Дан Феликс - Борьба за Рим

ел принести ящик, привезенный им из Равенны, открыл его и сказал: "Вот корона, шлем, щит и меч Теодориха. Отдайте их моему брату. Он должен отомстить за меня и обновить государство. Скажите ему, что я очень любил его". С этими словами он закрыл глаза и умер.

   - О брат! мой дорогой брат! - вскричал Тотила, и на глазах его блеснули слезы.

   - Ты должен отомстить за него! - сказал Гильдебранд.

   - Да, я отомщу! - вскричал Тотила, схватив меч, поданный ему Тейей.

   Это был меч Теодориха.

   - И обновить государство! - продолжал Гильдебранд, надевая ему на голову корону. - Да здравствует король готов!

   - Что вы делаете? - с испугом спросил Тотила.

   - То, что следует, - ответил старик, - умирающий верно предсказал: ты обновишь государство. Неужели мы сложим руки и уступим коварству и измене!

   - Нет! - вскричал Тотила, - этого мы не сделаем. Мы изберем себе нового короля и будем сражаться. Но вот стоит граф Тейя, - он старше и достойнее меня. Выберем его!

   - Нет, - решительно ответил Тейя. - Теперь твоя очередь. Тебе прислал твой умирающий брат меч и корону. Носи ее, и если можно еще спаси наше государство, ты спасешь его. Если же это невозможно, то пусть останется мститель за него.

   - Хорошо, - вскричал Тотила. - Если хватит сил человека, я обновлю это государство.

  

   И Тотила сдержал свое слово: имея в своем распоряжении вначале только три маленьких городка и несколько тысяч вооруженных готов, он возвел могущество своего государства на такую высоту, какой оно не достигало даже при Теодорихе. В этом жизнерадостном юноше крылись дарования, которые провидели только очень немногие - Теодорих, Тейя, Цетег. Он оказался гениальным полководцем и правителем, а личность его обладала неотразимой привлекательностью, которая подчиняла ему всех - и готов, и итальянцев. "Он неотразим, как бог солнца!" - говорили итальянцы, и города один за другим переходили на его сторону.

   Тотчас после избрания он издал манифест, в котором объявил готам, как изменнически была взята Равенна и убит король Витихис, и призвал их к мщению. Итальянцем он указывал, как тяжело для них иго византийцев, и убеждал их обратиться снова к своим старым друзьям. При этом он объявлял прощение всему населению, уничтожение всех преимуществ, какие до тех пор имели готы перед римлянами, и главное - обещал до окончания войны освободить их от всех налогов. Кроме того он объявил, что, так как знатные римляне стоят на стороне византийцев, а простое население сочувствует готам, то каждый из знатных, который в течение трех недель не подчинится готам, лишается своих земель, которые будут разделены между крестьянами. Наконец он назначил большие премии за смешанные браки между итальянцами и готами.

   "Италия, - так оканчивался манифест, - истекающая кровью от ран, нанесенных ей тиранией Византии, должна оправиться под моим щитом. Помогите же нам, сыны Италии, наши братья, изгнать из этой священной земли общего нашего врага - гуннов и скифов Юстиниана. Тогда в новом государстве итальянцев и готов, от слияния этих двух народов, возникнет новый народ, который, соединив в себе красоту и образование итальянцев с силой и честностью готов, по своему благородству и красоте не будет иметь себе равного в мире".

   Тяжело раненый Цетег лежал в Равенне. Когда Лициний сообщил ему об избрании Тотилы и прочел его манифест, Цетег вскочил с постели.

   - Господин, - озабоченно сказал греческий врач, стараясь удержать его: - тебе еще нельзя вставать, ты должен щадить себя.

   - Да разве ты не слышишь, что Тотила избран королем! Теперь не время щадить себя. Эта белокурая голова - добрый гений готов. Его манифест, и особенно этот параграф о знатных и их землях, зажжет такой пожар, что если мы не потушим его тотчас же, то целое море крови не загасить его потом ни в каком случае нельзя допустить его войти в силу. Где Дмитрий?

   - Он еще вчера вечером выступил против Тотилы. Ты спал, и врач запретил тебя.

   - Тотила - король, а вы оставляете меня спать! Сколько войск у Дмитрия?

   - Пятнадцать тысяч, против пяти тысяч готов.

   - Ну, он погиб, Тотила разобьет его! - вскричал Цетег. - Скорей, вооружите всех, кто только может держать копье. Оставьте на стенах только раненых. Сифакс, оружие и лошадь!

   И, быстро одевшись, он сел на своего вороного и так помчался, что Лициний и вооруженные наскоро жители Равенны могли следовать за ним только на большом расстоянии.

   Между тем Тотила двинулся к Равенне. Огромные толпы итальянцев, привлеченные его манифестом, стекались к нему со всех сторон, прося позволения сражаться с ним против византийцев.

   - Нет, - ответил им Тотила. - Решайте после битвы. Теперь мы, готы, будем сражаться одни. Если мы победим, вы можете присоединиться к нам. Но если мы падем, то месть византийцев не должна коснуться вас. Обождите!

   Это великодушное решение привело к Тотиле новые толпы итальянцев.

