Купер Джеймс Фенимор - Лионель Ликольн или осада Бостона

  

  

   Быть можетъ не найдется другой страны, истор³я которой давала бы такъ мало для поэз³и, какъ истор³я Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ. Книгопечатан³е появилось еще задолго до поселен³я первыхъ колонистовъ, и политика провинц³й и штатовъ всегда была направлена къ поощрен³ю просвѣщен³я. Во всей истор³и Америки нѣтъ не только ни одного темнаго факта, нѣтъ даже сомнительнаго. Все не только выяснено и извѣстно, но даже общеизвѣстно, такъ что воображен³ю автора нечего и пр³украсить. Конечно, люди впали въ обычные кривотолки насчетъ репутац³и отдѣльныхъ личностей, основываясь на самыхъ ихъ выдающихся и легко истолковываемыхъ дѣян³яхъ, и вывели изъ нихъ заключен³я, на которыя и опирались въ своихъ сужден³яхъ. Но, кто глубоко изучилъ человѣческую природу, тотъ знаетъ, что самыя противорѣчивыя достоянства и недостатки часто борятся въ одномъ и томъ же сердцѣ. Дѣло поэта не въ томъ чтобъ одолѣть эти заблужден³я; ни одна неловкость не влечетъ за собою столь быстраго возмезд³я, какъ попытка поучать читателя, ищущаго вовсе не поучен³я, а только развлечен³я. Авторъ знаетъ эту истину по опыту, а также и по затруднен³ямъ, которыя онъ встрѣтилъ создавая эту книгу, единственный историческ³й трудъ, который онъ дозволилъ себѣ, и, наконецъ, по пр³ему оказанному ему публикою. Онъ и доказалъ, что онъ не пренебрегаетъ мнѣн³емъ публики, оставивъ попытки, безполезность которыхъ была ему такъ ясно доказана.

   Когда романистъ рѣшается нарушить порядокъ времени, сочетая обычаи и событ³я разныхъ вѣковъ, то онъ можетъ винить въ своемъ неуспѣхѣ только собственное недомысл³е и безталанность. Но, когда его успѣху противятся обстоятельства, ему въ оправдан³е позволительно сказать, особенно если онъ созналъ свои заблужден³я и отрекся отъ нихъ, что главная его ошибка состояла въ попыткѣ сдѣлать невозможное.

   Авторъ этого романа, открыто признавая, что его "Л³онель Линкольнъ" вышелъ не таковъ, какимъ онъ хотѣлъ, чтобъ онъ былъ, когда принимался за него, все же полагаетъ, что онъ имѣетъ нѣкоторыя права на вниман³е читателя. Битвы при Лексингтонѣ и Бонкеръ-Хиллѣ, движен³е на Проспектъ-Хилль описаны со всею точностью, на какую былъ способенъ человѣкъ, не бывш³й очевидцемъ этихъ важныхъ событ³й. Авторъ не щадилъ труда, изучая англ³йск³е и американск³е документы, и черпалъ свѣдѣн³я изъ частныхъ источниковъ съ твердымъ намѣрен³емъ добиться истины. Самая мѣстность была имъ лично посѣщена и осмотрѣна, и всѣ описан³я и разсказы строго взвѣшены и сопоставлены съ мѣстными услов³ями. Авторъ этимъ не ограничился; ему удалось добыть журналы того времени и возстановить даже перемѣны погоды въ тѣ дни. Тотъ, кому будутъ интересны всѣ эти подробности, можетъ быть увѣренъ, что въ "Л³онелѣ Линкольнѣ" онъ прочтетъ обо всемъ этомъ самыя точныя сообщен³я. Журнальные обозрѣватели, которые при выходѣ въ свѣтъ этой книги упрекали автора въ томъ, что онъ не церемонится съ природою, то и дѣло освѣщая сцену событ³й луннымъ свѣтомъ, были неправы. Пусть они знаютъ, что метеорологическ³я перемѣны въ тѣ дни были передъ глазами автора все время, пока онъ писалъ свой романъ.

   Поэтическ³я произведен³я, плоды фантаз³и, рѣдко бываютъ поняты даже тѣми, кто обладаетъ всѣмъ необходимымъ умѣньемъ, чтобы судить о нихъ. Такъ, въ одной статьѣ, въ общемъ благопр³ятной для книги, если принять въ разсчетъ ея заслуги, содержалось замѣчан³е о томъ, что создан³е и картина характеровъ ид³ота и глулпа должны были причинить не малыя затруднен³я автору. Поэтому будетъ не излишне заявить, что Джобъ Прэй и Ральфъ были люди лично извѣстные автору, и что имъ соблюденъ даже ихъ языкъ, насколько это допускалъ ходъ повѣствован³я.

   "Л³онель Линкольнъ", какъ большинство произведен³й того же автора, первоначально печатался съ непереписанной рукописи и несъ на себѣ всѣ недочеты и пера и печати pari passu. Въ этомъ издан³и большая часть ошибокъ такого происхожден³я была исправлена, и авторъ надѣется, что книга черезъ это нѣсколько выигрываетъ со стороны внѣшней добропорядочности.

  

   Парижъ. Сентябрь, 1832 г.

  

  

   Наша непрерывная двадцатичетырехлѣтняя тѣсная дружба объяснитъ появлен³е въ этой книгѣ вашего имени. Человѣкъ съ бо³ѣе живымъ умомъ, чѣмъ мой, могъ бы, пользуясь случаемъ, сказать нѣсколько словъ о блестящихъ заслугахъ вашего отца; но мое слабое свидѣтельство ничего не въ силахъ прибавить къ славѣ, которая уже стала достоян³емъ потомства; а между тѣмъ, зная такъ близко заслуги сына и испытывая такъ долго его дружбу, я еще могу отыскать наилучш³е поводы, чтобы посвятить вамъ эти легенды,

  

   ¹) Въ первомъ издан³и "Л³онель Линкольнъ" былъ объявленъ первою изъ "Легендъ тринадцати республикъ". Впослѣдств³и авторъ не слѣдовалъ этому плану. Тѣмъ не менѣе, не взирая на то, что это предислов³е, также и то, которое мы помѣщаемъ вслѣдъ за нимъ, которое авторъ предпослалъ спец³ально "Л³онелю Линкольну", и были оба авторомъ уничтожены въ новомъ издан³и, мы сочли нужнымъ привести ихъ здѣсь. Фениморъ Куперъ послѣ издан³я "Л³онеля Линкольна" подружился съ Вальтеръ-Скоттомъ и не хотѣлъ воспроизводить этого предислов³я, чтобъ оно не показалось критическимъ выпадомъ противъ обычныхъ предислов³й къ романамъ автора "Веверлея". Подъ выражен³емъ тринадцать республикъ разумѣются 13 первоначальныхъ штатовъ Сѣверо-Американскаго Союза. Прим. ред.

