Маркевич Болеслав Михайлович - Бездна

поморщилась:

   - Что это за выражен³е "пофорсистѣе" и для чего вы меня спрашиваете?

   - За выражен³е извините, дѣйствительно мужицкое, другой разъ не скажу. А спрашиваю потому, что если съ шикомъ справлять свадьбу, такъ вамъ Бориса Васильича Троекурова съ супругой въ посаженые пригласить надобно: первыя лица по здѣшнему мѣсту.

   - Никакихъ Троекуровыхъ и никакого шика! пылко возразила она:- и никого на свадьбѣ, кромѣ необходимыхъ лицъ.

   - Самъ я такъ полагалъ... особенно въ виду того, что только-что вотъ, скажутъ, отца похоронили... Хорошо-съ, перебилъ онъ себя:- въ такомъ случаѣ Николая Ивановича Ѳирсова, доктора, просите съ супругой: люди подходящ³е, простые...

   - Пожалуй, молвила Антонина съ легкою гримасой.

   - Ail right! Ну-съ, а теперь на счетъ шафера... Имѣете кого въ примѣтѣ?

   Словно какая-то змѣйка пробѣжала у нея въ глазахъ; она прищурилась, прикусила губу и чуть-чуть повела головой:

   - Есть.

   - Кто таковъ?

   - Юшковъ, Григор³й Павловичъ; вы его знаете?

   - Предводителя старика сынъ, земецъ нашъ? знаю! Что же, малый отличный.

   - Вы находите? сказала она насмѣшливо.

   - Чего-жь не находить! Про него худа не слышно. Предсѣдателемъ въ управу думаемъ его даже выбрать.

   Антонина Дмитр³евна закачала головой.

   - Только онъ не пойдетъ, сказала она.

   - Куда это: въ, предсѣдатели управы?

   - Нѣтъ, ко мнѣ въ шафера.

   - Во! Почему такъ?

   - Потому, что я выхожу за васъ.

   - За "мужика!"

   У Сусальцева глаза засверкали.

   Она лукаво значительнымъ взглядомъ глянула на него:

   - Если бы вы даже были велик³й князь,- все равно.

   Онъ понялъ и широко, добродушно осклабился:

   - Ривалъ, значитъ, мнѣ былъ! Что-жь, губа-то у него не дура, сказать по правдѣ...

   Онъ наклонился, протягивая руку къ ея рукѣ:- Позволен³я прошу, подчеркнулъ онъ со смѣхомъ.

   Она милостиво поднесла ему теперь сама эту руку свою подъ губы. Онъ съ преувеличенною почтительностью приложился къ ней и, удерживая ее въ своей:- А дозволено будетъ спросить, молвилъ онъ со внутреннею тревогой, которую она тотчасъ же угадала подъ его веселымъ тономъ,- почему у васъ съ этимъ самымъ Григор³емъ Павловичемъ Юшковымъ дѣло не вышло?

   - То-есть, почему я не вышла за него замужъ?

   - Вы сказали, красавица моя!

   - Почему? повторила она - и такъ и погрузилась глазами въ его глаза: - потому, что сила силы ищетъ, а онъ тряпка!

   Сусальцевъ прыгнулъ съ мѣста, ударяя себя ладонью о ладонь въ порывѣ восхищен³я:

   - Сказали-тo вѣдь какъ мѣтко: "сила силы ищетъ"! Какъ свайкой въ самое кольцо хватили... Богатырь вы у меня просто, прелесть моя!...

   Онъ сѣлъ опять, счастливый, польщенный, радостный...

   - Ну, значитъ, и не нужно намъ Григорья Павдовича! Поищемъ другаго... Прикажете, я вамъ моего Потемкина представить мору. Старенекъ, на ноги палъ маленько, а господинъ совсѣмъ приличный, холостой, шаферскую должность исправить еще можетъ отлично.

   - Какой "Потемкинъ"? съ любопытствомъ спросила дѣвушка.

   Онъ расхохотался:

   - Потемкинь, извѣстно, фаворитъ былъ, такъ я этимъ самымъ прозвищемъ барина этого и зову; фамил³я ему Зяблинъ, штабсъ-капитанъ въ отставкѣ, аристократъ тоже,- потому онъ въ той же фаворитской должности вѣкъ свой провелъ, а теперь на подножномъ корму, такъ сказать, остался.

   - Почему вы его вашимъ называете?

   - А такъ, продолжалъ смѣяться Провъ Ефремовичъ,- что я его, почитай, съ имѣн³емъ, съ этимъ самымъ Сицкимъ, пр³обрѣлъ. Купилъ я его, какъ вамъ извѣстно, у одного князька безпутнаго, Шастуновъ по фамил³и, за полцѣны купилъ, сказать по истинѣ... Одинъ лѣсъ тамъ всѣхъ моихъ денегъ стоитъ, увидите!... Ну-съ, а какъ купилъ я, да въѣхалъ туда хозяиномъ, узнаю, старичекъ тамъ одинъ во флигелѣ обрѣтается на жительствѣ. Ни управитель, ни въ должности какой, а такъ, докладываютъ мнѣ, живетъ съ самой смерти княгини покойницы, матери, то-есть, моего продавца. А баба эта, слышно, кулакъ была, милл³ончика два сыну оставила; ну, а онъ, извѣстно, по дворянскому обычаю, живо, годиковъ въ пять, въ шесть, все это въ трубу спустилъ... Такъ у этой княгини, узналъ я, жилъ въ фаворитахъ лѣтъ двадцать сряду этотъ самый баринъ, Зяблинъ, и все, говорятъ, водила она его обѣщан³емъ выйти за него замужъ. Выйти не вышла, да и обезпечить его не подумала. Хватило ее въ одинъ прекрасный день ударомъ, какъ громомъ, пикнуть не успѣла. А онъ такъ и остался, какъ ракъ на мели: ни спереди, ни сзади ничего нѣтъ, и головы приклонить некуда... Такъ и застрялъ онъ тутъ въ своемъ флигелѣ, въ родѣ старой мебели. Князекъ, въ память матери, велѣлъ его не трогать и довольств³е ему отпускать. Ну, можете представить, какое ужь тутъ довольств³е, въ пустой усадьбѣ: щи, да баранины кусокъ носили отъ управляющаго,- а человѣкъ-то на серебрѣ, Французомъ-поваромъ изготовленное кушанье ѣсть привыкъ,- тяжело-съ!... Пожелалъ я съ нимъ познакомиться; вижу - человѣкъ воспитанный, деликатный: и робость-то въ немъ, и гоноръ барск³й при нищетѣ, все это, знаете, сразу видать... "Вы, говоритъ онъ мнѣ, сдѣлайте милость, не стѣсняйтесь, я могу сегодня же выѣхать отсюда". - "Куда же вы, говорю, думаете?" А онъ мнѣ на это: - "Все равно, говоритъ, и на улицѣ умереть можно"... Меня, скажу вамъ-съ, всего будто перевернуло отъ этихъ словъ, жалость такая взяла... "А я такъ думаю, говорю ему, что вамъ здѣсь все же покойнѣе, чѣмъ на улицѣ будетъ, и насчетъ смерти тоже повременить можно, а какъ если не побрезгуете моимъ обществомъ, такъ я очень радъ буду; вдвоемъ, говорю, извѣстно, позабавнѣе будетъ время волочить"... Такъ онъ у меня и живетъ четвертый годъ.