   Скоро готы встретились с Дмитрием. Тотила внимательно осмотрел расположение врага.

   - Моя победа! - радостно вскричал он и, вынув меч, бросился на врага, точно сокол на добычу. Не прошло и часу, как византийцы были разбиты. Беглецы встретили Цетега, спешившего им на помощь.

   - Вернись, префект, и спасайся! - крикнул ему первый, встретивший его. - Тотила за нами!

   - Все погибло! - кричал другой. - Сам Бог с неба вел варваров!

   - Невозможно устоять против Тотилы! - кричал третий.

   - Вперед! - крикнул Цетег. Но это оказалось невозможным, потому что навстречу им неслась густая масса разбитых византийцев: удержать их не было возможности, скорее они могли увлечь за собою его войско.

   Тут к префекту подъехал один из раненых полководцев Димитрия.

   - О друг, - вскричал он. - Все потеряно! Тейя гонится за нами.

   - Тейя? - спросил префект. - А Тотила?

   - Тотила еще раньше, чем кончилась битва, повернул на юго-запад. Я видел, как он уходил.

   - Куда? - с испугом спросил Цетег. - На юго-запад? Но это значит, он пошел на Рим! - вскричал он и так дернул поводья, что лошадь его взвилась на дыбы. - За мною! К берегу! Готы хотят взять Рим, мы должны быть там раньше их. Скорее к берегу! Морской путь свободен!

  

   Высоко в Альпийских горах, на границе готского государства, было разбросано много готских поселений, которые должны были защищать северную границу государства от нападений диких гепидов. На краю одного из таких поселений, в чудной долине Изагры, жил дряхлый старик, гот Иффа, с внуком и внучкой.

   Вот сидит он на пороге своей хижины и задумчиво смотрит на заходящее солнце. В нескольких шагах от него молодой юноша, почти мальчик, усердно кует железные наконечники для стрел.

   Но вот юноша отбросил молот.

   - Дед, - сказал он, - ведь все люди произошли от одного человека? Правда? И прежде был только один род?

   - Конечно, - ответил старик.

   - Так видишь ли, значит, тогда братья должны были жениться на сестрах. Я тоже хочу жениться на сестре Гото.

   - Какие глупости ты говоришь! - вскричал дед.

   - Нет, оставь. Я знаю все, что ты хочешь сказать. Конечно, здесь это невозможно, потому что сюда приезжают иногда священники. Но мы уйдем далеко, где нас никто не знает, она пойдет за мною, в этом я уверен.

   - Ты уверен в этом?

   - Да, я это знаю.

   - Но ты не знаешь еще того, - решительно возразил старик, - что это последняя ночь, которую ты проводишь на нашей горе. Пора, Адальгот. Ты должен уйти отсюда. Я, твой предок и опекун, говорю тебе это. На тебе лежит священный долг мести, долг, который ты можешь вспомнить при дворе короля Тотилы, карающего всякую неправду и борющегося с негодяем Цетегом. Эта месть - священное завещание твоего дяди Варгса, который похоронен под этой горою, это завещание твоего... предка. Я давно уже хотел сказать тебе все это, но откладывал. Теперь ты уже достаточно силен, чтобы исполнить долг. Завтра на рассвете ты отправишься на юг, в Италию, в войско короля Тотилы. Теперь пойдем в комнату. Там я передам тебе сокровище, оставленное тебе твоим дядей Варгсом, и скажу несколько слов на прощанье. Если ты исполнишь совет мой и дяди Варгса, то будешь самым сильным, самым лучшим героем при дворе короля Тотилы. И тогда, только тогда можешь снова увидеться с Гото. Теперь же не говори ей ни слова. Слишком грустно будет ей расставаться с тобою.

   Юноша, бледный, серьезный, последовал в хижину за стариком. Долго говорили они тихо в комнате старика. К ужину Адальгот не вышел. Старик сказал своей внучке Гото, что он очень устал и лег спать.

   Чуть только звезды стали бледнеть, юноша встал и на цыпочках вошел в комнату Гото. Луч месяца освещал чудную золотистую голову девушки или, скорее, еще девочки. Остановившись у порога, Адальгот взглянул на нее и, прошептав: "Мы еще увидимся, моя Гото", вышел из хижины.

   Свежий ночной ветерок с гор дул ему в лицо. Он взглянул на молчаливое небо. Вот яркая звезда, описав высокую дугу, пролетела над его головой к югу Юноша поднял свой пастушеский посох и пустился в далекий путь.

   - Туда призывают меня звезды! - вскричал он. - Берегись теперь, негодяй Цетег!

  

   Быстро вел Цетег свое войско к западному берегу Италии. Там он сел на быстроходные военные суда и, действительно, прибыл в Рим раньше готов.

   Тотила же дорогой разбил еще одно сильное византийское войско и через несколько дней после Цетега также подошел к Риму. Войско его по дороге сильно увеличилось, он так кротко обращался с пленными, что очень многие из них - итальянцы и воины императора - перешли на его сторону. Кроме того, по всем дорогам к нему стекались готы и итальянцы. Мелкие города и крепости с радостью открывали ему ворота без боя. Сопротивлялись только те немногие, в которых были византийские войска. Тотила оставлял подле них часть своего войска, а сам торопился к Риму.

