Маркевич Болеслав Михайлович - Забытый вопрос

онъ быстрыми шагами направился въ комнату отца.

   Мы дошли до дверей за нимъ.

   Онъ сѣлъ въ уголъ противъ отца, на бывшее мѣсто Анны Васильевны, сжалъ свои обѣ руки колѣнями и словно застылъ въ этомъ положен³и.

   Анна Васильевна обернулась на меня и пошла назадъ въ Васину комнату, какъ бы приглашая меня послѣдовать за нею.

   - Борисъ, заговорила она и не докончила: ее давили слезы.

   - Только, ради Бога, не спрашивайте меня ни о чемъ, голубушка Анна Васильевна! взмолился я,- меня самого душили рыдан³я.

   - A ходи же ты скорѣе до твоего француза! воскликнула она съ новымъ испугомъ, взглянувъ на мое, должно быть, очень разстроенное лицо,- ходи сейчасъ, сейчасъ, чтобы мнѣ еще за тебя не отвѣчать предъ Софьей Михайловной!

   И добрая женщина нѣжно обняла меня, какъ обнимала сейчасъ Васю, и, выпроваживая меня въ корридоръ, повторяла:

   - И сейчасъ спать ложись, и спи до полудня; французу такъ и скажи, что я просила, чтобы далъ тебѣ спать... И постарайся, примолвила она съ какимъ-то внезапнымъ умилен³емъ,- постарайся мать свою во снѣ увидать. Счастливый ты, Борисъ, что у тебя такая мать есть!

   Керети былъ уже на ногахъ; его разбудили шумъ и бѣготня людей мимо дверей нашихъ комнатъ; онъ собирался идти провѣдать меня.

   - Ah, vous voila! J'allais vous voir... Mais qu'avez vous? воскликнулъ онъ, съ искреннимъ участ³емъ озирая меня.

   - Я такъ измучился.... тамъ так³е ужасы происходятъ! съ усил³емъ проговорилъ я.

   - Oui, oui, Macsimiche - то-есть Максимычъ - m'а tout conté. Il parait que le pauvre homme а été frappé une seconde fois. Mais dites-moi...

   - Я не въ состоян³и вамъ ничего сказать, cher monsieur Qué, я такъ усталъ, я спать хочу.

   Онъ не настаивалъ, заботливо самъ уложилъ меня на свою постель и вышелъ на цыпочкахъ изъ спальни.

  

  

   Я тотчасъ же заснулъ и проспалъ довольно долго. Громк³й говоръ въ сосѣдней комнатѣ разбудилъ меня.

   - Che (je) n'ai rien fait - ch'ai (j'ai) fait voir! острилъ, хихикая, наглый Булкенфрессъ.

   - Et vous osez vous en targuer encore (вы смѣете этимъ хвастаться), vous, vous complaisez à en faire le récit (вы самодовольно разсказываете это)? негодующимъ голосомъ отвѣчалъ на это Керети. - Eh bien, c'est hideux tout èa, musicien,- c'est moi qui vous le dis! (это отвратительно, скажу вамъ)... D'autant, примолвилъ онъ,- тѣмъ болѣе, что я въ сущности не обязанъ вѣрить вашимъ словамъ, какъ Евангел³ю, d'admettre vos assertions comme paroles d'Evangile!

   - А! вы мнѣ не вѣрите! Мнѣ, Johann-Maria Bogenfrisch aus Salzburg! злобно прошипѣлъ Булкенфрессъ. - Такъ можете вашего воспитанника спросить; онъ видѣлъ, какъ я, de ses deux yeux vu.

   Искры запрыгали у меня въ глазахъ; я вскочилъ какъ сумасшедш³й съ постели и вбѣжалъ въ нимъ въ комнату.

   - Да, я видѣлъ и скажу, что вы... задыхаясь отъ негодован³я, лишь только проговорилъ я.

   - Taisez vous! крикнулъ на меня Керети, ухватывая меня за обѣ руки.- N'osez pas mêler mon élève à vos saletés! громко обратился онъ въ музыканту.- Мой воспитанникъ ничего не видѣлъ. Понимаете вы это?

   - Какъ не видалъ, какъ не видалъ! весь перемѣнясь и заикаясь забормоталъ тотъ,- онъ самъ...

   - Vous me faites pitié! вы мнѣ жалки! презрительно прервалъ его мой французъ. - Vous voulez un procès verbal,- très bien! Я допрошу его, но не иначе, какъ въ присутств³и здѣшняго хозяина, господина Галагая, en prйsence de monsieur de Galagai, le maitre de céans; согласны вы?

   Булкенфрессъ глянулъ на него зайцемъ изъ-подъ очковъ и забѣгалъ по комнатѣ.

   - Comment ne comprenez vous pas, malheureux, продолжалъ Керети,- qu'il faut vous taire à tout prix, что вы должны молчать, какъ рыба; что если узнаютъ о той роли, какую вы играли dans toute cette lamentable histoire, васъ не продержатъ часа лишняго въ этомъ домѣ,- et vous y êtes bien, on ne trouve pas tous les jours des positions comme celle que l'on vous y a faite! A вы сами лѣзете въ петлю! Et pourquoi - je vous le demandé?

