Кок Поль Де - Вишенка

быть обманутым: она написала мне, что вы будете у нее. Мне кажется, она редко с вами виделась.

   - Действительно, тетка Леона обращалась со мной в продолжение некоторого времени чрезвычайно холодно, но нынешней зимою, с тех пор как мы живем в Париже, госпожа де Фиервиль стала со мной совершенно другой.

   - Для меня будет большою радостью видеть, что она отдает вам справедливость, радуюсь очень и тому, что вы меня не забыли.

   - Забыть вас! Но я была бы тогда неблагодарною... вас забыть! Когда вы были так добры ко мне... в вашем красивом загородном доме в Нейле, куда я ходила с таким удовольствием и где вы мне всегда подносили букеты. А все, что вы сделали для Сабреташа!..

   - Довольно, прошу вас. Вы достойны счастья и богатства, потому что ничего не забываете.

   Пока Вишенка так разговаривала с господином Дюмарселем, в другой стороне гостиной госпожа Шалюпо бранила своего мужа, который ходил беспрестанно пить пунш.

   - Вы опять пришли из буфета, Неморин?

   - Я ходил освежиться.

   - Освежиться! Да вы только и знаете, что пьете пунш.

   - Это лучше освежает на балу, нежели вода со льдом.

   - А когда вы перестанете смотреть на госпожу Дальбон?

   - Как... что... когда?

   - О, не стройте из себя дурачка... негодный волокита! С тех пор как племянница госпожи де Фиервиль вошла в гостиную, у вас глаза хотят выскочить. Это неприлично, нескромно, как вы смотрите на эту даму!

   - Уверяю, вас, госпожа Шалюпо, что вы ошибаетесь... не могу же я спрятать глаза в карман.

   - Это было бы гораздо лучше, нежели таращить их на всех женщин. Пригласите меня на какой-нибудь танец, я хочу с вами танцевать.

   - Но я... потому что...

   - Скорее идите... дайте руку... ведь говорю вам, это я хочу танцевать. Пойдемте, станем на места.

   И госпожа Шалюпо утащила мужа танцевать кадриль.

   Один молодой человек пригласил Вишенку, которая не посмела ему отказать, потому что Леон сказал ей, что если она не будет танцевать, то еще более обратит на себя общее внимание; случилось так, что она танцевала в одной кадрили с господином Шалюпо, который, смущенный присутствием госпожи Дальбон и насмешками своей жены, щипавшей его, как только он поглядывал на Вишенку, путал все фигуры, толкал дам и, наконец, кончил тем, что наступил на мозоль своей супруге, которая, прихрамывая, удалилась на свое место, еле сдерживая гнев.

   Что же касается Вишенки, то она протанцевала кадриль скромно, грациозно и едва успела возвратиться на свое место, как сейчас же получила другие приглашения.

   Близилась полночь; бал был в разгаре, залы полны гостей; госпожа де Фиервиль отлично умела занять своих посетителей, но лоб ее начинал хмуриться, взгляд беспрестанно обращался на часы; вдруг лицо ее просветлело - она увидела входившего Фромона.

   Господин этот был одет чрезвычайно странно; видно было, что он рассчитывал произвести впечатление, и манеры человека, часто посещающего кофейни, вполне согласовались с его одеждой и действительно не могли не поразить людей хорошего общества. Вдобавок, боясь, что он недостаточно весел, и чтобы добавить храбрости, он выпил, как это делают молодые люди, отправляясь на бал.

   Господин Фромон вошел в большой зал, задрав нос кверху, говоря громко и расталкивая всех, как это делается только на публичных балах, так что все спрашивали друг у друга, что это за человек, воображающий, вероятно, что он попал на бал в Мабиль... и от которого несет табаком, как от караульного.

   Госпожа де Фиервиль поспешила навстречу к странному гостю.

   - Вы приехали очень поздно, милостивый государь, я уже отчаялась вас видеть.

   - Нужно же, сударыня, иметь время выкурить несколько сигар... но я непременно хотел быть на вашем балу. Черт возьми! Я не желал его пропустить... я имею на то свои причины... но это тайна... я не могу вам ее сказать.

   - Я уважаю ваши тайны, но надеюсь, что сегодня вечером вам будет весело у меня.

   - Да, сегодня у вас, кажется, довольно мило... по крайней мере, есть женщины. Но, идите, пожалуйста, к своим гостям, не церемоньтесь со мною; я тертый калач! Сам везде пройду... меня нечего представлять.

   Госпожа де Фиервиль отошла от господина Фромона, не теряя его из виду; он начал тем, что стал брать стаканы с пуншем, разносимые слугами, потом, вооружившись лорнетом, отправился прогуливаться по залам, дерзко рассматривая всех дам и бормоча себе под нос:

   - Посмотрим, правду ли мне сказало анонимное письмо... я должен здесь встретить женщину, которую знал прежде и которую давно желаю отыскать. Женщину... это очень неопределенно; я знал многих! Но ничего, посмотрим, поищем... Желал бы знать, какой черт мне это написал?

