Маркевич Болеслав Михайлович - Бездна

единственно его спасен³я, поборола она въ себѣ то враждебное чувство, которое внушали ей до тѣхъ поръ Троекуровы, и рѣшилась ѣхать къ нимъ. И что же? Она не нашла тамъ въ его защиту тѣхъ горячихъ словъ, которыя, казалось ей, когда она уѣзжала изъ Юрьева, польются изъ устъ ея съ неотразимою силой убѣжден³я. Она сдалась, сдалась на первые же доводы этого "очаровательнаго",- она сознаетъ это, - но все же "узковатаго барина", не желающаго признать "честныя", хотя бы и ошибочныя "побужден³я молодежи". Онъ ей прямо сказалъ, что "не допускаетъ прощен³я для тѣхъ, кто о немъ не проситъ", и она не протестовала: хуже,- она какъ бы согласилась въ ту минуту въ душѣ своей, что Володѣ нельзя, не слѣдуетъ прощать... А затѣмъ она и какъ бы совсѣмъ забыла о немъ думать.. Ее какъ-то разомъ затянуло всю въ очарованный кругъ этого дома, въ эту мирно текущую, счастливую чужую жизнь. Она уѣхала вотъ сейчасъ оттуда свѣтлая духомъ, чуть не радостная. Имѣетъ ли она на это право? спрашивала себя теперь Настя, роясь съ какою-то внезапною жаждой новой муки въ только-что затихшей бѣдной душѣ своей... Нѣтъ, она "не можетъ и не должна мириться съ жизнью", пока онъ, Володя, томится и страдаетъ; какъ бы ни признавала она его неправымъ, какъ бы ни расходилась нынѣ съ цѣлями, которыя преслѣдуетъ онъ... съ тѣмъ чѣмъ-то ужаснымъ, на что намекнулъ онъ ей въ тотъ страшный вечеръ,- она "не станетъ рвать цвѣтовъ подъ окнами его тюрьмы", сказала себѣ дѣвушка какимъ-то внезапно пробѣжавшимъ у нея въ мысли поэтическимъ оборотомъ, заставившимъ ее тутъ же невольно усмѣхнуться, и голова ея машинально наклонилась къ большому букету азал³й и розъ, который держала она въ рукѣ... Букетъ этотъ предъ отъѣздомъ ея принесъ ей изъ оранжереи Гриша Юшковъ, и она видѣла, какъ красавица-Маша зоркими глазами слѣдила за нимъ, когда онъ робко и неловко подносилъ ей, и съ лукавою улыбкой шепнула что-то на ухо его старика-дяди, а тотъ такъ и прос³ялъ весь и весело закачалъ своею сѣдою, всклокоченною головой... "Онъ самъ бы конечно не подумалъ о такой любезности, ему очевидно она, эта прелестная дѣвочка, приказала сходить для меня къ садовнику за этими цвѣтами". И Настасья Дмитр³евна вздохнула... "А интересно, прочатъ-ли тамъ въ самомъ дѣлѣ за него эту дѣвочку?" пронеслось у нея чрезъ мигъ опять, но она немедленно затѣмъ махнула рукой и проговорила громко подъ гулъ колесъ своего допотопнаго экипажа: "Ахъ, какое мнѣ до всего этого дѣло!..."

   Когда она очутилась опять дома, въ своемъ запустѣломъ, неуклюжемъ и мрачномъ обиталищѣ (съ нею жила тутъ теперь одна толстая, успѣвшая за эти дни отъ непробуднаго спанья одурѣть чуть не до ид³отизма, Мавра; нѣмую Варюшку Антонина Дмитр³евна Сусальцева увезла съ собою за границу), ее охватило вдругъ какимъ-то ледянымъ холодомъ. Весь ея старый, безотрадный строй мысли словно вихремъ налетѣлъ на нее опять и сжалъ за горло желѣзными когтями, звеня ей въ ухо: "ты моя, и никто тебя теперь отъ меня не вырветъ!..." Пока ея грузная слуга, тыкаясь во всѣ углы спросонья, готовила ей постель, она, уложивъ голову на руки, долго сидѣла недвижно, уткнувшись безсознательно взглядомъ въ пламя единственной свѣчи, стоявшей предъ нею на столѣ. "Готово, барышня!" второй разъ пропѣлъ надъ ея ухомъ тягуч³й голосъ бабы, когда она наконецъ вышла изъ своего оцѣпенѣн³я.

   - Я завтра въ Москву ѣду, Мавра, сказала она и, опустивъ руку въ карманъ, вынула оттуда два письма.

   На одномъ изъ нихъ читалось: Владим³ру Петровичу Ашанину и адресъ. Другое было на имя управляющаго домомъ Бориса Васильевича Троекурова, на Покровкѣ.

   Она положила первое письмо на столъ рядомъ со шляпою, скинутою ею съ головы.

   - А это не нужно! рѣшила она, разрывая на четыре куска письмо къ управляющему:- они благородные, добрые, чудесные люди, я вся распустилась съ ними, но отдаться я имъ все-таки не хочу, какъ и никому на свѣтѣ! "Душа наболитъ опять", говорила эта милая женщина. Пусть! И у нея свое что-то, должно быть, наболѣло тоже... А мнѣ и некогда будетъ: не своею я отнынѣ жизнью жить буду, а тѣхъ, кто устами моими говорить будутъ, слезами моими плавать... Тоже "лучъ съ неба", вспомнила она слова Троекурова,- и какая-то неопредѣленная улыбка скользнула на мигъ по ея изнеможенному лицу...