   Вскоре он подошел к нему. В войске Тотилы снова были лучшие вожди готов - Гунтарис, Гриппа, Маркья и Визанд, которые были схвачены и заключены вместе с Витихисом. После победы у Падуи Тотила обменял их на пленных византийских вождей.

   Началась вторая осада "вечного города" Стены и укрепления Рима были грандиозны, но на этот раз у Цетега было слишком мало войска, чтобы защищать их: людей не хватало даже на главные посты. Он обнародовал воззвание, в котором призывал всех граждан, от шестнадцатилетних юношей до шестидесятилетних стариков, на защиту священного города своих отцов против варваров. Но этого воззвания почти никто не захотел и читать, между тем как манифест Тотилы, который по ночам перебрасывался во множестве экземпляров через стены города, читался с увлечением.

   Цетега это злило. Он объявил, что будет обращать в рабство и лишать имущества тех граждан, которые будут читать и распространять манифест. Но это не помогло, и на его воззвание никто не откликнулся. Тогда он велел своим исаврийцам ходить по домам, силой забирать всех юношей и стариков и зачислять их в войско. Недовольство против него, конечно, еще более возросло.

   В лагерь готов, напротив, одна счастливая весть приходила за другою. Гильдебранд и Тейя в несколько недель заняли всю северную Италию, а Тотила, поручив осаду Рима герцогу Гунтарису, сам с конницей отправился к Неаполю. "Оттуда на холщовых крыльях я проберусь в Рим!" сказал он. Путь его туда был настоящим триумфальным шествием. Нижняя Италия долее всех терпела от ига византийцев и поэтому с особенной радостью приветствовала готов, как освободителей. Жители Минтурны выслали навстречу ему раззолоченную карету, сами впряглись в нее и с восторженными криками ввезли его в город. Путь его усеяли цветами. Так дошел он до Неаполя.

   В этом городе стоял отряд храбрых армян под начальством Арсакида. Он вышел навстречу Тотиле. Перед началом боя из среды готов выехал всадник на белом коне, снял шлем с головы и вскричал:

   - Мужи Неаполя, неужели вы меня не узнаете? Я Тотила. Вы любили меня, когда я был вашем графом. Примите же меня теперь, как своего короля. Разве вы забыли, как я на своих кораблях спас ваших жен и детей от гуннов Велизария? Знайте же, эти ваши жены и дочери снова в моих руках, и на этот раз они - мои пленницы. Я их отправил тогда в Кумы, в крепкий замок Кумы, для защиты от византийцев. Теперь Кумы сдались мне, и все убежавшие туда - в моей власти. Мне советуют удержать их, как заложниц, чтобы вынудить вас и другие города к сдаче. Но я не хочу этого. Я всех отпустил на свободу и разослал по родным городам. Только ваших жен и детей, граждане Неаполя, я велел привести в свой лагерь, - но не как заложниц, не как пленниц, а как своих гостей. Вот, смотрите, они бегут к вам из палаток. Примите их, они свободны! Будете ли вы теперь сражаться против меня? Я не верю этому. Кто из вас первый выстрелит в эту грудь?

   И он широко распахнул свой плащ.

   - Да здравствует король Тотила! - загремело в ответ. Легко увлекающиеся жители Неаполя побросали оружие, с криком радости приветствовали своих освобожденных жен и детей и бросились обнимать ноги молодого короля.

   Начальник византийского отряда подъехал к нему.

   - Мои воины окружены. Их слишком мало, чтобы сражаться. Вот, король, возьми мой меч: я твой пленник.

   - Нет, храбрый Арсакид, - ответил Тотила. - Ты не был побежден, следовательно, ты не пленник. Иди, куда хочешь, со своим отрядом.

   - Я побежден и пленен возвышенностью твоего сердца. Позволь мне сражаться под твоим знаменем!

   Таким образом, под дождем цветов, Тотила вступил в город. Начальник флота хотел было сопротивляться, но матросы и население заставили его сдаться Тотиле.

   Вечером город устроил в честь короля большое празднество, но в самый разгар пира он незаметно ушел. Стража с удивлением смотрела, как их король среди ночи один, без свиты, прокрался к полуразрушенной башне у Канопских ворот и скрылся у старого оливкового дерева. На другой день вышел указ, освободивший всех евреек от поголовного налога, который они платили перед тем. А в маленьком садике около развалин круглой башни вскоре явился прекрасный памятник из лучшего черного мрамора. На памятнике стояла краткая надпись: "Мирьям - Валерия".

   И во всем Неаполе никто не мог объяснить, что значит эта надпись.

  

   Овладев без боя флотом Неаполя, Тотила усилил его своими воинами и тотчас двинулся к Риму. С другой стороны, Тейя, овладев всей северной Италией, повел к Риму свои войска.

