Маркевич Болеслав Михайлович - Забытый вопрос

диноко ротмистромъ Гольманомъ, командиромъ гусарскаго эскадрона, стоявшаго на квартирахъ въ Богдановскомъ. Это былъ человѣкъ уже не молодой, худой и длинный, съ длинными усами, котораго Булкенфрессъ прозвалъ "командоромъ" за его невозмутимое хладнокров³е и молчаливость. Саша одинъ умѣлъ расшевеливать его какими-то военными разспросами.

   Во всѣхъ другихъ комнатахъ играли въ карты. Петя Золоторенко усѣлся подлѣ отца своего, тучнаго и добродушнаго помѣщика съ четвероугольною лысою головой; онъ, повидимому, жилъ съ сыномъ на самой короткой, пр³ятельской ногѣ,- показывалъ ему карты, совѣтовался съ нимъ и, наконецъ, послѣ какой-то неудачной сдачи посадилъ его играть на свое мѣсто.

   Побродивъ одиноко по комнатамъ, я пошелъ въ гостиную, думая найти въ ней Васю. Я скучалъ безъ него; его уже не доставало мнѣ и мнѣ было досадно, чуть не обидно, что онъ ушелъ, не сказавъ мнѣ - куда. Но Васи въ гостиной не было. Нѣсколько дамъ и дѣвицъ одиноко и чинно сидѣли тамъ кружкомъ, шушукая между собой, за отсутств³емъ кавалеровъ, и посмѣиваясь изрѣдка отрывчатымъ и пискливымъ смѣхомъ.

   Отдѣльно отъ нихъ, на диванѣ, у окна, помѣщалась Любовь Петровна; ее окружали человѣка четыре молодыхъ людей, военныхъ, между которыми я тотчасъ замѣтилъ ненавистнаго мнѣ Фельзена.

   Она сняла шляпку, шаль. Бѣлое кисейное платье съ голубыми бантами сбиралось вокругъ ея тонкой тал³и такими легкими, красивыми складками. Волосы вились все въ томъ же миловидномъ безпорядкѣ вокругъ ея прелестнаго лица. Она мнѣ показалась чуть ли еще не моложе, чѣмъ на первый взглядъ. Маленькая ея ножка въ тонкомъ сквозномъ чулкѣ покоилась, вся напоказъ, на маленькой скамейкѣ, отставленной довольно далеко отъ дивана.

   Она смотрѣла по направлен³ю въ двери, когда я вошелъ въ комнату. Глаза мои встрѣтились съ ея глазами. Я вдругъ почувствовалъ, что сердце у меня снова забилось, какъ въ церкви, что я снова краснѣю по самыя уши.

   "Что же это такое наконецъ? Когда же это кончится?" говорилъ я себѣ почти съ отчаян³емъ, быстро поворачивая назадъ. Первою мыслью моею было бѣжать, бѣжать скорѣе.

   Къ моему ужасу, я услышалъ, что она зоветъ меня.

   - Молодой человѣкъ, куда вы?

   Я замеръ на мѣстѣ, совершенно растерявшись. Она произнесла это такъ громко, что вся гостиная обернулась на меня, а я чувствовалъ, что ноги мои просто не идутъ.

   - Что же вы? сказала Любовь Петровна съ такимъ настойчивымъ и удивленнымъ выражен³емъ, что нельзя было не повиноваться и слѣдовало это сдѣлать какъ можно скорѣе.

   Я перемогъ себя и подошелъ въ ней.

   - Вы меня боитесь? сказала она.

   Я не краснѣлъ уже, я блѣднѣлъ отъ смущен³я.

   - Вы меня боитесь? повторила она, смотря мнѣ въ глаза и какимъ-то мягкимъ, проникающимъ голосомъ.

   Трепетъ пробѣжалъ у меня по спинѣ_; но это былъ сладк³й трепетъ; музыка иной разъ производила на меня это впечатлѣн³е.

   Я рѣшился взглянуть на нее. Она прищурилась и глядѣла на меня, откинувъ голову на бокъ и улыбаясь своею, все еще насмѣшливою и вмѣстѣ съ тѣмъ неотразимою, улыбкой.

   - Нѣтъ-съ, напротивъ! вырвалось у меня неожиданно.

   "Что я сказалъ!" проносилось между тѣмъ въ головѣ моей. Руки мои холодѣли. "Зачѣмъ она на меня такъ смотритъ?" думалъ я.

   - Vous vous décidez donc enfin à être aimable! сказала она, разсмѣявшись и повернувшись во мнѣ всѣмъ лицомъ, точно хотѣла сказать:" смотри на меня въ волю, я не мѣшаю..."

   "Еслибъ она велѣла мнѣ теперь кинуться въ самую средину озера^ вѣдь я бы кинулся!" подумалъ я.

   И вдругъ, по странному сближен³ю мысли, пришли мнѣ на память слова Васи: "Сколько людей умерло за нее!" сказанныя имъ о шотландской королевѣ, между тѣмъ какъ я съ какимъ-то томительнымъ наслажден³емъ вдыхалъ въ себя тонк³й и слабый запахъ духовъ, вѣявш³й отъ Любови Петровны.

   - Вы познакомились съ Васей? Понравился ли онъ вамъ? спросила она меня.

   - Я его люблю! вырвалось у меня громко въ отвѣтъ, а хотѣлось прибавить: и за него, и за то, что онъ вашъ сынъ!

   - Уже? Какъ скоро! сказала она, разсмѣявшись и глядя не на меня, а на Фельзена.

   - "Чему же она удивляется?" спросилъ я себя, нѣсколько озадаченный. "Ничего тутъ удивительнаго нѣтъ!.."

   - Въ эти счастливые годы можно безнаказанно признаваться въ своихъ чувствахъ, промолвилъ гусаръ, взглянувъ на нее глазами, засверкавшими какъ пламя.

   Она отвернулась, слегка усмѣхнувшись; Фельзенъ улыбался тоже, и какою двусмысленною улыбкой!

