Кок Поль Де - Вишенка

это ничего не значит.

   - Конечно, я не уйду, не простившись с ней.

   Жониса что-то бормочет, чего Вишенка не понимает и чему, впрочем, не придает никакого значения.

   Позавтракав наскоро, она ждет с нетерпением минуты, когда увидит своего нового покровителя. Чтоб убить как-нибудь время, она думает: "Надо мне взять из кармана карточку Гастона, там написан его адрес и узнаю его фамилию, которую хотя он мне и говорил, но я не помню". Она начинает искать в карманах, выворачивает их, перетрясает всю постель, тщательно смотрит во всех углах комнаты, но карточка не нашлась. "О! Боже мой! Где я могла ее потерять!" Припоминает, не выронила ли она, расплачиваясь с госпожою Танкрет, которая могла ее поднять... а может быть, она лежит где-нибудь на полу? Вишенка бежит в зал, который оказался еще заперт. Она начала звонить и стучать. Удивленные этим шумом, вышли из своих комнат еще не одетые некоторые девицы.

   - Что там за шум? Чего вы хотите?

   - Извините, сударыни, я потеряла карточку с адресом и думаю, что это случилось, когда я вынимала вчера деньги для вашей хозяйки, может быть, она в зале где-нибудь валяется на полу. Мне надо ее поискать.

   Девицы переглянулись, и одна из них сказала:

   - Позвоните в другую дверь к хозяйке и расскажите ей о своей потере.

   - Зачем же я туда пойду. Мне надо в зал, а там я не была.

   - Говорят вам, позвоните! Какая бестолковая эта провинциалка.

   Нечего делать, Вишенка решилась позвонить. Через несколько минут отворяет дверь Мино, тоже еще не одетый. Увидав Вишенку, он от радости подпрыгнул и говорит:

   - Ах!. Это вы, мой милый ангел! Здравствуйте, Вишенка.

   Мино обнимает ее и хочет поцеловать, но в то время, когда она вырывается из его объятий, слышится голос госпожи Танкрет:

   - Что там за шалости, Мино! Если будешь себя дурно вести, то не получишь бифштекс. Вишенка, подите ко мне.

   Эта угроза сразу успокоила Мино, а Вишенка входит к госпоже Танкрет, которая лежала еще в постели и вследствие необычайной полноты занимала почти всю огромную кровать. Ее голова покоилась на целой горе подушек, обшитых кружевами.

   Девушка обратилась к ней:

   - Извините, сударыня, что я вас беспокою. Я, вчера вынимая вам деньги, потеряла карточку с адресом. Мне необходимо ее найти, и если не найду, то... Боже мой! Что тогда со мною будет!

   Госпожа Танкрет звонит. Служанка входит.

   - Жолиса, мела ты сегодня зал?

   - Нет, еще успею.

   - О, тем лучше, тем вернее, что карточка найдется! - восклицает Вишенка.

   - Своди барышню в зал, пусть она там поищет.

   - Она непременно там.

   - Да, если вы только потеряли у нас.

   Служанка отворяет зал. Вишенка бежит на то место, где накануне стояла, ищет по всему залу, ползает на коленах, но все труды ее напрасны, карточки нет. Она возвращается со слезами к госпоже Танкрет и едва в состоянии говорить.

   - Я несчастная! Что мне делать? Карточки нет! И каким образом ее там не оказалось?

   - Очень просто, потому что вы потеряли ее где-нибудь в другом месте. Теряя что-нибудь, разве можно знать, где потерял.

   - Ах! Сударыня, научите, как найти. Не уронила ли я ее в коляске?

   - Очень может быть. Вы знаете номер извозчика?

   - Нет, не знаю.

   - Очень жаль. Всегда следует смотреть номер.

   - Ах! Ведь я наняла эту коляску, выходя из Пале-Рояля, не идти ли мне туда... может, ее там застану?

   - Успокойтесь, моя милая, я все устрою. Вам самим, не зная Парижа, нельзя разыскивать, но я поручу Мино обойти все места, где стоят извозчики, отыскать того, с которым вы вчера ехали, и если выронили в коляске карточку, то он вам ее доставит.

   - Ах! Как я вам благодарна! Как вы добры!..

   - Да, да, милочка, как только позавтракаю, отправлюсь во все концы для вас, но прежде надо подкрепить силы, а то не ручаюсь за быстроту движения, - проговорил Мино, вошедший в комнату после окончания своего туалета.

   Вишенка благодарит его, и хочет удалиться в свою комнату, но в эту минуту, вспомнив что-то, останавливается и говорит госпоже Танкрет:

   - Ах! Сударыня, я еще забыла в коляске господина Гастона узел мой ео всеми вещами... хотя их там не много, но это все, что у меня есть... теперь у меня даже нет косынки, надеть на шею.

   - Отоприте комод и возьмите косынку. Не беспокойтесь, милочка, я вам дам все нужное: белье, платья, все что понадобится.