   Цетег понял, что дело очень серьезно. Он старался ободрить своих людей и военачальников, но сам далеко не был спокоен. Ко всем своим противникам и врагам он относился со спокойным сознанием своего превосходства. Но этого юношу-короля он боялся. "Золотистая голова этого молокососа лишила меня сна", говорил он Лицинию. И действительно, положение его в Риме было далеко не легкое' запасы истощались, воины переутомились, так как почти бессменно должны были охранять стены. Но Цетег не унывал: несколько недель уже он со дня на день ожидал прибытия флота из Равенны, который должен был привести ему и войска, и большие запасы провианта.

   Наконец действительно прибыл передовой корабль и сообщил, что на следующей неделе восемьдесят кораблей с людьми и припасами будут в гавани Рима.

   Цетег тотчас разослал по всем улицам герольдов, которые при звуке труб объявили, что через неделю восемь тысяч граждан будут освобождены от обязанности охранять город. Но накануне назначенного дня явился гонец и объявил, что Тотила захватил корабли со всеми людьми и запасами. И действительно, Тотила, усилив свой неаполитанский флот захваченным равенским, вошел в гавань Рима. Таким образом со стороны моря римляне не могли теперь получить никакой помощи. В то же время явился Тейя с сильным войском и обложил Рим с Севера.

   Цетег видел, что город не сможет продержаться долго, так недостаток провианта вынудить его к сдаче. Но вдруг совершенно неожиданное событие оживило его надежды: в Италию снова явился Велизарий.

   Юстиниан никогда не верил измене своего лучшего полководца и отозвал его из Италии только по требованию своей жены Феодоры. Но как только Велизарий уехал, дела византийцев в Италии пошли все хуже. Друзья героя воспользовались этим и легко убедили Юстиниана, что причина неудачи заключается в отзыве Велизария. Да и сами военачальники, оставшиеся в Италии, сознавались, что они не могут заменить великого полководца. "Пришли нам снова этого льва, - писал Дмитрий Юстиниану, - мы ничего не можем поделать без него".

   Между тем Велизарий торжественнейшим образом поклялся никогда более не служить своему неблагодарному государю. Но как только Юстиниан приветливо улыбнулся ему, преданный добряк забыл свою клятву. А когда, после падения Неаполя, Юстиниан обнял его, Антонина не могла более удержать его, - он согласился снова ехать в Италию.

   Сильно обрадовались византийцы, узнав, что флот Велизария высадился в Далмации, и даже сам Цетег, при этой вести, сказал со вздохом: "Лучше Велизарий, чем Тотила".

   И Тотила призадумался. Велизарий прежде всего высадился в Равенне и снабдил голодающий город припасами. Отсюда он двинулся с флотом к югу и сделал попытку захватить Пизавр, но был отбит с большой потерей. В то же время Гриппа, Визанд, Гильдебранд и Маркья заняли все города в средней Италии, так что Велизарий не мог пройти к Риму сухим путем. Но, зная, что этот город терпит уже сильную нужду, он решил подойти к нему со стороны моря, уничтожив флот Тотилы. однако дорогой страшная буря рассеяла его корабли. Его самого с нескольким кораблями принесло к берегам Сицилии, остальные его корабли почти все укрылись в гавани Кротоне. Тотила, узнав об этом, отправил туда часть своего флота и захватил их.

   После этого силы Велизария оказались слишком незначительными, чтобы можно было выступить с ними против Тотилы. Он обратился к Юстиниану, прося помощи, но тот вел в это же время жестокую войну с персами и не мог ничем помочь ему.

   Между тем в Риме свирепствовал голод. Люди умирали, стен почти некому было охранять. Префект делал все возможное: он действовал силою, убеждал. Он, не жалел, тратил свои средства, чтобы достать припасов. Он обещал неслыханные суммы каждому кораблю, который пробьется сквозь флот Тотилы и провезет припасы в город. Все напрасно: Тотила зорко сторожил город со всех сторон.

   И вот начались побеги из Рима: каждый день сотни людей, побуждаемые голодом, убегали в лагерь готов. Тейя советовал гнать их обратно, чтобы тем скорее заставить город сдаться, но Тотила велел всех принимать дружественно и кормить.

   Цетег почти не сходил со стен. Все ночи проводил он на страже, чтобы своим примером поднять упавший дух населения, но ничто не помогало: каждую ночь люди группами покидали посты и убегали к готам. Наконец это стали делать не только простые граждане, но даже начальники небольших отрядов.

   - Начальник, - доложил ему однажды утром Пизон: - сегодня ночью Бальб с двенадцатью воинами бросили пост, спустились на канатах через стену и бежали к неприятелям. Там всю ночь ревели апулийские быки: их призыв оказался слишком соблазнителен.

   - Я не могу защищать пинциевых ворот, - добавил Сальвий: - из шестнадцати человек, стоявших на страже, девять умерли ночью с голоду.

   - То же делается и у меня, у тибурских ворот, - подтвердил Лициний.

   - Вели герольдам, - сверкая глазами, сказал префект Лицинию, - чтобы они собрали на площадь всех граждан, всех, кто еще остался в домах.

   - Начальник, в домах остались только женщины, дети и больные, - возразил Лициний.

   - Делай, что тебе приказывают! - мрачно прервал его префект и, спустившись со стороны, вскочил на своего Плутона чудного вороного коня, и медленно поехал в сопровождении отряда верных исаврийцев по городу.

