Жаколио Луи - Грабители морей

получит пять тысяч фунтов стерлингов, если ему удастся оправдать тауэрского арестанта или устроить его побег. "Грабители морей".

   Когда он выходил из тюрьмы, к нему подошел какой-то нищий и сделал ему знак. Место было людное, и адвокат прошел мимо, как будто ничего не заметил, но сейчас же повернул в глухой переулок, где некому было за ним наблюдать.

   Мистер Джошуа был человек продувной. Неизвестные покровители Ольдгама не могли сделать лучшего выбора: это был постоянный адвокат всех столичных мошенников и злодеев, знавший отлично всех служащих в тюрьмах и имевший самые точные сведения о том, кого за сколько можно купить. Он больше чем кто-либо был способен удачно исполнить поручение.

   Нищий не замедлил подойти и завязать разговор:

   - Не правда ли, какая прекрасная погода, мистер Джошуа? Даже и не по сезону.

   - Действительно, - отвечал адвокат, - в Лондоне очень редко выдаются такие чудные дни.

   - Не внушает ли вам это некоторого желания прокатиться по Темзе, мистер Джошуа? У меня готова лодка с шестью гребцами... Превосходная лодка... Она может доставить вас всюду, куда вам будет угодно. Например, в Саутварк...

   - В Саутварк? Да, там очень хорошо... Что же, я готов, благо представляется случай.

   - Попробуйте, мистер Джошуа, вы не раскаетесь. Лодка стоит вот здесь, налево около моста Сити.

   Нищий пошел вперед. Джошуа Ватерпуфф за ним. Они скоро дошли до того места, где стояла изящная шлюпка, снабженная сзади небольшим тентом. Неизвестный пригласил адвоката войти в нее. Адвокат, усаживаясь, повернулся к нищему спиной и на несколько секунд не имел его у себя перед глазами. Велико же было его удивление, когда вместо нищего он увидел молодого, элегантного офицера с капитанскими нашивками. Грязная борода и растрепанный парик были небрежно брошены на скамью лодки. Не оставалось никакого сомнения, что офицер и нищий были одно и то же лицо.

   - Кажется, я имею честь говорить с адвокатом мистером Джошуа Ватерпуффом? - спросил офицер.

   - Совершенно верно, сэр.

   - Пожалуйста, извините меня за это переодевание и вообще за странный способ знакомиться, но я боялся не узнать вас и вместо вас обратиться к кому-нибудь из служащих при тюрьме. Подобная ошибка могла бы иметь для меня весьма прискорбные последствия.

   - Я это понимаю. Одним неосторожным словом можно было все погубить, тогда как прогулка по Темзе...

   - Осталась бы прогулкой по Темзе, - и только, даже если бы вы оказались не мистером Джошуа Ватерпуффом, - с улыбкою договорил офицер.

   - Предположим, что я не мистер Джошуа Ватерпуфф, - сказал, игриво улыбаясь, адвокат. - Что бы вы тогда сделали?

   - Я бы выбросил вас в воду, проезжая под мостом, - ответил офицер, улыбаясь не менее игриво.

   - Ах, черт возьми! - вскричал адвокат. - Только вы, пожалуйста, не думайте, что ошиблись в моей личности, ошибки никакой нет.

   - Но ведь я вам еще не сообщил ничего такого, чем бы вы могли злоупотребить, - возразил офицер. - Следовательно, вы ничем не рискуете... За весла, ребята! - прибавил он, командуя гребцам.

   "С этими людьми шутки плохи, - подумал Джошуа. - Вот никак не думал, что между "Грабителями" есть офицеры флота".

   Подгоняемая шестью парами весел, лодка быстро скользила по Темзе.

   Офицер сел на скамейку рядом с адвокатом.

   - Я вижу, мистер Джошуа, что вы человек не робкого десятка, - сказал он. - Запугать вас нелегко.

   - Гм!.. Как вам сказать! В некоторых случаях, напротив, я бываю очень впечатлителен.

   - В каких же это, например?

   - Да вот, например, как теперь, когда я не знаю, куда меня везут.

   - Понимаю, к чему вы клоните, мистер Джошуа, но при всей своей готовности сделать вам удовольствие, совершенно не могу удовлетворить ваше желание.

   - Ах, Бог мой, да я вовсе и не желаю ничего. Вы просили меня привести вам пример, я и привел его, вот и все. Я уж вовсе не такой нетерпеливый человек и умею ждать, когда нужно. Не все ли равно узнать то, что интересует - через полчаса или через час.

   - И в этом вы опять-таки ошибаетесь, мистер Джошуа, - возразил офицер. - Вы ни через час, ни через полчаса не узнаете, куда вас везет эта лодка.

   - Вот как! - произнес рыжий адвокат, начиная удивляться. - Стало быть, вы везете меня не в Саутварк?

   - Извините, сэр, именно в Саутварк.

   - В таком случае я уж ровно ничего не понимаю, - заявил Джошуа, тревожно взглядывая на собеседника.

   - Очень мне жаль расстраивать ваши нервы, но все-таки я должен вас предупредить, что вы никогда не узнаете, куда я вас привезу.

