Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая

ть и сластолюб³е - вѣрностью тѣмъ, кого мы сдѣлали дамами вашихъ думъ, лѣность - объѣздомъ четырехъ частей свѣта и поисками случаевъ, которые помогутъ намъ сдѣлаться не только хорошими христ³анами, но и знаменитыми рыцарями. Вотъ, Санчо, средства достигнуть той блаженной вершины, на которой находится добрая слава.

   - Все, что ваша милость сейчасъ сказали,- заговорилъ Санчо,- я совершенно понялъ. Только я просилъ бы васъ, разрѣшите мнѣ, пожалуйста, одно сумлѣн³е, которое пришло мнѣ въ голову. - Сомнѣн³е, хочешь ты сказать,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ,- хорошо, говори, и я отвѣчу тебѣ, какъ смогу. - Скажите мнѣ, господинъ,- продолжалъ Санчо,- всѣ эти ²юли, Августы и всѣ эти рыцари, объ удальствѣ которыхъ вы говорили и которые умерли, гдѣ они теперь?

   - Язычники,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ,- находятся, безъ сомнѣн³я, въ аду; христ³ане, если они были добрыми христ³анами, въ чистbлищѣ или на небѣ. - Прекрасно,- снова заговорилъ Санчо,- а теперь вотъ что: могилы, гдѣ покоятся тѣла этихъ молодцовъ, имѣютъ у входа серебряныя лампады, а стѣны ихъ часовенъ украшены костылями, саванами, волосами и восковыми ногами и глазами? Если нѣтъ, то чѣмъ онѣ украшены?"

   Донъ-Кихотъ отвѣчалъ: "Гробницами язычниковъ были большею частью пышные храмы. Прахъ Юл³я Цезаря былъ положенъ подъ каменную пирамиду безмѣрной величины, которую теперь въ Римѣ называютъ иглой св. Петра {Это египетск³й обелискъ, по повелѣн³ю Сикста V поставленный въ 1586 г. въ центрѣ колоннады св. Петра. Сервантесъ, видѣвш³й его на мѣстѣ, которое онъ прежде занималъ, ошибочно предположилъ, что онъ былъ предназначенъ для хранен³я праха Юл³я Цезаря. Въ Римъ онъ былъ привезенъ при императорѣ Калигулѣ. (Плин³й, книга XVI, глава XI.)}. Императору Адр³ану гробницей служилъ замокъ, громадный какъ большая деревня, называвш³йся moles Hadriani, а въ настоящее время называющ³йся замкомъ св. Ангела. Царица Артемиз³я похоронила мужа своего Мавзола въ гробницѣ, которая слыла однимъ изъ семи чудесъ свѣта. Но ни одна изъ этихъ гробницъ и ни одна изъ многихъ другихъ, въ которыхъ погребены язычники, не была украшена саванами и другими приношен³ями, указывающими, что тѣ, кто тамъ покоятся, стали святыми. - Такъ,- возразилъ Санчо:- теперь скажите мнѣ, что лучше: воскресить мертваго или убить великана? - Отвѣтъ очень легокъ,- сказалъ Донъ-Кихотъ:- лучше воскресить мертваго. - А, вы попались! воскликнулъ Санчо.- Итакъ слава тѣхъ, кто воскрешаетъ мертвыхъ, кто возвращаетъ зрѣн³е слѣпымъ, кто дѣлаетъ прямыми калѣкъ, кто даетъ здоровье больнымъ; слава тѣхъ, чья могилы освѣщены лампадами, чьи часовни наполнены набожными людьми, поклоняющимися ихъ мощамъ,- слава ихъ, говорю я, стоитъ на этомъ и на томъ свѣтѣ больше, нежели та слава, которую оставили послѣ себя всѣ эти идолопоклонники императоры и странствующ³е рыцари, сколько ихъ ни было на свѣтѣ. - Это истина, которую и я признаю,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ. - Итакъ, эта слава,- продолжалъ Санчо,- эти милости или эти привилег³и - назовите ихъ, какъ хотите,- принадлежатъ тѣламъ и мощамъ святыхъ, которымъ съ соизволен³я вашей святой матери церкви приносятъ въ даръ лампады, восковыя свѣчи, саваны, костыли. волосы, глаза, ноги, увеличивающ³е ихъ христ³анскую славу и усиливающ³е благочест³е вѣрующихъ. На своихъ плечахъ короли носятъ мощи святыхъ {Сервантесъ, на восемнадцатомъ году своей жизни, видѣлъ, вѣроятно, торжественный пр³емъ, оказанный королемъ Филиппомъ II въ ноябрѣ 1565 г. останкамъ св. Евген³я, привезеннымъ ему Карломъ IX въ даръ.}; они прикладываются къ осколкамъ ихъ костей; они украшаютъ ими свои молельни, они обогащаютъ ими свои алтари. - А какое заключен³е изъ того, что ты сейчасъ сказалъ? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - То, что мы сдѣлаемъ лучше, если будемъ стараться сдѣлаться святыми, - отвѣчалъ Санчо,- и мы скорѣй тогда достигнемъ славы, которой добиваемся. Замѣтьте, господинъ: вчера или третьяго дня (времени прошло такъ мало, что можно такъ сказать) церковь превознесла и причислила къ лику святыхъ двухъ невидныхъ босоногихъ монаховъ {Безъ сомнѣн³я, св. Д³его Алькальскаго, канонизованнаго Сикстомъ V въ 1588 г., и св. Петра Алькантарскаго ум. въ 1562 г.}, такъ что за большое счаст³е почитается приложиться или даже дотронуться до цѣпей, которыми они истязали и кровавили свои тѣла, и даже самыя эти цѣпи, говорятъ, почитаются больш³е, нежели мечъ Роланда, который находится въ оружейной палатѣ нашего милостиваго короля, да хранитъ его Богъ. Итакъ, господинъ мой, лучше быть смиреннымъ монашкомъ, все равно какого ордена, нежели храбрымъ странствующимъ рыцаремъ: двумя дюжинами ударовъ бичомъ можно болѣе заслужить предъ Богомъ, нежели двумя тысячами ударовъ копьемъ, направленныхъ въ великановъ, вампировъ или другихъ чудoвищъ. - Согласенъ,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ,- но мы не можемъ всѣ быть монахами, а у Бога одинъ только путь на небеса для избранныхъ. Рыцарство есть религ³озный орденъ, и въ раю тоже есть святые рыцари. - Да, - сказалъ Санчо,- но я слышалъ, что на небесахъ больше есть монаховъ, нежели странствующихъ рыцарей: - Это потому, что монаховъ вообще больше, нежели рыцарей,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ. - А между тѣмъ много есть людей блуждающихъ,- сказалъ Санчо. - Много,- отвѣчалъ Донъ-Кихотѣ;- но мало заслуживающихъ назван³е рыцаря."

