Маркевич Болеслав Михайлович - Типы прошлого

вардеецъ?

   - Точно такъ-съ.

   - Благодари. Гдѣ онъ сидитъ?

   - Вотъ тутъ-съ, отвѣчалъ слуга, подымая оконную стору, и вышелъ.

   Мы взглянули въ окно. Оно выходило въ большую залу, величаемую въ гостинницѣ Шевалье зимнимъ садомъ. Посреди ея обѣдала за длиннымъ столомъ веселая разгульная компан³я, состоявшая изъ людей всѣхъ возрастовъ, по преимуществу изъ петербургской военной молодежи и московскихъ убѣленныхъ игроковъ. Между ними рѣзво бросался въ глаза высок³й, изящный Звѣницынъ, въ эполетахъ какой-то особенной, толстой, формы, небрежно-ловко сваливавшихся на грудь, и въ ослѣпительно-бѣломъ жилетѣ подъ лацканами разстегнутаго свѣтло-зеленаго сюртука. Обѣдъ былъ въ полномъ разгарѣ. Среди нестройнаго гама возгласовъ и тостовъ можно было разслышать, какъ чей-то раздирательно-фальшивый теноръ старательно выпѣвалъ:

  

   Пообѣдавъ очень плотно

   У мусьё, мусьё Луи,

   Ходимъ шумно, беззаботно,

   Вдоль по улицѣ любви, и, и...

  

   Цѣлый хоръ подхватилъ за нимъ:

  

   Ахъ! еслибъ школы театральной

   Не затворилъ бы намъ Творецъ!

   Ахъ! еслибъ въ школѣ те-а-тральной

   Начальникъ былъ бы не....

  

   Конца нельзя было понять, его покрылъ общ³й хохотъ.

   - Притворить дверь, сказалъ Кемск³й, подымаясь съ мѣста. Раздирательный фальцетъ продолжалъ между тѣмъ:

  

   Вотъ Анюта Прихунова,

   Вотъ Макарова-душа,

   А ужь Маша Соколова,

   Боже мой, какъ хоро....

  

   Оглушительный голосъ прервалъ его:

   - За здоровье нашихъ, господа! Ура!

   - Урра! завопила компан³я ему вслѣдъ.

   - Эка ихъ разобрало! сказалъ я.

   - И что ему надумалось подчивать меня? За что велик³я милости? примолвилъ съ неудовольств³емъ Кемск³й, отодвигая отъ себя рюмку, присланную ему Звѣницынымъ.

   - Это, любезный мой, по всѣмъ правиламъ рыцарской науки, сказалъ я, - все равно, какъ когда противники салютуютъ другъ друга рапирами, прежде чѣмъ напасть другъ на друга.

   - А развѣ онъ имѣетъ как³я-нибудь намѣрен³я насчетъ... воскликнулъ Кемск³й, вскидывая на меня свои больш³е глаза, и весь вспыхнулъ.

   - О, милый мой, ты сердцемъ тотъ же все невѣжда! отвѣчалъ я ему, пародируя извѣстный Пушкинск³й стихъ о Ленскомъ. И, точно, онъ походилъ на Ленскаго въ эту минуту, еще недоумѣвающ³й, но уже взволнованный и ревнивый.- Если ты не замѣтилъ до этихъ поръ, что она можетъ и не одному тебѣ нравиться, то пойми по крайней мѣрѣ, что это совершенно естественно и что сердиться на это нелѣпо.

   - Я и не сержусь, возразилъ онъ,- я нахожу только лишнимъ со стороны человѣка, который вчера чуть-ли не въ первый разъ отъ роду увидалъ ее...

   - А что говоритъ Ромео, когда въ первый разъ встрѣчается съ Джульетой? Развѣ не помнишь, какъ Англичанинъ нашъ въ лицеѣ завывалъ чувствительно:

  

   Did my heart love till now?" *)

   {*) Любило-ли сердце мое до этой минуты?}

  

   - Помню, сказалъ Кемск³й, улыбнувшись лицейскому воспоминан³ю,- но помню также и итал³анск³е стихи, которые гласятъ, что:

  

   Lasciate ogni speranza и пр.

  

   - Ну, конечно. Вотъ видишь, как³е мы съ тобой образованные молодые люди. Можетъ-ли послѣ этого придти кому-нибудь въ голову обидѣть насъ?

   Эта шутка окончательно развеселила моего моряка.

   - Однако въ долгу у этого Ромео я все-таки никакъ не хочу оставаться, сказалъ онъ.

   Онъ позвонилъ. Вошелъ слуга.

   - Бутылку шампанскаго!

   - Какого прикажете?

   - Какого хочешь. Какое пьетъ господинъ Звѣницынъ?

   - Они пьютъ лодеръ-съ.

   - Редереръ, то-есть?

   - Такъ точно, подтвердилъ слуга.

   - Ну, такъ редереру; налей стаканъ и отнеси ему отъ меня, а что останется - можешь выпить за его здоровье.

   Черезъ нѣсколько времени кто-то постучался въ намъ въ дверь.

   - Кто тамъ?

   - Peut on entrer? спросилъ чей-то густой и учтивый баритонъ.

   - Милости просимъ.

   Дверь отворилась. Вошелъ господинъ Звѣницынъ, собственной особой, въ своихъ толстыхъ эполетахъ и ослѣпительномъ жилетѣ и съ стаканомъ въ рукѣ.

   Я замѣтилъ, что Кемскаго передернуло.

   - Je suie venu vous remercier personnellement, объяснилъ изящный офицеръ на томъ своеобразномъ нарѣч³и, которое и понынѣ слыветъ за парижское въ казармахъ и иныхъ салонахъ столичнаго города С.-Петербурга.