   - Благодарю вас, но когда найду Гастона, то ни в чем не буду нуждаться. Скоро вы, сударь, вернетесь?

   - Не знаю, право, дружок. Не скоро обойдешь всех извозчиков.

   - Ах! Если бы вы мне могли принести адрес к двенадцати часам! Ведь он мне назначил свидание в двенадцать, а теперь уже десять.

   - Если найду его, то сейчас же вам принесу. Ну, давайте скорей завтрак, а там пойду топтать мостовую для этой красотки.

   Вишенка, опечаленная, вернулась в свою комнату, где села, с нетерпением ожидая Мино. Она чувствует, какое предстоит ей несчастье в случае потери карточки. Она вспоминает вчерашний день. Невольно повторяет все слова любви и обещания Гастона. Она больше его ценит в эту минуту: он кажется ей теперь единственными покровителем и другом.

   - Что он подумает, не дождавшись меня! - восклицает бедная девушка, с беспокойством считая медленно проходившие минуты и часы. Она бегает вниз, узнать, не вернулся ли Мино, но его все нет. Так прошел день и час, назначенный Гастоном, но Вишенка еще не теряет надежды, лишь бы получить ей адрес, она сейчас же к нему отправится и если даже дома не застанет, то будет ждать в его квартире.

   Наконец, в семь часов вечера является Мино, в сопровождении ласкающегося ко всем Гриньдана. Нос Мино совсем багровый, но манеры все те же.

   - Ну что же извозчик? Коляска? - восклицает Вишенка, бывшая в то время в комнате госпожи Танкрет.

   - Ну, уж походил я из-за вас! К тому грязь на улицах, мостовая скользкая, того гляди растянешься. После долгих поисков нашел вашего извозчика. Еще бы мне его не найти!

   - А карточку?.. Адрес?.. Нашли?..

   - Это другое дело! Ее нигде не оказалось. Нельзя же заподозрить извозчика, чтоб он ее в карман спрятал. Не такая вещь, чтобы ее стоило украсть.

   Вишенка совсем упала духом, опустила голову, залилась слезами и с отчаянием повторяла:

   - Боже мой! Что мне делать? Нет надежды больше для меня!

   - Успокойтесь, Вишенка, в Париже хорошенькие девушки всегда находят себе занятие. Я вам доставлю его скоро... ручаюсь... - Мино, заметив грозный взгляд госпожи Танкрет, замолк и отошел от Вишенки полюбоваться на себя в зеркало.

   Вишенка в огорчении собирается опять уйти в свою комнату.

   - Разве вы не хотите с нами обедать? - спрашивает Мино.

   - Нет, - возражает госпожа Танкрет, - барышня огорчена, ей лучше обедать одной, у себя. Но не печальтесь так, я позабочусь о вас. Пришлю вам белье... платья... выбирайте что хотите.

   У Вишенки не хватает даже сил ответить. Едва добравшись до своей комнаты, она предалась самым мрачным размышлениям о своем безотрадном положении. Уже смеркалось, когда Жониса принесла ей свечу и обед.

   - Хозяйка не просит вас сегодня вниз, потому что у нее много гостей, могут танцевать, а у вас горе... вам не до того.

   - Я никакого не имею желания идти вниз и обедать тоже не хочу.

   - Ну, полно, чего огорчатся? В ваши годы... с вашим хорошеньким личиком... всегда будут средства. Смотрите на наших девиц, круглый год все у них смех да веселье.

   Жолиса ушла, а Вишенка подумала, нехорошо так, в самом деле, отчаиваться, еще, пожалуй, захворает, надо пообедать. Какое может быть занятие у этих девиц, что они так весело весь год проводят?

   Немного погодя Вишенка ложится спать, раздумывая, что ей делать в Париже, чтобы с голоду не умереть.

   Проснувшись утром на другой день, Вишенка видит на стульях разложенные платья, белье, чепчики, цветы, серьги, брошки с жемчугом и каменьями - все поддельное.

   Вишенка, как и все женщины, имела слабость к нарядам, в ее года многие находят удовольствие наряжаться, и это понятно, но смешно только, когда под старость вкус у женщин не изменяется.

   Молодая девушка осматривает платья: все они были полинявшие и не новые, она видела такие наряды у странствующих актрис. Осмотрев, примеряет их, но выбрала самое простое. Чепчики и уборы не понравились ей, она отбросила их и взяла свою соломенную шляпу.

   Что ей теперь делать? Вдруг она вспомнила о Сабреташе. При этом воспоминании лицо ее просияло. Она поспешно завтракает и идет к госпоже Танкрет, которую опять застает в постели.

   - Сударыня, потрудитесь, пожалуйста, объяснить мне дорогу в Баньолу.

   - В Баньолу... а зачем вам в Баньолу? - спрашивает женщина, нахмурив брови. - Знаете вы там кого?

