Мейхью Август - Блумсберийская красавица

  

  

   Изъ всѣхъ даровыхъ зрѣлищъ, которыми джентльменъ, располагающ³й малою толикою свободнаго времени, можетъ пользоваться въ Лондонѣ, самое, по моему, жестокое зрѣлище представляетъ дюж³й, жирноволосый, обрызганный кровью мясникъ, влачащ³й за ногу обезумѣвшую отъ ужаса овцу и вталкивающ³й ее въ бойню, увѣшенную свѣжеободранными овечьими трупами.

   Упавшая среди улицы лошадь производить тягостное впечатлѣн³е; точно также и загнанная собака, точно также и пьяная, едва держащаяся на ногахъ женщина, несущая ребенка головою внизъ; но ничто не поражаетъ меня такъ болѣзненно, какъ видъ угнетенной овцы. Я, разумѣется, имѣю пристраст³е къ нѣжной, хорошо-приготовленной баранинѣ - зубы у меня великолѣпнѣйш³е работники по этой части и желудокъ мой въ отличнѣйшемъ порядкѣ; но если я увижу, какъ бѣдная овечка дергаетъ ногами, отстаивая драгоцѣнную жизнь, и представлю себя, что черезъ нѣсколько часовъ она будетъ висѣть въ мясной лавкѣ - меня искушаетъ желан³е взять баранью сторону въ борьбѣ, разогнать лѣнивыхъ мальчишекъ, которыя безчувственно глазѣютъ и смѣются, и, схвативъ мясника, за его собственную ногу, заставить его немножко подрягать.

   И еще другое любопытное дѣйств³е производитъ на меня видъ бѣднаго и кроткаго животнаго, а именно напоминаетъ мнѣ очень дорогаго пр³ятеля, Адолфуса Икль. Это былъ величайш³й изъ мучениковъ, которымъ только когда-либо я имѣлъ честь быть представленнымъ; это была сама улыбающаяся невинность! и его какъ овечку роковая судьба оторвала отъ родимаго пастбища живаго предала на съѣден³е!

   У меня были, леди и джентльмены, свои тяжк³я испытан³я въ жизни и смягчили меня, какъ смягчаетъ толчея пеньку, и развили во мнѣ искреннее сочувств³е къ злополуч³ямъ ближняго. Теперь сердце мое способно чутко отзываться на чужое горе. Если человѣкъ, мучимый такимъ голодомъ, что можетъ проглотить полбыка какъ пилюльку, бывалъ вынужденъ ограничивать свой обѣдъ чашкою кофе, то подобное испытан³е нѣсколько научаетъ его быть человѣколюбивымъ въ отношен³и жалкаго горемыки, признающагося, что онъ двое сутокъ не пробовалъ никакой пищи. Когда около меня шелестятъ лохмотья и заплаты, бормоча о пенсахъ, необходимыхъ для пр³обрѣтен³я ночнаго пр³юта, я живо вспоминаю ту ночь, когда я былъ выброшенъ за дверь и долженъ былъ протрястись до разсвѣта на скамейкѣ въ паркѣ, въ одномъ фракѣ и въ рубашкѣ съ вышитой грудью. Для внушен³я намъ человѣколюбивыхъ чувствъ ничего нѣтъ лучше, какъ малая толика познаннаго страдан³я. Я знаю одного джентльмена, который чрезвычайно легко подаетъ милостыню рябымъ нищимъ, потому что самъ разъ чуть не умеръ отъ оспы.

   Но, Господи владыко! что значатъ мои мизерныя злополуч³я по доводу истощенныхъ финансовъ и утраченнаго кредита? что значатъ тѣ долг³е дни, когда нечѣмъ было мнѣ существовать, некого любить и не съ кѣмъ жить? Зубъ, который такъ мучительно болѣлъ во время оно, давно выдернутъ, боль забыта и я снова могу щелкать орѣхи съ любымъ веселымъ молодцомъ на ярмаркѣ.

   Мой коробъ бѣдств³й и кручины навалился на меня не вдругъ, не съ разу, а малыми частицами и постепенно. Первая моя бѣда была самая легкая, изъ всѣхъ меня постигшихъ. Но вообразите вы, коли можете, каково должно быть положен³е несчастнаго смертнаго, на котораго внезапно обрушилось ужасное, непоправимое несчаст³е, который проживъ восхитительно-безмятежныхъ, блаженныхъ двадцать-пять лѣтъ, вдругъ приходитъ къ заключен³ю, что лучше бы ему не родиться на свѣтъ; на чью горемычную беззащитную голову, безчувственныя оскорблен³я и жестокосердныя преслѣдован³я вдругъ сыпнули сокрушающимъ градомъ и совершенно ошеломили, придавили и разбили его?

   Такова была участь моего уважаемаго пр³ятеля, Адольфуса Икля. Онъ тоже попался въ руки мясникамъ, которыя быстро увлекли его въ мясной рядъ!

   Добродушный, кротк³й человѣкъ, съ нѣжными, голубыми глазами и слабыми ладыжками, но съ такимъ сердцемъ!

   Скверная вещь быть всегда счастливымъ. Это заставляетъ человѣка жирѣть, дѣлаетъ его лѣнивымъ, разслабляетъ мозгъ. Кручина - великолѣпнѣйшее, капитальное средство для отрезвѣн³я всего существа и для возбужден³я дѣятельности и бодрости.

   Бѣда, къ сожалѣн³ю, не возвѣщаетъ, какъ локомотивъ, своего приближен³я свисткомъ и некогда соскочить съ рельсовъ, чтобъ вслѣдъ затѣмъ уснуть гдѣ нибудь въ сторонѣ, на розовыхъ листьяхъ. Угрюмая вѣдьма крадется по слѣдамъ и бросается на насъ въ ту минуту, когда мы безпечно идемъ, напѣвая пѣсенку; она точно полисменъ въ партикулярномъ платьѣ, съ невиннымъ зонтикомъ въ рукахъ, но съ властительнымъ жезломъ и желѣзными браслетами и карманѣ.

