Маркевич Болеслав Михайлович - Типы прошлого

  

  

  

   Полное собран³е сочинен³й Б. М. Маркевича. Томъ первый.

   С.-Петербургъ. Типограф³я (бывшая) А. М. Котомина, Фонтанка, д. No 93. 1885.

   OCR Бычков М. Н.

  

  

  

  

   Это было восемнадцать лѣтъ тому назадъ. Я жилъ тогда въ Москвѣ, служилъ довольно прилежно, еще прилежнѣе губилъ время "на разныя забавы" и велъ вообще, если не веселую, то весьма разсѣянную, чтобы не сказать безтолковую, жизнь. Пора была такая,- 1849 годъ! "Разбейтесь силы, вы не нужны!" говорилось въ одномъ, разумѣется не печатномъ, стихотворен³и той эпохи. И, дѣйствительно, что было дѣлать тогда съ своими силами, куда было дѣть свою молодость?...

   Москва въ то время доживала свои послѣдн³е беззаботные годы. Желѣзная дорога еще не соединяла ее съ Петербургомъ. Круговоротъ петербургскаго тщеслав³я и приманки заграничной жизни не успѣли еще обезлюдить ее и измѣнить старинную физ³оном³ю московскаго общества. Не мало еще "тузовъ жило и умирало въ Москвѣ", не мало еще оставалось тамъ "дверей, открытыхъ для званыхъ и незваныхъ". Все такъ же гостепр³имно и таровато, какъ и во времена Фамусова, жили въ Москвѣ, сладко пили и ѣли, давали шумные праздники, все такъ же плели сплетни, тѣ "милыя" сплетни, по которымъ вздыхалъ Москвичъ Лермонтовъ, перенесенный въ казенный, не болтливый Петербургъ; все также усердно "спорили и расходились" въ Англ³йскомъ клубѣ, проигрывались и закладывали имѣн³я въ Опекунск³й совѣтъ. Попрежнему, наконецъ, наѣзжали по зимамъ въ Москву, "изъ гвард³и, иные отъ Двора", искатели богатыхъ невѣстъ, плѣняли тамошнихъ красавицъ своею ловкостью, звѣздани или вензелями и увозили ихъ на берега Невы. Но, вѣрная своимъ предан³ямъ, не оскудѣвала ими Бѣлокаменная, и на смѣну отбывшимъ прибывали, по первопутью, все новыя и новыя красавицы и невѣсты изъ близкихъ и далекихъ странъ обширнаго нашего отечества...

   Въ числѣ моихъ близкихъ знакомыхъ былъ нѣкто Крусановъ, который въ этимъ новоприбывшимъ питалъ особеннаго рода нѣжность. Это было съ его стороны совершенно безкорыстное чувство. Крусановъ былъ, какъ говорится, обезпеченъ по части сердечной. Онъ любилъ и былъ любимъ и терпѣливо ждалъ смерти стараго брюзги-мужа, страдавшаго одышкой, для соединен³я, на законномъ основан³и, судьбы своей съ судьбой любимаго предмета. Для провинц³альныхъ дебютантовъ въ московскомъ свѣтѣ онъ исправлялъ должность добрыхъ волшебницъ дѣтскихъ сказокъ. На балѣ, въ пестрой толпѣ, его привычный взглядъ всегда останавливался на какой-нибудь свѣженькой дѣвочкѣ, съ деревенскими красками на кругленькомъ личикѣ, съ невинными и слегка испуганными глазами и блуждающею на устахъ робкою, немножко глупою улыбкой.

   "Взгляни, братъ", бывало скажетъ онъ, издали указывая на нее, "должно-быть изъ степной губерн³и прибыла, сидитъ себѣ, новичокъ-новичкомъ, и боязно-то ей, бѣдненькой, и поплясать-то мочи нѣтъ хочется, а хоть бы кто сжалился, подошелъ; непремѣнно надо ее въ ходъ пустить". И черезъ пять минутъ онъ успѣлъ собрать о ней справки и дѣйствительно пускаетъ ее въ ходъ все тѣмъ же, не хитрымъ, но никогда не измѣнявшимъ ему способомъ. Подхватитъ перваго попавшагося ему знакомаго и пошепчетъ ему на ухо: "въ углу направо, въ розовомъ платьѣ, на головѣ ландыши,- видишь?" - "Вижу; а что?" - "Ничего", отвѣчаетъ онъ небрежно, закладывая палецъ за жилетъ,- "ничего, пятьсотъ душъ и двѣсти тысячъ денегъ!" Тотъ головой только мотнетъ: "знаемъ, братъ, знаемъ, у тебя про всѣхъ одна пѣсня, ты бы хоть цифру-то разочекъ сбавилъ".- "А я развѣ тебя въ шею толкаю, жениться на ней прошу", говоритъ Крусановъ, пожимая плечами,- "вѣрь не вѣрь, что мнѣ за дѣло!" И отвернется все такъ же равнодушно. Тѣмъ не менѣе пущенная имъ утка уже облетѣла всю валу; глядишь, къ юной провинц³алкѣ то и дѣло подводятъ танцоровъ. Толстая маменька, сидящая подлѣ нея, съ выцвѣтшимъ изумрудомъ на брусничнаго отлива шеѣ, даже жмурится отъ сердечнаго умилен³я, и подъ конецъ бала protégée Крусанова уже такъ увѣрена въ своемъ успѣхѣ, что прыгаетъ не въ тактъ въ мазуркѣ смѣлѣе лучшей варшавской балетчицы, и такъ лукаво надуваетъ губки, и закрывается букетомъ, и пускаетъ изъ-за него косые лучи взглядовъ на своего запыхавшагося кавалера, точно будто научилась она всему этому не у себя дома, въ Алатырскомъ уѣздѣ, а гдѣ-нибудь за рѣшетчатымъ окномъ, подъ темнымъ небомъ Андалуз³и. А тайный, невѣдомый ея благодѣтель, все время слѣдивш³й за ней изъ угла, съ очевидной гордостью уѣзжаетъ съ вечера, на подоб³е Тита Милосердаго, довольный своимъ днемъ. "Что же, братецъ", говоритъ онъ,- "я свое дѣло сдѣлалъ, путь проложенъ, теперь сама она плыви уже какъ знаетъ...."