  

  

  

   Свѣтлою мѣсячною ночью, въ половинѣ августа 1878 года, отъ Шацетты въ Gran Canale спускалась серената. Надъ широкимъ, квадратнымъ досчатымъ помостомъ, настланномъ на двухъ большихъ, связанныхъ бокъ-о-бокъ, баркахъ, возвышался сквозной павильйонъ изъ длинныхъ брусьевъ, обтянутыхъ спирально полосами яркой пунцовой ткани въ переплетъ съ гирляндами изъ свѣжей зелени, бѣжавшими отъ нихъ вверхъ лучеобразными нитями въ невысокой мачтѣ, составлявшей центръ постройки и надъ которою, подъ набѣгами слабаго вѣтерка, дувшаго отъ Джудекки {Отъ Giudo, Жидъ - широчайш³й каналъ въ Венец³и, по лѣвому берегу котораго единственно имѣли право селиться и жить Евреи во времена республики.}, тихо шуршали въ прозрачномъ воздухѣ складки итал³янскнаго флага съ краснымъ савойскимъ крестомъ на его бѣлой серединѣ. Трепетный мутный свѣтъ безчисленнаго количества разноцвѣтныхъ бумажныхъ фонарей обливалъ со всѣхъ сторонъ собранную на помостѣ довольно большую толпу мужскаго и женскаго хора, игралъ индѣ капризными бликами на виднѣвшихся въ рукахъ музыкантовъ инструментахъ, на серебряныхъ клапанахъ флейтъ, на блестящей мѣди трубъ и валторнъ,- и розы въ волосахъ пѣвицъ словно млѣли и трепетали подъ этимъ имъ невѣдомымъ фантастическимъ с³ян³емъ. Впереди, темными силуэтами рисуясь на голубоватомъ фонѣ ночи, три гондольера, стоя на кормѣ въ той своей классической наклонной позѣ, которую обезсмертила кисть Каналетто, тужась и усердно ворочая руками, работали каждый своимъ единымъ длиннымъ весломъ, двигая внизъ прикрученное веревками къ гондоламъ ихъ все это тяжелое пловучее здан³е.

   Серената устроена была съ цѣлью какой-то патр³отической подписки хозяевами многочисленныхъ отелей въ Венец³и, и должна была у каждаго изъ нихъ исполнить назначенный для него по программѣ музыкальный нумеръ. Въ моментъ остановки павильйонъ освѣщался весь пламенемъ красныхъ, зеленыхъ, синихъ огней; изъ отеля въ отвѣтъ взлетали къ небу шипящ³я ракеты, и бумажная монголфьерка съ пылающимъ подъ нею спиртомъ медленно подымалась въ воздухъ, привѣтствуемая восторженными кликами цѣлаго роя дѣтей, съ заборовъ, съ балконовъ, съ крышъ взиравшихъ на "spettacolo questo divino", на такое "божественное зрѣлище"...

   Все далѣе плыла серената, и съ каждымъ мгновен³емъ становилось значительнѣе число примыкавшихъ къ ней гондолъ. Стройныя, таинственныя и мрачныя въ своемъ традиц³онномъ траурномъ обликѣ {Гондолы, какъ извѣстно, въ силу неизмѣннаго обычая выкрашены всѣ въ черный цвѣтъ; республика строгимъ постановлен³емъ не дозволяла иной для нихъ окраски.}, выплывали онѣ изъ сосѣднихъ лагунъ и малыхъ каналовъ, беззвучно и мягко, какъ полетъ ночной птицы, скользя по зеркальной глади зеленыхъ водъ. Со всѣхъ скинуты были будки и съ сидѣн³й ихъ жадно, въ свою очередь, глядѣли на зрѣлище forestieri всѣхъ странъ, возрастовъ и видовъ: голубоглазыя англ³йск³я миссы и деревянные Нѣмцы, совершающ³е свою прогулку по Итал³и, Французы-художники съ козлиною бородкой, въ остроконечныхъ и широкополыхъ шляпахъ, оливколицые Инд³йцы въ чалмахъ, прибывш³е для чего-то съ послѣднимъ пароходомъ изъ Бомбея въ Европу, Далматинцы изъ Тр³еста съ усами въ три этажа, съ добродушно суровымъ выражен³емъ своихъ славянскихъ лицъ... Разноязычныя восклицан³я, живой говоръ раздавались кругомъ въ интервалахъ между исполнен³емъ музыкальныхъ п³есъ. Новоприбывш³я гондолы изворотливо, какъ змѣи, втирались въ тѣсные ряды ближайшихъ въ павильону, все шире и шире раскидывая сомкнутый кругъ ихъ; слышался металлическ³й лязгъ сталкивавшихся бронзовыхъ кониковъ {Къ обоимъ бортамъ гондолъ, у впадинъ, въ которыя устанавливается надъ ними будка, прикрѣплено по одному, служащему повидимому однимъ украшен³емъ, миѳическому, съ загнутымъ крючкомъ вверхъ рысьимъ хвостомъ, конику изъ литой и золоченой бронзы, содержимой всегда гондольерами въ весьма блестящемъ видѣ.}, плескъ забиравшаго впередъ весла? и все это, лихорадочно спѣша и тѣснясь, боясь быть оттертыми въ свою очередь, неслось затѣмъ разомъ за отплывавшимъ опять съ мѣста пловучимъ концертомъ...

   Исполнено было уже нѣсколько нумеровъ. Усердный, хотя и не совсѣмъ стройный оркестръ, составленный изъ любителей, лавочниковъ и ремесленниковъ, проигралъ увертюру изъ Сороки воровки и маршъ вѣнчан³я изъ Пророка; хоръ пропѣлъ смѣло, чтобы не сказать лишняго, молитву изъ Моисея; какая-то не молодая, съ большимъ носомъ и надтреснутымъ голосомъ, особа пролепетала слащавеньк³й романсъ Stella confidente... Серената въѣзжала въ Gran Canale.

   Новая остановка; снова ракеты и бенгальск³е огни, и изъ-за пламени и дыма ихъ зазвучалъ на помостѣ голосъ...

   То былъ мужской, проницающ³й голосъ, высок³й баритонъ съ тѣмъ груднымъ теноровымъ тембромъ, какой дается только "сынамъ Авзон³и счастливой", голосъ не прошедш³й - было ясно,- никакой школы, пѣвш³й, какъ поетъ птица, но страстный, но нѣжный, но неотразимо обаятельный въ безъискусственности своей голосъ.

  

   La bionditia in gondoletta

  

   пѣлъ онъ старую, извѣстную мѣстную канцонету, и чѣмъ-то словно эпическимъ, стародавнимъ и благоухающимъ понесло вдругъ отъ этихъ звуковъ, среди этой лунной и праздничной ночи, предъ этими старыми, волшебными въ запустѣлой красотѣ своей дворцами Венец³и, изъ мраморныхъ оконъ которыхъ когда-то въ так³я же мѣсячныя ночи внимали задумчиво пѣвцамъ такихъ же серенатъ патриц³янки-красавицы Тиц³ана и Веронеза, бѣлокурыя дочери Лоредановъ и Дандоло...

