Вербицкая Анастасия Николаевна - Ключи счастья. Т. 2

justify">   - Что такое? Что такое?

   - Измаил арестован с чеком Мани. Я должен бежать. Наверно, сейчас обыск в Липовке, ночью обыск будет здесь.

   - Боже мой! Дайте мне с собой то, что у вас есть! Дайте!

   - Я очень тронут, дорогая Соня. Но я в сущности почти все уничтожил. Да и не в этом кроется для меня опасность. Уходите скорее! Телефонируйте мне, только не от себя, а из какой-нибудь аптеки. Видите, темнеет. Я не ручаюсь, что и сейчас за вами не проследят.

   Соня колеблется одно мгновение. Потом падает ему на грудь и плачет. Он - с тем же мертвенным, неподвижным лицом, придающим ему такое зловещее сходство с его дядей, - гладит волосы этой девушки, любившей его молчаливо и бескорыстно все эти годы, в нем одном видевшей краски своей суровой жизни, самоотверженной жизни, лишенной личного счастья.

   Откинувшись назад и держа его за плечи, Соня глядит на него плачущими, полными беззаветной любви глазами.

   - Марк, не забывайте меня! Пишите... Как опустеет без вас моя жизнь!

   - Не клевещите на себя, дорогая Соня! И без меня будет полна и светла ваша жизнь, и без того, что принято называть "счастьем". У вас впереди высокие цели, любимое дело, работа по призванию, к которой вы готовились столько лет. До свиданья! - Он берет в обе руки лицо Сони и целует ее в лоб: - Работайте. Пишите мне. И приезжайте отдохнуть в Париж. Мы будем вспоминать о прошлом. Мы будем говорить о Мане...

  

   Уже стемнело. Весь переулок погрузился в сон. Погасли огни в окнах домов, и месяц высоко стоит на небе. А в кабинете Штейнбаха, наверху, все еще горит огонь. Все еще движется тень.

   Зорко следят за нею другие тени, незаметно окружившие дом. Ворота заперты. Ночной сторож и дворник словно замерли у чугунной решетки.

   Вдруг отворяется дверь, и на крыльцо выходит высокая согбенная фигура с седой бородой. Седые кудри падают на виски из-под круглой шапочки. Безжизненно глядят перед собою таинственные, темные глаза. Палка стучит по плитам двора.

   - Кто это? - шепчет одна тень, вытягивая шею.

   - Сумасшедший барин, - шепотом отвечает дворник.

   - Зачем идет?

   - Каждый вечер таким манером, ваше благородие, гуляют, значит..

   - И ничего?

   - И ничего-с. Мы привыкли. Через час вернутся, может, и раньше. Они тихие-с.

   - Пропусти..

   Медленно переходит старик широкий двор, озаренный луною. Минует калитку. Его безжизненный взгляд скользит по напряженным лицам людей, притаившихся в тени решетки, и по фигурам, которые замерли от неожиданности там, на тротуаре, напротив. Согнувшись и опустив голову, он идет вниз, к Остоженке, такой высокий, безучастный, жуткий и загадочный в этом мертвенном лунном свете. Тоской и одиночеством веет от всего его облика. И в самом ритме этих шагов, и в сухом стуке палки по панели как бы звучит: "Старость... Старость.. Старость.. Старость..."

   Время идет. Сколько? По-прежнему горит огонь наверху. По-прежнему неподвижны тени у решетки. И испуганно сторонится от них случайный прохожий.

   Бьет полночь. "Пора!" - говорит сиплый голос. И тени вдвигаются в озаренный луною двор. Спящий дом охвачен живым кольцом. Сильный, протяжный властный звонок. Минуты три молчаливого ожидания. Дверь отворяется.

   Идут наверх, в кабинет. Все пусто. На столе недопитый стакан. В углу открытый саквояж. Какие-то разорванные газеты на ковре. Тлеет огонь в камине. Все лампы горят. И нет никого. Всюду зажигая электричество, они обходят весь верх, заглядывают во все углы и шкафы. Никого. Весь дом словно умер. Повар, горничная и лакей, отворивший дверь, всклокоченные, полуодетые, перепуганные, не могут дать ни одного толкового ответа.

   Идут вниз, наконец-то! Запертая дверь.

   Громкий и властный, раздается стук. Слышен звук босых ног по полу. Андрей, заспанный, полуодетый, машет руками:

   - Тише.. Тише.. Испугаете больного. Только что заснул.

   Лампа под синим абажуром дает слабый полусвет.

   - Кто это спит?

   - Больной дядя барина. Что вам угодно?

   - Как дядя? Да ведь он, ведь он сейчас только... Зажигайте огонь! - кричит сиплый голос.

   Яркий свет внезапно озаряет комнату. И с криком с постели подымается испуганный старик. Длинная седая борода падает на грудь. Седые кудри прилипли к влажным вискам. Таинственные глаза жутко остановились на незнакомых лицах. Руки старика дрожат. Что-то вспомнилось. Что-то страшное.

   - Сарра-а, - раздирающе кричит он и прячет лицо в подушку.

   Все переглядываются с испугом и недоумением.

  

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

  

   Штейнбах исчез.