Кок Поль Де - Вишенка

gn="justify">   - Леон! Милый Леон... вас ли это я вижу?

   Леон Дальбон, так как это был действительно он, кто под именем господина Жюльена занимал комнаты пятого этажа, услышав звуки милого ему голоса, открывает глаза и видит перед собою на коленях ту, которую любит. Она простирает к нему руки, словно моля о прощении. При виде Вишенки легкий румянец появляется на его щеках, он говорит едва слышным голосом:

   - Да, это я. После вашего последнего отказа... я приехал сюда... чтобы, по крайней мере, умереть возле вас.

   - Умереть... о, нет... нет... вы не умрете, моя любовь возвратит вас к жизни.

   - Я вам сказал, что не могу жить без вас... вас это не тронуло, следовательно, мне остается только умереть.

   - О, не говорите так, Леон... не думайте, что я не люблю вас... с этой минуты я ваша, я вас больше не покину... Я не допущу, чтобы вы умерли... нет... судьба моя в ваших руках... приказывайте... я принадлежу вам, но живите... живите для меня.

   - Правда ли это? Вы согласны?.. Вы будете моей женою?

   - Я согласна на все, только живите... О, я не хочу вас потерять.

   И Вишенка, обняв больного, прижимает горящие губы к его лбу. Леон в упоении, но он так слаб, что не в силах перенести счастья, глаза его снова закрываются. Вишенка дает ему понюхать спирту и, когда он приходит в себя, заставляет его выпить укрепляющих капель. Он теперь не отказывается от лекарств, и радость, которою наполнено его сердце, придает его глазам новый блеск.

   Уже почти час прошел с тех пор, как они вместе, но они не чувствуют, как идет время. Наконец появляется привратник и, отворив тихо дверь, спрашивает:

   - Нужен ли доктор, сударыня?

   - Нет, нет... но принесите самого крепкого горячего бульона, он его выпьет.

   - Как, сударыня, вы уговорили его наконец съесть чего-нибудь? Не говорил ли я, что женщины умеют лучше нас обращаться с больными.

   Вишенка хотела принести все, что нужно для больного, но Леон умолял не оставлять его. Ему казалось, что в это мгновение исчезнет его мечта, что с уходом девушки улетит и его счастье.

   Привратник, по приказанию молодой девушки, приносит крепкого бульона и бутылку старого вина. Леон не отказывается ни от чего, что подает ему та, которую он любит, и скоро чувствует себя гораздо лучше. Болезнь его происходила от душевных страданий, и поэтому, когда исцелили его сердечные раны, силы телесные стали быстро возвращаться.

   Вернувшись домой вечером, Сабреташ очень удивился, когда привратник ему сказал:

   - Ваша племянница наверху, у вашего соседа на пятом этаже.

   - Ах, черт возьми! Разве ему сделалось хуже, этому бедному молодому человеку?

   - Напротив, ему гораздо лучше. В состоянии его здоровья произошла удивительная перемена, и этим он обязан вашей племяннице... Не понимаю, что такое она сделала, что он так скоро поправился, просто чудеса!

   Сабреташ проворно взбежал по лестнице и очутился у дверей квартиры соседа, дверь была не заперта. Он вошел в первую комнату, в ней никого не было, но во второй комнате виднелся свет. Он тихо постучался в дверь, и голос Вишенки произнес: "Войдите".

   Едва успел старый солдат сделать несколько шагов, как молодая девушка, подбежав, бросилась к нему на шею, говоря:

   - Друг мой!.. Этот больной... этот молодой человек, это был он... господин Леон!.. О, нет, просто Леон... он не хочет больше, чтобы я его называла господином Леоном. Он умирал здесь от горя... от отчаяния, что я не хочу стать его женою... но теперь я принимаю его предложение... я согласилась на все, что он хочет... я хорошо поступила, не правда ли? Я не должна была допустить, чтобы он умер.

   Вишенка проговорила все это, плача, смеясь и целуй своего друга. Сабреташ, растроганный, едва верит тому, что слышит. Наконец, подойдя к постели, он узнает Леона Дальбона, который, протягивая ему руку, говорит слабым голосом:

   - Да, милостивый государь, я поселился в одном доме с вами, чтобы видеть ее, чтобы узнать, не любит ли она другого. Когда я уверился, что у нее нет обожателя, я написал вам письмо, надеясь на этот раз иметь успех. Ответ Агаты поверг меня в отчаяние. Я возвратился в этот дом, желая хотя бы умереть близ нее; я скрывался от вас, боясь, чтобы вы не уехали отсюда, узнав, что я живу в одном доме с вами. У меня уже не было более сил, чтобы следовать за вами.

   - О! Друг мой... слышите? Он думал, что мы бы его здесь покинули... больного... страдающего!

   - Я думал, что вы не любите меня... Милостивый государь, Агата согласилась выйти за меня замуж, могу ли я надеяться, что вы не будете противиться нашему браку?