   Таково, по крайней мѣрѣ, было впечатлѣн³е, произведенное пѣвцомъ и его пѣснью на молодую, одѣтую всю въ черное, женщину, сидѣвшую рядомъ съ другою и въ обществѣ трехъ сопутствовавшихъ имъ мущинъ (изъ которыхъ одинъ былъ очень красивый и въ очень красивомъ мундирѣ итал³янск³й офицеръ), въ большой гондолѣ Hôtel Danielli, управляемой двумя гондольерами, облеченными ливрейно въ матросск³й бѣлый съ синимъ костюмъ:

   - Ah, marquis, громко вскликнула она,- on se croirait vraiment au temps des doges et il ne manque qu'une pâle Desdémona au balcon de cet adorable palais Grimani!

   - Ou si vous aimez mieux rester dans l'histoire, comtesse, благовоспитанно засмѣялся маркизъ, человѣкъ лѣтъ сорока пяти, съ тонкими чертами и лукавымъ выражен³емъ глазъ.- une Catherine Cornaro à la veille de partir reine pour Chypre. {Венец³анка, вышедшая замужъ за Петра Лузиньяна, короля Кипрскаго; она по смерти его передала свое королевство во владѣн³е Венец³анской республики (1480 года), отъ которой отвоевали его Турки въ 1571 году.}.

   - И какъ онъ поетъ, этотъ человѣкъ! возгласила она опять со вздохомъ восторга.

   - Monsieur Vermicella, проговорила на это пренебрежительно-насмѣшливымъ тономъ на томъ же французскомъ языкѣ другая сидѣвшая въ гондолѣ дама, облеченная въ изящнѣйшую тальму изъ темно-синяго drap de velours, богато обшитую золотымъ шнуркомъ по тогдашней модѣ, и съ газовою на круглой шляпѣ вуалью, спущенною до самаго подбородка, во избѣжан³е вреда, какой могъ нанести ночной воздухъ ея свѣжему и прекрасному лицу, и дама кивнула на офицера, сидѣвшаго по другую сторону: - Monsieur Vermicella говоритъ, что онъ хорошо знаетъ этого человѣка: его зовутъ Луиджи Керубини; онъ сапожникъ.

   - Si, si, ze (то-есть, je) le connais bien cet uomme (homme) puisqu'il me coud mes stivale... mes bottes, поспѣшилъ перевесть съ самодовольнымъ смѣхомъ офицеръ Вермичелла, который былъ настолько же обиженъ природой въ умственномъ отношен³и, насколько щедро одаренъ ею съ наружной стороны, и говорилъ при томъ по-французски непростительно дурно.

   Графиня, не отвѣчая, взглянула на него чуть не съ ненавистью и замолкла, будто обиженная.

   - Кстати о палаццо Гримани, знаете-ли вы его легенду? спросилъ ее маркизъ.

   - Нѣтъ! отрѣзала она.

   Онъ чуть-чуть повелъ кончикомъ губъ, какъ бы засмѣявшись внутренно тому, что угадывалъ подъ ея внезапнымъ неудовольств³емъ, и заговорилъ своимъ свѣтскимъ, нѣсколько изысканнымъ языкомъ:

   - Я начну какъ въ сказкахъ: жилъ да былъ (il у avait une fois) здѣсь дожъ по фамил³и Т³еполо {Быть можетъ славянскаго происхожден³я (тепло), какъ и фамил³я знаменитаго "Пелопонезскаго" (Peloponesiacus) Морозини (морозъ). Значительная примѣсь славянской крови въ венец³анской расѣ наглядно даетъ себя знать въ женскихъ портретахъ и типахъ, оставленныхъ намъ великими живописцами Венец³анской школы. Дворецъ Т³еполо принадлежитъ теперь графу Пападополи, происходящему отъ итал³янизованной греческой фамил³и.} и ему принадлежалъ вотъ этотъ, прямо напротивъ, не менѣе прелестный palazzo той же лучшей эпохи Возрожден³я. Дворцомъ этимъ уже нѣсколько лѣтъ восхищалась Венец³я, когда на мѣстѣ палаццо Гримани все еще стояло старое обиталище этой фамил³и, не отличавшееся ни размѣрами своими, ни изяществомъ. Тогдашн³й владѣлецъ его былъ человѣкъ богатый, но разсчетливый или скудой, l'histoire ne le précise pas, и довольствовался скромнымъ жилищемъ, оставленнымъ ему предками въ это блестящее Cinque Cento (въ XVI вѣкѣ), когда страсть къ искусству неудержимо увлекала всю остальную тогдашнюю венец³анскую аристократ³ю къ постройкѣ всѣхъ тѣхъ художественныхъ чудесъ, мимо которыхъ проѣзжаемъ мы теперь... Но у этого Гримани былъ сынъ, а у Т³еполо дочь, и молодые люди влюбились другъ въ друга. Такъ какъ обѣ фамил³и были равно богаты, равно записаны въ Золотую книгу {Libro d'oro, въ которой значились всѣ патриц³анск³я фамил³и Венец³и. Честь быть записаннымъ въ ней почиталась выше всякихъ титуловъ, которыхъ республика не признавала за своими nobili, но которыми довольно щедро награждала сама за службу ей и услуги въ вассальныхъ ей земляхъ. Отсюда графск³е титулы многихъ фамил³й греческаго (на ²оническихъ островахъ) и хорватскаго (далматинскаго) происхожден³я.} и въ отношен³яхъ онѣ были не враждебныхъ, то Гримани, не допуская и мысли, чтобы могло быть ему отказано, отправилъ къ дожу посланныхъ просить для сына руку его дочери. Но къ немалой досадѣ своей узналъ о такомъ отвѣтѣ того: "Скажите Гримани, что я отдамъ дочь мою за его сына, лишь когда онъ выстроитъ palazzo, равный красотой моему, а то у меня каждое утро болѣла бы душа, глядя чрезъ каналъ, при мысли, что моя дочь изъ великолѣпныхъ палатъ моихъ перешла на жительство въ такой жалк³й домишко, какъ его". "Такъ объявите же Т³еполо", воскликнулъ Гримани, "что я выстрою так³я палаты, что балконъ ихъ будетъ шире всего фасада его дворца"... И исполнилъ свое слово: сплошной балконъ, облегающ³й, какъ вы видите, весь фасадъ палаццо Гримани, длиннѣе протяжен³емъ фасада дворца Т³еполо... Это chef d'oeuvre знаменитаго тогдашняго венец³анскаго архитектора Саммик³ели... Знаете, что на одни основан³я его - мѣсто тутъ было страшно болотистое,- пошло милл³онъ двѣсти тысячъ свай, протянулъ онъ подчеркивая,- превосходнѣйшаго краснаго лѣса... Одна французская компан³я предполагала въ прошломъ году купить этотъ дворецъ, чтобы снести его и вытащить для продажи эти сваи, пр³обрѣвш³я теперь, послѣ такого долгаго пребыван³я въ водѣ, крѣпость желѣза и огромную цѣнность. Къ счаст³ю, городъ не согласился на такой актъ вандализма...