   Улицы были почти пусты, кое-где только попадались изнуренные, оборванные женщины и дети. Префект подъехал к мосту через Тибр. Вдруг из дверей одного маленького домика выбежала женщина с распущенными волосами, с ребенком на руках. Другой, немного постарше, бежал рядом, держась за ее лохмотья.

   - Хлеба? хлеба? - кричала она. - Где я возьму вам хлеба? Ведь эти камни не сделаются хлебом от слез! О нет! они также тверды, как... как вот он! Смотрите, дети! Это префект Рима, вон тот, что едет на вороной лошади. Видите, какой ужасный взгляд у него! Но я уже не боюсь его больше. Смотрите на него, дети: он заставил вашего отца день и ночь стоять на стенах, пока тот не умер. Будь ты проклят, префект Рима! - И, сжав кулаки, она протянула их к неподвижно стоявшему префекту

   - Хлеба, мать! Дай нам есть! - с плачем кричали дети.

   - Есть я не могу вам дать ничего, но пить - сколько угодно! - дико вскричала женщина и, прижав меньшего ребенка к груди левой рукой, схватила в правую старшего и вместе с ними бросилась в воду.

   Крик ужаса вырвался у всех присутствовавших.

   - Она безумна! - вскричал префект.

   - Нет, она умнее всех нас! - возразил ему голос из толпы.

   - Молчи! Воины, трубите в трубы! Скорее вперед, на площадь! - вскричал префект и помчался впереди отряда.

   Герольды между тем согнали на площадь всех, кто был еще в домах, - около двух тысяч изнуренных мужчин и женщин, с трудом державшихся на ногах, опираясь на копья и палки.

   - Чего еще хочет от нас префект? - говорили одни. - У нас ничего уже не осталось, кроме жизни!

   - А знаете? Третьего дня Центумцелла сдалась готам.

   - Да, граждане города бросились на исаврийцев префекта и заставили их открыть ворота.

   - О, мы также могли бы это сделать. Но нужно торопиться, иначе будет слишком поздно.

   - Мой брат вчера умер с голоду. Вчера на скотном рынке продавали мышь на вес золота.

   - Я прошлую неделю доставал тайком мясо у одного мясника. Но третьего дня народ разорвал его: он зазывал к себе нищих детей, убивал их и продавал нам их мясо.

   - А как добр король готов! Он, как отец, заботится о пленных, снабжает их одеждой, пище и, кто не хочет поступать к нему на службу, тех отправляет в приморские города. Но большинство остается служить в его войсках.

   - Тише, вот префект на своей черной лошади. Какой ужасный взгляд у него: холодный и вместе точно огненный.

   - Да, - моя мать говорит, что так смотрят люди, у которых нет сердца.

   В эту минуту префект выехал на середину площади.

   - Граждане, Рим требует от вас еще жертв, - сказал он. - Я призываю вас стать в ряды войска. Голод и - стыдно сказать - измена опустошили эти ряды. Вам нет выбора. Другие города могут выбирать между сдачей и гибелью. Но вы, выросшие в тени Капитолия, не имеете этого выбора: в стенах Рима не может быть сказано трусливое слово. Необходимо сделать последнее усилие: призываю на стены всех, начиная с двенадцатилетних мальчиков до восьмидесятилетних стариков. Тише! Не ропщите! Я велю своим воинам ходить из дома в дом, чтобы не допустить слишком слабых мальчиков или слишком бессильных стариков взяться за оружие.

   Префект умолк. В толпе слышался неясный шум.

   - Хлеба! - раздался наконец крик за спиной Цетега.

   - Хлеба!

   - Сдать город!

   - И вам не стыдно? - быстро обернулся к ним префект. - Вы так мужественно вынесли все, и теперь, когда остается потерпеть только несколько дней, падаете духом. Ведь через несколько дней сюда явится Велизарий.

   - Ты говорил это уже семь раз. И после седьмого раза Велизарий потерял все свои корабли.

   - Сдай город! Открой ворота! - кричала толпа.

   - Сдай, мы требуем этого!.. Ты вечно твердишь нам о римской свободе. Хорошо, но кто же мы сами, свободные люди или твои солдаты? Слышишь? Мы требуем сдачи!

   В эту минуту сквозь толпу пробрался Лициний.

   - Явился готский герольд! Я пришел слишком поздно, чтобы остановить его. Изголодавшиеся легионеры впустили его через тибурские ворота.

   - Долой его! - вскричал Цетег, - он не должен говорить!

   Но толпа с восторгом бросилась навстречу герольду и окружила его.

   - Мир! Спасение! Хлеб!

   - Мир! Мир! Слушайте герольда!

   - Нет! - вскричал Цетег, хватаясь за меч. - Нет, не слушайте его. Я - префект города. Я защищаю его и говорю вам: не слушайте его.

   Но толпа густо обступила герольда:

   - Говори, посланный, что приносишь ты?

   - Я несу вам мир и освобождение! - вскричал Торисмут. - Тотила, король Италии и готов, шлет вам помилование и требует свободного пропуска. Он сам хочет говорить с вами.