   "Еслибъ я былъ царемъ, я бы его сейчасъ же послалъ казнить!" подумалъ я, съ ненавистью взглянувъ на него.

   - Я вамъ буду очень благодарна, если вы мнѣ растормошите моего сына, сказала мнѣ Любовь Петровна. - Онъ у меня такой дик³й!

   - Онъ сейчасъ игралъ съ нами, отвѣчалъ я.

   - А! я очень рада, разсѣянно промолвила она, поправляя бантикъ на своемъ платьѣ.- Во что же это?

   - Въ войну!

   - Въ войну? повторилъ Фельзенъ, смѣясь.- Узнаю молодаго Рындина! Онъ навѣрное былъ у васъ предводителемъ? И побѣдилъ конечно?

   Я не отвѣчалъ ему.

   - Такъ вы побѣдили? повторила Любовь Петровна.

   - Нѣтъ-съ, насъ съ Васей въ плѣнъ взяли.

   - И вамъ не стыдно въ этомъ признаваться? вмѣшался опять Фельзенъ, обращаясь ко мнѣ съ любезною улыбкой, которая показалась мнѣ крайне для меня обидною.

   - Отъ чего же стыдно? Стыдно только дурное дѣлать, а я ничего дурнаго не сдѣлалъ! возразилъ я, весь вспыхнувъ, и дерзко, какъ въ церкви, взглянулъ ему въ лицо.

   "На этотъ разъ не отвернешься! " сказалъ я себѣ, торжествуя въ душѣ.

   Онъ дѣйствительно не отвернулся,- взглянулъ на меня прищурясь и проговорилъ насмѣшливо: "Истина, достойная всякой похвалы!"

   Я поклонился Любови Петровнѣ и пошелъ изъ гостиной

   Проходя мимо кружка дамъ, я съ удивлен³емъ услышалъ тихо, но явственно произнесенное: "браво!" Дамы кивали мнѣ, улыбаясь, головой; одна изъ нихъ даже зааплодировала кончиками пальцевъ. "Всѣмъ противенъ этотъ нѣмецъ"! подумалъ я,- "а онъ еще смѣетъ глупыя шуточки отпускать".

   Въ дверяхъ я услышалъ, что Любовь Петровна говорила:

   - J'aime son petit air paladin.

   "Отъ чего же paladin?" сказалъ я себѣ, пожимая плечами, не чувствуя себя, впрочемъ, нисколько оскорбленнымъ этими словами: напротивъ.

   Но, не смотря на эти лестныя одобрен³я, не смотря на то, что имѣлъ случай отдѣлать моего врага, и предъ ней, и даже услышать, что ей нравится mon petit air paladin, я въ сущности доволенъ былъ только тѣмъ, что это уже кончилось, что я не стою уже передъ нею, блѣднѣя и краснѣя подъ ея обаятельнымъ, но страшнымъ, но волнующимъ взглядомъ. "Лучше подальше", говорилъ мнѣ внутренн³й голосъ, между тѣмъ какъ я еще весь трепеталъ отъ этихъ новыхъ для меня ощущен³й и, за нѣсколько минутъ предъ тѣмъ, готовъ былъ кинуться въ озеро по ея первому слову.

  

  

   Черезъ полчаса колоколъ на дворѣ звонилъ къ обѣду. Богунъ съ своею свитой пронесъ торжественно закуску по длинному ряду комнатъ. Изо всѣхъ угловъ подымались гости: дамы выходили изъ гостиной. Нескончаемою вереницей потянулись пары съ столу. По витой лѣстницѣ спускалась съ верхняго этажа, въ которомъ жила Галечка съ своею гувернанткой, толпа смѣющихся дѣвочекъ.

   - Боря, съ утра не видались! услышалъ я подлѣ себя тоненьк³й голосъ сестры.- Зачѣмъ не пришелъ ты къ намъ на верхъ? мы тебя ждали. И Настя, обнимая меня. лукаво поглядывала на Галечку.- A отъ чего ты не веселъ? спросила она вдругъ, заботливо глядя на меня.- Ты здоровъ?

   - Здоровъ и веселъ, ты напрасно безпокоишься, Настя! отвѣчала ей за меня Галечка, быстро взглянувъ мнѣ въ лицо своими проницательными сѣрыми глазами. Мое разсѣянное выражен³е вѣроятно не понравилось ей, потому что она тотчасъ же отвернулась и обратилась, улыбаясь, съ какимъ-то вопросомъ къ Жабину, очутившемуся подлѣ нея.

   Жабинъ весь вспыхнулъ отъ удовольств³я.

   Надо сказать, что Жабинъ былъ моимъ соперникомъ. Онъ обожалъ Галечку и злобно ревновалъ ее ко всѣмъ намъ. Онъ впрочемъ ее и побаявался настолько же, насколько и обожалъ, и по цѣлымъ часамъ молчалъ, вздыхая въ ея присутств³и до тѣхъ поръ, пока она не приглашала его сказать "как³е-нибудь стишки". Тогда онъ немедленно приходилъ въ теляч³й восторгъ и начиналъ вдругъ выть изъ "Фингала":

  

   Цвѣти, о красота Моины,

   Какъ въ утро, раннею весной,

   Цвѣтутъ прелестныя долины

   Благоуханной красотой,-

  

   не замѣчая, что лукавыя дѣвочки визжали отъ смѣха, глядя на его неистовыя движен³я и круглые глаза, которые въ это время закатывались у него подъ самый лобъ.

   Но я уже былъ совершенно равнодушенъ въ тому, улыбается или не улыбается Галечка Жабину.

   Глаза мои безпокойно слѣдили за пестрою толпой, проходившею мимо насъ.

   - Не видалъ-ли ты Васю? спросилъ я моего соперника.

   - Какого Васю? отвѣчалъ мнѣ Жабинъ черезъ плечо. (Вотъ что значила Галечкина улыбка!)

   - Васю Лубянскаго.

   - А! новаго твоего друга? хихикнулъ онъ. - У него новый другъ завелся, повторилъ Жабинъ, умильно взглянувъ на Галечку,- съ утра не разставались...