   Танцы возобновились, Вишенка тоже танцевала кадриль, когда господин Фромон обратил на нее внимание. Увидев ее, он сначала замер от восторга. Молодая женщина была так хороша в своем бальном наряде, так грациозно танцевала, что он не мог наглядеться на нее, но по мере того, как он в нее все более и более всматривался, он узнавал эти глаза, губки, тонкую, чарующую улыбку и, наконец, сказал себе: "Ах, черт! Но, я знаю эту женщину! Ба!.. Да ведь это маленькая Вишенка... еще похорошевшая... это ее черты. Вероятно, это должна быть та самая дама, которую я видел в театре. Если это не моя маленькая плутовка, то это сходство удивительное. Впрочем, в присланной мне записке было сказано, что я встречу здесь одну свою старую знакомую. Стало быть, это она? Я сейчас в этом удостоверюсь: если это она, то мое появление будет иметь свое действие".

   Едва окончилась кадриль, Фромон поспешил подойти к Вишенке и, кланяясь ей с любезностью, в которой проглядывала насмешка, проговорил:

   - Будьте так добры, сударыня... позвольте мне пригласить вас на кадриль.

   Вишенка подняла глаза на говорившего и содрогнулась от ужаса, потому что узнала в нем постоянно ее преследовавшего, ненавистного ей человека.

   - Я уже приглашена, милостивый государь.

   - Приглашены... это меня не удивляет... хорошенькие женщины всегда много танцуют; так позвольте вас просить на следующий танец.

   - Я приглашена на несколько кадрилей, милостивый государь, и не знаю, останусь ли здесь довольно времени, чтобы их все протанцевать.

   - Ах, черт возьми! Как это досадно... я должен непременно с вами танцевать.

   Говоря все это, Фромон пристально смотрел на Вишенку и замечал с тайною радостью на лице ее смущение и ужас, который она тщетно старалась скрыть.

   - Ну, прекрасная дама?.. Согласитесь протанцевать со мной кадриль.

   - Повторяю вам, милостивый государь, что у меня и так много приглашений.

   - Но, мне кажется, для старого знакомого... можно что-нибудь сделать.

   - Я вас не понимаю.

   - В самом деле, у вас короткая память... но я вас сейчас узнал; во-первых, по вашим прелестным чертам, потом, ваш голос совершенно меня удостоверил - вы Вишенка. Конечно, на вас уже не та одежда... но вы все та же.

   - Повторяю, милостивый государь, что я вас не понимаю и совсем вас не знаю.

   - Не знаете, сударыня! Так почему же мое присутствие вас так встревожило! Ах, кстати, мне есть нечто весьма важное вам передать... Анжело умер... знаете, тот, который так плохо исполнял роли в театре. Он умер в Англии, год тому назад. А-а, это вас взволновало; вы начинаете вспоминать.

   Вишенка изо всех сил старалась казаться спокойной, чтобы быть в состоянии защищаться от этого человека, который нападала на нее; хотела призвать на помощь все свое мужество, чтобы уверить его, что он говорит не с Вишенкою, и чувствовала, как силы оставляли ее, а голова кружилась. В эту минуту господин Дюмарсель приблизился к молодой женщине, говоря:

   - Что с вами? Вы бледны?.. Вам плохо?

   - Да. Мне нехорошо, мне нужен свежий воздух. Умоляю вас, уведите меня отсюда, уведите.

   И Вишенка, взяв руку господина Дюмарселя, удалилась с ним в другой зал.

   - Так вот как... меня не хотят признать! - произнес Фромон, смотря на уходившую Вишенку. - Хорошо же... я ей устрою скандальчик!

   И господин этот прошел вслед за молодой женщиной, не упуская ее из вида; она стала у окна и пила воду, которую ей подал господин Дюмарсель.

   - Знаете вы эту хорошенькую женщину... вот ту... что стоит там у окна?

   Тот, к которому он обратился, был господин Шалюпо, только что выпивший еще стакан пунша и не спускавший глаз с Вишенки, когда видел, что жена его за ним не наблюдает.

   - Эту хорошенькую, женщину... которая стоит там у окна? Это госпожа Дальбон.

   - Так!.. Но что это такое?.. Откуда взялась эта госпожа Дальбон?

   - Как! Вы не знаете, что госпожа Дальбон - племянница госпожи де Фиервиль?

   - В самом деле! Поздравляю ее с этим! Я ее хорошо знаю, эту хорошенькую брюнетку; у нее было много занятий... но прежде она не называлась госпожою Дальбон, а просто Вишенкою.

   - Вишенка!.. Что такое вы говорите? - вскричал Шалюпо с испуганным видом. - Так я не обманулся... это она! Потому что я тоже хорошо знаю Вишенку.

   - Мой милейший господин, одно, что я могу сказать вам, это то, что я держал эту женщину в своих объятиях.

