Коллинз Уилки - Армадэль. Том 2

а она.- Вы страдаете, вы больны! Вы испугали меня!

   - Ничего, ничего, ничего! - сказала миссис Мильрой. Она была так сильно взволнована, что не могла придумать в ответ ничего, кроме самого обыкновенного предлога.

   - Мои нервы расстроены сегодня, не обращай внимания, я повернусь на другую сторону. Продолжай, продолжай! Я слушаю, хотя не смотрю на тебя.

   Она отвернулась к стене и судорожно сжала дрожащие руки под одеялом.

   - Я поймала ее! - прошептала она самой себе, едва дыша.- Я поймала ее наконец!

   - Я боюсь, что говорила слишком много,- сказала Нили.- Я боюсь, что я оставалась здесь слишком долго. Не пойти ли мне вниз, мама, и прийти после?

   - Продолжай! - машинально повторила миссис Мильрой.- Что сказал твой отец потом? Говорил он еще что-нибудь о мистере Армадэле?

   - Ничего больше, кроме того, что папа отвечал ему,- возразила Нили.- Папа повторил мне свои собственные слова. Он сказал: за неимением добровольных признаний самой мисс Гуильт, мистер Армадэль, все, что я знаю или желаю знать - вы извините меня, если я скажу все, что нужно знать всем другим,- это то, что мисс Гуильт доставила мне совершенно удовлетворительную аттестацию, прежде чем она вошла в мой дом. Это было строго, не правда ли, мама? Я нисколько о нем не сожалею: он вполне это заслужил. Потом папа предостерег меня. Он велел мне остановить любопытство мистера Армадэля, если он обратится ко мне, как будто он обратится ко мне и как будто я стану слушать его, если бы он и обратился! Вот и все, мама. Вы не будете предполагать, что я рассказала вам это для того, чтобы помешать мистеру Армадэлю жениться на мисс Гуильт? Пусть он женится на ней, если хочет. Мне все равно! - сказала Нили голосом несколько ослабевшим и с таким лицом, выражение которого не согласовывалось с ее заявлением о равнодушии.- Я желаю только избавиться от несчастья иметь гувернанткой мисс Гуильт, я лучше пойду в школу. Мне было бы приятно поступить в школу. Я совсем переменила свое мнение об этом, только у меня недостает духа сказать папа. Я не знаю, что такое случилось со мной, у меня не лежит душа ни к чему теперь, а когда папа сажает меня на колени вечером и говорит: "Поболтаем, Нили", я не могу не расплакаться. Не сможете ли вы сказать ему, мама, что я раздумала и желаю поступить в школу.

   Слезы выступили на глазах девушки, и она не заметила, что мать даже не повернулась на кровати, чтобы взглянуть на нее.

   - Да-да,- рассеянно сказала миссис Мильрой.- Ты добрая девушка, ты поступишь в школу.

   Такая краткость ответа и тон, которым он был произнесен, показали Нили ясно, что внимание ее матери было обращено не на нее и что бесполезно было бы продолжать разговор. Она спокойно встала, не сказав ни слова упрека. Для нее не было новостью не находить сочувствия у своей матери. Она посмотрелась в зеркало и сполоснула холодной водой свое лицо.

   "Мисс Гуильт не увидит, что я плакала",- подумала Нили, возвращаясь к постели проститься с матерью.

   - Я утомила вас, мама,- сказала она покорно.- Позвольте мне теперь уйти и вернуться немножко позже, когда вы отдохнете.

   - Да,- повторила мать по-прежнему машинально.- Немножко позже, когда я отдохну.

   Нили ушла. Как только дверь затворилась за ней, миссис Мильрой вызвала сиделку. Несмотря на рассказ, выслушанный ею, она так же твердо, как прежде, придерживалась своих ревнивых предположений.

   "Мистер Армадэль может верить ей, и моя дочь может верить ей,- думала взбешенная женщина,- но я знаю майора, и она не может обмануть меня!"

   Вошла сиделка.

   - Обложите меня подушками,- сказала миссис Мильрой,- и подайте мне мою письменную шкатулку. Я буду писать.

   - Вы взволнованы,- возразила сиделка.- Вы не сможете писать.

   - Подайте мне письменную шкатулку! - повторила миссис Мильрой.

   - Еще что? - спросила Рэчел, ставя шкатулку на постель.

   - Приходите через полчаса, вы мне будете нужны, чтобы отнести письмо в большой дом.

   Сардоническое спокойствие сиделки оставило ее на этот раз.

   - Господи помилуй! - воскликнула она тоном искреннего удивления.- Что вы еще задумали? Неужели вы хотите писать...

   - Я буду писать к мистеру Армадэлю,- перебила миссис Мильрой,- а вы отнесете письмо к нему и подождете ответа. Помните, ни одна живая душа в доме, кроме нас с вами, не должна знать об этом.

   - Зачем вы пишете к мистеру Армадэлю? - спросила Рзчел.- И почему никто не должен этого знать, кроме нас с вами?

   - Подождите,- отвечала миссис Мильрой,- и вы увидите.

   Женское любопытство сиделки отказалось ждать.

   - Я буду помогать вам с открытыми глазами,- сказала она,- но с закрытыми помогать не хочу.