   - Какъ скоро! сказала Галечка почти съ тѣмъ же лѣниво-насмѣшливымъ видомъ, съ какимъ произнесла тѣ же слова Любовь Петровна, когда я сказалъ ей, что люблю ея сына.

   И, обнявъ Настю за тал³ю, прошла въ залу, не взглянувъ на меня. Жабинъ поспѣшилъ за ними, немилосердно скрипя сапогами. Саша увѣрялъ, что онъ нарочно заказываетъ себѣ сапоги "съ курантами".

   "Elles sont toutes les mêmes, les femmes!" сказалъ я себѣ и вслѣдъ затѣмъ подумалъ: "как³я это у меня сегодня все новыя и глубок³я мысли приходятъ въ голову!"

   Подали супъ, а Васи все не было. Потерявъ надежду обѣдать рядомъ съ нимъ, я усѣлся подлѣ Пети Золоторенко, предложившаго мнѣ помѣститься за одинъ изъ маленькихъ столиковъ, разставленныхъ вдоль главнаго, у каждаго изъ оконъ залы. Онъ былъ накрытъ всего на три прибора и стоялъ хотя въ двухъ шагахъ отъ мѣста хозяйки, но полускрытый углублен³емъ окна.

   - Тутъ тебѣ по крайности никто не будетъ въ ротъ смотрѣть, куски твои считать, заманивалъ меня Петя. Надъ обжорствомъ его издавна смѣялись старый и малый, и онъ на этотъ разъ заранѣе пр³уготовилъ себѣ мѣстечко въ тѣни, гдѣ бы никто не мѣшалъ ему накушаться въ волю, по самое горло.

   Третьимъ сѣлъ въ намъ какой-то еще не старый, одутловатый господинъ, съ усами, спускавшимися ниже подбородка, и волосами скобкой на вискахъ, одѣтый въ венгерку, шитую черными лентами по груди, съ виду вообще похож³й на московскаго кучера.

   Послѣ перваго же блюда, онъ налилъ себѣ полный стаканъ вина и, поднявъ глаза на Петю:

   - Ваше здоровье! проговорилъ онъ хриплымъ голосомъ, откинулъ голову назадъ и вылилъ себѣ залпомъ стаканъ въ гордо.

   - И вамъ того-же! отвѣчалъ хладнокровно Золоторенко и, кивнувъ ему, выпилъ рюмку вина.

   - Ты его знаешь? спросилъ я шепотомъ Петю.

   - Ни! лаконически отрѣзалъ онъ,- не рѣчистъ онъ былъ за обѣдомъ,- и наложилъ себѣ полную тарелку перепелокъ подъ соусомъ.

   - О сей ³исти мастеръ, спасиби! раздался за нами знакомый, дребезжащ³й хохотъ Ѳомы Богдановича. Громк³й поцѣлуй чмокнулъ на полной щекѣ Пети, въ знакъ благодарности хозяина. И, заливаясь смѣхомъ, онъ покатилъ далѣе.

   Добрый Ѳома Богдановичъ! Онъ казался такъ счастливъ, ходилъ такимъ козыремъ вокругъ столовъ, будто городъ приступомъ взялъ и былъ произведенъ за это въ самый большой генеральск³й чинъ. Самъ онъ не садился, не ѣлъ и не пилъ и насыщался, по пословицѣ, однимъ глядѣньемъ. Гости же Ѳомы Богдановича, хотя послѣ тяжеловѣснаго завтрака не прошло и трехъ часовъ, ѣли такъ, какъ еслибы цѣлую недѣлю предъ тѣмъ питались одною древесною корой.

   Зато глубокая усталость и скука изображались на лицѣ бѣдной хозяйки. Она сидѣла на главномъ мѣстѣ, между матушкой и генераломъ, и упорно молчала,- извѣстно, не мастерица была наша добрая Анна Васильевна занимать гостей своихъ. Генералъ кушалъ за четверыхъ. Матушка, вся осунувшись въ своемъ креслѣ, осторожно прикрывала зѣвоту платкомъ. Подлѣ нея, также безмолвно, сидѣла Любовь Петровна. Пышная бѣлая роза лежала на ея тарелкѣ. Она не скидавала перчатокъ и кромѣ супа ничего не ѣла. Но на лицѣ ея сказывалась не одна скука: она казалась не то разгнѣванной, не то задумчивою, какъ-бы занятою какою-то упорною и невеселою мыслью. Я прилежно слѣдилъ за малѣйшими ея движен³ями, забывъ торжественное обѣщан³е, которое давалъ себѣ, садясь за столъ, обѣщан³е не глядѣть на нее и даже стараться вовсе забыть, "что она на свѣтѣ есть." Долго сидѣла она неподвижно, блѣдная какъ роза, лежавшая предъ ней, и къ которой она повременамъ тихо наклонялась, вдыхая ея нѣжный запахъ и какъ-бы боясь дотронуться до нея рукой. Наконецъ, она подняла глаза, разсѣянно обвела ими вокругъ стола, мелькомъ остановила ихъ на Фельзенѣ, и легкая улыбка пробѣжала.но ея губамъ. "Она, кажется, смѣется надъ нимъ", сказалъ я себѣ и самъ повеселѣлъ отъ одной этой мысли.- "А что это съ нимъ сдѣлалось? онъ будто сердится".

   И точно, Фельзенъ угрюмо сидѣлъ на противоположномъ концѣ стола и пристально глядѣлъ въ раскрытое противъ него окно, скатывая шарики изъ хлѣба разсѣянною рукой. Онъ съ самаго начала обѣда ни разу не взглянулъ на Любовь Петровну.

   "Онъ на нее рѣшительно дуется! За что? И какъ онъ смѣетъ, этотъ противный гусаръ?..."

