Кок Поль Де - Вишенка

nbsp; Сборы оказались недолгими. Вишенка набросила шаль, надела соломенную шляпу и только раз взглянула на себя в зеркало. Но хорошеньким не много надо наряжаться... Выходя из дома, встретили Петарда... который, конечно, присоединялся к ним, и пошли все вместе.

   В то время пробило восемь часов и совсем было еще светло.

   На Елисейских полях было много народу, точно половина парижских жителей пришла туда в этот вечер. Вишенка не любила гулять в толпе, и потому они пошли боковыми аллеями, где им никто не мешал. Она шла под руку с Сабреташем, а с другой стороны печатал шаг Петард, стараясь идти нога в ногу с молодой девушкой.

   Хотя Вишенка находилась под надзором своих спутников, это не мешало ей смотреть во все стороны и даже часто оборачиваться назад под предлогом, что нужно было поправить ленту либо шаль. Женщина всегда найдет способ узнать, идет ли за ней тот, кого желает или кош боится встретить.

   Однако гуляли они довольно долго, а все еще Вишенка не видала того, кого глаза ее, украдкой, искали.

   Вдруг Сабреташ остановился, заметив издали господина, у которого работал, и сказал Петарду:

   - Иди с моей племянницей под руку, а я догоню этого господина, мне нужно с ним поговорить.

   Петард очень обрадовался случаю, сделавшему его кавалером Вишенки. Они медленно шли, поджидая Сабреташа. Отставной солдат ломал голову, как бы ему сказать ловкую фразу в виде комплимента, а Вишенка в то время поспешно озиралась.

   Видно, трудно было придумать Петарду; он еще и слова не вымолвил, как почувствовал, что рука молодой девушки вздрогнула.

   - Что с вами, барышня! Ножку подвернули или, может, на камень наступили? - спросил Петард у своей спутницы.

   - Ничего, господин Петард... мне попалось... что-то на дороге, от чего больно стало, - ответила девушка взволнованным голосом.

   - Не снять ли вам башмачок?

   - О, нет, не стоит.

   И Вишенка стала смотреть направо, где увидела милого незнакомца; он шел пешком и, заметив Вишенку под руку с неизвестным ему спутником, перешел в их аллею, желая, верно, убедиться, точно ли это она.

   Петард, не придумав приятной фразы, стал рассказывать про свои приключения.

   - Случилось однажды, барышня, повстречаться мне с двумя львами... а со мной не было никакого орудия, только складной ножик, да и тот со сломанной ручкой... вышел себе, значит, так прогуляться - фиников поискать. Любите финики, барышня?

   - О, да... они, должно быть, очень страшны!

   - Что, финики? Нет, они сладки. Я ими просто объедался, два четверика [Устаревшая русская мера объема сыпучих предметов - 26,2 литра (прим. верстальщика).] в день съедал, даже товарищи насчет этого говорили мне каламбуры... Любите каламбуры, барышня?

   - Нет... они слишком сладки.

   - Что, каламбуры?

   - Нет... львы.

   - А вы знавали сладких львов?

   - Я думала, вы о чем другом говорите.

   Вишенка совсем не слушала рассказ Петарда, она заметила бледность и грустное выражение лица молодого незнакомца; ей пришло в голову, что, видя ее под руку с Петардом, он может сделать неверные предположения, а потому она остановилась и громко сказала своему спутнику:

   - Однако дядя что-то долго не идет, не подождать ли нам его, господин Петард?

   - А у льва-то, барышня, грива до самой земли висела, а глаза, словно огненные шары, пылали.

   - Но если мы все будем идти вперед, то дядя нас не найдет. Подождем лучше его.

   - Признаюсь, у меня не было желания дожидаться его, имея только складной ножик в кармане. Так я... так я...

   - Ну и что же, господин Петард, вы не закончили?

   - Извините, барышня... увидел вон там какого-то господина, точно высматривает нас, а с вас просто глаз не сводит. Пойду, спрошу у этого франта, чего ему нужно.

   Петард заметил молодого незнакомца и собирался подойти к нему, но Вишенка остановила его.

   - Что вы делаете, господин Петард? - сердито сказала она. - Дядя меня вам поручил, а вы хотите оставить меня одну? С чего бы взяли, что этот господин нами занят? Мало ли кто гуляет. Ни за что не позволю вам к нему подойти.

   - Если не позволите, барышня, то я должен подчиниться вашему приказанию.

   - Вот и дядя!

   Вишенка побежала навстречу Сабреташу и взяла его под руку, чем, видимо, рассердила Петарда. Он покраснел и гневно поглядывал на молодого незнакомца, который теперь отстал, но все-таки еще шел за ними.

   - Что с тобою, Петард? Ты точно сердишься? - спросил Сабреташ через минуту.

   - Вот еще новости! Совсем нет.

   - Господин Петард рассказывал мне про свое приключение со львами, а я слушала без внимания, вот он и рассердился.