  

  

   - Ну-ка, всевѣдущ³й человѣкъ, а это кто, и откуда? спросилъ я его однажды, на одномъ очень многолюдномъ балѣ, указывая на высокую, черноволосую дѣвушку, въ бѣломъ съ головы до ногъ, которая только что становилась въ кадриль съ однимъ, въ то время весьма моднымъ, гвардейскимъ кирасиромъ.- Тебѣ сегодня, видно, опять предстоитъ забота.

   - Гдѣ она, гдѣ? живо спросилъ Крусановъ, наводя на нее свой лорнетъ. Взглянулъ и замолкъ.- Нѣтъ, братъ, сказалъ онъ наконецъ, поворачиваясь во мнѣ съ презабавнымъ выражен³емъ досады,- это не по моей части!

   - Это почему?

   - Да потому что эта, милый мой, не съ родни моимъ степнушкамъ. Это, братецъ мой, Европа! Ты ее сейчасъ въ Петербургъ, въ Зимн³й дворецъ вези, такъ она и тамъ сама себя отрекомендуетъ.

   - Эге, да ты смотри, я о тебѣ Ольгѣ Николаевнѣ донесу сейчасъ!

   Но Крусановъ уже дерзко пробирался за заповѣдную грань кадрили, чтобы стать поближе къ незнакомой ему дѣвушкѣ.

   И, дѣйствительно, она была поразительно хороша, хороша какою-то необычайною прелестью. Высокая, бѣлая какъ чистѣйш³й мраморъ, съ идеально тонкими очертан³ями головы и бюста, съ блѣдно голубыми, почти неподвижными глазами, въ которыхъ предстоявш³е предметы какъ будто не находили себѣ отражен³я, она походила на призракъ какой-то древней богини "неотразимый и роковой...." Мнѣ въ жизни уже болѣе не случалось встрѣчаться съ подобною красотой....

   - Слыхалъ ты про Чемисарова? Богачъ, помѣщикъ, генералъ-лейтенантъ въ отставкѣ, въ 12 году еще отличился; такъ это его дочь. Недавно изъ деревни пр³ѣхали сюда на зиму, доложилъ мнѣ, успѣвш³й тѣмъ временемъ все разузнать, Крусановъ.

   - Какъ ты думаешь? спросилъ я его: - улыбается она когда-нибудь?

   - Повидимому, способности не оказываетъ, отвѣчалъ онъ,- царевна какая-то изъ соннаго царства. Пойду, поищу, нѣтъ-ли тутъ какой-нибудь сиротки изъ Бузулука. Хороша эта, хороша, ни слова, только, воля твоя, душа въ ней не лежитъ.

   Но я между тѣмъ успѣлъ замѣтить, что она улыбалась, или старалась улыбнуться любезностямъ своего кавалера, и что даже въ этой улыбкѣ было что-то невыразимо манящее, чему непобѣдимымъ опровержен³емъ, казалось, служили ея безучастные и безнадежные глаза.

   "На душѣ у этой Изиды что-то не ладно, или я совсѣмъ уже плохой физ³ономистъ", подумалъ я.

   А между тѣмъ она производила на свѣтскую толпу самое выгодное впечатлѣн³е. Эффектъ былъ всеобщ³й.

   - Mais c'est une reine? торжественно изъяснялъ свое мнѣн³е князь Никодимъ Лар³оновичъ: - она отъ Гомеровыхъ боговъ въ прямомъ колѣнѣ происходитъ!

   И по этому случаю маленьк³й сановникъ приподнялся даже на каблучкахъ своихъ, точно будто въ эту минуту чувствовалъ себя самъ и королемъ, и Гомеровымъ богомъ.

   - Quelle distinction! удивлялась хозяйка дома, княгиня Марѳа Львовна.

   - За mère est une princesse Kourliatef, - объясняла ей дочь ея Сашенька, прозванная Церерой за мучную бѣлизну ея блистательныхъ плечъ, Сашенька, для которой идеалъ жизни представлялся чѣмъ-то въ видѣ безконечно-длинной галлереи, съ тѣснымъ рядомъ кар³атидъ по обѣимъ сторонамъ ея; кар³атиды всѣ безъ исключен³я графы и князья; они ровно ничего не говорятъ ей, а только улыбаются, и она также ничего не говоритъ имъ, а только улыбается направо и налѣво, да несетъ высоко свои великолѣпныя плечи, и все идетъ, идетъ и улыбается своимъ милымъ кар³атидамъ до самой смерти.

   - Па маль, па маль, ме ла Катинка э плю пиканъ, отзывалась пр³ѣзжая изъ Воронежа Крезъ-старуха, добродушно кивая единственной наслѣдницѣ своей и племянницѣ, молоденькой и еще жиденькой особѣ, съ смѣлымъ и возбудительнымъ монгольскимъ личикомъ, въ которомъ выражалась несокрушимая увѣренность въ будущ³е успѣхи на всѣхъ поприщахъ земнаго счастья.

   - C'est une autre Bettina pour un autre Gothe, говорила въ то же время пронзительнымъ и картавымъ голосомъ Эвелина Конрадовна Ятаганова, рожденная Ванкухенъ, обращаясь къ своей сосѣдкѣ, Елизаветѣ Григорьевнѣ Границиной, не молодой и миловидной женщинѣ, въ очкахъ, съ поблеклыми, но тончайшими, породисто-благородными чертами лица, которая въ эту минуту высыпала на руку табакъ изъ золотаго рожка, къ великому скандалу сидѣвшей тутъ же супруги Тайнаго совѣтника Подтяжкина, переведеннаго недавно изъ Петербурга сенаторомъ въ Москву.

   - Вы скажите мнѣ прежде, бываютъ-ли счастливы Беттины? отвѣчала Елизавета Григорьевна, медленно нюхая свой табакъ и съ задумчивымъ участ³емъ глядя на дѣвушку, которая обращала на себя всеобщее вниман³е.

   Но Эвелина Конрадовна, не слушая ея, продолжала восхищаться и картавить.