   Но онъ видно смѣлъ и былъ правъ, потому что насмѣшливая улыбка скоро исчезла съ лица Любови Петровны. Слабый румянецъ заигралъ на ея безцвѣтныхъ щекахъ. Съ какимъ-то капризнымъ нетерпѣн³емъ стали обрывать ея влажныя губы лепестки бѣдной розы, которою она за минуту передъ тѣмъ такъ бережно любовалась. Глаза ея оживились, и все продолжительнѣе, все настойчивѣе останавливались они на Фельзенѣ, будто хотѣла она теперь, во что бы ни стало, встрѣтиться съ его глазами, требовала отъ нихъ отвѣта на какой-то, ему одному понятный, вопросъ.

   Но гусаръ не видѣлъ или не хотѣлъ видѣть этого вызывающаго взгляда и неподвижно и упорна продолжалъ глядѣть въ окно.

   "Они точно поссорились, вотъ какъ мы съ Настей ссоримся. Онъ не хочетъ смотрѣть на нее. A она... Да какое-же ей дѣло, что онъ на нее сердится?" спрашивалъ я себя съ тоскливою досадой. Что онъ ей? Вѣдь онъ ей чужой, она вѣдь замужемъ, у нея сынъ есть!.... Неужели...?"

   И цѣлый рядъ странныхъ мыслей и увлекательныхъ образовъ внезапно запестрѣлъ въ моемъ воображен³и. Все то, что до сихъ поръ проносилось въ немъ мелькомъ, безсвязно и безслѣдно,- боязливыя догадки о чемъ-то существующемъ, но невѣдомомъ и недоступномъ мнѣ, смутныя предчувств³я какихъ-то соблазнительныхъ тайнъ,- все это теперь разомъ и смѣло представало предо мною. Неожиданные вопросы тѣснились въ головѣ, загораясь мгновенно, какъ ночью огоньки надъ болотомъ. Сердце мое стремительнѣе билось, лицо горѣло...

   "Нѣтъ, не хочу я объ этомъ думать!" сказалъ я себѣ и тряхнулъ головой, чтобъ отогнать искушен³е. Меня начинали пугать мои мысли.

   Ѳома Богдановичъ очутился въ это время за стуломъ племянницы.

   - A что, Герасима такъ и не будетъ? спрашивалъ онъ ее.- Что онъ?

   - Ничего, вѣрно спитъ, отвѣчала, какъ бы приходя въ себя, Любовь Петровна, поворачивая къ нему голову и медленнымъ движен³емъ руки откидывая волосы отъ лица.

   - Спитъ? A Богъ съ вами, какое-жь тамъ спанье? Пятый часъ! A спитъ,- разбудить, просить сюда.... я велю...

   - Въ его положен³и, дядюшка? сказала она тихо. пристально глядя на него и сжимая свои тонк³я брови. Она походила на пчелу въ эту минуту.

   - Какое тутъ положенье! прервалъ ее неугомонный Ѳома Богдановичъ.- Ему надо за здрав³е новорожденной выпить! Богунъ выступалъ торжественно изъ буфета съ засмоленною бутылкой въ рукѣ.- За здрав³е тетки выпить ему надо,- вотъ его положен³е! молодцевато примолвилъ Ѳома Богдановичъ.

   - Важно! воскликнулъ неожиданно сосѣдъ нашъ въ венгеркѣ и прищелкнулъ языкомъ: слова хозяина пришлись ему, видно, по вкусу.

   Любовь Петровна вся зардѣлась, живо обернулась, прищурилась и пристально взглянула на него, потомъ на Ѳому Богдановича.

   - Что же вы, дядюшка, моего мужа показывать хотите? проговорила она рѣзкимъ, поразившимъ меня какъ фальшивая нота, голосомъ и кивнула на господина въ венгеркѣ съ невыразимымъ презрѣн³емъ.

   - Ѳома Богдановичъ! быстро заговорила, сидѣвшая какъ на иголкахъ впродолжен³е всего этого разговора, Анна Васильевна, краснѣя и прерываясь на каждомъ словѣ,- а я думаю... зачѣмъ тревожить?... Можетъ, Герасимъ Иванычъ при такомъ большомъ обществѣ...

   - Ну, ну, добре, нехай по-вашему! воскликнулъ, махая руками, Ѳома, Богдановичъ.- Извѣстно, гдѣ съ бабами справиться! Вотъ я послѣ обѣда велю пѣвчимъ спѣть. Вы, можетъ, не знаете, Любовь Петровна, добрая у насъ пѣсня есть:

  

   Чоловикъ с³е жито,

   Жинка каже макъ!

  

   И, кинувшись со всѣхъ ногъ къ генералу, которому офиц³антъ подавалъ въ это время блюдо съ жаркимъ, Ѳома Богдановичъ схватилъ вилку, воткнулъ ее въ жирный кусокъ индюка и положилъ кусокъ на генеральскую тарелку.

   Любовь Петровна улыбалась какою-то презрительною и горькою улыбкой...

   Мнѣ казалось, этому обѣду конца не будетъ. Два часа уже длился онъ. Все говорливѣе, все шумнѣе становились гости, все суетливѣе почтенный хозяинъ. Но вотъ раздалось наконецъ хлопанье пробокъ; зашипѣло шампанское. Генералъ Рындинъ поднялся съ мѣста съ бокаломъ въ рукѣ. Съ грохотомъ отодвигая и опрокидывая свои стулья, спѣшила мужская половина общества послѣдовать его примѣру. Исправничиха, сидѣвшая противъ Саши и впродолжен³е всего обѣда не сводившая съ него глазъ, вскочила также, но, увидѣвъ, что проч³я дамы не шевелились, присѣла и потомъ какъ-то очень долго и неловко усаживалась на свое мѣсто.

   - За здоровье нашей многоуважаемой, всѣмъ дорогой Анны Васильевны! возгласилъ генералъ потрясающимъ басомъ. Да даруетъ ей Господь Вседержитель продолжен³е утѣхъ на Маѳусаиловы годы, да утѣшится она въ своихъ внукахъ, правнукахъ и праправнукахъ! Ура, господа!