   - За что же? вы меня предупредили, пробормоталъ Кемск³й, показывая на нетронутое имъ до того шампанское на столѣ.

   - Permettez moi donc de boire ce verre avec tous, предложилъ Звѣницынъ, прохаживаясь въ намъ,- если только я вамъ не помѣшалъ, messieurs....

   Кемск³й, не отвѣчая, взялъ рюмку. Они чокнулись.

   - Et monsieur ne prend pas de vin? спросилъ гвардеецъ, обращаясь во мнѣ съ самою предупредительною, любезною улыбкой.

   - Очень вамъ благодаренъ, а не пью никакого вина, извинился я.

   - Скажите! сожалительно произнесъ онъ, покачавъ головой, и затѣмъ обратился въ Кемскому, прося познакомить его со мной.

   - Господинъ Звѣнидынъ, ***, старый мой товарищъ, офиц³ально представилъ насъ другъ другу Кемск³й.

   - Вы также служили во флотѣ? спросилъ меня вдругъ Звѣницынъ.

   - Нѣтъ-съ, я всегда былъ мирнымъ гражданиномъ.

   - Мы товарищи по Лицею, объяснилъ ему Кемск³й.

   - Ахъ! pardon!...

   И онъ взглянулъ на обоихъ насъ, но добавивъ на этотъ разъ къ своей заискивающей улыбкѣ извѣстную порц³ю уважен³я во взглядѣ, чего видимо, по его мнѣн³ю, заслуживало воспитавшее насъ привилегированное заведен³е, изъ котораго молодые люди выходятъ въ свѣтъ съ большими чинами.

   - Какъ же это вы, sans indiscrtion, попали вдругъ изъ Лицея въ морскую службу? спросилъ онъ Кемскаго.

   - Да такъ же, какъ и вы, вѣроятно, попали въ вашъ полкъ,- по охотѣ, отвѣчалъ ему тотъ довольно спокойнымъ тономъ, въ которомъ мнѣ было, однако, легко угадать едва сдерживаемое нетерпѣн³е.

   - Вы въ гвардейскомъ экипажѣ состоите? спросилъ опять Звѣницынъ.

   - Я служу въ Черноморскомъ флотѣ и въ Петербургѣ семь лѣтъ не былъ.

   - Скажите! процѣдилъ гвардеецъ, взглянувъ на пуговицы мундира Кемскаго. Изображенный на нихъ якорь не оставлялъ никакого сомнѣн³я въ томъ, что морякъ нашъ не принадлежалъ къ гвард³и. Г. Звѣницынъ еще разъ задумчиво поднялъ на него глаза; видно было, что ему никакъ не давалось, что бы за личность такая могъ быть его собесѣдникъ? И изъ такого заведен³я вышелъ, изъ котораго набираются дипломаты, статсъ-секретари и свѣтск³е люди, и фамил³ю старинную носитъ, и наружност³ю взялъ, пожалуй, и вдругъ забился на службу куда-то въ провинц³альный флотъ, и въ Петербургъ не ищетъ перейти....

   - Хорошо у васъ производство? пожелалъ онъ узнать наконецъ.

   Меня это начинало очень забавлять.

   - Да, кстати, Кемск³й, вмѣшался я,- мнѣ хотѣлось давно тебя объ этомъ спросить: скоро-ли тебѣ достанется въ адмиралы?

   - А тебѣ какая забота? спросилъ онъ, съ удивлен³емъ глядя на меня.

   - Интересно знать, любезный другъ. Вѣдь, согласись, всѣ мы служимъ для того, чтобы подвигаться впередъ, получать чины, отлич³я...

   - Разумѣется, certainement, одобрительно поддержалъ меня гвардеецъ.

   Кемск³й понялъ наконецъ.

   - Въ лейтенантахъ я второй годъ, началъ онъ вполголоса, какъ бы соображая и принимаясь перебирать на пальцахъ. - До капитанъ-лейтенанта восемь, да шесть... При счаст³и, сказалъ онъ громко, - особенно, если будетъ кампан³я, черезъ тридцать лѣтъ могутъ произвести въ контръ-адмиралы.

   - Черезъ тридцать лѣтъ?!

   Звѣницынъ посмотрѣлъ на него такъ, какъ будто говорилъ: "Эге, братъ, да, я вижу, ты такъ швахъ, что съ тобой не стоитъ времени тратить."

   И онъ тутъ же превратилъ всяк³я объяснен³я о производствѣ и чинахъ, обратившись во мнѣ съ вопросомъ:

   - Вы не принимаете участ³я въ здѣшнихъ удовольств³яхъ?

   - Напротивъ, отвѣчалъ я, - какъ только въ какомъ-нибудь домѣ зажгутъ двѣ свѣчки, туда, можете быть увѣрены, третьимъ являюсь я.

   - Cha-a-armant! Какъ же это мы съ вами по сю пору не встрѣчались?

   - Очень просто: вы меня не замѣтили. На балахъ я не танцую, а только смотрю изъ угла и любуюсь вами. Вы положительно первый у насъ танцоръ, и дамы наши не даромъ...

   - Mon Dien, quand la nature voue a donné un talent, vous savez, on vous recherche, прервалъ меня Звѣницынъ этою скромною фразой и небрежно приподнялъ эполетами.- А надо признаться, примолвилъ онъ, - что такую коллекц³ю красавицъ, какъ у васъ, можно встрѣтить...

   - Только у насъ? докончилъ я.

   - Такъ точно, подтвердилъ онъ торжественно.- Не знаешь рѣшительно, кому изъ нихъ поднести пальму совершенства.- И началъ высчитывать, приходя мало-по-малу въ паѳосъ:- Графиня Иглова-Донатова, la princesse Marie Levineki, Catherine Molof, княгиня Наталья Шатунская et la charmante débutante d'hier, ваша кузина, досказалъ онъ, обращаясь въ Кемскому.