   - Mon jer (cher) ami, жалобнымъ голосомъ заговорилъ вдругъ Булкенфрессъ, такъ и захлебываясь своими словами и не обращая никакого вниман³я на нетерпѣливыя движен³я и знаки, которыми Керети тщился остановить потовъ его безстыдныхъ откровен³й,- mon jer ami, вы не знаете, какъ они меня обидѣли, какъ оскорбили мою честь, meine Ehre! Я отъ добраго моего сердца вижу, она такая хорошенькая женщина, une si cholie femme, и онъ, этотъ рыцарь изъ Курлянд³и, dieser Ritter aus Kurland, такъ влюбленъ въ нее,- и я дѣлалъ для нихъ все, что могъ, я упросилъ ее отвѣчать на его письма.... потому, вы сами знаете, мужъ ея - это болѣе не человѣкъ, er ist ja kein Mensch mehr,- мнѣ было ее такъ жалко, такъ жалко!... A дворянинъ этотъ совсѣмъ пропадалъ отъ любви въ ней, der Edelmann war ganz zu Grande... Онъ два раза ночью, переодѣтый, пр³ѣзжалъ сюда.... онъ готовъ былъ застрѣлиться, потому она все не рѣшалась видѣться съ нимъ наединѣ... И когда она наконецъ согласилась, и они подумали, что я имъ болѣе не нуженъ,- очки Булкенфресса свалились, отъ волнен³я съ его крючковатаго носа, и близорук³е красненьк³е глазки просительно обернулись на меня,- вы сами видѣли, молодой человѣкъ, она мнѣ двери свои въ носъ закрыла.... а онъ подарилъ мнѣ жалкую булавку съ драгоцѣннымъ камнемъ, une misérable épingle mit einem Edeleteine, какъ будто я продажный человѣкъ, какъ какой-нибудь русск³й исправникъ, comme un russischer ispravnik, и сталъ таиться отъ меня... Они полагали, что я не узнаю, не открою мѣста ихъ свидан³я.

   - Et la misérable épingle, la lui avez vous renvoyée, а отослали вы ему булавку? неожиданно фыркнулъ отъ смѣха мой гувернеръ.

   Булкенфрессъ глянулъ на него оторопѣлымъ взглядомъ.

   - Я хотѣлъ самъ... началъ было онъ. Но Керети не далъ ему продолжать.

   - C'est un détail qui nous intéresse peu du reste, mon élиve et moi, отрѣзалъ онъ, сообразивъ, что смѣхъ не долженъ былъ имѣть мѣста въ эту минуту, когда ему доставалось играть такую блестящую, рыцарскую ролъ. - Довольно, assez causé. Тутъ идетъ рѣчь о спасен³и чести женщины, матери, il s'agit de sauyer l'honneur d'une femme, d'une mère! проговорилъ мой наставникъ театральнымъ, но искренно прочувствованнымъ голосомъ, и, положивъ руку на мое плечо, примолвилъ, откидывая голову назадъ: - je vous réponds de lui, я отвѣчаю за него! Длинные и жидк³е волосы его, которыми онъ вѣчно старался прикрыть свою лысину, разсыпались при этомъ бахромой за ушами. Но ему было не до волосъ,- ему надо было доканать Булкенфресса.

   - Quant à vous, mon Jago, рекъ онъ ему,- мнѣ отвѣчаетъ за васъ если не вашъ странный нравственный кодексъ, votre singulier code de morale, то во всякомъ случаѣ вашъ собственный интересъ; если вы хотите сохранить ваше положен³е въ здѣшнемъ домѣ... и вашу кожу, votre peau. - car cet officier après tout, объяснилъ Керети, отчеканивая каждое свое слово и видимо наслаждаясь впечатлѣн³емъ, какое рѣчь его производила на окончательно, казалось, сконфузившагося музыканта,- car cet officir ponrrait n' y point trouver matière à rire (потому что ваша болтовня можетъ, пожалуй, показаться и не забавною этому офицеру),- vous vous tairez. Et sur ce bonjour, bonjour, musicien, докончилъ мой наставникъ и величественно помахалъ ему рукой, изображая этимъ жестомъ, что ауд³енц³я-молъ кончена, и ты можешь убираться.

   Булкенфрессъ поднялъ на него свои опущенные глаза и, схвативъ его за руку, принялся усиленно трясти ее съ громкимъ, напускнымъ смѣхомъ.

   - Eloquent comme feu Mirabeau! воскликнулъ онъ,- и, въ виду этого вашего краснорѣч³я, ничего другимъ и не остается дѣлать, какъ безмолствовать, какъ рыбы. Noue allons donc tous conchuguer (conjuguer) le ferbe (verbe) "se taire". Je me tairai, tu te tairas, il sa taira,- и онъ указалъ на меня пальцемъ... Bonjour, bonjour, poète! передразнилъ онъ вдругъ съ необыкновеннымъ искусствомъ голосъ и движен³е моего наставника,- и съ новымъ смѣхомъ выбѣжалъ въ корридоръ.

   Керети сдѣлалъ нѣсколько быстрыхъ шаговъ ему вслѣдъ, но пр³остановился, поднялъ преувеличенно плечи и, вернувшись ко мнѣ:

   - Вы видѣли предъ собою, наставительнымъ тономъ заговорилъ онъ,- одинъ изъ гнуснѣйшихъ образцовъ человѣческой природы, un des plus abjects spécimens de la nature humaine. Quelle étude pour un grand poète comme Hugo, par exemple! неожиданно присовокупилъ онъ къ этому.

   - О, еслибы вы меня не удержали! воскликнулъ я, чувствуя новый приливъ негодован³я, затихшаго было во время предыдущей сцены, и удивляясь, какъ это могло во мнѣ затихнуть,- еслибъ вы меня не схватили за руки, я бы, кажется, его... я бы высказалъ ему, по крайней мѣрѣ, все, что я думаю про него!.. Вѣдь это онъ, онъ убилъ этого несчастнаго человѣка, monsieur Qué, онъ привелъ насъ въ бесѣдкѣ, откинулъ ставень, и тотъ увидѣлъ...

   - Pardieu, il s'en flatte, le misérable! воскликнулъ мой наставникъ не менѣе горько, сочувственно глядя на меня блестящими глазами,- онъ вполнѣ заслуживалъ бы, чтобъ его отсюда шлепками выгнали. Mais il parlerait alors pour se venger,- и Керети внушительно покачалъ головой,- et c'est ce qu'il faut éviter à tout prix! Я полагаюсь на васъ, Борисъ, vous ne vous trahirez pas, n'est ce pas? Вы не забудете qu'il у va de l'honneur d'une femme, d'une mère! повториль онъ съ новою торжественностью. Эта фраза, повидимому, натолвнула его на новую мысль, и онъ заходилъ вдругъ по комнатѣ, громко задекламировавъ:

  

   Oh! n'insultez jamais une femme qui tombe!