   - Я тоже держал эту прелестную женщину в своих объятиях.

   - А я, господа, держу ее в своих объятиях каждый вечер, потому что я ее муж.

   Эти слова были произнесены Леоном, который, отыскивая жену, услышал, как произносили ее имя, и остановился позади разговаривавших.

   Узнав Дальбона, увидев его возле себя, господин Шалюпо весь позеленел и поспешил сказать:

   - Как... например... все это одна шутка... не верьте ни одному моему слову... это неправда... это все пунш... Божусь вам, что я не знаю, что говорю!

   Что касается Фромона, то, увидев молодого человека, с гневом на него смотревшего, он окинул его дерзким взглядом и воскликнул:

   - Поистине, мне очень жаль вас... но если вы муж этой женщины... которая стоит там... то вы были кругом обмануты... и я не беру назад своих слов.

   - Довольно, милостивый государь, довольно! - отвечал Аеон, хватая за руку Фромона, пожимая ее так крепко, что на ней остались следы его пальцев. - Жду вас завтра в восемь часов в Булонском лесу, и если вы осмелитесь не явиться...

   - Не беспокойтесь, я буду там и покончу с вами. У меня счастливая рука и навык к этого рода делам.

   - Так до завтра, с нас будет довольно по одному свидетелю.

   - Как хотите.

   Покончив с Фромоном, Леон обернулся, ища Шалюпо, от которого он тоже хотел требовать удовлетворения, но Неморина уже более тут не было... он исчез... Леон хотел бежать его отыскивать, когда до слуха его долетел крик. Это вскрикнула Вишенка, увидавшая, что муж ее говорит с Фромоном, и упавшая без чувств на паркет, в ужасных конвульсиях. Забыв Шалюпо, Леон побежал к жене, которую уже поднял господин Дюмарсель и оказывал ей всевозможную помощь.

   Госпожа де Фиервиль, видевшая издали все, что происходило, подошла поспешно к Вишенке, восклицая:

   - Боже мой! Что такое случилось? Как, Леон, вашей жене сделалось дурно? В чем причина?

   Но как вы сами взволнованы! Что произошло? Надо отнести вашу жену в мою комнату и послать за доктором.

   - Нет, сударыня, нет, - отвечал Леон, быстро отталкивая свою тетку от Вишенки, - не у вас найдет помощь моя жена; прежде всего ее надо увезти из этого дома, куда, я теперь понимаю, почему вы так желали, чтобы она приехала сегодня вечером.

   И Леон, взяв на руки жену, вынес ее из зала и с помощью господина Дюмарселя посадил в свою карету. Уходя, господин Дюмарсель бросил такой взгляд на госпожу де Фиервиль, что привел ее в ужас.

   Все гости обступили хозяйку, желая узнать о случившемся. Вскоре и госпожа Шалюпо увеличила общее замешательство: она с криком вбежала, спрашивая о своем муже, говоря, что нигде не может его найти.

   - Ах, боже мой, милая моя, зачем вы так пут аетесь, - говорит ей госпожа де Фиервиль. - Вероятно, господин Шалюпо почувствовал себя не совсем здоровым... не желал вам этого говорить... чтобы не заставить вас уехать с бала.

   - Я знаю... что мой муж пил много пуншу, но если он не найдется... то я разберусь с вашей племянницей... которая ему вскружила голову.

   - Кажется, жена моего племянника сегодня вечером перевернула у меня все вверх дном. После мы, вероятно, узнаем причину всех этих происшествий, но из-за этого не следует, чтобы мой бал прекратился... Прошу вас, господа, берите ваших дам, слышите, оркестр уже играет ритурнель... сейчас начнется кадриль.

   Танцы возобновились, потому что в большом свете не принято заниматься делами, которые касаются только хозяйки дома... А Фромон вышел из дома госпожи де Фиервиль с тем же дерзким видом, как и вошел в него, и когда эта госпожа стала его отыскивать, чтобы подробно расспросить о случившемся, его давно уже не было.

   Леон привез жену домой. Свежий воздух очень помог Вишенке, и сейчас она чувствовала только сильную слабость. Господин Дюмарсель, не оставлявший молодых супругов, предлагал съездить за доктором и привезти его. Но Вишенка на это не согласилась; она благодарила этого великодушного человека, расположение которого к ней не изменялось; он и теперь его доказывал ей. Леон тоже благодарил его, и господин Дюмарсель удалился, прося позволения явиться завтра, узнать о состоянии здоровья больной, на что молодые люди тотчас дали свое согласие.

   Оставшись вдвоем с женою, Леон, видя, что Вишенка смотрит на него со страхом и боится заговорить с ним, проявил всю свою нежность и внимание.