   - Въ ней блескъ Алябьевой и прелесть Гончаровой, восклицала она нараспѣвъ во всеуслышан³е, откидываясь бокомъ на спинку кресла и обдергивая обѣими руками свое хрустящее шелковое платье такъ, какъ будто питала въ нему наслѣдственную вражду. Взгляни на нее мой бѣдный Языковъ, онъ написалъ бы ей дивные стихи въ родѣ тѣхъ, помните, которые онъ меня еще просилъ исправить:

  

   ....Еслибъ жили

   Вы межъ Грековъ, въ оны дни,

   Греки бъ васъ боготворили,

   Вамъ построили бъ они

   Бѣломраморные храмы,

   Золотые алтари,

   Гдѣ бъ курились ѳим³амы

   Отъ зари и до зари!...

  

   Кадриль кончилась. Видимо млѣющ³й кирасиръ отвелъ свою даму на мѣсто, но не покидалъ ея и пожиралъ глазами, стоя и наклонивъ къ ней свою гладко обстриженную и лоснящуюся гвардейскую голову.

   - Это, сударь мой, тридцатью тысячами дохода пахнетъ, пояснялъ мнѣ безпощадный Крусановъ, набравш³йся тѣмъ временемъ новыхъ справокъ;- безвыѣздно въ деревнѣ живутъ, отецъ дока въ хозяйствѣ и скупердяй страшный.

   - Извините, вѣжливо произнесъ въ это время подлѣ насъ чей-то голосъ, показавш³йся мнѣ знакомымъ. И курчавый морской офицеръ, слегла задѣвъ меня локтемъ, быстро прошмыгнулъ мимо, направляясь въ сторону, гдѣ сидѣла блѣдная красавица.

   - Боже мой! чуть не крикнулъ я на всю залу: - ты-ли это, Кемск³й?

   И предо мной внезапно предстали толпой всѣ дорог³я воспоминан³я моей молодости и весенн³я ночи въ Царскомъ Селѣ, и старикъ Калиничъ, и первые стихи Мея, и слезы, капавш³я противъ воли по щекамъ этого курчаваго моряка, когда

  

   Съ лицейскаго порога

   Онъ на корабль перешагнулъ шутя,

  

   какъ нѣкогда Матюшкинъ, и мы всѣмъ курсомъ поѣхали въ воскресный день провожать его въ Кронштадтъ.

   Морякъ обернулся; радостное изумлен³е выразилось на его лицѣ; онъ пр³остановился на мгновен³е, дружески махнулъ мнѣ рукой и живѣе прежняго покатилъ по тому же направлен³ю.

   - Ишь, какъ его туда тянетъ, что твой компасъ! смѣясь замѣтилъ Крусановъ:- кто это такой?

   - Лицейск³й мой товарищъ, Владим³ръ Кемск³й. Мы съ самаго выпуска не видались.

   - Изъ Петербурга теперь, стало-быть?

   - Не знаю. Мы разстались съ нимъ восемь лѣтъ тому назадъ. Онъ пошелъ тогда вокругъ свѣта, а затѣмъ, я слышалъ, перешелъ въ черноморск³й флотъ.

   - Хорош³й флотъ! одобрительно промолвилъ Крусановъ и кивнулъ головой, съ видомъ знатока, хотя опричь московскихъ сплетенъ онъ ни о чемъ въ м³рѣ не имѣлъ никакого понят³я.

   - Они, видно, старинные знакомые, продолжалъ онъ громко сообщать мнѣ свои заключен³я,- не изъ одной-ли губерн³и, или даже родня? Гляди-ка, гляди, какъ онъ ее за руку ухватилъ, какъ пожимаетъ здорово; вѣдь онъ ей всѣ пальчики отдавитъ этимъ манеромъ, Лаперузъ-то твой, ей Богу! Te, те, те, да нѣтъ-ли романа какого? Смотри, наша царевна словно прос³яла.

   Крусановъ былъ правъ. Внезапное появлен³е Кемскаго, казалось, оживило этотъ мраморъ. Губы ея побагровѣли, легк³й румянецъ проступилъ сквозь тонкую вожу лица. Даже глаза ея, эти нѣмые глаза, казалось, хотѣли заговорить; но мнѣ вообразилось почему-то, что еслибы точно заговорили они, не радостью, а какимъ-то сокровеннымъ смущен³емъ отвѣчалъ бы ея взглядъ на живой, говорящ³й взглядъ Кемскаго. Но загорѣвшаяся искра погасла, едва сверкнувъ; глаза ея остались также равнодушны и безучастны.

   Онъ сѣлъ между тѣмъ подлѣ нея, видимо отдавшись весь счаст³ю нежданной встрѣчи и не обращая никакого вниман³я на окружающую ихъ толпу, на балъ, на свѣтск³я прилич³я. Онъ съ жаромъ ей что-то говорилъ, глядя ей прямо въ глаза и по временамъ сжимая свои густыя брови, будто доискиваясь чего-то въ ея лицѣ и недоумѣвая....

   Она слушала, обернувшись къ нему и тихо улыбаясь на его рѣчи, улыбаясь, но не весело,- казалось мнѣ опять.

   Модный гвардеецъ, такъ изящно занимавш³й ее разговоромъ до тѣхъ поръ, изображалъ собой въ эту минуту нѣчто въ родѣ того, какъ еслибъ онъ на войнѣ внезапно наткнулся, въ пылу атаки, на засаду, съ грозящимъ ему изъ-за нея вдесятеро сильнѣйшимъ непр³ятелемъ. Онъ, повидимому, намѣренъ былъ отстоять свою позиц³ю и до трехъ разъ принимался со всей высоты своей, мѣрять взглядомъ Кемскаго, начиная съ кончика его сапоговъ и до темени. Но все это пропало даромъ. Морякъ мой, очевидно, не видѣлъ его, не подозрѣвалъ его присутств³я. Кирасиръ улыбнулся, потянулъ внизъ свою прекрасные длинные усы и, медленно повернувшись на длинныхъ ногахъ, величаво отошелъ прочь, видимо сохранивъ въ себѣ полное уважен³е. Но Крусановъ былъ иного мнѣн³я.