   Укрѣпите себя рядомъ тихихъ постоянныхъ бѣдств³й; выдресируйте себя такъ, чтобы когда начнется главная потасовка, вы могли принять оглушающ³е подзатыльники съ любезною улыбкою и бодрымъ видомъ. Человѣку, который вопилъ отъ мучительной подагры, стоналъ отъ ревматической боли, покажется пр³ятнымъ измѣнен³емъ страдан³я. Злополучный Адольфусъ Икль! Великое, сокрушительное бѣдств³е постигло васъ въ ту самую минуту, какъ вы разсчитывали быть счастливѣйшимъ существомъ на землѣ. Злополучный молодой человѣкъ!

   Я въ первый разъ былъ представленъ Адольфусу, спустя двѣнадцать часовъ послѣ его появлен³я на свѣтъ. Онъ лежалъ обернутый въ теплую фланель и самъ теплый, какъ только что испеченная лѣпешка, и когда сидѣлка сказала мнѣ, что я могу, если желаю, до него дотронуться, я копнулъ его какъ слѣпаго котенка и проговорилъ: бѣдненьк³й! Невинныя времена, мой другъ, благословенныя времена и чуждыя всякаго коварства и плутовства!

   Наши родители были сосѣдями; ихъ поля соприкасались. Мой папаша каждое утро гулялъ по своему владѣн³ю въ четыреста акровъ, и на извѣстной границѣ, у изгороди встрѣчался съ папашей Адольфуса, который гулялъ по своему владѣн³ю въ четыреста акровъ. Они жали другъ другу руки черезъ изгородь, освѣдомлялись другъ у друга о здоровьѣ женъ, и затѣмъ съ облегченнымъ сердцемъ шли по домамъ завтракать. Мамаша Адольфуса и моя мамаша посылали другъ другу въ презентъ молодыя овощи, свѣж³я яйца и модныя выкройки. Такимъ образомъ, съ самой ранней юности я и мученикъ Адольфусъ были товарищами.

   Между нами существовала та разница, что Адольфусъ былъ единственнымъ дѣтищемъ, а меня судьба надѣлила пятью братьями. Если Адольфусу не давали желе, то ему стоило только захотѣть, и желе являлось, а если я осмѣливался скорчить плаксивую мину, мои чувства усмиряли розгою. Всѣ игрушки, въ которыя мы играли, были собственностью Адольфуса (исключая дряннаго лопнувшаго мячика, на который онъ никогда и не глянулъ), и какъ скоро ему прискучили игрушечныя лошадки, родители пр³обрѣли для него настоящаго живаго пони. Адольфусъ былъ счастливѣйш³й малый, но онъ этого не понималъ и слѣдственно не могъ цѣнить.

   Меня воспитывали иначе, и я очень былъ радъ, когда пришелъ конецъ этому воспитан³ю.

   Отецъ мой былъ точный, аккуратный, упрямый человѣкъ, имѣвш³й неудобныя для меня убѣжден³я касательно воспитан³я дѣтей. Онъ былъ, разумѣется, совершенно правъ, проводя свои убѣжден³я въ жизнь, но мнѣ отъ этого приходилось больно, одиноко,- совсѣмъ плохо. Я пользуюсь прекраснымъ здоровьемъ, но во дни оны, еслибы дѣло было предоставлено мнѣ на выборъ, я несомнѣнно предпочелъ бы не укрѣпляющ³я тѣло, а веселящ³я духъ обращен³е и содержан³е. Пятнадцать лѣтъ я питался за завтракомъ гороховой похлебкой, приправленной щепоткой соли, и никогда не лизнулъ другаго пирога или пуддинга, кромѣ мяснаго. Я полагаю, что мальчика, послѣ шестичасовыхъ упражнен³й латынью, не мѣшаетъ поощрить какой-нибудь роскошью, и нахожу, что пуддингъ изъ плодовъ въ этомъ случаѣ какъ нельзя болѣе кстати.

   То же касательно холодныхъ ваннъ: онѣ чрезвычайно полезны, но замораживать въ нихъ ребенка до полусмерти, я считаю утрировкой. То же относительно хлѣба: я не говорю, что непремѣнно надо кормить свѣжеиспеченнымъ, но давать исключительно черствый, семидневный хлѣбъ, который раскусывается, какъ пемза и крошится во рту какъ зола, я считаю тоже утрировкой.

   Воспитан³е Адольфуса было не похоже на мое воспитан³е. Счастливый малый! онъ обѣдалъ съ обожавшими его родителями и его угощали, какъ принца Уэльскаго. Ему всегда предлагали тотъ именно кусокъ, къ которому я всей душой тщетно стремился, и если онъ просилъ вторую порц³ю вишневаго пирожнаго, его мамаша приходила въ восторгъ, и восклицала: "милый крошка! какой у него апетитъ!" Когда онъ являлся, разгоряченный бѣганьемъ, его такъ поливали одеколономъ, что его пр³ятно было понюхать; когда ночь была холодная, въ его спальнѣ разводили такой огонь, что онъ могъ въ одномъ бѣльѣ танцовать предъ каминомъ. Иногда родители его находили, что Адольфусу полезно будетъ выпить полстакана портвейну и ломтики хлѣба съ масломъ, равно какъ и поджаренные гренки всегда были готовы къ его услугамъ. Однако, сколько я знаю, здоровье его отъ этого ни мало не страдало. Я видалъ, правда, какъ онъ отпускаетъ поясъ послѣ обѣда, но онъ дѣлалъ это не потому, что его схватывали судороги, а потому, что поясъ становился немножко уже и нѣсколько тѣснилъ его.

   Едва мнѣ минуло шестнадцать лѣтъ, я былъ отправленъ на всѣ четыре стороны искать счаст³я, какъ лошадь, которую тотчасъ осѣдлываютъ, какъ только она въ состоян³и сдержать сѣдло. Меня всунули въ вагонъ втораго класса, вмѣстѣ съ двумя парами платья и полудюжиною рубашекъ, и благословили на битву съ жизнью, предоставивъ мнѣ стать на свои ноги, если смогу, или повалиться, если оплошаю. Находя, что у меня пр³ятная, располагающая наружность, рѣшили на этомъ основан³и сдѣлать изъ меня доктора. Я началъ свою докторскую карьеру тѣмъ, что покралъ всѣ лепешки отъ кашлю изъ даровой аптеки; мнѣ въ особенности пришлись по вкусу, помню, ромовыя, душистыя карамельки.