   Наконец Вишенка спросила у него дрожащим голосом:

   - Друг мой... я видела, ты говорил на бале с одним человеком... Ах... человеком, всегда старавшимся мне вредить... Боже мой!.. Этот человек узнал меня... и хотя я говорила ему, что он ошибается... он тем не менее упорствовал в том, что знает меня. Ах, Леон... ты должен краснеть, имея такую жену... ты не должен любить меня. Однако же, прежде чем ты женился на мне, ты слышал, что сказал тебе Сабреташ... он должен был рассказать тебе об этом коммивояжере; об этом господине Фромоне, который предлагал мне свою любовь, когда я жила с актерами, и заставил потом освистать меня потому, что я не хотела его слушать...

   - Я знаю все это, успокойся, моя Агата, и в особенности не думай, что я могу когда-нибудь перестать любить тебя... Пусть они говорят, что хотят, моя любовь всегда будет принадлежать одной тебе.

   - Милый Леон! Но этот человек... этот Фромон... что он тебе говорил?

   - Да почти ничего... Я услышал, как он рассказывал господину Шалюпо, что он тебя узнал; тогда я подошел к нему и спросил, где он познакомился с моей женою. Вопрос его смутил, и он пробормотал, что ошибся.

   - И это все, что он тебе сказал?

   - Положительно все.

   - Леон... ты не обманываешь меня? Этот человек ничего более тебе не говорил?

   - Ничего.

   - Ах, когда я увидела, что ты говоришь, я думала, что я умру... я хотела бежать к вам... разлучить вас... и вдруг уж ничего больше не увидела вокруг себя.

   - Отдохни, успокойся... и забудь происшествия этой ночи. Ах, друг мой, теперь ты видишь, что я не должна была выезжать в свет. Но как попал этот Фромон к твоей тетке?

   - Тут кроется какое-то вероломство. Гастон был прав.

   - И Сабреташ также... когда он нас предупреждал, чтобы мы остерегались.

   Леон достиг, наконец, того, что развеял все опасения жены; удвоив к ней свою любовь и ласки, он возвратил ее душе спокойствие, и, утомленная всеми происшествиями ночи, Вишенка заснула на заре.

   Видя, что она спит, Леон встал тихонько и прошептал, смотря на нее:

   - Спи спокойно, бедная Вишенка!.. Ты... всю жизнь которой я знаю... потому что Сабреташ мне все рассказал... он хотел, чтобы мне было все известно, прежде чем ты будешь носить мое имя... чтобы я никогда не мог вас обвинить ни того, ни другого в том, что вы обманули меня. Ах! Я не раскаиваюсь, что соединил мою жизнь с твоею... Сердца твоего никогда не касался порок... До свиданья, милый ангел, я отмщу за тебя этому негодяю, который осмеливается до сих пор тебя преследовать... О! Если Господь справедлив, этот Фромон получит достойную награду за свои подлые поступки.

   Придя в свой кабинет, Леон написал записку, которую положил в свой письменный стол, потом оделся, взял ящик с пистолетами и вышел тихонько из дому, не потревожив никого из своих слуг.

   В шесть часов с половиною утра, едва упросив привратника того дома, где жил Гастон, отворить дверь, Леон дернул звонок квартиры своего друга и спросил у слуги, у себя ли его господин.

   - Дома ли господин? - переспросил лакей. - Конечно, в этот час... О! Мой господин не встает так рано и, верно, теперь спит.

   - Если так, то я пойду разбужу его.

   - Позвольте, сударь, ведь господин спит.

   - Поэтому-то я и хочу разбудить его.

   И Леон, не слушая лакея, который хотел остановить его, вошел в комнату Гастона; этот последний уже не спал, шум разбудил его. Он, по-видимому, нисколько не удивился раннему визиту Леона.

   - Извини, пожалуйста, милый Гастон, что я тебя потревожил, но важное дело, не терпящее отлагательства...

   - Твое посещение не застало меня врасплох... я ожидал тебя; пари держу, что у тебя дуэль сегодня утром.

   - Действительно так. Но кто тебе сказал?

   - Никто, но я это предвидел: это последствие бала у твоей тетки.

   - Да... ты был прав... это все она устроила... Боже мой! Что ей сделала Агата, почему тетка хочет погубить ее?

   - С кем ты дерешься?

   - Фромон, который выглядит обычным посетителем кофеен; всем чрезвычайно странно было видеть его у моей тетки.

   - Вероятно, у госпожи де Фиервиль были важные причины, чтобы пригласить этого господина к себе на бал.

   - Да!.. Теперь я догадываюсь. Это ужасно!

   - Наконец, что же сделал этот человек?

   - Подлец! Он указывал на мою жену... другому, которого я тоже знаю, где найти. Он говорил... Одним словом, Гастон, оскорбление так велико, что оно требует не только крови, но смерти этого человека.

   - Хорошо. В котором часу вы должны стреляться?

   - В восемь часов, в Булонском лесу.

   - Я встаю и буду сейчас готов.

   С этими словами Гастон вскочил с постели и, проворно одеваясь, спросил у своего друга, принес ли тот оружие.