   - Я всегда желал только счастья моей девочке, - отвечал Сабреташ, сжимая руку Леона. - Я видел, как она была несчастна, отвергая вашу любовь. Теперь, чтобы возвратить вас к жизни, она повинуется голосу своего сердца. Выздоравливайте скорее, тогда, я надеюсь, мы все будем счастливы, потому что я сам был несчастлив, видя, как Агата грустила, хотя она и старалась мне этого не показывать.

   Ничто не восстанавливает так скоро здоровье, как сердечная радость и душевное спокойствие. Через неделю после этого разговора Леон Дальбон был уже в состоянии выйти из своей комнаты, и теперь он стал навещать Вишенку.

   Выздоровев, молодой человек спешил все приготовить к свадьбе, он только о том и говорил со своей невестой, когда же она, слушая его, делалась серьезна и задумчива, Леон спрашивал:

   - Разве мысль сделать меня счастливым неприятна для вас? Разве вы сожалеете, что скоро соединитесь со мной навеки?

   - Сожалею? О, нет... скорее страшусь... вдруг я не сделаю вас счастливым?..

   - Это невозможно.

   - Наконец... если... вспоминая мои прежние ошибки..

   - Ах, как дурно вы обо мне думаете, если вы этого опасаетесь.

   - Нет, нет... я верю в вашу доброту, великодушие но... если бы вы знали...

   - Ни слова больше об этом, или я подумаю, что вы меня не любите.

  

   День свадьбы назначен. Леон накупил Вишенке восхитительных нарядов, хотя она и заявила ему, что будет всегда одеваться очень просто, но господин Дальбон богат и щедр, приходится волей-неволей делать честь его подаркам, а какая женщина не станет наряжаться, если ее об этом просят?

   Однажды Петард застал Вишенку в подвенечном платье, которое она надела примерить. Он остановился перед нею, ослепленный ее красотой. В этом наряде девушка была похожа на одну из тех прелестных нимф, которых создает наше воображение.

   - Как вы меня находите, господин Петард? - спросила Вишенка, улыбаясь.

   - Как я вас нахожу? Вы более чем прекрасны... вы... у меня нет слов, чтобы выразить мою мысль. Но к чему вы так нарядились? Разве вы хотите играть в театре?

   - Она выходит замуж, - ответил Сабреташ, ударив по плечу старого товарища.

   Петард слегка бледнеет, закусывает губы и старается улыбаться, говоря:

   - Замуж... а! В самом деле... я думал, что это не в привычке... то есть что замужество не во вкусе барышни.

   - Любезный друг, часто случается, что непредвиденные обстоятельства совершенно изменяют наши намерения и предположения. То, что выпало на долю моей дорогой девочке, происходит только в волшебных сказках. Судьбе, кажется, угодно возвести ее на высшие ступени общества! Мы бы с тобой не поверили, если бы нам кто-нибудь предсказал, что та, которую я выдавал за свою племянницу, сделается богатой барыней, будет иметь свой замок, поместье, карету и толпу слуг.

   - Возможно ли это!..

   - Она выходит замуж за молодого красавца, хорошей фамилии, который даст своей жене все то, что я тебе сказал...

   - Неужели!.. О, если так... то я понимаю... понимаю, что барышня согласилась выйти за него... конечно, я не мог бы предложить моей супруге ничего подобного. Я рад, что наша барышня будет счастлива, только одно мне грустно, что теперь я более не осмелюсь раскланяться при встрече с нею.

   - О, что вы говорите, господин Петард? Вы не хотите более подходить ко мне, потому что я буду богата... ах, как это нехорошо с вашей стороны... вы старый товарищ моего благодетеля, вы, который однажды с таким благородством выручил его из беды.

   - Я, сударыня, что вы! Когда же это?

   - О, не запирайтесь, я все знаю. Когда обстоятельства наши поправились, Сабреташ мне все рассказал.

   - Не думал я, чтобы Сабреташ был такой болтун.

   - Разве дурно помнить добро, которое нам сделали? Вы всегда будете моим другом, господин Петард, и я уверена, что и муж мой будет просить вашей дружбы. Леон не горд. Те, которые принимают во мне участие, всегда могут рассчитывать на его расположение.

   - Кто такой этот Леон? - бормочет Петард, обращаясь к Сабреташу.

   - Это тот молодой человек, который женится на Агате. Леон Дальбон... очень красивый молодой человек.

   - Красив, говоришь ты! Лучше меня?

   - Нечем было бы ему хвастаться, если бы он был похож на тебя.

   - Тебе трудно угодить. Но странно, что я никогда не видел этого господина... где он скрывался?

   - Здесь наверху... Это тот самый человек, с которым ты встречался на лестнице, он еще всегда так плотно закрывался.

   - Видишь, что я был прав, говоря, что тут есть какая-то тайна... Человек, показывающей только кончик своего носа...

   - Господин Леон непременно придет вечером, оставайся у нас, наконец ты увидишь его лицо.

   - Ты думаешь, я не буду помехой?

   - Когда я тебя приглашаю, то уж конечно.