  

   Способы и пути, какими частныя событ³я, характеры и описан³я, которыя найдутъ въ этихъ легендахъ, дошли до свѣдѣн³я автора, вѣроятно, навсегда останутся тайною между имъ и его издателемъ. Онъ считаетъ лишнимъ ручаться за то, что главные факты, которые сюда входятъ, вѣрны, потому что еслибъ они сами по себѣ не давали доказательства своей вѣрности, никак³я увѣрен³я автора, по его глубокому убѣжден³ю, не заставили бы повѣрить имъ.

   Но хотя онъ не намѣренъ представить положительныхъ доводовъ въ опору своего произведен³я, онъ не поколеблется представить всѣ отрицательные доводы, как³е у него имѣются.

   Итакъ, онъ торжественно заявляетъ прежде всего, что никакой невѣдомый человѣкъ того или другого пола не помиралъ по сосѣдству съ нимъ и не оставлялъ бумагъ, которыми авторъ законно или незаконно воспользовался. Никакой инозомецъ съ мрачною физ³оном³ею и молчаливымъ нравомъ, вмѣнивш³й себѣ молчан³е въ добродѣтель, никогда не вручалъ ему ни единой исписанной страницы. Никакой хозяинъ не давалъ ему матер³аловъ для этой истор³и съ тою цѣлью, чтобы выручкою за пользован³е этими матер³алами покрыть долгъ, оставш³йся за его жильцомъ, умершимъ отъ чахотки и покинувшимъ сей бренный м³ръ съ безцеремоннымъ забвен³емъ итога послѣдняго счета своего хозяина, т. е. издержекъ на его похороны.

   Авторъ ничѣмъ не обязанъ никакому краснобаю, мастеру разсѣивать своими розсказнями скуку долгихъ зимнихъ вечеровъ. Онъ не вѣритъ въ привидѣн³я. За всю свою жизнь онъ не имѣлъ никакихъ видѣн³й, и спитъ онъ всегда такъ крѣпко, что не видитъ никакихъ сновъ.

   Онъ вынужденъ признаться, что ни въ одномъ изъ журналовъ, выходящихъ каждый день, каждую недѣдю, каждый мѣсяцъ, или каждые три мѣеяца, онъ не нашелъ ни одной, ни хвалебной, ни критической статьи, содержащей мысдь, которою его слабыя средства могли бы воспользоваться. Никто, какъ онъ, не жалѣетъ объ этой фатальности, потому что редакторы всѣхъ этихъ журналовъ обычно влагаютъ въ свои статьи столько воображен³я, что благоразумно пользуясь ими можно было бы обезпечить за книгою безсмертную славу, сдѣлавъ ее непостижимою.

   Онъ твердо заявляетъ, что не получилъ свѣдѣн³й ни отъ какого ученаго общества, и не опасается опровержен³й съ этой стороны, ибо чего ради существо столь темное и незначущее, удостоилось бы ихъ милости?

   Хотя его и видятъ отъ времени до времени въ сытномъ ученомъ обществѣ, извѣстномъ подъ именемъ "Клуба хлѣба и сыра", гдѣ онъ сталкивается съ докторами правъ и медицины, поэтами, художниками, издателями, законодателями и всякаго рода писателями, начиная съ метафизиковъ и представителей высшихъ наукъ и кончая авторами фантастическихъ произведен³й, но онъ увѣряетъ, что смотритъ на ученость, которую тамъ подбираютъ, какъ на вещь слишкомъ священную, чтобъ ею пользоваться въ какомъ-либо трудѣ, кромѣ проникнутаго высшимъ достоинствомъ серьезной истор³и.

   Объ учебныхъ заведен³яхъ онъ долженъ говорить съ уважен³емъ, хотя права истины и выше правъ признательности. Онъ ограничится заявлен³емъ, что эти заведен³я вполнѣ неповинны въ его заблужден³яхъ, такъ какъ онъ давнымъ-давно позабылъ то немногое, чему въ нихъ обучался.

   Онъ не похитилъ образовъ у глубокой и естественной поэз³и Брайанта, ни сарказма у ума Хадлека, ни счастливыхъ выражен³й у богатаго воображен³я Персиваля, ни сатиры у ѣдкаго пера Поольдинга {Брайантъ, Халлекъ, Поольдингъ - американск³е поэты, мало извѣстные въ Европѣ. Поэма Брайанта "Thanatopsis" переведена по русски А. Н. Плещеевымъ.}, ни округленныхъ пер³одовъ у Ирвинга {Авторъ истор³и Христофора Колумба, американск³й Аддисонъ, какъ его прозвали американцы.}, ни соблазнительной лакировки у картинъ Верлланка {Извѣстенъ въ Европѣ еще меньше, чѣмъ вышеупомянутые.}.

   На вечерахъ и собран³яхъ синихъ чулковъ онъ, какъ ему казалось, отыскалъ сокровище въ тѣхъ литературныхъ денди, которые ихъ посѣщали. Но опытъ и изучен³е дали ему распознать, что они годны только на то, чтобъ слѣдовать инстинкту, который руководитъ ими.

   Онъ не можетъ себя упрекнуть въ нечестивой попыткѣ присвоен³я остротъ Джо Миллера {Составитель сборника остротъ и вольныхъ пѣсенокъ.}, паѳоса сантиментальныхъ писателей и вдохновен³й Гомеровъ, пишущихъ въ журналахъ.