   В восемь часов без четверти молодые люди сели в карету, во время дороги друзья говорили мало; оба были погружены в свои размышления. Наконец Леон обратился к Гастону:

   - Если судьба будет против меня... я написал мои последние распоряжения... ты найдешь мое письмо в письменном столе... я оставляю все мое состояние той, которую так люблю. Тебе поручаю, Гастон, быть исполнителем моей последней воли.

   - Если ты будешь убит!.. Будь спокоен, Леон, я отомщу за тебя. Но я не хочу думать, чтобы честный человек пал под ударами мерзавца и негодяя.

   - Ах, друг мой, подобное, однако ж, случалось, но, несмотря на это, уверяю тебя, что я не трушу перед этим господином.

   Подъехав к Булонскому лесу, друзья вышли из кареты. Леон посмотрел на часы, еще не было восьми. Молодые люди остановились у опушки; погода была мрачная, холодная; нигде не видно было ни души.

   Прошло еще семь минут. Показался наконец кабриолет, из которого вышли двое мужчин: это был господин Фромон и с ним длинный, худой господин, затянутый в пальто, как в футляр дождевого зонтика, с узким бледным лицом, украшенным бородою, как у сапера. Эта особа держала в руках две шпаги.

   Господин Фромон приблизился к Леону со своим обыкновенным дерзким видом, небрежно раскачиваясь.

   - Извините, милостивый государь... ноя, кажется, не опоздал... Нет еще восьми часов... В какую сторону мы пойдем?

   - Прошу вас следовать за нами, господа.

   - Следовать, то есть вам сопутствовать. Ламбурло, иди, любезный... попроворнее..

   Леон направился к маленькой рощице и, выйдя потом на поляну, сказал, остановившись:

   - Здесь нам будет хорошо.

   - Да, недурно, как ты думаешь, Ламбурло?

   Сухой и длинный человек отвечал одним кивком головы, но Фромон продолжал, обращаясь к Леону:

   - Я вижу, милостивый государь, что вы принесли с собой пистолеты, а я принес шпаги... и так как я имею право выбирать оружие, то, если вам угодно, мы будем драться на шпагах.

   - А на чем основываете вы свое право первым выбирать оружие? - спросил Гастон.

   - Как на чем? Потому что не я, а меня вызвали на дуэль!.. Я его совсем не знал! Ничего ему не говорил. Вы, стало быть, не знаете дела? Я вам сейчас расскажу, если хотите... Секунданту должны быть известны все факты.

   - Очень хорошо, милостивый государь, - прервал его Леон, - мой друг знает, в чем дело; я мог бы обратить ваши доказательства против вас же, потому что я был оскорблен... но я хочу скорее покончить; будем драться на шпагах, я согласен, и потом на пистолетах, если шпаги окажется недостаточно.

   - Зачем уступаешь ты желаниям этого человека? - возмутился Гастон. - Он предлагает тебе драться на шпагах, потому что он, вероятно, силен в этом. Зачем даешь ты над собою преимущество этому дерзкому господину?

   - Еще раз, потому что я хочу скорее все закончить. Снимайте платье, милостивый государь.

   - Не беспокойтесь, мы знаем, как это делается. Ламбурло, подай нам шпаги, пусть мой противник выберет ту, которая ему понравится... они обе отличные.

   Гастон осмотрел шпаги, который держал господин Ламбурло; они обе были одинаковой длины и одинаково легки; взяв одну из них, он подал ее Леону, говоря:

   - Будь как можно спокойнее и хладнокровнее.

   Но Леон так спешил драться, что, ничего не слушая, схватил шпагу, бросился на Фромона, крича:

   - Становитесь в позицию, милостивый государь!

   Фромон ожидал своего противника, стоя твердо, непоколебимо и весь сосредоточенный на поединке. Бой начался, стремительный, с одной стороны, и осторожный - с другой. Леон все нападал, противник же его только защищался. Гастон содрогнулся, видя, как друг его все более и более увлекался своим гневом. Действительно, воспользовавшись одной ошибкой, противник проколол его шпагой насквозь! Леон старался удержаться на ногах... продолжать бой, но шпага выпала из его рук, и он упал на грудь Гастона, поспешившего к нему на помощь.

   - Это не могло кончиться иначе, - сказал господин Фромон, надевая сюртук и вытирая шпагу. - Господин Дальбон дерется, как сумасшедший... Не так следует биться на шпагах; Ламбурло, помоги этому господину отнести его друга... я вам пришлю сюда карету. Вы напрасно не привезли с собой хирурга, честь имею кланяться.

   И господин Фромон очень спокойно удалился, Гастон же только и был занят одним Леоном в обмороке; он старался привести его в чувство и перевязал своим платком его рану. Наконец, с помощью господина Ламбурло, он посадил раненого в карету, сел сам возле него и повез его обратно, в Париж.

   Вишенка спала еще, когда ее вдруг разбудил шум голосов; она позвонила своей горничной, которая явилась бледная, дрожащая.