   - Так я останусь.

   Леон явился довольно скоро, и Сабреташ, представляя ему Петарда, говорит:

   - Это мой верный друг и товарищ.

   - И мой также, - Вишенка улыбается. - Я вам рассказывала о нем.

   - Надеюсь, он будет и моим другом, - отвечает Леон, протягивая руку Петарду, который стоит навытяжку и не двигается с места. - Да, милостивый государь, я прошу вас уделить мне хотя немного того расположения, которым пользуются те, которых я люблю, и буду вам очень признателен, если вы и ваш старый товарищ согласитесь быть свидетелями у моей милой Агаты.

   - Быть свидетелем Вишен... госпожи Агаты... О, с большим удовольствием, это такая для меня честь... Господин Леон, позвольте еще раз пожать вам руку, я очень чувствую ваше признание ко мне. Черт возьми! Если вам придется когда-нибудь иметь дело со львами или тиграми, я к вашим услугам.

   Леон жмет руку Петарду, который с тех пор, как ему предложили быть одним из свидетелей, совершенно утешился, что Вишенка выходит замуж.

   - А кто будут вашими свидетелями? - застенчиво спрашивает Вишенка у своего будущего супруга..

   - Вы говорили мне, милая Агата, что большой свет страшит вас, и дали мне понять, что вы желали бы провести первые годы нашего супружества вдали от этого света, где я вращаюсь. Желания ваши для меня закон, и, согласуясь с ними, я взял в свидетели, во-первых, моего старого учителя иностранных языков, который знает меня с детства и очень меня любит, во-вторых, моего учителя музыки... отличного человека... совершенно мне преданного. Довольны ли вы моим распоряжением?

   - О, да... благодарю вас за все, что вы делаете для меня.

   - Для вас! Но это также и для меня. Теперь вы и я составляем одно, заботясь о вашем счастье, я забочусь и о своем.

   Нежная, преданная любовь Леона сделала Вишенку несказанно счастливой, но, несмотря на это, по мере приближения дня свадьбы к ней возвращаются все с большею силою ее прежние опасения. Двадцать раз заговаривает она с Леоном о своем прошлом, о том прошлом, которое, если бы можно было, она желала искупить ценою своей жизни, но молодой человек, понимая, как тяжело ей унижаться перед ним, не хочет ничего слушать. Сознавая всю доброту своего возлюбленного, Вишенка накануне свадьбы, за несколько минут до его прихода, обращается к своему старому другу Сабреташу со следующими словами:

   - Завтра я буду женою человека, носящего всеми уважаемое имя, и накануне этого союза меня все преследуют угрызения совести. Вы знаете, друг мой, как долго я не уступала просьбам Леона, знаете, что, только видя его умирающим, я забыла все и согласилась быть его женою.

   - Да, милое дитя мое, я это знаю. Противиться желаниям этого молодого человека, когда он умирал от любви к вам, было выше человеческих сил. Но вы боитесь, чтобы он когда-нибудь не раскаялся, что женился на вас, чтобы он не обвинил вас в обмане. Я не считаю господина Леона способным на такой поступок, но, если вы хотите, сегодня же я переговорю с ним обо всем. Пойдите в свою комнату, моя милочка, когда он придет, я скажу ему, что вы еще одеваетесь, и тем временем передам ему историю всей вашей жизни: расскажу о вашей связи с артистом Анжело, связи такой непродолжительной... с молодым человеком, привезшим вас из Сент-Клу. Одним словом, я расскажу ему все...

   - Все! - говорит Вишенка, бледнея. - О, нет, друг мой, это невозможно, потому что... при мысли... что он знает, что я была... в продолжение нескольких дней в этом ужасном доме, я более не осмелюсь показаться ему на глаза, я опять убегу от него... убегу, чтобы скрыть мой позор вдали от него...

   - Успокойтесь, дитя мое, - говорит Сабреташ, - успокойтесь... Конечно, есть вещи, которые тяжело выслушать. Но если после нашего разговора с ним господин Леон не изменится в отношении к вам, то надеюсь, что совесть перестанет упрекать вас?

   - Да, друг мой.

   - Но слышу, кто-то идет по лестнице. Это господин Леон, уходите поскорее в вашу комнату.

   - О! Боже мой! Уже... так скоро?..

   - Это все равно что дело чести, малютка, это не должно откладывать.

   - Ухожу. Но вы позовете меня, когда вы закончите? Ах, если он меня разлюбит!.. Впрочем, он уж знает...

   - Вот он! Уходите.

   Вишенка удаляется в свою комнату, затворяя за собою дверь. Ей очень грустно, что она не может идти к своему возлюбленному, но она утешает себя тем, что это последнее испытание! Чтобы сократить время, она начинает рассматривать наряды, подаренные ей Леоном. Утром она получила от своего жениха прелестную свадебную корзинку, наполненную восхитительными вещами. В ней были шали, кружева, золотые украшения и тысяча прелестнейших безделушек.