   - Спекуляц³я хорошая; дрова здѣсь очень дороги, съ быстротой и краткостью телеграфной депеши промолвилъ, обернувшись къ офицеру Вермичеллѣ, трет³й изъ мущинъ гондолы, высок³й и полный, стоявш³й на носу ея и не принимавш³й до этой минуты никакого участ³я въ разговорѣ, а глядѣвш³й, не отрываясь, на серенату сквозь огромнѣйш³й бинокль, футляръ котораго висѣлъ у него на ремнѣ черезъ плечо.

   Дама подъ вуалью быстро и какъ бы испуганно вскинула голову по его направлен³ю; но онъ уже успѣлъ замолкнуть и снова навелъ свой бинокль на павильонъ съ его пѣвцами и музыкантами.

   - Это очень мило, что вы разсказываете, скучливо-любезнымъ тономъ сказала дама, обращаясь къ маркизу: - у васъ много еще такихъ истор³й?

   - Есть, если вамъ не скучно слушать, истор³я palazzo Contarini, dit dette, figure, отвѣтилъ онъ, глядя впрочемъ не столько на нее, сколько на ту, которую назвалъ графиней.

   Но эта молодая женщина видимо не интересовалась его истор³ями. Подъ негромк³е звуки его повѣствован³я она всѣмъ ухомъ прислушивалась къ разговору, который велся рядомъ съ нею въ гондолѣ, только-что оттѣснившей ту, въ которой за нѣсколько мгновен³й предъ тѣмъ видѣла она невзрачную чету какихъ-то старыхъ Англичанъ съ зубами, длинными какъ у верблюда, и съ неизбѣжнымъ Murray {Англ³йск³й Бедекеръ, путеводитель по Европѣ.} въ рукѣ. Ихъ замѣнили теперь двое молодыхъ людей_; изъ которыхъ одинъ, обросш³й волосами чуть не по самые глаза и въ истрепанной мягкой шляпѣ, надвинутой по самыя брови, сидѣлъ, укутавшись въ какой-то не то пледъ, не то одѣяло, словно отъ холода; другой, бѣлокурый и стройный, одѣтый прилично, глядѣлъ, прищурившись, на palazzo Grimani, o которомъ только-что разсказывалъ маркизъ. Онъ, поняла она съ первыхъ его словъ, слышалъ этотъ разсказъ:

   - Да, братъ-Волкъ, говорилъ онъ по-русски своему спутнику,- на это вотъ зданьице милл³онъ двѣсти тысячъ однѣхъ свай пошло... Глубоко запустили свои корни эти старыя цивилизац³и, процѣдилъ онъ чрезъ мигъ, перескакивая очевидно чрезъ цѣлый рядъ мысленныхъ посыловъ.

   - А ну ихъ съ чорту! прохрипѣлъ человѣкъ въ пледѣ.

   Бѣлокурый разсмѣялся:

   - Ты все такъ же прямолинеенъ, вижу, Волкъ, сказалъ онъ.

   - А ты не аристократничай! отрѣзалъ тотъ какъ бы грозно.

   Настало на минуту молчан³е, послѣ чего бѣлокурый началъ опять:

   - Какъ же ты сюда добрался?

   - Извѣстно какъ: кочегаромъ.

   - Отъ Суэза?

   - Во! отъ самаго Сингапура.

   - Тяжело?

   - Чего "тяжело!".. Ничего... Въ Красномъ морѣ жарконько было, будто вспомнилъ онъ нечаянно.

   - Съ языкомъ какъ ты справлялся?

   - Какого тамъ языка нужно! Пришелъ наниматься, говорю: сох, на руки показалъ. "Well", говорятъ, ступай!.. Разговоръ не дологъ.

   - Жалованье получалъ?

   - А то какъ!... Кормили то-жь... Пять фунтовъ чистогану пр³обрѣлъ, какъ бы уже съ нѣкоторою торжественностью примолвилъ онъ.

   - Въ Росс³ю... думаешь? послѣ новаго молчан³я спросилъ бѣлокурый, понижая голосъ.

   - Какъ вотъ рѣшимъ... въ Женевѣ, какъ бы нехотя промычалъ тотъ.

   Съ платформы грянулъ въ эту минуту хоръ изъ Трав³аты.

   Графиня съ нетерпѣн³емъ ждала, когда онъ умолкнетъ. То, что пришлось ей услышать сейчасъ, возбудило въ высшей степени ея любопытство. А любопытства и воображен³я было у нея много, очень много...

   Незнакомые ей молодые люди продолжали свою бесѣду между тѣмъ, не слушая музыки и не обращая видимо никакого вниман³я на то, что происходило предъ ними. Они были вполнѣ поглощены теперь другъ другомъ... Когда пѣн³е прекратилось, графиня услышала слѣдующее:

   - ...Четверо сутокъ проплутали мы въ этомъ бору, говорилъ бѣлокурый; - въ сентябрѣ дѣло, было, холодъ тамъ въ ту пору уже лютый, дождь ледяной, а на насъ сермяги однѣ крестьянск³я... до костей пронимало... Изъ силъ выбились къ тому же; если-бы не фляжка съ коньякомъ, которую она выкрала для меня у отца и дала на прощанье, я, пожалуй, такъ и сгинулъ бы тутъ отъ изнеможен³я...