   Я уже предавался болѣе серьезнымъ наукамъ - ходилъ по больницамъ и обкуривалъ новыя трубки, изучалъ анатом³ю и совершенствовался по части питья пунша - когда мой старый товарищъ, Адольфусъ Икль, прибылъ въ Лондонъ. Оба его родители умерли, завѣщавъ все дорогому дѣтищу, и обѣщавъ не упускать его изъ виду, и покровительствовать ему, и беречь его съ того свѣта.

   Несмотря на это, онъ впалъ въ совершеннѣйшее унын³е и отчаян³е. Мать умерла въ его объят³яхъ. Онъ, плача, говорилъ мнѣ, что чувствуетъ ея послѣднее дыхан³е на своей щекѣ, и даже показалъ мнѣ мѣстечко, гдѣ именно. Никогда, кажется, не бывало такого согласнаго, другъ друга любящаго семейства, и, проведя шесть лѣтъ въ Лондонѣ, я съ отраднымъ изумлен³емъ замѣчалъ подобную нѣжность и мягкость чувствъ.

   Такимъ образомъ, Адольфусъ Икль, богатый нѣжными чувствами и звонкою монетой, былъ живутъ въ водоворотъ житейск³й. Добродѣтельный молодой человѣкъ, однако, не устоялъ на ногахъ. Я, со всѣми своими испытан³ями и непр³ятностями по части медицины и хирург³и, я, который никогда не имѣлъ пенни до тѣхъ поръ, пока случайно не поднялъ одного на Оксфордской улицѣ - я въ концѣ-концовъ гораздо успѣшнѣе и лучше справился съ своими дѣлами. Я могу теперь звонить въ свой собственный колокольчикъ такъ громко, какъ мнѣ угодно, могу давать щелчки и толчки своему разсыльному мальчику, когда нахожусь въ дурномъ расположен³и духа, или куражиться надъ кухаркой, заставляя ее по нѣскольку разъ въ день отчищать мѣдную дощечку на двери - мѣдную дощечку, на которой вырѣзано изящнѣйшимъ образомъ: "Джонъ Тоддъ, лекарь. Прививанье оспы бесплатно".

   Но теперь не время распространяться о настоящемъ благополуч³и, а надо возвратиться къ эпохѣ голода, холода и всякихъ бѣдств³й, къ той эпохѣ, когда Адольфусъ впервые прибылъ въ Лондонъ.

   Мнѣ стоило несказанныхъ трудовъ и изворотливости пропитаться, прикрыть кое-какъ грѣшное тѣло и заплатить за квартиру. Въ тѣ дни я полагалъ, что невозможно бить несчастнымъ, имѣя пятьдесятъ фунтовъ въ недѣлю. Въ моихъ глазахъ, Адольфусъ былъ счастливѣйшимъ изъ смертныхъ. Онъ жилъ въ изобил³и и роскоши,- я былъ по уши въ долгу, и моя хозяйка вѣчно слѣдила, не несу ли я, выходя изъ дому, узелка; она даже бѣжала за мной въ догонку, если ей представлялось, что карманы у меня подозрительно оттопыривались.

   Иногда зависть къ Долли доходила у меня чутъ не до ненависти; именно въ одинъ сырой день, когда подошва моего лѣваго сапога совсѣмъ отказалась служить, и я увидалъ въ его уборной, по крайней-мѣрѣ, три десятка новехонькой обуви. То же въ тотъ день, когда я два часа провелъ, замазывая чернилами побѣлѣвш³е швы сюртука, а потомъ былъ свидѣтелемъ, какъ онъ отдалъ своему лакею пару платья, которая привела бы въ восхищен³е весь Мидльсексъ и прославила бы меня на вѣки.

   Всѣ за нимъ ухаживали, никому онъ не былъ долженъ, такъ что жь мудренаго, что я подъ часъ желалъ быть на мѣстѣ этого счастливца, я, къ которому ежедневно стучалась въ дверь хозяйка, настойчиво спрашивая, когда мнѣ угодно будетъ свести счеты ?

   Однажды я прихожу къ нему (у него были четыре великолѣпнѣйш³я комнаты, а я, увы! мостился на чердакѣ!) и застаю его за завтракомъ (паштетъ изъ дичи, ветчина, яйца и у него ни капли апетита, а я ничего не ѣлъ съ утра, кромѣ мерзкаго, грошоваго кусочка колбасы!)

   - Что, Долли? Еще не завтракалъ? крикнулъ я. - Я, пожалуй, сдѣлаю тебѣ компан³ю, прибавилъ я, направляясь къ паштету. - Былъ на танцовальномъ вечерѣ? спросилъ съ полнымъ ртомъ.

   - Да, отвѣтилъ онъ. - Я пр³ѣхалъ отъ леди Лобстервиль въ пять часовъ утра. Не хотите ли шэрри?

   Человѣкъ, который радъ-радехонекъ пиву и позволяетъ себѣ вино только въ самыхъ торжественныхъ случаяхъ, какъ напримѣръ, въ день своего рожденья, всегда согласенъ выпить шерри.

   - На этомъ вечерѣ, я думаю, были прелестныя женщины, Долли?

   - Божественныя отвѣтилъ онъ, вздыхая: - на слѣдующей недѣлѣ я приглашенъ на пикникъ.

   Вотъ что значитъ имѣть тысячу-двѣсти фунтовъ годоваго доходу! Для бѣдныхъ парней, перебивающихся фунтомъ въ недѣлю, нѣтъ пикниковъ!

   Грумъ вошелъ съ почтительнымъ вопросомъ, когда подавать экипажъ.

   - Хотите, поѣдемте верхомъ въ Ричмондъ? спросилъ Долли.