   - Что такое сделалось? Я слышала шум, как будто шаги многих людей? Где мой муж? - вскричала Вишенка.

   Горничная молчала и опустила голову, чтобы скрыть слезы. В эту минуту Гастон отворил дверь и сказал Вишенке:

   - Ваш муж дрался на дуэли и опасно ранен. Но успокойтесь, рана его не смертельна, сейчас хирург говорил мне, что отвечает за его жизнь.

   - Ранен, ранен! О, боже мой... и это из-за меня! Я хочу его видеть. Я хочу идти к нему, Леон.

   И Вишенка залилась слезами. Гастон подошел к постели и, взяв руку молодой женщины, нежно пожал ее, говоря:

   - Если вы хотите, чтобы муж ваш выздоровел, то необходимо, особенно первые дни, оберегать его от всяких сильных ощущений. Одевайтесь и приходите к нему. Но крепитесь, не показывайте ему своего глубокого отчаяния. Рана его опасна, но, повторяю вам, мы его спасем. Я тотчас иду к нему.

   Через несколько минут Вишенка, бледная, дрожащая, вошла в ту комнату, где положили раненого. Леон не мог говорить, но старался улыбнуться жене, как бы желая этим сказать: "Не плачь... я выздоровею".

  

   После дуэли господин Фромон отправился завтракать со своим другом Ламбурло. Завтрак продолжался долго: они встали из-за стола в три часа пополудни, после чего эти господа, так как они были порядочно выпивши, отправились в кофейню играть в бильярд.

   - Как ты думаешь, воскреснет он? - спросил Фромон, целясь сделать карамболь.

   - Кто это?

   - Как кто, болван? Тот, с кем я дрался.

   - А, твой противник. Гм! У него опасная рана! Ты ему проколол бок. Если только затронуты самые важные органы, ему нет спасения! Выходит четыре и пять.

   - А вот это ты не считаешь? Пять. Видишь! Я был уверен, что победа будет не на стороне этого господина. Передай мне белый шар... Хочет драться, а не умеет встать в позицию. Вот если бы я согласился стреляться на пистолетах... но я не так глуп.

   - За что ты так сердит на этого господина?

   - Я! Нисколько! Я его не знаю! Я жене его хочу отомстить, я отыщу ее... у нас с ней не все еще покончено. А что тебе говорил его секундант?

   - Чей секундант?

   - Черт тебя возьми, скотина! Что ты ничего не понимаешь?

   - Да! Секундант... я совсем о нем не думал теперь.

   - Но ответишь ли ты, наконец?

   - Секундант? Он мне ничего не сказал. Впрочем, нет, он у меня спросил твой адрес.

   - Что же, ты сказал ему?

   - Да-да... конечно, и улицу назвал, и номер.

   - Напрасно.

   - Почему?

   - Потому что это не нужно, и я не желаю еще и этого повесить себе на шею.

   - Он не явится к тебе, не беспокойся, он видел, как ты отделал его друга.

   - Все равно ты напрасно дал ему мой адрес. Ты, право, с каждым днем глупеешь.

   - А вот я и выиграл у тебя.

   - Убирайся! Я не хочу больше играть.

   Господин Фромон возвратился к себе очень поздно. Привратник подал ему карточку Гастона, говоря, что этот господин придет завтра рано утром.

   - Ах, черт! Вот еще один, который очень торопится! - вскричал Фромон. - Я приму его, когда захочу. Пускай рука моя прежде отдохнет. А это от кого ко мне записка? Кто ее принес?

   - Лакей в ливрее, который спрашивал, дома ли вы.

   - Как записка эта пахнет жасмином... это от женщины. Постой! Уж не от Вишенки ли, не одумалась ли она, боясь, чтобы я не стал про нее рассказывать! Посмотрим.

   Фромон, поспешно распечатав письмо, прочел следующее:

   "Милостивый государь!

   Я не знаю, что произошло вчера между вами и моим племянником, но желала бы получить об этом сведения. Вероятно, было что-нибудь важное, потому что мне рассказали, что он дрался с вами на дуэли. Меня уверяют, что это из-за женщины, на которой он женился и которую вы давно знаете. Будьте так добры, пожалуйте ко мне, чтобы рассказать мне все, что касается Дальбона; вы сами можете судить, как это меня интересует... Ожидаю вас завтра.

   Фромон скомкал с неудовольствием прочитанную им записку и пошел к себе спать, бормоча:

   - А я думал, что это любовная записка! Что она мне тут распевает, эта тетушка? Она желает узнать о жене своего племянника... очень желает. Хорошо, я ей доставлю это удовольствие. Но я не слуга ей. Я после к ней схожу. У меня теперь другие дела.

   Утром в семь часов Фромона разбудил его лакей, докладывавший, что пришел какой-то господин, желающий непременно его видеть.

   - Я предлагал ему прийти позднее, - продолжал слуга, - но он грозил прибить меня своей тростью, если я не пойду и доложу вам.