   Въ такой и подобныхъ ей бесѣдахъ прошла ночь и слѣдующ³й день, въ течен³е которыхъ ничего не случилось такого, о чемъ стоило бы разсказать, что не мало печалило Донъ-Кихота: Наконецъ, на другой день къ вечеру они увидѣли велик³й городъ Тобозо. Видъ его развеселилъ душу Донъ-Кихота и опечалилъ душу Санчо, ибо онъ не звалъ дома, гдѣ жила Дульцинея, и никогда въ жизни не видѣлъ эту даму, какъ и его господинъ, такъ что оба они были безпокойны и взволнованы, одинъ потому, что ожидалъ ее увидѣть, другой потому, что не видѣлъ ее, а Санчо даже не могъ себѣ представить, что онъ будетъ дѣлать, когда господинъ его пошлетъ его въ Тобозо. Наконецъ, Донъ-Кихотъ рѣшилъ не вступать въ городъ до наступлен³я ночи. Въ ожидан³и этого они спрятались въ дубовой рощицѣ, находившейся неподалеку отъ Тобозо, и, когда наступило время, вступили въ городъ, гдѣ съ ними произошло то, что можетъ быть названо такъ:

  

   Была какъ разъ полночь {Media noche era por filo, etc. Это первый стихъ стариннаго романса, авторъ котораго - графъ Кларосъ де-Монтальванъ и который находится въ Антверпенской коллекц³и.} или около того, когда Донъ-Кихотъ и Санчо покицули свой лѣсокъ и вступили въ Тобозо. Деревня была погружена въ покой и молчан³е, такъ какъ обитатели ея спали, какъ убитые. Мѣсяцъ свѣтилъ только наполовину, но Санчо хотѣлъ, чтобы ночь была еще темнѣе, чтобы въ ея мракѣ найти оправдан³е своимъ продѣлкамъ. Ничего не было слышно, кромѣ лая собакъ, которыя оглушали Донъ-Кихота и омрачали душу Санчо. По временамъ слышался ревъ осла, хрюканье свиней, мяуканье кошекъ, и всѣ эти звуки различныхъ голосовъ лишь увеличивали тишину ночи. Влюбленный рыцарь принялъ ихъ за дурное предзнаменован³е. Тѣмъ не менѣе онъ сказалъ Санчо: "Проводи насъ къ дворцу Дульцинеи, сынъ мой Санчо; можетъ быть мы найдемъ ее еще бодрствующей.- Къ какому чортову дворцу проводить васъ, громы небесные?! воскликнулъ Санчо; - дворецъ, гдѣ я видѣлъ ея высочество, былъ всего, только маленьк³й домишка. - Безъ сомнѣн³я, она удалилась въ какой-либо небольшой аппартаментъ своего альказара {Арабское назван³е дворца (al-kasr). Это слово по-испански имѣетъ болѣе возвышенное значен³е нежели palacio.}, чтобы позабавиться со своими фрейлинами, какъ это принято у дамъ высокаго происхожден³я и принцессъ. - Господинъ,- сказалъ Санчо,- такъ какъ ваша милость во что бы то ни стало хотите, чтобы домъ дамы Дульцинеи былъ альказаромъ, то скажите мнѣ, время ли теперь застать ворота отпертыми? Хорошо ли мы сдѣлаемъ, если изо всей силы примемся стучать чтобы насъ услышали и отперли дамъ, и тѣмъ подымемъ общую тревогу? Развѣ мы, примѣрно, будемъ стучаться въ двери безпутныхъ женщинъ, какъ дѣлаютъ это любовники за деньги, которые приходятъ, стучатся и входятъ во всякое время, какъ бы поздно это ни было. - Отыщемъ сперва альказаръ,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- и тогда я тебѣ уже скажу, что надо намъ дѣлать. Но слушай, или я ничего не вижу, или эта масса, которая тамъ бросаетъ такую большую тѣнь и есть дворецъ Дульцинеи. - Ладно, такъ ваша милость и ведите насъ,- отвѣчалъ Санчо; - можетъ быть это и такъ, а я, если увижу его глазами и дотронусь до него руками, повѣрю этому столько-же, сколько тому, что теперь день."

   Донъ-Кихотъ двинулся впередъ, и когда проѣхалъ шаговъ двѣсти, онъ нашелъ массу, которая отбрасывала большую тѣнь. Онъ увидалъ большую башню и сейчасъ узналъ, что это не альказаръ, а церковь мѣстнаго прихода. "Это мы увидали церковь, Санчо,- сказалъ онъ. - Я самъ это хорошо вижу,- отвѣчалъ Санчо,- и дай Богъ, чтобы мы не увидали также нашу могилу: въ такой часъ ходить по кладбищу плохое предзнаменован³е. И говорилъ же я вашей милости, если память мнѣ не измѣняетъ, что домъ этой дамы находится въ тупомъ переулкѣ. - Да будешь ты проклятъ Богомъ! - воскликнулъ Донъ-Кихотъ.- Гдѣ ты видѣлъ, негодяй, чтобы альказары и королевск³е дворцы помѣщались въ тупыхъ переулкахъ? - Сударь,- отвѣчалъ Санчо,- что городъ, то норовъ: можетъ быть въ Тобозо и принято строить въ тупыхъ переулкахъ дворцы и больш³я здан³я. Умоляю вашу милость позволить мнѣ поискать по улицамъ и переулкамъ, которыя я увижу предъ собою; можетъ быть въ какомъ нибудь уголкѣ я и найду этотъ альказаръ, чтобъ его собаки съѣли - такъ онъ мнѣ надоѣлъ. - Говори, Санчо, съ уважен³емъ о предметахъ, принадлежащихъ моей дамѣ,- сказалъ Донъ-Кихотъ.- Проведемъ праздникъ въ мирѣ и не будемъ отчаяваться въ успѣхѣ. - Я буду держать языкъ за зубами,- замѣтилъ Санчо; - но какъ же я могу перенести равнодушно то, что ваша милость требуете во что бы то ни стало, чтобы я сразу узналъ домъ нашей госпожи, который я видѣлъ одинъ только разъ, и чтобы я нашелъ его среди ночи, когда вы сами не находите его, хотя видѣли его тысячи разъ. - Ты приведешь меня въ отчаян³е, Санчо!- воскликнулъ Донъ-Кихотъ.- Слушай, еретикъ; не говорилъ ли я тебѣ тысячи разъ, что я никогда въ жизни не видалъ несраввенной Дульцинеи, что я никогда не переступалъ порога ея дворца, что, наконецъ, я влюбленъ только по наслышкѣ и по той славѣ, которая распространена о ея красотѣ и умѣ. - Теперь я уже этого не забуду,- отвѣчалъ Санчо,- и я говорю, что такъ какъ ваша милость ее не видали, то и я тоже ея не видалъ. - Не можетъ этого быть,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- потому что ты сказалъ мнѣ даже, что видѣлъ, какъ она просѣвала хлѣбъ, когда ты принесъ мнѣ отвѣтъ на письмо, которое относилъ ей отъ меня. - Не обращайте на это вниман³я, сударь: вы должны знать, что посѣщен³е мое было тоже по наслышкѣ, такъ же какъ и отвѣтъ, который я вамъ принесъ, потому что я столько же знаю, кто такая госпожа Дульцинея, сколько могу кулакомъ дать тумака лунѣ. - Санчо, Санчо! - воскликнулъ Донъ-Кихотъ.- Бываетъ время для шутокъ и время, когда шутки неумѣстны! Если я говорю, что я не видалъ и не бесѣдовалъ съ дамой моего сердца, это не значитъ, мнѣ кажется, что и тебѣ позволено говорятъ, что ты не видѣлъ ея и не бесѣдовалъ съ нею, когда это было совершенно наоборотъ, какъ ты хорошо знаешь."