   - В Баньоле живет мой единственный друг, добрый честный солдат. Там у него отец... Кроме него, у меня никого теперь на свете нет. Ни родни, ни семьи не знаю. Он меня очень полюбил. Пойду к нему, расскажу все, что со мной было, попрошу совета, что мне дальше делать.

   - А! Вы знакомы с солдатами... с артистами, а кажетесь такой девой Орлеанской... Вот как!

   - Ведь от Парижа недалеко Баньола?

   - Нет, можно вам вместо прогулки туда сходить, но так, как вам самим никогда не найти дороги, то я вам дам провожатого. Если не найдете своего солдата, то вернетесь с ней сюда.

   - Как благодарить мне вас за вашу, доброту, за все, что вы делаете для меня!

   - Не за что... а! Да кстати, светик мой, я вам, послала белье, платья... чепчики.

   - Да, сударыня, очень вам благодарна.

   - Дело не в благодарности, она мне не нужна, а в том, что вы мне должны за эти вещи тридцать франков...

   - Тридцать франков!..

   А вы, может, думали, что в Париже даром одевают? Теперь, по крайней мере, на вас платье шикарное, а то ваше на что было похоже? За ваш стол посчитаемся после. Примете мои предложения, то будете у меня жить, буду вас одевать, кормить даром... Вот какая вам предстоит выгода.

   Вишенка уплачивает деньги, после чего у нее остается только сто су в кармане. Но надежда увидеть Сабреташа ободряет ее. Она знает, что он ей поможет, а потому ждет с нетерпением провожатого.

  

   Госпожа Танкрет позвонила. Вошла одна из ее "пансионерок", тихо поговорила с ней и пошла надеть чепчик и огромную клетчатую шаль вернувшись в комнату, где стояла Вишенка, она сказала:

   - Барышня, если хотите, я готова с вами идти.

   Вишенка, выходя, благодарит свою провожатую, над которой посмеиваются прохожие, глядя на ее разорванные, истоптанные башмаки, особенный наряд и походку. Но Вишенка, ни на что не обращая внимания, идет рядом с ней в Баньолу.

   Пройдя предместье, они выходят за заставу.

   - А что, это Баньола? - восклицает Вишенка, увидев какие-то здания.

   - Как бы не так! Мы еще в Менильлионто-не... Ах! Как пить хочется, надо чем-то промочить горло, а то оно пересохло! Заплатить можете? Да и позавтракать, есть ужасно хочется.

   - Сколько вам надо заплатить?

   - Да пустяки... Купите бутылку вина... Яичницу... или кусок ветчины... Вы должны для меня это сделать. Я же тащусь для вас на край света.

   Вишенка не смеет ей отказать и вынимает из кармана свои последние пять франков.

   - Вот и все мои деньги, - говорит она.

   - О, за эти деньги у нас будет отличное угощение. Дайте мне их в руки, и я рассчитаю, чтобы все нам обошлось подешевле... Лишнего не дам!

   - Но что я буду делать, истратив последние деньги?

   - Отыщете своего кавалериста, он вас на ноги поставит.

   Говоря это, бесцеремонная спутница Вишенки берет у нее пять франков и, ухватив ее под руку, ведет в трактир, там, усевшись за стол, велит подать бутылку старого вина, телятины, яичницу, сыру и, наконец, на один су табаку.

   Все подано. Вишенка сначала ото всего отказывалась, но, послушав совет собеседницы, твердившей ей: "Скушайте что-нибудь, а то подумают, какая дурочка сидит", принялась есть яичницу и телятину. Вина ей ни капли не досталось, провожатая даже не предлагала его, всю бутылку одна выпила.

   Окончив завтрак, женщина спрашивает счет и, заплатив за него три франка десять су, остальные тридцать су прячет в карман, говоря:

   - Эта безделица нам пригодится на обратном пути.

   Вишенка, не смея возражать, вздыхает и горячо молит Бога в душе, помочь ей отыскать Сабреташа.

   - Вот мы пришли в Баньолу, - сказала спутница Вишенке, когда они подошли к деревне. - Спрашивайте теперь, где тут живет ваш любовник... военный ваш...

   - Где живет Сабреташ? Я должна, во-первых, вам заметить, что Сабреташ мне не любовник, он мой лучший друг и больше ничего.

   - А у меня все друзья - любовники мои. Это гораздо веселее. Ну, где живет друг-то ваш?

   - Не знаете ли вы господина Сабреташа? - обращается Вишенка к проходившей мимо крестьянке.

   - Нет, не знаю, - отвечает та сердито и идет дальше.

   Вишенка спрашиваете несколько раз у прохожих, но те грубо ей отвечают и даже угрожают поколотить.

   - Смеяться, что ли, вздумали над нами? Вы парижские распутницы, вот вам зададим потасовку, что и своих не узнаете.