   - Знаю, промычалъ опять тотъ, котораго звали Волкомъ,- было со мной такое-жь на Шилкѣ... Что-жь этотъ твой Степка... какъ бишь его?...

   - Степка Фроловъ, по прозван³ю Зарѣзъ... Эхъ, знатный парень! перебилъ себя говоривш³й:- вотъ оруж³е чудесное на какое угодно предпр³ят³е... если-бы понадобилось, проговорилъ онъ вѣско и вполголоса.

   - Д-да, протянулъ загадочнымъ тономъ Волкъ:- изъ рабочихъ?

   - Маляръ, Питерецъ... грамотный, у Ивашнина въ школѣ былъ...

   Тотъ повелъ головой:

   - Готовый, значитъ?

   - Насквозь!... Дороги онъ самъ не зналъ, за то зналъ хорошо, что провѣдали бы про то, что онъ способствовалъ мнѣ бѣжать, его бы въ тюрьму, какъ пить дать, упекли. Самъ я ему объ этомъ говорилъ. "А наплевать, говоритъ; что тамъ будетъ - дѣло незнамо, а теперича тебя, Владим³ръ Митричъ, выручать надо"... Ну, и повелъ... и погибалъ тамъ со мною, въ лѣсу въ этомъ...

   - Какъ же выдрались-то?

   - Очень просто: нежданно, негаданно, сквозь лѣсъ вода блеснула... Оказалось, мы къ Сухонѣ вышли...

   "Сухона, Сухона, припоминала графиня,- это гдѣ-то près Архангельскъ. Онъ туда былъ сосланъ и ушелъ à travers cette forêt, гдѣ чуть-чуть не погибъ. А другой изъ Сингапура - c'est dans l'Inde... кочегаромъ, бѣдный... Ужасно!... Онъ тоже бѣжалъ... изъ Сибири, это ясно,- на какомъ-нибудь американскомъ пароходѣ... И теперь оба здѣсь, à Venise, devant ces merveilles de l'art... Политическ³е преступники, des réfugiés politiques", перевела она - и воображен³е ея разгоралось все сильнѣе и сильнѣе. "Какъ это интересно, какъ интересно!.. И непремѣнно un petit roman во всѣхъ этихъ случаяхъ!.. Какъ бы я хотѣла знать, кто была эта женщина... une femme mariée ou une jeune fille?.. которая украла у своего отца ce flacon de cognac и дала ему "на прощанье?"... Она его любила,- непремѣнно!.. Какъ она плакала, можетъ быть, бѣдняжка, когда отдавала она ему это!.. L'amour, toujours, partout l'amour"...

   - Ахъ, опять этотъ голосъ! вскликнула она тутъ-же громко.

   Луиджи Керубини, сапожникъ офицера Вермичеллы, пѣлъ теперь ар³ю изъ и Furioso Доницетти.

  

   Raggio d'amor рагеа

   Neir primo april degli anni...

  

   и какъ пѣлъ! "A réveiller une morte", говорилъ, чуть-чуть подчеркивая и усмѣхаясь однимъ уголышкомъ губъ, маркизъ. Она слушала... Сердце у нея сильно билось, а глаза не могли оторваться отъ бѣлокураго незнакомца, сидѣвшаго въ своей гондолѣ такъ близко къ ней, что она могла бы дотронуться до него рукой. И среди этой синей венец³анской ночи, подъ эти страстные звуки юга, предъ мысленными очами ея стоялъ мрачный, страшный сѣверный лѣсъ, занесенный снѣгомъ,- тотъ самый лѣсъ, что писанъ на декорац³и послѣдняго акта Жизни за Царя,- и тамъ, подъ нависшею елью, "въ шубкѣ", дрожа отъ холода и муки, стоитъ она,- "jeune fille ou femme mariée",- любившая его, и говоритъ ему: "Прощай, спасайся, будь счастливъ, а я... я умру безъ тебя, но что тебѣ до этого! Мы, женщины, рождены, чтобы любить, страдать... et mourir pour vous"...

   - Vous rêvez, comtesse? спросилъ шепоткомъ маркизъ, наклоняясь къ ней вслѣдъ за послѣднею нотой ар³и.

   Она вздрогнула, усиленно моргнула глазами:

   - Oui, et d'un mauvais rêve, быстро проговорила она, приникая опять ухомъ къ тому, что говорилось въ сосѣдней гондолѣ.

   - Такъ гдѣ-жь тебя найти тутъ? спрашивалъ Волкъ.

   - А я, какъ пр³ѣхалъ съ Бортнянскими, такъ и остался въ Hôtel Bauer, только въ дешевый нумеръ перебрался...

   - Как³е так³е Бортнянск³е? спросилъ опять тотъ.

   - Семейство одно русское... Случай мнѣ вышелъ въ Вѣнѣ: ѣхали они въ Итал³ю на зиму, учитель нуженъ имъ былъ къ дѣтямъ...

   - Что-жь, дѣло! хихикнулъ Волкъ почему-то.

   - Да... да не выгорѣло.

   - А что?

   - Телеграмму здѣсь получили они. Родственникъ какой-то ихъ богатый умеръ въ Петербургѣ, они скоропостижно и взмыли всѣ туда, наслѣдство дѣлить... Такъ я и остался...

   - Гм!.. Это гдѣ же твой Бауэръ?

   - Подлѣ San-Moise; церковь такая есть... Вспомни десять заповѣдей, засмѣялся молодой человѣкъ,- и пророка Моисея.

   - Добре, не распространяйся, найду... Нумеръ?

   - Двадцать девятый. Пролетова спроси, maestro russo Proletof.

   - Пролетовъ, повторилъ по слогамъ Волкъ,- по виду что-ли? коротко спросилъ онъ тутъ же.