   Онъ не имѣетъ претенз³и заимствовать живость восточныхъ штатовъ Америки; онъ не анализировалъ однообразнаго характера внутреннихъ штатовъ; южные же штаты онъ оставилъ въ покоѣ со всѣмъ ихъ угрюмымъ духомъ.

   Наконецъ, ничего онъ не награбилъ изъ книгъ, напечатанныхъ готическимъ шрифтомъ, ни изъ шестипенсовыхъ брошюръ. Бабушка его была достаточно жестока, чтобы отказать ему въ сотрудничествѣ въ его работахъ. Словомъ, говоря самымъ положительнымъ языкомъ, онъ хочетъ жить въ мирѣ съ людьми и помереть въ страхѣ Бож³емъ.

  

  

   Въ этой истор³и найдется нѣсколько анахронизмовъ. Если-бъ авторъ самъ не заявилъ объ этомъ, читатели, склонные привязываться къ слову мопи бы извлечь изъ этого нѣкоторыя заключен³я въ ущербъ его правдивости. Эти анахронизмы относятся скорѣе къ личностямъ, нежели къ событ³ямъ. Ихъ пожалуй сочтутъ за погрѣшности. Но они согласуемы съ сущностью фактовъ, связаны съ обстоятельствами гораздо болѣе вѣроятными, нежели дѣйствительныя событ³я. Они обладаютъ всею гармон³ею поэтическаго колорита, и авторъ никакъ не въ состоян³и рѣшить, почему бы имъ не быть истинами.

   Онъ предоставляетъ этотъ затруднительный пунктъ остротѣ инстинкта критиковъ.

   Легенда эта можетъ быть раздѣлена на двѣ почги равныя части. Одна содержитъ общеизвѣстные факты, другая основана на частныхъ свѣдѣн³яхъ, также вполнѣ вѣрныхъ. Что же касается до авторитетовъ этой второй части, авторъ насчетъ ихъ ссылается на свое предшествующее предислов³е. Но ему нѣтъ такихъ же причинъ церемониться съ источниками, изъ которыхъ почерпнута первая часть.

   Добрые жители Бостона хорошо знаютъ, какую славную роль играли они въ первыхъ лѣтописяхъ нашего союза, и не пренебрегаютъ никакимъ достойнымъ хвалы средствомъ увѣковѣчен³я памяти своихъ предковъ. Отсюда всѣ эти издан³я мѣстнаго интереса, которыя въ такомъ множествѣ публикуются въ Бостонѣ, какъ ни въ какомъ другомъ городѣ Соединенныхъ Штатовъ. Авторъ пытался извлечь пользу изъ этого матер³ала, сопоставдяя факты, выбирая ихъ и, какъ онъ надѣется, выказывая до нѣкоторой степени то знан³е людей и событ³й, которое необходимо для полноты картины.

   Если онъ потерпѣлъ неудачу, то по крайней мѣрѣ ничѣмъ не пренебрегъ, чтобы имѣть успѣхъ.

   Онъ не разстанется съ колыбелью американской свободы, не выразивъ признательности за все, что было сдѣлано для облегчен³я его предпр³ят³я. Если онъ не удостоился посѣщен³я воздушныхъ существъ, если у него не было одного изъ тѣхъ видѣн³й, которыя такъ любятъ изобрѣтать поэты, онъ все же остается увѣреннымъ, что будетъ понятъ, когда скажетъ, что былъ почтенъ вниман³емъ нѣкоторыхъ существъ, похожихъ на тѣхъ, которые вдохновляли воображен³е поэтовъ.

  

  

  

   Каждому американцу извѣстны главнѣйш³я событ³я, побудивш³я въ 1774 г. англ³йск³й парламентъ наложить на Бостонск³й портъ тѣ политически безразсудныя ограничен³я, которыя въ конецъ погубили торговлю главнаго города западныхъ британскихъ колон³й. Извѣстно каждому американцу также и то, съ какимъ благородствомъ, съ какой непоколебимой вѣрностью великой идеѣ этой борьбы жители сосѣдняго съ Бостономъ города Салема отказались отъ возможности извлечь для себя выгоду изъ того положен³я, въ которое попали ихъ соотечественники. Результатомъ дурной политики англ³йскаго правительства съ одной стороны и похвальнаго единодуш³я столичныхъ жителей съ другой явилось то, что въ забытой бухтѣ Массачусетса перестали появляться всяк³е иные корабли кромѣ плававшихъ подъ королевскимъ флагомъ.

   Однако, подъ вечеръ одного апрѣльскаго дня, въ 1775 г., глаза нѣсколькихъ сотъ бостонцевъ были устремлены на далек³й парусъ, виднѣвш³йся надъ лономъ водъ и приближавш³йся по запретнымъ волнамъ къ опальному порту. Коническая вершина Биконъ-Гилля и его западный склонъ были покрыты публикой, смотрѣвшей на интересный предметъ съ тѣмъ вниман³емъ и съ той глубокой тревогой, которыя въ ту смутную эпоху вызывало почти каждое событ³е. Впрочемъ, собравшаяся толпа состояла изъ людей не одинаковаго настроен³я. Мысли и стремлен³я были у многихъ д³аметрально противоположны. Граждане важные и солидные, но при этомъ осторожные, старались скрыть горечь своихъ чувствъ подъ равнодушной внѣшностью, тогда какъ молодежь въ военной формѣ шумно выражала свою радость во поводу того, что скоро получатся вѣсти съ далекой родины объ отсутствующихъ друзьяхъ. Но вотъ съ сосѣдней равнины послышалась протяжная барабанная дробь, съ моря потянулъ вечерн³й бризъ, и праздные зрители ушли съ горы, предоставивъ ее тѣмъ, кто имѣлъ на нее больше правъ. Не такое было время, чтобы свободно и откровенно обмѣниваться другъ съ другомъ своими мыслями.

   Къ тому времени, какъ подняться вечернему туману, гора успѣла опустѣть совершенно. Зрители въ молчаливой задумчивости разошлись по своимъ домамъ, ряды которыхъ темнѣли на берету вдоль восточной стороны полуострова.