   Адвокат вскочил на ноги и, махая руками, вскричал:

   - Но это низость!.. Это похищение!.. Это западня!.. Извольте меня сейчас же высадить на берег, иначе я начну против вас дело о незаконном лишении свободы.

   - Помолчите, мистер Джошуа, если вы не желаете, чтобы я размозжил вам голову, - сказал молодой человек, грозя адвокату пистолетом.

   Почтенный солиситор питал к огнестрельному оружию такой страх, что сейчас же успокоился и опять уселся на скамью.

   - Так-то лучше, господин адвокат. Это называется быть благоразумным. Да, по правде сказать, вам и волноваться не из-за чего. Можно, кажется, потерпеть немножко ради пяти тысяч фунтов стерлингов. Теперь я вас могу предупредить, что вам придется подчиниться еще одной небольшой формальности, вам завяжут глаза, так как мы подъезжаем...

   - Завязывайте, сэр, - отвечал несчастный адвокат, побледнев, как мертвец. - Завязывайте, я всему покоряюсь.

   - Подумайте, господин адвокат, - ласково сказал офицер, - ведь если мы намереваемся заплатить вам пять тысяч фунтов стерлингов, то значит мы нуждаемся в ваших услугах и не имеем никакой причины делать вам зло. Можете поэтому быть совершенно спокойны.

   С этими словами офицер достал из кармана фуляровый платок и завязал им глаза адвокату, не оказавшему ни малейшего сопротивления.

   Лодка по-прежнему быстро плыла, держась середины реки, чтобы не наткнуться на корабли, стоявшие близ берегов.

   - Ну, мы скоро приедем, - продолжал офицер. - Я не злоупотреблю вашим терпением, господин адвокат, через пять минут повязка будет с вас снята.

   Приподняв немного занавеску тента, офицер скомандовал гребцам:

   - Легче! Легче! Не ударьтесь о борт!

   Адвокат был сильно заинтересован, но уже не боялся. Он чувствовал, что лодка плывет уже не на веслах, а по инерции и что, следовательно, она подъезжает к цели.

   - Тише, тише! - говорил молодой человек. - Причаливай!

   Почувствовался легкий толчок. Лодка остановилась.

   Куда это она приехала?

   Джошуа был уверен, что она дальше Саутварка не проехала, но где именно она остановилась?

   Новый приказ, отданный капитаном, ясно показал адвокату, что она причалила не к берегу, а к какому-то кораблю.

   - Эриксон, - сказал капитан, - бросьте нам веревку.

   - Есть, капитан!

   - Привяжите покрепче это кресло.

   - Есть, капитан!

   "Очевидно, они не хотят, чтобы я видел их корабль, - подумал Джошуа, - и поднимают меня на борт со всеми почестями, на которые имеет право слепой".

   Догадка его оправдалась. Молодой человек сказал ему:

   - Не угодно ли вам, сэр, взять меня под руку?

   - С удовольствием, - отвечал солиситор, окончательно успокоившись.

   Его посадили на приготовленное кресло и подняли на палубу, куда уже успел вбежать по трапу капитан. Молодой человек снова взял адвоката под руку и повел его куда-то. Через несколько минут мистер Джошуа почувствовал у себя под ногами мягкий ковер. Дверь за ним затворилась, и повязка слетела с его глаз как бы по волшебству.

  

   Джошуа оглянулся кругом и был положительно ослеплен необычайною роскошью обстановки, в которой находился.

   Он увидел себя в большом салоне, в котором, казалось, собраны были богатства всех пяти частей света: кашемирские ковры, китайские и японские вазы, саксонский и севрский фарфор, венецианские зеркала в рамах превосходнейшей слоновой кости, разноцветный богемский хрусталь, гобелены, лионский бархат, русская кожа, живопись лучших мастеров, - все это придавало комнате характер сказочной роскоши.

   В салоне, кроме адвоката и молодого человека, который его привез, сидели за большим, заваленным книгами и картами столом два наших старых знакомца - Грундвиг и Гуттор. Молодой человек стоял перед адвокатом. Это был тоже наш старинный приятель Билль, капитан "Олафа".

   - Джентльмены, - сказал этот последний, - имею честь представить вам достопочтенного Джошуа Ватерпуффа, одного из знаменитейших лондонских адвокатов, с которым вы желали познакомиться.

   Гуттор и Грундвиг молча поклонились.

   - Мистер Джошуа, - продолжал Билль, - позвольте представить вам двух моих лучших друзей, имена же разрешите оставить пока в тайне.

   Адвокат кивнул головою в знак согласия и церемонно поклонился.

   - Теперь мы вам сообщим цель визита, который мы вас, так сказать, принудили сделать нам, - продолжал Билль, предлагая адвокату стул.

   - Совсем лишнее было принуждать меня, - с улыбкой возразил адвокат, - потому что, получив сегодня утром ваше письмо, я с удовольствием готов был следовать за вами всюду и подчиниться всевозможным предосторожностям, которые вам угодно было бы принять для своей безопасности.