   - Вы ошибаетесь, барышня. Дело в том, что я заметил, что какой-то франт чересчур долго рассматривал твою племянницу, хотел прочитать нотацию... этому болвану, но барышня не велела.

   - Зачем искать ссоры с человеком, который ничего вам не говорил?

   - Смотрите, он и теперь за нами издали наблюдает.

   - Где же? Покажи мне его.

   - Обернись назад... смотри в ряд направо... все направо... ну что, видишь?

   Сабреташ обернулся и увидел молодого человека, но становилось темно, и потому не смог его хорошенько разглядеть. Он нагнулся к Вишенке и тихонько спросил у нее:

   - Вы знаете того молодого человека?

   - Совсем его не знаю, друг мой.

   - Петард, какой ты, простофиля, брат! Что ж тут удивительного, что хорошенькую девушку лорнируют? Не заставишь же прохожих завязать себе глаза, когда она гуляет?

   Прогулка кончилась. Вишенка не смела больше оборачиваться, но чувствовала, что незнакомец не терял ее из вида.

   Когда они вернулись домой, Сабреташ сказал:

   - Какой глупец этот Петард! Затевать ссору с господином, которого вы не знаете!

   У Вишенки тяжело было на сердце, она бросилась в объятия своего старого друга.

   - У меня не должно быть тайны от вас... скажу вам все... - прошептала она.

   - Как, стало быть, тут есть тайна?

   - Я вам сказала... что не знаю этого молодого человека... Правда, он ни разу не говорил со мною... но, когда ходила в Нейли, каждый день его встречала на дороге, то пешком, то верхом.

   - Ах, черт возьми! С каких же это пор?

   - С того дня, когда какой-то всадник так мчался, что испугал меня, но сумел вовремя удержать лошадь.

   - Да, да, вспомнил теперь, и с тех пор мы постоянно его встречали, дитя мое?

   - Да, друг мой.

   - Ну и сами на него, верно, посматривали, когда заметили это?

   - Немного, друг мой.

   - А я-то ничего и не видел? Уж настоящий инвалид. Что же, этот молодой человек из высшего общества?

   - Должно быть, у него такой порядочный, такой благородный вид.

   - Какой бы ни вид, но что вы думаете? Хотите замуж выйти за этого барина? Я не могу допустить, чтобы у вас было желание сделаться его любовницей.

   Вишенка заплакала, Сабреташ не стерпел, бросился ее целовать.

   - Клянусь всеми пушками! Я не хотел вас огорчить, дитя мое! Я не думаю так... Ну, а если этот молодой человек будет все следить за вами, не высечь ли мне его?

   - Некоторое время не буду выходить из дома. У меня ведь работы много, гуляя же, пойдем совсем в другую сторону. Тогда молодой человек не будет меня встречать и скоро позабудет. Как вы могли допустить, что я захочу быть его любовницей? Разве мое прошлое не ужасно? Могу ли я иметь желание стремиться в бездну, из которой вы меня вытащили? Друг мой, скажите еще раз, что вы так не думаете...

   - Клянусь вам еще раз, что и не думал. Но рассудили вы, как ангел, так что я вам буду книги носить для развлечения. Полно, не надо печалиться, такое маловажное событие не должно вас огорчать. Спокойной ночи, дитя мое!

   - Спокойной ночи, друг мой!

   И Вишенка, улыбаясь, протянула руку Сабреташу, но, как только он ушел, она залилась слезами и, рыдая, говорила:

   - Нет, я не должна никого любить, и никто не может меня полюбить...

  

   Прошло несколько недель, в продолжение которых Вишенка выходила из дома только для необходимых покупок по хозяйству; она читала, много работала, старалась себя уверить, что совсем не скучает. Однако глаза ее утратили свой прежний блеск, свое выражение беззаботной веселости; даже в улыбке ее проглядывала затаенная грусть.

   Сабреташ догадывался, какое чувство запало в душу молодой девушки.

   - Бедное дитя, - говорил он, поглаживая усы, - видно, этот молодой человек ей по сердцу! Что делать! Сердцу повелевать нельзя! Но не хочу, чтобы из-за того она сидела все взаперти. Чего доброго, еще захворает!.. Черт побери этих влюбленных! Правда, что и он красавец!

   Как-то раз утром Сабреташ сказал Вишенке:

   - Погода превосходная... двадцатое июня давно прошло, теперь уже июль... Господин Дюмарсель, наверно, уехал... не отправиться ли нам в Нейли погулять? Вам будет для здоровья полезно, а я посмотрю, не облезли ли стены... Надо же пользоваться иногда любезным приглашением, а то ведь невежливо по отношению к господину Дюмарселю. Хотите, наймем карету, так и встречи не будет.

   Вишенка согласилась, она очень волновалась, идя по знакомой дороге, но вскоре они наняли карету и доехали на ней незамеченные в Нейли.