   - Да здравствует король Тотила! - закричали голоса. - Пусть идет.

   - Нет, - вскричал Цетег, подъехав к герольду. - Я начальник этого города и отказываюсь впустить Тотилу. Передай ему, что всякого гота, который вступит в город, я приму, как врага.

   Но тут раздался общий крик ярости.

   - Цетег! - заговорил один гражданин, когда толпа утихла. - Кто ты? Наш тиран или наш чиновник? Мы свободны. Ты сам часто говорил, что самое главное в Риме - верховенство римского народа. Так вот: римский народ требует, чтобы король был впущен. Желаешь ли ты этого, народ Рима?

   - Да, желаем.

   - Так и будет. Будешь ли ты повиноваться народу, префект Рима?

   Цетег молча вложил меч в ножны

   - В Капитолий! - вскричал он наконец. - Ты, Лициний, защищай вход в Капитолий со стороны площади и мой дом. А остальные - за мною!

   - Что хочешь ты делать? - спросил его удивленный Лициний.

   - Напасть и уничтожить врагов! - ответил префект.

   Человек полтораста последовало за префектом. Немного времени спустя на улицах Рима раздались звуки готских рогов. Впереди ехал Торисмут с шестью готами, трубившими в рога. За ними знаменосец граф Визанд с голубым знаменем готов и наконец Тотила, Гунтарис, Тейя и человек десять других всадников, почти все без оружия.

   Когда она выехали из ворот готского лагеря, к Гунтарису подошел белокурый юноша, почти мальчик, с большими голубыми глазами. В руке его был пастуший посох.

   - Ты король? - спросил он Гунтариса. - Впрочем, нет я вижу, что не ты. А это - это храбрый Тейя, черный граф, как называют его в песнях.

   - Чего ты хочешь от короля, мальчик?

   - Я хочу сражаться в его войске.

   - Ты еще слишком молод и слаб для этого. Иди пока домой и паси своих коз, а года через два приходи к нам.

   - Конечно, я еще молод, но не слаб. А коз я уже пас довольно. А, вот король! - вскричал мальчик и поклонился ему. - Желаю счастья, господин король, - сказал он и взял за повод его лошадь.

   Тотила ласково смотрел на красивого юношу. Гунтарис же заметил:

   - Где я видел этого мальчика? Такое знакомое лицо... Какое поразительное сходство! И как благородна осанка этого пастуха!

   Между тем народ бросился навстречу королю.

   - Да здравствует король Тотила! - раздавались радостные крики. Но тут к Тотиле подъехал Цетег.

   - Что нужно тебе, гот, в моем городе? - спросил он, но Тотила только презрительно взглянул на него и обратился к народу.

   - Римляне, сердце мое разрывается из-за вас! Я хочу положить конец всем страданиям. Вы знаете, я легко мог бы взять теперь город штурмом, потому что у вас нет людей для защиты его. Но взять город приступом - значит разорить его, а мне не хочется этого, мне жаль вас. Вы достаточно уже наказаны голодом, чумою, Византией и этим демоном. Более восьми тысяч человек, не считая женщин и детей, уже погибли. Голод довел вас до того, что матери поедают собственных детей. До нынешнего дня ваше сопротивление имело еще основание. Вы рассчитывали на помощь Велизария. Но теперь это безумие, потому что Велизарий возвратился домой.

   - Он лжет! - вскричал Цетег. - Не верьте ему!

   - Римляне, я никогда не обманывал вас, - ответил Тотила, - но, чтобы вы не сомневались, - смотрите: знаете вы этого человека?

   Вперед выступил византиец в богатом вооружении.

   - Мы знаем его! Это Конон! Начальник флота Велизария! - закричали в толпе. Цетег побледнел.

   - Римляне, - сказал византиец. - Велизарий послал меня к королю Тотиле. Я сегодня приехал к нему. Велизарий вынужден был возвратиться в Византию. Уезжая, он поручил Рим и Италию известному своей добротой королю Тотиле.

   - Хорошо! - вскричал с угрозой Цетег: - граждане, даже если это и так, значит, наступил день показать, что вы действительно римляне. Слушайте и запомните: никогда префект Цетег не сдаст города варварам. О римляне! вспомните время, когда я был для вас всем, когда мое имя вы ставили выше имен святых. Кто доставлял вам в течение многих лет работу, хлеб и - главное - оружие? Кто защищал вас - Велизарий или Цетег, когда полтораста тысяч этих варваров окружили эти стены? Кто спас Рим кровью собственного сердца и от Витихиса? Итак, в последний раз призываю вас к борьбе. Сомкнитесь вокруг меня, и мы прогоним варваров!

   - Да здравствует король Тотила! Смерть Цетегу! - загремела толпа. И, точно по условному знаку, женщины и дети бросились на колени перед Тотилой, между тем как мужчины подняли свои мечи и копья против префекта, - это было оружие, которое он же сам подарил им.

   - Собаки вы, а не римляне! - с величайшем негодованием вскричал он. - В Капитолий!

   И в сопровождении немногих всадников он бросился к Капитолию.

   - Что же нам делать? Следовать за ним? - спросили римляне Тотилу.