   Но Вишенка не приходит еще в уныние от таких ответов, зная, что солдат не мог обманывать ее, говоря, что будет жить в Баньоле. Спутница же ее, слыша все это, помирала со смеху, восклицая:

   - Вот какие милые здешние жители! Как радушно принимают парижан.

   Вишенка заходит в булочную, спрашивает у сидевшего там старика и слышит в ответ:

   - Как же! Я хорошо знал отца Сабреташа, он жил в конце деревни по дороге в Монтрейль, - говорит ей старик, - но он умер четыре месяца тому назад.

   - Умер! Боже мой! Но где же сын его, солдат, вернувшейся сюда недавно?

   - Сын его? О! Да... вспоминаю теперь... точно... старик Сабреташ часто нам рассказывал про храбрость своего сына... служившего в войске... в Алжире. Он, кажется, славный малый.

   - Ведь он здесь живет, где мне его найти?

   - Нет, он не остался в Баньоле. Узнав, что опоздал, отца уже не застал в живых, он ушел от нас. Он, верно, отправился в Париж искать себе работы либо вернулся опять в полк.

   - О! Боже мой! Не можете ли вы мне сказать, где его можно найти?

   - Не знаю, барышня. Сходите в дом, где жил отец его. Может, там что-нибудь узнаете.

   Вишенка идет в указанный ей дом. Ей говорят жильцы, что солдат Сабреташ прожил в Боньоле всего один день. Узнав о смерти отца, он пошел помолиться на его могилу, затем расспросил, не оставил ли отец каких долгов. Оказалось, что остался должен пять франков в табачной лавке. Солдат тотчас же их заплатил и с грустью ушел из Баньолы, никто не знает куда.

   - Теперь и нам, кажется, пора отсюда убираться. Но надо силы подкрепить, а то не дойдем до Парижа, - говорит спутница Вишенке.

   Но та так сильно задумалась, что и не слышит ее. Тяжелая досталась доля бедной девушке! Последняя надежда ее рушилась. Сабреташа нельзя найти. Что ей делать в Париже, одинокой, никого не зная, где жизнь так дорога, судя по тому, что она издержала за эти два дня. Провожатая Вишенки, не теряя времени, заходит в пивную и велит подать выпить, после зовет ее в обратный путь, в Париж.

   - Что за глупость огорчаться потерей солдата, - восклицает она, видя уныние Вишенки. - Мужчины не редкость. Этого добра везде много, о положении своем тоже нечего думать, ведь предлагают вас поместить у нас, чего же вам беспокоиться?

   - О, я постараюсь выказать мою благодарность вашей хозяйке за ее участье ко мне. Я не ленива, умею шить, вышивать.

   - Ха... ха... ха... шить... работать... ах, болтушка, болтушка, да разве мы думаем об этом?

   - Чем же вы занимаетесь? Верно, вы все имеете средства платить за стол и помещение?

   - Да, за нас платят... наслаждаясь нами...

   - Я вас не понимаю...

   - Мне хозяйка запретила объяснять вам... не знаю почему. Она сама, верно, хочет всему вас научить. Не будь вы такая простушка, давно бы сами догадались. Но уже поздно, пойдем скорей!

   Вишенка идет за провожатой, но дорогой размышляет о том, что та ей говорила. Какая-то неопределенная тревога вкрадывается в ее душу. Хотя она не знала обо всех опасностях, какие встречаются молодым девушкам в больших городах, но припоминает некоторые разговоры между Анжело и его товарищами о каких-то падших женщинах и об участи, которая их часто постигает. Все это отчасти наводит ее на мысль, она начинает догадываться о значении того дома, куда она попала, и о занятии проживающих там женщин. Сердце Вишенки сжимается, она содрогается при мысли, что приходится возвращаться к госпоже Танкрет. Спутница поняла ее колебания и, взяв сильно под руку, увела в дом, говоря:

   - Полно отставать, нас хозяйка ждет.

   Госпожа Танкрет, увидев Вишенку печальною, не могла скрыть своей постыдной радости и сказала улыбаясь:

   - Ну что, милочка, ваш солдат удрал.

   - Он потерял отца и оставил Баньолу, я не знаю, где его искать...

   - Послушайтесь меня, забудьте о нем, он позабыл вас. Мужчины такие непостоянные.

   - Уверяю вас, сударыня, что он был только другом моим, а дружба редко когда забывается.

   - Да, да, это известно, но все на свете меняется, и мы еще скорее, чем что-либо другое, и потому надо пользоваться временем и наслаждаться молодостью.

   - Укажите мне, сударыня, где я могла бы достать работу?

   - Какую же вы знаете работу?

   - Я умею шить, чинить белье...

   - С этим умением можно с голоду умереть. Если вы с иголкой проработаете целый день, то заработаете не более двенадцати су, а много это? Разве вы думаете, что за эти деньги можно прожить, но и то их достать очень трудно. Всякий имеет свою работницу, которую протежирует.

   - Так как же поступают бедные девушки, чтобы прожить в Париже?

