Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая

лично проявить свои странности, постановило чрезъ шестъ дней послѣ того устроить бѣгъ, но этотъ бѣгъ не состоялся по причинѣ, о которой я скажу позже.

   Между тѣмъ Донъ-Кихоту пришла фантаз³я обойти городъ, но пѣшкомъ и не вооруженнымъ, изъ опасен³я, что если онъ выѣдетъ верхомъ, мальчишки и праздный людъ кинутся за нимъ. Онъ вышелъ съ Санчо и двумя другими слугами, которыхъ далъ ему Донъ-Антон³о. Случилось такъ, что, проходя по одной улицѣ, Донъ-Кихотъ поднялъ глаза и увидалъ на одной двери надпись крупными буквами: Здѣсь печатаются книги. Эта находка доставила ему большое удовольств³е, потому что до этихъ поръ онъ не видѣлъ ни одной типограф³и, а ему очень хотѣлось знать, что это такое. Поэтому онъ вошелъ туда со всею своей свитой и увидалъ, какъ набираютъ, печатаютъ, исправляютъ, кладутъ въ формы и вообще все то, что дѣлается въ большихъ типограф³яхъ. Донъ-Кихотъ подошелъ къ одной кассѣ и спросилъ, что тутъ дѣлаютъ; рабоч³й объяснилъ ему; рыцарь посмотрѣлъ и вошелъ дальше. Между прочимъ онъ подошелъ къ одному наборщику и спросилъ его, что онъ дѣлаетъ. "Сударь,- отвѣчалъ рабоч³й, указывая на человѣка пр³ятной наружности и сер³ознаго вида,- этотъ господинъ перевелъ итальянскую книгу на нашъ кастильск³й языкъ, а я ее теперь набираю, чтобъ предать ее печати.- Какъ заглав³е этой книги?" - спросилъ Донъ-Кихотъ. Тогда заговорилъ авторъ: "Сударь,- сказалъ онъ,- эта книга по итальянски называется le Bagatelle. - А что по нашему значитъ le Bagatelle? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - Le Bagatelle,- опять заговорилъ авторъ,- значитъ Пустяки, но несмотря на свое скромное заглав³е, она заключаетъ въ себѣ очень хорош³я и очень существенныя вещи.- Я знаю немного итальянск³й языкъ,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- и могу похвастать тѣмъ, что пою нѣкоторые стансы изъ Ар³оста. Но скажите мнѣ, сударь (я говорю это не для испытан³я ума вашей милости, а изъ одной любознательности), встрѣтили вы въ своемъ оригиналѣ слово pignata? - Да, нѣсколько разъ,- отвѣчалъ авторъ. - А какъ переводите вы его по-кастильски? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - какъ же перевести его иначе,- отвѣчалъ авторъ,- какъ не словомъ котелъ?- Чортъ возьми,- воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- какъ вы далеко ушли въ тосканскомъ нарѣч³и! Я готовъ побиться объ закладъ на что угодно, что тамъ, гдѣ итальянецъ говоритъ р³асе, ваша милость ставите нравится и что р³и вы переводите больше, su - вверхъ, а giu - внизъ.- Именно такъ,- сказалъ авторъ,- потому что это совершенно соотвѣтствующ³я понят³я. - Ну, такъ я готовъ поклясться,- воскликнулъ Донъ-Кихотъ,- что вы невѣдомы м³ру, который всегда медлителенъ въ вознагражден³и расцвѣтшихъ умовъ и достохвальныхъ трудовъ. О, сколько погибшихъ талантовъ! сколько осмѣянныхъ добродѣтелей! сколько зарытыхъ ген³евъ! Притомъ мнѣ кажется, что переводить съ одного языка на другой, кромѣ царей всѣхъ языковъ - греческаго и латинскаго, то же что разглядывать фландрск³е ковры съ изнанки. Фигуры, конечно, видны, но онѣ наполнены нитями, которыя ихъ стушевываютъ, и не имѣютъ ни той ровности, ни того цвѣта, что лицевая сторона. Впрочемъ, чтобы переводить съ языка легкаго и почти схожаго со своимъ, не нужно ни ума ни слога болѣе того, как³е требуются для переписыван³я и списыван³я съ одной бумаги на другую и тѣмъ не менѣе не хочу сказать этимъ, чтобъ ремесло переводчика не было весьма похвально, потому что человѣкъ можетъ заниматься гораздо болѣе дурными дѣлами и менѣе прибыльными {Прежде нежели Сервантесь осмѣялъ переводчиковъ съ итальянскаго, Лопе де Вега сказалъ въ своей Филомелѣ: Дай Богъ, чтобы для своего пропитан³я онъ былъ принужденъ переводить съ итальянскаго на кастильск³й! потому что, на мой взглядъ, это худшее преступлен³е, нежели проѣзжать лошадей во Франц³и."