   При этом упоминании о письме, полученном поутру, три розольфца переглянулись с нескрываемым удивлением. К счастью, внимание Джошуа было отвлечено созерцанием чудес, наполнявших комнату, так что он не заметил этого взгляда. Этим воспользовался Билль, чтобы знаком напомнить своим друзьям об осторожности.

   О каком же это письме говорил адвокат? Не зная содержания письма, невозможно было продолжать разговор, иначе легко было попасться в какой-нибудь просак. Что письмо было очень важное, это бросалось в глаза уже по одному тому, какое значение придавал ему сам Джошуа.

   Все эти мысли разом пришли в голову троим розольфцам.

   Гуттор и Грундвиг, со времени пропажи герцога Норрландского и его брата, уступили первое место капитану Биллю и признали его начальником экспедиции, несмотря на его крайнюю молодость. Они понимали, что молодость - это такой недостаток, от которого люди исправляются с каждым днем, а в данном случае, вдобавок, он уравновешивался умственным и научным превосходством молодого офицера. Впрочем, и Билль со своей стороны дал слово ничего важного не предпринимать без согласия своих старших друзей, у которых было преимущество опыта.

   - Ваши связи с Норрландскою фамилией, - сказал он им, - вменяют мне в обязанность смотреть на вас, как на представителей герцога и его брата. Поэтому, принимая от вас звание начальника, я буду в своих действиях руководствоваться указаниями, которые мы все вместе будем вырабатывать.

   Таким образом, в том затруднительном положении, в которое их поставило сообщение Джошуа о полученном письме, Гуттор и Грундвиг предоставили действовать Биллю. Им не пришлось в этом раскаяться, молодой человек вывернулся очень ловко.

   - Это верно, - ответил он адвокату, - но я должен вам напомнить, что я знал вас только понаслышке и потому, прежде чем вступить с вами в откровенный разговор, естественно желал удостовериться в вашей личности. Ведь я мог, вместо вас, наткнуться на кого-нибудь из служащих при тюрьме! Ах, да так ведь оно и есть! - вдруг вскрикнул он, ударив себя по лбу.

   - Послушайте, сэр, ведь, в сущности, вы ничем не доказали, что вы то самое лицо, которое нам нужно?

   - За этим остановки не будет, - отвечал адвокат. - Вот письмо, полученное мною.

   Он вынул письмо и бросил на стол.

   Подавляя внутреннее волнение, Билль взял записку, быстро прочитал ее и подал товарищам, сказав при этом, чтобы отвлечь всякое подозрение:

   - Прочитайте, пожалуйста. Я и забыл сообщить вам в подробности содержание письма, которое посылал господину адвокату.

   - Очень хорошо, - сказали Гуттор и Грундвиг, подражая невозмутимому хладнокровию своего младшего товарища.

   - В таком случае приступайте к делу, - продолжал Билль. Мы теперь можем быть уверены, что перед нами действительно адвокат Джошуа Ватерпуфф, поэтому незачем терять время на лишние разговоры... Можете ли вы завтра на суде оправдать несчастного Ольдгама? Доклад патруля - чистейшая выдумка от первого до последнего слова. Мы сами были в трактире "Висельник" и можем засвидетельствовать, что во время боя он сидел под столом ни жив ни мертв.

   - Я это знаю, - отвечал солиситор, - я с ним беседовал сегодня целых два часа и вынес убеждение, что он человек совершенно безобидный, хотя в высшей степени смешной. Во всякое другое время его процесс окончился бы взрывом всеобщего смеха, но теперь все у нас крайне возбуждены; выдумке патруля верят безусловно; наконец, если дело кончится ничем, то уж слишком много лиц очутятся в комическом положении. Поэтому на оправдание нет ни малейшей надежды. Ольдгам осужден заранее и бесповоротно. Из суда он выйдет прямо на эшафот.

   Три друга вздрогнули.

   - Понимает ли он свое положение?

   - До сегодняшнего утра он ничего не сознавал, но я ему разъяснил, и он стал плакать, как ребенок. Впрочем, мне удалось его успокоить, убедив его, что за него заступятся могущественные друзья.

   - Теперь, господин адвокат, я вам предложу второй вопрос. Можете ли вы устроить его побег и передать его с рук на руки одному из наших, который будет ждать его в лодке там, где вы прикажете?

   - И да, и нет. Я уж буду говорить откровенно... С самого утра я не переставал обдумывать способ спасти вашего товарища и пришел к выводу, что спасти его можно, если в мое распоряжение будет предоставлена достаточная сумма денег. В противном случае ничего нельзя сделать.

   - Мы вам предложили пять тысяч фунтов стерлингов, считая эту цифру вполне приличным гонораром за защиту на суде, но денежный вопрос затруднить нас не может. Мы хотим во что бы то ни стало спасти Ольдгама и за деньгами не постоим.

   - В таком случае его побег почти обеспечен, - отвечал Джошуа.

   - Какую же сумму вы считаете необходимой для этой цели?