   Въ этомъ мѣстѣ бесѣды обоихъ искателей приключен³й они увидѣли человѣка, проходившаго съ двумя мулами. По шуму, который производилъ плугъ, везомый мулами, они рѣшили, что какой-нибудь крестьянинъ всталъ до свѣта, чтобы отправиться на свою работу. Они не ошиблись. Приближаясь, крестьянинъ напѣвалъ старинный романсъ, начинавш³йся такъ:

  

   "Плохо вамъ пришлось, французы,

   На охотѣ въ Ронсевалѣ." *)

   *) Mala la hovistes, Franceses,

   La caza de Roncesvalles, ect.

   Начало очень популярнаго и очень стариннаго романса, находящагося въ Антверпенскомъ Cancionero.

  

   "Пусть меня убьютъ, Санчо,- вскричалъ Донъ-Кихотъ,- если съ нами случится что-либо хорошее этой ночью. Слышишь ты, что поетъ этотъ мужикъ? - Да слышу,- отвѣчалъ Санчо,- но что намъ за дѣло до охоты въ Ронсевалѣ? Онъ могъ пѣть также романсъ Калаиноса {Романсъ той же эпохи и находящ³йся въ той же коллекц³и, какъ и предыдущ³й. Этотъ романсъ служилъ вмѣсто поговорки, соотвѣтствующей нашему "плюю и на это".} и это также было бы безразлично для того хорошаго или дурного, что можетъ случиться съ нами. Крестьянинъ въ эту минуту поровнялся съ ними, и Донъ-Кихотъ спросилъ его: "Не можете ли вы, любезный другъ мой (да ниспошлетъ Господь на васъ блага всякаго рода!), сказать намъ, гдѣ находятся тутъ дворцы несравненной принцессы донны Дульцинеи Тобозской! - Сударь,- отвѣчалъ работникъ,- я не здѣшн³й и пришелъ сюда всего нѣсколько дней назадъ на службу къ богатому крестьянину, для работы на его поляхъ. Но постойте, въ этомъ домѣ напротивъ живутъ священникъ и пономарь этого села. Одинъ изъ нихъ сумѣетъ указать вамъ домъ этой госпожи принцессы, потому что у нихъ есть списокъ всѣхъ тобозскихъ жителей, хотя, правду сказать, я не думаю, чтобы здѣсь жила хоть одна принцесса; но тутъ есть много знатныхъ дамъ, и, конечно, каждая изъ нихъ можетъ быть принцессой въ своемъ домѣ. - Между этими-то дамами,- замѣтилъ Донъ-Кихотъ,- и должна быть та, мой другъ, о которой я у васъ справляюсь. - Возможно,- замѣтилъ крестьянинъ;- но прощайте, день уже начинается." И, хлестнувъ своихъ муловъ, онъ удалился, не обращая болѣе вниман³и на друг³е вопросы.

   Санчо, видя, что господинъ его стоитъ въ нерѣшительности и очень недовольный, сказалъ: "Господинъ, день наступаетъ, а было бы неосторожно оставаться на улицѣ до восхода солнца. Лучше было бы намъ выйти изъ города и вашей милости засѣсть въ какомъ-либо ближайшемъ лѣсу. Я возвращусь днемъ сюда и не оставлю мѣстечка во всей сторонѣ, чтобъ не поискать дворца или альказара вашей дамы. Я буду очень несчастенъ, если не найду его; а когда найду, буду говорить съ ея милостью и скажу ей, гдѣ и какъ ожидаете вы, чтобы она устроила и уладила, какъ намъ видѣться съ нею безъ ущерба для ея чести и добраго имени. - Ты высказалъ, Санчо,- воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- въ нѣсколькихъ словахъ тысячу превосходныхъ мыслей. Я соглашаюсь и принимаю отъ всего сердца совѣтъ, который ты мнѣ далъ. Хорошо, сынъ мой, отправимся искать мѣсто, гдѣ мнѣ можно будетъ засѣсть въ засаду, пока, какъ ты говоришь, ты будешь разыскивать, люцезрѣть и бесѣдовать съ моей дамой, обходительность и скромность которой позволяютъ мнѣ надѣяться болѣе нежели на чудесныя милости."

   Санчо сгоралъ отъ нетерпѣн³я извлечь своего господина изъ города, опасаясь, чтобы онъ не раскрылъ обмана въ отвѣтѣ, который онъ передалъ ему отъ Дульцинеи, въ С³ерра-Моренѣ. Поэтому онъ поспѣшилъ увести его, и въ двухъ миляхъ отъ города они нашли лѣсокъ, гдѣ Донъ-Кихотъ засѣлъ, тогда какъ Санчо возвратился въ городъ. Но во время его посольства случились вещи, которыя требуютъ и заслуживаютъ удвоеннаго вниман³я.

  

   Дойдя до того, что заключается въ настоящей главѣ, авторъ этой великой истор³и подумалъ было совсѣмъ обойти это молчан³емъ, изъ опасен³я, что ему не повѣрятъ, такъ какъ безумства Донъ-Кихота дошли здѣсь до послѣдняго предѣла, котораго могутъ достигнуть величайш³я безумства, как³я только можно себѣ представить, и даже на два ружейныхъ выстрѣла больше. Но потомъ, несмотря на это опасен³е, онъ описалъ ихъ въ томъ видѣ, въ, какомъ рыцарь ихъ творилъ, не убавляя и не прибавляя ни на ³оту и не думая о томъ, что его могутъ упрекнуть во лжи. И онъ былъ правъ, потому что истина, какъ бы тонка она ни была, никогда не переламывается и всегда всплываетъ надъ ложью, какъ масло надъ водой.