   - Что же, онъ васъ въ самомъ дѣлѣ очень "забавляетъ"? уронила насмѣшливо Антонина.

   Сусальцевъ поморщился:

   - Да вы, какъ это, можетъ полагаете, что я его у себя въ родѣ шута держу? Очень ошибаетесь въ такомъ случаѣ. Не таковъ, во-первыхъ, у меня карактеръ, да и шутовь-то вообще въ нашемъ коммерческомъ м³рѣ въ настоящее время встрѣтить можно развѣ только въ комед³яхъ господина Островскаго; мода на нихъ давно прошла, повѣрьте слову!.. А насчетъ Евген³я Владим³ровича Зяблина, такъ если я въ шутку - и то не въ глаза ему,- Потемкинымъ его называю, такъ въ дѣйствительности-то я къ нему, скажу вамъ откровенно, какъ къ родному привязался. Баринъ, говорю, воспитанный, деликатный, и въ домѣ его не слышно... Одна слабость...

   - "Слабость", какъ бы испуганно повторила дочь покойнаго Дмитр³я Сергѣевича Буйносова.

   - Самая невинная, не безпокойтесь, разсмѣялся опять ея собесѣдникъ:- туалетъ. По цѣлымъ часамъ проводитъ старичекъ у зеркала, галстуки новеньк³е повязываетъ, да ботинки примѣряетъ... Открылъ я ему кредитъ, до 800 рублей, у портнаго моего и сапожника въ Москвѣ,- онъ и блаженствуетъ... Такъ вотъ-съ, если вамъ угодно будетъ его себѣ въ шафера взять, онъ такимъ джентльменомъ выйдетъ вѣнецъ надъ вами держать, что лучше и не надо.

   - Я очень рада буду, сказала Антонина Дмитр³евна, помолчала и чрезъ минуту:- А послѣ свадьбы куда мы съ вами? спросила она небрежнымъ тономъ.

   Сусальцевъ нѣсколько оторопѣлъ:

   - Я полагалъ, поживемъ въ имѣн³и... Вѣдь у меня въ Сицкомъ домъ дворецъ, Антонина Дмитр³евна, добавилъ онъ въ видѣ убѣждающаго довода.

   - Знаю... но я думала...

   - Что вы думали, красавица моя? Какъ прикажете, такъ и будетъ!

   - Я полагаю, что такъ какъ мы думаемъ жениться тотчасъ послѣ... этой смерти, здѣсь кругомъ всяк³е толки пойдутъ, вы сами сейчасъ упомянули объ этомъ. Я вообще глубоко равнодушна къ тому, что про меня могутъ сказать; вы, не знаю!.. Во всякомъ случаѣ лучше, чтобы ни до васъ, ни до меня не доходили пока никак³е людск³е пересуды и сплетни. А для этого, по-моему, самое разумное уѣхать.

   - И то дѣло, согласился онъ съ полувздохомъ.- Куда же прикажете?

   - За границу.

   - Можно!.. Въ мѣстечко Парижъ, первымъ дѣломъ, разумѣется? Могу послужить вамъ надежнѣйшимъ гидомъ. За науку много тамъ денегъ просадилъ...

   - Вы говорите свободно по-французски? сочла нужнымъ справиться Антонина.

   - Говорю... А по-англ³йски и совсѣмъ хорошо, отвѣчалъ Провъ Ефремовичъ:- отецъ покойный три года выдержалъ меня на конторѣ у мистера Броули и К° въ Лондонѣ... А для чего это вы меня спросили, говорю-ли я по-французски? молвилъ онъ черезъ мигъ.

   - Хотѣла знать...

   Не совсѣмъ искренняя усмѣшка пробѣжала по его губамъ:

   - Боитесь, что-бъ я въ обществѣ держать себя прилично не умѣлъ?.. Будьте покойны, прелесть моя: не посрамимъ земли Русской и Богомъ данной намъ аристократки-женушки.

   Онъ еще разъ наклонился къ ея рукѣ и поцѣловалъ ее съ тою преувеличенною галантерейностью, съ какою на французскихъ сценахъ изображаются маркизы и герцоги ancien régime. Онъ все это очевидно отмѣтилъ въ памяти въ пору побывокъ своихъ въ Парижѣ, гдѣ онъ дѣйствительно въ молодые годы много денегъ "за науку просадилъ" съ "артистками" D33;lassements comiques и иныхъ подобныхъ бульварныхъ театровъ.

   - Перестаньте вздоръ говорить, сказала Антонина, шутливо ударивъ его пальцами по рукѣ,- а распорядитесь лучше, чтобы коляску вашу подавали. Ѣхать въ городъ, такъ сейчасъ. Ступайте, а я одѣнусь и сойду къ вамъ на крыльцо.

   - Повинуюсь моей повелительницѣ!...

   Онъ все такъ же преувеличенно церемонно расшаркнулся предъ нею и вышелъ изъ комнаты своею увѣсистою, слегка вздрагивавшею, какъ бы отъ преизбытка силы, походкой.

   "Повелительница" его вдумчиво, нахмуреннымъ и долгимъ взглядомъ повела ему вслѣдъ, потянулась въ своемъ креслѣ, высоко поднявъ руки надъ головой, и, какъ бы отъ неодолимаго утомлен³я уронивъ ихъ разомъ на колѣни, прошептала:

   - Уфъ, какъ съ нимъ трудно будетъ!...