   - И это все для меня! Для меня... девушки без роду и племени, для меня, у которой нет даже невинности - единственного приданого бедной девушки!

   Но напрасно старается Вишенка развлечь себя рассматриванием нарядов; она не может преодолеть своего беспокойства. Каждую минуту она встает и слушает, не зовут ли ее. Ей кажется, что Сабреташ уж слишком долго разговаривает с Леоном, и чем дальше тянется время, тем более она тревожится и страшится.

   Проходит полчаса, и воображение Вишенки рисует ей всевозможные несчастья. Ей уж представляется, что Леон разлюбил ее и не хочет больше видеть... Но вот она слышит, что ее зовет Сабреташ.

   Она дрожит, едва находит силы, чтобы подойти к двери, и приближается к Леону с видом преступницы, ожидающей своего приговора.

   Сабреташ очень бледен, Леон Дальбон сильно взволнован, но, увидев Вишенку, он бежит к ней, с нежностью сжимает ее в своих объятиях и говорит:

   - Бедняжка! Само Небо послало меня к вам, чтобы залечить раны вашего сердца.

   Вишенка не в силах вымолвить слово и плачет, прижавшись прелестной головкой к груди своего возлюбленного. Сабреташ отворачивается, чтобы вытереть глаза.

   На другой день, часов в одиннадцать, два экипажа останавливаются у подъезда дома, где живет Сабреташ... Из одного экипажа выходит сияющий счастьем Леон Дальбон, он идет за Вишенкой, которая уже ожидает его в прелестном наряде, в том самом, в котором увидел ее Петард. Что и говорить, в своем подвенечном платье она очаровательна.

   Возле Вишенки были Сабреташ и Петард, весьма старательно одетые. У старого воина такой честный и бравый вид, что приятно на него посмотреть. Петард во всем новом, с головы до ног; он боится повернуть голову, чтобы не смять воротник, и видно, что платье ему узковато. Но он в восторге от самого себя, воображая, что он очень красив. Когда имеешь о себе такое мнение, то можно не обращать внимания на то, что костюм жмет невыносимо.

   Из второго экипажа вышли свидетели Леона, его старый учитель иностранных языков и профессор музыки. Они ожидали невесту внизу, Леон представил их. Оба они приветствовали ее не пошлыми комплиментами, но сердечными пожеланиями счастья. Вишенка поблагодарила их, краснея, и посмотрела на Леона взглядом, в котором выразилась вся ее любовь.

   В одну карету сели оба профессора и Петард, в другой поместились будущие супруги и Сабреташ.

   В этом последнем экипаже говорили мало, но часто обменивались любящими взглядами. В первой же карете оба профессора прилагали все старанья, чтобы разговорить Петарда, но он только улыбался и не шевелил ни руками, ни головой.

   Приехали к мэру, а оттуда отправились в церковь. Венчание кончено, Вишенка превратилась в госпожу Дальбон, она так счастлива, что не находит слов, чтобы выразить свои чувства, но рука ее сжимает руку Леона, взгляд ее сливается с его взглядом, они понимают друг друга без разговоров.

   По выходу из церкви отправляются в лучший ресторан Парижа, где для молодых и свидетелей приготовлен роскошный ужин. Вероятно, прекрасные вина пришлись по вкусу Петарду, потому что язык его наконец развязался и он рассказал несколько историй о своих битвах со львами.

   Под конец ужина Леон тихо говорит своей жене:

   - Когда вы захотите ехать, то карета ожидает вас.

   - Куда же мы уедем, мой друг?

   - В одно из моих поместий, в Бретань. Только не знаю, понравится ли оно вам?

   - С вами мне везде будет хорошо, везде вдали от света... Мы там будем жить?

   - Да, если ты там не соскучишься.

   - Как вы добры! Но Сабреташ?..

   - Он знает, что мы всегда ему будем рады, что мы были бы весьма счастливы всегда видеть. Он обещал мне скоро приехать погостить.

   - И сдержу слово, - отвечал Сабреташ, пожимая руку Вишенке. - Поезжайте, дитя мое, поезжайте, господин Леон любит вас, вы будете счастливы, и, зная это, я не буду так грустить в разлуке с вами, когда я совсем состарюсь, я пере-еду жить к вам.

   И, поцеловав в лоб Вишенку, старый солдат возвратился к обеденному столу, а молодые супруги отправились в путь.

  

   Молодые супруги приехали в "Большие дубы" - поместье Леона, находящееся недалеко от города Ренн. Дом, хотя и не похож на замок, чрезвычайно изящен и красив; он обладает всеми удобствами, которые можно найти только в городе и которые так ценятся в деревне. Все комнаты в доме отделаны с большим вкусом. Возле дома огромный сад, в нем пруд и множество цветов, за садом лес и луг.

   Для удовольствия и развлечения тех, кто приехал навестить хозяев дома, имеется множество различных игр и занятий. Есть библиотека, музыкальный зал, мастерская для живописи, бильярд, лодки со всеми принадлежностями для рыбной ловли, ружья и собаки для охоты. Одним словом, тут находилось все для того, чтобы можно было проводить время весело и приятно.