   Итакъ, продолжая свой разсказъ, историкъ говоритъ, что какъ только Донъ-Кихотъ засѣлъ въ рощѣ, лѣсочкѣ или лѣсѣ по близости отъ Тобозо, онъ приказалъ Санчо возвратиться въ городъ и не показываться ему снова до тѣхъ поръ, пока ему не удастся съ своей стороны поговорить съ его дамой, чтобы попросить ее, что бы они снизошла до разрѣшен³я плѣнному рыцарю увидать ее и соизволила дать ему свое благословен³е, дабы онъ могъ обѣщать себѣ счастливый исходъ всѣмъ своимъ предпр³ят³ямъ, на которыя онъ впредь рѣшится. Санчо взялся сдѣлать все, что ему приказалъ его господинъ, и обѣщался принести ему такой же хорош³й отвѣтъ, какъ и въ первый разъ. "Иди, мой сынъ,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- и не смутись, когда увидишь солнечный свѣтъ ея красоты, на поиски которой отправляешься ты, счастливѣйш³й изо всѣхъ оруженосцевъ м³ра! Собери свою память и хорошенько запомни, какъ она тебя приметъ, измѣнится ли цвѣтъ ея лица, когда ты будешь излагать ей предметъ твоего посольства; смутится и покраснѣетъ ли она, когда услышитъ мое имя. Въ случаѣ если ты застанешь ее сидящею на богатой эстрадѣ, соотвѣтствующей ея рангу, замѣть, усидитъ ли она на своихъ подушкахъ; если она будетъ стоятъ, смотря, не будетъ ли она становиться то на одну, то на другую ногу; не повторитъ ли она два или три раза отвѣтъ, который она тебѣ дастъ, не измѣнитъ ли она его изъ сладкаго въ горьк³й, изъ высокомѣрнаго въ ласковый, не подыметъ ли она своей руки къ прическѣ, чтобы ее поправить, хотя бы она и не была въ безпорядкѣ. Наконецъ, мои сынъ, тщательно замѣть всѣ ея дѣйств³я, всѣ движен³я, ибо, если ты мнѣ хорошо передашь, какъ они совершались, я выведу изъ нихъ заключен³е о томъ, что осталось скрытымъ въ глубинѣ ея сердца по отношен³ю къ моей любви. Нужно тебѣ знать, Санчо, если ты этого не видишь, что жесты и внѣшн³я движен³я, вырывающ³еся у влюбленныхъ, когда имъ говорятъ объ ихъ возлюбленныхъ, суть вѣрные вѣстники, передающ³е о томъ, что происходитъ въ глубинѣ ихъ думъ. Отправляйся, другъ. Да будетъ тебѣ проводникомъ большее счаст³е нежели мое, и да возвратишься ты съ лучшимъ успѣхомъ, нежели тотъ, на которыя я могу надѣяться со страхомъ въ томъ горькомъ одиночествѣ, въ которомъ ты меня оставляешь.

   - Я пойду и возвращусь скоро,- отвѣчалъ Санчо.- Ну, господинъ души моей, дайте немножко поправиться этому маленькому сердцу, которое въ настоящую минуту должно быть не больше орѣха. Вспомните, что обыкновенно говорится: о здоровое сердце разбивается злая судьба, и что гдѣ нѣтъ свиного сала, тамъ нѣтъ и крючка, на который его вѣшаютъ. Говорятъ еще: заяцъ выскакиваетъ тамъ, гдѣ его всего менѣе ждутъ. Я говорю это потому, что если нынче ночью мы не нашли дворца или альказара моей госпожи, то теперь, днемъ, я надѣюсь найти его, когда всего менѣе буду объ этомъ думать. А когда я его найду, тогда не мѣшайте мнѣ только съ нею. - Положительно, Санчо,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- ты такъ удачно примѣняешь поговорки ко всему, о чемъ мы говоримъ, что мнѣ остается просить себѣ у Бога такой же удачи во всемъ, чего я желаю."

   При этихъ словахъ Санчо отвернулся и хлестнулъ своего осла, тогда какъ Донъ-Кихотъ остался на лошади, опершись на стремена и на свое копье, полный печальныхъ и смутныхъ мыслей. Мы его тутъ оставимъ и послѣдуемъ за Санчо, который удалился отъ своего господина не менѣе задумчивый и смущенный, нежели тотъ, такъ что, едва выѣхавъ изъ лѣсу, онъ повернулъ голову и, увидавъ, что Донъ-Кихотъ скрылся изъ его глазъ, сошелъ съ осла, сѣлъ подъ однимъ деревомъ и повелъ съ самимъ собою такую рѣчь: "Теперь, братъ Санчо, подумаемъ немножко, куда идетъ ваша милость. Отправляетесь вы искать осла, котораго вы потеряли? - Конечно нѣтъ. - Ну, такъ чего же вы идете? - Я иду искать такъ называемую принцессу, а въ ней солнце красоты и всѣ звѣзды небесныя. - А гдѣ вы думаете найти то, что вы вамъ говорите, Санчо? - Гдѣ? въ великомъ городѣ Тобозо. - Очень хорошо. А отъ кого вы къ ней идете? - Отъ славнаго Донъ-Кихота Ламанчскаго, который разрушаетъ всякое зло, поитъ голодныхъ и кормитъ жаждущихъ.- И это очень хорошо; но знаете ли вы, гдѣ она живетъ, Санчо? - Мой господинъ говоритъ, что въ какомъ-то королевскомъ дворцѣ или великолѣпномъ альказарѣ. - А видѣли вы ее когда-нибудь? - Ни я, ни мой господинъ никогда ее не видали. - Но не думаете ли вы, что жители Тобозо, еслибы узнали, что вы явились сюда съ цѣл³ю сманивать ихъ принцессъ и развращать ихъ дамъ, не помнутъ вамъ бока дубиной, такъ что въ васъ не останется живого мѣстечка? - Да, и они были бы совершенно правы, еслибы я не дѣйствовалъ отъ чужого имени и еслибы они не знали, что ты посолъ, мой другъ, ты не заслуживаешь наказан³я {Mengagero sois, amigo,

   Non mereceis culpa, non.

   Стихи изъ одного стараго романса Бернарда дель Карп³о, повторявш³еся впослѣдств³и въ другихъ романсахъ и ставш³е очень популярными.}. - На это не полагайтесь, Санчо, потому что жители Ламаича такъ же горячи, какъ и почтенны, и никому не дадутъ себя обойти. Боже мой! Если они только пронюхаютъ ваши намѣрен³я, вамъ не сдобровать. - Ого! Слуга покорный! Чего ради я стану искать вчерашняго дня для чужого удовольств³я. Къ тому же искать Дульцинею по Тобозо все равно, что спрашивать графа при дворѣ или баккалавра въ Саламанкѣ. Да, это чортъ, самъ чортъ впуталъ меня въ это дѣло."