}. Изъ ихъ числа надо впрочемъ исключилъ двухъ знаменитыхъ переводчиковъ Кристоваля де Фигероа съ его Pastor Fido, и Донъ-Хуана де Хауреги съ его Аминтой, въ которыхъ и тотъ и другой необычайно удачно заставляютъ усомниться въ томъ, гдѣ переводъ и гдѣ оригиналъ {Pastor Fido произведен³е Гуарини; Aminta произведен³е Тассо. Похвала Сервантеса особенно заслужена переводомъ стиховъ Дономъ-Хуаномъ де Хауреги.}. Но скажите мнѣ пожалуйста, книга эта печатается на вашъ счетъ или вы продали право какому-нибудь книгопродавцу?- Она печатается на мой счетъ,- отвѣчалъ авторъ,- и я расчитываю заработать на этомъ первомъ издан³и по меньшей мѣрѣ тысячу дукатовъ. Она будетъ издана въ двухъ тысячахъ экземпляровъ, и они разойдутся по шести реаловъ штука, въ одинъ мигъ. - Ваша милость, мнѣ кажется, ошибаетесь въ расчетѣ,- замѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Видно, что вы не знакомы съ уловками типографовъ и не знаете, что они между собою въ стачкѣ. Я вамъ предсказываю, что если у васъ окажется двѣ тысячи экземпляровъ одной книги, онѣ такъ отдавятъ вамъ плечи, что вы сами въ ужасъ придете, особенно если въ книгѣ мало соли, и если она не имѣетъ большого значен³я.- Такъ что же! - воскликнулъ авторъ,- вы хотите, чтобы я подарилъ ее какому-либо книгопродавцу, который дастъ мнѣ за нее три мараведиса и еще будетъ думать, что оказалъ мнѣ большую милость, давая мнѣ столько? {Сервантесъ сказалъ уже о книгопродавцахъ въ своей повѣсти Лиценц³атъ Видр³эра: "...какъ они издѣваются надъ авторомъ, если онъ издаетъ книгу на свой счетъ! Вмѣсто тысячи пятисотъ, они печатаютъ три тысячи экземпляровъ, и когда авторъ думаетъ, что продаются его экземпляры, они сбываютъ лишн³е."}.- Ни за что; я издаю книги не за тѣмъ, чтобы пр³обрѣсти имя въ свѣтѣ, потому что, слава Богу, я уже извѣстенъ чрезъ мои творен³я. Я ищу выгоды, безъ которой слава не стоитъ ни одного обола. - Дай вамъ Богъ счастья! - отвѣчалъ Донъ-Кихотъ и подошелъ къ другой кассѣ. Онъ увидалъ, что тамъ исправляютъ страницу книги подъ заглав³емъ Свѣтъ души {Luz del alma cristiana contra la ceguedad e ignorancia Фелипе Менезескаго, доминиканскаго монаха. Саламанка, 1664 г.}. "Вотъ,- сказалъ онъ,- книги, которыя должно печатать, хотя и много уже есть книгъ этого рода, потому что много есть грѣшниковъ, нуждающихся въ этомъ и свѣтъ особенно нуженъ тѣмъ, у кого его нѣтъ." Онъ отправился дальше я увидалъ, что исправляютъ еще одну книгу. Онъ спросилъ ея заглав³е. "Это вторая часть Хитроумнаго гидальго Донъ-Кихота Ламанчскаго, составленная какимъ-то гражданиномъ Тордезильяса,- отвѣчали ему,- А, я знаю уже эту книгу,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- и я по совѣсти думалъ, что она уже сожжена и обращена въ пепелъ за свои нелѣпости. Но и для нея, какъ для всякой свиньи, наступитъ свой день св. Мартина {Существуетъ испанская поговорка: "Для всякой свиньи наступаетъ свой день св. Мартина".}. Выдуманныя истор³я тѣмъ лучше, чѣмъ пр³ятнѣе, чѣмъ ближе онѣ къ истинѣ или къ правдоподоб³ю, а истинныя уже тѣмъ лучше, что онѣ истинны". Сказавъ это и выказавъ нѣкоторую досаду, онъ вышелъ изъ типограф³и.