   Я называю подобные вопросы оскорблен³емъ. Онъ долженъ бы видѣть, что на мнѣ ветх³я ботинки и мои колѣни должны были достаточно показать ему, что, если я только попытаюсь занести ногу въ стремя, то панталоны мои лопнутъ и расползутся, какъ мокрая оберточная бумага. Грумъ (безподобно одѣтый негодяй, розовый и пухлый, какъ принцъ) непремѣнно оскалилъ бы зубы при моемъ отвѣтѣ: "не могу, любезный другъ; у меня есть спѣшное дѣло", еслибы я не посмотрѣлъ на него многозначительнымъ взглядомъ.

   Затѣмъ, принесено было множество писемъ. Всѣ они были раздушены. Въ одномъ, леди Рюмблетонъ предлагала мѣсто въ своей ложѣ, въ другомъ сэръ Ташеръ убѣдительно просилъ его на обѣдъ; третье письмо, я полагаю, было отъ молодой дѣвицы, потому что онъ покраснѣлъ распечатывая, и потому, что изъ конверта выпала вышитая закладка для книги.

   Да, всѣ льстили ему, всѣ преклонялись передъ его богатствомъ!

   A вѣдь, собственно говоря, что такое деньги? Разъ какъ вы насытились простою бараниной, развѣ вы станете завидовать какому-нибудь жареному лебедю, приготовленному для богача? Заплативъ все золото Ломбардъ-Стрита, развѣ вы можете прибавить себѣ вершокъ росту? Все богатство барона Ротшильда развѣ можетъ преобразить курносый носъ въ греческ³й? Нѣтъ; и вотъ-то мы, высок³е, рослые, стройные парни, превосходимъ васъ, богатыхъ, слабосильныхъ карликовъ.

   Маленьк³й Долли Кель, какъ онъ ни вытягивался, имѣлъ, въ двадцать-три года, всего четыре фута десять вершковъ. Это было его сокруха. Я столько разъ замѣчалъ, какъ онъ взглядывалъ на мои великолѣпныя ноги и вздыхалъ; потомъ печально подымалъ глаза на мою величественную грудь, и вздихалъ опять; наконецъ, устремлялъ взоры на мой внушающ³й почтен³е носъ, и думалъ, съ какою радостью онъ отдалъ бы половину своего состоян³я за так³е члены и черты!

   Онъ былъ болѣзненный, захирѣвш³й человѣчекъ, и такой блѣдный и слабый, что любая дѣвочка могла бы его опрокинуть. Въ его уборной, на каминѣ, стояли склянки съ лекарствами, на одномъ рецептѣ: "крѣпительное. Принимать каждое утро и вечеръ", на другомъ: "пилюли, для возбужден³я апетита; принимать по двѣ передъ ѣдою". Онъ привезъ съ собой предписан³я своего деревенскаго доктора, "который въ совершенствѣ изучилъ его сложен³е", и осыпалъ золотомъ столичныхъ докторовъ, которые знать не хотѣли его "сложен³я". Его мамаша передъ кончиною вручила ему, что она называла, "альманахъ здоровья", изобрѣтенный самою нѣжною родительницею на пользу любимаго сына; въ этомъ альманахѣ были проповѣди о пользѣ фланели, разсужден³я о вредѣ сырой погоды и т. д. Кромѣ того здѣсь встрѣчались удивительныя размышлен³я о домашнемъ комфортѣ; помѣщены были медицинск³е рецепты, въ родѣ слѣдующаго: "превосходный крапивный декоктъ для успокоен³я и очищен³я крови", или "любимыя пилюли папаши".

   Уморительно было видѣть отчаянныя усил³я Долли казаться выше того, какъ онъ былъ на дѣлѣ: онъ носилъ двухвершковые каблуки, верхушка его шляпы была длиннѣе водосточной трубы, а манерою держаться онъ затмилъ бы гордаго Брута. Или, онъ такъ выпрямлялся и такъ вытягивалъ ножки, что, казалось, того и гляди, онъ гдѣ-нибудь лопнетъ.

   У него была слабость всѣхъ маленькихъ людей: онъ обожалъ громадныхъ женщинъ. Чуть, бывало, завидитъ какую-нибудь Бобелину, и пропалъ: уставитъ глаза на гигантскаго ангела, и только бормочетъ: "что за роскошное создан³е! О, благородная красота!"

   Что можетъ быть смѣшнѣе маленькаго человѣка, который таращитъ глава на шляпку прекраснаго гиганта, откинувъ голову назадъ, какъ будто старается увидать, который часъ на церкви св. Петра?

   Я предпочитаю склонять голову, любуясь милымъ лицомъ моей избранной.

   Разумѣется, нельзя ожидать отъ этихъ крошечныхъ людей такого здраваго смысла, какимъ обладаемъ мы, рослые шестифутовыя парни. Но за то, они крайне чувствительны. Бѣдный Долли! Впрочемъ, теперь уже поздно голосить. Мнѣ прискорбно, что я нѣкоторымъ образомъ былъ отчасти причиною его погибели. Однако...

   Но лучше разсказать все по порядку.

   Въ воскресные дни Адольфусъ всегда приглашалъ меня завтракать. Разъ я прихожу къ нему усталый и измученный долгой ходьбой, утѣшая себя тѣмъ, что подкрѣплю силы. Можете представить мое положен³е, когда я узнаю, что мистеръ Икль нездоровъ и завтракаетъ въ своей спальнѣ!

   Я, однако, овладѣваю своими чувствами, вхожу въ спальню, и вижу, что онъ лежитъ въ постерѣ и передъ нимъ на столикѣ только чашечка чаю! Подобная небрежность, подобный эгоизмъ возбудили мое негодован³е въ такой степени, что когда этотъ карапузъ поднялъ глава въ потолку, и съ вытянутой рожицей пробормоталъ жалобно: "я не спалъ всю ночь", я едва принудилъ себя быть учтивымъ. Голодъ превращалъ меня въ людоѣда; я чувствовалъ спазмы и колотье.

   Однако, я, какъ медикъ, долженъ былъ дать ему совѣтъ. У него была легкая простуда, сопровождаемая сильною зубной болью. Я, смѣясь, сказалъ ему, что хорош³й завтракъ лучше всѣхъ лекарствъ его вылечитъ. Но онъ заупрямился.

   "Хорошо, пр³ятель!" подумалъ я. "Вы приглашаете голоднаго человѣка завтракать, и потомъ преспокойно объ этомъ забываете! Дантистъ отмститъ за меня!"