  

   Борисъ Васильевичъ Троекуровъ часа полтора назадъ вернулся во Всесвятское изъ своего малоросс³йскаго имѣн³я, куда онъ уѣхалъ только дней за десять предъ тѣмъ и гдѣ думалъ прожить съ мѣсяцъ времени, но откуда поспѣшно примчался назадъ, испуганный телеграммой жены, извѣщавшей его, что сынъ ихъ, тринадцатилѣтн³й Вася, заболѣлъ сильнымъ дифтеритомъ.

   Опасен³я оказались преувеличенными. Вернувш³йся отецъ, прямо изъ коляски пробѣжавш³й въ комнату мальчика, нашелъ его уже совершенно здоровымъ, и Николай Ивановичъ Ѳирсовъ, котораго онъ засталъ тутъ вмѣстѣ съ Александрой Павловной, воспользовался случаемъ сдѣлать "при генералѣ жесточайшую", какъ выражался онъ, "сцену его барынѣ" за ея "вѣчные, безсмысленные страхи" и зато, "какъ она осмѣлилась, безъ вѣдома его, врача, отвѣчающаго за все, послать мужу лживую телеграмму".

   Громк³й, веселый смѣхъ присутствующихъ - обычное во Всесвятскомъ послѣдств³е "грубостей" добряка-доктора - отвѣчалъ на его выходку. Но толстякъ долго не хотѣлъ успокоиться и, уйдя отъ Васи вслѣдъ за Троекуровымъ въ его кабинетъ, продолжалъ, расхаживая вдоль и поперекъ комнаты, язвить невыносимый нравъ Александры Павловны, у которой-де "букашка вѣчно выходитъ Монбланъ, что въ Швейцар³и".

   Хозяинъ, слушавш³й его и шутливо отъ времени до времени поддакивавш³й ему изъ-за растворенной двери своей спальни, гдѣ онъ теперь совершалъ омовен³я послѣ дороги и перемѣнялъ бѣлье, но которому это наконецъ начинало надоѣдать, счелъ нужнымъ перемѣнить разговоръ:

   - А что у насъ новаго здѣсь? спросилъ онъ.

   - "Новаго!" повторилъ Ѳирсовъ, останавливаясь на-ходу и какъ бы весь встряхиваясь отъ удовольств³я, доставленнаго ему этимъ вопросомъ (онъ былъ "живая мѣстная газета", какъ называлъ его Троекуровъ): - коробъ цѣлый успѣли набрать, ваше превосходительство, за недѣлю вашего отсутств³я.

   - Вотъ какъ! Напримѣръ?

   - Перво-наперво - поимка политическаго преступника, съ переодѣваньями, прятаньемъ въ подземелье, стрѣльбой и прочими бенгальскими огнями, какъ слѣдуетъ быть мелодрамѣ; второй актъ, самоуб³йство старца; трет³й, похороны и пиръ въ три этажа по этому случаю. Апоѳеозъ - неожиданная свадьба. И все это въ четыре дня времени! Живо? По сенсац³онности "событ³ямъ изъ американской жизни", какъ пишется въ газетахъ, не уступитъ, а?..

   Борисъ Васильевичъ, вымытый, переодѣтый, вышелъ изъ спальни, присѣлъ къ своему письменному столу и, закуривая папироску:

   - Что такое, разсказывайте! промолвилъ онъ съ обычною ему сдержанностью тона.

   Докторъ со свойственными ему въ свою очередь кудреватост³ю и обил³емъ рѣчи пространно передалъ о "катастрофѣ" въ усадьбѣ Буйносевыхъ.

   - Это ужасно! вырвалось съ невольною дрожью у его слушателя.₍

   - Я предвидѣлъ, что онъ этимъ кончитъ, бѣдный старецъ, молвилъ Ѳирсовъ,- и предварялъ дочь, Настасью Дмитр³евну, что-бъ она глядѣла за нимъ въ оба, что она и дѣлала, надо ей въ этомъ отдать справедливость... Да тутъ случилась эта истор³я поимки брата ея, нигилиста... минутки не доглядѣла, а тотъ и... Эта Настасья Дмитр³евна изо всей семьи одна заслуживаетъ сочувств³я и даже уважен³я... хотя и съ нея этою нигилятиной маленько каплетъ, да все она человѣкъ, а вѣдь тѣ...

   - Что она думаетъ дѣлать?

   - И сама, полагаю, не знаетъ пока... Вотъ осмотрится...

   - Не нужно-ли ей чего? спросилъ, какъ бы застыдясь и глядя себѣ въ ногти, Борисъ Васильевичъ.

   Докторъ понялъ и махнулъ рукой:

   - Не приметъ! Гордости у нея въ сколько!- онъ показалъ себѣ на горло:- въ актрисы все собиралась...

   - А сестра ея?

   - Сестра? повторилъ со внезапнымъ смѣхомъ толстякъ:- а это вотъ самое интересное. Послѣ всей этой катастрофы положен³е дѣвицъ, изволите понимать, оказалось не особенно утѣшительнымъ. Въ домѣ ни гроша мѣднаго; отецъ чуть не на глазахъ полиц³и руку на себя наложилъ, значитъ, лишенъ по закону христ³анскаго погребен³я; брата въ ту же ночь забрали жандармы. Хоть волкомъ вой вѣдь въ такомъ казусѣ; какъ быть, къ кому прибѣгнуть?.. И тутъ-съ неожиданно,- я-то впрочемъ объ этомъ ранѣе зналъ,- какъ кукла изъ табакерки выскакиваетъ молодчина, купецк³й сынъ, извѣстный вамъ Провъ Ефремовъ Сусальцевъ, и, знаете, какъ въ пѣснѣ солдатской поется: "прилетѣлъ орелъ, все въ порядокъ привелъ". Кого попросилъ, кого подмазалъ, похороны безпрепятственно справилъ, а послѣ похоронъ закатилъ въ городѣ,- Настасья Дмитр³евна, да и та тоже, Антонина, ни за что не хотѣли поминальнаго обѣда у себя въ домѣ,- закатилъ, говорю, пиръ въ три этажа, на который пригласилъ все наше чиновничество и земство и за шампанскимъ, вставъ въ ростъ, объявилъ намъ...

   - И вы тамъ были? усмѣхнулся Троекуровъ.