   - О! Если бы я могла владеть моими ногами и руками! - застонала миссис Мильрой.- Если бы я могла обойтись без тебя, негодная тварь!

   - Вы владеете вашей головой,- возразила неумолимая сиделка,- и вам следовало бы знать, что теперь нельзя доверяться мне вполовину.

   Это сказано было грубо, но справедливо, вдвойне справедливо после распечатывания письма мисс Гуильт. Миссис Мильрой уступила.

   - Что вы хотите знать? - спросила она.- Скажите мне и оставьте меня.

   - Я желаю знать, о чем вы напишете мистеру Армадэлю.

   - О мисс Гуильт.

   - Какое дело мистеру Армадэлю до вас и мисс Гуильт? Миссис Мильрой показала письмо, возвращенное ей

   почтамтом.

   - Наклонитесь,- сказала она.- Может быть, мисс Гуильт подслушивает у дверей. Я расскажу шепотом.

   Сиделка наклонилась, не спуская глаз с дверей.

   - Вы знаете, что почтальон ходил с этим письмом в Кингсдоун Крешент,- тихо сказала миссис Мильрой.- И вы знаете, он нашел, что миссис Мэндевилль уехала, и никто не мог сказать ему куда.

   - Ну что же дальше? - спросила шепотом Рэчел.

   - Вот что. Когда мистер Армадэль получит письмо, которое я напишу к нему, он пойдет по той же дороге, по какой ходил почтальон, и мы увидим, что случится, кода он постучится в дверь миссис Мэндевилль.

   - Как же вы заставите его пойти к этой двери?

   - Я напишу ему, чтобы он обратился к той, которая поручилась за мисс Гуильт.

   - Разве он не влюблен в мисс Гуильт?

   - Да.

   - А! Понятно! - сказала сиделка.

  

   Утро разговора миссис Мильрой с дочерью в коттедже было утром серьезного размышления для сквайра в большом доме. Даже добродушный характер Аллэна не мог не испытать неприятного влияния событий последних трех дней. Отъезд Мидуинтера раздосадовал его, а воспоминание о том, как майор Мильрой принял его расспросы о мисс Гуильт, оставили неприятный осадок в его душе. После визита в коттедж Аллзн чувствовал первый раз в жизни раздражение ко всем, кто приходил к нему. Он был нетерпелив в разговоре с Педгифтом-младшим, который зашел к нему вечером сообщить о своем отъезде в Лондон по делу на следующий день и предложить свои услуги клиенту. Он чувствовал какую-то принужденность к мисс Гуильт на тайном свидании с ней в парке в это утро. Ему было неловко самому с собой в своей уединенной комнате, где он сидел теперь и угрюмо курил.

   "Я не могу жить таким образом,- думал Аллэн.- Если никто не хочет помочь мне задать мисс Гуильт этот деликатный вопрос, я должен сам придумать способ спросить ее".

   Какой способ? Ответ на этот вопрос было так же трудно найти, как и прежде. Аллэн старался подстегнуть свою изобретательность, расхаживая взад и вперед по комнате, но уже при первом повороте размышлять ему помешало появление лакея.

   - Что такое еще? - спросил он нетерпеливо.

   - Письмо, сэр. Ждут ответа.

   Аллэн взглянул на адрес. Почерк был незнакомый. Он распечатал конверт, и из него выпала записка, адресованная тем же незнакомым почерком: "Миссис Мэндевилль, 18, Кингсдоун Крешент, Бэйсуотер, посылается с мистером Армадэлем". Удивляясь все более и более, Аллэн взглянул на подпись в конце письма. Там стояло: "Анна Мильрой".

   - Анна Мильрой? - повторил он.- Это, должно быть, жена майора. Что ей может быть нужно от меня?

   Чтобы узнать, что ей нужно, Аллэн наконец сделал то, что ему следовало бы сделать сначала. Он присел прочесть письмо.

  

   "Коттедж, понедельник.

   Любезный сэр, я боюсь, что имя в конце этого письма напомнит вам очень грубый прием с моей стороны, очень доброго внимания с вашей. Я могу сказать только в извинение, что я больная женщина и что если в минуту раздражения вследствие сильных страданий отослала вам назад фрукты, присланные вами мне в подарок, то я сожалела потом, зачем я это сделала. Прошу вас приписать это письмо моему желанию загладить хоть сколько-нибудь пред вами вину мою и быть полезной нашему доброму другу и хозяину, если я только могу.

   Я узнала вопрос, который вы сделали моему мужу третьего дня насчет мисс Гуильт. Судя по тому, что я слышала о вас, я совершенно уверена, что ваше желание узнать более об этой очаровательной особе происходит от самых благородных причин. Веря этому, я, как женщина (хотя неизлечимо больная), искренно готова помочь вам. Если вы желаете узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт, не обращаясь прямо к ней самой, это зависит от вас самих, и я скажу вам, как.