   - Как! Тысячу чертей! Мне мешают спать. Некогда мне... я не принимаю так рано.

   - Нет, милостивый государь, я хочу говорить с вами сейчас, - сказал Гастон, вошедший в спальню вслед за слугой.

   Увидев Гастона, Фромон побледнел от гнева и, привстав на постели, вскричал:

   - А с которых это пор, милостивый государь, врываются к людям, когда они еще спят? Вы считаетесь человеком, вращающимся в большом свете, а поступаете, как извозчик.

   - Довольно слов, милостивый государь. Вы знали, зачем я приходил к вам вчера, вам отдали мою карточку; если бы вы сами явились ко мне, вы бы избавили меня от труда будить вас в этот ранний час.

   - Но, милостивый государь, у меня дела и...

   - То, зачем я пришел, должно быть прежде всего. Когда мы будем драться?

   - Почему хотите вы, чтобы я с вами дрался? Я вас не знаю... вы мне ничего не сделали. Если я нанес удар шпагой вашему другу, то это произошло честно, по всем правилам дуэли, вы и сами были тому свидетелем. Но если придется драться потом со всеми секундантами, то этому не будет конца.

   - Я хочу отомстить за своего друга, я знаю причину дуэли: вы бесчестно оскорбили женщину, поведение которой выше всякого подозрения, что вы говорили о ней, это ложь... Наконец, я дал себе слово убить вас и убью.

   - Ха, ха, ха!.. Как это мило!.. Угрозы, как я их боюсь!..

   - Я никак не желаю пугать вас, милостивый государь, к тому же вы довольно сильны на шпагах, и я согласен драться с вами этим оружием. Прошу вас сегодня же назначить час.

   - Говорю вам, что я не хочу драться с вами и не буду.

   - Не будете?.. - И Гастон поднял трость на Фромона, готовясь его ударить.

   Фромон побагровел и, оттолкнув трость, едва мог проговорить в бешенстве:

   - Так вот как! Хорошо же! Я тебя тоже поддену... и ты останешься на месте.

   - В котором часу? Назначьте час.

   - Завтра, в девять часов, - отвечал Фромон, подумав немного.

   - Почему не сегодня?

   - Потому что сегодня... я должен окончить важные дела.

   - Так до завтра, я приду с одним свидетелем, на то самое место, где пал мой друг... на этом же месте я хочу отмстить за него.

   - На этом же месте я и вас положу.

   - До завтра, милостивый государь.

   После ухода Гастона Фромон поспешно встал и оделся, потом пошел, как и всегда, завтракать в кофейню, но сегодня он ел мало и спешил окончить свою трапезу. Выходя из кофейни, он говорил себе: "А! Думают, что я клеветал на эту женщину... когда сказал, что она была в моих объятиях... Да, конечно, ничего подобного не было, но могло быть... Этот дрянной маленький человек, с которым я разговаривал на бале, ведь закричал же тоже, что она была и в его... потом, она находилась в доме терпимости, это почти одно и то же. Но уж это-то я хочу непременно доказать!.. С тех пор прошло пять лет. Как бы мне только отыскать кого-нибудь, кого я знал в то время... Вперед, иду на поиски".

   Ускорив шаг, господин Фромонт минут через пятнадцать остановился напротив дома позора, где он некогда нашел Вишенку. Он посмотрел на здание, на аллею и, удостоверившись, что не ошибается, хотел зайти, чтобы навести справки, как вдруг к нему подошел с улыбкой на губах господин, одетый чрезвычайно грязно, но с большими претензиями; за ним следовала маленькая собачка, почти такая же грязная, как и ее хозяин.

   - Тысячу извинений, милостивый государь, что я осмеливаюсь заговорить с вами, не будучи вам известен, но мне показалось, что вы рассматриваете этот дом. Так как я имею здесь знакомых... если вам угодно побеседовать с одной из этих барышень, то я могу услужить вам проводником... Сюда, Гриньдон... шалун!.. Ты, кажется, вздумал лаять на этого господина... перестань... или ты не получишь сегодня свою порцию фазана.

   - Я в восторге, что встретился с вами, милостивый государь. Вы, вероятно, можете дать мне^: точно такие сведения, как и хозяйка этого дома., мне надо узнать об одной молоденькой девочке, бывшей в этом доме лет пять тому назад...

   - Пять лет назад! Так это было еще при госпоже Танкрет!.. Отличнейшая женщина, у которой я был любимцем... Она умерла, бедняжка! Да, милостивый государь, умерла, объевшись омара! Я часто ей говаривал: "Берегитесь, не кушайте много мяса этого морского рака, это вы кладете себе олова в желудок". Она меня не слушалась и... умерла.

   - Как досадно! Теперь, стало быть, другая особа содержит это заведение?

   - Конечно. Нет никого из прежних... Я не очень-то уважаю новую хозяйку; она плохо кормит... но я прихожу сюда по старой привычке... знаете, как говорится: "Счастье составляется из привычек нашей жизни". Гриньдон, будь умен... говорю тебе. - И господин Мино, потому что это был он, щелкнул по уху свою собаку.