   Дача господина Дюмарселя была еще красивее теперь, чем весною: все деревья покрылись листьями, аллеи стали гуще, тенистее. Края дорожек и цветники были усажены множеством цветов, наполнявших воздух приятным запахом.

   Сабреташ, полюбовавшись садом, пошел осмотреть дом, оставив молодую девушку одну. Вишенка села на то самое место, где два месяца тому назад с таким счастьем, с таким восторгом наслаждалась этой дачей.

   Теперь все было вокруг нее еще зеленее, прекраснее; природа во всей своей прелести и силе дарила жизнью все растения от векового дерева до малейшей травки. Однако Вишенка, любуясь природой, не испытывала такого удовольствии, как тогда, потому что впечатления наши зависят от душевного настроения; когда оно грустно, то и все окружающее кажется мрачным.

   "Он не встретился на дороге, - думала молодая девушка, печально опустив голову. - Он, верно, уже меня позабыл! Тем лучше!.. Того я и желала!"

   Сколько скорби было в этой мысли - "он меня позабыл".

   Сабреташ и Вишенка провели почти часа три на даче. Садовник умолял Вишенку нарвать себе цветов, говоря, что барин будет его бранить, если она откажется. Вишенка исполнила его просьбу, сделала себе букет. Затем простились и отправились в обратный путь.

   - Нанять нам карету? - поинтересовался Сабреташ у Вишенки.

   - Пойдем лучше пешком... я так давно не гуляла.

   - Правда, дитя мое, для вас будет здоровее пройтись. Да и увидим... не встретится ли... будете знать, по крайней мере... Понимаете меня?

   Сабреташ внимательно осматривал всех попадавшихся всадников, а если который нагонял их и ехал шагом, то он шепотом спрашивал у Вишенки:

   - А что, не он ли?

   Но Вишенка все отвечала, качая головой:

   - О, нет... не он!

   И в голосе ее слышалось сожаление.

   Тот же самый вопрос и тот же самый ответ повторялись всякий раз, если какому-нибудь пешеходу приходилось идти некоторое время по одной дороге с ними.

   Таким образом дошли они до дому.

   - Стало быть, мы его не встретили? - спросил старый солдат.

   - Нет, друг мой.

   - Из этого можно заключить, что он не следит больше за вами, нечего его и ждать. Да и очень понятно: вы целый месяц не выходили из дому, а в это время всякий молодой человек может позабыть и десять хорошеньких девушек. Теперь конец любовному приключению, нечего вам о нем и думать и из-за этого сидеть дома.

   "Кончено! Он меня забыл! - говорила себе Вишенка. - У него не могло быть серьезного увлечения, так, каприз, минутная фантазия! Однако сколько было восхищения в его взоре... Странно!.. Мое чувство совсем не похоже на то, которое я испытывала прежде, думая, что это любовь. Но зачем об этом думать? К чему мне быть любимой? Все-таки, должно быть, великое счастье быть любимой тем, кого любишь!"

   Вишенка старалась избавиться от этих мыслей, но не могла; сердце и молодость брали верх над рассудком.

   Через несколько дней она опять гуляла с Сабреташем, но никого не встретила.

   - Кончено, прекрасный молодой человек перестал о вас и думать.

   - О! Я уверена в этом.

   Однажды утром Вишенка пошла одна купить иголок, ниток, бумаги и, закупив все нужное, возвращалась домой через Елисейские поля. Она остановилась на несколько минут подышать свежим воздухом. Народу почти не было, но какой-то молодой человек подошел к ней; до этого момента он скрывался за деревьями.

   Это был милый всадник, она его узнала. Девушка смутилась, хотела отойти от него, но приятный, звучный голос и умоляющие слова остановили ее.

   - Сжальтесь! - говорил он ей. - Постойте немного... Выслушайте меня... Не откажите мне в этой милости! Вы должны быть уверены, что я вам ни одного оскорбительного слова не скажу.

   У Вишенки не было сил идти дальше, она вся дрожала и едва могла произнести:

   - Я не могу... вас слушать...

   - О, ради Бога! Выслушайте! Позвольте хоть рассказать вам все, что у меня на душе. Я долго за вами следил, вы ходили на дачу в Нейли. О! Как я был счастлив, встречая вас утром и вечером, но вдруг ваши прогулки прекратились. Нисколько дней... показавшиеся мне целой жизнью... не видел я вас... Наконец, однажды вечером, вы опять появились... вы шли под руку с молодым человеком... Я подошел к вам тогда, чтобы взглянуть на вас. Вы, верно, прочли в моих глазах чувство, волновавшее мою душу?.. И если я вам теперь скажу, что вас люблю... обожаю... то все-таки не сумею высказать, как вы дороги для меня... как горячо люблю вас!.. Мне показалось в тот вечер, что спутник ваш сердито на меня смотрел и вам, кажется, надоела постоянная встреча со мною? Я убедился в этом, когда вы перестали гулять и целый месяц просидели дома.