   Qui sait sons quel fardeau la pauvre âme succombe,

   Qui eait...

  

   Онъ вдругъ остановился и пристально поглядѣлъ на меня:

   - Я сегодня же напишу вашей матушкѣ и буду настаивать, чтобъ или она пр³ѣзжала немедленно домой, или позволила бы намъ и безъ нея вернуться à Tikvode. A не то вы кончите тѣмъ, что заболѣете,- tout ce qui ee passe ici vous affecte trop,- вы слишкомъ нервны и впечатлительны. Et puis,- досказалъ онъ, снова закачавъ головой,- c'est commencer pour vous à connaître la vie de trop bonne heure...

   - A Вася? подумалъ я,- и сердце у меня сжалось, но вмѣстѣ съ тѣмъ точно чѣмъ-то благоухающимъ и свѣжимъ, какъ запахъ ландыша, сорваннаго весеннимъ утромъ, пахнуло на меня при мысли о Тихихъ-Водахъ, о нашемъ старомъ лѣсѣ, гдѣ каждая тропинка хранила мои слѣды, и о моей чистой, безупречной матери, съ ея строгими глазами и невыразимо нѣжною улыбкой...

   Дверь изъ корридора съ шумомъ отворилась въ это время, и въ комнату ввалился Ѳома Богдановичъ, таща за руку "племянника пана Яна", того самаго Людвига Антоновича, который такъ удачно тогда, въ саду, предводительствовалъ турецкою арм³ей и накрылъ подъ шалашомъ Сашу Рындина со всѣмъ его войскомъ.

   За ними шелъ Булкенфрессъ, безпокойно выглядывая метавшимися во всѣ стороны глазками: онъ, очевидно, возвращался сюда не по собственному желан³ю.

   - A отъ же самъ онъ, Борисъ! заговорилъ, порывисто дыша, хозяинъ,- спытаемъ и его... Ну, садитесь, панъ студ³озусъ, милости просимъ...

   Онъ усадилъ его, самъ сѣлъ напротивъ, верхомъ на стулъ и, заглядывая студенту въ лицо:

   - То якъ же, пане, повѣдзице, началъ онъ, подлаживаясь подъ польск³й языкъ,- кепско съ моимъ Герасимомъ?

   Людвигъ Антоновичъ принялъ вдумчивый и ученый видъ, гораздо болѣе забавный, чѣмъ когда онъ, махая шпагой и съ козырькомъ на затылкѣ, велъ своихъ чалмоносцевъ противъ русскаго фельдмаршала.

   - По освидѣтельствован³и пац³ента, убѣдившись, что онъ пораженъ apoplexia cerebri, или, другими словами, что надо полагать здѣсь разрывъ мозговыхъ сосудовъ, я, на основан³и указан³й науки, приказалъ выпустить ему достаточное число крови, доказавъ предварительно молодому сыну пац³ента, что безъ того онъ можетъ моментально лишиться отца своего... Но исцѣлен³я не доставляетъ это средство, а въ семъ казусѣ вообще даже нельзя и ждать исцѣлен³я. Употребляютъ еще въ такихъ случаяхъ возбудительныя, какъ-то moschus, arnica и тому подобныя...

   Ѳома Богдановичъ неожиданно всхлипнулъ.

   - A якъ думаете, чи проживетъ онъ ще долго?

   Студентъ пожалъ плечами.

   - Медыкъ не профета,- а тимъ болѣе въ такихъ случаяхъ... Пац³енты есть, что и долго живутъ послѣ такихъ поражен³й,- а друг³е умираютъ скоро...

   Ѳома Богдановичъ схватился за голову.

   - И якъ же то его, такъ небога, вдругъ!...

   - A апоплекс³я-жь всегда такъ вдругъ,- улыбнулся студентъ, и насмѣшливо примолвилъ по-малорусски же: не пришлетъ съ вечора паробка (мальчика) казати, що на утро пр³йде.

   - A все-жь зъ якой-нибудь причины случилось то, не выпуская головы своей изъ рукъ, разсуждалъ, тяжело охая, добрый помѣщикъ.

   - Моральна якась, муси быть, была причина, глубокомысленно проговорилъ Людвигь Антоновичъ.

   - A Богъ съ вами! живо возразилъ Ѳома Богдановичъ,- якъ позавчера жилъ онъ, и вчера такъ и сегодня... Съ чего-жь взять якусъ тамъ моральну причину?

   - Або я знаю! дернулъ опять плечомъ студентъ.

   Булкенфрессъ заерзалъ на мѣстѣ и, сорвавъ очки съ носу, началъ протирать ихъ платкомъ. Керети, на половину не понимавш³й разговора, съ напряженнымъ вниман³емъ слѣдилъ за лицами присутствовавшихъ, стоя и прислонясь спиной къ коммоду, стоявшему въ простѣнкѣ, между оконъ.

   Догадка студента о "моральной причинѣ" тѣмъ не менѣе произвела впечатлѣн³е на Ѳому Богдановича. Онъ задумался, потеръ рукой свою лысину и, вспоминая вдругъ:

   - Савел³й тотъ старый, началъ онъ, взглянувъ на Булкенфресса и меня, сказалъ, что оба вы тутъ были, когда...

   - Были, подтвердилъ я тотчасъ же.

   - A ты хиба не спалъ, Борисъ, что въ садъ попалъ съ ними?

   - Я спалъ, когда меня разбудилъ Савел³й и просилъ помочь ему, что Герасиму Ивановичу вздумалось въ садъ...

   - A онъ часто на шпацырь (прогулку) въ садъ велѣлъ себя возить ночью? спросилъ меня студентъ.

   Я нѣсколько смутился отъ этого вопроса.

   - Я не могу сказать вѣрно, отвѣчалъ я, подумавъ,- но меня сегодня въ первый разъ разбудили...

   - И не замѣтили въ пац³ентѣ какого-либо симптома, по коему можно было бы заключить о предрасположен³и его организма къ тому, что случилось съ нимъ? началъ Людвигъ Антоновичъ новый затруднительный для, меня вопросъ.