   Этотъ монологъ Санчо произнесъ про себя, и результатомъ его было то, что онъ пришелъ къ такому заключен³ю. "Чортъ возьми! - подумалъ онъ.- Отъ всякаго зла есть средство, только не отъ смерти, игу которой мы всѣ должны покориться, подъ конецъ жизни, какъ бы это намъ ни было непр³ятно. Мой господинъ, какъ я уже тысячу разъ замѣчалъ, сумасшедш³й, котораго надо бы держать на привязи; а я, сказать по правдѣ, не далеко ушелъ отъ него; я даже еще глупѣе его, потому что сопровождаю его и служу у него, если вѣрить поговоркѣ: "Скажи мнѣ, съ кѣмъ ты знакомъ, и я скажу тебѣ, кто ты таковъ", или еще: "Не съ кѣмъ ты родился, а съ кѣмъ ты сдружился". Ну, а такъ какъ онъ помѣшанный, и помѣшательство его такое, что онъ почти всегда принимаетъ одну вещь за другую, бѣлое за черное и черное за бѣлое, какъ это видно было, когда онъ сообразилъ, что вѣтряныя мельницы великаны съ громадными руками, мулы монаховъ дромадеры, постоялые дворы замки, стада барановъ непр³ятельск³я арм³и и многое другое въ томъ же родѣ, то мнѣ и не трудно будетъ убѣдить его, что первая крестьянка, которую я здѣсь найду, и есть госпожа Дульцинея. Если онъ не повѣритъ, я побожусь; если онъ тоже побожится, я побожусь еще крѣпче; а если онъ заупрямится, я не уступлю: такимъ образомъ, я все время буду брать верхъ надъ нимъ, что бы случилось. Можетъ быть, я совсѣмъ отважу его отъ такихъ поручен³й, когда онъ услышитъ, как³е поклоны я ему принесъ. А можетъ быть, онъ вообразитъ, что какой-нибудь злой волшебникъ изъ тѣхъ, которые, какъ онъ говоритъ, преслѣдуютъ его, измѣнилъ лицо его дамы, чтобы сыграть съ нимъ штуку.

   На этихъ словахъ Санчо Панса совершенно успокоилъ себя и счелъ свое дѣло счастливо законченнымъ. Онъ нѣкоторое время полежалъ подъ деревомъ, чтобъ Донъ-Кихотъ повѣрилъ, что онъ успѣлъ съѣздить туда и обратно. Все шло такъ хорошо, что когда онъ поднялся, чтобы влѣзть на осла, онъ увидѣлъ, что изъ Тобозо приближаются три крестьянки на трехъ ослахъ, или трехъ ослицахъ - этого авторъ хорошенько не разъяснилъ, хотя вѣроятнѣе, что это были ослицы, такъ какъ крестьянки обыкновенно ѣздятъ на нихъ; но такъ какъ этотъ вопросъ большого интереса не представляетъ, то и безполезно дальше останавливаться на немъ, чтобъ его разъяснить. Словомъ, едва Санчо увидѣлъ этихъ крестьянокъ, какъ рысью поскакалъ къ своему господину Донъ-Кихоту, котораго нашелъ вздыхающимъ и испускающимъ жалобные возгласы влюбленнаго. Увидавъ его, Донъ-Кихотъ сказалъ: "Ну, что, другъ Санчо? Отмѣтить мнѣ нынѣшн³й день бѣлымъ или чернымъ камнемъ? {О diem laetura notandumque mihi candidissimo calculo! (Plin., lib. VI, ep. XI.)} - Вамъ бы лучше,- отвѣтилъ Санчо,- отмѣтить его красными буквами, какъ на надписяхъ въ коллег³яхъ, чтобы всяк³й могъ издали прочитать ихъ. - Значитъ,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- ты принесъ хорош³я вѣсти? - Так³я хорош³я,- отвѣтилъ Санчо,- что вамъ остается только пришпорить Россинанта и выѣхать навстрѣчу къ госпожѣ Дульцинеѣ Тобозской, которая ѣдетъ съ двумя изъ своихъ камеристокъ въ гости къ вашей милости.- Пресвятая Богородица! - вскричалъ Донъ-Кихотъ.- Что ты говоришь, другъ Санчо? О, заклинаю тебя, не обманывай меня и не старайся ложными радостями разсѣять мою печаль! - Какая мнѣ польза обманывать васъ, - возразилъ Санчо, - когда вамъ такъ легко открыть обманъ? Пришпорьте-ка, коня, господинъ, и поѣдемте со мной, и вы увидите нашу госпожу принцессу, разодетую и разряженную, какъ ей подобаетъ. Она и ея камеристки - это, я вамъ говорю, цѣлая золотая рѣка, жемчужные колосья, брилл³анты, рубины, парча въ десять этажей вышиной. Волосы разсыпаны у нихъ по плечамъ, точно солнечные лучи, играющ³е съ вѣтромъ. И въ довершен³е всего, онѣ на трехъ прекрасныхъ пѣгихъ одноходцахъ. - Иноходцахъ, хочешь ты сказать, Санчо?- замѣтилъ Донъ-Кихотъ. - Отъ иноходца до одноходца недалеко,- возразилъ Санчо;- но на чемъ-бы онѣ не ѣхали, онѣ прелестнѣйш³я дамы, какихъ только можно желать, особенно принцесса Дульцинея, моя госпожа, которая очаровываетъ всѣ пять чувствъ. Пойдемъ, сынъ мой Санчо! - вскричалъ Донъ-Кихотъ.- А чтобъ вознаградить тебя за эти вѣсти, столь же прекрасныя, сколько неожиданныя, я дарю тебѣ богатѣйшую добычу, какая достанется мнѣ отъ перваго же приключен³я; а если тебѣ этого мало, я дарю тебѣ жеребятъ, которыхъ принесутъ мнѣ въ этомъ году мои мои кобылы, которыя теперь на сносяхъ, какъ ты знаешь, на общественныхъ лугахъ.- Я возьму лучше жеребятъ,- отвѣтилъ Санчо,- потому что еще неизвѣстно, будетъ ли стоитъ еще вниман³я добыча отъ перваго приключен³я.

   Съ этими словами они выѣхали изъ лѣсу и очутились около трехъ поселянокъ. Донъ-Кихотъ окинулъ взглядомъ всю тобозскую дорогу, но, видя только этихъ трехъ крестьянокъ, онъ смутился и спросилъ у Санчо, не оставилъ ли онъ дамъ за городомъ. - Какъ за городомъ?- вскричалъ Санчо.- Развѣ у вашей милости глаза назади? Развѣ вы не видите тѣхъ, которыя приближаются къ намъ, с³яя, какъ полуденное солнце? - Я вижу, Санчо, только трехъ крестьянокъ на трехъ ослицахъ,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Съ нами крестная сила! - возразилъ Санчо.- Возможно ли, чтобъ три иноходца, или какъ ихъ тамъ называютъ, бѣлые, какъ снѣгъ, казались вамъ ослицами? Клянусь Богомъ! я вырвалъ бы себѣ бороду, еслибъ это была правда. - Да увѣряю тебя, другъ Санчо,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- что это такъ же вѣрно, что это ослицы или ослы, какъ то, что я Донъ-Кихотъ, а ты Санчо Панса. По крайней мѣрѣ, мнѣ такъ кажется.- Молчите, господинъ! - вскричалъ Санчо Панса.- Не говорите такихъ вещей, а протрите глаза и подите, привѣтствуйте даму вашихъ мыслей, которая здѣсь, около васъ."