   Въ тотъ же день Донъ-Антон³о рѣшилъ повезти его смотрѣть галеры, стоявш³я у берега, къ большому удовольств³ю Санчо, который не видѣлъ ихъ ни разу въ жизни. Донъ-Антон³о увѣдомилъ начальника галерной эскадры, что послѣ полудня анъ приведетъ къ нему своего гостя, знаменитаго Донъ-Кихота Ламанчскаго, котораго уже знали и начальникъ эскадры и всѣ городск³я граждане. Но то, что произошло во время этого посѣщен³я, будетъ разсказано въ слѣдующей главѣ.

  

   Донъ-Кихотъ долго размышлялъ объ отвѣтахъ волшебной головы, но ни одна изъ его догадокъ не доходила до подозрѣн³я, что дѣло основано на мошенничествѣ; а напротивъ, всѣ онѣ останавливались на обѣщан³и, въ его глазахъ несомнѣнномъ, что Дульцинея освободится отъ чаръ. Онъ только и дѣлалъ, что расхаживалъ и радовался про себя, ожидая скораго исполнен³я этого обѣщан³я. Что касается Санчо, то хотя онъ возненавидѣлъ обязанности губернатора, какъ сказано было раньше, но все-таки желалъ снова попасть еще разъ въ такое положен³е, чтобы имѣть право приказывать и чтобы ему повиновались, потому что таково сожалѣн³е, какое оставляетъ послѣ себя всякое командован³е, хотя бы и шуточное.

   Наконецъ, когда назначенный часъ наступилъ, Донъ-Антон³о и оба его друга отправились съ Донъ-Кихотомъ и Санчо осматривать галеры. Начальникъ эскадры, предупрежденный объ ихъ визитѣ, ожидалъ обоихъ знаменитыхъ людей, Донъ-Кихота и Санчо. Едва лишь появились они на набережной, какъ на всѣхъ галерахъ опустили тенты и затрубили въ рога. Въ то же время на воду былъ спущенъ яликъ, покрытый богатыми коврами и убранный подушками изъ алаго бархата. Только что Донъ-Кихотъ ступилъ на яликъ, какъ съ главной галеры, раздался пушечный выстрѣлъ, который былъ повторенъ остальными галерами; затѣмъ, когда Донъ-Кихотъ взошелъ на палубу съ правой лѣстницы, всѣ каторжники привѣтствовали его, какъ привѣтствовали обыкновенно высокопоставленныхъ лицъ при посѣщен³и имя галеры, троекратнымъ кликомъ: Гу, гу, гу! {Ура тогдашняго времени.} Генералъ (такъ мы будемъ его называть), который былъ дворяниномъ родомъ изъ Валенс³и {Донъ-Луисъ Колома, графъ д'Эльда, командовалъ Барцелонской эскадрой въ 1614 г., когда закончено было изгнан³е морисковъ.}, подошелъ привѣтствовалъ его: Онъ обнялъ Донъ-Кихота и сказалъ ежу: "Я отмѣчу этотъ день бѣлымъ камнемъ, потому что это одинъ изъ счастливѣйшихъ дней, какими я пользовался въ своей жизни, такъ-какъ я видѣлъ господина Донъ-Кихота Ламанчскаго, въ которомъ с³яетъ и сосредоточивается весь блескъ странствующаго рыцарства". Донъ-Кихотъ, восхищенный столь почетнымъ пр³емомъ, отвѣчалъ ему въ словахъ не менѣе учтивыхъ. Они оба взошли въ каюту на кормѣ, изящно меблированную, и усѣлись на скамьяхъ планшира. Смотритель надъ каторжниками вышелъ на пространство между деками и свисткомъ далъ каторжникамъ звать, чтобы они сняли съ себя плащи, что и было немедленно исполнено. Санчо, увидавъ столько совершенно голыхъ людей, разинулъ ротъ, но еще болѣе расширялъ его, когда тентъ подняли съ такой быстротой, какъ будто бы всѣ дьяволы принялись за дѣло. Но все это было ничтожно въ сравнен³и съ тѣмъ, что я сейчасъ скажу. Санчо сидѣлъ на эстантеролѣ или корковомъ столбѣ, близъ перваго гребца на первой скамейкѣ. Наученный заранѣе, гребецъ схватилъ Санчо и, поднявъ его на своихъ рукахъ, тогда какъ всѣ каторжники стояли на ногахъ и наготовѣ, передалъ его слѣдующему гребцу, и бѣдный Санчо тотчасъ сталъ перелетать изъ рукъ въ руки, со скамьи на скамью, съ такой быстротой, что пересталъ видѣть и подумалъ, что его чертя взяли. Каторжники не оставили его въ покоѣ до тѣхъ поръ, пока лѣвой стороной не принесли его обратно къ кормѣ, гдѣ онъ остался распростертый, еле дышащ³й, покрытый крупными каплями нота и не понимая, что съ нимъ произошло. Донъ-Кихотъ, увидавъ полетъ Санчо безъ крыльевъ, спросилъ генерала, есть ли это одна изъ церемон³й, которыми привѣтствуютъ на галерахъ вновь прибывшихъ. "Что касается меня,- прибавить онъ,- то такъ какъ я не имѣю никакого желан³я заняться этимъ ремесломъ, то не хочу я исполнять подобное упражнен³е; и, клянусь Богомъ, что если кто-нибудь дотронется до меня, чтобы заставить меня летать по воздуху, то я вырву изъ него душу ударами ногъ по животу." Съ этими словами онъ поднялся съ мѣста и сжалъ рукой свой мечъ.