   - Урра! загремѣли восторженно гости въ отвѣтъ на генеральскую рѣчь, топая ногами и стуча ножами по тарелкамъ и стаканамъ. Дамы подносили бокалы къ губамъ и кивали головами, обращали умиленные взоры сначала на генерала, потомъ на новорожденную. Исправничиха, въ избыткѣ чувствъ, утирала глаза свои салфеткой. Господинъ въ венгеркѣ залпомъ выпилъ свою рюмку, быстро провелъ ею внизъ по металлическимъ пуговицамъ своего жилета, перевернулъ ее пальцами надъ головой и грохнулъ съ размаха о каблукъ сапога; стекло полетѣло кругомъ мелкими осколками. Мы едва успѣли остеречься съ Петей, закрывъ лицо руками. "Къ счаст³ю! Къ благоденств³ю!" раздалось со всѣхъ сторонъ. "Урра, гусары!" закричалъ неистово сосѣдъ, тараща на хозяйку круглые и красные глаза, точно принималъ ее за полковника того войска, въ которомъ, должно-быть, нѣкогда служилъ. "Многая лѣта!" грянули пѣвч³е съ хоровъ, и въ то же самое время хоръ военной музыки, котораго никто не подозрѣвалъ до этихъ поръ, протрубилъ неожиданно тушъ подъ растворенными окнами залы. Это былъ сюрпризъ отъ генерала имянинницѣ. Ѳома Богдановичъ кинулся къ нему, припалъ къ его груди и зарыдалъ, горячо цѣлуя его звѣзду. Гости, больш³е и малые, съ съ бокалами въ рукахъ, сплошною стѣной двинулись на Анну Васильевну, на на бѣдную, дрожавшую и растерянную Анну Васильевну, невольную виновницу и вѣчную страдалицу этихъ праздниковъ, для которой всѣ эти крики, поздравлен³я, туши были видимо настоящей пыткой. A торжествующ³й Ѳома Богдановичъ былъ глубоко убѣжденъ, что онъ всѣмъ этимъ тѣшилъ свою "голубоньку Ганну".

   Галечка стояла подлѣ матери. она успѣла подойти къ ней раньше всѣхъ, чинно присѣсть почтительно поцѣловать ея руку и теперь, въ свою очередь, принимала поздравлен³я гостей и принимала, какъ бы въ упрекъ и въ образецъ краснѣвшей и конфузившейся матери, такъ свободно, съ такимъ достоинствомъ, почти величаво, будто вѣкъ ничего иного не дѣлала, будто такъ и родилась "губернаторшей", какъ называлъ ее Ѳома Богдановичъ. Очень хорошо воспитана была Галечка!...

   Чья-то рука въ это время тихо легла мнѣ на плечо.

   - Вася! вскрикнулъ я съ радости такъ громко, что матушка погрозила мнѣ, улыбаясь, пальцемъ черезъ чью-то голову, наклонявшуюся въ это время надъ рукой хозяйки.

   Мы подошли съ нимъ въ Аннѣ Васильевнѣ. Она тяжело дышала, какъ бы послѣ долгой и утомительной работы. Да и сказать правду, перецѣловать человѣкъ восемьдесятъ въ жарк³й ³юльск³й день - стоило любой работы.

   - Ты не обѣдалъ, Вася, я тебя за столомъ не видала? спросила она, обнимая его.

   - Я обѣдалъ наверху, тихо, какъ бы стыдясь, прошепталъ Вася.

   - Съ отцомъ? договорила Анна Васильевна. Любовь Петровна обернулась.

   - Il adore son père! примолвила она.

   Что хотѣла она сказать этими словами? Лице ея уже прояснилось, син³е глаза кротко с³яли, остановившись на сынѣ, но выражен³е ихъ было загадочно; въ нихъ, показалось мнѣ, было будто сожалѣн³е или тайный упрекъ. Не такъ смотрѣла на меня матушка въ иныя, счастливыя для меня минуты...

   Вася поднялъ голову. Что-то неуловимое пробѣжало у него на лицѣ. Онъ взялъ руку матери и поднесъ ее въ губамъ.

   - Что отецъ твой? спросила она, проводя слегка рукой по его свѣтлымъ волосамъ. И, не дожидаясь отвѣта:

   - Онъ добрый мальчикъ! сказала она матушкѣ съ какою-то несвойственною ей, казалось, задумчивостью.

   Но это выражен³е тотчасъ же измѣнилось. Она увидала меня. Прежнею веселою насмѣшкой заговорили ея глаза.

   - Вы его уже любите, не правда-ли? спросила она, лукаво щурясь на меня и какъ бы ожидая, что я немедленно покраснѣю, между тѣмъ какъ матушка, обмѣнявшись быстрымъ взглядомъ съ Анной Васильевной, смотрѣла, слегка нахмурясь, на Любовь Петровну.

   - Милая maman, подумалъ я,- ей не пр³ятно, что меня непремѣнно хотятъ сконфузить.

   Но я не сконфузился на этотъ разъ и, не отвѣчая, наклонился только въ знакъ соглас³я.

   - Пойдемъ, сказалъ я Васѣ,- сядемъ вмѣстѣ.

   Мы усѣлись кое-какъ за нашъ маленьк³й столикъ. Петя, увидя Васю, налилъ вина въ только-что опорожненную имъ рюмку шампанскаго и, кивая ему головой, возгласилъ:

   - За ваше здоровье, графчикъ!

   - Зачѣмъ вы меня такъ зовете? Я не графчикъ! сказалъ Вася, глядя съ удивлен³емъ на его раскраснѣвшееся лицо и глаза, обративш³еся въ маленьк³я, съ трудомъ моргавш³я щелки.

   - Не графчикъ! A я думалъ, графчикъ! То нехай всимъ тымъ графчикамъ лыхо буде!

   И Петя взялъ Васю за руку, нѣжно посмотрѣлъ на него; лицо его приняло пресмѣшное жалобное выражен³е, и онъ неожиданно запѣлъ вполголоса стародавнюю пѣсню:

  

   Ой Морозе, Морозенко, славный ты козаче?

