:

   - Ах, вы идете в Нейли?

   - Да, у нас конец апреля, надо спешить, чтобы окончить работу через неделю. Если вам хочется пойти со мною, дитя мое, то не стесняйтесь, скажите прямо.

   - Конечно, мне очень приятно было бы опять туда идти, но я не смела вас просить, может, мешаю, надоедаю вам?

   - Разве может мне надоедать то, что вам доставляет удовольствие? Нехорошо делать такие предположения, Вишенка... извините, невольно все вас так зову.

   - Но ведь для вас я всегда останусь тою же Вишенкой.

   - Знаете, в наказание за то, что прежде сказали, приказываю вам каждый день со мной ходить в Нейли до окончания работы!

   - О, я очень рада!

   Девушка сразу повеселела, чуть не запрыгала от радости. Она спешит одеваться и через несколько минут идет опять с Сабреташем в Нейли.

   Этот день они провели, как и вчерашний: маляр работал в доме, Вишенка гуляла в саду, все осматривала, шила, наслаждаясь в то же время благоуханием цветов и видом свежей весенней зелени.

   В семь часов вечера они обедали в садике ресторана "Белый кролик". Затем довольные и веселые отправились в Париж.

   Вишенка была всегда готова раньше Сабреташа, боясь его задержать, а он улыбался, видя ее поспешность, очень довольный тем, что эти прогулки доставляли ей такое удовольствие.

   Несколько раз садовник говорил Вишенке нарвать себе цветов, но она не решалась, довольствуясь позволением гулять в этом чудном саду, и едва соглашалась иногда взять ветку сирени или одну только розу.

   Пять дней одинаково прошли для Вишенки и Сабреташа на даче господина Дюмарселя.

   На шестой день, когда Вишенка, работая, сидела у кустарника сирени и подняла глаза, чтобы полюбоваться садом, то увидала в нескольких шагах господина, идущего прямо к ней.

   Деиушка сильно смутилась, догадавшись, что это должен быть владелец дачи; от страха она не знала, что делать: удалиться или остаться на том же месте. Наконец она встала и думала уйти, но господин Дюмарсель остановил ее, сказав:

   - Останьтесь, дитя мое, мне садовник уже говорил, что Сабреташ приводит сюда свою племянницу, которая шьет в саду, пока дядя занимался отделкою дома. Если нравится вам эта дача, то Сабреташ хорошо делает, что берет вас с собой. Я не буду своим присутствием стеснять вас.

   Вишенка все время не подымала глаз; но теперь, желая поблагодарить за ласковые слова, взглянула на предупредительного господина и, не сказав ни слона, вскрикнула от удивления, узнав в господине Дюмарселе того серьезного мужчину, который с таким участием заговорил с ней в конторе дилижансов в Париже, когда она отправлялась в Севр и которого потом еще раз видела в парке Сен-Клу. Господин Дюмарсель тоже узнал молодую девушку и немало удивился, что именно она племянница Сабреташа.

   В одно мгновение тысяча мыслей, тысяча воспоминаний пронеслись в уме Вишенки. Ей всегда страшно было, когда встречала людей, напоминавших о прошедшем. Но скоро она оправилась, вспомнив, что господин Дюмарсель видел тогда только ее, когда под руку с Гастоном она выходила из парка Сен-Клу.

   - Если не ошибаюсь, то имел уже удовольствие встречать вас прежде, барышня?

   - Да, сударь... мне тоже кажется.

   - Раз вечером на улице Риволи, в конторе дилижансов, вы еще не знали, куда ехать - в Севр или Сен-Клу?

   - Правда, сударь... по вашему совету поехала я в Севр.

   - Потом другой раз... кажется, вас видел в парке Сен-Клу.

   Вишенка ничего не ответила, но покраснела. Господин Дюмарсель, заметив ее смущение, перестал расспрашивать о прошлом.

   - Теперь вы живете с дядей? Хорошо сделали, барышня, что поселилась с этим честным человеком. Вы, должно быть, счастливы с ним?

   - О! Да, сударь... он... дядя такой добрый.

   - Сабреташ мне говорил, что вы даже замуж не хотите выходить?

   - Нет... никогда не выйду замуж... всегда буду жить с дядей.

   - Если вам хорошо, то не ищите лучшего.

   Господин Дюмарсель молча простоял некоторое время, пристально всматриваясь в лицо девушки, и видно было, что чем больше на нее смотрел, тем больше она ему нравилась. Вдруг, прервав свои размышления, как бы стыдясь, что так засмотрелся, господин Дюмарсель вежливо поклонился и отошел, говоря:

   - Пойду посмотреть работу дяди.