   Въ эту минуту тентъ спустили и большую мачту опрокинули съ ужасающимъ шумомъ, Санчо подумалъ, что небо соскочило со своихъ петель и обрушивается на его голову, такъ что, весь въ ужасѣ, онъ спряталъ голову между ногъ. Самъ Донъ-Кихотъ не сумѣлъ сохранить хладнокров³я: онъ тоже задрожалъ, сдвинулъ плечи и поблѣднѣлъ. Каторжники подняли мачту съ такой же быстротой и шумомъ, какой она сама прежде произвела, но въ полномъ молчан³и, какъ будто у этихъ людей не было ни голосовъ, ни дыхан³я. Смотритель далъ сигналъ поднять якорь и, бросившись на средину палубы, съ плетью изъ бычачьихъ жилъ въ рукѣ, онъ принялся бить каторжниковъ по плечамъ, и галера тотчасъ же вышла въ море.

   Санчо сказалъ про себя, когда увидалъ, какъ всѣ эти красныя ноги, какими ему казались весла, поднялись заразъ. "Вотъ дѣйствительныя чудеса, а не тѣ, о которыхъ разсказываетъ мой господинъ. Но что, такое сдѣлали эти несчастныя, что ихъ такъ стегаютъ? и какъ этотъ человѣкъ, расхаживающ³й себѣ со свистомъ, имѣетъ смѣлость одинъ бить столькихъ людей? Ахъ, я увѣренъ, что здѣсь именно адъ или во меньшей мѣрѣ чистилище." Донъ-Кихотъ, увидавъ, съ какимъ вниман³емъ Санчо смотрѣлъ на происходящее, поспѣшилъ сказать ему: "Ахъ, Санчо, другъ мой, съ какой легкостью и съ какой быстротой вы могли бы, если бы захотѣли, раздѣться отъ пояса до шеи и помѣститься между этими господами, чтобы покончить съ освобожден³емъ Дульцинеи отъ чаръ! Среди мукъ и страдан³й столькихъ людей вы бы не очень почувствовали ваши собственныя страдан³я. Возможно, что мудрый Мерлинъ счелъ бы каждый изъ этихъ ударовъ плетью, нанесенныхъ сильной рукой, за десять тѣхъ ударовъ, которые вамъ еще остается нанести себѣ".

   Генералъ хотѣлъ спросить, что это за удары плетью и что за освобожден³е отъ чаръ, какъ вдругъ вахтенный закричалъ: "Фортъ Монхуичсий подаетъ сигналъ, что къ западу у берега находится одно весельное судно". При этихъ словахъ генералъ соскочилъ съ междупалубнаго пространства: "Впередъ, дѣти,- сказалъ онъ,- чтобы оно отъ насъ не ушло. Это должна быхъ объ алжирскомъ разбойничьемъ бригѣ говорить часовой на верху мачты". Три друг³я галеры приблизились къ главной, чтобы узнать, что имъ надлежитъ дѣлать. Генералъ приказалъ двумъ изъ нихъ идти въ открытое морѣ, тогда какъ онъ съ оставшейся галерой пойдетъ вдоль берега, чтобы бригъ не могъ ускользнуть отъ нихъ. Каторжники налегли на весла, съ такой силой подвигая этимъ галеры, что онѣ, казалось, летѣли по водѣ. Галеры, ушедш³я въ открытое морѣ, миляхъ въ двухъ разстоян³я увидали судно, которое съ перваго взгляда показалось четырнадцати или пятнадцативесельнымъ, что и было вѣрно. Замѣтивъ приближен³е галеръ, судно это стало удаляться съ намѣрен³емъ и надеждой скрыться благодаря своей легкости. Но это ему не особенно удалось, потому что главная галера была однимъ изъ быстроходнѣйшихъ морскихъ судовъ. Она такъ быстро шла впередъ, что люди съ брига тотчасъ увидали, что имъ не спастись. Поэтому арраэцъ {Командующ³й алжирскимъ судномъ.} приказалъ оставить весла и сдаться, чтобы не раздражить командующаго нашими галерами. Но судьба распорядилась иначе: въ ту минуту, какъ главная галера подошла такъ близко, что бывш³е на бригѣ слышали, какъ имъ кричали, чтобы они сдались, двое пьяныхъ турокъ, находившихся на бригѣ съ двѣнадцатью другими турками, выстрѣлили изъ своихъ пищалей и смертельно ранили двоихъ изъ нашихъ матросовъ, находившихся на обшивной доскѣ. Увидавъ это, генералъ поклялся, что не оставитъ въ живыхъ ни одного изъ людей, которыхъ найдетъ на бригѣ. Онъ съ бѣшенствомъ напалъ на него, но маленькое судно увернулось отъ удара, галера ушла отъ него впередъ на нѣсколько узловъ. Считая себя погибшими, люди на бригѣ развернули паруса, пока галера поворачивала обратно, потомъ, подъ парусами и веслами, стали снова спасаться бѣгствомъ. Но ихъ старан³я не могли помочь имъ настолько, насколько повредила имъ ихъ дерзость, потому что главная галера настигла ихъ въ полумилѣ разстоян³я, притянула бригъ къ себѣ веслами и всѣхъ захватили живыми. Друг³я галеры подошли въ ту же минуту, и всѣ вмѣстѣ вернулись со своей добычей къ берегу, гдѣ ихъ ожидало множество народа, интересовавшагося тѣмъ, что они привезли. Генералъ бросилъ якорь недалеко отъ берега и замѣтилъ, что вице-король города {Вице-королемъ Барцелоны былъ въ 1614 г. донъ-Франциско Гуртадо де Менхоза, маркизъ Альмазанск³й.} находится на пристани. Онъ велѣлъ спустить яликъ на воду, чтобы отправить его за вице-королемъ, поднять мачту, чтобы повѣсить на ней арраэца и другихъ турокъ, взятыхъ на бригѣ, число которыхъ достигало тридцати шести: всѣ они были красивые люди, и большинство изъ нихъ - съ ружьями.