   "Вотъ оно, куда гнуло!" подумалъ я. Пр³ятель мой поднялъ голову и взглянулъ ему прямо въ глаза.

   - Какая кузина?

   - M-lle Чемисарова, которая нынче утромъ доставила мнѣ удовольств³е познакомиться съ вами, поспѣшно объяснялъ Звѣницынъ. И не менѣе поспѣшно спросилъ затѣмъ:- Вѣдь вы родня ей?

   - Родня, отвѣчалъ нехотя Кемск³й.

   - И близк³е? Мнѣ сказали, вы ей двоюродный братъ.

   - Троюродный, медленно и внятно произнесъ морякъ.

   - Троюродный? повторилъ слегка дрогнувшимъ голосомъ кирасиръ.- Cousin à la mode de Bretagne, почелъ онъ почему-то нужнымъ перевести это родство по-французски, - ска-а-жите!

   Но къ чести его свѣтскости должно сказать, что замѣшательство его продолжалось недолго.

   - Въ такомъ случаѣ, сказалъ онъ совершенно непринужденно, - вы тѣмъ болѣе способны раздѣлить toute mon admiration de cette beauté si éclatante... et si élégante, домолвилъ онъ и лизнулъ себя языкомъ по губамъ, какъ будто въ награду за то, что такъ ловко выразился.

   Кемск³й не отвѣчалъ ни полусловомъ; онъ, опустивъ глаза, нервически барабанилъ пальцами по столу.

   "Придется еще повозиться съ этимъ Венец³анскимъ Мавромъ изъ Камчатки!" подумалъ я, мелькомъ окидывая его взглядомъ.

   - Вы сегодня въ веселомъ обществѣ обѣдали, сказалъ я Звѣницыну.

   - Que voulez vous? товарищи; все это какъ-то разомъ наѣхало сюда изъ Петербурга, отказать нельзя, on se laisse entrainer. Moi je n'aime pas au fond ces compagnies bruyantes, продолжалъ онъ изъясняться на своемъ условномъ французскомъ языкѣ.- Однако я въ вашемъ пр³ятномъ обществѣ совершенно позабылъ, что они меня тамъ ждутъ, спохватился онъ вдругъ и поднялся со стула.- Au revoir, messieurs, не увидимся-ли мы въ театрѣ?

   - Я буду, сказалъ сухо Кемск³й.

   Звѣницынъ раскланялся и вышелъ.

   - Очень тебѣ нужно, едва затворилась за нимъ дверь, напустился я на моего моряка,- очень нужно было объяснять ему степень твоего родства съ Чемисаровой. Оставь его въ заблужден³и, что ты ей двоюродный братъ и не можешь поэтому претендовать на ея руку,- вѣдь онъ бы тебя въ наперсники избралъ, сталъ бы повѣрять тебѣ свои сердечныя тайны,- понимаешь-ли ты это? Вѣдь это, милый мой, такимъ бы комизмомъ запахло, что я не понимаю, какъ ты рѣшился лишить себя этого удовольств³я.

   - Чортъ бы его подралъ! промолвилъ съ сердцемъ Кемск³й.- Очень забавны были бы для меня его сердечныя тайны! Меня и такъ всего подмывало, пока онъ объяснялъ свою admiration de cette beauté si élégante.... скажи, пожалуйста, съ новою тревогой обратился онъ ко мнѣ, - неужели есть женщины, которымъ можетъ понравиться этотъ шутъ полосатый?

   - Есть, милый мой, и даже очень много, но я, не обмѣнявшись еще ни единымъ словомъ съ твоею красавицей, готовъ сейчасъ головой поручиться, что она не изъ числа ихъ. А вотъ за тебя не поручусь, что ты среди Чукчей и Алеутовъ не позабылъ своего европейскаго происхожден³я. Ты въ какой-то первобытной дикости обрѣтаешься, любезный другъ, прими это въ свѣдѣн³ю.

   - Да вѣдь и время нужно, чтобы снова втянуться въ ваши безобраз³я, отвѣчалъ онъ, но уже совершенно успокоеннымъ голосомъ и поникнувъ головой, какъ виноватый.

   Мой добрый Кемск³й,- трудовая служба, одиночество, долгое пребыван³е подъ далекими небесами сохранили въ немъ всю дѣтскую впечатлительность его сердца. Онъ, я убѣждался, былъ въ настоящую минуту все тѣмъ же ребенкомъ, какимъ мы всѣ любили и баловали его въ стѣнахъ Лицея. И тѣмъ дороже, тѣмъ милѣе былъ онъ для меня. Какъ жалка казалась мнѣ, въ то самое время, когда я пенялъ ему за грѣхи его невѣдѣн³я, моя собственная дюжинная и безплодная опытность!

   - Поѣдемъ со мной въ театръ! сказалъ онъ мнѣ, выходя отъ Шевалье. Сегодня Вильгельма Телля Россини даютъ.

   - И даже отвратительно, домолвилъ я.- А впрочемъ поѣдемъ.

  

  

   Мы пр³ѣхали въ театръ во-время.

   Вильгельма Телля (читай Карла Смѣлаго, благонамѣренный читатель,) давали въ пользу пѣвицы, которая въ то время располагала значительнымъ числомъ поклонниковъ.

   Театръ былъ полонъ. Въ кассѣ оставалось два билета во второмъ ряду; мы взяли ихъ съ Кемскимъ.