   - Позвольте вам заметить, что это дело произведет громадный шум на всю Англию. Полиция перевернет небо и землю, чтобы открыть виновников побега, да открыть их будет и не трудно: первым делом схватятся за смотрителя мистера Торнбулля, который отопрет для узника дверь тюрьмы, и за адвоката Джошуа, который подкупит смотрителя. Оба они могут быть уверены, что их по головке не погладят, потому что состоялось специальное распоряжение - если какой-нибудь "Грабитель" убежит из тюрьмы, повесить вместо него тех, кто устроит его побег. После этого вы, конечно, поймете, что мне и Торнбуллю придется бежать за границу, а для того, чтобы жить там прилично, нужны деньги.

   - Потрудитесь же назначить, сколько именно.

   - Для смотрителя, я полагаю, понадобится не менее ста тысяч франков, потому что, согласитесь, ведь он рискует и местом, и жизнью.

   - Хорошо, мы согласны. А вам сколько потребуется?

   - Я один из самых известных лондонских адвокатов. Определите сами, сколько я могу стоить.

   - Нет уж, определяйте, пожалуйста, вы сами. У нас для этого нет никаких данных.

   - Я зарабатываю около полутораста тысяч франков в год. Кроме того, в этом деле я тоже рискую жизнью. Следовательно, миллион франков не будет слишком дорогою ценою...

   - Мы согласны, - сказал опять Билль, переглянувшись с товарищами.

   Могли ли они скупиться, когда от спасения Ольдгама зависела судьба их господ? Если бы Джошуа запросил не один миллион, а два, то они все равно согласились бы. Но он не знал, какая причина побуждает их быть щедрыми, и крайне удивился той легкости, с какою они сорили деньгами.

   - Это еще не все, - продолжал, подумав с минуту, солиситор.

   - Вы должны будете дать нам убежище на своем корабле и перевезти нас во Францию.

   - С удовольствием исполним ваше желание.

   - Прежде, чем уйти отсюда и приступить к делу, позвольте мне спросить вас еще об одной вещи.

   - Сколько угодно.

   - Не можете ли вы дать мне в помощники самого сильного матроса с вашего корабля? Он будет очень полезен для исполнения того плана, который я составил.

   - Извольте, с удовольствием, - отвечал Гуттор и кинул товарищам взгляд, означавший "матросом буду я".

   С минуту Билль сидел, глубоко задумавшись. Он обдумывал какой-то смелый план, насчет которого ему очень хотелось посоветоваться с друзьями, но так как это было теперь невозможно, то молодому человеку оставалось или отказаться от своей мысли, или действовать одному, на свой страх. В конце концов, он избрал последнее, тем более, что Гуттору и Грундвигу представлялась возможность высказать мнение во время разговора, который должен был затем последовать.

   - Мистер Джошуа, - сказал он адвокату, - если бы вам представился случай честно заработать еще четыре или пять миллионов и прибавить их к тому, который мы уже обязались вам выплатить, согласились ли бы вы воспользоваться случаем?

   - Я был бы безумцем, если бы поступил иначе. Уж, разумеется, представься мне подобный случай, я бы сейчас же схватил его за волосы.

   Гуттор и Грундвиг поглядели на капитана с таким выражением, как будто испугались, уж не сошел ли он с ума.

   - Прекрасно, мистер Джошуа. Я хочу вам предложить дело, которое может принести вам именно такую сумму, но прежде, чем сообщить вам все подробности, я должен задать вам несколько вопросов, на которые попрошу вас отвечать с полною откровенностью.

   - Даю вам слово быть откровенным.

   - Примите во внимание, что сама суть дела зависит от ваших ответов. Скажите, пожалуйста, ведь вы, если не ошибаюсь, специалист по части судебной защиты лиц, по разным неблагоприятным обстоятельствам попадающих на скамью подсудимых?

   - Зачем такие околичности? Скажем попросту: я присяжный адвокат всех воров, мошенников, разбойников и убийц, обреченных на виселицу... Видите, я нисколько не стесняюсь!

   - Очень вам благодарен. Итак, я продолжаю. Случалось ли вам защищать кого-нибудь из членов общества "Грабителей"?

   - Никогда никого!.. Ведь вы действуете... то есть эти джентльмены действуют такою дружною силой, что правосудие никак не может с ними справиться. Если и случалось властям иной раз поймать кого-нибудь из "Грабителей", то из этого все равно ничего не выходило, и суд постоянно оправдывал подсудимых за недостатком улик... Несколько мелких дел, впрочем, было, и вел их почти всегда я.

   - Но откуда же вы знаете, что вашими клиентами были члены преступного товарищества?

   - Потому что гонорар за ведение этих дел был мне выплачен разом через одного человека, которого я имею основание считать за одного из главарей товарищества.

   - Как этого человека зовут?

   - Не могу вам сказать.

   - Отчего?

   - Это моя адвокатская тайна.

   - Сколько вы за нее желаете?

   - Я ее ни в каком случае не продам, а вам в особенности, потому что вы сами принадлежите к товариществу. Вдруг вы действуете из мести - что тогда? Быть может, вам поручено произвести дознание о действиях этого человека.