   - По самому настоящему, отвѣтилъ молодой человѣкъ съ новымъ смѣхомъ:- подписано: "с.-петербургск³й градоначальникъ"... Ишь, загалдѣли какъ! перебилъ онъ разговоръ, словно послѣ какого-то сна возвращаясь къ сознан³ю окружавшей его дѣйствительности и устремляя прищуренные глаза впередъ.

   Съ гондолъ, съ берега, неслись крики и громк³я рукоплескан³я пр адресу восхитившаго публику пѣвца. "Cherubini, bravo! Fora (выходи), Cherubini, avanti (впередъ)!"... И въ багровомъ освѣщен³и загорѣвшихся вновь по этому случаю потѣшныхъ огней выступилъ къ самому краю помоста человѣкъ лѣтъ подъ сорокъ, невзрачной наружности, въ изношенномъ пальто и съ шеей. повязанною какимъ-то лиловымъ кашне, и принялся неловко раскланиваться направо и налѣво, откидывая въ сторону, по-итал³янски, руку со шляпой во всю длину ея, будто солдатъ на караулѣ, салютующ³й проѣзжающему командиру.

   - Il n'est pas beau votre cordonnier! все тѣмъ же своимъ скучливо-пренебрежительнымъ тономъ проговорила дама въ вуалѣ сосѣду своему Вермичеллѣ.

   Графиня внезапнымъ порывомъ наклонилась въ ея уху и прошептала ей:

   - А посмотри тутъ влѣво, подлѣ меня, этотъ... (она почему-то не сказала срывавшееся у ней съ языка "нашъ Русск³й")... Точно Ванъ-Диковск³й портретъ...

   Тотъ, о которомъ говорила она, стоялъ теперь въ ростъ въ своей гондолѣ, озаренный отблескомъ огней съ серенаты, и дѣйствительно въ строгомъ обликѣ его молодаго, правильнаго лица съ бѣлокурыми волосами, вившимися подъ низкою и мягкою черною шляпой, было въ эту минуту что-то эффектно, картинно-красивое.

   Дама, склонивъ нѣсколько голову набокъ, потянулась ею впередъ по указанному направлен³ю и вдругъ быстрымъ, словно испуганнымъ движен³емъ, откинулась всѣмъ тѣломъ назадъ въ спинку своего сидѣнья...

   Спущенный вуаль не дозволялъ видѣть выражен³я ея лица, но спутницѣ ея этого не было и нужно. Цѣлый м³ръ самыхъ смѣлыхъ, невозможныхъ догадокъ и соображен³й зароился мгновенна въ пылкой головѣ графини... Но она была слишкомъ благовоспитана и свѣтски опытна, чтобы выразить это чѣмъ-либо наружно. Она поспѣшила даже отнестись съ какимъ-то вопросомъ къ маркизу, котораго знала за очень тонкаго и наблюдательнаго человѣка, что-бъ отвлечь его вниман³е отъ внезапнаго смущен³я своей сосѣдки, въ случаѣ, если онъ успѣлъ замѣтить его.

   - Madame elle est incommodée? {Ella è incommodata, signora? По-итал³янски, какъ извѣстно, въ учтивомъ разговорѣ употребляется третье лицо единственнаго числа вмѣсто втораго множественнаго.} спрашивалъ между тѣмъ ту, сложивъ губы сердечкомъ и голосомъ, "какъ медъ Гимета сладкимъ", офицеръ Вермичелла, горѣвш³й къ ней пламенною страстью и слѣдивш³й поэтому за каждымъ ея жестомъ съ зоркостью лягавой собаки.

   - Я озябла, отвѣтила она, успѣвъ тутъ же овладѣть собою,- воздухъ очень свѣжъ сегодня... Находите-ли вы, примолвила она чрезъ мигъ какъ бы шутливо и не относясь ни къ кому особенно,- что эта музыка стоитъ того, чтобы мы прослушали ее до конца?

   - Другими словами, засмѣялась графиня,- "мнѣ скучно, поѣдемте домой!"... Счастливый супругъ, повышая голосъ, обратилась она по-русски къ мущинѣ, стоявшему на кормѣ гондолы,- вашей женѣ бай-бай хочется.

   - А vos ordres, Madame! торопливо оборачиваясь и шагая въ остальному обществу, проговорилъ тотъ свороговоркой имѣвшуюся у него словно всегда готовою въ карманѣ французскую фразу.

   - Le modèle des époux! произнесла съ комическимъ паѳосомъ молодая женщина и продолжая на томъ же языкѣ:- я васъ втроемъ съ monsieur Вермичеллой высажу къ Дан³елли, а мы съ маркизомъ, если ему не будетъ скучно, проѣдемся еще немножко... Я сегодня въ мечтательномъ настроен³и, смѣялась она,- а онъ удивительно умѣетъ угадывать и отвѣчать на всякое женское настроен³е...

   - Oh, comtesse!... благодарно вскликнулъ онъ, только прикладывая руку къ сердцу...

   Высадившись на Riva dei Sehiavoni, у отеля Дан³еллй, дама въ вуалѣ обратилась къ мужу и сопровождавшему ихъ офицеру:.

   - Messieurs, я спать хочу и потому не приглашаю васъ къ себѣ... о чемъ вы впрочемъ очень сожалѣть не будете, такъ какъ, по обыкновен³ю, отправитесь вѣроятно играть въ домино къ Флор³ани, что гораздо веселѣе моего общества.

   - Ужинать къ Квадро {Флор³ани - кафе, а Квадро - кафе-ресторанъ, первый въ Новыхъ, а второй въ Старыхъ Прокуратор³яхъ, на площади Святаго Марка, одинъ почти напротивъ другаго.} поѣдемъ... avec bouteille champagne, быстро проговорилъ на это мужъ на ухо офицеру и подталкивая его подъ локоть.

   Но Вермичелла въ отвѣтъ испустилъ глубок³й вздохъ, повелъ на даму долгимъ взглядомъ своихъ прекрасныхъ миндальныхъ глазъ и произнесъ чуть не плача:

   - Oh, madame elle est très messante (méchante) ce soir!..

   - Bonne nuit! крикнула она, не отвѣчая ему, оставшимся въ гондолѣ маркизу и графинѣ.