   Несколько дней назад я писала к особе, рекомендовавшей мисс Гуильт, именно об этом же. Я давно приметила, что гувернантка моей дочери неохотно говорит о своих родных и друзьях, и, хотя я приписывала ее молчание совершенно благородным причинам, я чувствовала, что моя обязанность к моей дочери требует, чтобы я разузнала об этом. Ответ, полученный мною, совершенно удовлетворителен. Моя корреспондентка сообщает мне, что история мисс Гуильт очень печальная и что ее поведение среди этих семейных несчастий было выше всяких похвал. Обстоятельства семейные (как я поняла) все объяснены в коллекции писем, находящихся теперь в руках дамы, поручившейся за мисс Гуильт. Эта дама готова показать мне эти письма, но, не имея копий с них и отвечая за них лично, она не хочет, если этого можно избежать, послать их по почте, и просит меня ждать, пока она или я найдем надежного человека, с которым можно переслать эти письма.

   Мне пришло в голову, что вы, может быть, как заинтересованный в этом деле, согласитесь привезти мне эти письма. Если я ошибаюсь и вы не расположены после того, что я сказала вам, решиться на беспокойство и издержки поездки в Лондон, вам стоит только сжечь мое письмо и приложенную к нему записку и не думать больше об этом. Если вы решитесь сделаться моим помощником, я с радостью даю вам рекомендательное письмо к миссис Мэндевилль. Вам нужно только взять от нее запечатанный пакет с письмами, послать их сюда по возвращении из Торп-Эмброза и ждать известий от меня.

   В заключение мне остается только прибавить, что я не вижу ничего неприличного в том, чтобы вы поступили (если вы желаете) так, как я предлагаю вам. Мисс Гуильт так приняла мои намеки на ее семейные обстоятельства, что для меня неприятно (а для вас совершенно невозможно) расспрашивать об этом ее. Я, конечно, могу быть оправдана, что обращаюсь к даме, поручившейся за нее, а вас, конечно, нельзя осуждать за то, что вы возьметесь передать запечатанный пакет от одной дамы к другой. Если я найду в этих письмах семейные секреты, которые честь запрещает передать третьему лицу, я, разумеется, буду принуждена просить вас подождать, пока не поговорю с мисс Гуильт. Если я не найду ничего предосудительного для ее чести, а напротив, то, что еще поднимет ее в вашем уважении, я неоспоримо оказываю услугу оказать вам это доверие. Вот как я смотрю на это дело, но, пожалуйста, не позволяйте себе поддаваться моему влиянию.

   Во всяком случае, я могу сделать только одно условие, и я уверена, что вы найдете его необходимым. Самые невинные поступки в этом нечестивом свете перетолковываются в дурную сторону. Следовательно, я должна просить вас, чтобы вы сохранили это извещение в самой строгой тайне. Я пишу вам по секрету, и во всяком случае содержание моего письма должно остаться между нами.

   Верьте, любезный сэр, искренней преданности к вам

   В такой искусительной форме бессовестная жена майора расставила ловушку. Без малейшей нерешительности Аллэн последовал, по обыкновению, своему внутреннему побуждению и прямо попал в эту западню. Он и писал ответ, и продолжал свои размышления в одно и то же время в самом сбивчивом состоянии своих мыслей.

   - Ей-богу, миссис Мильрой очень добра!

   "Милостивая государыня..."

   - Именно чего мне было нужно и именно в такое время, когда это было нужно!

   "Я не знаю, как выразить вас мою признательность за вашу доброту, разве только сказать вам, что я поеду в Лондон и привезу вам письма с величайшим удовольствием..."

   - Я буду посылать ей корзину с фруктами аккуратно каждый день все лето.

   "Я сейчас еду и возвращусь завтра..."

   - Ах! Только женщины умеют помогать влюбленным. То самое сделала бы моя бедная мать на месте миссис Мильрой.

   "Даю честное слово благородного человека, что я бережно доставлю вам письма и сохраню это в строгой тайне, как вы желаете".

   - Я дал бы пятьсот фунтов всякому, кто научил бы меня, как заговорить об этом с мисс Гуильт, а эта добрейшая женщина делает это даром.

   "Верьте, милостивая государыня, искренней признательности вашего покорнейшего слуги Аллэна Армадэля".

   Передав свой ответ посланцу миссис Мильрой, Аллэн остановился в минутной нерешительности. У него назначено было свидание с мисс Гуильт в парке на следующее утро. Весьма необходимо было дать ей знать, что он не сможет прийти на это свидание, но она запретила писать ей, а он не имел возможности увидеть ее одну в этот день. В таком затруднительном положении он решил сообщить мисс Гуильт через майора, написав ему, что едет в Лондон по делу, и, спрашивая, не сможет ли быть полезным кому-нибудь из его семейства. Устранив таким образом единственное препятствие к своему отъезду, Аллэн взглянул на часы и увидел, к своей досаде, что ему остается еще целый час до отъезда на железную дорогу. В теперешнем расположении духа он предпочел бы тотчас же поехать в Лондон.

   Когда время отъезда настало наконец, Аллэн, проходя мимо конторы, постучал в дверь и сказал через нее Бэшуду:

   - Я еду в Лондон, завтра возвращусь.

   Ответа не последовало, и подошедший слуга доложил, что Бэшуд, не имея никаких дел в этот день, запер контору и ушел несколько часов назад.