   Булкенфрессъ значительно взглянулъ на меня, какъ бы приглашая не торопиться отвѣтомъ.

   Я сказалъ, что замѣтилъ необычное Герасиму Ивановичу волнен³е, какъ предъ прогулкой, когда онъ настойчиво и безъ всякихъ объяснен³й требовалъ только, чтобъ его везли въ садъ, такъ и во время прогулки, что причины этой его тревоги ни я, ни Савел³й объяснить себѣ не могли, что въ аллеяхъ было, дѣйствительно, темно и нельзя было видѣть его лица, и онъ ничего не говорилъ, кромѣ "вези" да "вези", что, наконецъ, когда мы остановились на одномъ мѣстѣ - на какомъ именно я не упомянулъ, и пр³остановился, соображая, какъ бы обойти половчѣе весь этотъ страшный эпизодъ предъ "храмомъ отдохновен³я",- на этомъ мѣстѣ, объяснилъ я, я услыхалъ ужасный крикъ,- какъ будто онъ чего-то страшно испугался, домолвилъ я невольно,- и шумъ паден³я Герасима Ивановича въ кусты...

   - Любопытно, медленно проговорилъ студентъ,- какой предметъ или явлен³е могли возбудить въ его мозговыхъ нервахъ это непонятное съ вашихъ словъ ощущен³е страха, или испуга...

   Булкенфрессъ привскочилъ на мѣстѣ, какъ будто озаренный мыслью, объяснявшею все.

   - A вы забилъ вашъ собака? крикнулъ онъ мнѣ,- какъ онъ мене совсѣмъ хотѣлъ на куски раздирать?...

   - Нѣтъ, не забылъ...

   - И вообразитъ, Ѳома Богданшъ, началъ снова захлебываться музыкантъ,- я совсѣмъ не знай, што съ этимъ собака сдѣлался, когда мы становились на то мѣсто, онъ изъ-за деровъ выскочилъ и началъ лайть такъ страшно, что я самъ содригался и думалъ, онъ будетъ сейчасъ меня раздирать. И въ этотъ самъ время,- голосъ музыканта рѣзко перешелъ въ минорный тонъ,- я увидалъ бѣдн³й, бѣдн³й Герасимъ Иваншъ всталъ въ кресло... и вдругъ, какъ если ноги его срѣзалъ большой ножъ, упалъ какъ полѣнъ дровъ, носъ впередъ въ дерева... И я думалъ, онъ завсѣмъ уже мертв³й!.. Вы спрашвувалъ, и Булкенфрессъ поворотилъ къ Людвигу Антоновичу плаксиво скорченное лицо свое,- вы спрашивалъ: какой тутъ мошетъ быть моральный пришинъ?... Вотъ онъ пришинъ!

   И онъ указующимъ жестомъ ткнулъ пальцемъ по направлен³ю стола, подъ которымъ на кокрѣ, мирно уложивъ носъ свой на передн³я лапы, отдыхала злополучная Сильва отъ ночныхъ своихъ похожден³й.

   - A щобъ тебя волки, зъили, песъ анаѳемск³й! крикнулъ въ первомъ пылу негодован³я Ѳома Богдановичъ и отпустилъ "моральной причинѣ" Булкенфресса такой пинокъ каблукомъ, что бѣдная собака перевернулась на спину отъ перепуга и, съ поджатою отъ боли заднею лапой, кинулась въ спальню Керети подъ кровать, отчаянно взвизгивая и воя.

   Наставникъ мой, весь блѣдный, отдѣлился отъ коммода и шагнулъ въ Ѳомѣ Богдановичу.

   - Que vous а donc fait ma chienne, monsieur, pour que vous lui infligiez ce châtiment? проговорилъ онъ глубоко оскорбленнымъ тономъ.

   Музыкантъ невыразимо насмѣшливо глянулъ на него поверхъ очковъ: "Il s'agit de sauver l'honneur dune femme, d'une mère", такъ и говорилъ, казалось мнѣ, его саркастическ³й и наглый взглядъ.

   - Ну, извините, извините, мусье, не сердитесь! тотчасъ же приходя въ себя и, очевидно, ужасно раскаяваясь въ своемъ поступкѣ, бросился Ѳома Богдановичъ обнимать моего гувернера.- Не помретъ отъ того псица ваша, pas mourir, la chienne, объяснилъ онъ по-французски,- а Герасимъ мой бѣдный вѣдь слышали. отъ ея лаю, можетъ, и жизнь свою кончитъ...

   Добродушный Ѳома Богдановичъ собирался, повидимому, еще разъ заплакать, какъ дверь изъ корридора снова отворилась и въ нее глянуло чье-то женское лицо.

   - A кто тамъ? крикнулъ онъ и немедленно же метнулся въ двери.

   Вошла бойкая, не очень молодая, но щеголеватая горничная Любови Петровны, Прасковья Ильинишна.

   - Здѣсь господинъ докторъ? спросила она.

   - A на что вамъ? полюбопытствовалъ Ѳома Богдановичъ.

   Горничная, съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ упрека въ выражен³и, отвѣчала, что барыня ея "очень нервами разстроились" послѣ посѣщен³я ея Ѳомой Богдановичемъ и такъ себя "слабо чувствуютъ", что "почти съ дивана встать не могутъ". A такъ какъ "онѣ оченно желаютъ посѣтить больнаго", то и просятъ господина доктора побывать въ нимъ: не пропишутъ-ли они имъ лавровишневыхъ капель, или другаго подкрѣпительнаго лѣкарства?"

   - A чѣмъ, чѣмъ я ее разстроилъ? загоготалъ Ѳома Богдановичъ, подбѣгая въ Прасковьѣ Ильинишнѣ и тревожно заглядывая ей въ глаза.

   Та улыбнулась.