   - Вы ошибаетесь, - возразил Билль, делая решительный ход. - Пеггам ничего во вред товариществу не делал, и советы, которые вы ему давали, приносили нам только пользу.

   - Ну, вот видите! Я знал, что вам все известно. Вы хотели меня просто испытать, не способен ли я, выйдя от вас, донести обо всем генерал-атторнею.

   Билль несколько минут молчал.

   Он узнал, что ему хотелось.

   Джошуа был знаком с Пеггамом, который, конечно, не замедлит к нему прийти, чтобы посоветоваться насчет Ольдгама. Это вносило страшную путаницу во все дела. Как теперь быть?.. Молодой человек положительно не знал, на что ему решиться.

   Как найти выход из подобного затруднения?

  

   И вдруг в уме Билля составился необыкновенно коварный план.

   Молодой офицер задумал - ни много ни мало - похитить Пеггама из квартиры солиситора, употребив для этой цели Гуттора.

   Бандит, разумеется, отправится к адвокату один, потому что он вообще не любит действовать при свидетелях. Наверное, он пойдет к нему в сумерки, чтобы не попасться на глаза розольфским лазутчикам... Богатырь Гуттор - именно такой человек, какой нужен для подобного дела...

   Все это очень быстро промелькнуло в голове Билля, но все-таки, покуда он размышлял, разговор на время прекратился. Адвокат не почувствовал никаких подозрений, но тем не менее нашел, что пауза длится слишком долго, и сказал с улыбкой:

   - Вы мне не отвечаете... Сознайтесь, что вам хотелось испытать меня, потому что, если бы я передал вам то, что мне говорил Пеггам, полагаясь на мою адвокатскую честность, вы вправе были бы заключить, что и относительно вас могу поступить точно так же. Вы можете сознаться в этом, не опасаясь оскорбить меня: адвокат обязан все выслушивать, не обижаясь. Да, наконец, у вас есть то оправдание, что вы меня не знали. Теперь же вы можете быть уверены, что солиситор Джошуа Ватерпуфф считает священною всякую доверенную ему тайну и что ни малейшей из них он никому не выдаст ни за какие миллионы. В этом честь нашей профессии, которая в противном случае не приносила бы никакой пользы, так как наши клиенты нередко вверяют нам не только все свое состояние, но и свое доброе имя.

   Эти слова принесли Биллю двоякую пользу: во-первых, помогли ему выбраться из затруднения после того, как он заманил адвоката миллионами, а, во-вторых, показали ему, что он едва не сделал огромной ошибки, так как Джошуа, очевидно, не согласился бы изменить основному принципу адвокатуры даже для спасения Норрландской фамилии.

   Это был очень страшный принцип, но все-таки принцип. С другой стороны, Биллю нечего было сожалеть о том, что попытка сделана, так как в противном случае у солиситора не явилось бы повода признаться в знакомстве с Пеггамом. Неловкость, сделанная Биллем, ему же самому помогла придумать очень искусный и легко исполнимый план.

   - Да, - продолжал солиситор, сам себя подогревая громкими фразами о своей профессии, - секреты злодеев мы обязаны хранить так же свято, как и тайны честных людей. В противном случае мы, вместо того, чтобы защищать своих клиентов, только губили бы их.

   Билль не замедлил воспользоваться лазейкой, которую ему указал сам Джошуа.

   - Ну, да, - сказал он не без некоторого колебания, так как ему было противно лгать, - я действительно хотел вас немного испытать, потому что вы для нас были... Впрочем, не будем об этом говорить. Я вижу, что вы человек безусловно честный, и в доказательство своего доверия к вам мы сейчас дадим вам чек на миллион сто тысяч франков, которые вам немедленно выплатит банкирская контора братьев Веринг. Это, как вам, конечно, известно, лучший банкирский дом в Сити.

   Адвокат наклонил голову и улыбнулся, давая этим знать, что ему очень приятно получить гонорар вперед, после чего заботливо спрятал в бумажник драгоценный чек, подписанный и поданный ему молодым офицером.

   - Если нам будет удача, - продолжал Билль, думая о втором своем плане, - то сумма эта будет удвоена, мистер Джошуа.

   Грундвиг и Гуттор совершенно не понимали, что значит такая неуместная щедрость. Вообще слова и поступки их молодого друга удивляли их до бесконечности, и обоим розольфцам хотелось поскорее остаться с ним наедине, чтобы поговорить основательно.

   Им не пришлось долго ждать. Капитан "Олафа" встал и знаком пригласил их следовать за собою.

   - Извините, мистер Джошуа, если мы оставим вас одного минут на пять, - сказал он адвокату. - Мы пойдем и выберем матроса в помощь к вам, как вы просили. Обещайте нам, что вы не будете открывать окон в каюте, желая узнать, где вы находитесь.

   - Даю вам слово.

   Три друга вышли из каюты и стали шепотом совещаться.

   В нескольких словах молодой человек сообщил розольфцам свой смелый план, исполнение которого намеревался поручить Гуттору. Два человека, говорил он, могут навести адвоката на подозрение, и, кроме того, они будут друг друга стеснять. Тут нужен был человек сильный и ловкий. Весь план основывался на предполагаемом посещении адвоката Пеггамом. Гуттор должен был похитить нотариуса и доставить его на борт "Олафа". Как это сделать - невозможно было указать заранее; оставалось довериться опытности и благоразумию розольфского богатыря.