   - Как! Вы об этом знаете?

   - Да... я знаю, где вы живете... знаю, что вас зовут Агата, ваш дядя отставной военный, фамилия его Сабреташ?

   - Кто вам все это рассказал?

   - Я за вами всюду ходил... когда любишь кого, то сгораешь от желания все о нем узнать. Посудите теперь сами, люблю ли я вас? Угадывая, что я виновник вашего долгого заключения, при вторичном вашем появлении я старался быть не замеченным, следил за вами издали! "Не видя меня, она перестанет опасаться встречи, - думал я, - начнет опять выходить". Потому-то вы давно меня не видели, но я всегда был там, где и вы. Возможно ли!

   Сколько невольной радости было в этом вопросе. Вишенка, желая скрыть ее, добавила:

   - Зачем же вы заговорили со мной сегодня?

   - Я вас увидел одну... хотел воспользоваться случаем все высказать вам... Я так страдал во время вашего долгого заключения... так был несчастлив... Неужели не простите мне эту минуту блаженства?

   Девушка взглянула на него, увидела его бледное, изменившееся лицо, зная, что явилась причиной его страданий, она не могла не пожалеть его и со вздохом сказала:

   - Мне очень жаль, что вы так сокрушаетесь обо мне, но поверьте, я этого не стою!

   - Всего больше мучит меня сознание, что я вам надоел, всюду следуя за вами.

   - Встречи с вами не надоели мне.

   - Неужели?

   Радость озарила лицо молодого человека, а Вишенка, спохватившись, что ободрила его последними словами, с замешательством продолжала:

   - Я хотела сказать... вы могли ходить, куда желали... никогда не имела повода жаловаться на вас.

   - Пожалуйста, не отказывайтесь от невольно сказанных слов!.. Если бы вы знали, как я нуждаюсь в них!.. Они вернули надежду, дали мне жизнь. Не подвергнуться вашему порицанию - это уже почти счастье!

   - Вы ошибаетесь, счастье со мной невозможно! Нет надежды, которая бы могла осуществиться! Если бы я даже была неравнодушна к вам, то все это ни к чему не поведет. Лучше позабыть обо мне и не искать со мной встречи. Поверьте, я даю хороший совет, вам очень легко меня забыть.

   - О, вы ошибаетесь! Такая искренняя любовь не забывается! Капризы, прихоти могут изменяться, но не серьезное чувство. Теперь уже не могу не видеть вас, думать даже об этом не хочу. Вы еще меня не знаете. Вы вправе не верить моим словам. Вы полагаете, что я такой же ветреник, как большая часть молодых людей, готов увлекаться всякой хорошенькой женщиной. Но я не хочу быть чужим для вас, узнайте обо мне как можно больше. Прошу вас, возьмите эту карточку, на ней мое имя и адрес, и, может, найдете меня достойным вашего внимания.

   - Я не сомневаюсь... Но опять повторяю: к чему вам искать знакомства со мною?

   - О, я вас понимаю, вы честная девушка, я это знаю, поэтому вас так люблю. Я справился обо всем, все узнал. Ваш дядя - честный достойный человек; будьте уверены, что, познакомившись со мною, вы никогда не услышите ничего оскорбительного от меня. Хотя и мог бы вам предлагать карету, бриллианты, шелка и бархат, лишь бы захотели отдаться мне, подобным предложением соблазняются многие женщины.

   - Вам не удастся меня соблазнить.

   - Знаю, и потому вас так люблю.

   - Не надо меня любить, а то горе будет вам и, может быть, и мне.

   - Умоляю вас, возьмите эту карточку! Вы даже знать меня не хотите, неужели презираете меня?

   - Нет, не то! Дайте, пожалуй, карточку, если вам это приятно.

   - Какая добрая!

   - А теперь прощайте, не могу больше оставаться здесь. Забудьте, забудьте меня!

   Вишенка удалилась; она была так растрогана этим признанием. Молодой человек не смел следовать за нею, но провожал взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду. Вишенка сгорала от желания узнать имя и адрес, но посмотрела на карточку только тогда, когда далеко отошла от Елисейских полей и была уверена, что он ее не видит; она прочла: "Леон Дальбон... улица Тронше. Дом 6".

   - Леон Дальбон, - повторяла она, продолжая идти. - Леон... какое хорошее имя... Как люблю это имя!

   Вишенка целый день все думала об этой встрече. Повторяла все слова Леона, ничего не забыла, а вместе с тем сознавала, что не должна мечтать о нем. Все ей виделось его бледное и грустное, но милое, приятное лицо; все слышался его умоляющий голос.

   - Господи! - воскликнула она. - Он любит меня потому, что уверен, что я честная девушка. Невинное существо, а когда бы он знал... как скоро исчезла бы его любовь! О, как ужасно! Зачем я шла сегодня по Елисейским полям! Но нет, я рада, что он говорил со мною, рада знать, что всюду ходил за мною. Как отрадно! Какое счастье быть любимой!