   На станции Аллэн сразу же встретил Педгифта-млад-шего, отправлявшегося в Лондон по делу, о котором он говорил накануне. Обменявшись обычными любезностями, решили, что оба поедут в одном вагоне. Аллэн был рад иметь спутника, а Педгифт, стараясь, по обыкновению, быть полезным своему клиенту, сейчас же побежал брать билеты и отправлять багаж. Прохаживаясь взад и вперед по платформе в ожидании возвращения своего верного спутника, Аллэн вдруг столкнулся с Бэшудом, стоявшим в углу с кондуктором и вкладывавшим незаметно в руку этого человека письмо (по всей вероятности, с денежным вознаграждением).

   - Эй! - обратился к нему Аллэн со своим обычным добродушием.- Что-нибудь важное, мистер Бэшуд?

   Если бы Бэшуда поймали совершающим убийство, он едва бы больше испугался. Сорвав свою старую шляпу, он поклонился и стоял с обнаженной головой, дрожа всем телом.

   - Нет, сэр, нет, сэр, только письмецо, письмецо, письмецо,- ответил Бэшуд, ища спасения в повторении и с поклоном стараясь скрыться с глаз своего хозяина.

   Аллэн с удивлением отвернулся.

   "Хотелось бы мне полюбить этого человека,- подумал он,- но я не могу: он такой проныра! Отчего он так задрожал? Неужели он подумал, что я хочу разузнать его секреты?"

   Секрет Бэшуда в этом случае более касался Аллэна, о чем последний и представления не имел. Письмо, отданное им кондуктору, было не что иное, как предостережение, написанное мисс Гуильт к миссис Ольдершо.

  

   "Скорее кончайте ваши дела,- писала гувернантка майора,- и немедленно возвращайтесь в Лондон. Здесь дела идут дурно, и все это наделала мисс Мильрой. Сегодня утром она непременно захотела отнести к матери завтрак, который всегда носят сиделки. Они имели наедине продолжительное совещание, и через полчаса я увидела, что сиделка проскользнула с письмом по тропинке, которая ведет в большой дом. Вслед за этим письмом последовал внезапный отъезд мистера Армадэля в Лондон, несмотря на свидание, назначенное со мною завтра утром. Дело принимает серьезный оборот. Девочка, очевидно, настолько смела, что начинает борьбу для того чтобы сделаться миссис Армадэль Торп-Эмброзской, и нашла какой-то способ заставить мать помочь ей. Не предполагайте, что я тревожусь и упала духом, и ничего не делайте, пока не получите опять известий от меня. Только возвращайтесь в Лондон, потому что я серьезно могу нуждаться в вашей помощи через день или два.

   Я посылаю это письмо в Лондон не по почте, а с кондуктором полуденного поезда. Так как вы непременно хотите знать каждый мой шаг в Торп-Эмброзе, то я скажу вам, что мой посыльный (я ведь не могу идти на станцию сама) тот странный старик, о котором я уже упоминала в моем первом письме. С самого того времени он постоянно искал возможности на меня взглянуть. Я не знаю точно, пугаю или очаровываю его. Может быть, и то и другое вместе. Вам нужно только знать, что я могу давать ему не самые важные поручения, а может быть, со временем и важные.

   Между тем поезд тронулся, и сквайр со своим спутником были уже на пути в Лондон. Многие мужчины, находясь в обществе Аллэна во время совместной поездки, могли бы проявить любопытство относительно его дела в столице. Умный и проницательный молодой Педгифт ничего не спрашивал, но разгадал тайну Армадэля без малейшего затруднения.

   "Старая история,- думала его осторожная, старая голова на молодых плечах.- Разумеется, тут замешана женщина. Всякое другое дело было бы поручено мне".

   Совершенно удовлетворенный этим заключением, Пед-гифт-младший продолжал, конечно имея в виду свои интересы, стараться быть полезным, по обыкновению, своему клиенту. Аллэн согласился ехать в ту гостиницу, какую он рекомендовал. Его неоцененный стряпчий прямо повез сквайра в гостиницу, где Педгифты привыкли останавливаться уже в трех поколениях.

   - Вы не очень разборчивы в пище, сэр? - спросил веселый Педгифт, когда кэб остановился у гостиницы в Ковент-Гардене.- Очень хорошо, вы можете предоставить остальное моему деду, моему отцу и мне. Я не знаю, который из трех более любим и уважаем в этом доме. Как поживаете, Уильям? Наш главный слуга, мистер Армадэль. Меньше мучает ревматизм вашу жену? А мальчик хорошо учится в школе? Хозяина дома нет? Все равно, и с вами все решим. Это, Уильям, мистер Армадэль из Торп-Эмброза. Я уговорил мистера Армадэля посетить нашу гостиницу. Свободна у вас спальня, о которой я писал? Очень хорошо. Пусть мистер Армадэль займет ее вместо меня. Любимая спальня моего деда, сэр. Номер пятый, на втором этаже. Пожалуйста, займите ее - я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у нее, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстается с зубной болью. Дед мой говорил ей: "Выдерните зуб!" Отец мой говорил: "Выдерните зуб". Я говорю: "Выдерните зуб". А Матильда остается глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчет обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль. Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжел для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду мое шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и... Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсу-отеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.

   Так болтал всезнающий Педгифт и этими-то маленькими хитростями старался он заслужить расположение своего клиента.

   Когда перед обедом спутники сошлись в столовой, даже менее проницательный наблюдатель, чем молодой Педгифт, должен был бы приметить перемену в настроении Аллэна. Он был явно раздосадован и нервно барабанил пальцами по столу, не говоря ни слова.