   Флейта заливалась трелями въ andante увертюры, когда мы вошли въ залу. Вся Москва была тамъ. Москва во всей разнохарактерности ея житейскихъ привычекъ. Въ бельэтажѣ, рядомъ съ барыней въ блондѣ и кружевахъ, съ низко-обнаженными плечами. сидѣла, въ темномъ гродетуровомъ капотѣ, женская личность изъ купецкаго зван³я, съ одутлою щекой, подвязанною чернимъ платкомъ! Подлѣ ложи, заключавшей въ себѣ съ полдюжины отборнѣйшихъ московскихъ львовъ, во фракахъ и бѣлыхъ галстукахъ, цѣлая дюжина дѣтей, начиная съ длиннаго всклоченнаго гимназиста и кончая сюсюкающимъ младенцемъ лѣтъ четырехъ, громоздилась живою пирамидой, вытягивая шеи и тыкая наперерывъ руками по направлен³ю занавѣси. Изрѣдка долеталъ оттуда до партера тоненьк³й визгъ, и затѣмъ въ ложѣ происходило колебан³е, напоминавшее зыбь на морѣ: это значило, нянька выдергивала виновника изъ толпы своихъ питомцевъ и уводила его въ корридоръ для подобающаго наставлен³я. Въ креслахъ какой-то новоиспеченный гусарикъ, въ мундирѣ съ иголочки, безпрестанно привставалъ и обводилъ залу глазами, исполненными ноющаго выражен³я, какъ бы умоляя зрителей не предполагать, чтобы могло быть что-нибудь общее между нимъ и двумя обширными бородачами въ лисьихъ шубахъ, возсѣдавшими справа его и слѣва. Въ первыхъ рядахъ сидѣли поклонники мѣстной Терпсихоры. Облеченные въ модные клѣтчатые шаровары, сочетан³я цвѣтовъ самаго изумительнаго, съ огромнѣйшими булавками въ пестрѣйшихъ шарфахъ, и въ усахъ разнообразнѣйшаго рисунка, всѣ они, молодые и старые, носили на особахъ своихъ то достойное зависти выражен³е независимости, которымъ отличается Москвичъ, состоящ³й въ пр³ятельскихъ отношен³яхъ, на ты, со всѣми полицеймейстерами столицы. Патр³архомъ ихъ, казалось, былъ нѣк³й Гол³афъ, въ очкахъ и съ толстою палкой въ рукѣ, господинъ, для котораго снисходительная театральная дирекц³я согласилась устроить особыхъ размѣровъ кресло, такъ какъ въ обыкновенное онъ вмѣщаться не могъ. Предметомъ его страсти, скажу мимоходомъ, была корифея съ не менѣе его самого монументальнымъ развит³емъ формъ. На его пожирающ³е взгляды дѣва эта отвѣчала со сцены невинно-дѣтскими улыбками, добросовѣстно выкидывая въ то же время своими, состоявшими на службѣ, ногами, при чемъ показывала публикѣ пятку величиной въ лошадиную голову. Подлѣ Гол³афа юлилъ и мотался, шушукалъ съ сосѣдями нѣкто Вашневъ, Ноздревъ московскихъ салоновъ того времени, невысок³й и плотный брюнетъ, съ маленькими, бѣгавшими какъ у озлобленной крысы глазами и совершенно плоскимъ лицомъ, о которомъ Крусановъ, не стѣсняясь, при самомъ его владѣльцѣ, выражался такъ: что-де эта физ³оном³я самою природой на то именно устроена, чтобъ ее можно было прикрыть вплотную ловко пущенною въ нее тарелкой....

   Въ ближайшемъ къ сценѣ бенуарѣ, съ правой стороны, почти рядомъ съ занятыми нами креслами, сидѣла, лицомъ въ сценѣ, дѣвушка, которую до сихъ поръ я, передавая слова Кемскаго, безцеремонно называлъ Наденькой; пора назвать ее, согласно съ прилич³ями, полнымъ ея именемъ: сидѣла Надежда Павловна Чемисарова. Въ глубинѣ ложи стоялъ, опершись о стѣнку, ея отецъ. Наружность его мнѣ очень понравилась, хотя мало отвѣчала тому образу, который я составилъ себѣ о немъ послѣ разсказовъ Кемскаго. Въ немъ ничего не было генеральскаго, даже военнаго, кромѣ развѣ густыхъ сѣдыхъ усовъ и откинутой нѣсколько назадъ головы,- слѣдъ долгоносимаго высокаго мундирнаго воротника. Черный партикулярный сюртукъ, съ едва замѣтною Георг³евскою ленточкой въ петлицѣ, свободно обнималъ его почти юношеск³й станъ. Росту онъ былъ средняго, худощавъ, но вся его особа носила печать какой-то сознательной и безпощадной силы. Сух³я очертан³я его черепа были чрезвычайно благородны. Съ перваго раза чувствовалось въ этомъ человѣкѣ присутств³е того, чему доморощенные наши современные нивелеры придумали назван³е бѣлой кости и надъ чѣмъ они издѣваются съ ожесточен³емъ весьма сомнительнаго свойства. Онъ глядѣлъ впередъ безцѣльно, съ полнымъ равнодуш³емъ, повидимому, и къ музыкѣ, и ко всему окружающему.

   Кемск³й между тѣмъ тщетно усиливался заставить магнетизмомъ воли обернуться въ нему лицомъ красавицу, одну роскошную косу которой онъ могъ видѣть съ своего мѣста. Онъ не выдержалъ и вышелъ изъ креселъ въ ту минуту, какъ взвилась занавѣсь и послѣдн³е аккорды увертюры замирали подъ громомъ рукоплескан³й.

   Онъ тихо вошелъ въ ложу Чемисаровыхъ. Старикъ слегка повернулъ голову и, узнавъ его, указалъ рукой на остававшееся свободнымъ мѣсто впереди ложи. Это было, видно, сверхъ всякихъ ожидан³й Кемскаго; онъ сѣлъ съ просвѣтлѣвшимъ лицомъ противъ Надежды Павловны.