   - Вот почему я и пообещал Джошуа удвоить его гонорар, - сказал в заключение Билль. - Плен Пеггама для нас просто неоценим, а если это нам удастся, то адвокат, хотя и бессознательно, будет причиною нашего успеха.

   Два друга в восторге пожали руку молодому офицеру, отдавая полную справедливость его сообразительности и ясности его ума.

   - Пусть только Пеггам явится к адвокату, - сказал Гуттор, - уж ему от меня не уйти.

   Исполнение плана отдавалось в хорошие руки. Гуттор был не только силен, но и сообразителен.

   Пять минут не успело пройти, как три друга уже вернулись в гостиную.

   - Любезный мистер Джошуа, - сказал Билль адвокату, - мы долго искали вам подходящего матроса, но не нашли. Ведь вам нужен человек не только сильный, но и толковый, а наши матросы хороши на море, на суше же неповоротливы и робки, если не выпьют водки; выпив же водки, они начинают бить стекла, что, конечно, для вас нисколько не подходит. Поэтому наш друг Гуттор решился оказать нам услугу и идти с вами.

   - Как вы это хорошо придумали! - вскричал адвокат. - Я только не решался высказать свою мысль, но уже давно, как только увидал богатырский рост вашего товарища, сидел и думал: "Вот бы кому следовало поручить похищение Ольдгама из тюрьмы".

   - Стало быть, вы довольны?

   - Вполне доволен.

   - Когда же вы думаете отправиться?

   - Хоть сейчас, если вы ничего не имеете против. Лодка, которая нас отвезет, должна остаться около моста Сити и ждать нашего возвращения. Может быть, мы вернемся поздно ночью...

   - Это ничего не значит. Распоряжение уже сделано. Наконец, с вами будет Гуттор, следовательно, со стороны матросов нечего опасаться какого-либо недосмотра... Кстати, вот что еще быть может, к вам придет Пеггам поговорить об Ольдгаме. Пожалуйста, не говорите ему ничего о нас, пусть он думает, что вы спасаете пленника исключительно по его просьбе. Если он пожелает еще прибавить вам сотенку тысяч - принимайте, не возражая... Наше общество разделено на две группы: на сухопутную, где начальником Пеггам, и на морскую; между обеими группами существует некоторое соперничество, а нам не хочется раздражать Пеггама. Мы им очень дорожим и не желаем, чтобы он знал о нашем вмешательстве.

   - Понимаю, - сказал адвокат, - и сделаю, как вы желаете.

   Со стороны Билля это был очень ловкий прием. Теперь можно было рассчитывать, что Пеггам ничего не узнает, какой бы оборот ни приняло дело.

   До сих пор обстоятельства складывались для трех друзей чрезвычайно благоприятно.

   Действительно, как только явилась надобность спасти Ольдгама, Билль вспомнил о Джошуа Ватерпуффе, который пользовался большою известностью как самый лучший адвокат лондонских темных дельцов. Молодой человек отправился к нему на квартиру, но там ему сказали, что адвокат пошел в тюрьму для совещания со своими клиентами. Тогда Билль переоделся нищим и отправился к Тауэру. Близ этой тюрьмы он встретил одного из тех оборванцев, которыми кишат лондонские площади, и вступил с ним в разговоры. Оборванец принял Билля за своего собрата и сообщил ему много интересных подробностей о Джошуа Ватерпуффе. Читателю уже известно, как молодой человек заговорил с адвокатом и как увез его к себе на корабль.

   До сих пор все шло, как по маслу. Три друга были почти уверены в успехе и без страха дожидались событий. Наконец-то для них мелькнул луч радости после многих тяжких дней глубокой скорби, пережитых ими за последнее время.

   Веяние гибели и смерти уже несколько лет носилось над старинным родом Норрландских герцогов, отрывая ветку за веткой с могучего дерева... Оставшись один в каюте после ухода Гуттора, бедный Грундвиг опустил голову на руки и задумался о неисповедимых судьбах Божьих. Он помнил тысячелетний дуб Биорнов во всей его силе и красе, а теперь... Где ты, неустрашимый Сигурд, видевший конец одного века, весь другой век и начало третьего? Всю жизнь ты прожил как Биорн и умер как Биорн же - верхом на коне, с оружием в руках... Где ты, Олаф, кулаком убивавший медведя и во время пиров хохотавший так, что дрожали своды громадной залы старинного феодального замка? Где вы - Брюс, Хаккин, Роланд и Оттон, четыре сына Олафа, которых называли рыцарями севера?.. Все, все они умерли во цвете лет... И где теперь сыновья Оттона, Гаральд и Магнус, где прелестная герцогиня, супруга Гаральда, которая промелькнула, как небесное видение, украшенное всеми добродетелями? Где ее дочь Леонора, которую называли "снеговою девой"?.. Она погибла в волнах; она лежит на дне моря... Где юный красавец Олаф, бесстрашный моряк? Он убит вместе с отцом в Сигурдовой башне... Да, все это знал старый верный Грундвиг, все это он видел, все это он пережил и все это он помнит...