   - Такие красавицы, как ты, одерживают победы над мужчинами, которые их ласкают, а еще лучше оплачивают. Останетесь с нами, мы вам все дадим: хорошие наряды, квартиру и стол. Вам делать ничего не надо, за вами будут ухаживать, и кроме любезностей ничего не услышите.

   - Ах, какая мерзость, стало быть, это значит продать себя?

   - Ну и что же из этого? Разве не все на свете продажно, начиная с сильных мира сего и кончая великосветскими барынями, с тою только разницею, что они дороже нас берут?

   - Нет, сударыня, нет, я не унижусь до такой степени! Я хочу работать, готова питаться одним сухим хлебом и, по крайней мере, не будет стыдно перед собою.

   - Хорошо, все это хорошо, но не больше как красноречивые фразы, а кто обедал с молодым человеком в Пале-Рояле, как вы, тот не должен уж быть так легкомыслен. Да, кроме того, у вас нет ни родителей, ни родственников... Вы, кажется, устали, пойдите, отдохните, а завтра потолкуем.

   Вишенка поспешно уходит в свою комнату с решимостью немедленно оставить дом госпожи Танкрет, но, усталая и в изнеможении, падает на кресло, восклицает:

   - О, горькая судьба моя, зачем я приехала в Париж?

   Жолиса, ни говоря ни слова, принесла ужин. Вишенка немного поела и бросилась на постель. На другой день она проснулась на рассвете, оделась и хотела бежать из этого постыдного дома, полагая, что еще все спят и что она не встретит никого. Все наряды госпожи Танкрет она оставила и оделась в свое прежнее платье и, думая, что расчет с хозяйкой этого дома кончен, потихоньку поспешила по коридору и лестнице к входной двери. Но, увы! Она оказалась запертою.

   Приходится возвращаться в свою комнату, и тут ей навстречу попадается ей Жолиса:

   - Это вы так стучите, когда все еще спят? Какой черт вас носит в эту пору и зачем?

   - У вас ключи от дверей? Я хочу уйти, у меня есть дело.

   - Как так уйти? Я не имею право вас выпустить. Вы что же это - хотите тайком удрать... Да, может быть, еще и вещи наши какие-нибудь захватили.

   - Ах, какое на меня подозрение! Я вещи ваши все оставила.

   - Это все равно. Пожалуйте в вашу комнату. Без позволения хозяйки вы не уйдете.

   Вишенка, не возражая, возвращается в свою комнату. После некоторого времени, узнав, что хозяйка проснулась, собирает ее наряды и с узлом входит к ней, лежащей в постели.

   - Хотели исчезнуть, тайком ускользнуть. А знаете ли, что, не расплатившись, не уходят? Вы мне за два дня должны, - сказала госпожа Танкрет, окидывая с ног до головы Вишенку суровым взглядом.

   - Сударыня, - ответила девушка, - я вам оставила все свое имущество, купленные у вас наряды. Кажется, стоимость их больше того, что я должна?

   - Не совсем верно. Но, однако, куда вы собрались?

   - Я иду искать работу.

   - А, заладили одно и то же. Не отыщите работы.

   - Я надеюсь ее найти.

   - Итак, вы решились... это последнее ваше слово?

   - Да, сударыня.

   - Делать нечего, ступайте. Если ничего себе не найдете, то возвращайтесь к нам.

   - Нет, не вернусь.

   - А я вот говорю, что вы вернетесь. Велю вам даже прибор поставить, когда будут накрывать на стол. Да ведь я вас не буду вынуждать делать то, чего не захотите.

   Вишенка кланяется и спешит уйти. Не знает еще, в какую сторону ей направиться, но она только думает, как бы поскорее удалиться от жилища госпожи Танкрет.

   Спустя некоторое время - она хочет попробовать счастья, попросить у людей работы - входит в магазин, где продают белье. Но, очутившись лицо к лицу с белошвейкой, сидящей в магазине, она смешалась, сконфузилась и не могла слова выговорить, у нее спрашивают:

   - Что вам нужно?

   Она, чуть внятно запинаясь, объясняет причину своего прихода. Тогда Вишенка, вслед за приветливой встречей, пока ее считали покупательницей, видит теперь нахмуренное лицо и слышит грубый резкий ответ:

   - У нас нет работы, и даем мы ее только знакомым или по чей-нибудь рекомендации.

   Эти слова сопровождаются движением руки, показывающим ей на дверь. Вишенка поняла намек и с грустью отправилась дальше.

   "Попробую осведомиться в других магазинах".

   Но там все тот же ответ. Все даже удивляются, как это она так прямо идет просить работы. Говорят ей грубо, дерзко и почти выталкивают за дверь.

   "Господи! Почему так дурно со мной обходятся? Неужели в Париже кажется странным, когда бедная девушка ищет себе работы?"