   - Нет, подождите, - ответил он, - прежде откройте все ворота. Телеги нагружены уже хлебом и мясом. Впустите их в город. Три дня, римляне, вы можете пить и насыщаться. Мои готы будут оберегать вас.

   - А префект? - спросил герцог Гунтарис.

   - Цетег не избежит бога мести, - ответил Тотила.

   - И меня! - вскричал мальчик-пастух.

   - И меня! - прошептал Тейя.

  

   Цетег бросился в Капитолий и, оставив Марка Лициния у ворот со стороны площади, начал размещать бывшее в его распоряжении войско.

   - Префект, - сообщил подъехавший Люций Лициний. - Воины, не бывшие на площади, требуют, чтобы их выпустили из Капитолия.

   Цетег бросился к ним. Пятьсот человек стояли, выстроившись в ряды.

   - Я хотел предоставить вам честь защищать Капитолий, и слышу, что вы хотите уйти. Но я не могу поверить этому! вы не покинете человека, который после долгого времени снова приучил владеть вас оружием и побеждать. Кто остается здесь с Цетегом, поднимите меч!

   Никто не шевельнулся.

   - Значит, голод сильнее чести, - с презрением проговорил префект.

   Но тут выступил начальник отряда.

   - Не то, префект Рима, - сказал он. - Но мы не хотим сражаться против наших отцов и братьев, которые теперь на стороне готов.

   - Вы заслуживаете того, чтобы я удержал вас заложниками и бросил ваши головы им, когда они пойдут на приступ. Но я не хочу. Ступайте! Вы не достойны чести спасать Рим. Лициний, выпусти их!

   И легионеры ушли. Но около ста человек осталось на месте, опершись на копья.

   - Ну? а вы чего хотите? - спросил префект, подъезжая к ним.

   - Умереть с тобой, - ответили они.

   - Благодарю вас, - с радостью ответил префект. - Лициний, смотри, вот это римляне! Разве этого недостаточно для того, чтобы заново создать римское государство? Слушайте же мой план.

   - Как? у тебя уже созрел план? - вскричал Лициний.

   - Да. Я знаю варваров: овладев частью Рима, они теперь всю ночь будут пировать вместе с жителями города. Часа через два они все перепьются и заснут мертвым сном. В полночь мы бросимся и легко уничтожим их. Теперь же я пойду домой заснуть. Разбудите меня через два часа, - ровно через два часа, не раньше. Сифакс, раздай этой сотне все вино, какое есть.

   И он медленно подъехал к своему дому. У ворот его он слез со своего вороного Плутона и потрепал его по шее.

   - Следующая поездка будет жаркая, мой Плутон, - сказал он. - Сифакс, отдай ему весь хлеб, оставленный мне на ужин.

   Передав коня Сифаксу, префект вошел в дом. Прежде всего он привел в порядок и спрятал в скрытом месте свои бумаги, а затем лег. Тяжел был его сон, мрачные видения одно за другим вставали перед ним. Вдруг ему послышалось сквозь сон, будто сильный удар грома поразил крышу его дома и разрушил его. Он вскочил: действительно раздавался громкий стук в его двери. Цетег вскочил и схватил оружие. В комнату вбежал Сифакс, а за ним Лициний.

   - Вставай, господин! Готы! Они предупредили нас!

   - О проклятие! - вскричал Цетег. - Где они?

   - Они идут по реке.

   - Скорее лошадь, Сифакс!

   Плутон был уже у крыльца. Цетег вскочил на него и помчался к берегу. Прибыв туда, он спрыгнул с лошади. Сифакс заботливо спрятал коня в одном из пустых сараев.

   - Факелы сюда! - кричал Цетег. - К лодкам! Скорее, за мною!

   Между тем приближались готские корабли. На переднем из них стоял Тотила с мечом в руке. Цетег узнал его.

   - Подпустите корабль совсем близко, на двадцать шагов, и тогда стреляйте все сразу. Так!

   Посыпался целый град стрел. Но Тотила стоял невредим.

   - Бросайте огонь! Поджигайте корабли! - кричал Цетег.

   Полетели зажигательные снаряды, и несколько кораблей загорелось. Но при зареве их готы приближались. Цетег сам бросил снаряд в Тотилу. Снаряд был нацелен прекрасно. Но мальчик-пастух, стоявший подле Тотилы, на лету отбросил его в реку. Между тем и Тотила увидел Цетега и пустил стрелу в него. Она ранила его в левое незащищенное плечо. Префект упал на колено. В ту же минуту первый готский корабль пристал к берегу.

   - Победа! - вскричал Тотила. - Солдаты, сдавайтесь!

   Цетег между тем, истекая кровью, бросился с лодки и вплавь достиг левого берега Тибра. Он видел, как с переднего корабля спустили две маленькие лодки, в одну из которых прыгнул Тотила. Видел, как лодка Тотилы подплыла к берегу. Видел, как римские воины были обращены готами в бегство. Он бросил свой шлем и щит в воду, чтобы скорее доплыть. Увидя короля, выходящего на берег, он хотел броситься на него с мечом, - но в эту минуту готская стрела попала ему в шею. Он зашатался. Сифакс подхватил его. В ту же минуту подбежал Марк

   Лициний, который защищал Капитолий со стороны площади.