   - Я боюсь, что вас что-то раздосадовало, сэр, с тех пор как мы расстались в парке,- сказал Педгифт-младший.- Извините за вопрос. Я спрашиваю только на случай, не могу ли я быть полезен.

   - Случилось то, чего я никак не ожидал,- ответил Аллэн.- Я даже не знаю, как это дело понимать. Мне было бы приятно узнать ваше мнение,- прибавил он после небольшого колебания.- То есть, если вы извините, что я не буду рассказывать подробности.

   - Конечно,- согласился молодой Педгифт.- Набросайте мазками, достаточно будет мне и одних намеков. Я не вчера родился.

   "О, эти женщины!" - подумал юный философ.

   - Вы помните, что я сказал, когда мы располагались в этой гостинице? Я сказал, что мне надо заехать в одно место в Бейсуотере.

   Педгифт мысленно отметил первый пункт - "в окрестностях Бейсуотера".

   - И узнать об одной особе.

   Педгифт отметил второй пункт - "особа - он или она? Наверно, она!"

   - Ну, когда я подъехал к дому и спросил о ней, то есть об этой особе, она, то есть эта особа... О, черт побери! - закричал Аллэн.- Я сам помешаюсь и вас сведу с ума, если буду рассказывать мою историю намеками. Вот она вся в двух словах. Я поехал в Кингсдоун Крешент, в дом под номером восемнадцать, к даме по фамилии Мэндевилль, и, когда спросил ее, служанка сказала, что миссис Мэндевилль уехала, не сказав никому куда и даже не оставив адреса, по которому присылать к ней письма. Вот, я объяснил наконец. Что вы думаете об этом?

   - Скажите мне прежде,- спросил осторожный Педгифт,- какие вопросы задали вы, когда узнали, что эта дама исчезла?

   - Вопросы? - повторил Аллэн.- Я был совершенно поражен, я ничего не сказал. Какие вопросы я должен был задать?

   Педгифт-младший откашлялся и заговорил уже официально, как юрист.

   - Я не имею никакого желания, мистер Армадэль,- начал он,- расспрашивать, какое у вас было дело к миссис Мэндевилль...

   - Я надеюсь,- резко перебил его Аллэн,- что вы не станете расспрашивать об этом. Мое дело к миссис Мэндевилль должно остаться в тайне.

   - Но,- продолжал Педгифт, сложив руки на груди,- но я вынужден спросить вот о чем: заключается ли дело ваше к миссис Мэндевилль в том, что вам хотелось бы отыскать ее следы от Кингсдоуна Крешента до ее настоящего местопребывания?

   - Конечно,- ответил Аллэн.- Я имею свою причину хотеть увидеть ее.

   - В таком случае,- сказал Педгифт-младший,- вам следовало задать два вопроса: какого числа и как уехала миссис Мэндевилль. Узнав это, вы должны были выяснить потом, при каких обстоятельствах уехала она. Не было ли у нее несогласия с кем-нибудь или затруднения в денежных делах. Затем, уехала ли она одна или с кем-нибудь. Затем, собственный ли это ее дом или она нанимала в нем квартиру, в последнем случае...

   - Постойте! Постойте! У меня кружится голова,- закричал Аллэн.- Я не понимаю всех этих тонкостей и к этому не привык.

   - А я к этому привык с самого детства, сэр,--заметил Педгифт.- И если я могу вам помочь, скажите только слово.

   - Вы очень добры,- ответил Аллэн.- Если вы можете помочь мне найти миссис Мэндевилль и если потом оставите это дело в моих руках...

   - Я оставлю все в ваших руках с большим удовольствием,- сказал Педгифт-младший.

   "Я поставлю пять против одного,- добавил он мысленно,- что, когда придет время, ты оставишь все в моих руках!"

   - Мы завтра вместе поедем в Бэйсуотер, мистер Армадэль, а пока вот прекрасный суп. Теперь решать юридические вопросы гораздо легче. Я не знаю, что вы скажете, сэр, а я скажу без минутного колебания: приговор будет в пользу челобитчика. Итак, как говорил восточный мудрец, сорвем наши розы, пока можем. Простите мою веселость, мистер Армадэль. Хотя я и погребен в провинции, но создан для лондонской жизни, воздух столицы опьяняет меня.

   С этим признанием обаятельный Педгифт поставил стул для своего клиента и весело отдал приказания слуге:

   - Замороженный пунш, Уильям, после супа. Я ручаюсь за пунш, мистер Армадэль. Он сделан по рецепту моего деда. Тот держал таверну и положил основание нашему фамильному состоянию. Я хочу сказать вам, что между Педгифтами был публицист, во мне нет ложной гордости. "Достоинство делает человека,- говорит Поппе.- А остальное все кожа да прюнель". Я занимаюсь и поэзией, и музыкой, сэр, в свои свободные часы, словом, я более или менее в фамильярных отношениях со всеми музами. Ага! Вот и пунш! Выпьем в торжественном молчании за упокой моего двоюродного деда, мистер Армадэль!