   Так Вишенка проходила несколько часов, как вдруг, ласкаясь, подбежала к ней черная собачонка. Она вздрогнула, увидев Гриньдана и недалеко стоявшего Мино, который, заметив, что она его узнала, подошел к ней и сказал:

   - А! Вы здесь прогуливаетесь, прекрасная русалка!.. Не хотите ли дать мне вашу руку и вернуться в гостиницу?

   - Благодарю вас, мне никто не нужен.

   - Однако же, как вы бледны, вам бы следовало что-нибудь закусить.

   - Нет, прощайте.

   - До свидания, моя красотка.

   Вишенка скрывается от него на другую улицу, но она до того устала, что скоро вынуждена сесть на камень у ворот. Бедная девушка со вчерашнего дня ничего не ела, и от продолжительной ходьбы голод ее усилился.

   В Париже на улице не обращают внимания на лица, выражающие горе и страдание. Такие обыкновенные чувства, и потому Вишенка может свободно предаваться своему отчаянию, никто у нее и не спрашивает, что с ней.

   Просидев более часу, Вишенка решает:

   "Теперь я отдохнула, попробую еще, не везде же меня будут прогонять".

   Продолжая свой путь, она заходит в магазин обоев и спрашивает у сидящей там продавщицы, не нужна ли ей прислуга та, - осмотрев ее, сказала:

   - Да, я ищу няньку. Кто вас прислал?

   - Никто, сударыня, - тихо ответила Вишенка, опустив глаза.

   - Как никто? У кого вы служили? Откуда пришли? Где можно о вас узнать?

   - Нигде, сударыня. Я никого не знаю.

   - Так вас, верно, прислали из конторы?

   - Из какой конторы?

   - Из конторы, доставляющей прислугу: вам дали, наверное, письмо ко мне?

   - Да нет же, сударыня, я не знаю, какие это конторы. Меня никто не присылал.

   - В таком случае вы нахальная девушка! Просите место и не можете сказать, откуда пришли? Какая дерзость являться ко мне! Убирайтесь поскорей. Никто вас не захочет взять к себе в услужение.

   "Стало быть, не позволено самой искать место! - думает Вишенка, уходя из магазина. - Но не сходить ли в контору?.. Может быть, и мне найдут там место. Надо узнать, где находятся эти конторы".

   Вишенка спрашивает у торговки; та растолковала ей, на какой улице есть контора; она спешит туда в полной уверенности, что ей сейчас же найдется место.

   - Так вы хотите записаться?

   - Да.

   - Какую должность вы хотите? Няньки ила кухарки?

   - Мне все равно, какую вам угодно.

   - А мне-то что за дело? Кажется, выбор вас только касается.

   - Какую дадите должность, такую и возьму.

   - Умеете вы кушанья готовить?

   - Немного умею.

   - Немного - стало быть, совсем не умеете, поступайте лучше в няньки, делать им нечего, только играть с детьми.

   - С удовольствием буду водить детей играть.

   - Так дайте мне пять франков вперед.

   - Пять франков? За что?

   - За то, что вас запишу, а когда получите место, то заплатите мне остальные пять франков.

   - Дело в том... как быть... у меня нет ни одного су.

   - А в таком случае оставьте меня в покое, можете себе отправляться куда угодно... Неужели вы думали, что я имею даром помещение и не плачу налоги... Не могу же я теперь трудиться единственно ради ваших хорошеньких глазок?..

   - Но как только буду на месте, все вам заплачу.

   - Да, можно на то рассчитывать! Ищи вас после... займите деньги у какой-нибудь землячки своей.

   - У меня нет землячек.

   - Так и говорить больше нечего.

   И женщина отвернулась от Вишенки и пошла кормить висевшего в клетке чижика.

   Вишенка же, уходя из конторы, залилась слезами от одной мысли, что с нею теперь будет? Что ей делать? Она ходила так до вечера, но уже понемногу лишалась сил и энергии. У нее начались от голода невыносимые судороги в животе, увеличившие ее страдания.

   В отчаянии Вишенка протянула руку мимо проходящей даме, но та грубо оттолкнула ее:

   - Ступай работать, лентяйка! Какой стыд, такой молодой просить милостыни! Стоило бы позвать полицейского и взять тебя в полицию.

   - Ах! Довольно! Не буду ничего больше просить, - сказала Вишенка, падая в изнеможении на мостовую.

   В эту минуту она почувствовала, что кто-то лижет ей руки, смотрит, это Гриньдан, а в нескольких шагах стоит опять Мино. Вишенка с трудом приподнялась, Мино, видя ее усилие и слабость, подскочил к ней, помог встать, взял под руку и повел, приговаривая сладким голосом:

   - Пойдем, пойдем, моя красотка. Я вас не брошу, как эти негодяи прохожие. Никто вам даже воды не подал! Добрая госпожа Танкрет вас очень любит, она с радостью вас примет к себе.

   Вишенка на этот раз не в силах была противиться.