  

   - За тобою, Морозенко, вся Украйна плаче! громко подхватилъ господинъ въ венгеркѣ, заливаясь такимъ звонкимъ хохотомъ, что онъ покрылъ собою всѣ остальные голоса, смѣхъ, восклицан³я, тосты разгулявшихся гостей и что вся столовая обернулась въ нашу сторону.

   - Il est impossible, ce monsieur! сказала во всеуслышан³е Любовь Петровна, обернувшись къ матушкѣ, съ безпокойствомъ смотрѣвшей на насъ.

   Бѣдная Анна Васильевна вздрагивала, не отрывая глазъ отъ своей тарелки.

   Угрожающимъ кустарникомъ сдвинулись густыя брови генерала Рындина. Онъ откинулся на бокъ, высматривая "невозможнаго господина". Но невозможный господинъ сидѣлъ спиной въ большому столу и, ничего не замѣчая, продолжалъ, красный какъ п³онъ, пѣть пѣсню о славномъ Морозенвѣ. Генералъ обѣжалъ быстрымъ взглядомъ длинный рядъ столовъ и, остановившись на одномъ изъ офицеровъ, моргнулъ ему. Офицеръ поспѣшно всталъ, подошелъ въ начальнику, выслушалъ какое-то его приказан³е и затѣмъ, подойдя въ нашему сосѣду, сталъ шептать ему что-то на ухо. Господинъ въ венгеркѣ измѣнился въ лицѣ, быстро обернулся, встрѣтилъ полный грозы взглядъ генерала, прямо устремленный на него, и смолкъ, смолкъ внезапно, словно земля вдругъ провалилась подъ нимъ и полетѣлъ онъ головой внизъ, въ бездонный колодезь.

   - Шампанское! провозгласилъ въ это время слуга, наклоняясь въ нему съ бутылкой.

   - Прочь ступай, прочь! скороговоркой проговорилъ сосѣдъ, отодвигая бутылку одною рукой, а другою принимаясь какъ-то очень невинно собирать хлѣбныя крошки, разсыпанныя по скатерти.

   Онъ казался такимъ жалкимъ и перепуганнымъ, что мнѣ даже сдѣлалось неловко, и я взглянулъ на генерала почти съ испугомъ.

   - Посмотри, какъ онъ присмирѣлъ, несчастный! сказалъ я тихо Васѣ, указывая на сосѣда! - Хотѣлъ бы я знать, что это генералъ велѣлъ сказать ему?

   - A то вѣрно, что онъ изъ-за стола велитъ его вывести. Онъ не церемонится, дядя! Привыкъ тамъ со своими солдатами! примолвилъ Вася, дернувъ плечомъ.

   - Этотъ господинъ такой mal élevé! замѣтилъ я, съ удивлен³емъ смотря на Васю. Мнѣ показалось, какъ будто онъ хотѣлъ оправдывать господина въ венгеркѣ.

   - Да, отвѣчалъ онъ и безъ улыбки взглянулъ мнѣ въ лицо.- Но развѣ дядя здѣсь хозяинъ?

   - Вѣдь онъ генералъ, Вася! воскликнулъ я. Это былъ, въ моихъ понят³яхъ, аргументъ неотразимый.

   - Да, все равно, что ястребъ на маленькихъ птицъ, сказалъ онъ, откинулъ волосы отъ лица и задумался.

   Я вспомнилъ разговоръ нашъ въ саду и задумался тоже. Меня поразили Васины слова...

  

  

   Послѣ обѣда общество перешло пить кофе на террасу, подъ старыя липы, "что еще за гетмановъ сажены, старую казачину помнятъ", какъ выражался Ѳома Богдановичъ, гордивш³йся ими чуть-ли не столько же, сколько своими пѣвчими. Подъ ихъ непроницаемою тѣнью вѣчно вѣяло душистою прохладой. Дерновыя скамьи, убитыя вокругъ ихъ могучихъ стволовъ, и широк³й, съ подушками, ковровый диванъ, подъ холстиннымъ навѣсомъ, расположенный вдоль стѣны дома, такъ и манили къ покою и дремѣ. Насыщенные гости не заставили себя долго ждать. Напившись кофе и размѣстившись, кто какъ счелъ удобнѣе, большинство ихъ захрапѣло тутъ же, не смущаясь ложнымъ стыдомъ. Иной свѣсилъ голову на плечо, не то на грудь сосѣда; другой присвистывалъ и причмокивалъ, точно еще сидѣлъ за столомъ, въ ожидан³и сладкаго блюда; у третьяго съѣхала голова съ подушки, и онъ впросонкахъ вздрагивалъ и бормоталъ как³я-то сердитыя междомет³я. Самъ генералъ не выдержалъ. Онъ сидѣлъ подлѣ хозяйки, прислонясь спиной въ дереву, и долго отдувался, топыря усы и усиленно моргая бровями, пока наконецъ довольно явственное мычан³е не засвидѣтельствовало, что снотворная власть имениннаго обѣда не щадитъ даже и высокаго чина.

   Вслѣдъ за этимъ событ³емъ настала глубокая тишина; Ѳома Богдановичъ присѣлъ въ первый разъ съ утра и тотчасъ же заснулъ, невинно сложивъ коротеньк³я ручки на животѣ. Офицеры, до этого громко болтавш³е съ дамами, заговорили вдругъ шепотомъ, вѣроятно боясь потревожить покой начальника. Веселыя собесѣдницы ихъ закрывали платками румяныя губы. A миссъ Пинкъ, давно уже взиравшая съ негодован³емъ на этихъ отвратительныхъ мужчинъ, осмѣлившихся заснуть при дамахъ, воспользовалась случаемъ увести воспитанницу свою и ея подругъ подальше отъ такого безобраз³я. Она предложила имъ идти гулять на озеро.

   - Les Messieurs, ils peuvent venir aussi, промолвила она, проходя мимо толпы мальчиковъ, окружавшихъ, по обыкновен³ю, Сашу.