   Возвратятся ли когда-нибудь счастливые дни? Как знать! Фредерик и Эдмунд - в руках своих злейших врагов. Юный Эрик одиноко бродит по пустынным залам прадедовского замка. Муж Элен Биорн изгнан из отечества, и она блуждает с ним вместе, не зная, куда преклонить голову... Через кого же расцветет вновь старое дерево?

   Мало было надежды в сердце старого розольфца. Он горько плакал, соображая, что даже если теперь все кончится благополучно, то Эдмунд и Фредерик все-таки не успокоятся и не усядутся на месте. Они дали клятву отыскать Магнуса Биорна и непременно погонятся за безумною мечтой.

   - Горе, горе нам! - шептал старик. - Все они погибнут, все до единого! Старый дуб не зазеленеет вновь!..

  

   Между тем лодка, увозившая Гуттора и адвоката, благополучно доехала до Лондонского моста. Приказав старшему матросу стоять и дожидаться их, Гуттор и его товарищ торопливо направились в Сити.

   Все прохожие оглядывались на богатырский рост норрландца. Случайно он встретился с проезжавшим мимо верхом на лошади конногвардейцем и оказался выше того на целую голову. Собралась толпа и начала хлопать в ладоши. Адвокату это не понравилось.

   - Идите скорее, - сказал он своему спутнику. - Нам не следует обращать на себя так много внимания.

   К счастью, адвокат жил очень недалеко от Тауэра, где ему приходилось бывать по делам почти каждый день, поэтому он и Грундвиг скоро избавились от назойливого любопытства публики.

   Джошуа провел Гуттора в небольшую комнату рядом с кабинетом, в которую посторонняя публика не допускалась.

   - Вот где вы будете сидеть, - сказал адвокат, - покуда я буду подготовлять побег вашего протеже. Вооружитесь терпением, потому что раньше ночи нам ничего нельзя будет предпринять: ваш рост слишком уж бросается в глаза. Если вы услышите звонок - не тревожьтесь. Посетителей впускает мой секретарь, он знает, куда их провести. Затем - до свиданья пока.

   - Скажите всем, кто будет меня спрашивать, что я сегодня очень занят и никого не принимаю, - говорил Джошуа и в голосе его слышался оттенок нетерпения.

   - Как? Даже Пеггама? - переспросил секретарь. - Но ведь он сегодня должен зайти по известному вам делу.

   - Пеггама можете пригласить в кабинет и посидеть с ним, - отвечал Джошуа, смягчая голос. - Попросите его подождать... Кстати, любезный Перси, на нынешний день я уж попрошу вас обуздать свое обычное любопытство и не заглядывать в соседнюю комнату: там у меня гость, он очень устал с дороги и отдыхает. Не беспокойте его ни под каким предлогом.

   - Слушаю, сэр, - отвечал клерк. - Ваше желание будет исполнено.

   Затем Гуттор услыхал стук затворенных дверей и шум удаляющихся шагов.

   Джошуа ушел.

   Гуттор остался один.

   Радость богатыря, когда он узнал, что к адвокату придет Пеггам, была неописуема. Он был уверен, что овладеет бандитом. Правда, в квартире оставался клерк, но что значит один человек для Гуттора? Как только появится Пеггам, силач сейчас свяжет его, заткнет ему рот, завернет в ковер и отнесет в лодку, где спрячет под двойною палубой... Если же адвокат вернется раньше, чем его ожидают, и вместе с клерком попытается воспрепятствовать Гуттору, то богатырь сумеет справиться с ними обоими. Вообще Гуттор не признавал никаких препятствий.

   Похищение Пеггама было спасением Фредерика Биорна и его брата. Горе тем, кто осмелится мешать в этом Гуттору! Спасение Ольдгама являлось теперь делом второстепенным. Узнать, где находится Безымянный остров, было далеко не так важно, как овладеть атаманом всего товарищества "Грабителей":

   Но когда прошел первый момент возбуждения, Гуттор взглянул на все это дело гораздо трезвее. Он сам понял, что столь спешно выработанный им план в сущности никуда не годится и что богатыря ожидает самая плачевная неудача.

   Улица Оксфорд-Стрит, где находилась квартира Джошуа, была очень людным местом, одним из самых людных во всем Сити. Достаточно было адвокату или его клерку крикнуть из окна, чтобы сейчас же к ним на помощь сбежалась толпа, которая во всяком случае оказалась бы сильнее Гуттора, несмотря на всю его богатырскую силу. Таким образом, норрландцу приходилось отказаться от своего смелого замысла. Поручение товарищей оказывалось неисполнимым: похищение Пеггама не могло состояться в присутствии Джошуа и его секретаря.

   Что же теперь делать?

   Не попробовать ли подкупить адвоката?