   Съ этими словами онъ подъѣхалъ въ тремъ поселянкамъ, и, соскочивъ съ своего осла, взялъ за недоуздокъ осла первой изъ нихъ; потомъ, опустившись на оба колѣна, вскричалъ: "Царица, принцесса и герцогиня красоты! Да будетъ ваше высокомѣрное велич³е такъ великодушно, чтобы милостиво допустить и благосклонно принять этого покореннаго вами рыцаря, который стоитъ тамъ, какъ каменное изваян³е, смущенный, блѣдный и бездыханный оттого, что видитъ себя въ вашемъ великолѣпномъ присутств³и. Я Санчо Панса, его оруженосецъ, а онъ бѣглый и бродяч³й рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, иначе называемый Рыцаремъ Печальнаго Образа."

   Въ эту минуту Донъ-Кихотъ уже бросился на колѣни рядомъ съ Санчо и растеряннымъ, смущеннымъ взглядомъ глядѣлъ на ту, которую Санчо называлъ царицей и госпожей. А такъ какъ онъ видѣлъ въ ней только простую деревенскую дѣвку, и къ тому еще довольно невзрачную, потому что лицо у нея было раздутое и курносое, то онъ стоялъ ошеломленный и не могъ открыть рта. Крестьянки были не менѣе поражены, видя этихъ двухъ людей, такихъ различныхъ по наружности, на колѣняхъ на дорогѣ заграждающими путь ихъ товаркѣ. Эта же, нарушивъ молчан³е, закричала съ мрачнымъ видомъ: "Прочь съ дороги! убирайтесь! дайте проѣхавъ, намъ некогда! - О, принцесса! - отвѣтилъ Санчо Панса,- О, всем³рная дама изъ Тобозо! Какъ! Ваше великодушное сердце не трогается при видѣ столпа и славы странствующаго рыцарства на колѣняхъ въ вашемъ божественномъ присутств³и? - Одна изъ двухъ остальныхъ, услышавъ эти слова, сказала:- Эй ты! Поди-ка сюда, я тебя отдую, ослица свекрова {Хо, que te estrogo, burra de mi suegro - очень старая поговорка на деревенскомъ жаргонѣ.}. Смотрите-ка, какъ эти щеголи потѣшаются надъ поселянками, словно мы хуже другихъ будемъ. Ступайте своей дорогой и пустите насъ ѣхавъ, куда нужно, если не хотите, чтобъ вамъ попало. - Вставай, Санчо,- сказалъ Донъ-Кихотъ:- я вижу, что судьба, которая еще не насытилась моимъ несчастьемъ, закрыла всѣ дороги, по которымъ могла бы пр³йти радость къ жалкой душѣ, находящейся въ моемъ тѣлѣ {Въ этой фразѣ заключается нѣсколько полустиш³й, заимствованныхъ у Гарцилазо де ла Вега, котораго Донъ-Кихотъ воображаетъ, будто знаетъ наизусть.}. А ты, о божественный предѣлъ всѣхъ достоинствъ, совершенство человѣческой прелести, единственное лѣкарство для этого огорченнаго сердца, которое тебя обожаетъ! Пустъ злой волшебникъ, преслѣдующ³й меня, набросилъ на мои глаза облака и катаракты и превратилъ - не для другихъ, а только для нихъ - твою несравненную красоту и божественное лицо въ наружность жалкой крестьянки; но если онъ только не превратилъ и моего лица къ морду какого-нибудь вампира, чтобы сдѣлать его отвратительнымъ въ твоихъ глазахъ,- о, не переставай глядѣть на меня съ кротостью, съ любовью, видя въ моей покорности, въ моемъ колѣнопреклонен³и передъ твоей искаженной красотой, съ какимъ смирен³емъ душа моя тебя обожаетъ и сливается съ тобой.- Эй, неподъѣзжай ко мнѣ,- отвѣтила поселянка.- Не таковская я, чтобъ слушать всякую дребедень. Прочь, говорятъ вамъ! Дайте дорогу: некогда вамъ возиться.

   Санчо посторонился и далъ ей проѣхать, довольный тѣмъ, что его плутни такъ удалась. Когда поселянка, сыгравшая роль Дульцинеи, почувствовала себя свободной, какъ ткнула свою ослицу гвоздемъ, который былъ у нея на концѣ палки, и пустилась вскачь вдоль луга; но когда ослица почувствовала, что гвоздь колетъ ее болѣе обыкновеннаго, она стала дѣлать прыжки, и госпожа Дульцинея очутилась на землѣ. При видѣ этого злоключен³я, Донъ-Кихотъ бросился ее подымать, а Санчо принялся поправлять вьюкъ, очутивш³йся у ослицы подъ животовъ. Когда вьюкъ былъ поднять и привязанъ, Донъ-Кихотъ хотѣлъ поднять заколдованную даму и на рукахъ снести ее на ослицу, но дама избавила его отъ этого труда: она поднялась, сдѣлала нѣсколько шаговъ назадъ, разбѣжалась и, упершись руками въ крупъ ослицы, вскочила на вьюкъ легче сокола и сѣла верхомъ по-мужски. - Клянусь святымъ Рохомъ! - вскричалъ Санчо. - Наша госпожа прыгаетъ лучше козленка и могла бы научить вольтижирован³ю самаго ловкаго изъ оруженосцевъ Кордовы или Мексики; она однимъ прыжкомъ перескочила черезъ орчагъ сѣдла; и какъ она безъ шпоръ умѣетъ наставлять своего иноходца навострять лыжи, точно зебръ; и право, ея камеристки не отстаютъ отъ нея: онѣ всѣ летятъ, какъ вѣтеръ." Это была правда, потому что, увидавъ Дульцинею въ сѣдлѣ, онѣ пришпорили ослицъ и всѣ трое пустились вскачь, проѣхавъ, не оборачиваясь, добрыхъ полмили.