   Не смотря на наружную апат³ю, общественное мнѣн³е все же такъ или иначе выражалось, хотя не громко и не открыто. Уже передавался другъ другу непр³ятный слухъ, что этотъ корабль - первое судно изъ цѣлаго флота, везущаго подкрѣплен³е для арм³и, и безъ того уже многочисленной и самонадѣянной, такъ что уважен³я къ закону ожидать отъ нея было трудно. Извѣст³е было принято спокойно, безъ малѣйшаго шума, но всѣ двери и ставни въ домахъ ссйчасъ же закрылись наглухо, какъ будто обыватели хотѣли выразить этимъ путемъ свое неудовольств³е.

   Между тѣмъ корабль приблизидся ко входу въ портъ, усѣянному утесами, и остановился, покинутый вѣтромъ и задержанный встрѣчнымъ отливомъ. Онъ какъ будто предчувствовалъ, что ему будетъ оказанъ дурной пр³емъ въ городѣ. Бостонцы, однако, преувеличивали опасность. Судно не было транспортнымъ, на немъ не было распущенной, вольной солдатчины. Полнѣйш³й порядокъ поддерживался на палубѣ, и находивш³еся на суднѣ пассажиры не могли пожаловаться ни на что. Всѣ признаки указывали скорѣе на то, что на кораблѣ прибыли как³я-нибудь важныя лица или люди съ очень хорошими средствами, щедро оплативш³е предоставленныя имъ удобства.

   На палубѣ въ разныхъ мѣстахъ сидѣли или лежали немногочисленные матросы очередной вахты и безпечно смотрѣли то на полоскавш³йся о мачту парусъ, повисш³й, точно крыло усталой птицы, то на спокойную воду бухты, между тѣмъ-какъ нѣсколько ливрейныхъ лакеевъ окружали молодого человѣка, задававшаго вопросы лоцману, только что взошедшему на корабль близъ урочища, называемаго "Могилами" (The Graves). Moлодой человѣкъ былъ одѣтъ изысканно и, какъ это принято называть, по послѣдней модѣ. По крайней мѣрѣ онъ, повидимому, самъ такъ думалъ. Эта группа стояла возлѣ гротъ-мачты, и отъ этого мѣста до кормы палуба была совершенно пуста; но около матроса, небрежно державшаго руль, стоялъ человѣкъ совершенно другого облика.

   Этого человѣка можно бы было принять за очень древняго старика, еслибъ общей его наружности не противорѣчила проворная, твердая поступь и быстрые взгляды блестящихъ глазъ, когда онъ прохаживался по палубѣ. Но станъ у него былъ сгорбленный; при томъ же самъ старикъ былъ чрезвычайно худъ. Остатки волосъ на лбу были сѣды совершенно старческой сѣдиной, которая говорила не меньше, какъ о восьмидесяти годахъ жизни. Впалыя щеки были изборождены глубокими морщинами, слѣдами не только лѣтъ, но и глубокаго горя. Эти морщины, впрочемъ, нисколько не портили его лица, черты котораго носили отпечатокъ блатородства и достоинства. На старикѣ былъ простой и скромный костюмъ изъ сѣраго сукна, служивш³й ев³у, очевидно, уже долгое время. Вообще было замѣтно, что старикъ своимъ туалетомъ не занимается. Когда онъ переставалъ смотрѣть своими зоркими глазами на берегъ, то принимался ходить по палубѣ большими шагами и въ это время что-то обдумывалъ. Губы его при этомъ быстро двигались, хотя не издавали ни одного звука. Видно было, что эти губы привыкли молчать, и что ихъ обладатель - человѣкъ неразговорчивый. Въ это время на палубу взошелъ молодой человѣкъ лѣтъ двадцати пяти и всталъ рядомъ съ любопытными, глядѣвшими на берегъ. На немъ была военная шинель, небрежно накинутая на плечи; изъ-подъ нея виднѣлся военный мундиръ. Держалъ онъ себя прекрасно, какъ человѣкъ изъ лучшаго общества, но на его выразительномъ лицѣ лежалъ какой-то отпечатокъ не то грусти, не то даже просто скорби. Взойдя на палубу, онъ сейчасъ же встрѣтился съ неутомимымъ старикомъ, продолжавшимъ прогуляваться, и вѣжливо съ нимъ раскланялся, но сейчасъ же отвернулся и сталъ смотрѣть на красивые берега, уже окутывавш³еся темнотой.

   Круглыя Дорчестерск³я горы еще были освѣщены солнцемъ, которое за нихъ садилось. Надъ водой еще скользили блѣдныя свѣтовыя полосы и золотили зеленыя верхушки холмовъ на островахъ у входа въ бухту. Вдали виднѣлись бостонск³я колокольни, выступавш³я изъ тѣни, которая уже надвинулась на городъ. Флюгера на колокольняхъ еще блестѣли на солнцѣ, между тѣмъ какъ темный маякъ на конической вершинѣ Биконъ-Гилля уже начиналъ свѣтиться болѣе яркимъ свѣтомъ, хотя и съ неправильными промежутками. Между островами, напротивъ города, стояло на якорѣ нѣсколько большихъ кораблей, которые становились все меньше и меньше видны по мѣрѣ того, какъ сгущался вечерн³й туманъ, хотя ихъ мачты еще освѣщались солнцемъ. На всѣхъ корабляхъ, на укрѣплен³яхъ маленькаго острова въ глубинѣ бухты и на разныхъ военныхъ постахъ въ самой высокой части города - всюду развѣвался англ³йск³й флагъ. Молодой человѣкъ стоялъ и любовался этой сценой. Въ это время грянула заревая пушка, флаги стали спускаться. Молодой человѣкъ вдрутъ почувствовалъ, что его стремительно хватаетъ за руку выше кисти старикъ-пассажиръ.

   - Придетъ ли когда-нибудь день, что этотъ флагъ спустится въ нашемъ полушар³и, чтобы ужъ больше не подниматься? - проговорилъ старикъ тихимъ голосомъ.

   Молодой человѣкъ быстро поднялъ глаза, чтобы взмянуть на говорящаго, но сейчасъ же опустилъ ихъ подъ его проницательнымъ взглядомъ. Послѣдовало молчан³е, видимо, очень тяжелое для молодого офицера. Наконецъ, онъ сказалъ, указывая на землю:

   - Вы вѣдь бостонецъ и долины хорошо знать городъ. Скажите, пожалуйста, какъ называются эти красивыя мѣста?