   Генералъ спросилъ, кто былъ арраэцомъ на бригѣ; одинъ изъ плѣнныхъ, въ которомъ потомъ узнали испанскаго ренегата, отвѣчалъ по кастильски: "Этотъ молодой человѣкъ, господинъ, котораго ты такъ видишь, и есть вашъ арроэцъ", и онъ указалъ на самаго красиваго и самаго милаго мальчика, какого человѣческое воображен³е способно себѣ представить. Ему, повидимому, не было и двадцати лѣтъ. "Скажи мнѣ, безразсудная собака,- спросилъ его генералъ,- кто тебя понудилъ убить моихъ солдатъ, когда ты видѣлъ, что спастись невозможно? Какъ ты осмѣлился оказать такое неуважен³е главной галерѣ? Развѣ ты не знаешь, что дерзость не храбрость? Сомнительныя надежды могутъ сдѣлать человѣка отважнымъ, но не дерзкимъ."

   Арраэцъ хотѣлъ отвѣтить, но генералъ не дождался его отвѣта, потому что побѣжалъ встрѣчать вице-короля, который вступилъ на галеру въ сопровожден³и нѣсколькихъ изъ своихъ подчиненныхъ и другихъ лицъ изъ города. "Вы поймали хорошую добычу, господинъ генералъ! - сказалъ вице-король.- Очень хорошую, дѣйствительно,- отвѣчалъ генералъ,- и ваше превосходительство увидите ее повѣшенною на этой мачтѣ. - Почему повѣшенною? - спросилъ вице-король. - Потому что они убили,- отвѣчалъ генералъ, - противно всякимъ законамъ, всякому основан³ю и всякому обычаю, двухъ лучшихъ моихъ солдатъ, как³я когда-либо были на галерахъ; поэтому я поклялся вздернуть на висѣлицу всѣхъ, кого я возьму, особенно же этого молодого парня, который былъ арраэцомъ на бригѣ". При этомъ онъ указалъ на молодого человѣка со связанными руками и съ веревкой на шеѣ, ожидающаго смерти. Вице-король взглянулъ на него и, увидавъ такого красиваго, такъ хорошо сложеннаго и столь покорнаго судьбѣ мальчика, почувствовалъ себя тронутымъ жалостью, и у него явилось желан³е спасти его. "Скажи мнѣ, арраэцъ,- спросилъ онъ его,- какой ты нац³и? Турокъ, мавръ или ренегатъ? - Я ни турокъ,- отвѣчалъ юноша по кастильски, ни мавръ, ни ренегатъ.- Кто же ты? - продолжалъ вице-король. - Женщина христ³анка, - отвѣчалъ юноша. - Женщина христ³анка въ такомъ нарядѣ и въ такомъ дѣлѣ! Этому можно удивиться, но повѣрить никакъ нельзя! - Отложите, о господа,- заговорилъ снова юноша,- отложите мою казнь; вы ничего не потеряете, если отсрочите свою месть на то короткое время, которое понадобится для разсказа о моей жизни." У кого могло быть столь жесткое сердце, чтобы не смягчиться отъ этихъ словъ, по крайней мѣрѣ настолько, чтобы выслушать, что скажетъ этотъ молодой человѣкъ? Генералъ отвѣчалъ, что онъ можетъ говорить, что хочетъ, но чтобы онъ не надѣялся добиться прощен³я за столь явный проступокъ. Получивъ это позволен³е, молодой человѣкъ началъ такъ:

   "Я принадлежу къ той болѣе несчастной, нежели благоразумной нац³и, на которую въ послѣднее время дождемъ сыплются несчаст³я. Мои родители мориски. Во время вашихъ бѣдств³й меня увезли двое моихъ дядей въ Бербер³ю, и мнѣ не помогло, что я говорила, что я христ³анка, каковою я и есть на самомъ дѣлѣ, не изъ тѣхъ, которые притворяются христ³анами, а изъ самыхъ искреннихъ и самыхъ благочестивыхъ. Я тщетно говорила эту правду: люди, которымъ поручено было выселить насъ, не слушали меня, какъ не хотѣли этому вѣрить и мои дяди; они приняли это за ложь, выдуманную съ цѣлью остаться въ странѣ, гдѣ я родилась. Такимъ образомъ они увезли меня насильно, противъ моей воли. Моя мать была христ³анка и отецъ имѣлъ благоразум³е быть имъ, я съ молокомъ матери всосала въ себя католическую вѣру: я была воспитана въ доброй нравственности; никогда ни по языку, ни по обычаямъ, мнѣ кажется, я не выдавала, что я мориска. Въ то же время эти добродѣтели, потому что я считаю это добродѣтелями, увеличивали и мою красоту, если она у меня есть, и хотя я росла въ уединен³и, но не въ очень строгой замкнутости, такъ что у меня былъ случай увидать одного молодого человѣка по имени Гаспаръ Грегор³о, старшаго сына одного дворянина, имѣн³е котораго было совсѣмъ поблизости отъ нашей деревни. Какъ мы увидались, какъ поговорили, какъ онъ безумно влюбился въ меня, а я почти такъ же въ него, это было бы слишкомъ долго разсказывать, особенно потому, что я боюсь, какъ бы угрожающая мнѣ жестокая веревка не отдѣлила моего языка отъ моего горла. Я скажу только поэтому, что Донъ-Григор³о хотѣлъ послѣдовать за мною въ нашу ссылку. Онъ замѣшался въ среду морисковъ, изгнанныхъ изъ другихъ мѣстъ, потому что очень хорошо зналъ ихъ языкъ; и во время этого путешеств³й сдружился съ обоими дядями, которые увозили меня съ собою. Мой отецъ, человѣкъ осторожный и догадливый, при первомъ слухѣ о приказѣ относительно нашего изгнан³я, покинулъ страну и сталъ искать для насъ убѣжища въ иностранныхъ государствахъ. Онъ зарылъ въ землѣ, въ такомъ мѣстѣ, которое знаю одна лишь я, много драгоцѣнныхъ камней и жемчужинъ большой цѣнности, а также крузадъ и дублоновъ на большую сумму. Онъ приказалъ мнѣ не дотрогиваться до сокровищъ, которыя онъ оставляетъ, въ случаѣ если насъ вышлютъ раньше, нежели онъ возвратится. Я повиновалась ему и послѣдовала въ Бербер³ю со своими дядями, другими родственниками и знакомыми. Бѣжали мы въ Алжиръ, а это то же самое, какъ если бы мы вздумали искать прибѣжище въ самомъ аду. Дей услыхалъ, что и хороша; слухъ донесъ ему и славу о моихъ богатствахъ, и послѣднее послужило мнѣ къ счаст³ю. Онъ призвалъ меня къ себѣ и спросилъ меня, въ какой части Испан³и я родилась и как³я деньги и как³я драгоцѣнности привезла съ собой. Я ему назвала свою родину я прибавила, что деньги и драгоцѣнности остались зарытыми въ землю, но что ихъ легко будетъ получить, если я сама за ними отправлюсь. Я сказала это затѣмъ, чтобы его алчность ослѣпила его больше, нежели моя красота. Во время этого разговора ему пришли сказать, что меня сопровождалъ одинъ изъ прекраснѣйшихъ молодыхъ людей, какого только можно себѣ представить. Я тотчасъ догадалась, что рѣчь идетъ о Донъ-Гаспарѣ Грегор³о, красота котораго дѣйствительно превосходитъ все, что наиболѣе превозносится. Дей отдалъ приказъ, чтобы его немедленно привели къ нему, и спросилъ меня, правда ли то, что говорятъ объ этомъ молодомъ человѣкѣ. Но я, какъ будто само небо внушило мнѣ, отвѣчала ему не колеблясь: "Да, это правда; но я должна вамъ сказать, что это не юноша; это такая же женщина, какъ и я. Позвольте мнѣ, умоляю васъ, отправиться и одѣть ее въ ея природное платье, чтобы она безъ стѣснен³я появилась предъ вами." Онъ отвѣчалъ, что согласенъ и что на другой день мы обсудимъ средства къ тому, чтобы мнѣ отправиться въ Испан³ю за зарытыми сокровищами. Я поспѣшила къ Гаспару, чтобы поговорить съ нимъ; я разсказала ему, какая ему грозитъ опасность, если онъ явятся къ дею въ мужскомъ платьѣ. Я одѣла его женщиной мавританкой и въ тотъ же вечеръ отвела его къ дею, который пришелъ отъ него въ восторгъ и рѣшилъ удержать у себя эту молодую дѣвушку, чтобы принести ее въ подарокъ турецкому султану. Но чтобы освободить ее отъ опасности, которой она могла подвергнуться даже отъ него самого въ сералѣ его женщинъ, онъ приказалъ, чтобы ея отдали на хранен³е и къ услугамъ знатныхъ мавританскихъ дамъ, къ которымъ Донъ-Грегор³о и былъ тотчасъ отведенъ. О горѣ, которое мы оба при этомъ испытали, потому что я не могу отрицать, что люблю его, и предоставляю судить людямъ, которымъ приходилось разставаться, нѣжно любя другъ друга. Дей тотчасъ послѣ того рѣшилъ, что я возвращусь въ Испан³ю на бригѣ, въ сопровожден³и тѣхъ самыхъ двухъ турокъ, которые убили вашихъ солдатъ. Меня сопровождалъ также и этотъ испанск³й ренегатъ,- продолжала она, указывая на того, который говорилъ первымъ,- отъ котораго я знаю, что онъ христ³анинъ въ глубинѣ своей души и что ѣдетъ онъ съ желан³емъ скорѣе остаться въ Испан³и, нежели возвратиться въ Бербер³ю. Остальной экипажъ состоитъ изъ турокъ и мавровъ, которые служатъ только для гребли. Оба турка, дерзк³е и жадные, вопреки приказу высадить насъ, меня и этого ренегата, на землю на первомъ испанскомъ берегу и въ христ³анской одеждѣ, которою насъ снабдили, захотѣли сперва пристать къ этому побережью и захватить, если можно, какую-либо добычу, опасаясь, если они сперва спустятъ насъ на землю, чтобъ съ вами не случилось чего-нибудь такого, что открыло бы, что судно ихъ лежитъ въ дрейфѣ, и ихъ не взяли бы тотчасъ въ плѣнъ, если у берега окажутся галеры. Вчера вечеромъ мы подошли къ этому берегу, не зная объ этихъ четырехъ галерахъ; сегодня насъ открыли и съ нами произошло то, что вы видѣли. Въ концѣ концовъ Грегор³о остается въ женской одеждѣ между женщинами и въ неминуемой опасности для своей жизни, а я нахожусь здѣсь со связанными руками, ожидая смерти, которая избавитъ меня отъ страдан³й. Вотъ, господа, конецъ этой плачевной истор³и, столь же истинной, сколько и исполненной бѣдств³й. Я прошу васъ объ одной милости: дайте мнѣ умереть христ³анкой, потому что, какъ я сказала, я отнюдь не раздѣляю вины моихъ соплеменниковъ." Послѣ этихъ словъ она замолчала, съ глазами полными горькихъ слезъ, къ которымъ примѣшался плачъ большинства присутствующихъ.