   Донъ-Кихотъ долго слѣдилъ за ними глазами, а когда онѣ скрылись, онъ обернулся къ Санчо и сказалъ: "Какъ это тебѣ покажется, Санчо? видишь, какъ меня ненавидятъ колдуны; видишь, до чего доходятъ ихъ коварство и злоба, когда они вздумали даже лишить меня счастья, которое я испыталъ бы, созерцая мою даму въ настоящемъ ея видѣ. О, да! я рожденъ, чтобы быть олицетворен³емъ несчаст³й, бѣлымъ цвѣтомъ, который служитъ мишенью для стрѣлъ злой судьбы. Притомъ замѣть, Санчо, что эти мошенники не удовольствовались тѣмъ, что преобразили Дульцинею, давъ ей такое низменное лицо, безобразное, какъ у поселянки: они еще отняли у вся то, что составляетъ принадлежность знатныхъ дамъ - благоухан³е отъ жизни среди цвѣтовъ и ароматовъ; ты долженъ узнать, Санчо, что когда я подошелъ, чтобы подсадитъ Дульцинею на ея животное (иноходца, какъ ты говоришь, но который все-таки показался мнѣ ослицей), она обдала меня запахомъ сырого чесноку, который замутилъ мое сердце и отравилъ душу.- Ахъ, канальи! - изо всѣхъ силъ закричалъ Санчо.- О, подлые, коварные волшебники! Почему я не могу видѣть васъ всѣхъ повѣшенными за жабры, какъ сардинки на вертелѣ! Много вы знаете, много можете и много дѣлаете зла! Мало вамъ было, проклятые плуты, измѣнить жемчужные глаза моей госпожи. въ гадк³е жолуди, ея волосы изъ чистаго золота въ шерсть рыжей вороны и всѣ ея черты изъ очаровательныхъ въ отвратительныя; зачѣмъ же было трогать еще ея запахъ? По немъ мы бы, по крайней мѣрѣ, предугадали, что скрыто подъ этой уродливой оболочной; хотя я, правду сказать, не видалъ ея уродства, а видѣлъ только ея красоту, еще увеличенную большимъ родимымъ пятномъ, которое виднѣется на ея верхней губѣ, на подоб³е усовъ, съ семью или восемью свѣтлыми волосами, словно золотыми нитями, длиною больше пяди.- Кромѣ этого родимаго пятна,- сказалъ Донъ-Кихоть,- и судя по соотвѣтственно между родимыми пятнами на лицѣ и на тѣлѣ {"Физ³ономисты, говоритъ Коварруб³асъ (Tesoro de ta lengua castellana, къ слову lunar) судятъ объ этихъ пятнахъ, и особенно на лицѣ, давая имъ соотвѣтств³е на другихъ частяхъ тѣла. Все это ребячества..."}, у Дульцинеи должно быть пятно на бедрѣ, соотвѣтствующемъ той сторонѣ, гдѣ у нея родимое пятно на лицѣ. Но такой величины волосы, какъ ты сказалъ, невозможны на родимыхъ пятнахъ.- Ну, я могу сказать вашей милости,- отвѣтилъ Санчо,- что они казались тамъ точно нарочно для того созданными.- Конечно, другъ,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- потому что природа ничего не дала Дульцинеѣ, что не было бы самимъ совершенствомъ; потому, имѣй она хоть сто такихъ родимыхъ пятенъ, какъ ты говоришь, это всѣ были бы знаки зод³ака и блестящихъ звѣздъ {Въ оригиналѣ игра словъ основана на сходствѣ слова lunares (знаки, родимыя пятна) и lunas (луны).}. Но скажи мнѣ, Санчо: то, что показалось мнѣ вьюкомъ и что ты поднялъ на мѣсто, было сѣдломъ плоскимъ или въ видѣ кресла? - Это было, чортъ возьми, наѣздничье сѣдло {Sila à la gineta. Это арабское сѣдло съ двумя высокими арчагами спереди и сзади.},- отвѣтилъ Санчо, - съ попоной, которая стоитъ полцарства, такъ она богата.- Какъ это я всего этого не замѣтилъ, Санчо!- вскричалъ Донъ-Кихотъ.- О, повторяю и тысячу разъ буду повторять, что я несчастнѣйш³й изъ смертныхъ!

   Плутъ Санчо едва могъ удержаться отъ смѣха, слыша чудачества своего господина, такъ тонко одураченнаго имъ. Наконецъ, послѣ многихъ разговоровъ, они оба сѣли на своихъ животныхъ и поѣхали въ Сарагоссу, куда надѣялись пр³ѣхать вовремя, чтобы присутствовать на пышныхъ празднествахъ, которыя ежегодно происходили въ этомъ славномъ городѣ {Сервантесъ дѣйствительно хотѣлъ повести своего героя на Сарагозск³е пѣтушиные бои; но, когда онъ увидѣлъ, что литературный воръ Авелланеда заставилъ его героя присутствовать на этихъ бояхъ, онъ перемѣнилъ намѣрен³е, какъ видно изъ главы LIX.}. Но прежде, чѣмъ они туда доѣхали, съ ними случилось такъ много приключен³й, и такихъ удивительныхъ и такихъ новыхъ, что стоитъ ихъ записать и прочитать, какъ читатель увидитъ ниже.

  

   Донъ-Кихотъ задумчиво ѣхалъ своей дорогой, озабоченный плохой шуткой, которую сыграли съ нимъ волшебники, превративъ его даму въ безобразную крестьянку, и не въ состоян³и придумать средства, какъ бы воротить ей ея прежн³й видъ. Эти мысли такъ выводили его изъ себя, что, самъ того не замѣчая, онъ выпустилъ уздечку Россинанта, который, замѣтивъ предоставленную ему свободу, останавливался на каждомъ шагу, чтобы поѣстъ свѣжей травы, обильно покрывавшей это мѣсто.

   Санчо вывелъ своего господина изъ этого молчаливаго экстаза. "Господинъ,- сказалъ онъ,- печаль создана не для скотины, а для людей, и однако, когда люди безъ мѣры предаются ей, они становятся скотами. Полно, придите въ себя, мужайтесь, возьмите въ руки узду Россянанта, откройте глаза и явите твердость, подобающую странствующимъ рыцарямъ. Что это, чортъ возьми? Къ чему это унын³е? Во Франц³я мы или здѣсь? Пусть лучше сатана поберетъ всѣхъ Дульциней, как³я есть на свѣтѣ, потому что здоровье одного странствующаго рыцаря дороже всѣхъ чародѣйствъ и превращен³й въ м³рѣ! - Молчи, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ, довольно громкимъ голосомъ,- молчи, говорю я, и не произноси богохульствъ противъ этой заколдованной дамы, которой опала и несчастье произошли по моей винѣ. О, ея ужасное приключен³е есть послѣдств³е зависти, которую чувствуютъ ко мнѣ эти злодѣя! - Я это самое и говорю,- возразилъ Санчо;- кто это видѣлъ и видятъ, у того сердце не можетъ не разрываться на части. - О, ты можешь, конечно, говорить это, Санчо! Ты видѣлъ ее во всемъ блескѣ ея красоты, потому что колдовство не омрачаетъ твоего зрѣн³я и не скрываетъ отъ тебя ея прелестей: противъ меня одного и противъ моихъ глазъ направлена сила его яда. Тѣмъ не менѣе, Санчо, мнѣ сдается, что ты плохо описалъ ея красоту, потому что, сколько мнѣ помнится, ты сказалъ, что у нея жемчужные глаза, а жемчужные глаза скорѣй похожи на рыбьи, чѣмъ на дамск³е. Мнѣ думается, что глаза Дульцинеи должны быть изумрудно-зеленые, съ красивымъ разрѣзомъ и бровями въ видѣ радугъ. Что касается жемчуга, то убери его отъ глазъ и перенеси на зубы, потому что ты, навѣрное, перепуталъ, Санчо, принявъ глаза за зубы. - Очень можетъ быть,- отвѣтилъ Санчо,- потому что меня такъ же смутила ея красота, какъ вашу милость ея безобраз³е. Но положимся на Бога, который одинъ знаетъ, что должно случиться въ этой юдоли слезъ, въ этомъ зломъ свѣтѣ, который служитъ намъ мѣстопребыван³емъ и въ которомъ ничего не найдешь безъ примѣси обмана и коварства. Одно меня огорчаетъ болѣе всего, господинъ: что дѣлать, когда ваша милость побѣдите какого-нибудь великана или другого рыцаря и прикажете ему явиться къ прелестямъ госпожи Дульцинеи? У какого чорта найдетъ ее этотъ бѣдный великанъ или этотъ несчастный побѣжденный рыцарь? Я уже будто вижу, какъ они рыскаютъ словно ротозѣи по Тобазо, обнюхивая воздухъ и ища госпожу Дульцинею, которую могутъ встрѣтить на улицѣ, узнавъ ее не лучше, чѣмъ моего отца. - Быть можетъ,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- чародѣйство не дойдетъ до того, чтобъ отнять у великановъ и побѣжденныхъ рыцарей, которые явятся отъ моего имени, способность узнавать Дульцинеи. Мы сдѣлаемъ опытъ съ однимъ или двумя изъ первыхъ, которыхъ я побѣжу и пошлю къ ней, и узнаемъ, увидитъ они ее или нѣтъ, потому что я прикажу имъ явиться ко мнѣ съ докладомъ о томъ, что они при томъ испытаютъ. - Увѣряю васъ, господинъ,- отвѣтилъ Санчо,- что я нахожу очень хорошимъ то, что вы сейчасъ сказали. Эта хитрость намъ дѣйствительно поможетъ узнать то, что мы желаемъ знать. Если она скрыта только отъ васъ однихъ, то это будетъ несчастьемъ скорѣе для васъ, чѣмъ для нея. Но только бы госпожа Дульцинея была здорова и весела, а ужъ мы здѣсь какъ-нибудь уладимъ дѣло и будемъ жить какъ можно лучше, ища приключен³й и предоставляя времени дѣлать все дѣло, потому что это хорош³й врачъ подобныхъ и всякихъ другихъ болѣзней."