   Прежнею безцвѣтною улыбкой улыбнулась она, увидѣвъ его. Онъ живо наклонился къ ней, что-то шепча и глядя на нее съ безконечною нѣжностью; но это продолжалось не долго. Надежда Павловна приподняла обѣими руками тяжелый бинокль и навела его на сцену.

   Кемск³й отодвинулся отъ нея, нахмурясь.

   Изъ глубины ложи скользнулъ по дочери взглядъ старика Чемисарова и снова безцѣльно заблуждалъ по залѣ. Замѣтилъ ли онъ ея безучаст³е къ моему бѣдному пр³ятелю, извѣстна ли ему была ея причина,- ничего не сказалъ этотъ взглядъ, холодный и неуловимый, какъ блескъ стали....

   Въ началѣ перваго антракта Кемск³й вернулся во мнѣ.

   - Пойдемъ, сказалъ онъ,- я тебя представлю Павлу Васильевичу.

   - Сдѣлай одолжен³е.

   Ми вошли въ ложу. Кемск³й назвалъ меня. Чемисаровъ подалъ мнѣ руку.

   - Я вашего старика зналъ; честный былъ человѣкъ, сказалъ онъ мнѣ съ перваго слова.

   Я поклонился.

   - Вы, говорятъ, усердствуете на службѣ? спросилъ онъ затѣмъ, съ какимъ-то двусмысленнымъ выражен³емъ и дергая себя за ухо.

   - Служу, какъ могу.

   - Какъ по-вашему: дѣло дѣлаете?

   - Развѣ тѣмъ, отвѣчалъ я смѣясь,- что выйди я, на мое мѣсто сядетъ другой, который, пожалуй, дѣла отъ вздора отличить не сумѣетъ.

   - Такъ! сказалъ онъ, одобрительно взглянувъ на меня.- Правды у насъ нѣтъ, да и едва-ли когда будетъ; такъ и на томъ спасибо! Садитесь.

   И указалъ мнѣ рукой на мѣсто, оставленное Кемскимъ, противъ дочери.

   Я усѣлся. Кемск³й занялъ стулъ рядомъ съ дѣвушкой.

   - Полюбите его, Nadine, сказалъ онъ ей съ улыбкой, указывая на меня,- онъ хорош³й человѣкъ, я его съ дѣтства знаю.

   Въ это время с³яющ³й Звѣницынъ, въ мундирѣ и метя полъ бѣлымъ султаномъ своей каски, подошелъ изъ перваго ряда креселъ въ нашей ложѣ.

   - Отъ этого господина на днѣ морскомъ не упрячешься, пробормоталъ Кемск³й, откидываясь назадъ, за спинку Надежды Павловны.

   - Comme c'est beau la musique de Rossini! возгласилъ офицеръ, ловко расшаркиваясь передъ дѣвушкой.

   - Bien beau! подтвердила Надежда Павловна.

   - Но, увы, надо признаться, les chanteurs russes sont pitoyables. Надо было бы прислать въ Москву, pour qu'ils aient le plaisir d'être applaudie par vous, mademoiselle, примолвилъ онъ съ оттѣнкомъ нѣжной галантерейности,- нашу итал³янскую оперу съ Гризи и Мар³о.

   Кемск³й не вытерпѣлъ, всталъ и отошелъ назадъ rъ старику Чемисарову.

   - Конечно, это было бы хорошо, отвѣчала Надежда Павловна Звѣницыну,- но я въ первый разъ въ оперѣ и совершенно довольна всѣмъ, что слышу.

   - Въ первый разъ? Скажите!- И взглянулъ на нее съ сожалѣн³емъ.- Впрочемъ, примолвилъ онъ снисходительно,- оркестръ здѣсь хорошъ, и хоры даже очень не дурны; видно, что ведетъ ихъ искусная рука.

   - Здѣсь отличный музыкантъ дирижеръ, сказалъ я ему.

   - Кто такой?

   - Нѣкто ²оганнисъ.

   - А! У насъ былъ нѣкоторое время Риччи. Vous savez mademoiselle, Ricci, qui a composé lui même des opéras; un homme très comme il faut; онъ даже дирижировалъ всегда въ желтыхъ перчаткахъ....

   - ²оганнисъ? раздался въ глубинѣ ложи голосъ стараго генерала, пока Звѣницинъ распространялся о Риччи и петербургской оперѣ:- ²оганнисъ, имя какъ будто знакомое....

   - Да ж мнѣ тоже, сказалъ Кемск³й.- А! вспомнилъ! у него, кажется, учился вашъ Кирилинъ?

   Надежда Павловна вдругъ наклонилась надъ самою рампой ложи и глухо, съ какимъ-то замиран³емъ въ голосѣ, спросила Звѣницына:

   - Кто эта дама?

   - Гдѣ?

   - Тамъ.... у оркестра?

   - Ахъ, кстати! говорилъ между тѣмъ Кемск³й генералу:- я еще и не успѣлъ спросить васъ про Кирилина. Что онъ?

   - Переселился, какъ-то странно отвѣчалъ ему тотъ.

   - Вотъ какъ! Куда же?

   - На тотъ свѣтъ.

   - Pardon, mademoiselle, я рѣшительно не понимаю, о какой дамѣ вы говорите. У оркестра нѣтъ никакой дамы и быть не можетъ. Развѣ Вашнева вы приняли за даму? смѣясь спросилъ Звѣницынъ Надежду Павловну.

   - Вашнева? повторила она какъ бы съ-просонокъ.

   - Сходства однако мало, продолжалъ онъ шутливо.- А вы его знаете?