   - Обратился вспять, съ духомъ зѣло сокрушеннымъ, яко втунѣ вознесъ мольбы своя въ кумиру не внемлющу! прогнусилъ онъ дьячкомъ ему вслѣдъ, комически качая головой.- Похѣрили, значитъ, аминь. Теперь, братъ, поплыла она на суденышкѣ оснащенномъ, по морю по ок³ану, къ славну острову Буяну; вѣтеръ дуетъ поддуваетъ, нашъ корабликъ подгоняетъ. Смотрѣть болѣе ничего не осталось: тѣ же и прежн³е. Пойдемъ, сыграемъ пульку отъ скуки. Вотъ въ намъ кстати и трет³й идетъ, Говорило Стаканычъ сердечный, тараканчикъ запечный.

   - Не съ тебя-ли Грибоѣдовъ Репетилова списалъ, осиплая трещотка? отвѣчалъ ему на это, подходя, Гавр³илъ Степановичъ Чесминъ, прелысый, презабавный и предобрѣйш³й малый, съ которымъ Крусановъ вѣчно вздорилъ, хотя души въ немъ не чаялъ.

   - Бѣда отъ нѣжнаго сердца: водевиль безъ начала и конца, сочинен³е майора Чесмина, провозгласилъ онъ опять, помирая со смѣху и нисколько не оскорбляясь словами пр³ятеля.- У чьихъ ногъ лежишь въ настоящее время, отвѣчай, плешандасъ?

   - Да намѣренъ на твое мѣсто проситься, къ Ольгѣ Николаевнѣ, отвѣчалъ пресер³озно Чесминъ.

   - Ну, однако, братъ, пожалуйста, безъ глупыхъ шутокъ, вспыхнувъ, пробормоталъ Крусановъ и надулся.

   Онъ былъ ревнивъ и не допускалъ даже мысли о чьемъ-нибудь посягательствѣ на то, что давно уже привыкъ почитать своею неотъемлемою собственностью.

   Мы усѣлись за карты въ дальней комнатѣ.

   Парт³я наша кончалась, какъ подошелъ во мнѣ Кемск³й.

   - Я тебя ищу по всему дому, сказалъ онъ, крѣпко сжимая мою руку:- ты ужинаешь?

   - Никогда.

   - И прекрасно. Я предлагаю тебѣ уѣхать вмѣстѣ и не медля.

   - Готовъ.

   Мы вышли вмѣстѣ на крыльцо.

   - Гдѣ ты остановился? спросилъ я.

   - На Тверской, тутъ по близости, но мнѣ бы не хотѣлось домой. Съѣздимъ въ Кремль, я еще тамъ не былъ... Что за дивная ночь!

   - Наша, братъ, русская красавица-ночь, холодная, да здоровая, сказалъ я, усаживаясь съ нимъ въ сани, съ какимъ-то давно неиспытаннымъ удовольств³емъ: такъ весело было мчаться въ эту ясную зимнюю погоду по скрыпучему снѣгу и чувствовать близко себя этого милаго товарища юности.... - Ну, говори, началъ я,- откуда ты,

  

  

   - Изъ Камчатки, дружище, прямымъ путемъ. Фрегатъ мы оставили въ Петропавловскѣ, а экипажъ вернулся сухимъ путемъ....

   - А сюда пр³ѣхалъ когда?

   - Нынче утромъ. Отъ корридорнаго въ гостинницѣ узналъ, что княгиня Марѳа Львовна даетъ сегодня балъ. Я вспомнилъ, что она мнѣ какою-то тетушкой приходится, переодѣлся и поѣхалъ въ ней съ визитомъ, единственно для того чтобъ она меня на вечеръ свой пригласила,- такъ хотѣлось мнѣ скорѣй людей увидать! Вѣдь я, братъ, одиннадцать мѣсяцевъ выжилъ въ устьяхъ Амура, среди такого дикаго люда, которому географы до сихъ поръ не нашли приличнаго назван³я.

   - И на этомъ балѣ ты уже никакъ не думалъ встрѣтиться....

   - Съ тобой? перебилъ меня Кемск³й.

   - Ни со мной, ни....

   - Ни съ Наденькой Чемисаровой, домолвилъ онъ безъ запинки,- нѣтъ. Мнѣ, говорила она, писали въ Иркутскъ, что они будутъ съ отцомъ въ Москву зимой, но письма этого я не получилъ. И поэтому скажу тебѣ откровенно, я сегодня такъ счастливъ, какъ еще никогда въ жизни не бывалъ. Да въ тому же эта ночь, и Москва.... Послушай, Мумка, воскликнулъ онъ, припоминая мнѣ мое старое школьное прозвище,- не мѣшай мнѣ только воротникъ шинели, я бы тебя, ей-Богу, укусилъ съ радости!

   И онъ залился своимъ добрымъ, поджигающимъ смѣхомъ, отъ котораго, бывало, шелъ гулъ перекатомъ по всѣмъ лицейскимъ корридорамъ.

   Мы въѣхали въ Кремль. С³яющая и безмолвная ночь мягко лежала надъ нимъ, надъ необозримою равниной Замоскворѣчья, одѣтою въ серебряную ризу снѣга. Будто повисш³е въ воздухѣ, сверкали въ вышинѣ кресты церквей, озаренные полною луной....

   - Къ Благовѣщенскому собору. Стой! закричалъ Кемск³й, выскочилъ изъ саней, снялъ киверъ и сталъ набожно креститься.- Годъ тому назадъ, въ Охотскомъ морѣ, насъ прибило штормомъ въ берегу, началъ онъ затѣмъ, - мы погибали. Три дня и три ночи, подъ страшнымъ прибоемъ, стаскивались ни съ мели. Вѣтеръ не утихалъ, мы потеряли всякую надежду. Матросы надѣли бѣлыя рубахи. Я утомился страшно, опустился у гротъ-мачты и заснулъ какъ убитый. И въ это время мнѣ приснился вотъ этотъ сонъ, промолвилъ онъ, обводя кругомъ рукой,- Кремль съ его святыней, и эта безконечная даль, и въ каждомъ домѣ этотъ огонекъ лампады передъ семейными, старинными иконами.... Я помню, я проснулся тогда весь въ слезахъ; чудныя, братъ, сладк³я были эти слезы! Мнѣ не хотѣлось умирать, а въ этомъ снѣ я почерпнулъ какую-то неодолимую надежду въ наше спасен³е. И точно: на зарѣ вѣтеръ перемѣнился противъ всякаго чаян³я. И вотъ, какъ видишь, я живу и.... и счастливъ, повторилъ онъ опять.- Оторваться не хочется отсюда, продолжалъ Кемск³й, облокачиваясь на рѣшетку, - какая тишь, какая ширь кругомъ! И не правда-ли, кажется, что какое-то таинственное, отъ вѣка жданное слово должно сейчасъ сказаться тебѣ отъ этого безмолв³я и шири необъятной? Вся наша Русь родная сказалась въ этой картинѣ....