  

   Было девять часов вечера, когда человек, несший ведро с краскою и малярные кисти, наткнулся на другого прохожего на углу улиц Тамиль и Вандом. На нем были парусиновая куртка, такие же панталоны и шапка без козырька. Свет фонаря осветил встретившихся. Они взглянули друг на друга, остановились и радостно вскрикнули:

   - Может ли это быть? Сабреташ!

   - Да, это я! Петард, ты?

   - Конечно, это я! Петард, твой старый товарищ, помнишь ли, как мы трепали бедуинов, а иногда и бедуинок? Любил я их... славные брюнетки. Случалось приударять за ними.

   - Ты все такой же шутник!

   - Но ты не в военном платье, разве тоже в отставке?

   - Как же! Мало ли мне обид в полку бывало, обходили в чинах, производства не давали, а напоследок такую штуку поднесли, что разозлился, бросил все, пошел в отставку, да и вернулся восвояси.

   - А ты что же, в капралы метил?

   - Не то... шли мы раз вечером гулять с Роке. Помнишь его... такой маленький и хилый.

   - Да, ну что же?

   - Вот я и говорю Роке: не хочешь ли поохотится за львами. Штуки две бы уложить и шкурки продать. Позабавился бы, по крайней мере, ты, брат, может быть, не знаешь, что я был известным истребителем львов?

   - Как! Ты?.. Вот новость!.. Слышал я о некоторых храбрецах наших, только не о тебе.

   - Ты, верно, забыл меня, путаешь с кем-нибудь другим, но все равно; дело в том, что говорю я Роке: пойдем, шутя пару штучек принесем. Это моя любимая охота, лучше, чем за жаворонками. Есть же люди, которые кичатся, что дюжину жаворонков убили, а я-то думаю, что лучше дюжину львов.

   - Знаешь, Петард, если твой рассказ длинный, то лучше пойдем в погребок и там за стаканом вина поговорим. Я целый день работал и очень устал.

   - Ладно, пойдем. Так ты, брат Сабреташ, как вижу, в художники попал... когда носишься с красками да кистями?

   - Эти щетками зовут.

   - Так их щетками зовут, ну, брат, не знал, извини! Вздумали бы мы в полку такими щетками мундиры чистить, посадили бы нас на гауптвахту. Так ты стал рисованьем заниматься! Похвально! Напиши же мой портрет в какой угодно позе!..

   - Возможно ли такими кистями портреты писать!

   - Так, верно, картины сражения рисуешь?

   - Я разрисовываю потолки, да еще крашу дома; одним словом, малярным искусством занимаюсь, чтобы добыть хлеб насущный; и, слава богу, делишки идут не дурно, так что при радостной встрече могу товарищу поставить бутылку вина.

   - Славно! Я было хотел тебя угостить, но ты меня опередил, не откажусь, однако, чтобы не обидеть друга.

   Отставные солдаты входят в винный погребок велят подать бутылку вина, садятся за стол и продолжают разговор.

   - Ах, Сабреташ, дружище! Как я рад, что свиделся с тобою; однако и в голову бы мне не пришло, что ты в Париже. Помнится, что собирался ты навестить отца где-то в деревне... как бишь... названия-то не припомню.

   - В Баньоле, да я прямо из Алжира отправился в свою деревню, в надежде увидеть отца... пожить со стариком; но как часто не сбываются надежды! Когда я прибыл в Баньолу, то отца уже не застал... Бедный отец в последний, дальний путь отправился, не повидав сына! С какою радостью хоть один только бы раз обнял старика! Но судьба обманула меня. Не пришлось его видеть, мог только пойти на его могилу поплакать...

   Сабреташ, окончив рассказ, закрыл рукой глаза. Петард налил себе полный стакан вина и, приняв торжественный и серьезный вид, сказал:

   - Итак, твой отец умер? Пью за здоровье его!

   - Как же ты пьешь за здоровье его, когда он умер?

   - То есть, виноват... хотел сказать за упокой души его.

   - Вот видишь теперь, Петард, - опять начал Сабреташ, - не имея уже никого в своей деревне, одни только грустные воспоминания, не хотел я в ней оставаться. О! Если б я знал, что не увижусь с отцом, не расстался бы с товарищами и военной службой. К Африке уже я привык... ждал бы там, пока не сразит меня пуля араба. Мне сорок девять лет, жить осталось немного, да и жизнью не дорожу. Но вышел в отставку, делать было нечего, пришлось, вернувшись в Париж, взяться за прежнее свое ремесло. До поступления на службу я был маляром-обойщиком, теперь опять стал этой работой заниматься. За деньги, которые принес отцу, купил порядочную мебель и нанял комнатку в предместье Сент-Антуан. Там живу, туда и возвращался, когда наткнулся на тебя. Вот и все тебе рассказал. Теперь твоя очередь говорить, я буду слушать. Продолжай про львиную охоту.