   Аллэн старался не отстать от своего спутника в веселости и остроумии, но без успеха. Его поездка в Ки-нгсдоун Крешент весь вечер беспрестанно приходила ему на память - и за обедом, и в театре, куда он поехал затем со своим стряпчим. Когда Педгифт-младший задувал свою свечу в эту ночь перед сном, он покачал своей умной головой и с сожалением произнес во второй раз: "Женщины".

   В десять часов на следующее утро неутомимый Педгифт был уже на месте действия. К великому облегчению Аллэна, он вызвался провести необходимые расспросы в Кингсдоун Крешенте сам лично, пока его клиент подождет поблизости в кэбе, который привез их в гостиницу. Минут через пять он явился, разузнав все интересующие их подробности, какие только можно было узнать. Вернувшись, он попросил Аллэна выйти из экипажа и расплатиться с извозчиком, потом вежливо предложил свою руку и провел клиента через сквер в очень оживленный переулок - здесь располагалась извозчичья биржа. Тут стряпчий остановился и шутливо спросил, понимает ли мистер Армадэль, как теперь поступить, или необходимо не испытывать его терпение и кое-чего объяснить.

   - Я не вижу ничего, кроме извозчичьих экипажей,- с изумлением сказал Аллэн.

   Педгифт-младший сочувственно улыбнулся и начал объяснение. В Кингсдоун Крешенте это был дом, в котором сдавались меблированные квартиры. Он настойчиво попросил вызвать хозяина. К нему вышла очень милая женщина с остатками былой красоты на лице. Видимо, пятьдесят лет назад она была очень хороша собой, совершенно во вкусе Педгифта, если бы только он жил в начале нынешнего столетия. Но может быть, мистер Армадэль предпочтет информацию о миссис Мэндевилль? К несчастью, рассказывать было нечего. У нее ни с кем не было ссоры и ни одного фартинга не осталась она должна. Она уехала, и нельзя было ухватиться ни за один факт, чтобы объяснить это обстоятельство. Или миссис Мэндевилль привыкла так исчезать, или тут крылось что-нибудь такое, чего пока нельзя было выяснить. Педгифт узнал, которого числа и каким образом она уехала. Последнее, возможно, поможет отыскать ее. Она уехала в кэбе со слугой, который ходил за ним на ближайшую биржу. Эта биржа была теперь перед их глазами, к этому слуге следовало обратиться прежде всего. Сказав Аллэну, что он вернется через минуту, Педгифт-младший перешел чрез улицу и сделал знак слуге пойти с ним в ближайший трактир.

   Через некоторое время оба вышли, слуга водил Педгиф-та попеременно к первому, третьему, четвертому, пятому и шестому извозчику, кэбы которых стояли на бирже. Самые долгие переговоры проходили с шестым извозчиком и закончились тем, что коляска шестого кэба подъехала к тому месту, на котором стоял Аллэн.

   - Садитесь, сэр,- сказал Педгифт, отворяя дверцу.- Я нашел извозчика. Он помнит эту даму, и, хотя забыл название улицы, он думает, что может найти место, куда отвез ее, когда проедет по этому маршруту. Я рад сообщить вам, мистер Армадэль, что до сих пор нам посчастливилось. Я просил слугу показать мне порядочных извозчиков на бирже, и получилось так, что один из этих порядочных извозчиков отвозил миссис Мэндевилль. Слуга клянется, что этот извозчик честнейший человек, он ездит на собственной лошади и никогда не попадал ни в какую историю. Такие-то люди, сэр, поддерживают веру в человеческую порядочность. Я разговаривал с ним и согласен со слугой. Думаю, что мы можем на него положиться.

   Поиски нужного адреса потребовали некоторого терпения. После того как проехали расстояние между Бэйсуотером и Пимлико, извозчик поехал тише и начал осматриваться вокруг. Раза два он возвращался назад, потом въехал в тихий переулок, заканчивающийся невысокой стеной, и остановился у последнего дома с левой стороны.

   - Здесь, господа,- сказал извозчик, отворяя дверь кэба.

   Аллэн и его стряпчий вышли, и оба взглянули на дом с чувством какого-то инстинктивного недоверия кэбману. Строения имеют свое лицо, особенно в больших городах, и вид этого дома отличался затаенностью. Выходившие на улицу окна были все закрыты, а шторы на них опущены. Фасад дома казался не больше, чем у других домов на улице, но позади имелась пристройка. В нижнем этаже располагалась лавка, но на витрине, в промежутке, не закрытом красной занавесью, скрывавшей большую часть внутренности помещения от глаз, ничего не было выставлено. Сбоку была дверь лавки, тоже с красными занавесями за стеклом и с медной дощечкой, на которой стояло имя: "Ольдершо". С другой стороны дома была дверь с колокольчиком и тоже с медной дощечкой. Из надписи на ней можно было узнать, что здесь жил врач. На доске стояло: "Доктор Доуноард". Если бы камни умели говорить, то здесь они сказали бы ясно: "У нас есть секреты внутри, и мы намерены их сохранять".

   - Это не может быть тот дом,- сказал Аллэн.- Тут, должно быть, какая-нибудь ошибка.

   - Вы лучше должны знать, сэр,- заметил Педгифт-младший со своей деловой серьезностью.- Вы знаете привычки миссис Мэндевилль.

   - Я! - воскликнул Аллэн.- Вам, может быть, удивительно будет слышать, но я совсем не знаю миссис Мэндевилль.