   - A вы развѣ сами не изъ Бостона?

   - Родомъ да, но по привычкамъ, по воспитан³ю я англичанинъ.

   - Будь онѣ прокляты, эти привычки! И что же это за воспитан³е, когда ребенокъ забываетъ свою родину!

   Старикъ пробормоталъ эти слова вполголоса; повернулся и снова зашагалъ по палубѣ, направляясь къ баку.

   Молодой офицеръ постоялъ нѣсколько минутъ въ раздумьи, потомъ какъ-будто припомнилъ, зачѣмъ собственно онъ сюда пришелъ, и громкимъ голосомъ позвадъ:

   - Меритонъ!

   Услыхавъ его голосъ, стоявш³е вокругъ лоцмана сейчасъ же разошлись, а съ претенз³ями одѣтый молодой человѣкъ подошелъ къ офицеру почтительно и въ то же время нѣсколько фамильярно. Молодой офицеръ на него почти даже и не взглянулъ, а только сказалъ:

   - Я вамъ поручилъ задержать лоцманскую лодку, чтобы она свезла меня на берегъ. Узнайте, готова ли она.

   Лакей сбѣгалъ узнать и почти сейчасъ же вернулся съ докдадомъ, что лодка готова.

   - Только, сэръ, я увѣренъ, что вы въ эту лодку сами не пожелаете сѣсть.

   - Эта увѣренность недурно васъ рекомендуетъ, мистеръ Меритонъ. Но почему же бы мнѣ въ додку не сѣсть?

   - ²²отому что въ ней уже сидитъ этотъ непр³ятный старикъ-иностранецъ въ потасканномъ кост³омѣ.

   - Ну, этого мало, чтобы заставить меня отказаться отъ общества единственнаго порядочнаго человѣка изъ всего корабля.

   - Боже мой!- изумился Меритонъ и даже вытаращилъ глаза.- Конечно, сэръ, относительно манеръ и воспитан³я никто лучше васъ не можетъ разсудить, но его костюмъ...

   - Довольно, довольно,- осгановилъ баринъ своего слугу не безъ нѣкоторой рѣзкости.- Мнѣ очень пр³ятно быть съ нимъ вмѣстѣ. Если же вы считаете, что это ниже вашего достоинства, то я вамъ разрѣшаю остаться на кораблѣ до завтра. Одную ночь я могу обойтись безъ такого фатишки, какъ вы.

   Не обращая вниман³я на убитый видъ смутившагося лакея, офицеръ подошелъ къ. борту, гдѣ его ждала лодка. По тому движен³ю, которое произошло среди команды, когда офицеръ проходилъ мимо, а также по тому, съ какимъ почтен³емъ его провожалъ самъ капитанъ, можно было догадаться, что онъ особа важная, не смотря на свою молодость, и что главнымъ образомъ изъ уважен³я къ нему на кораблѣ все время поддерживался такой удивительный порядокъ. Всѣ спѣшили помочь ему какъ можно удобнѣе сойти въ лодку. Между тѣмъ старикъ-пассажиръ уже успѣлъ занять въ ней самое лучшее мѣсто и сидѣлъ съ разсѣяннымъ и небрежнымъ видомъ. На косвенное замѣчан³е Меритона, все-таки послѣдовавшаго за своимъ бариномъ, что не мѣшало бы старику уступить свое мѣсто господину офицеру, онъ не обратилъ ни малѣйшаго вниман³я. Молодой человѣкъ сѣлъ рядомъ со старикомъ и при этомъ такъ просто держалъ себя съ нимъ, что лакей остался въ высшей степени недоволенъ. Какъ будто находя, что этого смирен³я все еще не достаточно, молодой человѣкъ, когда замѣтилъ, что гребцы подняли весла и ждутъ, учтиво обратился къ старику съ вопросомъ, готовъ ли онъ и можно ли ѣхать. Старикъ отвѣтилъ утвердительнымъ кивкомъ, весла пришли въ движен³е и погнали лодку къ берегу, а корабль сталъ маневрировать, чтобы бросить якорь на высотѣ Нантаскета.

   Весла въ тишинѣ мѣрно опускались и поднимались, а лодка, идя навстрѣчу отливу, лавировала среди многочисленныхъ протоковъ между разными островами. Когда она поравнялась съ "замкомъ" - такъ называлось укрѣплен³е на одномъ изъ острововъ - темнота разсѣялась подъ лучами молодого мѣсяца. Окружающ³е предметы сдѣлались лучше видны, и старикъ разговорился, съ увлечен³емъ пустившись объяснять молодому человѣку назван³я мѣстностей и описывать ихъ красоты. Но когда лодка приблизилась къ пустыннымъ набережнымъ, онъ сразу умолкъ и мрачно откинулся на скамью, видимо не желая говорить о бѣдств³яхъ отечества.

   Предоставленный собственнымъ мыслямъ молодой офицеръ сталъ съ интересамъ глядѣть на длинные ряды домовъ, освѣщенныхъ мягкимъ луннымъ свѣтомъ съ одной стороны, между тѣмъ какъ другая сторона казалась еще темнѣе вслѣдств³е контраста съ лучами мѣсяца. Въ порту стояло лишь очень немного кораблей со снятыми мачтами. Заполнявш³й его прежде цѣлый лѣсъ мачтъ куда-то исчезъ. Не слышно было шума колесъ, характернаго для главнаго рынка всѣхъ колон³й. Только издали доносилась военная музыка, безпорядочные крики солдатъ, пьянствовавшихъ по кабакамъ на берегу моря, да сердитые оклики вахтенныхъ на военныхъ корабляхъ, относивш³еся къ немногимъ лодкамъ, которыя еще сохранились у жятелей для рыбной ловли и береговой торговли.

   - Какая перемѣна!- воскликнулъ молодой человѣкъ, увидавъ эту сцену опустошен³я.- A я, хотя и смутно, но помню здѣсь совершенно другую картину. Правда, это было давно...