   И прежде, чѣмъ я окончилъ бисквитикъ, я увѣрилъ Долли, что ему необходимо выдернуть зубъ.

   Онъ спросилъ, очень ли кто больно. Я щелкнулъ пальцами и отвѣтилъ, что это скорѣе пр³ятное, чѣмъ больное ощущен³е.

   У меня есть правило всегда помогать пр³ятелямъ, но я стараюсь по возможности выбирать между ними тѣхъ, которые могутъ тоже оказать мнѣ ври случаѣ какую-нибудь услугу. У меня былъ пр³ятель Бобъ де-Кадъ (еще до сихъ поръ у меня въ бѣльѣ его два фальшивыхъ воротничка), сынъ дантиста.

   Судя по его помѣщен³ю, старый де-Кадъ отлично велъ свои дѣла. У него былъ лакей въ радужной ливреѣ, который встрѣчалъ больной зубъ и провожалъ его въ пр³емную, и другой лакей, весь въ черномъ, въ бѣломъ галстухѣ, который объявлялъ больному зубу, когда придти для выдергиванья. Я знаю тоже, что старый Рафаэль де-Кадъ сколотилъ не одну тысячу своей металлическою пломбировкой, не говоря уже объ ерихонскомъ зубномъ порошкѣ, о привиллегированныхъ челюстяхъ и о начетахъ на всяк³й зубъ, который попадался ему въ щипцы.

   Зубъ Долли положитъ старику десять шиллинговъ въ карманъ, и старикъ въ благодарность пригласитъ меня обѣдать или на вечеръ. Я велѣлъ ѣхать прямо на Блумсбери-скверъ.

   Но когда мы вышли изъ экипажа у полированной двери дантиста и я хотѣлъ позвонить, Долли объявилъ, что зубная боль прошла. Тщетно я усовѣщевалъ его не ребячиться, бытъ мужчиною и войдти. Онъ былъ бѣлъ, какъ алебастровая кукла и, къ довершен³ю его ужаса, старикъ де-Кадъ съ засученными руками показался у окна, отчищая инструментъ пытки.

   Долл рванулся и побѣжалъ отъ меня, какъ дикая кошка. Я послѣдовалъ за нимъ, зная, что такой моц³онъ усилитъ кровообращен³е и воротитъ зубную боль. Вскорѣ я нашелъ пр³ятеля на углу Оксфордской улицы; онъ сидѣлъ на ступенькѣ чьей-то лѣстницы, схвативъ голову руками и мычалъ, какъ теленокъ.

   Я утѣшилъ и ободрилъ его, и привелъ назадъ. Черезъ нѣсколько минутъ онъ уже сидѣлъ въ жертвенномъ креслѣ, уцѣпившись за кресельныя ручки, а старый де-Кадъ примащивался около него, пряча за спину роковое оруд³е. Я оставилъ ихъ и отправился выкурить трубку въ комнату Боба.

   Прежде, чѣмъ я успѣлъ пустить шесть колечекъ дыму, мы услыхали крикъ, пронзительный крикъ, какъ будто вдругъ свистнули разомъ шесть дудокъ.

   Мы вскочили и полетѣли на верхъ, какъ рѣзвыя антилопы. Мистриссъ де-Кадъ появилась на порогѣ гостиной и спрашивала горничную, какъ она осмѣлилась "это сдѣлать?" Миссъ де-Кадъ сверху лѣстницы съ испугомъ кричала лакею въ ливреѣ, что взорвало газопроводы.

   Но я узналъ голосъ и спѣшилъ въ операц³онную комнату. Здѣсь, распростертая въ жертвенномъ креслѣ, лежала нѣжная, слабая жертва, безчувственная и блѣдная, а старикъ Рафаэль беззаботно отиралъ жестокое оруд³е и видимо былъ доволенъ совершившеюся пыткою.

   - Коренной и здоровенный! вотъ все, что сказалъ въ объяснен³е этотъ варваръ.

   Я завопилъ, требуя вина, водки, жженыхъ перьевъ, уксуса и престонскихъ солей, но безсердечный старый разбойникъ только усмѣхнулся, и сказалъ:

   - Онъ сейчасъ очнется самъ.

   - Знаете ли, сэръ, вскричалъ я: - у него тысяча двѣсти фунтовъ годоваго дохода?

   - Создатель! я этого не воображалъ! отвѣтилъ онъ, бросая щипчики и устремляясь въ двери.

   Я повялъ, что онъ объявилъ во внутреннихъ покояхъ о богатствѣ Долли; прежде чѣмъ я успѣлъ попробовать пульсъ пац³ента, въ комнату ворвалась мистриссъ де-Кадъ съ бутылкой водки, а за нею влетѣла миссъ Анастас³я; она запыхалась, "искала престонск³я соли", по ея словамъ, но я зналъ, въ чемъ тутъ дѣло: когда я встрѣтилъ ее на лѣстницѣ, на ней не было кружевнаго воротничка и ея прелестная особа не была украшена брошкой съ камеями; не было тогда на ней тоже золотой цѣпочки, ни узкихъ перчатокъ.

   Миссъ Анастас³я отнеслась въ страдан³ямъ Долли съ самимъ трогательнымъ сочувств³емъ и нѣжнымъ сострадан³емъ; она настаивала на томъ, чтобы тотчасъ же послать за докторомъ Ле-Дергъ, ихъ пр³ятелемъ, и съ ужасомъ спрашивала, сжимая руки Долли въ своихъ: "могу ли я, какъ медикъ, поручиться, что есть надежда спасти мистера Икля?"

   Мать и дочь такъ суетились, что совсѣмъ истолкли меня: одна совала мнѣ въ руки стаканъ съ виномъ, проливая вино мнѣ въ рукавъ и приказывала, чтобы я пропустилъ хоть капельку въ уста бѣдняжки; другая дергала меня за фалды, патетически требуя отъ меня "надежды", какъ будто надежду я носилъ въ карманѣ и не хотѣлъ удѣлить ей.