   - Итак, я предлагаю Роке, вооружившись, идти со мною на львиную охоту. Конечно, надо вооружиться хорошо, потому что царь зверей не любит фамильярного с ним обращения. Хотя Роке и не был трус, но мое предложение его немного сконфузило, и он очень побледнел. "В этой охоте, - сказал он, - как вижу, есть свои неудобства, вдруг, например, ружье даст осечку". "Ну и что же, - я ему ответил, - у нас будут кинжалы, и я его зарежу наповал". "Не взять ли нам с собою малую пушку", - сказал Роке. "Фу, какой стыд, - отвечал я, - у нас и без того много будет оружия". Одним словом, мое красноречие так его приохотило, что он решился отправиться со мною на охоту. Отправились мы, идем долго, долго, а Роке соскучился и спрашивает: "Где же твои львы?" "Погоди, - говорю, - увидишь". Пришли мы, наконец, к гористой местности и остановились. "Там, - говорю я Роке, - около кустов виднеется пещера, это берлога львов, немного подождем, и они нам покажутся".

   Мне захотелось полежать. Как вдруг Роке кричит, что слышится какой-то неприятный запах хуже козлиного и гром - похоже на то, когда ударят в десять контрабасов. Я объяснил ему, что это означает появление льва. И действительно, вдали можно было заметить маленьких львов, на них не стоило тратить пороху. Не прошло пяти минут, показался и большой лев, а мой Роке испугался да давай бежать, а лев за ним. Думаю, будет плохо. В ногах у меня появилась судорога, на помощь бежать не могу. Между тем раздался выстрел. Товарищ наш Жан-Буа, заметив эту сцену, выстрелил, но не попал, а я, оправившись, прицелился, да прямо в ухо пулю водрузил. На носилках отнесли мы льва к капитану, а он отдал зверя Жан-Буа, признавая, что он его убил. Я обиделся и вышел в отставку. Найду себе красавицу и женюсь.

   Сабреташ с насмешливою улыбкою выслушал весь этот рассказ.

   - А ты, брат Сабреташ, отыскал, ли свою милую, вернувшись?

   - У меня не было милой никогда. Я ведь не такой любитель прекрасного пола, как ты. Пустить приятное словечко мимоходом, от этого, пожалуй, я не прочь, но ухаживать за кем, это не по моей части. И благодарю небо, никогда из-за женщин не страдал.

   - Смешно! Как это не любить прекрасный пол. Есть женщины со вздернутыми носиками, из-за которых на целое полчище арабов готов бы я напасть!

   - Однако же неправду я сказал, говоря, что женщины меня не занимают; есть одна, о которой часто думаю и которую ужасно видеть хочу!..

   - А, вот он, равнодушный тон... Видно, и у тебя есть возлюбленная!

   - Не угадал! Не о любви тут дело, я думаю о молодой девушке, оказавшей мне услугу. Она дала мне приют в своей комнате, когда хозяин ее, трактирщик, отказал мне в помещении. Это было в двух лье от Немура. Я изнемогал от усталости, страдал от раны, полученный не на охоте за львами... а в схватке с арабами. Одним словом, не будь эта девушка такая добрая, мне пришлось бы растянуться где-нибудь на дороге... а погода была ужасная... буря страшная... не поздоровилось бы мне, если пришлось ночевать под открытым небом.

   - И девушка приняла тебя в свою комнату? Хорошо человеколюбие!

   - Да, она мне уступила свою комнату, а сама пошла ночевать... не знаю куда... Ах! Лишь бы не случилось ей от этого беды!.. Бедняжка! Такая она откровенная, наивная, веселая. Видишь ли, я люблю эту Вишенку, как сестру, скорее как дитя родное.

   - В таком случае это нравственная любовь, не в моем вкусе. Но почему же ты так занят этой молодой девушкой? Разве ты слышал, что гостиница сгорела?

   - Нет... но боюсь я другого. Верно одно, как только весна настанет, пойду ее проведать, узнаю, как она там поживает... Недалеко, восемнадцать лье, вместо прогулки пройти их можно.

   - Вот что, брат, коли хочешь, сделаем это путешествие вместе. Что значит для нас, гулявших в пустынях Африки, восемнадцать лье? Пустяки! Если согласен, то я твой спутник в этой прогулке.

   - Почему же нет? Согласен, но еще время не настало. А теперь пока пора мне домой, отдохнуть. Завтра у меня работа далеко и встать надо рано.

   - У меня тоже есть работа, хотя делаю меньше, чем могу. Работаю у фабриканта на улице Сен-Дени, живу рядом на улице Гренета, но когда захочешь видеть меня, то всякий вечер застать можешь на бульваре Тампль. Хожу туда, посмотреть да покурить, иногда в кофейной водевильчики дают, это мне развлечение и полезно: ум оживляет.

   - Я тебе свой адрес сказал: в предместье Сент-Антуан на углу улицы Шарон.

   Старые товарищи встают из-