   Фромон, поразмыслив и осмотрев с головы до пят того, кто разговаривал с ним, наконец сказал:

   - Милостивый государь, не угодно ли вам будет пойти со мной в ближайшую кофейню выпить стакан вишневки?

   - Очень приятно, милостивый государь, я счастлив, что могу познакомиться с таким любезным господином.

   И Фромон отвел Мино в кофейню, сел с ним за столик в самом темном и дальнем углу зала, приказал подать бутылку вишневки и, облокотившись на стол таким образом, что нос его почти касался лица его собеседника, повел разговор.

   - Не помните ли вы молоденькую девушку, которой тогда было лет семнадцать или восемнадцать... которая называлась Вишенкой?

   - Вишенку?.. Как не помнить!.. Вишенку... она была прелестная девушка...

   - Помните?.. За ваше здоровье... эта наливка очень хороша. Я имею тысячу причин не забывать эту малютку... она нам наделала довольно хлопот... и все это для того, чтобы бежать от нас... так что мы не выручили того, что на нее затратили!..

   - Что вы хотите сказать?

   - Представьте себе, милостивый государь, что однажды вечером случай привел эту молоденькую девочку в дом госпожи Танкрет; она не подозревала, куда она попала. Она пришла в Париж отыскивать... своего любезного, своего покровителя... уж я там не знаю кого, и никого не нашла. У нее не было никаких средств... негде было взять работы, следовательно, со стороны госпожи Танкрет это было доброе дело, что она приняла ее в число своих пансионерок... конечно, она бы выручила за это немалую сумму, потому что Вишенка была восхитительна!.. Как хороша эта наливка!..

   - Пейте, пожалуйста, не стесняйгесь.

   - Я так и сделаю... Но вообразите себе, что эта девочка была совершенная дурочка, разиня!.. Она отказывалась покориться своему положению... Каждый день устраивала скандальные сцены... Поверите ли, что за неделю, которую она провела у госпожи Танкрет, только один посетитель... господин Шалюпо... это так же верно, как я имею честь с вами говорить... и то пришлось употребить всякие уловки...

   - Господин Шалюпо... маленький человек... такой толстый, некрасивый... с красным лицом?..

   - Этот самый... он был одним из выгоднейших наших посетителей. Наконец, милостивый государь, однажды вечером мы имели глупость отпустить Вишенку погулять, и она от нас ушла... Мы нигде не могли ее отыскать... Впрочем, нет... однажды я ее встретил под руку с каким-то старым уродом... Я хотел позвать ее обратно к нам, но старик начал меня толкать. Я не привык к подобному обращению... я умею драться на дуэли, как дворянин, но кулаками... тьфу!.. Это прилично только бродягам!.. С этих пор я более не видел Вишенку.

   - Если бы вы ее теперь встретили, узнали бы вы ее?

   - Узнал ли бы я?.. Конечно... А если бы я и ошибся, то вот этот молодец узнает непременно... у него отличное чутье!.. И этот плутишка Гриньдон чрезвычайно любил эту молодую девушку; когда я встретил ее на бульваре, то прежде, нежели я ее увидел, он уже был возле нее и лизал ее ноги.

   - Прекрасно, прекрасно! Я вижу, что вы можете дать мне все нужные доказательства. Надо вам сказать, мой милый господин... господин...

   - Господин Мино, я отказался от моих прежних титулов.

   - Итак, господин Мино, мне кажется, что я нашел эту Вишенку, но она теперь важная госпожа: у нее карета, лакеи, бриллианты, но что еще более странно - она замужем, действительно замужем за богатым человеком из высшего общества.

   - Это меня нисколько не удивляет, многие из наших пансионерок кончили так же, причем сделались отличнейшими женами.

   - Сейчас она именуется госпожой Дальбон, я сейчас дам вам ее адрес. Теперь, вот чем вы можете мне быть полезным. Вы должны, под каким-либо предлогом увидеться с этой дамой, чтобы удостовериться, она ли бывшая Вишенка.

   - Я возьму с собою Гриньдона, он ее тотчас узнает.

   - Вам будет трудно найти доступ к этой даме, муж ее ранен и, может быть, теперь уже умер!

   - Уж это мое дело, где я ее увижу, у нее в доме или в другом месте.

   - Но мне нужно, чтобы вы ее увидели сегодня и завтра утром, около десяти часов, уже дали бы ответ.

   - Так скоро?

   - Это необходимо.

   - Я обожаю эту вишневую наливку!.. Я сделаю так, как вы желаете.

   - Вот, господин Мино, возьмите, пожалуйста, эти деньги на ваши мелкие расходы, я вам дам еще столько же, когда вы придете ко мне с ответом.

   - Считайте дело сделанным, милостивый государь... Позвольте ваш адрес, мне он нужен, чтобы явиться к вам завтра.