   Вишенка все осматривала, всем восхищалась. Она удивлялась, что можно у себя в доме соединить столько предметов для развлечения и удобной жизни. Собственно ей пока ничего не было нужно: она была вся поглощена любовью к своему мужу. Прогуливаясь под руку с Леоном по извилистым дорожкам сада, встречаясь с его взглядом, чувствуя пожатие его руки, Вишенка только может проговорить:

   - О, друг мой, как я счастлива!

   Леон разделяет ее упоение, делая ее счастливою, он счастлив и сам. Нежно сжимая ее в своих объятиях и страстно целуя ее губки, он спрашивает:

   - Так тебе хорошо здесь?

   - Мне везде бы нравилось быть с тобою, но здесь в особенности, потому что эта местность очаровательна, потом мы вдали от света, от посторонних... Одно меня страшит, чтобы ты, привыкший жить в большом свете, не соскучился бы здесь без общества.

   - Не беспокойся, я никогда его особенно не любил. Я предпочитаю нескольких истинных друзей множеству знакомых, с которыми никогда нельзя поговорить откровенно. Однако истинные друзья - это редкость. У меня был один друг, молодой человек, почти одних лет со мною... у нас с ним очень много общего, хотя он более легкомыслен, чем я, но он уехал... он покинул Францию...

   - Ты о нем сожалеешь? Ты грустишь о нем?

   - Я ни о чем не грущу, когда я с тобой.

   - Мы здесь долго проживем, не правда ли, друг мой?

   - Сколько тебе угодно.

   - Ты никогда не будешь оставлять меня в одиночестве? Не станешь уезжать в Париж?

   - Если это будет случаться, то очень редко.

   - Тогда прошу тебя, бери меня с собой, потому что, оставаясь здесь одна, я буду думать, что я более тебя не увижу.

   - Ребенок! Не бойся, я буду брать тебя с собой, я не хочу разлучаться с моей Агатой.

   - О! Как я рада!.. И ты не будешь никого приглашать сюда?

   - Никого, если ты этого не желаешь, впрочем, прошу у тебя позволения пригласить одного человека.

   - Да? Кого же?

   - Господина Гишарде, моего профессора музыки, он отличный человек, и, признаться тебе, я бы очень желал, чтобы моя милая Агата научилась музыке.

   - Я буду учиться чему хочешь: музыке у господина Гишарде, рисованию у тебя, потому что я видела, какие замечательные картины ты рисуешь, увидишь, какой я буду прилежной ученицей... Мои таланты будут делом рук твоих, как и мое счастье...

   - Следовательно, решено! Я буду учить тебя рисованию, а Гишарде давать уроки игры на фортепьяно.

   - И потом, друг мой, если ты позволишь, я не очень хорошо знаю орфографию... мой почерк нехорош... Я не умею правильно выражать свои мысли, а я не желала бы, чтобы ты краснел за меня, слушая, как я говорю, потому попроси другого старого господина, другого твоего профессора, тоже приехать к нам.

   - Ты ангел. Я сделаю, как ты хочешь! Мой старик Депре приедет с Гишарде, но не сейчас, у нас еще есть довольно времени впереди;.. А говорить друг с другом о любви... это тоже одно из важнейших занятий.

   - Да, друг мой, это правда.

   Прошло шесть недель, а Леон все не находил времени написать Депре и Гишарде.

   Иногда Вишенка говорит, улыбаясь, своему мужу:

   - А мои уроки музыки и французского языка? А рисование? Когда же я начну, милостивый государь?

   - Скоро, - отвечает Леон, - разве тебе скучно!

   - О, можешь ли ты это спрашивать! Дни проходят так скоро, мне все кажется, что мы только сюда приехали.

   В один прекрасный день молодые супруги были очень удивлены, когда лакей им доложил, что к ним приехал гость, и радостно вскрикивают, узнав в приезжем Сабреташа.

   - Да, дети мои, это я, - говорит Сабреташ. - Я подумал: "Вот уже три месяца прошло, как я не видел мою маленькую Агату, надо поехать посмотреть, что у них там делается". Уложил свой дорожный мешок и отправился в путь.

   - И хорошо сделали! - восклицает Вишенка, целуя Сабреташа. Леон жмет ему руку. - Но разве прошло уже три месяца, как мы здесь? Не ошибаетесь ли вы, друг мой?

   - Нет, малютка. Но я очень рад, что время летит у вас так быстро; видно, что вы счастливы и что вы любите друг друга, что этот славный господин Леон не раскаивается в своем выборе.

   - Вы наградили меня ангелом, - отвечает Леон, - с нею время не замечаешь, и нам некогда даже заняться уроками.

   - Тем лучше, тем лучше! А так как теперь и я здесь, то уроки отложатся надолго.

   - Как вы к нам^: приехали, друг мой?

   - Как? Пешком. Я не знаю лучшего способа путешествовать.

   - Вы, должно быть, очень устали?