   - Ты здесь? - вскричал префект. - Где же твои воины?

   - Все мертвы. Тейя, ужасный Тейя бросился на нас. Половина исаврийцев пала по дороге к Капитолию, остальные - защищали твой дом. Но я не могу больше. Топор Тейи побил мой щит и врезался в ребра. Прощай, великий Цетег! Спасай Капитолий! Но берегись: Тейя быстр.

   И Марк упал на землю.

   С Капитолийского холма высоко к небу взвилось пламя.

   - Здесь на реке нечего уже спасать, - с трудом сказал префект, потому что кровь сильно лилась из его ран. - Надо спасать Капитолий! Тебе, Пизон, поручаю я Тотилу. Ты ранил уже одного короля готов на пороге Рима. Постарайся другого повалить на месте. Ты, Люций, отомсти за брата. Не следуй за мною!

   И Цетег бросил угрюмый взгляд на Тотилу, у ног которого теснились его воины, прося пощады.

   - Ты шатаешься, мой господин! - с болью вскричал Сифакс.

   - Рим шатается, - со вздохом ответил префект. - В Капитолий!

   Люций Лициний еще раз пожал руку умирающего брата и пошел за Цетегом.

   Между тем Тотила торопил своих готов.

   - Скорее! - кричал он. - Надо тушить Капитолий. Битва кончена. Теперь вы, готы, защищайте Рим, потому что он ваш.

   В эту минуту из-за колонны храма, мимо которого проходил Тотила, выскочил Пизон и хотел поразить его мечом. Рука его была уже всего в нескольких дюймах от Тотилы, как вдруг он громко вскрикнул и выпустил меч: сильный удар палки сломал его руку. Вслед затем молодой пастух бросился на него и свалил на землю.

   - Сдавайся, римский волк! - крикнул звонкий голос мальчика.

   - Э, Пизон! Он твой пленник мальчик. Но кто ты? - спросил Тотила.

   - Он спас твою жизнь, король! - вскричал старик Гильдебранд. - Мы видели, как римляне бросились на тебя, но были слишком далеко, чтобы помочь тебе или крикнуть.

   - Как же тебя зовут, молодой герой?

   - Адальгот.

   - Зачем ты пришел сюда?

   - Мне нужен злодей Цетег. Где он, король?

   - Он был здесь, но убежал. Вероятно, теперь он в: своем доме.

   - Неужели ты хочешь броситься на этого дьявола с палкой? - спросил Гильдебранд.

   - Нет, теперь у меня есть меч... - и, схватив оружие своего пленника, он исчез.

  

   Между тем префект бросился к Капитолию. Несмотря на раны, он бежал так скоро, что Лициний и Сифакс едва поспевали за ним. Вот он достиг Корментальских ворот. Но они уже были заняты готами. Внизу стоял Вахис. Он издали узнал префекта и бросил ему в голову большой камень.

   - За Раутгунду! - вскричал он.

   Хотя камень и ушиб префекта, но он не упал и тотчас бросился в другую сторону, к северо-восточной части стены. Он вспомнил, что там есть пролом. Но, когда он уже приближался к нему, навстречу ему бросились три исварийца.

   - О господин, беги! Капитолий потерян! Этот черный дьявол Тейя!

   - Так это он зажег Капитолий? - спросил Цетег;

   - Нет, мы сами зажгли деревянные шанцы, чтобы не допустить врагов. Готы тушат.

   - Варвары спасают свой Рим! - с горечью вскричал Цетег. - Ну так я пойду домой.

   - О нет господин! Это опасно. Черный Тейя всюду ищет и расспрашивает о тебе. Теперь он в Капитолии, но наверно придет ив твой дом.

   - Я должен побывать у себя в доме, - ответил префект.

   Но едва он сделал несколько шагов, как навстречу ему вышла целая толпа готов и римлян. Впереди были римляне. Они узнали его.

   - Префект! Он погубил Рим! - вскричали они, и целый град камней, стрел и копий полетел в него. Одна стрела слегка задела его в плечо. Префект вынул ее.

   - Римская стрела! с моим знаком! - горько улыбнулся он.

   С трудом, благодаря темноте, он успел скрыться в соседней улице и скоро подошел к своему дому. Толпа готов была уже там, стараясь разбить главные ворота. Но из их яростных криков префект догадался, что им это не удается.

   "Ворота крепки, - подумал он. - Пока они их сломают, я успею". И через боковую калитку из переулка он вошел в дом. В эту минуту раздался точно удар грома. "Удар топора! - подумал Цетег. - Это Тейя!" Он взглянул в окно: действительно, это был Тейя. Черные волосы его развевались. В одной руке его был топор, в другой - горящая головня.

   - Цетег! - кричал он. - Префект! Где ты? Я искал тебя в Капитолии, но тебя там нет. Неужели он спрятался в своем доме?

   В эту минуту вбежал Сифакс.

   - Беги, господин. Я своим телом загорожу вход.

   И он бросился ко входной двери.