   Взволнованный и растроганный, вице-король приблизился къ ней, не говоря ни слова и собственными руками развязалъ веревку, которою были связаны прекрасныя руки христ³анки-мориски. Во все время, пока она разсказывала свою странную истор³ю, одинъ старый пилигримъ, вошедш³й на галеру въ свитѣ вице-короля, не спускалъ съ нея своихъ глазъ. Только что она перестала говорить, какъ онъ бросился на колѣни, обхватилъ руками ея ноги и голосомъ, прерывавшимся отъ тысячи вздоховъ и тысячи рыдан³й, воскликнулъ: "О, Ана Феликсъ, дочь моя, моя несчастная дочь! Я твой отецъ Рикоте. Я возвратился, чтобы разыскать тебя, потому что не могу жить безъ тебя, безъ тебя, моей души." При этихъ словахъ Санчо открылъ глаза и поднялъ голову, которую держалъ опущенной, размышляя о своей неудачной прогулкѣ, и, посмотрѣвъ внимательно на пилигрима, узналъ, что это былъ тотъ самый Рикоте, котораго онъ встрѣтилъ въ дкнь удален³я своего съ губернаторства. Онѣ узналъ также и дочь его, которой развязали руки и которая цѣловала отца, смѣшивая своя слезы съ его слезами. Отецъ сказалъ генералу и вице-королю: "Вотъ, сеньоры, вотъ моя дочь, болѣе несчастная въ своихъ приключен³яхъ, нежели въ своемъ имени. Ее зовутъ Ана Феликсъ, а фамил³я ея Рикоте; она такъ же извѣстна своей красотой, какъ я моими богатствами. Я покинулъ отечество, чтобы найти убѣжище у чужихъ народовъ, и, нашедши его въ Герман³и, я въ одеждѣ пилигрима и въ сопровожден³я другихъ германцевъ возвратился, чтобы разыскать свою дочь и отрыть богатства, которыя тамъ зарылъ. Дочери я не нашелъ, а нашелъ лишь свою казну, которую и ношу съ собою, а теперь послѣ странныхъ событ³й, о которыхъ вы слышали, я нашелъ сокровище, которое дѣлаетъ меня болѣе богатымъ,- нашелъ свою возлюбленную дочь. Если наша невинность, если ея слезы и мои могутъ подъ защитою вашего правосуд³я открыть двери милосерд³ю, то употребите ихъ въ нашу пользу, потому что у насъ никогда не было намѣрен³я оскорблять васъ и никогда мы не принимали участ³я въ планахъ нашихъ соплеменниковъ, которые изгнаны по справедливости. - О, я хорошо знаю Рикоте,- сказалъ тутъ Санчо,- и я знаю, что онъ говоритъ правду о томъ, что Ана Феликсъ его дочь. А что касается всѣхъ этихъ пр³ѣздовъ и отъѣздовъ, добрыхъ и злыхъ намѣрен³й, въ это я не вмѣшиваюсь."