   - Я забываю усталость, видя вас, друзья мои. Но я голоден и меня мучает жажда. Прогулка в восемьдесят лье способна возбудить аппетит.

   Молодые люди сейчас же ведут Сабреташа в столовую, и, завтракая, он им рассказывает все парижские новости.

   - Петард просил меня передать свои приветствия госпоже Дальбон и почтение ее мужу.

   - Славный человек. Почему вы не взяли его с собой? - говорит Леон.

   - Благодарю вас, господин Леон, но я не посмел этого сделать. Тем более, что товарищ мой любит слишком распространяться о своих битвах со львами, особенно за обедом, распив бутылочку хорошего вина. В день вашей свадьбы... после вашего отъезда он продержал нас до вечера за столом... заговорил ваших обоих профессоров. Кстати, они оба вам кланяются.

   - Когда вы возвратитесь в Париж, мой милый Сабреташ, я попрошу вас передать им мои письма.

   - Очень хорошо.

   - Но надеюсь, что вы у нас долго погостите?

   - Неделю.

   - Вы шутите! Вы не успеете осмотреться.

   - Так две недели.

   - Вы разве не любите ни охоту, ни рыбную ловлю?

   - Напротив, и остаюсь у вас на три недели.

   - Погостите, пожалуйста, как можно дольше.

   - Извольте, пробуду здесь месяц, но уж никак не больше.

   - Хорошо, хорошо, - говорит Вишенка, - мы посмотрим.

   Сабреташу отводят хорошую комнату, из окон которой виднеется красивейшая местность. Когда он немного отдохнул, Вишенка повела его осматривать дом, сад, пруд, и старый солдат восклицал на каждом шагу:

   - Как все здесь хорошо! Да это княжеское поместье! И это принадлежит вам, моя милочка, вы здесь хозяйка. Как я рад!

   - О, друг мой, лучше всего для меня это любовь Леона. Она все такая, как и прежде. Я так счастлива, так счастлива, что не грежу ли я наяву.

   - Сердечно радуюсь за вас, дитя мое. Слава богу, тяжелые дни прошли для вас... вы наслаждаетесь счастьем, которое, надеюсь, теперь всегда будет вашим спутником. Но я ничего еще не рассказал о господине Дюмарселе. Я видел его недавно. После вашего отъезда я несколько раз заходил к нему, желая известить его о вашей свадьбе, но все не заставал его дома. Наконец мне удалось с ним повидаться... можете себе представить, как он удивился, узнав о вашем блестящем замужестве.

   - Он не осуждал того, кто дал мне свое имя?

   - Осуждал? Напротив! "Это брак по любви! - воскликнул он, - только подобные браки я понимаю и уверен, что ваша прелестная племянница составит счастье своего мужа".

   - Он до сих пор думает, что я ваша племянница?

   - Да, я не хотел рассеивать его заблуждение, полагая, что тайна эта принадлежит теперь вашему мужу, а он, может быть, желает, чтобы вас продолжали считать моей племянницей.

   - Вы хорошо сделали, друг мой.

   - Господин Дюмарсель спросил у меня, за кем вы замужем, и, услышав имя Леона Дальбона, проговорил с удивлением: "За Леоном Дальбоном, сыном покойного Дальбона и племянником госпожи де Фиервиль".

   - Да-да, это фамилия тетки моего мужа.

   - Он говорит: "О, я его очень хорошо знаю... я часто встречался с ним в обществе и много слышал о нем от его тетки госпожи де Фиервиль, у которой я иногда бывал. Это славный молодой человек, все отзываются о нем с величайшей похвалой: он добр и благороден".

   - О! Как я благодарна господину Дюмарселю за такой отзыв о моем муже.

   - Дюмарсель добавил: "Но есть особа, которая не одобрит этого брака, это госпожа де Фиервиль, женщина гордая, полная предрассудков, но господин Дальбон имеет независимое состояние и прекрасно сделал, что в этом случае послушался голоса своего сердца, а не советов своей тетки!" Вот, моя милочка, что мне сказал господин Дюмарсель, и видите, что ваш брак не все порицают.

   - Ах, друг мой, свет далеко не знает всего великодушия Леона.

   Сабреташ провел с молодыми супругами целый месяц, который прошел для него так же скоро, как и для них. Когда он заговорил о своем возвращении в Париж, Вишенка и Леон так упрашивали его побыть еще у них, что он согласился остаться с ними еще недели на две, не более.

   Наконец Сабреташ простился со своими молодыми друзьями и отправился в Париж. Он взял с собой пригласительные письма к обоим профессорам.

   Через десять дней после его отъезда в "Большие дубы" приехали Гишарде и Депре.

   Увидев их, молодые, люди с трудом подавили невольный вздох: им приходилось теперь расстаться со своим милым уединением. Но Вишенка сказала своему мужу, улыбаясь:

   - Следует быть благоразумными... Мне необходимо учиться, надо приобрести таланты, чтобы быть на своем месте в этих прекрасных гостиных.