   - Знаю.... нѣтъ.... я совсѣмъ его не знаю, я совсѣмъ о другомъ хотѣла спросить васъ, сказала она, и засмѣялась.- Но мнѣ показалось, что плечи у нея вздрагивали подъ кисеей.

   - Vous êtes très distraite, mademoiselle, съ лукавымъ видомъ замѣтилъ гвардеецъ.

   А за нами продолжался разговоръ:

   - Кирилинъ умеръ, огорченнымъ голосомъ говорилъ Кемск³й,- такъ молодъ! какъ же это случилось?

   - Утонулъ, какъ бы нехотя отвѣчалъ старикъ.

   - И давно?

   - Прошлымъ лѣтомъ.

   - Je vous salue, mademoiselle, началъ раскланиваться Звѣницынъ.

   - Вы уже уходите? воскликнула она.

   Для всякаго, кто бы онъ ни былъ, и гораздо поскромнѣе нашего петербургскаго льва, зазвучали бы теперь обѣщан³емъ эти встревоженныя, чуть не умоляющ³я слова.

   Но не тѣмъ представлялось для меня ихъ настоящее значен³е. Какая-то таинственная драма несомнѣнно разыгрывалась въ эту минуту предо мной, но я понималъ, что героемъ ея не могъ быть Звѣницынъ. А онъ с³ялъ и поводилъ глазами, поднявъ ихъ на блѣдную дѣвушку съ такимъ восторженнымъ и маслянымъ выражен³емъ, съ какимъ никогда влюбленный котъ не взиралъ на свою возлюбленную...

   - Я боялся вамъ наскучить, говорилъ онъ, - mais vous devez être bien persuadée, mademoiselle.

   - Кирилинъ утонулъ? переспрашивалъ между тѣмъ Кемск³й и примолвилъ:- а его мать все у васъ?

   Отвѣтъ замедлился.

   - Завтра, говорятъ, будетъ балъ въ собран³и? поспѣшно спросила Надежда Павловна, какъ-то судорожно открывая и закрывая вѣеръ передъ лицомъ.

   - Переѣхала въ городъ, отвѣчалъ наконецъ Кемскому генералъ.

   - Вы будете? спросилъ въ свою очередь Звѣницынъ тѣмъ особымъ вкрадчивымъ шептан³емъ, для котораго нѣмцы изобрѣли очень выразительный глаголъ: flüstern.

   - Да, конечно, я очень хочу; въ собран³и, мнѣ говорили, много бываетъ, и балы такъ хороши всегда, проговорила она скоро, скоро, какъ бы торопясь заговорить себя самое своими собственными словами.

   - Вы не откажете мнѣ въ мазуркѣ? еще тише спросилъ офицеръ.

   - Мазурка, да, конечно, это очень весело, я очень люблю...

   Она положительно уже не знала, что говорила. За этимъ блестящимъ, двигавшимся вѣеромъ можно было уловить лихорадочныя искры въ ея блѣдныхъ глазахъ. Пальцы ея лѣвой руки, лежавшей на бархатной рампѣ ложи, ухватились за бинокль и такъ и закоченѣли на немъ, - я это видѣлъ.

   - Я увѣренъ, что вамъ холодно, сказалъ я громко ей.

   - Да, немножко... Отчего вы думаете? проговорила она съ усил³емъ.

   - Въ этихъ ложахъ бенуара всегда дуетъ изъ маленькой двери подъ сценой, чрезъ которую музыканты проходятъ въ оркестръ, а она именно теперь отворена, объяснилъ я довольно естественно.

   - Вы совершенно правы, подтвердилъ Звѣницынъ. - Je vous conseille de vous retirer à l'arrière, mademoiselle, примолвилъ онъ, устремивъ на нее долг³й прощальный взглядъ, и удалился.

   - Вамъ не мѣшало бы выпить чашку чаю. Я сейчасъ пришлю, сказалъ Кемск³й, подбѣгая къ ней.

   - Не хочешь-ли домой? спросилъ ее отецъ.

   - Нѣтъ, сказала она, вставая съ мѣста. - А чаю я выпью, мнѣ точно холодно что-то.

   Я раскланялся.

   - До свидан³я, сказалъ мнѣ старикъ Чемисаровъ, между тѣмъ какъ дочь его прощалась со мной улыбкой, въ которой сказывалась какъ будто какая-то мимолетная и унылая благодарность....

   Во второмъ актѣ вышла бенефиц³антка, въ роли Матильды, въ шляпѣ съ перьями и хлыстомъ въ рукѣ. Она была еще молода и свѣжа, съ полными, румяными губами. Цѣлая буря хлопанья и возгласовъ поднялась при ея появлен³и. Она кланялась, присѣдала и складывала руки крестомъ къ горлу, я потомъ опять присѣдала и кланялась, при чемъ поклонники ея могли удобно оцѣнить контуры вида самаго пр³ятнаго, волновавш³еся подъ лифомъ ея темнаго бархатнаго платья. Букетовъ и подарковъ поднесено ей было въ изобил³и. Въ числѣ послѣднихъ была даже дюжина серебряныхъ ложекъ, презентъ практическаго человѣка.

   Опера шла своимъ чередомъ. Теноръ возводилъ очи горѣ и прикладывалъ обѣ ладони въ сердцу. Баритонъ пускалъ руки наотмашъ въ пустое пространство. Басъ, съ натуженною до-синя шеей, пропускалъ свою ноту въ буфы, нашитые на груди его пейзанскаго костюма, и внушительно тыкалъ внизъ указательнымъ пальцемъ. И все это производилось такъ, какъ будто каждый изъ нихъ говорилъ себѣ въ это время: "а должно-быть изъ этого что-нибудь и выйдетъ!" И они не ошибались. Богъ великъ, - дѣйствительно выходило что-то. Публика спѣшила апплодировать каждому изъ нихъ порознь и всѣмъ вмѣстѣ взятымъ, для доказательства, вѣроятно, и съ своей стороны, полнаго сочувств³я къ такому простодуш³ю воззрѣн³й на дѣло искусства....