   Старикъ не отвѣтилъ ничего, только какъ-то странно улыбнулся, отчего черты его лица приняли вдвойнѣ замѣчательный характеръ. Молодой офицеръ тоже больше ничето не сказалъ, и оба молчали до тѣхъ самыхъ поръ, пока лодка не остановилась у набережной, гдѣ прежде такъ было людно и оживленно, а теперь только расхаживалъ мѣрными шагами одинъ часовой.

   Каковы бы ни были чувства двухъ пассажировъ, окончившихъ долг³й и трудный путь, они ихъ не выразили ничѣмъ - ни тотъ, ни другой. Старикъ снялъ шляпу со своей сѣдой головы и, держа ее передъ собой, какъ бы читалъ молитву, а его молодой спутникъ стоялъ съ видомъ человѣка, занятаго своими собственными ощущен³ями, которому вовсе не до того, чтобы дѣлиться ими съ кѣмъ бы то ни было.

   - Здѣсь, сэръ, мы должны съ вами разстаться,- сказалъ онъ, наковецъ,- но я надѣюсь, что наше знакомство на этомъ не кончится.

   - Человѣкъ моихъ лѣтъ не имѣетъ права давать как³я-либо обѣщан³я, исполнен³е которыхъ зависитъ отъ времени. Онъ не можетъ разсчитывать на то, что Господь еще долго позволитъ ему жить на землѣ. Вы видите во мнѣ человѣка, возвращающагося на родину изъ очень печальной поѣздки въ другое полушар³е, чтобы сложить въ родной землѣ свои смертные останки. Если же Богу будетъ угодно настолько продлить мою жизнь,- то вы еще обо мнѣ услышите, а я съ своей стороны не забуду ни васъ, ни вашей ко мнѣ доброты и любезности.

   Офицеръ былъ очень тронутъ серьезнымъ и торжественнымъ тономъ старика и отвѣтилъ, крѣпче пожимая ему руку:

   - Такъ пожалуйста! Я васъ объ этомъ особенно прошу. Не знаю почему, но вы произвели на меня очень сильное впечатлѣн³е, такъ что я невольно поддался вашему вл³ян³ю. Это для меня самого какая-то тайна, какой-то непонятный сонъ, но только я чувствую къ вамъ не только уважен³е, но и дружбу.

   Старикъ, не выпуская руки молодого человѣка, сдѣлалъ шагъ назадъ, нѣсколько секундъ поглядѣлъ на него пристально-пристально и сказалъ, медленно поднимая руку къ небу.

   - Это чувство послано вамъ самимъ небомъ. Это Промыслъ Бож³й. Не пытайтесь его заглушить, молодой человѣкъ. Храните его въ своемъ сердцѣ.

   Молодой человѣкѣ не успѣлъ отвѣтить: въ окружающей тишинѣ раздался вдругъ громк³й, жалобный стонъ, отъ котораго у обоихъ кровь застыла въ жилахъ. Сквозь стонъ слышадись удары ремнемъ по чьему-то тѣлу, крики и брань. Все это происходило гдѣ-то недалеко. Оба, и старикъ, и молодой офицеръ, одновременно побѣжали въ ту сторону. Приблизжвшись къ мѣсту происшеств³я, они увидали окруженнаго солдатами молодого человѣка, стоны и крики котораго вызывали со стороны солдатъ одно издѣвательство.

   - Сжальтесь! Пощадите! Ради Бога, пощадите! Не убивайте бѣднаго Джоба!- кричалъ несчастный.- Джобъ исполнитъ всѣ ваши поручен³я! Джобъ - юродивый, пожалѣйте его! За что вы его терзаете?

   - Сердце ему стоитъ вырвать изъ груди, крамольнику! Смѣетъ не пить за здоровье его величества!- кричалъ чей-то хриплый голосъ въ припадкѣ ярости.

   - Джобъ отъ всей души желаетъ ему здоровья. Джобъ короля любитъ, но Джобъ рому не любитъ.

   Молодой офицеръ подошелъ настолько близко, что понялъ суть дѣла. Онъ понялъ, что передъ нимъ случай злоупотреблен³я и безпорядка, протѣснился сквозь толпу солдатъ и всталъ въ центрѣ кружка.

  

  

   - Это что за крикъ? - спросилъ молодой человѣкъ удерживая руку солдата, собравшагося было нанести новый ударъ.- По какому праву вы истязаете этого человѣка?

   - A вы по какому праву хватаете англ³йскаго гренадера?- вскричалъ разсерженный солдатъ, оборачиваясь къ нему и замахиваясь на него своимъ ремнемъ, такъ какъ принялъ его просто за какого-нибудь горожанина.

   Офицеръ отодвинулся въ сторону, чтобы избѣжать удара, при чемъ его шинель распахнулась, и солдатъ при свѣтѣ луны увидадъ подъ ней военный мундиръ. Рука его, какъ замахнулась, такъ и осталась въ воздухѣ.

   - Приказываю отвѣчать! - продолжалъ офицеръ, и голосъ его дрожалъ отъ гнѣва и возмущен³я.- По какому случаю нстязается здѣсь этотъ человѣкъ? И какой вы части?

   - 47-го гренадерскаго полка, ваше высокобдатород³е,- отвѣчалъ почтительно и покорно другой солдатъ.- A этого туземца мы хотѣли проучить, чтобы не смѣлъ отказываться пить на здоровье его величества.

   - Ему грѣхъ, онъ Бога не боится!- воскликнула несчастная жертва солдатской злобы, поворачиваясь къ своему спасителю заплаканнымъ лицомъ.- Джобъ любитъ короля, Джобъ только рому не любитъ.

   Офицеръ, стараясь не глядѣть на отвратительное зрѣлище, велѣлъ солдатамъ сейчасъ же развязать узника. Поспѣшно бросились исполнять солдаты приказан³е, дѣйствуя руками и ножами, и освобожденный страдалецъ принялся одѣваться, такъ какъ солдаты раздѣли его передъ тѣмъ донага. Безобразный шумъ, которымъ сопровождалась эта гадкая сцена, смѣнила такая глубокая тишина, что слышно было тяжелое дыхан³е несчастнаго Джоба, неожиданно избавженнаго отъ мукъ.