   И молодая девушка то плачет, то смеется; садится за работу, берет книгу, но ничего не видит, ничего не понимает. Наконец вернулся Сабреташ; Вишенка бежит к нему навстречу:

   - Друг мой, с каким нетерпением я вас ждала! - говорит она. - Сейчас вам все расскажу; не браните меня, я не виновата. Вот его карточка, он непременно хотел, чтобы я ее взяла. Ах! Если бы вы слышали все, что он мне говорил. Но сейчас все узнаете.

   - Успокойтесь прежде, дитя мое! - сказал Сабреташ, взяв Вишенку за руку и усадив возле себя. - Вы страшно взволнованы. Ну, слушаю теперь... Что случилось?..

   Вишенка рассказала про свою встречу и разговор с Леоном Дальбоном.

   Старый друг внимательно слушал ее, покручивая усы, это он всегда делал, когда задумывался. Молодая красавица, окончив свой рассказ, замолкла и с беспокойством поглядывала на Сабреташа, погруженного в раздумье. Наконец, боязливо спросила его:

   - Вы может, находите, что мне не так следовало ответить молодому человеку?

   - Совсем нет! Вы сказали все, что могли сказать. Покажите его карточку, Леон Дальбон. Улица Тронше. - Хорошо, завтра справлюсь о нем.

   - Не пойти ли вам сегодня? Мы бы раньше имели сведения о нем.

   - Правда, пойду сегодня, узнаю. Но к чему нам это? Все-таки согласен, лучше все знать в точности. А вы постарайтесь успокоиться! Ведь знаете, что ничего не может выйти из этого знакомства.

   После обеда Сабреташ пошел разузнать, кто этот господин Леон Дальбон.

   Вишенка с нетерпением ждала возвращения своего покровителя. Хотя и сознавала, что знакомство с ним ни к чему не поведет, но сильно была им заинтригована.

   Сабреташ, вернувшись, начал прямо, без предисловия:

   - Господин Леон Дальбон живет в очень красивом доме, в котором занимает весь второй этаж, говорят, прелестная у него квартира. Он держит двух лакеев... лошадей... экипажи... Он обладает состоянием, которое дает ему сорок тысяч франков годового дохода. Он имеет поместье... Кто знает, что еще... Ему лет двадцать семь. Родители его умерли, и он самовластный распорядитель своего состояния и своей личной свободы. У него есть какие-то родственники, с которыми редко видится, в числе их тетка, говорят, злая как ведьма. Он бывал в свете, веселился, но всегда вел порядочную жизнь... не кутила... не предавался безумному излишеству. Все отзываются о нем хорошо: он добр, человеколюбив, имеет сострадание к несчастным, помогает бедным, Вот вам мой рапорт. Я должен сознаться, что все говорит в пользу господина Леона. Но что нам-то? Ничего из этого выйти не может.

   - Добр... помогает бедным... - шептала Вишенка... - Я это знала... видела в выражении его лица. Но у него сорок тысяч франков годового дохода... Лучше бы он был беден. Однако для меня и тогда было бы все равно.

   - Когда сами знаете, милое дитя, что от любви той проку не будет, может лишь вас лишить спокойствия, то позабудьте про нее... и не думайте больше.

   - Постараюсь, друг мой, но признаюсь, нелегко совладеть со своими чувствами. Любовь этого молодого человека тронула меня до глубины души.

   - Черт возьми! Это заметно. Какое сильное впечатление он произвел на вас! Но вы рассудительная девушка, вы страшитесь порока; я спокоен за вас. Вы поступите так, как должны.

   - Благодарю вас за вашу уверенность во мне, я буду ее достойна.

   В продолжение нескольких дней Вишенка не выходила из дома без Сабреташа. Она не видала Леона Дальбома, но почему-то чувствовала, что он всюду следил за ней. Грустное выражение придавало еще больше прелести ее виду.

   Однажды вечером, когда Вишенка со своим верным спутником гуляла в Тюйллери, Леон Дальбон прошел мимо них, печально посмотрел на молодую девушку, почтительно поклонился ей и Сабреташу и пошел дальше.

   Отставной солдат ответил ему поклоном и спросил у Вишенки:

   - Это, должно быть, господин Леон Дальбон?

   - Да, друг мой.

   - Очень хорош собой... статен, ловок... хорошо себя держит... А вы уж и побледнели?

   - Ничего... это пройдет... неожиданная встреча с ним меня расстроила...

   - Вот те на! Теперь плачет! О! Проклятое знакомство... проклятая любовь!..

   - Простите меня, друг мой... Я не виновата, не браните меня.

   - Да я не вас браню, бедное дитя, судьбу-случай проклинаю. Ну, полно плакать... помните, что вы теперь племянница старого служаки... надо, чтобы была сила воли, с этим легче живется на свете.