   - Какъ не быть! Я тутъ въ нѣкоторомъ родѣ главную роль играю; слушайте дальше!... Объявилъ вамъ, говорю, что "онъ имѣетъ честь вступить чрезъ два дня въ бракъ со старшею дочерью того достойнаго лица, которому только-что отданъ послѣдн³й христ³анск³й долгъ, Антониной Дмитр³евною Буйносовой, и считаетъ по этому случаю своимъ долгомъ принести сердечное извинен³е своимъ одноземцамъ и вообще достопочтеннѣйшимъ лицамъ здѣ присутствующимъ" - такъ и выразился, буквально,- "за то, что не имѣетъ возможности пригласить ихъ на свадебное торжество, такъ какъ, вслѣдств³е семейнаго горя, постигшаго будущую жену его, торжество это можетъ произойти лишь въ самомъ тѣсномъ родственномъ кружкѣ "и, такъ сказать, инкогнито". Не вру, такъ и отпустилъ - нарочно, примолвилъ Ѳирсовъ,- потому малый онъ далеко не глупый и не безграмотный, а выдавать себя за простячка и тѣмъ легче людей морочить страсть любитъ!... Послѣ этого вынимаетъ онъ какое-то письмо изъ кармана, съ глубокимъ поклономъ передаетъ его мнѣ, я какъ разъ противъ него за столомъ сидѣлъ, и обращается торжественно съ рѣчью: "Позвольте-молъ, высокоуважаемый Николай Ивановичъ, передать вамъ заключающуюся въ этихъ собственноручныхъ строкахъ къ вамъ нареченной невѣсты моей Антонины Дмитревны просьбу ея, какъ не имѣетъ она никого въ эту минуту болѣе близкихъ ей, и по особому уважен³ю своему къ вамъ, сдѣлать ей честь принять на себя быть ей за отца при бракосочетан³и ея со мною, а также передать достойнѣйшей супругѣ вашей, Анфисѣ Дмитр³евнѣ, таковую же просьбу удостоить быть у нея замѣсто матери..." И замѣтьте, шельмецъ, какъ ловко подвелъ, передавая мнѣ эту просьбу и письмо ея при всѣхъ и врасплохъ, что-бъ я, въ случаѣ чего, и предлога не успѣлъ найти къ отказу...

   - Ну, и что же свадьба?

   - Перво-наперво выѣхали мы туда, часу въ одиннадцатомъ, въ великолѣпномъ экипажѣ, ландо, который онъ прислалъ за нами. Проѣхали пятнадцать верстъ въ как³я-нибудь двадцать пять минутъ; кони - черти! Хорошо-съ! Подкатили подъ крыльцо. Глядимъ, вышелъ встрѣчать насъ невообразимый франтъ какой-то, въ перчаткахъ, въ лакированныхъ ботинкахъ, усы въ сосульку помадою прикрученные. Шляпу снялъ, расшаркивается и мямлитъ что-то непонятное. А лицо - что твое яблоко печеное и ножки отъ ветхости подвертываются. Воззрился я въ него... Батюшки, да это Зяблинъ,- знаете, тотъ, что при старухѣ Аглаѣ въ должности помпадура состоялъ; находится онъ теперь у Сусальцева въ томъ же Сицкомъ на положен³и не то пр³ятеля, не то метрдотеля... Поняли мы изъ его жестовъ, что хозяинъ насъ на верхъ проситъ. Пошли. По лѣстницѣ бѣжитъ навстрѣчу намъ самъ. Жену мою сейчасъ подъ руку и ведетъ въ гостиную знакомить съ невѣстой; та съ похоронъ отца за два дня предъ тѣмъ на жительство къ нему переѣхала. Очень любезна, само собой, благодаритъ насъ и, какъ настоящая уже хозяйка, предлагаетъ повести насъ и бывшихъ еще тутъ посаженыхъ самого, тетку его какую-то старую и дядю-глухаря, домъ осмотрѣть. Самъ, услыхавъ это, такъ и прос³ялъ. "На половину, говоритъ, князь Лар³она ведите"! Этотъ самый князь Лар³онъ Шастуновъ, значитъ, о которомъ вамъ извѣстно отъ Васил³я Григорьевича Юшкова; ну а что онъ за баринъ былъ такой - моему Прову, разумѣется, не вѣдомо. "Пожалуйте", только говоритъ, и Анфису мою опять подъ руку... Вижу, и мнѣ тоже надо, подвернулъ локоть калачикомъ, подхватилъ Антонину,- зашагали... Ну-съ, палаты барск³я - одно слово!.. И не съумѣю вамъ просто выразить, Борисъ Васильевичъ, какъ тяжело мнѣ тутъ стало вдругъ, сказалъ докторъ, и въ голосѣ его нежданно послышалась далеко не привычная ему невеселая нота.- Не родился я бариномъ, какъ вамъ извѣстно, и никакихъ особенно аристократическихъ инстинктовъ въ себѣ до сихъ поръ не замѣчалъ. А тутъ мнѣ какъ бы обидно за прошлое стало, за то, что въ этихъ палатахъ со всѣхъ стѣнъ будто живымъ словомъ говоритъ... Сынъ этотъ Аглаинъ, шушера, должно быть, безмозглая, продалъ заглазно Сусальцеву имѣн³е съ усадьбой все какъ-есть, со всѣмъ въ ней находившимся, не выговоривъ себѣ, хотя бы на память о родѣ своемъ, ни единой вещицы отъ предковъ... И все это такъ тутъ и осталось на этой половинѣ "князь Лар³она": портреты ихъ семейные. Матушка-Екатерина во весь ростъ, генералы на коняхъ въ звѣздахъ и лентахъ - времени ея орлы, бюсты мраморные, мин³атюры, картины чудесныя...

   - Знаю, перебилъ, сдвинувъ слегка брови, Троекуровъ,- я все это хотѣлъ купить у Шастунова послѣ смерти его матери, но онъ не согласился, и вслѣдъ затѣмъ, какъ меня извѣстили, поспѣшилъ покончить съ Сусальцевымъ... Онъ очевидно мнѣ не хотѣлъ продать...

   - Отчего такъ?

   И у любопытнаго доктора такъ и запрыгали брови.

   Борисъ Васильевичъ только плечомъ пожалъ, и мимолетная, не то презрительная, не то унылая усмѣшка скользнула подъ его полусѣдыми усами.

   - Что же Провъ Ефремычъ, спросилъ онъ тутъ же,- очень чуфарится доставшимся ему наслѣд³емъ Шастуновыхъ?