   - Извѣстно. жеманно молвила оно, скользнувъ взглядомъ по краснощекому лицу "доктора", взиравшаго, въ свою очередь, не безъ удивлен³я на ея шелковый фартукъ и чепчикъ à la Fanchette,- извѣстно, барыня очень нѣжной комплекц³и и деликатнаго характера, а вы изволили такъ безъ сандуты (что хотѣла она сказать этимъ французскимъ sans doute въ русскомъ падежѣ - осталось невѣдомымъ), не приготовимши ихъ нѣсколько, объявить имъ о Герасимѣ Иванычѣ. Как³е они ни на есть, хотя и мужемъ ихнимъ назвать ихъ, почитай, нельзя, одначе все они имъ не чужой, а супругъ законный, добавила она съ насмѣшливымъ оттѣнкомъ.

   - Такъ я же ей про кого говорилъ? Про законнаго ея мужа,- не про чужаго!... оправдывался Ѳома Богдановичъ.- Вы успокойте ее, панъ студ³озусъ, чтобъ она, бѣдная, не слишкомъ плакала. Да лѣкарство напишите ей... можетъ такое напишете, что не надо и рецепта: у Богуна спытайтесь,- у насъ всей той медицины много повыписано...

   - Я сейчасъ къ нимъ пойду, сказалъ студентъ, вставая съ мѣста.

   Горничная ушла.

   - A отъ этой дамы я ужь поѣду въ Селище, объявилъ Людвигъ Антоновичъ.

   - A на що, на що? закричалъ хозяинъ.

   Оказывалось, что студентъ назавтра собирался уѣхать въ К. и уже нанялъ для этого жида-фурмана, но Ѳома Богдановичъ удержалъ его и упросилъ остаться при больномъ до пр³ѣзда доктора изъ города, и что такимъ образомъ ему необходимо отказать жиду, предваривъ его вовремя, чтобы "Ицекъ" не потребовалъ съ него всей суммы, уговоренной между ними за проѣздъ.

   - До Селища всего четыре версты, двадцать минутъ ѣзды, объяснялъ Людвигъ Антоновичъ,- я съѣзжу, покончу съ Ицкомъ и черезъ часъ буду назадъ...

   - Ну, добре, нехай по-вашему! согласился наконецъ Ѳома Богдановичъ.- Только ворочайтесь швитко, да скажите пану Яну, что, о, кака недоля у насъ приключилася, чтобы пр³ѣхалъ до насъ,- можетъ совѣтъ какой дастъ и все такое.... за людьми и горе легче человѣку терпѣть...

   - Онъ и такъ хотѣлъ ѣхать до васъ, какъ только пр³ѣхали за мною кони ваши, молвилъ студентъ,- да пр³ѣхалъ до него эскадронный ротмистръ овса покупать. Такъ онъ съ нимъ зостался...

   - Какой скадронный? воскликнулъ хозяинъ.- Гольдманъ же нашъ тутъ у Герасима съ Ганной моею сидитъ... Сами видѣли!...

   - Друг³й, отвѣчалъ Людвигъ Антоновичъ,- съ четвертаго эскадрона, что въ Юрасовкѣ стоитъ.

   - Баронъ!

   Ѳома Богдановичъ даже припрыгнулъ.

   - A онъ самый есть.

   - Тажъ прошу же васъ, панъ студ³озусъ, засуетился онъ,- напишите рецептъ Любови Петровнѣ, и швитче, швитче поѣзжайте до Селища, чтобы баронъ тотъ не уѣхалъ себѣ до Юрасовки, и такъ и скажите ему: что не можетъ того быть, не повѣритъ старый Галагай, чтобы онъ не пр³ѣхалъ до Богдановскаго, что, можетъ, какъ не пр³ѣдетъ теперь, николи больше не увидится онъ съ Герасимомъ, съ тѣмъ самымъ, что онъ его съ генераломъ тогда изъ К. привезли недужнаго до насъ, и что я знаю, что онъ любитъ того небога...

   - О, да! не могъ удержаться ввернуть сюда свое ѣдкое слово Булкенфрессъ,- баронъ фонъ-Фельзенъ ошень любитъ весь здѣшн³й семействъ...

   Ѳома Богдановичъ поднесъ фуляръ свой въ глазамъ.

   - И ужь не скажу (не знаю), какъ и его любятъ здѣсь всѣ, воскликнулъ онъ, махнувъ платкомъ съ рѣшительнымъ видомъ, какъ бы въ подтвержден³е своихъ словъ, и, подхвативъ студента подъ-руку, вышелъ съ нимъ изъ горницы.

   Музыкантъ поднялся со стула и, не двигаясь, долго провожалъ его глазами.

   - Vieux Paillasse, va! проговорилъ онъ наконецъ, взглянувъ избова на Керети, и махнулъ платкомъ точь-въ-точь такъ, какъ только-что сдѣлалъ это Ѳома Богдановичъ.

   Французъ мой не выдержалъ опять и расхохотался... Булкенфрессъ только того и ждалъ, повидимому; онъ вздернулъ очки на носъ съ торжествующимъ видомъ и удалился. Очень непр³ятное впечатлѣн³е произвелъ на меня этотъ смѣхъ Керети. Онъ самъ очень скоро какъ бы почувствовалъ неумѣстность такого сочувств³я наглости Булкенфресса, которую онъ такъ еще недавно громилъ съ высоты своего рыцарства,- и съ презрительно выставленною впередъ губой поглядѣлъ въ спину удалявшагося музыканта: "Animal" проговорилъ онъ уже громко, когда тотъ изчезъ за дверями, и нетерпѣливо принялся переводить съ затылка на лобъ свои разлетѣвш³еся волосы.

   Я поспѣшилъ уйти въ комнату больнаго.

  

  

   Васю я засталъ на томъ же мѣстѣ, въ томъ же положен³и, со сжатыми межъ колѣней руками, съ неподвижно прикованнымъ въ отцу взоромъ,- точно не прошло цѣлыхъ трехъ часовъ съ той минуты, какъ я ушелъ отъ него. И какъ бы подъ магнетическимъ вл³ян³емъ этого неотступнаго взора, изъ котораго словно текли незримыя струи молитвенно-нѣжнаго и скорбно-баюкающаго сыновняго чувства, черты недужнаго успѣли потерять свое первое, безобразно-страдальческое выражен³е. Глаза были полузакрыты, искривленныя губы подобрались почти въ прежн³я, знакомыя силами, грудь тише и ровнѣе подымалась и падала; мирный сонъ, сказали бы вы, вѣялъ надъ нимъ, еслибъ отъ времени до времени свистящ³й звукъ, прорывавш³йся изъ его гортани, и желтоватая пѣна, закипавшая въ углахъ его рта, не свидѣтельствовали о томъ, что это былъ не сонъ, а тяжкое забытье, не крѣпительный, возрождающ³й отдыхъ, а развѣ лишь отсутств³е прямаго, сознательнаго страдан³я.