   Вишенка старалась затаить свою скорбь, но, полюбив в первый раз, ей трудно было скрыть это чувство, так непохожее на те, которые до сих пор она испытывала. Она пламенно желала видеть Леона Дальбона, но, зная, что не должна ему подавать надежду, она не смела выходить на улицу.

   Через пятнадцать дней после встречи в Тюйллери Сабреташ получил письмо; почерк адреса быль ему совсем незнакомый.

   - Это, должно быть, насчет нового найма, - сказал он Вишенке, - кто-нибудь предлагает мне работу.

   Он сломал печать, начал читать, и тотчас же неописанное изумление отразилось на его лице.

   - Кто это пишет? - спросила Вишенка. - Кто? Господин Леон Дальбон... О, читайте... читайте, друг мой. Я хочу все знать.

   Сабреташ стал читать вслух следующее письмо:

   "Милостивый государь! Я долго раздумывал, долго разбирал свои чувства и тогда только решился к вам написать; это должно вас убедить в том, что содержание моего письма весьма серьезно. От вашего ответа зависит мое счастье. Я люблю вашу племянницу. Это чистая, истинная неизменная любовь. Изменить не могу, ибо уже испытал все наслаждения в жизни. Выше всего на свете для меня честная, вечная любовь. Я узнал это чувство... увидев милую, очаровательную Агату. Я знаю, что она не только хороша собой, что она нравственная, честная девушка. Она отвергнет обольщение. Я же чистосердечно прошу у вас ее руки, если могу рассчитывать на взаимность. Прошу ее стать моей женою. Обращаюсь к вам, к ее дяде, чтобы доказать вам мое уважение. Мы с вами равные. Между честными людьми разница может быть только по их личным достоинствам. С нетерпением жду вашего ответа, тогда буду знать, могу ли к вам явиться.

   - Я была бы его женой! - с отчаянием восклицала Вишенка, закрыв лицо руками, безутешно рыдая. - О, Боже! Как ты меня наказал!

   Сабреташ так был растроган, что письмо выпало у него из рук.

   - Спрячу это письмо... он больше не будет писать ко мне... с этим я никогда не расстанусь!

   Говоря это, Вишенка подняла письмо, прижала его к губам и спрятала на сердце.

   Вдруг Сабреташ очнулся, дернул усы и решительно сказал:

   - Ну, довольно!.. Тут слезы не помогут. Этот молодой человек с нетерпением ждет ответа... Больно ему будет... Потому-то надо сразу покончить. Я буду писать, а вы, малютка, диктуйте ответ бедному юноше...

   Вишенка закрыла глаза рукой, как бы желая собраться с силами, начала диктовать:

   "Милостивый государь!

   Моя племянница ценит вполне ваше чистосердечное, честное предложение. Любовь ваша, которой вы ее почтили, тронула ее до глубины души, но женой вашей она быть не может и потому мы не должны видаться с вами, забудьте Агату, будьте счастливы с другою. Она же, не имея возможности сделаться вашей женою, никогда не будет женою другого".

   Сабреташ подписался, запечатал письмо, встал и сам отнес его сам к Леону Дальбому.

   Вишенка в изнеможении упала на стул, и, когда он вернулся, она все еще плакала.

   - Дайте мне выплакать свое горе! - сказала она ему.

   Старый солдат ничего не ответил, но, уходя из комнаты, тоже утирал катившуюся по щеке слезу.

  

   Вишенка очень грустила с тех пор, как получили письмо Леона Дальбона, в котором он просил ее руки. Сабреташ видел это и говорил себе: "Время только может помочь ей, оно исцеляет душевные страдания. Но как досадно, что обстоятельства заставляют отказать красавцу, у которого сорок тысяч франков годового дохода, да когда еще его любишь вдобавок! Ведь любит же она его, бедняжка! И это единственная причина ее печали.

   Я уверен, что ей богатство его не нужно; жаль его самого".

   Девушка выходила из дому только за необходимыми покупками. И хотя всегда шла с опущенными глазами, но, вероятно, заметила бы Леона, однако его теперь нигде не было видно, потому всякий раз, возвращаясь домой, Вишенка проливала слезы и предавалась размышлениям: "О! Я могу выходить, гулять далеко, он перестал думать обо мне... все кончено! Хорошо делает... так и следует. Отказ мой рассердил его... Он, верно, оскорблен тем, что я не приняла его предложения, которое доставило бы мне такое счастливое положение в свете. Он думает, что я не люблю его, тогда как любовь его была величайшим блаженством для меня, потому что я люблю его... люблю всей душою... Однако дядя написал, что я никогда не буду женой другого... он мог догадаться, что я его люблю. Ах! Если бы он знал причину моего отказа... Он думает, что я беспорочная, честная девушка! Когда бы он только знал, то перестал бы меня любить. Великодушнее было бы ему сказать всю правду... Но ведь он будет меня презирать... Нет, это ужасно! Он и без того меня позабудет!"