   - Очень намъ нужно гулять съ тобой, англ³йск³й попугай! пробормоталъ ей вслѣдъ Саша (миссъ Пинкъ, по случаю праздника, одѣлась въ зеленое платье, съ желтымъ платочкомъ кругомъ шеи; и красными гвоздиками въ волосахъ.) - Бѣгомъ ребята, въ чехарду играть!

   Всѣ кинулись за нимъ.

   - Тебѣ хочется въ чехарду? спросилъ меня Вася. Мы сидѣли съ нимъ рядомъ на скамьѣ, въ сторонѣ отъ прочихъ товарищей.

   - Нисколько, отвѣчалъ я. - Довольно съ меня и утренней войны.

   - Такъ, хочешь, я тебя познакомлю съ отцомъ моимъ? Онъ долженъ быть въ саду: его повезли гулять. Пойдемъ въ нему!

   - Къ отцу твоему? Пойдемъ, пойдемъ, Вася! воскликнулъ я порывисто.

   - Онъ меня полюбилъ, этотъ милый мальчикъ! говорилъ я себѣ съ восторгомъ, закидывая руку вокругъ Васиной шеи. И мы побѣжали, обнявшись, въ глубину сада, по длинной и темной кленовой аллеѣ.

   Аллея проводила къ довольно обширной, круглой площадкѣ, среди которой пестрѣлъ, благоухая, роскошный цвѣтникъ. Это мѣсто извѣстно было въ Богдановскомъ подъ назван³емъ "пр³юта Анны Васильевны". Она любила просиживать здѣсь одна по цѣлымъ часамъ.

   Подлѣ цвѣтника стояла теперь колясочка, или, вѣрнѣе, стояло кресло о двухъ колесахъ, уложенное подушками, а въ немъ сидѣлъ, въ большой соломенной шляпѣ, довольно тучный человѣкъ, лѣтъ сорока пяти, съ почти прозрачнымъ, отекшимъ лицомъ и ногами, закутанными до пояса въ большое шерстяное одѣяло. Блѣдныя опухш³я руки лежали безъ движен³я на его колѣняхъ. То былъ отецъ Васи. Старый слуга, какъ лунь сѣдой, нагнувшись въ травѣ, набиралъ резеды и маргаритокъ и очень искусно подвязывалъ ихъ къ пышному букету изъ розъ и душистаго горошка. Глаза больнаго прилежно слѣдили за его работой.

   То были больш³е, темные, странные глаза. До сихъ поръ не могу забыть ихъ необычайнаго выражен³я. Какъ въ надписи, случайно сохранившейся всецѣло на обрушенномъ памятникѣ, въ нихъ сосредоточивалась, казалось, вся жизнь, весь смыслъ жизни, покинувшей это омертвѣлое тѣло. Въ глубокой впадинѣ ихъ горѣли зорк³е, подвижные зрачки и въ нихъ говорила скорбная, но неизсякнувшая и дѣятельная мысль. "Ничего не понимаетъ!" вспоминались мнѣ слова Любови Петровны. Нѣтъ, эти глубок³е, говорящ³е глаза должны были все видѣть, все понимать: Вася былъ правъ!

   Мы подошли къ больному.

   Онъ поднялъ голову, живо взглянулъ на Васю, потомъ на меня и затѣмъ остановилъ на сынѣ продолжительный взглядъ, видимо полный вопросовъ.

   - Мы недавно изъ-за стола, поспѣшилъ отвѣчать на нихъ Вас³я:- всѣ, и maman, на террасѣ, кофе пьютъ. A это Борисъ Л., промолвилъ онъ, взявъ меня за руку и подводя къ отцу: - онъ добрый, папа; тетушка Анна Васильевна его очень любитъ.

   Блѣдныя губы больнаго зашевелились; послышался какой-то смутный лепетъ, прошипѣли надорванные, безсмысленные звуки и тотчасъ смолкли. Безобразная складка, что-то похожее на отчаянную, безнадежную улыбку, искривила эти безсильныя уста. Но чудесные глаза сказали свое. Они обнимали однимъ нѣжнымъ взглядомъ и меня, и Васю; они такъ явственно говорили мнѣ: "Да, я вижу, ты добрый; полюби же моего Васю!"

   Я отвернулся, боясь заплакать.

   - Дай ему руку; онъ хочетъ, чтобы ты ему руку далъ, шепнулъ мнѣ Вася.

   Больной не покидалъ меня глазами.

   Дрожащ³е пальцы его правой руки слабо шевелились, какъ бы ища чего-то.

   Я взялъ эту бѣдную, немощную руку и, повинуясь неудержимому влечен³ю, прильнулъ въ ней губами.

   Я не успѣлъ поднять головы, какъ Вася обнялъ ее обѣими руками и крѣпко прижалъ въ груди своей. Это пришлось очень кстати: я былъ растроганъ и сконфуженъ въ одно и то же время и не зналъ, куда дѣть пылающее и влажное лице мое.

   - A я замѣчаю, тебѣ лучше, папа, началъ весело Вася.- Пальцы твои оживаютъ, ты ими теперь уже двигать можешь. Правда, папа, лучше тебѣ?

   - Да, сказали улыбаясь глаза больнаго.

   - Вотъ видишь! Въ деревнѣ ты совсѣмъ выздоровѣешь.

   Больной вздохнулъ. Глаза его отуманились.

   - Выздоровѣть я не могу, говорили они.

   - Полно, полно грустить, папа, выздоровѣешь, непремѣнно, я тебѣ говорю... Что это ты такъ стараешься, Савел³й? спросилъ Вася, обращаясь въ старому слугѣ.

   - Батюшки вашего фантаз³ю сполняю, Васил³й Герасимычъ, весело отвѣчалъ тотъ, разгибая спину и вертя во всѣ стороны букетъ, оказавш³йся огромнымъ.- Жаль-отъ, примолвилъ онъ,- травки подходящей не найти, въ обертку, значитъ, пустить, трафаретомъ. A впрочемъ, ничего-съ, живетъ и такъ!