   - Тебѣ бы не мѣшало съ нашими славянофилами познакомиться, сказалъ я, улыбнувшись,- ты имъ по сердцу придешься.

   Онъ обернулся на меня, нахмуривъ брови.

   - А они тебѣ смѣшны? Кто же у васъ теперь умникомъ считается?.

   - По мнѣ умникъ ты, милый мой, сказалъ я, невыразимо завидуя ему въ эту минуту,- для тебя нашлось и дѣло, и смыслъ въ жизни, ты въ свое дѣло вѣришь, вѣришь въ счаст³е, въ будущее! Не много, братъ, у насъ такихъ....

   - Еще бы не вѣрить! Я во все вѣрю, отвѣчалъ онъ съ своимъ добродушнымъ смѣхомъ.- Въ сны, въ примѣты, чуть не въ домоваго, и готовъ въ этомъ на Красной площади передъ всей Москвой сознаться. Вотъ развѣ съ вами поживу, опять выучусь стыдиться этого и краснѣть....

   - А долго ты съ нами пробудешь? спросилъ я.

   - Ну, это не совершенно отъ меня зависитъ, сказалъ онъ, съ цѣлымъ м³ромъ блаженныхъ надеждъ въ голосѣ и взглядѣ.

   - Дай тебѣ Богъ всякаго успѣха! могъ только сказать я ему.- Скажи пожалуйста, ты давно ее знаешь? спросилъ я его за возвратномъ пути изъ Кремля.

   - Наденьку? отвѣчалъ онъ.- Я знаю ее съ тѣхъ поръ, какъ себя помню, и люблю чуть не съ того же времени. Я тебѣ еще въ лицеѣ говорилъ о свѣтлоокой дѣвочкѣ. Мы сосѣди по имѣн³ямъ и родня; по смерти отца моего, отецъ ея былъ моимъ опекуномъ. Ну, словомъ, возьми нѣмецк³й романъ, как³е переводили у насъ въ концѣ прошлаго столѣт³я,- вотъ тебѣ моя истор³я. Вашему брату романтику не надъ чѣмъ тутъ разгуляться.

   - Когда же разстались вы въ послѣдн³й разъ?

   - Два года тому назадъ. Я вернулся тогда изъ кругосвѣтнаго путешеств³я и провелъ шесть мѣсяцевъ у нихъ въ деревнѣ. Наденькѣ минуло въ ту пору восемнадцать лѣтъ. У насъ еще тогда все было бы, вѣроятно, кончено, какъ вдругъ неожиданно получаю приказан³е явиться на службу. Нечего было дѣлать. Я поскакалъ въ Николаевъ, куда былъ переведенъ по возвращен³и изъ вояжа. Фрегатъ мой посылали въ Англ³ю. Мы думали вернуться къ зимѣ. Не тутъ-то было. Въ Плимутѣ насъ ожидало новое приказан³е: отправляться въ устьямъ Амура. Признаюсь, я отъ тоски чуть съ ума не сошелъ тогда.... Ну, да Богъ милостивъ! Теперь она отъ насъ не отвертится! заключилъ онъ, весело подмигивая мнѣ и кивая головой.

   Странное впечатлѣн³е производили на меня его слова; похоже это было на то, когда иной разъ привидится тебѣ что-нибудь необыкновенно-радостное, и ты, во снѣ же, говоришь себѣ, что это, можетъ быть, одинъ только сонъ.

   - Замѣчательные глаза у твоего предмета, сказалъ я.

   - Не правда-ли, какъ она хороша! воскликнулъ онъ, оборачиваясь ко мнѣ съ с³яющимъ лицомъ.

   - Великолѣпна; но долженъ тебѣ признаться, у нея как³е-то непонятные глаза.

   Кемск³й расхохотался.

   - Ты все тотъ же, Мумка, заговорилъ онъ,- какъ въ тѣ времена, когда носился съ своимъ анализомъ какъ съ дорогимъ нещечкомъ и читалъ намъ по субботамъ мрачные стихи, какъ теперь помню:

  

   Не вѣря ни въ людей, ни въ жизнь, ни въ наслажденье,

   Я изнемогъ душой подъ бременемъ сомнѣнья

  

   и пр. и пр.... Что же тебѣ такое особенное понять хочется въ Наденькиныхъ глазкахъ?

   - Да ничего особеннаго, отвѣчалъ я, признаюсь, съ нѣкоторымъ раздражен³емъ; его насмѣшка задѣла меня за живое:- а самое простое человѣческое выражен³е, радость или печаль, скуку или удовольств³е.....

   - А они ничего, по-твоему, не выражаютъ? перебилъ Кемск³й.

   Отступать уже было поздно, хоть я въ то же время успѣлъ уже сказать себѣ, что попалъ по колѣни въ болото и что сухимъ мнѣ изъ него не выйти никакъ.

   - Нѣтъ, это не совсѣмъ такъ; по-моему, они не то что ничего не выражаютъ, а то, что не хотятъ ничего выражать.

   - Это я еще меньше понимаю, сказалъ Кемск³й, уже безъ смѣха.- Нельзя-ли объяснить?

   Выпутаться не оставалось никакой возможности. Я, что говорится, брякнулъ съ плеча.

   - Я, можетъ-быть, ошибаюсь, но мнѣ представляется, что глаза этой дѣвушки какъ будто задернулись для м³ра и ничего не хотятъ видѣть, что въ немъ происходитъ....

   - Даже и меня? воскликнулъ вдругъ Кемск³й съ такою тревогой въ голосѣ, что мнѣ стало грустно за него.

   - Ты совсѣмъ другое, ты исключен³е, ничего умнѣе не съумѣлъ я возразить для его успокоен³я.