   - Ходитъ кругомъ, какъ медвѣдь по гумну, пальцемъ тычетъ: "Взгляните, говоритъ, вотъ на этотъ портретецъ: сочно какъ писано!" Про сочность-то онъ отъ кого нибудь слыхалъ, а кѣмъ писано и кто писаный - ничего онъ про то не знаетъ и ничего-то это ему не говоритъ. Батька его въ Вятской губерн³и лыкомъ торговалъ, съ того богатѣть началъ что на 500 верстъ кругомъ липовые лѣса ободралъ, такъ что о нихъ теперь и помину въ тѣхъ мѣстахъ не осталось. Одну онъ эту родовую доблесть и завѣщалъ сынку. Такъ этотъ, знаете, ходитъ теперь посередь тѣхъ ликовъ мраморныхъ и писаныхъ, да и думаетъ, должно быть, про себя: "тѣ, съ коихъ васъ тутъ сняли, господа были больш³е, воины знаменитые, кровью своей и дѣлами Росс³ю великою сдѣлали, а вотъ я, вахлака-кулака сынъ, въ хоромахъ ихнихъ теперича хозяиномъ состою, потому, значитъ, пришло наше царство мужицкое, и мы теперь на мѣсто ихъ потомковъ сядемъ"...

   Троекуровъ одобрительно кивнулъ на эти слова и спросилъ опять:

   - Ну, а супруга его теперешняя что?

   - Про нее что говорить! Какъ рыба въ родной стих³и въ этой роскоши себя чувствуетъ; большая барыня изъ нея такъ свѣтомъ и свѣтитъ, хотя по зван³ю и купецкая жена она теперь... Покажетъ она Прову видовъ, да и отполируетъ его при этомъ, пожалуй. Онъ, полагаю даже такъ, не безъ этого разсчета и жениться на ней вздумалъ, между прочимъ, потому, говорю, малый по природѣ далеко не глупый и не безъ амбиц³и...

   - А курьезный она экземпляръ женщинъ новой формац³и, насколько я могъ замѣтить, когда она еще ѣздила сюда съ отцомъ, вдумчиво сказалъ Борисъ Васильевичъ:- изъ нея будто воздушнымъ насосомъ всю женскую сущность вытянули и въ жилы вмѣсто крови накачали какого-то vinaigre de toilette съ подмѣсью доли крѣпкой водки. Цинизмъ безсердеч³я, который она любитъ выказывать, совершенно въ ней искрененъ, и доходитъ у нея даже до извѣстнаго градуса дѣйствительной силы: она многихъ покоритъ въ течен³е своей жизни, но едва-ли найдется, кто покорилъ бы ее въ свою очередь.

   - Я такихъ бы въ пеленкахъ еще придушивалъ! пробурчалъ съ сердцемъ Ѳирсовъ.

   Собесѣдникъ его разсмѣялся:

   - А еще посаженымъ отцомъ у нея былъ. Хорошъ!

   - Былъ-съ, дѣйствительно, разсмѣялся и докторъ,- и не только посаженымъ, а и за шафера, противу всякаго закона, все время, почитай, выстоялъ.

   - Какъ такъ?

   - А такъ, что шаферомъ у невѣсты назначенъ былъ этотъ самый помпадуръ бывш³й, Зяблинъ, да ужь больно ветхъ оказался на эту должность. Какъ вынесъ попъ вѣнцы, да пришлось ему руку, во всю длину вытянувъ,- рослая вѣдь она, знаете,- на цыпочки подняться съ этимъ вѣнцомъ надъ нею, не выдержалъ старый франтъ: ноженьки подогнулись, рука туда, сюда... Думаю, или по головѣ ее сейчасъ хватитъ обручемъ мѣднымъ, или самъ свалится. А рядомъ съ нимъ жениховъ шаферъ, родня ему какой-то, верзила здоровенный; ему бы, олуху, сейчасъ товарищу въ помощь притти, подхватить у него вѣнецъ другою рукой, да продержать, пока тотъ отдохнетъ, а онъ стоитъ истуканомъ, глазами въ затылокъ Прова упершись, не видитъ ничего. Ну, а я тутъ сзади съ Анфисою стою по зван³ю нашему посаженыхъ. Вижу, плохо дѣло, подскочилъ, взялъ у Зяблина вѣнецъ, держу... А онъ и совсѣмъ осовѣлъ, отошелъ назадъ, на стулъ опустился... Я такъ все время и отбылъ за него, и кругомъ налоя за ними крутился.... съ животомъ этимъ моимъ, можете себѣ представить! Анфиса моя чуть не задохлась, зажимая себѣ ротъ платкомъ, чтобы не наскандалить смѣхомъ на всю церковь... Ужь за то что хохоту было потомъ, за завтракомъ, когда старый франтъ сталъ извиняться предъ новобрачной, увѣряя ее, что "зрѣлище счаст³я, ожидающаго единственнаго друга его, Прова Ефремовича, такъ глубоко взволновало его, что онъ не могъ удержать своихъ слезъ и, какъ въ туманѣ, передалъ на нѣсколько мгновен³й, не помнитъ кому, вѣнецъ, который держалъ надъ головой прелестной новобрачной"... Ну-съ, а послѣ завтрака, поспѣшилъ докончить Ѳирсовъ, замѣтивъ выражен³е какъ бы нѣкоторой скуки на лицѣ своего патрона,- подкатилъ подъ крыльцо великолѣпный дорожный дормезъ, выписанный Провомъ по телеграфу изъ Москвы, единственно для переѣзда съ молодою женой изъ Сицкаго въ городъ, двѣнадцать верстъ всего-съ, а тамъ сѣли они на желѣзную дорогу и покатили.

   - Куда?

   - За границу.

   - А! Надолго?

   - Я вотъ съ этимъ самымъ вопросомъ обратился къ Прову; только вмѣсто него она мнѣ отвѣтила: "А сколько, говоритъ, мнѣ поживется!..." Подольше бы, матушка, подумалъ я тутъ,- тѣмъ намъ пр³ятнѣй!..

   - А вамъ что?

   Онъ повелъ губами:

   - Я все, знаете, въ виду нашего... Григор³я Павлыча...

   Борисъ Васильевичъ иронически усмѣхнулся:

   - Дитятку отъ лихорадки оберегаете?

   - Подальше отъ зла, все лучше, знаете...