   Даже когда Долли открылъ глаза и такъ сильно сталъ дышать, какъ при игрѣ на флейтѣ, миссъ Анастас³я еще не смѣла вѣрить счастливому исходу дѣла.

   Едва я намекнулъ, что Долли не худо бы успокоиться, мистриссъ де-Кадъ стремглавъ кинулась въ гостиную, въ одно мгновен³е ока чехлы были сдернуты съ розовой штофной мебели, и миссъ Анастас³я явилась съ подушкой, взбила ее собственными руками, устроила на софѣ комфортабельное изголовье, Долли былъ положенъ отдыхать и всѣ удалились, осторожно ступая.

   Выкуривъ съ Бобомъ десятокъ трубокъ, я пришедъ провѣдать пац³ента. Онъ не спалъ и теръ щеку.

   - Больно? спросилъ я.

   Онъ поднялъ глаза вверхъ и скромно отвѣтилъ:

   - Очень!

   - Но все-таки лучше, чѣмъ зубная боль? сказалъ я въ утѣшен³е.

   - О, хуже! отвѣтилъ онъ.

   Послѣ краткаго молчан³я, онъ проговорилъ :

   - Какъ они добры - какъ добры и внимательны ко мнѣ!

   - Необыкновенно добры и внимательны! отвѣтилъ я,

   - Какая у нихъ прелестная дочь! продолжалъ Долли. - Она, я полагаю, съ меня ростомъ, а?

   Съ него ростомъ! Дѣвица была ростомъ шесть футовъ, и стоя рядомъ, могла на него глядѣть, какъ на садовую дорожку! Мы, мидльсекск³е, прозвали ее блумсбер³йской красавицей, о чемъ я его и увѣдомилъ.

   - Это совершенно справедливо! отвѣтилъ невинный Долли.- Великолѣпное создан³е!

   Я объявилъ дамамъ, что пац³ентъ проснулся, и онѣ тотчасъ же удостоили его визитомъ. Миссъ Анастас³я была еще плѣнительнѣе въ легкомъ, развѣвающемся, воздушномъ платьѣ,

   Чувствительный Адольфусъ чуть не ахнулъ при ея входѣ. Кружева обертывали ее, словно облава и вились около нея, и трепетали какъ крылья, а сквозь этотъ прозрачный матер³алъ, сквозила вышитая шемизетка. Голова пораженнаго Адольфуса склонилась на сторону, ротъ слегка раскрылся: онъ былъ побѣжденъ!

   Они вступили въ разговоръ. Миссъ Анастас³я сѣла около него на софѣ, распустивъ свои роскошныя облака и скрывъ ими Долли почти совершенно.

   Она чрезвычайно мило и сочувственно относилась къ его страдан³ямъ, симпатично вздыхала, трогательно взглядывала. Иногда его рѣчь такъ сильно ее потрясала, что она на мгновен³е закрывала лицо надушеннымъ платкомъ и испускала тих³я восклицан³я.

   - Что особенно заставило васъ такъ страдать? спросила она съ глубокимъ интересомъ.

   - Я полагаю, отвѣчалъ очарованный Адольфусъ: - что инструментъ былъ слишкомъ великъ для моего рта...

   - А! ужасно! меня это бы убило! пролепетала Анастас³я. Но милой дѣвицѣ не угрожала вовсе опасность: ея ротъ, хотя и классическ³й, былъ достаточно широкъ и вмѣстителенъ.

   Старый де-Кадъ пригласилъ меня и Долли остаться обѣдать. Адольфусъ, къ моему великому огорчен³ю, отказался, говоря что не можетъ теперь ничего ѣсть.

   Но мистриссъ де-Кадъ стала его уговаривать, а миссъ де-Кадъ воскликнула:

   - О, останьтесь!

   И при этомъ такъ очаровательно вспыхнула, что Адольфусъ забылъ свою рану и согласился.

   Когда радужный лакей доложилъ, что кушать подано, Адольфусъ храбро предложилъ руку прелестной очаровательницѣ, и я замѣтилъ, что онъ ей какъ разъ по поясъ. Она приняла его руку съ милѣйшею улыбкою и поплыла держась за него, какъ за дорогой ридикюль.

   Какъ она была внимательна и добра, безцѣнная дѣвушка!

   - Не утомляетъ ли васъ лѣстница? нѣжно спросила она Долли, спускаясь въ столовую. - Не отдохнете ли вы?

   Бѣдный Долли, который подпрыгивалъ, стараясь идти на цыпочкахъ, отвѣчалъ съ невинностью младенца:

   - О, я могу идти! Ноги у меня не болятъ, болитъ только во рту!...

  

  

   Что можетъ быть интереснѣе возникающей любви? Что можетъ быть любопытнѣе постепеннаго прогресса нѣжнаго чувства? Блаженная страсть!

   Я понимаю волнен³я влюбленнаго человѣка, но я тоже вхожу и въ чувства спекулирующей матери и цѣню благородныя страдан³я отца.

   Обѣдъ въ Блумсбери-скверѣ внушилъ миссъ Анастас³и нѣкоторыя мысли, затмилъ Долли послѣдн³й разсудокъ и подалъ мистриссъ де-Кадъ самыя лестныя надежды.

   Поведен³е маленькаго обожателя много обѣщало; два раза онъ попробовалъ сказать комплиментъ (которой совершенно бы пропалъ, еслибы мистриссъ де-Кадъ не поспѣшила его искусно выяснить); онъ не сводилъ съ красавицы глазъ и въ то же время трепеталъ, боясь что она это замѣтитъ; онъ чувствовалъ нервную дрожь и улыбался; желая для контенансу, положить себѣ молодаго картофелю, онъ разронялъ его по полу; онъ метался до тѣхъ поръ на своемъ креслѣ, пока запутался въ роскошныя складки воздушнаго платья и, стараясь выпутаться, разорвалъ сверху до низу два полотнища.

   Но всѣ были свѣтло и счастливо настроены, и Долли былъ успокоенъ прежде, чѣмъ краска смущен³я успѣла сбѣжать съ его лица. Я сравнилъ молодой картофель съ бильярдными шариками, а великолѣпная Анастас³я, улыбаясь божественной улыбкою, сказала (я опасаюсь, не совсѣмъ чистосердечно), что она безконечно рада погибели этого противнаго платья: она именно терпѣть его не могла и обѣщала отданъ горничной.