   Онъ задумался.

   - Странно; что за причина?... Я, впрочемъ, не замѣтилъ этого въ ней, промолвилъ онъ и запахнулся плотнѣе въ шинель.

   Разговоръ нашъ на этомъ прекратился.

   - Прощай, Кемск³й, сказалъ я, когда мы остановились у его гостинницы.

   Онъ кивнулъ мнѣ головой и молча направился въ дверямъ.

   - Когда же мы увидимся?

   - Не знаю.... Хочешь завтра пообѣдать вмѣстѣ? предложилъ онъ, какъ бы спохватившись.

   - Очень радъ. У Шевалье, въ 5 часовъ.

   - Идетъ.

   Я уѣхалъ домой весьма недовольный собой, какъ легко можетъ себѣ представить мой догадливый читатель.

  

  

   Мы съѣхались въ назначенный часъ у Шевалье. Народу было много. Прислуга суетилась. Пока мы составляли menu, изъ большой залы вышелъ гвардейск³й кирасиръ съ салфеткой въ рукахъ и, увидавъ Кемскаго, протянулъ ему руку съ самымъ дружелюбнымъ видомъ.

   - Vous dinerez ici tout aussi bien que chez Legrand, сказалъ онъ ему, поощрительно взглянувъ при этомъ на вертлявую француженку, засѣдавшую за конторкою, и весьма эффектно проводя по волосамъ длинную бѣлую руку съ вылощенными порошкомъ ad hoc ногтями самаго пр³ятнаго розоваго отлива.

   - Давно-ли ты знакомъ съ этимъ франтомъ? спросилъ я Кемскаго, усаживаясь съ нимъ за столъ въ отдѣльной комнатѣ.

   - Я сегодня по малой мѣрѣ съ полгородомъ познакомился, отвѣчалъ онъ,- а въ томъ числѣ и съ этимъ господиномъ. Просидѣлъ все утро у Чемисаровыхъ. Сущее нашеств³е было у нихъ сегодня. А что вѣстей и сплетенъ наслышался. голова до сихъ поръ трещитъ! Слушаю, да только думаю: ну, ужь народецъ, къ чему это они мнѣ все разсказываютъ?

   - Нѣтъ, это въ порядкѣ вещей, замѣтилъ я,- вы здѣсь люди новые, какъ же не познакомить васъ съ нашимъ обиходомъ!

   - Про тебя, между прочимъ, слышалъ, промолвилъ, улыбаясь, Кемск³й.

   - Вотъ какъ!

   - Какъ же! Видно у тебя здѣсь не безъ доброжелателей. Разсказывали, что съ барынями у тебя метода Лазаря пѣть и что этимъ ты много у нихъ выигрываешь, а зато на службѣ лютъ аки тигръ: трехъ чиновниковъ уже подъ судъ отдалъ, двухъ вогналъ въ чахотку, а начальство свое такъ осѣдлалъ, что оно и чихнуть не смѣетъ безъ твоего позволен³я.

   - Только-то?

   - А тебѣ мало?

   - Ну, конечно. Это, значитъ, такъ кто-то, изъ милости, удостоилъ помянуть. У насъ, милый мой, положен³е человѣка тѣмъ завиднѣе, чѣмъ колоссальнѣе взводится на него сплетня. Вотъ еслибы, напримѣръ, сказали про меня, что совратилъ я съ пути истины старушку изъ Вдовьяго Дома, или утащилъ всю мѣдную монету изъ подваловъ казенной палаты, это еще, куда ни шло, могло бы польстить самолюб³ю.

   - Не жалуйся, сказалъ, разсмѣявшись, Кемск³й, - и то, что плетутъ про тебя, принесло уже свою долю пользы. Ты пр³обрѣлъ этимъ заочно расположен³е Павла Васильевича Чемисарова, а это достигается не легко. Изъ слышаннаго о тебѣ онъ заключилъ, что ты долженъ быть чѣмъ-то въ родѣ Аттилы, бича Божьяго, насланнаго на ненавистную ему породу чиновниковъ, и на этомъ основан³и возымѣлъ въ тебѣ полное уважен³е. Онъ сказалъ мнѣ, что служилъ когда-то съ твоимъ отцомъ, и желаетъ, чтобъ я тебя ему представилъ.

   - Очень лестно. А что за человѣкъ, между прочимъ, твой будущ³й тесть?

   - Сразу отвѣчать на это довольно трудно, отвѣчалъ Кемск³й, помолчавъ.- Скажу тебѣ одно на первый случай: человѣкъ онъ далеко не за урядъ, и все рѣже и рѣже попадаются так³е въ наше время. "Чемисаровы литые родятся", сказалъ онъ мнѣ однажды. И точно, онъ какой-то литой съ головы до ногъ. Случалось мнѣ встрѣчать, хотя бы между нашими старыми моряками, людей съ характеромъ, желѣзныхъ, повидимому, людей. И такъ и смотришь на него, и всѣ смотрятъ; а поразобрать его жизнь поближе, не въ томъ, такъ въ другомъ случаѣ погнулся человѣкъ,:- желѣзо-то крякнуло. А Павелъ Васильевичъ какъ родился, такъ и поднесь. Я жизнь его близко знаю, отецъ мой былъ съ нимъ знакомъ сорокъ лѣтъ,- незыблемъ какъ мѣдный памятникъ. Онъ въ продолжен³е всей своей жмзни ни разу не усомнился въ томъ, что ему слѣдовало дѣлать, не уступилъ ничьему чужому мнѣн³ю и не измѣнилъ однажды принятому имъ намѣрен³ю, чего бы это ему ни стоило. Анекдотовъ про него я бы могъ разсказать тебѣ бездну. Вотъ, напримѣръ: молоденькимъ мальчикомъ поступилъ онъ въ службу, въ гвард³ю, и сразу какъ-то пошелъ очень быстро. Онъ былъ уже капитаномъ въ началѣ царствован³я Александра Павловича. Единственный сынъ, наслѣдникъ богатаго имѣн³я, онъ жилъ разгульно, много тратилъ. Но отецъ его былъ скупенекъ, жилъ безвыѣздно въ деревнѣ и, узнавъ, что сынъ замотался въ Петербургѣ, вытребовалъ его къ себѣ. У нихъ по его пр³ѣздѣ произошелъ слѣдующ³й разговоръ:

   - Ты хоть и гвард³и капитанъ, говоритъ ему отецъ,- а раззорять меня я тебѣ не позволю. Ты, говорятъ, въ долги влѣзъ?