   - А мужественно схватиться съ нимъ грудь о грудь и побороть его - нѣтъ!.. Удивительное переживаемъ мы время! Сильныхъ бойцовъ оно даетъ лишь на гибель и преступлен³я, а въ противоположный лагерь подставляетъ однихъ какихъ-то... сладкопѣвцовъ Сикстинской капеллы, чтобы выразиться прилично, не годныхъ ни на какую борьбу, безвластныхъ надъ самими собою...

   Онъ оборвалъ, примолкъ на минуту и договорилъ:- Еслибъ этой барынѣ вздумалось его только пальцемъ поманить, Григор³й Павловичъ вашъ промучился бы и простоналъ бы сутки цѣлыя, забившись въ какой-нибудь уголъ, а на друг³я помчался бы на четверенькахъ за нею за границу, хотя бы это должно было стоить жизни старику отцу его!..

   Николай Ивановичъ Ѳирсовъ открылъ было ротъ для возражен³я, но не нашелъ или не хотѣлъ высказать его и только вздохнулъ; вслѣдъ затѣмъ, вытащивъ часы, проговорилъ скороговоркой: "А мнѣ въ больницу пора", и торопливо вышелъ изъ кабинета.

  

   Борисъ Васильевичъ остался одинъ.

   Онъ оперся локтемъ о ручку кресла и головой объ руку, закрылъ глаза и впалъ въ глубокое раздумье...

   Двѣнадцать лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ разстались мы съ нимъ, читатель, и десять съ того времени, когда онъ снова, генераломъ въ отставкѣ, водворился на постоянное жительство въ своемъ Всесвятскомъ, покидая его лишь изрѣдка для недолгихъ поѣздокъ за границу на морск³я купанья или въ Рагацъ, гдѣ онъ лѣчился отъ испытываемыхъ имъ въ довольно сильной степени нервныхъ страдан³й,- послѣдств³й тяжкой раны въ черепъ, полученной имъ въ лѣсахъ Люблинской губерн³и, во время польскаго мятежа... Ему въ настоящую минуту минуло сорокъ семь лѣтъ. Не смотря на почти сплошную сѣдину волосъ его и бороды, онъ все еще казался свѣжъ и моложавъ на видъ; но въ глазахъ, глубоко ушедшихъ теперь подъ полукругъ бровей, не сверкалъ уже прежн³й, непреклонный блескъ стали; его замѣнилъ сдержанный, какъ бы безотрадный пламень мысли, прошедшей чрезъ суровую внутреннюю работу...

   Тревога, причиненная ему телеграммой жены, безсонная ночь въ вагонѣ, разсказъ доктора о смерти старика Буйносова и наконецъ разговоръ о Гришѣ Юшковѣ, все это ударило опять по его нервамъ и болѣзненно натянуло ихъ... Онъ былъ не доволенъ собою, "рѣзкостью" сужден³я, выговореннаго имъ сейчасъ о молодомъ человѣкѣ, горячую привязанность котораго къ себѣ онъ зналъ и въ которомъ самъ - давно-ли еще это? - видѣлъ будущаго зятя... Нѣтъ, конечно, не такого "нетвердаго на своихъ ногахъ" спутника жизни нужно его Машѣ,- и "Александра Павловна согласится съ нимъ"... Но имѣлъ-ли право онъ, Троекуровъ, относиться такъ неснисходительно къ тому, что заставило бы, какъ выразился онъ, этого молодаго человѣка "побѣжать на-четверенькахъ" за чужою женой, за женщиной, къ тому же не любившею его? Ту же вѣковѣчную повѣсть безсмысленной или преступной, но поглощающей, но неодолимой страсти, не довелъ-ли онъ самъ ее нѣкогда до послѣдней страницы, и при какихъ услов³яхъ, при какихъ отягчающихъ обстоятельствахъ! Гриша свободенъ;- онъ былъ женатъ, отецъ семейства, онъ губилъ - безпощадно сознательно, "мерзко" губилъ - не одного себя, и не палъ окончательно въ бездну не по своей волѣ...

   Много воды утекло съ той поры, но, благодаря-ли раздраженному состоян³ю его организма, или тому строгому, чтобы не сказать аскетическому, настроен³ю, которое уже давно владѣло имъ, воспоминан³я о заблужден³яхъ его прошлаго принимали у него съ течен³емъ лѣтъ все болѣе и болѣе острый характеръ. На него находили иной разъ припадки душевной тоски, въ которыхъ онъ проникался какою-то нестерпимою злостью къ самому себѣ, ко всему "безсмысл³ю и грѣховности" прожитой имъ жизни, и томился, и казнился ими, какъ какой-нибудь отшельникъ древней Ѳиваиды...