   - Ну-съ, герои 47 полка,- сказалъ офицеръ, когда жертва ихъ злобы одѣжась въ свое платье,- потрудитесь мнѣ сказать, извѣстна ли вамъ эта пуговица?

   Офицеръ протянулъ впередъ руку, показывая обшлагъ рукава. Тотъ солдатъ, къ которому, повидимому, относился, главнымъ образомъ, этотъ вопросъ, взглянулъ на бѣлый обшлагъ краснаго мундира и увидалъ пуговицу съ номеромъ своего полка. Никто не рѣшился произнести ни одного слова. Немного помолчавъ, офицеръ продолжалъ:

   - Нечего сказать, хорошо поддерживаете вы славу и честь своего полка, который подъ стѣнами Квебека такъ отличился подъ командой славнаго Вольфа! Ступайте. Завтра это дѣло будетъ разобрано.

   - Ваше высокоблагород³е, извольте принять во вниман³е: вѣдь онъ отказывался пить за королевское здоровье,- сказалъ одинъ изъ солдатъ.- Будь здѣсь сейчасъ полковникъ Несбитъ, то я увѣренъ...

   - Ты еще смѣешь разговаривать, негодяй? Маршъ отсюда! Маршъ всѣ! Налѣво, кругомъ!

   Смущенные солдаты, съ которыхъ соскочила вся прыть отъ строгаго взгдяда офицера, молча удалились прочь, причемъ старые солдаты вполголоса передавали молодымъ фамил³ю начальника, такъ неожиданно появившагося среди нихъ. A тотъ гнѣвнымъ взглядомъ провожалъ ихъ до тѣхъ поръ, пока они не скрылись всѣ изъ виду. Послѣ этого онъ обратился къ одному старику-горожанину, который стоялъ около, опираясь на костыль, и видѣлъ всю сцену.

   - Не знаете ли вы, за что они такъ жестоко съ нимъ поступили? Какая причина?

   - Это одинъ несчастный человѣкъ, полуюродивый, но совершенно безобидный,- отвѣчалъ хромой старичокъ. - Солдаты ушли въ кабакъ и взяли его съ собой, чтобы потѣшиться надъ его слабоум³емъ; то съ нимъ дѣлаютъ часто. Напрасно все это допускается и терпится начальствомъ. Если такъ будетъ продолжаться, то послѣдств³я будутъ самыя плачевныя. Солдаты здѣсь до невозможности распущены, позволяютъ себѣ рѣшительно все. Съ такими вотъ нижними чинами и съ такимъ командиромъ, какъ полковникъ Несбитъ, скоро дойдетъ до того...

   - Мой друтъ, мы этотъ разговорълучше пока оставимъ,- сказалъ офицеръ.- Я самъ служу въ полку Вольфа и позабочусь о томъ, чтобы виновные въ этомъ дѣлѣ понесли должное наказан³е. Вы мнѣ въ этомъ безъ труда повѣрите, когда узнаете, что я самъ бостонск³й уроженецъ. Но я давно не былъ на родинѣ и перезабылъ всѣ здѣшн³я извилистыя улицы. Не знаете ли Вы, гдѣ здѣсь домъ мистриссъ Лечмеръ?

   - Это домъ очень извѣстный въ Бостонѣ,- отвѣчалъ хромой старичекъ. Голосъ его зазвучалъ совсѣмъ по другому, когда онъ узналъ, что съ нимъ говоритъ землякъ и согражданинъ.- Вотъ этотъ самый Джобъ какъ разъ занимается комисс³ями, онъ васъ съ удовольств³емъ туда проводитъ. Вѣдь вы его избавитель! Проводишь, Джобъ?

   Парень, вырванный изъ рукъ мучителей, дѣйствительно былъ похожъ не то на ид³ота, не то на юродиваго. На вопросъ хромого старика онъ отвѣтилъ недовѣрчиво и уклончиво:

   - Мистриссъ Лечмеръ? О, да, Джобъ знаетъ туда дорогу. Онъ дойдетъ туда съ завязанными глазами, но только... только...

   - Что еще - только, дуракъ?- воскликнулъ нетерпѣливый хромой.

   - Только днемъ.

   - Съ завязанными глазами, но только днемъ? Каковъ болванъ! Вотъ что, Джобъ, изволь итти и проводить этого джентльмена на Тремонтъ-Стритъ безъ всякихъ дальнѣйшихъ разговоровъ. Солнце только что закатилось; ты успѣешь туда сходить и вернуться домой спать, прежде чѣмъ часы на Ольдъ-Саутской колокольнѣ пробьютъ восемь.

   - Зависитъ отъ дороги, по которой пойдешь. Вамъ, сосѣдъ Гопперъ, я увѣренъ, понадобилось бы не менѣе часа, чтобы только дойти до дома мистриссъ Лечмеръ, потому что вы пошли бы, вѣроятно, по Линта-Стриту, Пренсъ-Стриту и черезъ Сноу-Гилль, да, можетъ быть, нѣсколько времени побыли бы на Коппсъ-Гилльскихъ могилахъ...

   - Убирайся ты со своими могилами, дуракъ! И что это у тебя за мрачное настроен³е!- воскликнулъ хромой, проникнувш³йся участ³емъ къ своему молодому согражданину. Онъ и самъ бы съ съ удовольств³емъ его проводилъ, если бы не мѣшала хромота.- Послушай,- прибавилъ онъ,- тебѣ должно быть хочется, чтобы этотъ джентльменъ вернулъ гренадеръ обратно и поручилъ имъ тебя образумить.

   - Не стоитъ относиться строго къ этому жалкому молодойу человѣку,- сказалъ офицеръ.- Я пойду одинъ и дорогой самъ припомню, какъ надо пройти, а если окажусь въ затруднен³и, то спрошу у кого-нибудь изъ прохожихъ.

   - Если бы Бостонъ былъ тѣмъ прежнимъ Бостономъ, какой вы знали раньше, вамъ бы встрѣчались прохож³е на каждомъ шагу, и вы узнали бы отъ нихъ все, что вамъ нужно, но послѣ недавней рѣзни здѣсь въ городѣ жители перестали выходить по вечерамъ изъ домовъ. Вдобавокъ, нынче еще суббота, а эти безобразники даже субботы не постыдились и учинили дебошъ. Они становятся разъ отъ разу нахальнѣе.