   Окна были всѣ растворены настежь; свѣж³й воздухъ и мягк³й свѣтъ первой осени свободно проникали въ обширный покой... Какимъ-то новымъ, страннымъ умилен³емъ охватило меня вдругъ... Къ этому пламенному солнцу, на крыльяхъ этого тихаго вѣтра, чудилось мнѣ сквозь слезы, упорною пеленой застилавш³я мнѣ глаза, понесется скоро душа, отрѣшенная отъ той жалкой плоти, что тутъ, въ углу, прячется теперь отъ нихъ за зелеными ширмами, приставленными заботливой рукой Анны Васильевны... И какъ сладко, какъ легко будетъ этой изстрадавшейся душѣ нестись, нестись безконечно по лазурнымъ волнамъ безпредѣльныхъ пространствъ, гдѣ "ни плача, ни воздыхан³я", а все ближе, ближе къ тому вѣчному непостижимому... Но будетъ-ли эта освобожденная душа помнить о молодой, безутѣшной жизни, что такъ неразрывно, такъ болѣзненно сливалась съ ея жизнью на землѣ? Вымолитъ ли сыну отцовская душа тотъ тих³й миръ, въ которомъ такъ сурово отказано было здѣсь ей самой? Или не вынесетъ утраты молодая жизнь эта и, вслѣдъ за отцомъ, понесется и она, отрѣшенная отъ оковъ земныхъ, въ тому же вѣчному солнцу, на чьихъ-то невидимыхъ, избавительныхъ крыльяхъ?...

   Все тутъ же была и Анна Васильевна: она сидѣла у одного изъ оконъ, выходившихъ на павильонъ, а рядомъ съ нею, спиной въ окну, вытягивалъ длинныя ноги свои впередъ угрюмый командоръ, задумчиво навивая себѣ на палецъ нескончаемый усъ. Они молчали оба, и, въ первую минуту, я ихъ даже не замѣтилъ, Но они внимательно слѣдили за мною и, встрѣтившись нечаянно глазами съ Анной Васильевной, я какимъ-то внутреннимъ чутьемъ почувствовалъ, что та-же печальная и въ то же время отрадная "думка" объ избавлен³и, о томъ о чемъ-то другомъ, невѣдомомъ, но лучшемъ, ожидающемъ Васю, проносилась и предъ ея мысленнымъ взоромъ. Да и кто, въ чьей душѣ не изсякла жажда вѣчной справедливости,- а естьли такая человѣческая душа, которая, вопреки отрицан³ямъ своей гордыни, не взалкала бы хоть разъ въ жизни по этой недостижимой для нея, но несомнѣнной, необходимой, гдѣ-то неизбѣжно сущей высшей справедливости? - Кто не "погадалъ бы той же думки", глядя теперь на Васю? За что суждена ему была эта безъисходная для нея мука? Что онъ сдѣлалъ, чѣмъ, какъ заслужилъ ее? "Я тоже Бож³е создан³е, я тоже имѣю право на счаст³е", говорила она, его мать... И она не отреклась отъ того, что почитала этимъ своимъ правомъ, она завоевала себѣ это счаст³е, купила его цѣной двухъ жизней... A онъ, этотъ нѣжный, "безгрѣшный" мальчикъ, который самъ отдавалъ всего себя въ жертву, развѣ не былъ и онъ Бож³е создан³е, развѣ менѣе, чѣмъ она, имѣлъ права на счаст³е? Боже мой, да и думалъ-ли онъ когда-нибудь требовать, смѣлъ-ли даже мечтать о счаст³и? Какъ бѣдный листокъ, распустивш³йся на полусгнившей вѣткѣ, онъ молилъ лишь о томъ, чтобъ осенняя буря не сломила родной древесины, хилымъ быт³емъ которой питалось его собственное быт³е. И не знала безпощадная буря, и ударила она, а сокрушила... Чѣмъ, для чего ему жить теперь?...

   Командоръ мрачно переводилъ круглые глава свои съ Вася на меня и обратно, словно злобствуя и негодуя на обоихъ насъ на что-то очень скверное, въ чемъ виноватыми оказывались мы. Точно такимъ же злобнымъ взглядомъ, вспомнилось мнѣ, глядѣлъ онъ на любимую свою собаку, подстрѣленную нечаянно на охотѣ однимъ изъ его товарищей и которую онъ принесъ на рукахъ верстъ изъ-за пятнадцати къ старому нашему коновалу, въ Тих³я-Воды, на излѣчен³е. Онъ и теперь, какъ и тогда, серьезно сердился, сердился на то, что чужое страдан³е могло такъ глубоко захватывать его за сердце...

   Я подошелъ къ нему и къ Аннѣ Васильевнѣ.

   - Выспался, Боренька? спросила она меня, ласково и печально улыбаясь.

   - A ночь на что? пробурчалъ командоръ, исподлобья глянувъ въ мою сторону.

   - A ночью-жь онъ тамъ былъ, въ саду, еще тише объяснила Анна Васильевна.

   - Съ нѣмцемъ? И ма³оръ опять глянулъ на меня избоку.

   Я утвердительно кивнулъ головой.

   Онъ переложилъ ноги съ правой на лѣвую и, помолчавъ съ минуту:

   - A вотъ бы кого выпороть на порядкахъ! промолвилъ онъ.

   - А, Богъ съ вами! испуганно возразила Анна Васильевна.- За что?

   Онъ наморщился, потянулъ усъ.

   - Чтобъ не блудилъ! коротко кивнулъ онъ ей наконецъ въ отвѣтъ.