   - Есть малое толико, отвѣчаетъ сынъ.

   - Какъ же ты смѣлъ? Развѣ того, что получаешь отъ меня, мало тебѣ?

   - Мало по роду моему и зван³ю.

   Старикъ разсердился.

   - А если я тебя и вовсе наслѣдства лишу, какую ты тогда пѣсню запоешь?

   - А тогда я буду питаться щами и кашей.

   - Какже, разсказывай! Силишки-то на это не хватитъ!

   - На другой день, на зарѣ, Павелъ Васильевичъ уѣхалъ изъ деревни, ни съ кѣмъ не простясь, и, вернувшись въ Петербургъ, подалъ просьбу о переводѣ его въ армейск³й полкъ, отправлявш³йся въ Груз³ю. Отецъ узналъ объ этомъ, когда сынъ былъ уже на лин³и. Съ первою же почтой онъ послалъ ему порядочную сумму денегъ, догадавшись, что все дѣло вышло изъ этого разговора. Но сынъ, получивъ повѣстку, не принялъ денегъ и вернулъ ихъ обратно старику съ письмомъ, въ которомъ говорилъ, что и царскаго жалованья ему довольно, чтобы не умереть съ голоду. И пока отецъ былъ въ живыхъ, не принялъ отъ него ни гроша. Онъ сдержалъ слово, питался щами и кашей изъ солдатскаго котла и, что всего замѣчательнѣе, не зналъ уже потомъ никакой другой пищи во всю свою жизнь. Нѣсколько лѣтъ спустя, отецъ его умеръ, и онъ командовалъ полкомъ въ дѣйствующей арм³и. Онъ кормилъ каждый день своихъ офицеровъ отличными обѣдами, а самъ, сидя на хозяйскомъ мѣстѣ, хлебалъ свои солдатск³е щи и запивалъ кашу квасомъ, приговаривая, что отъ хорошихъ привычекъ отставать не слѣдуетъ.

   - Онъ въ двѣнадцатомъ году отличился? спросилъ я Кемскаго.

   - За Бородино Георг³я получилъ. Ему предстояла блестящая карьера, хотя онъ ни съ какимъ начальствомъ ужиться не могъ; но зато вся арм³я знала о его невозмутимомъ спокойств³и и стойкости въ дѣлѣ, знала его коротенькую нѣмецкую трубку, которую онъ не переставалъ сосать подъ самымъ уб³йственнымъ огнемъ непр³ятеля. По возвращен³и изъ Франц³и нашихъ войскъ, ему предложили гвардейск³й полкъ. Онъ отказался. "Не пойду", объявилъ онъ наотрѣзъ: "у меня спина безъ позвонковъ." Стали настаивать. Онъ отвѣчалъ формальною просьбой перевести его вновь на Кавказъ на службу. На него разсердились и перевели туда просто, безъ всякаго назначен³я. Но скоро послѣ того пр³ѣхалъ на Кавказъ Ермоловъ, который его очень цѣнилъ и умѣлъ употреблять по способностямъ. Въ Петербургѣ продолжали на него дуться и обходили наградами, а ему и горюшки мало: онъ воевалъ съ горцами и былъ совершенно доволенъ своею судьбой. Только разъ какъ-то онъ пр³ѣзжаетъ въ Тифлисъ, является въ главнокомандующему. Тотъ встрѣчаетъ его веселымъ восклицан³емъ: "ну, братъ, кстати прикатилъ, наконецъ вотъ и тебѣ подарочекъ, насилу выхлопоталъ". И протягиваетъ ему футляръ.- "А васъ кто просилъ хлопотать?" отвѣчаетъ на это Павелъ Васильевичъ... Да съ такимъ лицомъ, точно меня тутъ же живаго съѣсть собирался", разсказывалъ потомъ смѣясь Алексѣй Петровичъ моему отцу, встрѣтясь съ нимъ на кавказскихъ водахъ: "подарочковъ мнѣ не нужно! Въ междуцарств³е прадѣдъ мой, Акимъ Чемисаровъ, на свой счетъ рать собралъ и съ княземъ Пожарскимъ рядомъ въ Москву въѣхалъ, такъ ужь мнѣ не приходится принимать подарочки". И вышелъ, хлопнувъ дверью, послалъ за лошадьми и уѣхалъ въ своему мѣсту, въ Дагестанъ.

   - Баринъ сердитый. ничего! сказалъ я:- родился только поздно.

   - И службу онъ оставилъ такимъ же образомъ, продолжалъ Кемск³й. - Въ 1837 году онъ готовился выступить въ экспедиц³ю. Въ это время пр³ѣзжаетъ изъ Петербурга какой-то гвардейск³й полковникъ участвовать въ этой экспедиц³и и поступаетъ въ нему въ команду. Наканунѣ выступлен³я, Павелъ Васильевичъ собралъ начальниковъ частей своего войска и принялся весьма подробно и обстоятельно, по своему обыкновен³ю, сообщать имъ свои распоряжен³я. Петербургскому воину, который передъ этимъ цѣлые три дня сряду не пилъ, не ѣлъ, а все сидѣлъ и тыкалъ булавки въ карту Кавказа, показалось вдругъ, что путь, по которому должны были идти войска, выбранъ неудачно. Онъ всталъ и самымъ вѣжливымъ тономъ началъ: "Я бы осмѣлился замѣтить вашему превосходительству, относительно маршрута"... "Что вамъ угодно?" Полковникъ, всѣ также вѣжливо и улыбаясь, изложилъ свое предположен³е. Павелъ Васильевичъ слушалъ его, не перебивая и дергая себя за ухо,- у него это привычка. Когда тотъ кончилъ, онъ его вдругъ спрашиваетъ: "Давно вы на службѣ?" - "Десятый годъ."- "Въ кампан³яхъ бывали?" - "Я въ 1817 году изъ Пажескаго корпуса вышелъ," объяснилъ нашъ стратегикъ, уже нѣсколько озадаченный. "Съ Кавказомъ знакомы?" - "Нѣтъ-съ, я въ первый разъ." - "Ну, такъ вотъ вамъ теперь вѣрный случай махнуть въ фельдмаршалы. Извольте принять команду; я боленъ". Ты можешь себѣ представить, что за кавардакъ изо всего этого вышелъ. Стратегика-то, вслѣдств³е этой истор³и, отозвали въ Петербургъ, но потомокъ Акима Чемисарова не сдался ни на как³я увѣщан³я, подалъ въ отставку и уѣхалъ съ Кавказа.