   Об этом нечего было думать после откровенного разговора давеча утром, когда Джошуа так обстоятельно изложил свой взгляд на сущность адвокатской практики. Очевидно, Джошуа считает Пеггама одним из своих клиентов и ни за какие миллионы не согласится предать его в руки врагов. У адвоката оказалась совесть - положим, своя собственная, адвокатская, но все-таки совесть...

   С другой стороны - может быть, это была одна рисовка с целью увеличить себе цену? Может быть, адвокат не устоит, если ему набавить еще один миллион? Да, но если вдруг устоит? Ведь все дело будет испорчено, когда Гуттор выскажется перед ним откровенно, а в ответ получит решительный отказ...

   Несчастный Гуттор испытывал настоящее мучение. Он уже рассчитывал, что вот-вот сейчас освободит обоих Биорнов - и вдруг все его надежды разлетелись прахом. На беду ему и посоветоваться было не с кем: ни Билля, ни Грундвига не было с ним.

   Неужели ему придется слушать голос Пеггама, знать, что бандит тут, за стенкой, - и ничего, решительно ничего не предпринять? Нет, это немыслимо, это свыше его сил. Он не вытерпит, он сделает что-нибудь.

   Время шло быстро, а несчастный Гуттор все еще ничего не мог придумать.

   Машинально встал он со стула, на котором сидел, и подошел к дверям кабинета. Ему безотчетно хотелось взглянуть, что за человек секретарь мистера Ватерпуффа, чтобы потом решить, стоит ли вступать с ним в разговор. После минутного колебания он отворил дверь, за которою оказалась опущенная толстая портьера; обе половины портьеры соединялись неплотно, так что между ними была щель. Сквозь эту щель Гуттор увидел, что клерк поспешно прячет какой-то лист бумаги, на котором он что-то писал. Услыхав шум, произведенный Гуттором, клерк подумал, что вернулся его патрон, но потом, не слыша больше ничего, так как богатырь остановился и притих, он снова принялся за свою работу. Это был мужчина лет сорока, с первого взгляда - тип канцелярского чиновника, вроде Ольдгама, только одною ступенью повыше, что и немудрено, так как Ольдгам был клерком провинциальным, а этот столичным. Но при более внимательном разглядывании лицо его поражало выражением крайнего зверства во всех чертах. Что-то холодно-хищное и злобное светилось в его кошачьих глазах с зеленым отливом, а рот с огромными выдающимися челюстями кривился в отвратительную улыбку... Но странно, в спокойном состоянии лицо клерка ничего не выражало, кроме беспечности и простоты, так что Джошуа, знавший мистера Перси только под этою маской, часто говаривал про него:

   - О, что касается Перси, то ему, бедненькому, пороха не выдумать.

  

   Но в этом почтенный солиситор глубоко заблуждался.

   Перси был вовсе не такой простак, каким он его считал. Джошуа даже и не догадывался, что его клерк был правою рукою Пеггама, который и нашел ему это место, желая иметь своего человека при адвокате, которому поручались все служебные дела "Грабителей". Пеггам очень любил Перси и не имел от него никаких тайн. Вообще замечено, что самые закоренелые злодеи не могут обходиться без того, чтобы не иметь хоть кого-нибудь своим поверенным. Они чувствуют настоятельную потребность делиться с кем-нибудь своими злодеяниями, быть может, для того, чтобы хотя некоторую долю нравственной ответственности сложить на другого. Перси исполнял в Лондоне должность начальника тайной полиции "Грабителей". Его обязанностью было следить за действиями полиции законной и немедленно доносить Пеггаму обо всех мерах, какие принимались против преступного товарищества. После всякого нового преступления высшая администрация рассылала строгие циркуляры, начинались обыски и выслеживания и в конце концов кто-нибудь из "Грабителей" непременно бы попался, если бы Перси в качестве клерка Джошуа, имевший доступ во все канцелярии, вовремя не узнавал обо всех секретных распоряжениях и не давал о них знать кому следует. Таким образом Перси оказывался главною причиною той безнаказанности, которою пользовалась злодейская шайка.

   Равным образом, когда кто-нибудь из "Грабителей" попадался в незначительном проступке, как, например, в буйстве, драке или пьянстве и его сажали в тюрьму, то тот же самый Перси хлопотал об его скорейшем освобождении, боясь, чтобы от слишком продолжительного пребывания в тюрьме узник не почувствовал прилива откровенности и не проболтался как-нибудь товарищам по заключению.

   Отношения между Пеггамом и Перси были какие-то странные. Пеггам любил Перси настолько, насколько был способен кого-нибудь любить, и смотрел на него, как на сына. Перси, наоборот, не питал к нотариусу ни малейшей привязанности и смотрел на него исключительно как на человека, через которого он получает свою выгоду. Правда, Перси десять лет служил товариществу верой и правдой, не жалея ни времени, ни сил, но в то же время он постоянно думал о той минуте, когда ему выплатят хороший куш и когда он распростится со всею шайкой. Пеггам обещался заплатить клерку по истечении десяти лет сто тысяч фунтов стерлингов за труды. Эти десять лет прошли, и Перси потребовал от Пеггама условленную сумму. Но старый хитрец понимал, что как тол