   И теперь так³я же ѣдк³я воспоминан³я проносились предъ нимъ. Но они бѣжали далѣе, захватывали пер³одъ времени, слѣдовавш³й за отъѣздомъ его изъ Всесвятскаго, куда онъ въ тѣ дни думалъ никогда не вернуться... Онъ видѣлъ себя командиромъ полка среди враждебнаго края, гдѣ все кругомъ дышало измѣной, гдѣ въ глазахъ самихъ офицеровъ своихъ, смущаемыхъ доходившими до нихъ чрезъ Евреевъ листками Герцена {Въ ту пору въ Колоколѣ напечатано было, между прочимъ, презабавное въ напыщенной фразистости своей воззван³е Виктора Гюго "къ русскимъ солдатамъ" (sic!), которымъ "велик³й поэтъ" приглашалъ ихъ не сражаться противъ Поляковъ, возставшихъ-де во имя общей свободы ихъ родины...} и соц³алистическою проповѣдью петербургскихъ журналовъ, онъ читалъ недоумѣн³е и колебан³е... Онъ весь отдался дѣлу своему, службѣ, вызывая примѣромъ своимъ ревность въ подчиненныхъ, строго затягивая узды распущенной до него дисциплины. Полку его суждено было принять удары первыхъ, еще вѣрившихъ въ себя, силъ поднявшагося возстан³я. Банды были многочисленны, схватки упорны; солдаты выбивались изъ силъ, преслѣдуя чрезъ густые лѣса и болота по горло выроставш³е какъ изъ-подъ земли то здѣсь, то тамъ новые и новые сброды повстанцевъ. Троекуровъ былъ неутомимъ: въ тревожной, отвѣтственной боевой жизни онъ находилъ отводъ отъ тѣхъ мучительныхъ личныхъ помысловъ, которые глодали ему душу; чѣмъ-то былымъ, юнымъ, "кавказскимъ" вѣяло на него среди этихъ лѣсовъ Холмщины, изъ-за каждаго дерева которыхъ выглядывалъ врагъ, ожидался выстрѣлъ... И вотъ однажды - какъ живо помнилъ онъ этотъ день! - онъ, во главѣ двухъ ротъ, надъ которыми принялъ начальство самъ, выступилъ ночью въ походъ и, послѣ утомительнѣйшаго перехода во мракѣ по невѣдомымъ лѣснымъ тропинкамъ, очутился на зарѣ предъ помѣщичьею усадьбой, въ которой, какъ было ему донесено лазутчиками, имѣла ночевку довольно значительная банда инсургентовъ. Застигнутые врасплохъ, лишенные рачительно принятыми мѣрами возможности бѣжать въ какую бы то ни было сторону, повстанцы рѣшились отчаянно защищаться. Они засѣли въ двухъ-этажномъ хозяйскомъ домѣ, въ службахъ, окружавшихъ его, въ хлѣвахъ и амбарахъ, и производили оттуда чрезъ всѣ отверст³я уб³йственный огонь по осаждавшимъ. Изъ числа послѣднихъ человѣкъ уже тридцать выбыло изъ строя. Разъяренные солдаты натаскали подъ градомъ путь охапки соломы, сѣна и и щепокъ подъ входную, загроможденную изнутри, дверь дома - и зажгли ихъ... Дверь вспыхнула чрезъ нѣсколько мгновен³й; огненные языки побѣжали вверхъ, цѣпляясь за рѣшетчатую дратву стѣнной облицовки, обнаружившейся изъ-подъ обвалившейся отъ выстрѣловъ глиняной штукатурки; дымъ черными клубами повалилъ въ окна, на половину заваленныя со стороны осажденныхъ всякими подушками и перинами... "Они сдадутся сейчасъ, или ни одному изъ нихъ не выйти оттуда живому", сказалъ себѣ Троекуровъ. Онъ слѣзъ съ лошади, кинувъ поводья ея сопровождавшему его всюду конюху своему, Скоробогатову,- котораго, надѣемся, не забылъ читатель,- и стоялъ шагахъ въ тридцати напротивъ загоравшагося здан³я, внимательно слѣдя за происходившимъ и постукивая машинально по высокому сапогу кончикомъ нагайки, висѣвшей у него по обыкновен³ю на кисти правой руки. Дѣйствительно, чрезъ нѣсколько минутъ изъ круглаго окна чердака подъ самымъ фронтономъ дома высунулась длинная жердь съ подвязаннымъ къ ней, въ видѣ парламентерскаго флага, бѣлымъ носовымъ платкомъ. Троекуровъ кинулся къ своимъ, вламывавшимся уже сквозь пламя на лѣстницу, съ поднятою рукой и громкимъ приказомъ: "Ребята, сдаются... Смотри, брать живыми, не колоть!" И въ то же мгновен³е онъ услыхалъ за собою испуганный возгласъ Скоробогатова: "Берегись, ваше вскблагород³е!" а надъ собой изъ втораго этажъ голосъ, кричавш³й по-польски съ сильнѣйшимъ русскимъ акцентомъ: Пальце (стрѣляйте), панове, то самъ ихъ довудца (начальникъ) есть!" Онъ быстро поднялъ голову на этотъ голосъ, показавш³йся ему знакомымъ. Онъ узналъ теперь и говорившаго... Тотъ мгновенно свѣсился всѣмъ туловищемъ черезъ подоконникъ съ револьверомъ въ рукѣ и крикнулъ уже прямо по его адресу по-русски: "А, нагаечникъ! Такъ на-жь тебѣ!.." Глаза Троекурова мгновенно застлало туманомъ,- онъ ничего уже далѣе не помнилъ...

   Когда онъ, какъ узналъ это впослѣдств³и, на десятый день пришелъ въ сознан³е, была ночь. Онъ лежалъ на постели въ довольно просторной, незнакомой ему комнатѣ, освѣщенной низкою лампой, заставленною отъ него какимъ-то развернутымъ большимъ фол³антомъ, но тусклый пламень которой дозволилъ ему различить двѣ человѣческ³я фигуры, безмолвно и недвижно сидѣвш³я у него въ ногахъ. Одною изъ нихъ былъ докторъ Ѳирсовъ, другою - жена... Онъ скорбно вспоминалъ теперь: онъ узналъ ее тотчасъ же и тутъ же закрылъ поспѣшно глаза подъ наит³емъ какого-то досадливаго, чуть не злаго ощущен³я. Онъ какъ-то сразу сообразилъ все: онъ былъ раненъ, она извѣщена была объ этомъ и пр³ѣхала, не теряя минуты, оставивъ дѣтей на рукахъ "какой-нибудь Лизаветы Ивановны",- пр³ѣхала съ домашнимъ врачомъ своимъ, со всѣми средствами къ успѣшному его врачеван³ю, съ несказанною тревогой въ душѣ, съ неотступною рѣшимостью не покидать его постели до его выздоровлен³я... или смерти... Ко всѣмъ винамъ его предъ нею присоединялась еще новая отвѣтственность за всѣ тѣ муки, которыя испытывала она теперь изъ-за него, присоединялась и тяжесть благодарности за ея "непрошенное великодуш³е"...

   И долго не былъ онъ въ состоян³и одолѣть это чуть не враждебное чувство къ ней, къ этому преданному и тихому женскому существу, исхудавшему и блѣдному какъ наволока подушки, на которой покоилась его забинтованная голова, молча и не отрываясь глядѣвшему на него своими впалыми, казавшимися теперь огромными, темно-карими глазами. Долго еще, пользуясь своего дѣйствительною физическою слабостью, онъ притворялся, что не замѣчаетъ ея присутств³я, избѣгалъ ея взгляда, не говорилъ ни съ ней, ни съ "ея" докторомъ, внушавшимъ ему теперь со своей стороны какое-то отвращен³е, и отвѣчалъ на ихъ вопросы отрывистыми междомет³ями, имѣвшими цѣлью отнять у нихъ надежду на дальнѣйш³я объяснен³я... Но, угадывала или нѣтъ Александра Павловна то, что происходило на душѣ у ея мужа, онъ ни разу не могъ замѣтить въ выражен³и лица ея, въ тонѣ рѣчи или невольномъ движен³и какой-либо признакъ неудовольств³я или тайнаго упрека. Онъ былъ живъ, спасенъ, рана шла къ лучшему,- ей ничего, казалось, другаго не нужно было... Она неслышною походкой скользила по комнатѣ, подносила ему безмолвно лѣкарство въ урочные часы, "перстами легкими какъ сонъ" приподымала и поддерживала больную голову его, когда полковой докторъ, спец³ально пользовавш³й своего раненаго командира, съ помощью Ѳирсова перемѣнялъ на ней перевязки; и словно вся сама, благоухающая какъ ландышъ въ смирен³и своемъ, горѣла при этомъ лишь трепетнымъ желан³емъ, что-бъ онъ не замѣчалъ ея, не почиталъ себя обязаннымъ благодарностью за непрестанный, денный и нощный, уходъ ея за нимъ...