   Она уже не съ первымъ недоумѣн³емъ подняла на него глаза, какъ бы что-то припомнивъ и соображая, мелькомъ, какъ бы съ боязнью глянула на павильонъ - и невольно вопросительно перевела свой взглядъ на меня.

   - Вѣрно, милая Анна Васильевна, подтвердилъ я, наклоняясь къ ней.

   Она вся покраснѣла, заморгала, опустила голову, какъ будто уличенная сама въ какомъ-то преступлен³и...

   - A не встрѣтился ты съ Ѳомей Богдановичемъ? спросила она, стараясь уже не смотрѣть мнѣ въ лицо.

   - Онъ сейчасъ былъ у насъ, въ комнатѣ m-r Керети, съ Людвигомъ Антоновичемъ. За этимъ присылала сейчасъ Любовь Петровна; онъ и пошелъ къ ней, а съ нимъ и Ѳома Богдановичъ.

   - Любочка до себя доктора просила? A что съ ней? проворно спросила Анна Васильевна.

   - Горничная ея говорила, что она очень разстроилась тѣмъ, что Ѳома Богданычъ разсказалъ ей про Герасима Иваныча, и что она хотѣла придти сюда, только очень слаба...

   - Ахъ, Боже мой миленьк³й! воскликнула Анна Васильевна,- просила-жь я Ѳому не бѣгать до ней. A онъ, должно быть, не успѣла она глазъ открыть, напужалъ ее до смерти!... Пойду я къ ней, чтобы чего еще горшаго не вышло...

   Она глянула за ширмы, потомъ на насъ и на Савел³я, уныло и недвижно прислоненнаго къ стѣнѣ въ головахъ своего барина, и, убѣдившись, что больной и Вася могутъ обойтись и безъ нея, вышла изъ комнаты.

   Что-то въ родѣ горькой улыбки сложилось подъ длинными усами командора. Его невзрачное, грубое лицо необыкновенно какъ-то вызывало меня на довѣр³е въ эту минуту.

   - Ѳома Богданычъ, началъ я прямо, садясь подлѣ него на мѣсто, оставленное Анной Васильевной,- Ѳома Богданычъ очень просилъ Людвига Антоныча,- онъ сейчасъ ѣдетъ въ Селище,- сказать тамъ барону Фельзену, чтобъ онъ непремѣнно пр³ѣзжалъ сюда.

   - На что? спросилъ ма³оръ, не поворачивая головы.

   - Провѣдать вотъ... я кивнулъ на кровать. - Ѳома Богданычъ, примолвилъ я, подчеркивая слова,- убежденъ, что баронъ очень любитъ бѣднаго Герасима Иваныча...

   Командоръ бровью не моргнулъ.

   - A онъ въ Селищѣ? сказалъ онъ помолчавъ.

   - Да.

   - Давно?

   - Онъ нынче утромъ пр³ѣхалъ, говорилъ Людвигъ Антоновичъ, овесъ покупать у пана Яна.

   - Откуда?

   Я не ждалъ этихъ вопросовъ. Знаетъ-ли ма³оръ все, что происходило въ саду, размышлялъ я,- а въ такомъ случаѣ отъ кого же онъ могъ узнать это: неужели отъ того же мерзостнаго Булкенфресса? Или онъ только догадывается о чемъ-то и допытываетъ меня? A если такъ, то я не могу, не имѣю права выдать эту тайну. "Je ne dois pas me trahir", повторилъ я мысленно слова моего гувернера.

   - Откуда? повторилъ я. Изъ Юрасовки, должно-быть, вѣдь онъ тамъ стоитъ.

   Командоръ одобрительно, показалось мнѣ, покосился на меня и, сморщивъ брови, погрузился въ новое молчан³е.

   - Неужели онъ рѣшится сюда пр³ѣхать? заговорилъ я опять.

   Мысль объ этомъ настойчиво преслѣдовала меня, и меня такъ и тянуло высказать ее командору.

   - Кто? переспросилъ онъ по своему обыкновен³ю.

   - A баронъ этотъ.

   - A для чего ему не пр³ѣхать? Знакомъ! фыркнулъ онъ мнѣ въ отвѣтъ.

   Я поднялъ на него глаза.

   - Онъ такъ много зла надѣлалъ здѣсь.... робко прошепталъ я, невольно оглядываясь въ сторону Васи, хотя весь разговоръ нашъ шелъ вполголоса, и на разстоян³и, на которомъ мы были отъ него, онъ рѣшительно не могъ ничего слышать.

   - Такъ для того и ѣхать! отвѣчалъ ма³оръ съ какимъ-то оттѣнкомъ злости въ тонѣ.

   - Какъ для того? съ удивлен³емъ повторилъ я.

   Онъ взглянулъ на кончики своихъ сапоговъ, переложилъ ноги съ лѣвой на правую и презрительно проговорилъ, оборачиваясь съ окну:

   - A то какъ же: сблудилъ, и въ кусты!

   Что это? Намекъ на Булкенфресса, или просто, безъ всякаго намека, командоръ хотѣлъ сказать этими словами, что Фельзенъ обязанъ, именно потому, что "отого зла надѣлалъ". не прятаться, не избѣгать тѣхъ, кто пострадалъ отъ этого зла?... Или еще, что пр³ѣхать въ Богдановское, какъ ни въ чемъ не бывало, по первому приглашен³ю Ѳомы Богдановича. представлялось лучшимъ для Фельзена средствомъ зажать ротъ тѣмъ, кто сталъ бы доискиваться или объяснять причину удара, поразившаго вновь отца Васи?... Но поди, добейся теперь, что именно хотѣлъ сказать этотъ сфинксъ въ ма³орскихъ эполетахъ!...

   Я и не добивался; я глядѣлъ на стройный обликъ Васи, отчетливо выдѣлявш³йся на темно-зеленой обивкѣ ширмъ, служившихъ ему фономъ. Недвижный, безмолвный и печальный, съ наклоненною къ отцу головой, вокругъ которой густыми кольцами вились его свѣтлыя кудри, и опущенными длинными рѣсницами, тѣнь отъ которыхъ падала на его мертвенно-блѣдныя щеки, онъ походилъ въ эту минуту на могильный памятникъ, на изваян³е ангела, слетѣвшаго съ неба за душой умирающаго...