   Я потомъ видѣлъ его самое платье на ея младшей сестрѣ, много обѣщающей исполнить дѣвочкѣ; она носила его по воскресеньямъ.

   Возбужденное состоян³е Блумсбери-сквера достигло высшей степени, когда Долли на другой день снова явился, "показать свой ротъ", объяснилъ онъ; но опытную мать, какъ мистриссъ де-Кадъ, не проведешь такими жалкими уловками.

   Долли явился слишкомъ рано, и потому его визитъ произвелъ большую суматоху; миссъ Анастас³я не успѣла еще облечься во всеоруж³е брани. Положен³е било критическое, но генералъ не потерялся. Радужный лакей былъ отправленъ къ главѣ семейства съ запиской смотрѣть Долли въ ротъ, пока Анастас³я будетъ готова.

   - Съ этого дня надо одѣваться какъ можно раньше, моя милая, говорила взволнованная мать.- Нельзя рисковать... Такой кладъ не скоро съищешь! Теперь съ утра надо надѣвать персиковое шелковое платье - оно очень эффектно...

   Свидан³е Анастас³и и Долли не удалось: не утѣшило нѣжныхъ родителей и не развеселило красавицу. Войдя, Долли увидалъ божественное создан³е, глубоко погруженное въ чтен³е книги (она держала ее вверхъ ногами); она вздрогнула при его неожиданномъ появлен³и и сказала, что это очень любезно съ его стороны.

   Радужному лакею было отдано приказан³е доложить мамашѣ, что пожаловалъ мистеръ Икль, но мамаша, слушавшая подъ дверями, сочла за лучшее не мѣшать разговору молодыхъ людей. Она терпѣливо ждала, и когда Долли уѣхалъ, кинулась къ дѣтищу, повторяя задыхающимся голосомъ:

   - Что? Что? Что?

   Анастас³я была раздражена. Она презрительно отвѣтила:

   - У насъ былъ препр³ятный разговоръ: мы, главнымъ образомъ, толковали о его ртѣ.

   - Господь Богъ мой! воскликнула мамаша.- Что за умовредный человѣкъ! Но каковъ онъ былъ вообще?

   - Онъ точно боялся меня и думалъ какъ бы бѣжать. Я напрасно старалась перемѣнить разговоръ: онъ все сводилъ его къ своему мизерному рту!

   Она была такъ сердита, что не будь Долли 1,200 фунтовъ годоваго дохода, она отправила бы недогадливаго простачка на всѣ четыре стороны.

   Долли былъ побѣжденъ окончательно при второмъ свидан³и. Я это понялъ, какъ только пришелъ къ нему и взглянулъ на него. Онъ быть ласковъ до нельзя, шерри явилось передо мною въ мгновенье ока; я молча сидѣлъ и ждалъ его исповѣди. Онъ не зналъ, какъ завести рѣчь, и началъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, ступая по пестрому ковру такъ, чтобы нога непремѣнно попадала только въ голубую клѣтку. Нервные люди, когда чѣмъ нибудь сильно взволнованы, всегда прибѣгаютъ къ какимъ-нибудь противоволнующимъ средствамъ. Одинъ мой знакомый, говоря мнѣ о болѣзни ребенка, съѣлъ весь ноготь большаго пальца; другой знакомый, въ случаѣ сильнаго возбужден³я чувствъ, таскаетъ себя неистово за бакенбарды. Нѣкоторые дергаютъ себя жестоко за носъ; нѣкоторые кусаютъ себѣ губы; у иныхъ бываютъ конвульс³и. Долли такъ старался попадать въ голубыя клѣтки, что ослабѣлъ отъ усил³й и на лбу у него показались капли нота. Ножки его выдѣлывали разныя быстрыя па, и скользили, какъ угри; его лицо было торжественно, какъ у мусульманина. Напрасно я, время отъ времени, говорилъ: "какова сегодня жара, Долли, а?" или спрашивалъ: "что новаго, Долли?" Онъ, казалось, не слыхалъ меня и не замѣчалъ. Къ счаст³ю онъ, наконецъ, сбился съ голубой клѣтки и опомнился.

   Тогда онъ покраснѣлъ и началъ:

   - Да, сегодня очень жарко; новостей нѣтъ; но я хочу попросить у васъ совѣта, дорогой мой Джекъ. А вы, пожалуйста, надо мной не смѣйтесь!

   Самое вѣрное средство заставить человѣка смѣяться - это попросить его не смѣяться.

   - Начинайте, дружище, отвѣтилъ я, совершенно готовый надорвать бока отъ хохоту.

   Онъ началъ.

   - Какъ вы думаете, сказалъ онъ, торжественнымъ тономъ:- высок³й ростъ имѣетъ большую важность?

   Я еще не успѣлъ выговорить: "никакой важности!" какъ онъ уже продолжалъ:

   - Думаете вы, что дѣвушка предпочтетъ высокаго человѣка человѣку средняго роста?

   Я сказалъ: - что за чепуха!

   - Но мы привыкли соединять велич³е души и твердость характера съ благороднымъ построен³емъ тѣла. Я полагаю, люди маленькаго роста никуда не годны!

   Злосчастный юноша! Какъ онъ себя ненавидѣлъ въ эту минуту!

   Чтобы его успокоить, я спросилъ, что у него лежитъ на душѣ.

   Онъ поспѣшилъ высказаться.

   - Предположимъ, что я желаю кому-нибудь посвятить всю свою жизнь. Вѣдь это благородное желан³е, потому что очень рискованное; но какъ женщина, напримѣръ, приметъ мои слова? Развѣ я могу ей говорить о какихъ-нибудь подвигахъ, о попранныхъ врагахъ, и о побѣжденныхъ опасностяхъ, когда она видитъ, что я едва могу влѣзть на стулъ? Я всегда полагалъ, что женщины любятъ такихъ мужчинъ, которые обладаютъ львиною силою и львинымъ мужествомъ.

   - Вы неправы! сказалъ я рѣшительно.