   Онъ заснулъ какъ-то рано вечеромъ и проснулся глубокою ночью. Та же лампа за большимъ фол³антомъ мягко освѣщала комнату. Но Ѳирсова въ ней не было. Одна она сидѣла на обычномъ мѣстѣ, въ ногахъ его,- сидѣла, уронивъ голову на край его ложа, и онъ, вглядѣвшись въ абрисъ затылка ея и плечъ, увидѣлъ, какъ вся она вздрагивала отъ рыдан³й, которыя заглушала въ складкахъ одѣяла, покрывавшаго его... Безконечное чувство раскаян³я и жалости охватило его въ эту минуту. "Саша"! проговорилъ онъ задрожавшимъ голосомъ... Она вскинула голову вверхъ, испуганно устремила на него глаза... "Прости меня"! прошепталъ онъ. Она вскрикнула, перекинулась черезъ кровать къ его рукѣ, прильнула къ ней - и такъ и замерла...

   Мѣсяца чрезъ полтора онъ ѣхалъ съ нею въ покойномъ дорожномъ дормезѣ, à petites journées (онъ далеко не былъ еще въ состоян³и переносить переѣзды по желѣзнымъ дорогамъ), на югъ, въ Итал³ю, ища врачующей благодати солнца и уединен³я... Они нашли ихъ въ маленькомъ городкѣ Пельи, на Генуэзской рѣкѣ {Riviera di Genova называется вся полоса моря, омывающая Лигур³йск³й берегъ, и раздѣляется на Riviera di Ponente (западная рѣка), идущую отъ Порто-Фино (высокой горы, возвышающейся надъ Генуэзскимъ заливомъ со стороны востока) и до самой Ниццы, и на Riviera di Levante, отъ того же Порто-Фино внизъ, къ Спец³и.}, огражденномъ отъ ненаст³й сѣвера полукругомъ поросшихъ пин³ями горъ,- счастливомъ уголкѣ, ?гдѣ вѣчно ясны небеса", гдѣ розы круглый годъ цвѣтутъ не отцвѣтая,

  

   In grimer Laub die Gold-Orangen glüh'n,

   Der Lorbeer hoch und still die Myrte steht *)...

   *) Гёте. Пѣснь Миньйоны.

  

   они поселились надъ городомъ, на Villa Doria, въ старомъ palazzo XVII вѣка, съ фресками на стѣнахъ, высокими залами и волшебнымъ видомъ на Геную и зелено-голубую даль Средиземнаго моря. Чрезъ двѣ недѣли затѣмъ Анфиса Дмитр³евна Ѳирсова, с³яющая счаст³емъ (она лишь за два мѣсяца предъ тѣмъ вышла замужъ за толстяка-доктора, сопровождавшаго со Скоробогатовымъ Троекуровыхъ за границу), съ нянею и Нѣмцемъ-курьеромъ, говорившихъ на всѣхъ языкахъ, привезли въ полномъ здрав³и въ Пельи дѣтей изъ Всесвятскаго... Александра Павловна, какъ выражалась она, почувствовала себя теперь "какъ въ Царствѣ Небесномъ"...

   Медленно между тѣмъ поправлялся раненый. Онъ вспоминалъ, какъ въ тѣ дни просиживалъ по цѣлымъ часамъ на террасѣ, подъ жгучимъ тепломъ итал³янскаго зимняго солнца, устремивъ глаза на золотистую рябь тихо плескавшагося моря, безъ мысли, безъ движен³я, "живя, какъ говорилъ онъ себѣ теперь, сладкою и тупою жизнью растен³я". Его словно оковала здѣсь какая-то парализ³я психическихъ отправлен³й, отупѣн³е ощущен³й и сознан³я... Въ такомъ состоян³и провелъ онъ почти всю зиму... "Оттаетъ, погодите!" утѣшалъ никогда не унывавш³й Николай Ивановичъ Ѳирсовъ Александру Павловну, начинавшую серьезно тревожиться.

   Скоробогатовъ, исправлявш³й теперь должность камердинера при своемъ "генералѣ" (Борисъ Васильевичъ произведенъ былъ въ этотъ чинъ за то самое дѣло, въ которомъ былъ раненъ,- дѣло, кончившееся полонен³емъ почти всей банды, застигнутой въ усадьбѣ,), каждый разъ, какъ входилъ къ нему утромъ со свѣжевычищеннымъ барскимъ платьемъ на рукѣ, вглядывался въ него избока своими узкими, татарскими глазками и, сердито отвернувшись вслѣдъ затѣмъ, мурлыкалъ себѣ что-то подъ носъ.

   - Что это ты? спросилъ его однажды, замѣтивъ это, наконецъ, баринъ.

   - Что-бъ тому, говорю себѣ, ваше превосходительство, неожиданно отвѣтилъ старый служивый,- шельмецу этому на томъ свѣтѣ ни дна, ни покрышки!

   - Кому это?

   - А что вотъ сдѣлалъ вамъ такъ, что и по сейчасъ прежняго куражу не можете вы себѣ достать.

   Глаза Троекурова усиленно заморгали... Въ первый разъ въ эту минуту воскресало въ его памяти то, что произошло съ нимъ тогда. Но онъ усиленно усмѣхнулся:

   - Да, угодили меня ловко! какъ бы небрежно уронилъ онъ.

   - А кто? полушопотомъ и подчеркивая молвилъ Скоробогатовъ, наклоняясь съ нему,- успѣли замѣтить?

   - Ннѣтъ! съ усил³емъ произнесъ Борисъ Васильевичъ.

   - А я его призналъ, ваше пр..