   - Я вовсе этому не удивляюсь, сэр. Хозяйка в Кингсдо-ун Крешете сказала мне, что миссис Мэндевилль старуха. Не спросить ли нам? - прибавил непроницаемый Педгифт, поглядывая на красные занавеси у окна лавки с большим подозрением.- Может быть, за ними скрывается внучка миссис Мэндевилль?

   Они попробовали сначала открыть дверь лавки - она была заперта. Они позвонили - худощавая молодая женщина, с желтым лицом, с изорванным французским романом в руках, отворила дверь.

   - Здравствуйте, мисс,- сказал Педгифт.- Дома миссис Мэндевилль?

   Молодая женщина с желтым лицом с удивлением вытаращила на него глаза.

   - Здесь не знают такой,- ответила она резко с иностранным акцентом.

   - Может быть, ее знают у соседей? - заметил Пед-гифт-младший.

   - Может быть, знают,- сказала молодая женщина с желтым лицом и захлопнула перед ним дверь.

   - Немножко вспыльчивая особа, сэр,- сказал Педгифт.- Я поздравляю миссис Мэндевилль с тем, что она не знакома с ней.

   Говоря это, он перешел к двери жилища доктора Доуноарда и позвонил в колокольчик.

   На этот раз дверь отворил слуга в поношенной ливрее. Он тоже вытаращил глаза, когда было произнесено имя миссис Мэндевилль, и он тоже не знал такой особы.

   - Очень странно! - обратился Педгифт к Аллэну.

   - Что странно? - тихим голосом спросил человек в черном, вдруг появившийся на пороге двери приемной.

   Педгифт-младший вежливо объяснил цель прихода и поинтересовался, не имеет ли он удовольствие говорить с доктором Доуноардом.

   Доктор поклонился. Если можно было предположить, то он принадлежал к числу тех скромных докторов, к которым пациенты - особенно женщины - питают большое доверие. Он имел необходимую для этого плешивую голову, роговые очки, строгий черный костюм и необходимо солидную наружность. Голос его был приятен, обращение деликатное, улыбка льстивая. Какой специальностью своей профессии владел доктор Доуноард, не было написано на дощечке его двери, но он жестоко ошибся в своем призвании, если не был доктором по женским болезням.

   - Уверены ли вы, что в названном вами имени нет ошибки? - спросил доктор с сильным беспокойством, которое пытался скрыть.- Я знал, что иногда происходили очень большие неприятности от ошибки в именах. Нет? Действительно нет ошибки? В таком случае, господа, я могу только повторить то, что мой слуга уже сказал вам. Пожалуйста, не извиняйтесь. Прощайте.

   Доктор ушел так же тихо, как появился. Слуга в поношенной ливрее молча отворил дверь, и Аллан со своим спутником опять очутились на улице.

   - Мистер Армадэль,- сказал Педгифт,- я не знаю как вы, а я нахожусь в недоумении.

   - Неприятно,- отвечал Аллэн.- Я только что хотел спросить вас, что вы будете делать теперь.

   - Мне не нравится ни этот дом, ни лавочница, ни доктор,- продолжал Педгифт.- Однако я не думаю, чтобы они обманывали нас, я не думаю, чтобы они знали миссис Мэндевилль.

   Предчувствия Педгифта-младшего редко обманывали его, они не обманули его и в этом случае. Предосторожность, заставившая миссис Ольдершо переехать из Бэйсуотера, обернулась против нее, как это случается часто. Эта предосторожность заставила ее не открывать никому в Пимлико тайну имени, которое она приняла как поручительница за мисс Гуильт, но она не учла возможность непредвиденного случая, который представился теперь. Словом, миссис Ольдершо позаботилась обо всем, кроме единственной невообразимой для нее возможности - дальнейших расспросов о репутации мисс Гуильт.

   - Мы должны сделать что-нибудь,- сказал Аллэн.- Кажется, бесполезно оставаться здесь.

   Еще никто не ставил Педгифта-младшего в тупик, и Аллэну это теперь не удалось.

   - Я совершенно согласен с вами, сэр,- сказал он.- Мы должны сделать что-нибудь. Мы опять допросим извозчика.

   Извозчик упорно стоял на своем. Когда его обвинили в том, что он ошибся с домом, он указал на пустое окно лавки.

   - Я не знаю, что вы видели, господа,- сказал он,- но я видел в моей жизни только одно пустое окно в лавке. Это и заставило меня запомнить этот дом, и вот почему я узнал его, когда увидел.

   На обвинение в том, что он ошибся или насчет дамы, или насчет того дня, в который он возил эту даму, извозчик твердо стоял на своем. Слуга, который нанимал его на бирже, был там хорошо известен. Тот день остался у него в памяти потому, что он был наименее прибыльный во всем году, а даму он запомнил оттого, что она недолго в сумочке искала деньги, а сразу же заплатила ему (что редко случается с пожилыми дамами), и потому, что заплатила ему сумму, которую он запросил, не торгуясь (чего также не делает ни одна из пожилых дам).

   - Запишите мой номер, господа,- попросил извозчик.- Я готов под присягой повторить все, что я вам сказал.

   Педгифт записал номер извозчика, записал и название улицы, и имена, стоявшие на двух медных дощечках, и спокойно отворил дверцы кэба.