   (Я пилъ его шерри и считалъ своимъ долгомъ утѣшать).

   - Я правъ! отвѣтилъ онъ. - Я не осмѣлюсь сдѣлать предложен³е женщинѣ! Всякая глядитъ на меня съ презрѣн³емъ!

   - Есть очень маленьк³я женщины... началъ я.

   - Я не люблю карлицъ! отвѣтилъ онъ гнѣвно. - Посмотрите на Анастас³ю де-Кадъ - вотъ женщина!

   - А! сказалъ:- изъ нея выдетъ даже полторы!

   Безум³е шутить въ такихъ случаяхъ. Онъ пришелъ въ негодован³е.

   Я поскорѣе принялся превозносить несравненныя прелести Блумсбер³йской Бобелины, и этотъ маневръ спасъ меня отъ его гнѣва. Онъ смягчился.

   - Мой несчастный обморокъ уронилъ меня въ ея глазахъ, меланхолически сказалъ онъ:- но старикъ такъ рванулъ зубъ...

   Затѣмъ, вдругъ просвѣтлѣвъ, онъ прибавилъ:

   - Какъ она была очаровательна въ голубыхъ полусапожкахъ! Божественна!

   - Долли, началъ я убѣдительно:- вы по пустому себя мучите. Развѣ вы до сихъ поръ не знаете, что высок³я женщины безума отъ малорослыхъ мужчинъ?

   - Не хотите ли еще шерри, Джекъ? Чтожь вы совсѣмъ не пьете? Можетъ, вы предпочитаете кларетъ? Я хочу попросить васъ объ одной услугѣ... Не можете вы какъ-нибудь узнать мысли Анастас³и на этотъ счетъ? Только поскорѣе, Джекъ. Впрочемъ, это совершенно безполезно! прибавилъ онъ меланхолически.- Нечего себя тѣшить мечтами!

   Онъ съ томительной тоской поглядѣлъ на меня, ломая свой красивеньк³е, прозрачные пальцы.

   - A какъ вы полагаете, дружище, много у нея обожателей съ такимъ состоян³емъ, какъ у васъ, а? Большой доходъ лучше большаго роста.

   Бѣдный крошка привскочилъ на мѣстѣ и вскрикнулъ:

   - О, нѣтъ! нѣтъ! ни слова о деньгахъ, Джекъ! Я хочу чистой любви... я жажду... Лучшѣ увѣрьте ее, что у меня ничего нѣтъ, что я безъ всякихъ средствъ... и что я буду для нея трудится... Это придаетъ мнѣ значен³я... Но къ чему ласкать себя несбыточными надеждами? Развѣ этотъ безподобный серфимъ обратитъ на меня вниман³е? что я передъ ней?

   - У васъ очень интересный видъ, Долли, сказалъ:- и вы напрасно такъ отчаяваетесь.

   Любовь Долли, медицина и домашн³я междоусоб³я съ хозяйкою совершенно поглотили все мое время, и завалили меня до горла работою. Кромѣ того, постоянные обѣды съ Долли изнѣжили мой нравъ; человѣкъ, подобный мнѣ, долженъ привыкать обѣдать; ежедневные обѣды развиваютъ въ немъ легкомысл³е и безумную самонадѣянность.

   Мой бѣдный крошка не могъ обойтись безъ меня ни минуты. Вѣчною темою вашихъ разговоровъ была прекрасная Анастас³я; меня уже начинало тошнить при ея имени.

   Невозможно себѣ представить ничего безпомощнѣе этого влюбленнаго карапузика! Разъ я засталъ его въ сокрушен³и; онъ испускалъ как³е-то жалобные горловые звуки, похож³е на болѣзненное воркованье, и промучившись надъ нимъ съ часъ, я выпыталъ наконецъ, что его преслѣдуетъ мысль о разорванномъ платьѣ красавицы.

   - Что она должна думать обо мнѣ? стоналъ Долли.- Я не смѣю идти туда, не смѣю ей показаться на глаза! Господи! Еслибы я могъ послать ей какой-нибудь подарокъ, а?

   - Отчего жь не послать, Долли?

   - Вы думаете, это позволительно? вскричалъ онъ, и лицо его просвѣтлѣло.- Но я не знаю... я не умѣю покупать, ни выбирать, Джекъ...

   - Я выберу и куплю за васъ, хотите?

   Онъ совершенно повеселѣлъ.

   - О, какъ вы милы и добры, Джекъ! Я никогда, никогда не забуду этой услуги!

   Подарокъ былъ купленъ и отправленъ при умномъ и любезномъ письмѣ (моего сочинен³я) въ Блумебери-скверъ.

   Гусиный гоготъ и смятенное маханье крыльями, когда собака врывается въ среду гусинаго стада, можетъ дать слабое понят³е о томъ шумѣ, который поднялся у де-Кадовъ при получен³и нашей посылки, Долли не былъ у нихъ недѣлю. Они уже стали забывать о мелькнувшей надеждѣ. Мистриссъ де-Кадъ назвала уже Долли карликомъ, Бобъ грозился его изувѣчить, и прекрасная Анастас³я выражала въ нему полнѣйшее презрѣн³е.

   Но теперь надежда зас³яла снова, и зас³яла болѣе яркимъ свѣтомъ.

   На семейномъ совѣтѣ рѣшено было снабдить Боба деньгами и поручить ему пригласить меня на товарищеск³й обѣдъ въ ресторанѣ. Онъ долженъ былъ подпоить меня и выпытать у меня всю подноготную о Долли.

   Я это все тотчасъ же сообразилъ.

   Я разсуждалъ такъ: эти люди хотятъ поймать Долли; я могу имъ мѣшать; во съ другой стороны Долли погибаетъ отъ любви и готовъ согласиться на все, лишь бы жениться на красавицѣ.

   А красавица? Я не осуждаю ее такъ, какъ осуждаю родителей. 1,200 фунтовъ годоваго дохода - это такое искушен³е, противъ котораго трудно устоять дѣвушкѣ, т. e. невольницѣ въ родительскомъ домѣ.

   Она ни чуть не любитъ Долли; она и не помышляетъ о любви; всѣ ея мысли заняты его доходомъ. Но Долли