   Вишенке стало свободнее, когда он ушел, несмотря на то, что доброе лицо его и приятный голос очень ей понравились, но ей как-то было стыдно, неловко при нем. Однако девушка была уверена, что робость эта скоро пройдет и что ей очень приятно будет разговаривать иногда с господином Дюмарселем.

   Сабреташ прибежал на минутку с работы, чтобы узнать, понравился ли ей хозяин дачи.

   - Этот господин, кажется, добрый... такой любезный... - ответила Вишенка.

   - Он же нашел, что вы очаровательная девушка, и сказал мне: "Сабреташ, можно вас поздравить, какая у вас хорошенькая племянница! Да, кроме того, какое у нее доброе, кроткое выражение лица, невольно к ней чувствуешь расположение". Еще говорил он мне, что встречал вас до этого. Где же, дитя мое?

   - В Париже, в конторе дилижансов... потом в парке Сен-Клу, он меня видел, идущую под руку с молодым человеком, который увез меня оттуда, когда оставалось у меня только десять су в кармане.

   - В этом беды нет, что вы шли под руку с молодым человеком... это принято... господин Дюмарсель не только не рассердился, что я вас привел сюда, но, напротив, сказал мне, что если сад вам понравился, то надо часто нам летом гулять в нем: "Вы мне нисколько не будете мешать, да к тому же я часто уезжаю, особенно в это лето я раньше обыкновенного начну свои поездки. Итак, дача будет в вашем полном распоряжении. Доставьте мне удовольствие, если с вашей племянницей будете ходить сюда на целый день".

   - Ах! Какой он добрый!

   - Мне хотелось вам сообщить об этом, теперь бегу на работу.

   Вишенка целый день не видела господина Дюмарселя, но вечером, когда собирались уходить, он опять явился с букетом в руке.

   - Возьмите этот букет, - сказал он, подавая его молодой девушке. - Мне садовник говорил, что от него цветка даже не хотели принять... я буду счастливее... надеюсь... прошу помнить, что все цветы этого сада в вашем распоряжении и что цветы для девушек, а девушки для цветов созданы. До свидания, барышня.

   Вишенка дрожащей рукой взяла букет, она до того была тронута его вниманием, что едва могла выразить свою благодарность.

   - Что это значит? Вы плачете? - восклицает Сабреташ, смотря на Вишенку, когда они вышли из прекрасной виллы.

   - Друг мой! Это слезы радости... я была так счастлива, слыша такие ласковые слова и испытывая такое доброе со мною обращение... Ах, позвольте мне поплакать.

  

   На другой день Вишенка думала, что из деликатности ей не следует идти в Нейли, но Сабреташ иначе решил:

   - Как! Сегодня не хотите идти после встречи с господином Дюмарселем? - удивился он. - Нехорошо, нехорошо, неловко будет. Он был так ласков, предупредителен с вами. Садовник мне говорил: "Приходили сюда иногда дамы, но еще никогда никому он не дарил букета. Должно быть, ваша племянница очень ему понравилась". А вы за такую вежливость не хотите больше показаться.

   - Если вы такого мнения, то с удовольствием пойду и сегодня. Я боялась, чтобы он не счел меня назойливой.

   - Всегда можем смело пользоваться удовольствием, которое не делает никому вреда.

   Вследствие этого разговора Вишенка опять отправилась на дачу господина Дюмарселя, которого, однако, в этот раз там не было. Зато ей привольно одной в саду; никто ее не стесняет, но отчего-то немного грустно, жалко, что не сбылась надежда увидать его. Она так была уверена, что застанет его в Нейли...

   Еще не совсем смерклось, когда они возвращались в Париж. По той же дороге ехал всадник, щегольски одетый; он придержал лошадь и поехал шагом, как только увидел молодую девушку, идущую под руку с солдатом.

   Это был молодой человек лет двадцати шести пли семи, очень красивой наружности. Из-под серой шляпы виднелись густые темные брови, прекрасные голубые глаза и правильный нос.

   Когда молодой человек приподнимал шляпу, чтобы освежиться вечерней прохладой, то невольного наблюдателя поражало красивое очертание его лба и головы, покрытой чудными каштановыми волосами. Одет он был по моде и с большим вкусом, без эксцентричностей в костюме, сидел очень ловко на лошади прехорошенькой андалузской породы.

   Увидев издали молодого человека, Вишенка покраснела и хоть притворялась, что не смотрит в его сторону, однако отлично видела, что он почти поравнялся с ними и едет шагом.

   Почему Вишенка покраснела? Почему невольно, украдкой бросает взгляды на молодого всадника? Потому что как-то раз она шла в Нейли утром и всадник чуть было на нее не наехал, но, заметив испуганную девушку, мгновенно остановил лошадь и стал извиняться.