   - О, несчастный мальчикъ! вырвалось у меня невольно.

   - За то мать красавица, отрѣзалъ ма³оръ, глядя въ окно.- Полюбуйтесь!

   Она тихо подвигалась вдоль сквозной галереи, по направлен³ю дома, въ сопровожден³и Анны Васильевны. Онѣ шли, очевидно, сюда, въ намъ.

   - Надо Васѣ сказать, промолвилъ я громко.

   Командоръ опять какъ-то одобрительно покосился на меня и будто еще задумчивѣе потянулъ внизъ свои усы.

   Я осторожно прошелъ за ширмы и сталъ въ ногахъ больнаго. Глаза у него были совсѣмъ закрыты, дыханье стало ровнѣе; онъ, казалось, дѣйствительно уснулъ на этотъ разъ.

   Въ передней послышались шаги.

   - Любовь Петровна идетъ сюда, Вася, тихо проговорилъ я, наклоняясь въ его уху.

   Онъ словно проснулся отъ какого-то далеко уносившаго его сна и со страшнымъ изумлен³емъ поднялъ на меня глаза.

   - Твоя maman идетъ сюда, повторилъ я.

   Онъ провелъ рукой по лицу, глубоко и тяжело вздохнулъ и, взглянувъ еще разъ. какъ бы на прощанье, на спавшаго отца, ушелъ въ свою комнату, приперевъ за гобою дверь.

   Любовь Петровна была уже тутъ, въ комнатѣ мужа, и, остановившись на порогѣ, послала долг³й взглядъ вслѣдъ за удалявшимся Васей, горько и печально было его выражен³е. Она поняла...

   Неужели это была та же. женщина. которую я сегодня ночью видѣлъ тамъ, въ "храмѣ отдохновен³я", съ закрытыми отъ стыда, казалось мнѣ, и ужаса глазами, которая часъ тому назадъ такъ была "нервами разстроена", что не могла встать съ дивана отъ слабости? Произвели-ли чудеса предписанныя ей Людвигомъ Антоновичемъ средства, или возбужденная гордость ея давала ей эту силу,- но не униженною, не сломанною горемъ и раскаян³емъ вошла теперь она въ эту комнату. Она вошла спокойная и изящная, какъ всегда, тихо приблизилась въ скорбному одру своего "законнаго супруга", по выражен³ю ея горничной, и, опершись локтемъ объ уголъ кровати и подбородкомъ на руку, стала безмолвно глядѣть на него, рука эта слегка дрожала... Я стоялъ еще тутъ, рядомъ съ ней, и жадно слѣдилъ за нею. Она это видѣла, и глаза ея приняли знакомое мнѣ русалочное выражен³е; безъ блеска глядѣли они впередъ загадочно и безучастно, не отражая ни внутренняго трепета, ни лицемѣрной жалости,- только глубже, казалось мнѣ, ушли они внутрь своихъ впадинъ, и сухи были сжатыя губы, которыя она нервно покусывала своими матовыми зубами, какъ бы стараясь заглушить внѣшнею болью что-то еще болѣе болящее въ ея душевной глуби...

   - Онъ спитъ, кажется, промолвила она.- Онъ спитъ, не правда-ли? спросила она Анну Васильевну. зашедшую вслѣдъ за нею за ширмы, безпокойно глядя на нее. Та утвердительно кивнула.

   - Спитъ, значитъ - не страдаетъ... Слава Богу! сказала она тихо, какъ бы про себя, и едва замѣтно перекрестилась.

   И она осторожною поступью направилась въ креслу, стоявшему у окна.

   Командоръ привсталъ и отпустилъ ей глубок³й и сухой поклонъ.

   - Que je ne vous dérange pas, садитесь пожалуйста, молвила она, усаживаясь сама. - Этого надо было ожидать, начала она, пытливо поглядывая то на командора, то на смущенную тетку, которая, въ свою очередь, вопросительно подымала то-и-дѣло на нее глаза и тотчасъ же боязливо опускала ихъ, какъ только встрѣчались они съ ея взглядомъ: - этого надо было ожидать: всѣ доктора, въ Петербургѣ и за границей,- а съ кѣмъ я не совѣтовалась! примолвила она, слегка приподымая плечи,- всѣ говорили мнѣ, что этого рода поражен³я безпощадны, что за ударомъ, раньше или позже, неминуемъ бываетъ другой, трет³й... Развѣ бывали случаи, чтобъ отъ этого когда-нибудь радикально вылѣчивались? обратилась она къ ма³ору, какъ бы требуя отъ него подтвержден³я своимъ словамъ.

   Командоръ промычалъ отрицательно. Она какъ-бы благодарно-ласково улыбнулась ему.

   - Мы должны еще благодарить Бога, продолжала она,- что организмъ его настолько былъ живучъ, что мы почти три года могли поддерживать его кое-какъ... Въ послѣднее время ему даже было замѣтно лучше...

   - A совсѣмъ же къ лучшему шло! печально воскликнула Анна Васильевна.

   - Мнѣ впрочемъ, заговорила опять Любовь Петровна,- этотъ молодой человѣкъ, cet étudiant en médecine, говорилъ, что отчаяваться не слѣдуетъ, что жизнь можетъ еще продолжиться.

   - Какая ужь въ чорту это жизнь, сударыня! пробурчалъ вдругъ ма³оръ и тутъ же скояфуженно отворотился, словно говоря себѣ:- дернуло же меня хватить такую штуку дамѣ!

   - Какая жизнь была ему всѣ эти три года! глубоко вздохнула она.- Я бы для себя не хотѣла такой жизни!... Страдать самому и знать, что изъ-за тебя мучаются друг³е! Да развѣ смерть, воскликнула она съ блеснувшимъ мгновенно взоромъ,- развѣ смерть не предпочтительнѣе въ тысячу разъ такого существован³я?...