   - Bonne nuit et beaux rêves, Tony! засмѣялась опять та - до завтра!... Ты въ которомъ часу зайдешь за моимъ Никсомъ въ Лидо на купанье?

   - Какъ всегда, въ часъ! крикнула Tony скороговоркой, исчезая за дверями отеля.

   Мужъ подхватилъ офицера подъ руку и повлекъ его съ собою чрезъ Ponte délia paglia по направлен³ю къ площади Святаго Марка. Для взаимнаго обмѣна мыслей они поставлены были въ необходимость употреблять французск³й языкъ, на которомъ оба объяснялись невозможнымъ образомъ, но это нисколько не мѣшало имъ повидимому отлично понимать и находить величайшее удовольств³е въ обществѣ другъ друга. "Счастливый супругъ", по крайней мѣрѣ, не могъ и дня провести безъ обожателя жены своей, причемъ поилъ и кормилъ его со всею безудержностью русскаго угощен³я, отъ котораго столбенѣлъ, а иной разъ приходилъ въ совершенное отчаян³е бѣдный Вермичелла, чувствовавш³й себя гораздо болѣе созданнымъ "ухаживать за signora Russa", чѣмъ для обжорства съ ея законнымъ обладателемъ.

   - Куда же мы ѣдемъ, графиня? спрашивалъ между тѣмъ свою спутницу маркизъ.

   - Куда хотите, гдѣ потемнѣе и пострашнѣй... Къ Ponte dei Sospiri прежде всего.

   - Я вижу, усмѣхнулся онъ,- что вы не въ "мечтательномъ", какъ сказали, а въ какомъ-то мрачномъ настроен³и духа находитесь...

   - Совсѣмъ нѣтъ, прервала она его,- я хочу только сильныхъ впечатлѣн³й сегодня. Разскажите мнѣ какую-нибудь ужасную истор³ю!

   - О выходцахъ съ того свѣта? спросилъ онъ, уже совсѣмъ разсмѣявшись.

   - Нѣтъ, нѣтъ, напротивъ: что-нибудь... политическое...

   Онъ внимательно покосился на нее своими умными глазами:

   - Странное впечатлѣн³е однако производитъ на васъ музыка, графиня! Elle ne vous poétise pas; elle vous prosaïse au contraire, il me semble, примолвилъ онъ какъ бы тономъ нѣжнаго упрека.

   - Почему это? Потому что я произнесла слово "политика?" Политика политикѣ рознь: я говорю не о той скучной вещи, которою занимаются дипломаты и газеты, а o томъ, что такъ часто бываетъ интересно, какъ въ романѣ или въ оперѣ... какъ въ Гугенотахъ напримѣръ, борьба парт³й, тайные заговорщики, узники, убѣгающ³е изъ своихъ тюремъ, и такъ далѣе...

   - Это значило бы прочесть вамъ курсъ современной истор³и моего отечества, съ 1815 года и до самаго вступлен³я нашего въ Римъ, сказалъ на это маркизъ: - вся Итал³я въ продолжен³е полустолѣт³я только и дѣлала, что конспирировала.

   - Да, да, какъ бы радостно проговорила она. - Silvio Pellico...

   Она запнулась, не припоминая въ головѣ никакого другаго имени.

   - И много другихъ... включая сюда и вашего покорнаго слугу, добавилъ онъ какъ бы мимоходомъ.

   - Вы, вы были заговорщикомъ! вскликнула она, оборачиваясь къ нему всѣмъ лицомъ.

   - И даже приговоренъ къ смерти.

   - О!.. могла только сказать она и вся вздрогнула.

   Ponte dei Sospiri возносилъ прямо предъ ней въ эту минуту смѣлый изгибъ своего перекинутаго свода, и тусклое пламя маслянаго фонаря со стороны дворца дожей дрожало унылымъ свѣтовымъ пятномъ на крайнемъ изъ его рѣшетчатыхъ оконъ. Точно кто-то внутри пробѣжалъ мимо этого окна съ факеломъ въ рукѣ, представилось на мигъ ея возбужденному воображен³ю... Она усмѣхнулась, но то жуткое ощущен³е, котораго искала она въ этотъ вечеръ. продолжало блаженно сжимать ей грудь. Чѣмъ-то гробовымъ дѣйствительно вѣяло отъ высокихъ, почернѣвшихъ стѣнъ вѣковыхъ здан³й, мимо которыхъ плыла она съ бѣжавшею впереди ея гондолы узкою лентой зеленой, коварной воды, "унесшей въ море", думалось ей, "такъ много жертвъ, такъ много жизней молодыхъ, прекрасныхъ, благородныхъ"... Ей было и страшно, и сладко среди нѣмой, словно зловѣщей тишины, царившей кругомъ, и не хотѣлось ей прервать ее, не хотѣлось вырваться изъ-подъ ея мрачнаго обаян³я. Точно ее живую захватили как³е-то невидимые призраки и увозили въ царство тѣней, и самъ подземный владыка въ огненной коронѣ ждалъ ее на судъ гдѣ-то тамъ далеко впереди, гдѣ пламя одинокой свѣчи изъ чьего-то открытаго окна отражалось трепещущею искрой въ дремлющей влагѣ канала...

   Легкая дрожь пробѣжала у нея по тѣлу; она чуть-чуть встряхнула головой и обернулась еще разъ къ своему спутнику:

   - Вы были приговорены къ смерти, повторила она; - когда же это было?

   - Въ 1849 году. Мнѣ было едва двадцать лѣтъ. Кругомъ Карла Алберта собирались тогда всѣ, у кого въ груди билось итал³янское сердце. Я поступилъ волонтеромъ въ П³емонтскую арм³ю... Я родомъ Ломбард³ецъ,- слѣдовательно въ ту пору австр³йск³й подданный, слѣдовательно измѣнникъ,- а Австр³йское правительство не шутило съ этимъ... Король, какъ вы знаете, разбитъ былъ при Новаррѣ, арм³и его не стало... Дѣло мое было ясное: я и мои земляки, сражавш³еся въ ея рядахъ, подлежали смерти... Къ счаст³ю. я успѣлъ вовремя перебраться во Франц³ю, гдѣ и прожилъ,- приговоренный заочно къ растрѣлян³ю австр³йскимъ военнымъ судомъ,- въ течен³е десяти лѣтъ сряду.