   Тем бы и кончилось это приключение, если бы молодой человек не успел рассмотреть Вишенку и если бы при том не появилось у него желание еще полюбоваться молодой девушкой. На другой же день, когда она со своим спутником проходила Елисейские поля, тот же самый всадник, случайно или умышленно, опять ехал им навстречу, но в этот раз ее не напугал. Он повернул лошадь и шагом издали ехал за ними, провожая таким образом до самой дачи господина Дюмарселя молодую девушку, показавшуюся ему такой хорошенькой. И с тех пор всякий день Вишенка видела молодого человека, когда они с "дядей" шли в Нейли или возвращались в Париж.

   Последние же дни стала встречать его и утром, и вечером, то пешком, то верхом всегда за ней следовавшего.

   Как же Вишенке его не заметить? Не ясно ли, что он хотел ее встречать? Живительным может показаться, что Сабреташ не обращал внимания на молодого человека, но надо сказать, что прекрасный всадник действовал очень осторожно; он не заезжал вперед, чтобы показаться молодой девушке, похвастаться тем, как хорошо и ловко сидел на лошади. Многие молодые люди любят покрасоваться, но наш незнакомец ехал всегда позади и мог вдоволь любоваться грациозной походкой и стройной талией хорошенькой девушки, правда зато лицо ее видел только тогда, когда она оборачивалась в его сторону, что, впрочем, нередко случалось, а он ловил эти случаи.

   Когда поклонник Вишенки шел пешком, то еще меньше был на глазах у Сабреташа. На Елисейских полях легко скрываться между деревьями и гуляющими, и нужна лишь маленькая ловкость, чтобы следить за кем угодно и самому не быть замеченным. К тому же известно, что мужчина, который не ревнует, не обращает внимания на молодых людей, постоянно попадавшихся ему на дороге, тогда как женщина, даже не кокетка, всегда заметит того, кому нравилась. Кажется, и не смотрит по сторонам, а всегда знает, где находится тот, который явно ею интересуется.

   Но почему Вишенка, не скрывавшая ничего от старого солдата, не говорит ему о постоянной встрече с молодым незнакомцем? Почему она, такая боязливая вследствие прошлых несчастий, не боится, однако, постоянных встреч с ним?

   Это объясняется симпатией, которую мы невольно чувствуем к некоторым личностям. Личности эти внушают нам доверие, и потому не пугают нас. Недостаточно быть красавцем, чтобы женщины вам симпатизировали. Но незнакомец был не только красив и ловко ездил верхом, у него было такое доброе выражение лица, он с такою нежностью и уважением смотрел на нее, что это не могло бы никого обидеть.

   "К тому же мало ли кто гуляет на Елисейских полях, по дороге в Нейли, - рассуждала Вишенка, - может, совсем не из-за меня он туда ходит".

   Однако она сама ничуть этому не верила.

   На седьмой день господин Дюмарсель опять вернулся в Нейли и, осмотрев комнаты, пошел к Вишенке. Ей очень приятно было видеть его, застенчивость ее совсем прошла, и она приветливо с ним поздоровалась.

   - Вы знаете, барышня, о чем я просил вашего дядю? - спросил господин Дюмарсель, пристально глядя на Вишенку.

   - Да... я слышала... он мне говорил.

   - Я просил его водить вас почаще на дачу. Знаю, что если я тут буду жить, то вы по застенчивости не будете здесь появляться, но предупреждаю вас, что я уезжаю отсюда двадцатого июня и, по крайней мере, месяца три проведу в разъездах.

   - Как, в такое прекрасное время года вы оставляете вашу прелестную дачу? Разве она вам не нравится?

   - Дача бы очень нравилась, если бы у меня было все, чего сердце желает! Ах, барышня, не всегда кто богат, тот и счастлив, и я бы с радостью отдал все, что имею, за то, чего судьба меня лишила!

   Вишенка вздохнула, но не осмелилась спросить о причине его печали. На лице господина Дюмарселя при последних словах отразилось грустное настроение его души, и заметна была в нем какая-то озабоченность.

   - Да, - продолжал он, - я путешествую... разъезжаю по всему свету, еще надеясь иногда... и всегда надежда моя обманута. Пожалуйста, извините, что я с вами заговорил о своей печали, в ваши годы лучше думать только об удовольствиях.

   - Ах, мосье Дюмарсель, я не такая ветреница, как кажется... была бы счастлива разделить вашу грусть.

   - Милая девушка! От души благодарю вас. До свиданья, но еще не прощаюсь с вами.

   На восьмой день Сабреташ окончил свою работу, и господин Дюмарсель немедленно уплатил счет, поданный отставным солдатом, даже его не проверяя, вопреки желанию Сабреташа, которого тотчас же заставил принять деньги за работу и материал.