   - Милое дитя мое, - сказал Сабреташ Вишенке в одно прекрасное утро. - Мы совсем не пользуемся любезностью господина Дюмарселя. Мы всего раз были в отсутствие его в Нейли. Кажется мне, что не должны мы оставлять старых друзей ради новых чувств. Господин Дюмарсель истинный друг, он доказал мне свою дружбу на деле.

   - Вы правы, - сказала Вишенка, стараясь улыбнуться, - да, господин Дюмарсель такой был добрый и любезный. Всегда приходится дурно отплачивать за оказанное мне благодеяние! Я охотно пойду в Нейли.

   - Но теперь я раздумал... эта дорога напомнит вам знакомство с молодым человеком.

   - Неужели вы думаете, что прогулка только напомнит мне его? О, его милый образ запечатлен в душе моей навсегда!

   - Так, вы очень любите его, бедняжка?

   - Да, не буду от вас скрывать, вы как отец для меня. Я люблю Леона Дальбона. Чувствую теперь, что прежде не любила.

   - Время вас исцелит.

   - Никогда! Я не желаю, чтобы любовь моя прошла, не она меня делает несчастной, а сознание, что он, верно, думает, что я пренебрегла его сердцем и предложением!

   Прибытие Петарда прекратило этот разговор.

   Сабреташ, полагая, что присутствие старого товарища может развлечь Вишенку, пригласил его посмотреть дачу господина Дюмарселя. Добрый малый был в восторге от этого приглашения. Он хотел сбегать домой переодеться, но его уверили, что не для кого, так как на даче живет только один садовник.

   Отправились все вместе пешком.

   Вишенка, не желая, чтобы ее видели с другим, всю дорогу шла с Сабреташем под руку. Но временами она озиралась кругом, а раз, услышав лошадиный топот, побледнела, вздрогнула, и крепче прижалась к руке Сабреташа, но это был не он. Незнакомый всадник проехал мимо.

   Оказавшись на даче господина Дюмарселя, Петард принялся восторгаться садом, прекрасными деревьями, статуями, а увидев скульптуру, изображавшую Геркулеса, поражающего льва, он в восхищении вскричал:

   - Вот прелесть-то! Вот великолепная штука! Я себя узнаю в этой статуе... одет был не совсем так, когда охотился за львами... этот костюм немножко полегче... Но это все равно... Хотел бы быть на него похожим. Вот так сложен!.. А лев-то для меня не диво... покрупней еще убивал!

   - Будет тебе смотреть на этого льва, - сказал Сабреташ, - пойдем в дом, покажу тебе, как я украсил стены.

   - Гм! Какая жалость, что лев-то не живой... уж я бы с ним разделался... Так и хочется какого-нибудь лютого зверя поразить.

   - Нельзя ли воспользоваться вашим расположением духа? - сказал, услышав слова Петарда, мимо проходивший садовник. - Помогите-ка мне избавиться от крысы, которая все грызет у меня в домике, я никак поймать ее не могу.

   - Крыса! - презрительно произнес Петард. - Крыса у вас, и вы не можете сами ее убить?

   - Вообразите себе, что это преогромная крыса! Величиною, право, с кошку. Да, я говорю крыса, а кто их знает, может, там и не одна! Такая возня, шум, визг. Теперь они забрались на чердак над моей комнатой, так и бегают - слышно.

   - Сейчас придем, посмотрим, дядюшка Лежуае, - сказал Сабреташ, - я хитер, увидите, как скоро мы ее поймаем. Пойдем, Петард, облаву делать на крысу, пойдем к садовнику в гости.

   Петард скорчил странную гримасу и, не двигаясь с места, проворчал:

   - Я не за тем шел на дачу, чтобы крыс ловить! Какое приятное занятие! И не учтиво мамзель Агату оставить одну, лучше я с ней побуду.

   - Не стесняйтесь, господин Петард... я могу одна остаться, не соскучусь... буду рвать цветы.

   - Да иди же, Петард, разве ты не видишь, что племяннице приятнее одной остаться. Твоя болтовня надоедает ей. Вдвоем скорей крысу поймаем. Да, черт возьми, что глаза так вытаращил? Боишься, что ли?

   - Еще чего!

   - Так двигайся вперед.

   С трудом удалось Сабреташу увести Петарда, заметно сердившегося, что его заставляют воевать с крысами. Вишенка наконец осталась одна; она направилась к прелестному лугу, окаймленному цветами и окруженному деревьями; она вспомнила, как была счастлива, любуясь в первый раз этим садом, и пожалела о том скоро минувшем, беззаботном времени.

   Недолго молодая девушка оставалась в одиночестве между цветов: в двух шагах от нее появился молодой человек, неожиданно вышедший из чащи деревьев. Это был Леон Дальбон; но бледный, со страдальческим видом, изменившийся почти до неузнаваемости. Однако Вишенка всегда бы его узнала. Она вскрикнула и прижалась к дереву, чтобы не упасть. Леон осмотрелся, и видя, что никого нет, подошел к ней.