   Я обернулся къ оставленному мной бенуару.

   На виду въ немъ сидѣла теперь одна Надежда Павловна и слушала, опершись головой на руку и не сводя глазъ со сцены. Въ продолжен³е всего акта она не перемѣнила положен³я. Чему внимала она такъ безмолвно и прилежно,- страстнымъ-ли звукамъ этой музыки, въ первый разъ касавшимся ея слуха, или глухому ропоту и сожалѣн³ямъ своего собственнаго сердца,- не знаю, но ея блѣдный и недвижный обликъ, съ выражен³емъ скорбнаго помысла, какъ бы оледенѣвшаго на ея челѣ, походилъ скорѣе на могильный памятникъ, чѣмъ на живой человѣческ³й образъ....

   Передъ третьимъ актомъ я уѣхалъ изъ театра, не дождавшись Кемскаго. Мнѣ и не хотѣлось видѣть его въ эту минуту.

  

  

   Утромъ, на другой день, я получилъ отъ Кемскаго записку. Онъ говорилъ въ ней, что заѣдетъ за мной вечерамъ, чтобъ отправиться вмѣстѣ въ собран³е. Я жилъ оттуда въ двухъ шагахъ.

   Онъ явился часу въ десятомъ; ѣхать на балъ было еще рано. Онъ спросилъ чаю и усѣлся въ моемъ кабинетѣ, пока я въ другой комнатѣ приступалъ къ туалету.

   - Что Надежда Павловна? спросилъ я его сквозь растворенную дверь.

   - Ничего, здорова.

   - Ты ее сегодня видѣлъ?

   - Мелькомъ. Княгиня Марѳа Львовна заѣхала за ней дѣлать визиты; вернулись только къ обѣду.

   - А ты гдѣ обѣдалъ?

   - У нихъ же. Сидѣлъ между двумя какими-то сенаторами и разсказывалъ имъ про Япон³ю. Здѣсь, братъ, не деревня, ни въ какое время дня не застанешь ихъ однихъ, примолвилъ онъ съ досадой.

   - Скажи мнѣ, пожалуйста, спросилъ я,- о комъ это вы вчера съ старикомъ генераломъ говорили?

   - Когда это?

   - Да въ ложѣ. О какомъ-то Кирилинѣ.

   - А ты слушалъ нашъ разговоръ, когда въ то же время могъ наслаждаться остроумною бесѣдой господина Звѣницына! Удивляюсь, сказалъ Кемск³й.- Что же тебѣ хочется знать?

   - Я спросилъ, потому что ты казался огорченнымъ смертью этого Кирилина. Не родственникъ-ли это твой какой-нибудь умеръ?

   - Нѣтъ, отвѣчалъ онъ.- Кирилинъ никому не былъ родня, и мнѣ жаль его потому, что онъ былъ человѣкъ съ замѣчательнымъ талантомъ, и изъ него могъ выйти со временемъ велик³й артистъ. Онъ былъ сынъ выслужившагося офицера, изъ однодворцевъ, стараго сослуживца Павла Васильвича. Подъ Лейпцигомъ Павелъ Васильевичъ былъ контуженъ тѣмъ же ядромъ, которое, въ двухъ шагахъ отъ него, оторвало ногу старику Кирилину. Когда тотъ вышелъ изъ госпиталя увѣчный, не зная куда дѣться, Павелъ Васильевичъ отправилъ его въ себѣ въ Рай-Воздвиженское, устроилъ его тамъ, а когда самъ вернулся изъ Груз³и, взялъ его въ управляющ³е. Кирилинъ женился въ деревнѣ, прижилъ сына и умеръ въ томъ же году, какъ и мать Наденьки. Вдова его осталась экономкой въ домѣ Павла Васильевича. Сынъ ея былъ годами тремя старше Наденьки и ея брата. Онъ въ дѣтствѣ учился съ нами вмѣстѣ, и покойный Вася Чемисаровъ любилъ его до страсти. Мальчикъ съ раннихъ поръ показывалъ необыкновенныя способности къ музыкѣ. По смерти Васи, Павелъ Васильевичъ, согласно его желан³ю, отправилъ его учиться музыкѣ въ Москву. Тамъ онъ какъ-то поссорился съ учителемъ, у котораго жилъ, захотѣлъ поступить въ университетъ, переѣхалъ въ Петербургъ; потомъ бросилъ и принялся опять за музыку. Въ Рай-Воздвиженское онъ вернулся два года тому назадъ, съ отличными аттестатами. И въ самомъ дѣлѣ онъ игралъ на скрипкѣ великолѣпно.

   - Что же думалъ онъ изъ себя дѣлать? спросилъ я.

   - Ему въ Москвѣ предлагали мѣсто въ оркестрѣ, но онъ и въ нашей сторонѣ могъ легко заработать себѣ независимый кусовъ хлѣба. Въ нашемъ околоткѣ помѣщики все крупные, много любителей музыки. Тогда же при мнѣ богачъ Грайворонск³й предлагалъ ему съ перваго слова больш³я деньги, чтобъ онъ шелъ въ нему управлять его оркестромъ. Жаль его, бѣднягу...

   - А самъ-то онъ что за человѣкъ былъ? спросилъ я опять.