   И молодая женщина начинает брать уроки. В подобном случае желание угодить тому, кого любишь, есть самый лучший учитель. Учиться никогда не поздно, только в одном возрасте это труднее, в другом - легче. Вишенке еще не было двадцати лет, она сгорала желанием приобрести таланты, образовать себя и потому с жаром принялась заниматься. Она проводила целые часы за изучением французского языка, истории, географии, пения, рисования и музыки. Леон наконец вынужден был умолять ее не трудиться так много. Но зато зима быстро пролетела в этих занятиях, и при наступлении весны молодая женщина уже умела нарисовать красивый вид, спеть романс, аккомпанируя себе на фортепьяно, и не употребляла более в разговоре неправильных выражений. Леон был в восторге от ее успехов, но все просил, чтобы она не очень себя утомляла.

   Прошел год, молодые супруги провели его так, как проводят медовый месяц.

   Сабреташ опять приехал навестить их и был поражен, услышав, как поет и как играет на фортепьяно Вишенка. Нарисованные ею ландшафты привели его в восхищение, и, целуя ее в лоб, он сказал:

   - Я всегда думал, что вы созданы для такой жизни.

   Леон Дальбон был так счастлив, живя в поместье "Большие дубы", что даже не может решиться съездить в Париж по своим делам. Он просит Сабреташа похлопотать и устроить все вместо него, а старый воин, гордясь доверием к нему Леона, тщательно и толково выполняет возложенные на него поручения.

   Но, говорят, счастье непродолжительно или что его нет на земле. Вернее всего, если оно существует на нашей планете, то часто перелетает с одного места на другое.

   В один из летних дней Леон получил письмо, заставившее его сильно поморщиться.

   - Тебя уведомляют о чем-нибудь очень неприятном? - спросила Вишенка, смотря на мужа.

   - Ужасно не иметь покоя даже в собственном доме, - пробормотал Леон, комкая письмо.

   - Что случилось, друг мой! Я дрожу!

   - Нечего пугаться... нет ничего особенно страшного... но это очень скучно!

   - Ты не хочешь мне сказать, что написано в этом письме?

   - Напротив... ты непременно должна это знать... письмо от моей тетки.

   - От твоей тетки... от госпожи де Фиервиль? О, боже мой! Что она пишет?

   - Я уже говорил тебе, милая Агата, что госпожа де Фиервиль - сестра моего отца, на которого она никогда не походила характером, будет против нашего брака, но меня это не беспокоит, потому что я женился для себя, а не для нее. Через несколько дней после нашей свадьбы я написал ей письмо, что вступил в брак с бедной девушкой, племянницей храброго воина, что жена моя прелестна и что я совершенно счастлив. Она не замедлила дать ответ. Она была в бешенстве. Прежде всего потому, что я осмелился жениться, не посоветовавшись с ней, тем более у нее была для меня великолепная партия. Потом за то, что я взял бедную девушку без роду и племени... племянницу какого-то солдата. Я передаю подлинные ее слова. Видимо, что она ездила разузнавать обо всем. Наконец, она объявила, что не хочет знать такую племянницу, которая не умеет держать себя в обществе, и запрещала мне с моей женой показываться ей на глаза.

   - Ах, как мне жалко, что из-за меня ты поссорился со своими родными.

   - Милая Агата, я не променяю тебя ни на кого. Нисколько не заботясь о гневе моей тетушки, я бросил тогда ее письмо в огонь и очень был рад, что не буду больше с ней видеться, по крайней мере, думал я, буду жить спокойно с моей женою. Но она одумалась... узнала, что мы здесь счастливы, что я не нуждаюсь в ее присутствии! Но вот что она пишет:

   "Любезный племянник! Я узнала, что со времени вашего прекрасного супружества вы поселились в Бретани и живете, как медведь в берлоге, никого не принимая. Понятно, что вы боитесь показаться в обществе с вашей женою. Именно это я вам и предсказывала: вы не стоите моей любви, и я не должна бы была прощать вас, но я помню, что вы сын моего брата, поэтому не запрещаю вам приезжать ко мне. Приличия требуют, чтобы я познакомилась наконец с этой племянницей, которую вы мне навязали, и потому решаюсь приехать к вам на некоторое время в "Большие дубы". Прикажите приготовить мои комнаты и постарайтесь, чтобы жена ваша умела хотя бы правильно мне поклониться. Через три дня я буду у вас.

   - Какой надменный тон! - сказала Вишенка, стараясь незаметно вытереть слезу.

   - Скажи лучше - дерзкий, - отвечал Леон с досадою, прохаживаясь по комнате. - И вот она явится сюда, поселится здесь, где мы так счастливы, отравит нам всю радость своим пребыванием... Ах, как бы я хотел не видеть ее совсем.

   - Друг мой, - возразила Вишенка, обнимая мужа, - не забывай, что она сестра твоего отца. Постарайся принять ее как можно лучше, не сердись на нее. Я со своей стороны употреблю все усилия, чтобы заслужить ее расположение, может быть, видя, как я люблю тебя, как мы счастливы, она простит мне, что я против ее воли сделалась ее племянницею.