   - Вы здесь? - прошептала Вишенка.

   - Да, ведь где вы, там и я. Вы пришли сюда... я за вами шел; вы меня не видите, но я всегда вас вижу.

   - Ах, господин Леон, умоляю вас... сжальтесь... пощадите меня!

   - Вы просите вас пощадить, а у вас была жалость ко мне?..

   - Если бы вы знали...

   - Этого я и хочу. Хочу знать, какая причина, какой повод заставил вас отвергнуть честное предложение? Я не могу так жить... вы должны мне все сказать... Жизнь сделалась мученьем для меня... Расскажите мне свою тайну... Умоляю вас!

   - О, ради бога!..

   - Я не могу говорить здесь с вами... сейчас вернутся... но могу оставаться в этом саду, куда тайно вошел, пока садовник разговаривал с вами. Но завтра приходите на Елисейские поля, на то самое место, где я вас однажды встретил; приходите, умоляю вас. Завтра я буду вас там ожидать... Я умру, если вы не исполните мою просьбу.

   - Хорошо!.. Приду... но уходите... удалитесь теперь... если вас здесь застанут!..

   - Повинуюсь вам... ухожу... До завтра! До завтра!

   Леон Дальбон удалился. Вишенка, погруженная в раздумье, стояла все на том же месте, не сознавая, как идет время, пока не очнулась, услышав голос Сабреташа, кричавшего ей:

   - Победа!.. Поймана... убита!

   - Да, мы победили ее... уничтожили! - сообщил, подходя, весь бледный, Петард.

   - Советую тебе еще похвастаться!-.. Если бы ты один убивал крысу, то она бы еще живехонька была!.. Представьте себе, моя милая, едва мы поднялись на чердак, как увидели крысу необыкновенной величины. Настоящий кабан.

   - Ух, хватил! Не кабан, а кошка, величиной с трехмесячную кошку будет. Я говорю Петарду, стоявшему тут же возле нее: "Бей, приятель, скорее каблуком, если ускользнет я ее не выпущу". Вместо того, смотрю, мой молодец влез на лестницу, да и слезать не собирается.

   - Я хотел снять висящие наверху стены грабли... не мог их достать, убить крысу сапогом?.. Да я бы обувь свою испортил.

   - К счастью, я и один с ней сладил. Ничего, Петард - истребитель львов мог бы быть похрабрее с крысами.

   - Экая мелочь какая! Я привык иметь дело с огромным противником. А это что? Мало... так в глазах и мелькает... ничего и сделать не могу. Не сообразишь даже, как взяться.

   - Я-то видел, что ты и сам не знал, что делать. А вы. милое дитя, красивый букет нарвали?

   - Да, друг мой.

   - Где же букет? Я его не вижу.

   - Ах! Хотела сказать... что начала только рвать цветы... сейчас сделаю из них букет.

   - Бедняжка, - прошептал Сабреташ, - что ни делай, а все не превозмочь ей своего горя!

   - Что-то племянницу твою тревожит, - сказал ему на ухо Петард.

   - Я знаю что, но тебя это не касается.

   Оставив владения господина Дюмарселя, наши знакомые отправились обедать в тот же самый ресторан "Белый кролик".

   Петард делал все, что мог, желая развеселить Вишенку: рассказывал чудесные приключения, напоминавшие сказки тысячи и одной ночи, и уверял, что все это правда. Вишенка старалась смеяться, казаться веселой, разговаривать, но ничего не слушала, у нее было совсем другое в голове. Она только думала о завтрашнем свидании. И боялась и не могла дождаться его, потому очень обрадовалась, узнав, что уже пора возвращаться в Париж.

  

   Это завтра наступило, и молодая девушка собралась задолго до назначенного часа; нужно ли говорить, что она принарядилась более обыкновенного. Так естественно хотеть нравиться тем, кого мы любим. Не доверяйте более вашей возлюбленной, если она перестала наряжаться для вас.

   В назначенный час Вишенка отправилась на Елисейские поля.

   - Что я делаю, это дурно, - говорила она себе. - Но он честный молодой человек, он доказал мне, что считает меня достойною его любви и доверия. Не хорошо было бы, с моей стороны, отказать ему в этом свидании, когда он придает ему так много цены. Но, боже мой, что из всего этого выйдет!..

   Леон Дальбон давно прохаживался по аллее, где он однажды уже разговаривал с Вишенкой. Глаза его засветились счастьем при виде девушки, и он поспешил к ней навстречу.

   - Позвольте пожать вам руку, между друзьями это допускается, а... я хочу думать, что мы с вами не враги.

   В ответ на эти слова Вишенка протянула ему свою дрожавшую ручку, которую Леон с восторгом сжал. Сладостное волнение наполнило сердца молодых людей. Ощущения любви быстры, как электричество, они мгновенно передаются всему нашему существу.