   И, самодовольно улыбаясь своему произведен³ю, старикъ бережно положилъ букетъ на колѣни своего барина, между недвижныхъ рукъ его.

   - Тебѣ цвѣтовъ захотѣлось, папа? спросилъ Вася.

   Губы больнаго беззвучно зашамкали. Онъ взглянулъ на сына своимъ говорящимъ взглядомъ. Сынъ понялъ.

   - Для мамы? спросилъ онъ.

   - Да, отвѣчали глаза.

   - Хочешь, я ей отнесу?

   Больной тревожно замоталъ головой. Пальцы его слабо сжались вокругъ стеблей букета, какъ бы желая защитить его.

   - Ты самъ хочешь отдать? спросилъ Вася съ какимъ-то грустнымъ оттѣнкомъ въ голосѣ.

   - Самъ хочу! говорили глаза и обернулись на Савелья.

   Старикъ всталъ за спинку кресла, взялся за ручки.

   - Мама на террасѣ, тамъ теперь тьма народу, тихо замѣтилъ Вася.

   - Везите меня! отвѣчалъ упорный взглядъ его отца.

   Савел³й взглянулъ мелькомъ на Васю, вздохнулъ, поплевалъ на руки и тихо покатилъ больнаго по направлен³ю дома.

   Молча шли мы рядомъ съ Васей за этою колясочкою, тяжело скрипѣвшею по крупному песку. Урывками доносились до насъ далек³й гамъ и хохотъ товарищей, игравшихъ въ чехарду подлѣ крѣпости. Пискливые голоса дѣвочекъ, птич³й щебетъ миссъ Пинкъ прозвучали гдѣ-то недалеко. Изъ боковыхъ дорожекъ выходили группы дамъ и офицеровъ, громко смѣясь и болтая. Но, при встрѣчѣ съ нами, все это смолкало мгновенно; пугливое недоумѣн³е изображалось на лицахъ гуляющихъ, и съ обидною осторожностью спѣшили они пройти мимо больнаго, какъ бы озадаченные непр³ятно его неожиданнымъ и непрошеннымъ появлен³емъ.

   "Точно съ покойникомъ встрѣчаются!" подумалъ я, взглянувъ на Васю.

   Глаза его темнѣли; онъ кусалъ губы и хмурился. Онъ видимо страдалъ.

   Больной, казалось, ничего не замѣчалъ. Онъ не отрывалъ глазъ отъ своихъ цвѣтовъ. Но вдругъ онъ встрепенулся, зашамкалъ губами, залепеталъ.

   - Поторопись, Савел³й, сказалъ Вася, не покидавш³й отца глазами.

   - Неловко вамъ, Герасимъ Иванычъ? спросилъ заботливо старикъ, наклонясь въ нему черезъ спинку кресла.

   Больной нетерпѣливо задвигался.

   - Онъ маму видитъ, объяснилъ тихо Вася.

   - Гдѣ же это онѣ? спросилъ Савел³й, озираясь.

   Въ одной изъ боковыхъ аллей, между деревьевъ, бѣлѣло женское платье. Сверкавш³е глаза больнаго указывали въ эту сторону. Онъ раньше всѣхъ узналъ Любовь Петровну. Онъ словно какимъ-то чутьемъ угадалъ ея близкое присутств³е.

   Савел³й дернулъ плечомъ и повернулъ кресло вправо.

  

  

   Она сидѣла на скамьѣ, блѣдная и недвижная, прислонясь головой къ дереву, опустя глаза и руки. Густая кленовая вѣтвь тихо качалась надъ ней, и, сквозь ея лапчатые листья, вечерн³й свѣтъ обливалъ ее всю узорнымъ и трепетнымъ с³ян³емъ.

   Красавица была не одна. Подлѣ нея, за деревомъ, небрежно прислонясь къ нему плечомъ, стоялъ Фельзенъ, неизбѣжный Фельзенъ; на первыхъ порахъ я не замѣтилъ его. Въ немъ, повидимому, не оставалось уже ни тѣни того угрюмаго расположен³я, съ которымъ онъ, во время обѣда, такъ упорно избѣгалъ взгляда Любови Петровны. Теперь онъ весь с³ялъ, казалось. Острые зубы сверкали изъ-подъ приподнятыхъ усовъ; онъ улыбался съ какою-то гордостью, будто только что вернулся побѣдителемъ изъ сражен³я.

   "Они помирились. она ему простила, противный гусаръ!..." И мнѣ сдѣлалось вдругъ невыразимо грустно.

   - Votre mari! услышалъ я голосъ Фельзена.

   Она вскинула голову, какъ бы просыпаясь, взглянула кругомъ. Колясочка быстро приближалась. Тоскливое напряжен³е изобразилось на лицѣ сидящаго въ ней больнаго. Онъ также увидалъ Фельзена. Его больш³е глаза горѣли, горѣли болѣзненно, быстро перебѣгая отъ гусара въ женѣ. Но Савел³й прибавилъ шагу, подвезъ кресло прямо къ скамьѣ, занимаемой Любовью Петровной и, круто повернувъ его, изловчился такъ, что спинка кресла пришлась какъ разъ въ мѣсту занимаемому Фельзеномъ у дерева, чуть не сбивъ съ ногъ гусара на поворотѣ. Онъ едва успѣлъ посторониться.

   - Откуда вы? спросила сына Любовь Петровна. Голосъ ея слегка дрожалъ, глаза безпокойно озирались.

   Больной въ свою очередь тревожно шевелился въ своемъ креслѣ. Онъ видимо старался повернуть голову. Крупныя капли пота выступили у него на лбу.

   Фельзенъ стоялъ уже въ сторонѣ, за его спиной, и изподлобья глядѣлъ на Савелья, хладнокровно отиравшаго лысину свою платкомъ, сжатымъ комомъ въ кулакѣ.

   - Папа привезъ вамъ букетъ, отвѣчалъ Вася, не глядя на мать.

   "Къ чему? Она его въ кусты броситъ, этотъ бѣдный букетъ!" подумалъ я печально.

   -