   - Я его зналъ ребенкомъ, а когда онъ вернулся въ Рай-Воздвиженское артистомъ, я былъ на отъѣздѣ и мелькомъ видѣлъ его. На видъ онъ былъ невзраченъ, худой, блѣдный, съ длинными нечесаными волосами, глядѣлъ недоучившимся студентомъ. Глаза у него были странные: днемъ просто сѣрые, некрасивые, а вечеромъ, или когда заиграется, потемнѣютъ какъ осенняя ночь, и такъ и искрятся, такъ и горятъ. Не даромъ текла въ немъ цыганская кровь: бабка его по матери взята была изъ табора.

   - Русскому артисту пока еще плохое житье въ Росс³и. Твой Кирилинъ, пожалуй, и хорошо сдѣлалъ, что умеръ рано, замѣтилъ я.

   - Ну, ужь ты философъ! засмѣялся Кемск³й:- по-твоему, за что ни взяться, вездѣ неразрѣшимая задача. Поѣдемъ-ка лучше въ Собран³е.

   - Блаженъ, кому легко живется! отвѣтилъ бы я ему, еслибы въ то время что-то не говорило мнѣ, что далеко не разрѣшена его собственная жизненная задача.

  

  

   Балы въ Собран³и давно уже не походили на тѣ оживленныя сборища былыхъ временъ, куда впервые "изъ глуши степныхъ селен³й" вывезъ Пушкинъ въ свѣтъ свою тоскующую Татьяну. Они блѣднѣли и рѣдѣли съ каждымъ годомъ, по мѣрѣ того, какъ постепенно смолкали въ Москвѣ голоса современниковъ двѣнадцатаго года, и на фронтонахъ ея барскихъ домовъ все чаще и чаще смѣнялись старинные гербы именными вензелями новыхъ, никому уже невѣдомыхъ владѣльцевъ. Въ эпоху, къ которой относится мой разсказъ, Собран³е окончательно отжило свою славу, и пустынно и уныло глядѣли теперь тѣ громадныя залы, въ которыхъ тѣсною и шумною толпой ликовало минувшее, беззаботное поколѣн³е....

   На этотъ разъ впрочемъ было гораздо многолюднѣе обыкновеннаго. За нѣсколько дней предъ этимъ, на какомъ-то вечерѣ, все общество сговорилось ѣхать въ Собран³е, какъ на пикникъ, всѣмъ соборомъ. Всѣ заранѣе дали при этомъ другъ другу слово веселиться во что бы то ни стало и танцовать до зари. Случайный съѣздъ въ Москву множества петербургскихъ кавалеровъ обѣщалъ балъ на славу. И, дѣйствительно, онъ уже гремѣлъ и блестѣлъ въ полномъ своемъ разгарѣ, когда мы вошли съ Кемскимъ.

   Гвардейск³е мундиры носились по залѣ, многочисленные и с³яющ³е, какъ звѣзды на тверди небесной.

   На дамахъ были самые восхитительные туалеты.

   Оркестръ Гургля заливался на хорахъ.

   Балъ, однимъ словомъ, такъ и просился въ блаженной памяти литературу графа Соллогуба.

   Звѣницынъ велъ его, и велъ такъ, какъ можетъ это дѣлать лишь искусивш³йся въ этомъ трудномъ дѣлѣ многолѣтнимъ опытомъ, на петербургскихъ паркетахъ, гвардейск³й и притомъ кавалер³йск³й офицеръ. Танцовали pastourelle кадрили, и онъ производилъ въ ней так³я эволюц³и, совершалъ так³е запутанные переходы и выпутывалъ изъ нихъ своихъ танцорокъ съ такимъ изумительнымъ искусствомъ, что, я полагаю, самъ Фридрихъ Велик³й, лежа въ гробу своемъ, въ Потсдамѣ, вздыхалъ въ эту минуту о томъ, что не зналъ Звѣницына, когда замышлялъ свой первый походъ въ Силез³ю.

   За кадрилью слѣдовалъ вальсъ.

   Мы подошли къ Надеждѣ Павловнѣ. Она была опять вся въ бѣломъ, какъ на первомъ балѣ; только подъ черною косой алѣла одна свѣжая пунцовая роза.

   Звѣницынъ подлетѣлъ было въ ней, но Кемск³й предупредилъ его и помчался съ нею по залѣ.

   Гвардеецъ улыбнулся, слѣдя за ними внимательнымъ и насмѣшливымъ взоромъ. Сознан³е своего превосходства такъ и с³яло на его лицѣ.

   Онъ былъ правъ: плохой танцоръ былъ мой пр³ятель.

   - Звѣницынъ! загоготалъ въ это время, стремительно кидаясь въ нему, господинъ, о которомъ я уже имѣлъ случай упомянуть и котораго звали Вашневымъ:- замѣтилъ ты, что всѣ эти моряки на кривыхъ ногахъ? Полагаю, вѣдь это больше отъ рома....

   И онъ залился какимъ-то истерическимъ хохотомъ, непр³ятнымъ и раздражающимъ какъ визгъ пальца по мокрому стеклу.

   Кирасиръ толкнулъ его локтемъ въ бокъ, указывая ему на меня глазами.

   Вашневъ торопливо провелъ рукой по лицу, какъ бы желая стереть съ него слѣды своего смѣха.

   - Надѣюсь, mon cher, продолжалъ онъ впрочемъ громко и нахально,- que voue me présenterez à vôtre belle?

   - Кто же такое эта: ma belle? спросилъ Звѣницннъ, быстро взглянувъ на меня и вперяя затѣмъ въ упоръ Вашневу строговопросительный взглядъ.

   Того такъ и покоробило. Ему, видно, давно было вѣдомо значен³е подобныхъ взглядовъ. Крысьи глаза его завертѣлись во всѣ стороны, какъ бы ища вокругъ себя опоры и защиты...

   - Votre belle... notre belle à