   - Теперь, пока мы бродим впотьмах,- сказал он,- не перебраться ли нам опять в нашу гостиницу?

   И тон его голоса, и выражение лица были серьезнее обыкновенного. То обстоятельство, что миссис Мэндевилль переменила квартиру, не сказав никому, куда она переезжает, и не оставив адреса, куда пересылать к ней письма, обстоятельство, показавшееся бесспорно подозрительным ревнивой и злой миссис Мильрой, не произвело большого впечатления на рассудительного стряпчего Аллэна. Многие часто оставляют свои квартиры тайным образом по весьма уважительным причинам. Но обстановка и жильцы того дома, в который извозчик отвез миссис Мэндевилль, представили и характер, и поступки этой таинственной дамы совершенно в новом свете пред Педгифтом-младшим. Его личный интерес в этих розысках внезапно усилился, и он начал испытывать любопытство к делу Аллэна, которого раньше не чувствовал.

   - Нелегко решить, что мы теперь должны сделать, мистер Армадэль,- сказал он на обратном пути в гостиницу.- Как вы думаете, не сможете ли вы сообщить мне еще какие-нибудь подробности?

   Аллэн заколебался, Педгифт-младший увидел, что он зашел слишком далеко.

   "Я не должен принуждать его,- подумал он.- Я должен дать ему время подумать и предоставить возможность высказаться самому".

   - За неимением каких-либо других сведений,- продолжал он,- не разузнать ли мне насчет этой странной лавки и этих двух имен, стоящих на медных дощечках на дверях? Когда я оставлю вас, я займусь делами и поеду именно туда, где могу что-нибудь - если только есть что разузнать.

   - Я полагаю, что ваши действия не принесут никакого вреда,- - ответил Аллэн.

   Он тоже говорил серьезнее обыкновенного, он тоже начал испытывать непреодолимое любопытство узнать больше. Какая-то смутная связь, неясно обозначенная, начала устанавливаться в его уме между затруднением узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт и затруднением отыскать ее поручительницу.

   - Я выйду и пройдусь пешком, а вы поезжайте по вашему делу,- сказал он.- Мне нужно обдумать кое-что. Прогулка поможет мне.

   - Мои дела будут закончены во втором часу, сэр,- сказал Педгифт, когда кэб остановился и Аллэн вышел.- Встретимся мы опять в гостинице в два часа?

   Аллэн кивнул, и кэб уехал.

  

   Пробило два часа. Педгифт-младший, как всегда, явился вовремя. Его утренняя живость пропала, он поздоровался с Аллэном вежливо, но без своей обычной улыбки; а когда главный слуга пришел за приказаниями, Педгифт отпустил его, произнеся слова, еще не слышанные от адвоката в этой гостинице:

   - Пока ничего.

   - Вы, кажется, не в духе, сэр? - спросил Аллэн.- Не удалось, видимо, собрать сведений? Неужели никто не может ничего нам сказать о доме в Пимлико?

   - Три человека говорили мне о нем, мистер Армадэль, и все трое сказали одно и то же.

   Аллэн поспешно придвинул свой стул к тому месту, где сидел его стряпчий. Размышления во время отсутствия стряпчего не успокоили его. Это странное беспокойство, которое он чувствовал постоянно и которое так трудно было ему подавить, видимо, было вызвано затруднением узнать семейные обстоятельства мисс Гуильт и затруднением отыскать ее поручительницу. Эта связь уже прослеживалась в его мыслях все четче и четче и незаметно овладевала душой. Аллэна мучили сомнения, которые он не мог ни понять, ни выразить. Его терзало любопытство, которое он и желал, и боялся удовлетворить.

   - Я боюсь, что должен побеспокоить вас одним или двумя вопросами, сэр, прежде чем приступлю к делу,- сказал Педгифт-младший.- Я не желаю насильно добиваться вашего доверия, я только желаю знать, как мне действовать в деле, которое кажется мне довольно щекотливым. Можете вы сказать мне, заинтересованы ли другие, кроме вас, в наших поисках?

   - И другие заинтересованы,- отвечал Аллэн.- Это я могу вам сказать.

   - Нет ли другой особы, связанной с нашими поисками, кроме миссис Мэндевилль? - продолжал Педгифт, стараясь глубже заглянуть в тайну Армадэля.

   - Да, есть еще одна особа,- ответил Аллэн неохотно.

   - Эта особа женщина, и молодая, мистер Армадэль?

   Аллэн вздрогнул.

   - Как вы угадали это? - начал он и спохватился, но было уже поздно.- Не задавайте мне вопросов,- продолжал он.- Я не мастер защищаться против такого хитрого человека, как вы; я связан честным словом никому не сообщать никаких подробностей об этом деле.

   Педгифт-младший, вероятно, услышал достаточно для достижения своей цели; он в свою очередь придвинул свой стул ближе к Аллэну; стряпчий, очевидно, был растревожен и смущен, но профессия юриста требовала взять себя в руки.

   - Я закончил мои вопросы, сэр,- сказал он,- и теперь должен высказать кое-что со своей стороны. В отсутствие отца, может быть, вы согласитесь считать меня вашим стряпчим. Послушайтесь моего совета и не продолжайте розысков.