   - Десять лѣтъ далеко отъ родины... отъ такой родины, какъ ваша, словно поправилась она. что-то вспомнивъ,- это ужасно!..

   - Ужаснѣе было то, возразилъ онъ со внезапною горячностью въ звукѣ, въ выражен³и голоса,- что у меня, у насъ, и родины въ дѣйствительности никакой не было. Итал³я въ тѣ годы, какъ говорилъ Меттернихъ, была только "этнографическ³й терминъ".

   - За то она ваша теперь вся послѣ столькихъ вѣковъ чужаго владычества, вы свободны... О, какая эта великая вещь - свобода! вскликнула вдругъ графиня съ какимъ-то страннымъ въ устахъ ея паѳосомъ:- я понимаю, что за нее отдаютъ жизнь... И въ моемъ отечествѣ, въ Росс³и, есть молодые люди, une jeunesse ardente et généreuse, которые всѣмъ ей жертвуютъ, но ихъ преслѣдуютъ, ссылаютъ на галеры (aux galères), или они должны бѣжать за границу, какъ это было съ вами... Но вы, Итал³янцы, уже пережили ужасное для васъ время, вы побѣдили, вы счастливы теперь...

   Къ немалому ея удивлен³ю, собесѣдникъ ея отвѣчалъ на это тяжелымъ вздохомъ:

   - Это ужь другое дѣло, comtesse! задумчиво проговорилъ онъ.

   - Какъ это?

   - Не знаю, отвѣтилъ онъ не сейчасъ: - оттого-ли, что лучш³я силы наши ушли на ту борьбу... или потому, что мы тогда молоды были... но l'Italia una, единая Итал³я, лучше была, кажется, когда намъ дозволено было только представлять ее себѣ въ мечтан³яхъ...

   Онъ оборвалъ вдругъ, какъ бы отгоняя докучную мысль, и, наклоняясь съ мѣста къ молодой женщинѣ, промолвилъ сладкимъ и вкрадчивымъ голосомъ:

   - Вѣрьте, графиня, на свѣтѣ есть только одно неизмѣнно прекрасное, это все же любовь... Но вы не хотите слышать объ этомъ..

   - Любовь, машинально повторила она и усмѣхнулась внутренно, вспомнивъ, что за полчаса предъ тѣмъ говорила себѣ то же, "почти въ тѣхъ. же выражен³яхъ"... Но ей не понравилось, что онъ вздумалъ начать объ этомъ "опять" здѣсь, въ этой гондолѣ и мракѣ, и этимъ "вкрадчивымъ и сладенькимъ" голосомъ, и такъ близко наклонившись къ ней, что краемъ своей шляпы чуть не задѣлъ ея лица:- Мнѣ кажется, cher marquis, сказала она со смѣхомъ,- что мы оба съ вами слишкомъ зрѣлы (trop mûrs), чтобы думать объ этомъ.

   - Вы не имѣете никакого реальнаго основан³я говорить это относительно себя самой, пылко возразилъ онъ;- что же меня касается, то я скажу вамъ, что пока у человѣка бьется сердце, онъ заставить его перестать любить не въ состоян³и...

   - О, да это уже становится серьезнымъ! продолжала она смѣяться, и понизивъ голосъ:- вы, кажется, желаете дать поводъ нашимъ гондольерамъ разсказывать о насъ завтра всяк³я небылицы въ отелѣ...

   Онъ выпрямился весь съ обиженнымъ выражен³емъ въ лицѣ, подавилъ вздохъ, вырывавш³йся у него изъ груди, и замолкъ.

   Прошло нѣсколько минутъ молчан³я...

   - Не сердитесь, любезный маркизъ? тихо промолвила она, протягивая ему руку.

   Онъ почтительно пожалъ ее.

   - Вы всегда умѣете обезоруживать меня однимъ словомъ, однимъ движен³емъ... Сердце у васъ плѣнительно доброе, но природа холодная, сказалъ онъ съ выражен³емъ, имѣвшимъ все подоб³е искренности.

   Она усмѣхнулась.

   - Что же дѣлать? "Tel est mon caractère", профредонировала она вполголоса припѣвъ изъ Brigands Оффенбаха.- А вы должны оказать мнѣ услугу, маркизъ, какъ бы вспомнила она вдругъ.

   - Приказывайте, графиня!

   - Вотъ видите, начала она не совсѣмъ увѣренно,- я не знаю, какъ быть съ моимъ мальчикомъ. Ему уже десятый годъ. Я почти все время моего траура провела за границей; теперь живу здѣсь для его морскихъ купан³й, зиму думаю провести во Флоренц³и или въ Римѣ. Онъ учится со своимъ Англичаниномъ, но родной языкъ начинаетъ совершенно забывать... да и нужно, что-бъ онъ серьезно, грамматически началъ ему учиться...

   - Вы желали бы учителя русскаго языка? Во Флоренц³и я могу вамъ рекомендовать...

   - До Флоренц³и еще далеко, съ живостью прервала она его,- мнѣ хотѣлось бы скорѣе... Мнѣ... вчера... говорилъ мой Giacomino,- онъ отъ кого-то слышалъ въ отелѣ,- что одно семейство моихъ соотечественниковъ привезло сюда съ собою учителя... Но оно принуждено было почему-то вернуться въ Росс³ю, а онъ, говорятъ, остался...

   Маркизъ зоркими глазами и опытнымъ ухомъ слѣдилъ за выражен³емъ ея лица и звукомъ рѣчи...

   - Молодой человѣкъ этотъ учитель?

   Онъ чуть не поймалъ ее этимъ нежданнымъ вопросомъ. "Какое вамъ до этого дѣло"! чуть не вырвалось у нея досадливо въ отвѣтъ. Но она сдержалась вовремя и, приподнявъ слегка плечи:

   - Я этого никакъ не могу вамъ сказать, не видавъ его никогда въ лицо, не зная даже, какъ его зовутъ... Вѣроятно молодой, примолвила она совершенно спокойно;- теперь, у насъ по крайней мѣрѣ, совс