   - А если я с вас дорого взял, ваше благородие? - спросил старый солдат, улыбаясь.

   - Во-первых, я этому не верю, а во-вторых, если вы по ошибке сочли лишнее, то прошу за эти деньги купить какой-нибудь подарок вашей милой племяннице. Прощайте, барышня! Не забудьте, что я вам говорил... Эта дача в вашем распоряжении на все лето. Надеюсь, что вы будете ее посещать хотя бы для того, чтобы знать, хорошо ли садовник ухаживает за цветами.

   Вишенка поблагодарила господина Дюмарселя, а он опять ей принес букет.

   - Вернувшись, увижусь с вами, - сказал он, пожимая руку Сабреташу, - я дал ваш адрес и рекомендовал вас знакомым, верно, они дадут вам работу.

   - Вы очень добры, ваше благородие! Я не стою ваших милостей!

   - Вы честный, достойный человек, очень рад, что мог быть вам полезным, особенно с тех пор, как познакомился с вашей милой племянницей!

   Сабреташ и молодая девушка, покидая Нейли, простились с этой местностью на более продолжительный срок. У Вишенки при этой мысли сердце сжалось. Она так привыкла отправляться с утра и проводить дни на даче, что настоящая перемена казалась ей большим лишением. К тому же господин Дюмарсель был такой добрый, ласковый; жаль было долго его не видеть. Возможно, имелась еще другая причина, почему она жалела, что приятные прогулки в Нейли закончились. Она часто посматривала по сторонам, как бы желая проститься с привлекательным всадником, которого так часто здесь встречала. Но, как нарочно, в этот день он не явился; не встретили его ни разу, ни утром, ни вечером, и лицо Вишенки сделалось очень серьезно и задумчиво, когда они вернулись на улицу Понтье.

   Всю дорогу Сабреташ восхвалял господина Дюмарселя; говоря, что они ему всем обязаны: знакомство с ним содействовало улучшению их положения.

   У дверей квартиры Вишенка и Сабреташ застали Петарда.

   - Экое чудо, что вас дождался, все вас дома не застаешь; успел бы несколько львов истребить с тех пор, как с вами виделся! - закричал он им.

   - Знаешь, товарищ, что у меня в Нейли дело было, а Агате там понравилось... вот и ходили вместе туда всякий день.

   - Да, видно, мамзель Агате... Вишенке... нет Агате... я с ума схожу - не обращайте внимания... хотел сказать, видно уж очень вам там понравилось?

   - О, да, очень, а если бы вы знали, какой там любезный хозяин!

   - Вы видели его?

   - Конечно, несколько раз; он такой добрый, говорил мне, что очень рад, что я хожу туда с дядей, взял с. нас обещание бывать на даче в его отсутствие.

   - А, стало быть, звал к себе, когда дела не будет?

   - Разве ты не понимаешь, товарищ, что он не хочет нас стеснять, он хорошо знает, что мы при нем посовестились бы часто бывать. Он уезжает на все лето.

   - Ну, ну, ведь это очень приятно, точно своя дача у вас. Жаль, что этот господин не видел меня, может, тоже бы пригласил бывать в его отсутствие на даче.

   - Но работа в Нейли окончена, и прогулки наши прекратятся на некоторое время.

   - Признаться сказать, прогулки ваши были очень полезны барышне, ишь какая здоровенькая теперь!

   - Он прав... здоровье ваше, дитя мое, совсем поправилось. Не будем ходить в Нейли, но гулять никто нам не мешает; движение, воздух... необходимы для вас.

   - Не подлежит сомнению, что гулять необходимо.

   Вишенка так рада была этому предложению, что сама себя упрекнула. Почему ей так хотелось теперь гулять, когда даже нё было приятной цели прогулки? Не потому ли, что она надеется встретить где-нибудь молодого всадника? Но к чему ей видеть его? Она ведь не хочет и не должна более ни любить, ни слушать любовных признаний: сердце ее не должно чувствовать любви по слишком важным причинам, чтобы ей можно было когда-нибудь изменить свое решение. И верно, чтобы быть непоколебимой в своем намерении, Вишенка не выходила из дому несколько дней. Но погода стояла великолепная, вечера теплые, и она вынуждена была наконец исполнить желание Сабреташа и отправиться с ним вечером на Елисейские поля.

   - Как это вы сидите несколько дней без воздуха? - сказал он ей. - Привыкли выходить, так и не надо менять привычку во вред себе. За эти дни и щечки ваши побледнели, и той веселости уже нет! Надо пользоваться хорошей погодой - непродолжительна. Пойдем, погуляем. Пойдем на Елисейские поля.

   &