   - Я еще очень мало знаю своихъ товарищей и не могу судить о нихъ вообще по одной этой сценѣ, сэръ Меритонъ, идите за мной. Я не боюсь заплутаться. Думаю, что дорогу мы найдемъ.

   Меритонъ взялъ въ руки чемоданъ, который онъ все время несъ, но во время разговора поставилъ на землю, и оба уже хотѣли итти, какъ вдругъ юроднвый неуклюже пододвинулся къ офицеру и уставился на него, какъ будто желая всмотрѣться въ черты его лица и опредѣлить, заслуживаетъ ли онъ довѣр³я.

   - Джобъ проводитъ офицера къ мистриссъ Лечмеръ.- сказалъ онъ,- если офицеръ не позволитъ гренадерамъ схватить опять Джоба на обратномъ пути изъ Нордсъ-Энда.

   - Ахъ, вотъ какъ!- засмѣялся офицеръ.- Дурачекъ идетъ на сдѣлку, ставитъ свои услов³я. Это очень умно. Хорошо, я согласенъ, но только прошу ни на как³я могилы меня не водить, я не желаю любовагься на нихъ при лунномъ свѣтѣ, иначе я позову къ себѣ на помощь не только гренадеръ, но и легкую пѣхоту, и артиллер³ю, и всѣ роды оруж³я.

   Съ этой шутливой угрозой офицеръ пошелъ за своимъ проворнымъ путеводителемъ, простившись съ услужливымъ хромымъ бостонцемъ, который долго кричалъ вслѣдъ юродивому, чтобы тотъ шелъ самой прямой дорогой. Молодой проводникъ шелъ такъ быстро, что офицеръ едва успѣвалъ окидывать бѣглымъ взтлядомъ узк³я, извилистыя улицы, по которымъ они проходили. Однако, офицеръ успѣлъ замѣтить, что они идутъ черезъ самую грязную и плохо обстроенную часть города. Какъ онъ ни старался что-нибудь тутъ припомнить, не припоминалось ничего. Меритонъ шелъ сзади своего барина по пятамъ и все время жаловался, что дорога очень плохая, и что очень долго итти. Накенецъ, и самъ офицеръ сталъ сомнѣваться въ добросовѣстности проводника.

   - Неужели у тебя ничего лучше не нашлось показать своему земляку, черезъ семнадцать лѣтъ возвращающемуся къ себѣ на родину?- воскликнулъ онъ.- Веди насъ улицами получше, если так³я въ Бостонѣ имѣются.

   Юродивый остановился на минуту и съ самымъ искреннимъ удивлен³емъ поглядѣлъ на офицера, потомъ, не отвѣчая, перемѣнилъ дорогу и черезъ нѣсколько поворотовъ вступилъ въ такой узк³й проходъ, что отъ одной до другой стѣны можно было достать руками. Офицеръ съ минуту колебался, входить ли ему въ этотъ проходъ, до такой степени онъ былъ теменъ и извилистъ, но потомъ рѣшился и послѣдовалъ за проводникомъ. Черезъ нѣсколько минутъ проходъ кончился, и они вышли на болѣе широкую улицу.

   - Вотъ! - сказалъ Джобъ, съ торжествующимъ видомъ оглядываясь на пройденное ущелье.- Улица, на которой живетъ король, похожа ли на эту?

   - Нѣтъ, ужъ берите ее себѣ, господа бостонцы... Его величество охотно вамъ ее уступитъ,- отвѣчалъ офицеръ.

   - Мистриссъ Лечмеръ - знатная лэди,- продолжалъ юродивый, очевидно. придерживаясь своеобразнаго хода своихъ отрывочныхъ, несвязныхъ мыслей;- она ни за что не согласилась бы жить на этой улицѣ, хотя она шириной соответствуетъ узкой дорогѣ, ведущей на небо, какъ говоритъ старая Нэбъ. Я думаю, что по этой самой причинѣ она и называется улицей Методистовъ.

   - Я тоже слышалъ, что дорога на небо очень узкая, но она, кромѣ того, и прямая, а твоя - нѣтъ,- сказалъ офицеръ, котораго болтовня юродиваго начала забавлять.- Однако, время идетъ да идетъ. Намъ не слѣдуетъ тратить его на пустяки.

   Джобъ свернулъ направо и пошелъ по другой улицѣ, у которой быю нѣсколько больше правъ на это назван³е, чѣмъ у предыдущей. Съ каждой ея стороны выступали впередъ первые этажи деревянныхъ домовъ. Улица была извилистая, съ поворотами. Когда она кончилась, показалась небольшая трехугольная площадь. Джобъ пошелъ прямо черезъ ея середину. Тамъ онъ опять остановился и сталъ смотрѣть съ серьезнымъ видомъ на большую церковь, составлявшую одну изъ сторонъ треугольника. Наконецъ, онъ сказалъ:

   - Это Ольдъ-Нортъ. Есть ли гдѣ-нибудь еще такая красивая церковь? Въ такомъ ли храмѣ молится король?

   Офицеръ взглянулъ на эту церковь пуританскаго стиля и съ улыбкой вспомнилъ то время, когда онъ самъ, бывало, глядѣлъ на нее почти съ такимъ же восторгомъ, какъ этогь юродивый. Джобъ посмотрѣлъ на выражен³е его лица и сдѣлалъ ошибочное заключен³е. Онъ указалъ рукой на одну изъ самыхъ узкихъ улицъ, выходившихъ на площадь, застроенную домами съ претенз³ей на архитектурный стиль, и сказалъ:

   - Видите вы, сэръ, всѣ эти дворцы? Томми Шелудивый жилъ прежде вонъ въ томъ, съ колоннами, на которыхъ цвѣты и вѣнки. Томми Шелудивый любилъ вѣнки. Ему не нравился общественный домъ здѣшней провинц³и, и потому онъ жилъ здѣсь. Говорятъ, онъ теперь живетъ у короля въ буфетѣ.

   - Кто же такой былъ этотъ Томми Шелудивый? - спросилъ офицеръ.- И какое право онъ имѣлъ жить въ общественномъ домѣ?