   - И куда же? въ деревню?

   - Разумѣется. Пр³ѣхалъ, на первыхъ же порахъ влюбился и, замѣть, въ первый разъ въ жизни, и сорока восьми лѣтъ отъ роду женился на восемнадцати-лѣтней дѣвушкѣ красавицѣ, княжнѣ Курлятевой, сиротѣ, съ которою онъ встрѣтился въ нашемъ же домѣ; она матери моей приходилась двоюродною сестрой.

   - И, пожалуй, счастливѣй былъ иного помоложе? И это бываетъ иногда, замѣтилъ я, смѣясь.

   - И конечно, такъ бы и случилось, возразилъ Кемск³й,- еслибъ онъ родился человѣкомъ, а не Александровскою колонной. Жена ему попалась отличная и любила его горячо, несмотря на его тогда уже совершенно сѣдую голову. Черезъ годъ по свадьбѣ у нихъ родились двойни: Наденька и братъ ея, Васил³й, умерш³й уже двѣнадцатилѣтнимъ мальчикомъ. Павелъ Васильевичъ, говорятъ, былъ тогда наверху блаженства, бѣгалъ по ночамъ о-босу-ногу къ дверямъ дѣтской прислушиваться, не плачутъ-ли дѣти, и ходилъ весь день, чуть не прыгая, дергая себя за ухо и мурлыча подъ носъ:

  

   "Ты возвратился, благодатный!"

  

   Разговорчивъ онъ никогда не былъ, ласковъ еще менѣе, но въ это время онъ какъ-то разцвѣлъ и разнѣжился. Входитъ онъ однажды въ женѣ въ комнату. Былъ свѣтлый весенн³й день. Жена его, стоя у открытаго окна, срывала вѣтви сирени и, смѣясь, кидала ихъ въ дѣтей, игравшихъ на коврѣ у ея ногъ. Онъ тихо подошелъ въ ней и въ какомъ-то внезапномъ, не свойственномъ ему порывѣ, обнялъ ее сзади за голову и крѣпко прижалъ въ груди. Она громко вскрикнула. Во-первыхъ, онъ ее испугалъ, а во-вторыхъ, крючкомъ воротника задѣлъ за волосы и очень больно. "Что это за солдатск³я ласки!" вырвалось у ней въ первую минуту. "Я бы дала сейчасъ полжизни, чтобы вернуть эти несчастныя слова!" повторяла она часто потомъ, горько плача, покойницѣ моей матери. Онъ взглянулъ на нее и весь перемѣнился въ лицѣ. "Извините, сударыня," сказалъ онъ и вышелъ изъ комнаты, И съ этой минуты все было кончено. Жена ему чужая стала. Онъ сохранилъ всѣ прилич³я, былъ учтивъ, даже предупредителенъ въ ней, но ласки его она уже болѣе не видала до самой своей смерти. Нѣсколько разъ пыталась она объясниться съ нимъ; онъ каждый разъ уходилъ изъ комнаты. Отецъ мой, видя, какъ она тайно томилась и таяла, рѣшился заговорить съ нимъ объ этомъ. Онъ его выслушалъ, глядя на него во всѣ глаза и не поморщившись. "Я ея не обижалъ", сказалъ онъ, когда отецъ высказалъ все, что у него было на душѣ, и началъ объ другомъ. Зная его характеръ, возобновлять разговора не было уже болѣе возможности. Такъ прожила бѣдная женщина еще три года, заболѣла горячкой и умерла. И странно: въ самую годовщину ихъ размолвки, 25 мая. Во все время ея болѣзни онъ не отходилъ отъ ея постели и не допускалъ никого другаго ходить за ней. Передъ самой кончиной она просила, рыдая, у него прощен³я. "Не виновата", сказалъ онъ только. Но когда все было кончено, онъ рухнулся всѣмъ тѣломъ на трупъ, приникъ въ ея губамъ и такъ и замеръ. Его подняли безъ чувствъ, синяго. Пустили кровь, она едва пошла. Когда онъ пришелъ въ себя, онъ заперся въ своемъ кабинетѣ, не отзывался ни на чей голосъ и не принималъ никакой пищи. Онъ вышелъ оттуда на четвертый уже день, и то благодаря моей матери, которая придумала привести дѣтей въ дверямъ кабинета и выучила ихъ просить: "папа, папа, выйди въ намъ, не покидай сиротъ". Онъ отперъ двери и вышелъ, шатаясь, и такъ худъ, что матушка вскрикнула отъ испуга. Онъ пожалъ ей руку, обнялъ дѣтей и спросилъ: "похоронили?" На утвердительный отвѣтъ матушки онъ кивнулъ головой и молча вышелъ въ садъ. Съ тѣхъ поръ никто никогда не слыхалъ, чтобъ онъ произнесъ имя покойницы.

   - А дочь онъ такъ же сильно любитъ? сказалъ я.

   - Да, но такъ же молчаливо, такъ же сдержанно, какъ и жену. Такъ какъ, по всѣмъ вѣроят³ямъ, Наденька должна пережить его, мы, вѣроятно, на томъ свѣтѣ только узнаемъ, насколько именно онъ любилъ ее здѣсь, отвѣчалъ, усмѣхаясь, Кемск³й.

  

  

   Въ это время дверь отворилась, вошелъ человѣкъ, неся осторожно на подносѣ бокалъ съ шампанскимъ, и поднесъ его къ Кемскому.

   - Что это? спросилъ этотъ съ удивлен³емъ.

   - Господинъ Звѣницынъ изволили вамъ прислать.

   - Какой Звѣвицынъ? Ахъ да! Г