   Донъ-Кихотъ хотѣлъ отвѣтить Санчо Панса, но его остановило появлен³е на поворотѣ дороги телѣжки, на которой сидѣли самые разнообразные люди, самыхъ странныхъ наружностей, как³я только можно себѣ вообразить. Тотъ, который управлялъ мулами и исполнялъ обязанность возницы, былъ отвратительный чортъ. Телѣжка была открытая, безъ полотнянаго или ивоваго верха. Первая фигура, представлявшаяся глазахъ Донъ-Кихота, была сама смерть въ человѣческомъ образѣ. Рядомъ съ нею находился ангелъ съ большими цвѣтными крыльями. Съ другой стороны сидѣлъ императоръ, носивш³й на головѣ, повидимому, золотую корову. Въ ногахъ смерти сидѣлъ богъ, называемый Купидономъ, безъ повязки на глазахъ, но съ лукомъ, стрѣлами и колчаномъ. Далѣе виднѣлся рыцарь въ полномъ вооружен³и, только безъ шишака и шлема, а въ шляпѣ, украшенной разноцвѣтными перьями. Позади этихъ лицъ сидѣли еще друг³я въ разныхъ костюмахъ и равныхъ видовъ. Все это своимъ внезапнымъ появлен³емъ нѣсколько смутило Донъ-Кихота и испугало Санчо. Но Донъ-Кихотъ сейчасъ же почувствовалъ радость, подумавъ, что судьба, наконецъ, посылаетъ ему новое и опасное приключен³е. Съ этою мыслью онъ, одушевленный храбростью, готовый идти навстрѣчу всякой опасности, подъѣхалъ къ телѣжкѣ и вскричалъ громкимъ, угрожающимъ голосомъ: "Возчикъ, кучеръ или д³аволъ, или кто бы ты ни былъ! говори скорѣе, кто ты такой, куда ѣдешь и кто эти люди, которыхъ ты везешь въ своемъ шарабанѣ, который скорѣе похожъ на лодку Харона, чѣмъ на телѣгу, как³я обыкновенно употребляются людьми." Д³аволъ, остановивъ телѣгу, отвѣтилъ сладкимъ голосомъ: "Господинъ, мы комед³анты изъ труппы Ангуло Дурного {Angulo el Malo. Этотъ Ангуло, родивш³йся въ Толедо около 1550 г., былъ знаменитъ между антрепренерами странствующихъ труппъ, которые сочиняли фарсы для своего репертуара, и которые назывались autores. Сервантесъ говоритъ о немъ еще въ Д³алогѣ собакъ: "Отъ двери къ двери, говоритъ Берганца, мы пришли къ автору комед³й, котораго звали, сколько мнѣ помнится, Ангуло Дурной, въ отлич³е отъ другого Ангуло, не autor'а, а комед³анта, самаго прелестнаго, какого только видѣли театры."}. Сегодня, въ восьмой день праздника тѣла Господня, мы играли въ одной деревнѣ, которая находится вотъ за этимъ холмомъ, божественную комед³ю Кортесы Смерти, {Это была, безъ сомнѣн³я, одна изъ тѣхъ религ³озныхъ комед³й, называвшихся autos sacramentales, которыя игрались главнымъ образомъ въ недѣлю праздника тѣла Господня. Для этого на улицахъ воздвигались особые досчатые театры, и комед³анты, переѣзжая въ телѣгахъ одѣтые въ костюмы, играли во всѣхъ театрахъ поочередно. Они называли это на современномъ закулисномъ жаргонѣ дѣлать телѣги (hacer los carros).} а сейчасъ мы должны играть ее вотъ въ той деревнѣ, которая видна отсюда. Такъ какъ это очень близко, и мы хотѣли съэкономить трудъ переодѣван³я, то мы и поѣхали въ костюмахъ, въ которыхъ должны представлять. Этотъ молодой человѣкъ изображаетъ смерть, тотъ - ангела, эта женщина, жена антрепренера, {Autor. Это слово происходитъ не отъ латинскаго auctor, а отъ испанскаго auto, актъ, представлен³е.} одѣта царицей, этотъ - солдатомъ, тотъ императоромъ, а я - чортомъ; и я одно изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ божественной комед³и, потому что я въ этой труппѣ играю первыя роли. Если ваша милость хотите еще что-нибудь узнать о насъ, такъ спрашивайте: я сумѣю отвѣтить самымъ точнымъ образомъ, потому что отъ меня, какъ отъ черта, ничто не скрыто, и я все знаю. - Клянусь честью странствующаго рыцаря,- возразилъ Донъ-Кихотъ, что, увидавъ эту телѣжку, я подумалъ, что мнѣ представляется какое-нибудь великое приключен³е, а теперь я говорю, что надо дотронуться руками до внѣшности, чтобъ разубѣдиться. Ступайте съ Ботомъ, добрые люди, хорошенько повеселитесь на праздникѣ и подумайте, не могу ли я на что-нибудь пригодиться вамъ: я бы охотно и отъ души послужилъ вамъ, потому что я съ дѣтства очень люблю театральныя маски, и въ молодости комед³я бы