   - Ты ангел, - отвечал Леон, целуя жену. - Пусть будет так, как ты желаешь. Но не могу не сказать, что лучше было бы, если бы тетка моя вовсе не приезжала.

  

   Через три дня госпожа де Фиервиль должна была приехать в "Большие дубы". Эти дни прошли незаметно для Леона и его жены, они чувствовали, что с приездом надменной родственницы произойдут большие перемены.

   Леон приготовил для нее самые лучшие комнаты дома: у нее была своя уборная, отдельная гостиная, кабинет и прочее, одним словом, все было сделано так, чтобы ей было хорошо и покойно. Имея в своем распоряжении столько отдельных комнат, госпожа де Фиервиль могла бы, если бы пожелала, пригласить на свою половину кого угодно из своих друзей. Леон надеялся, что ничего подобного не произойдет, но постарался, чтобы комнаты его тетушки были как можно дальше от тех, в которых он жил со своей женой.

   Пока муж ее занят всеми этими приготовлениями, Вишенка продолжает учиться: она занимается французским языком, играет на фортепьяно и благодарит Бога, что он дал ей желание и способности к наукам; если бы она была теперь так же несведуща, как прежде, то еще больше бы боялась встречи с госпожой де Фиервиль.

   Роковой день наступил, в два часа пополудни дорожная карета остановилась перед домом, из нее вышли барыня и горничная, потом было вынуто множества картонок, дорожных мешков, сундуков, и Леон, наблюдая за этим из окна, воскликнул:

   - Боже мой!.. Сколько она всего навезла, неужели она собирается долго у нас прожить!.. Делать нечего, надо идти ее встречать.

   - Я пойду с тобой, мой друг.

   - Нет, оставайся в гостиной. Я тебя после представлю моей тетке, тебе не надо показывать такую предупредительность особе, которая с тобой поступила так дурно... Будь с ней вежлива, любезна, гостеприимна, но не позволяй ей никогда говорить тебе дерзости, помни, что ты госпожа Дальбон. Впрочем, я не думаю, чтобы это когда-нибудь случилось, госпожа де Фиервиль слишком хорошо воспитана, чтобы позволить себе забыть, что она гостья в моем доме.

   Госпоже де Фиервиль не было еще и сорока. Ее ровесницы, в особенности дамы высшего света, еще прекрасны и выглядят лет на тридцать пять. Но тетка Леона, наоборот, казалась старше своих лет, хотя и отличалась красотой. У нее правильные черты лица, прекрасные, большие черные глаза, безукоризненной формы орлиный нос, маленький рот, высокий лоб и черные волосы, в которых не блестит седина. Отчего же, обладая всем этим, госпожа де Фиервиль не сохранила прелестной миловидности и грации молодости? Вероятно, потому, что ее глаза выражают только надменность, презрение и насмешку, плотно сжатые губы кажутся способными произнести только что-нибудь злое или неприятное. Все черты ее бледного утонченного лица выказывают скуку, недовольство собою и всем окружающим.

   На госпоже де Фиервиль было дорожное платье, отделанное с большим вкусом. Она легко выпрыгнула из кареты и, видя приближающегося племянника, протянула ему руку с насмешливым, но любезным видом.

   - Здравствуйте, Леон. Вы получили мое письмо и, вероятно, ожидали меня с нетерпением?

   - Конечно, тетушка, потому что ваше посещение доказывает мне, что вы более на меня не сердитесь за то, что я женился, не посоветовавшись с вами, и вы приехали разделить мое счастье.

   - А!.. Вы думаете, что я приехала за этим?

   И, произнося эти слова, госпожа де Фиервиль искала взглядом жену своего племянника, удивляясь, что не видит ее. Леон же, подав ей руку, повел гостью в дом.

   - Кажется, жена ваша не вышла меня встретить?.. Но я должна извинить ее, она не знает приличий, вероятно, многое придется ей прощать!

   - Жена хотела идти к вам навстречу, тетушка, но я ей запретил.

   - Вы, племянник!.. А позвольте спросить, почему?.. Не опасались ли вы, что я найду ее слишком хорошо воспитанною?

   - Я боялся, что вы не оцените ее внимания. Вы настроены против моей жены. Вы, может быть, нашли бы, что она не умеет поклониться как следует.

   По ответу Леона госпожа де Фиервиль поняла, что он не позволит насмехаться над своей женою, и потому, нахмурив брови и сжав губы, ничего не ответила.

   Когда она вошла в гостиную, где находилась Вишенка, красавица встала и, грациозно кланяясь, проговорила:

   - Я очень счастлива, что могу познакомиться наконец с родственницею моего мужа, к которой он всегда относится с таким уважением и почтением.

   Красота, грация и непринужденные манеры ее новой племянницы совершенно поразили госпожу де Фиервиль, она совсем не того ожидала; оправившись от своего изумления, знатная дама холодно отвечала ей:

   -&