   Всѣ присутствующ³е были поражены этимъ страннымъ событ³емъ. "Во всякомъ случаѣ,- воскликнулъ генералъ,- ваши слезы не дадутъ мнѣ выполнить мою клятву. Живите, прекрасная Ана Феликсъ, столько лѣтъ, сколько назначено вамъ небомъ, и пусть наказан³е падетъ на тѣхъ дерзкихъ и безразсудныхъ, которые виновны дѣйствительно." И онъ тотчасъ приказалъ повѣсить на мачтѣ обоихъ турокъ, которые убили солдатъ. Но вице-король сталъ настоятельно просить его, чтобы онъ ихъ не казнилъ, такъ какъ съ ихъ стороны здѣсь было больше безум³я, чѣмъ храбрости. Генералъ уступилъ желан³ямъ вице-короля, потому что совершать месть хладнокровно дѣло трудное.

   Затѣмъ поднятъ былъ вопросъ о средствахъ къ освобожден³й Гаспара Грегор³о отъ опасности, въ которой онъ находился. Рикоте предлагалъ для его освобожден³я болѣе двухъ тысячъ дукатовъ, которые были у него въ жемчугѣ и драгоцѣнностяхъ. Были предложены и нѣкоторыя друг³я средства, но лучше всѣхъ оказалось средство, предложенное испанскимъ ренегатомъ, о которомъ было говорено.

   Онъ предложилъ отправиться въ Алжиръ на какомъ-нибудь небольшомъ суднѣ веселъ въ шестъ, но съ гребцами христ³анами, потому что онъ зналъ, гдѣ, когда и какъ можно будетъ высадиться, и зналъ также домъ, въ которомъ заключенъ былъ Донъ-Гаспаръ. Генералъ и вице-король не рѣшались довѣриться ренегату и въ особенности довѣрить ему христ³анъ, которые должны были исполнятъ обязанности гребцовъ. Но Ана Феликсъ ручалась за него, а Рикоте обязался заплатить за христ³анъ выкупъ, въ случаѣ если они будутъ преданы. Когда предложен³е ихъ было принято, вице-король сошелъ на землю, а Донъ-Антон³о Морено увелъ къ себѣ мориску и ея отца, напутствуемый вице-королемъ, который поручалъ ему принять ихъ и обращаться съ ними со всевозможной заботливостью, предлагая помочь хорошему пр³ему всѣмъ, что найдется у него въ домѣ, до того сильны были расположен³е и любовь, пробужденныя въ его сердцѣ красотой Аны Феликсъ.

  

   Жена Донъ-Антон³о Морено, по словамъ истор³и, была очень довольна присутств³емъ въ ея домѣ Аны Феликсъ. Она приняла ее чрезвычайно любезно, столь же прельщенная ея прелестью, сколько обхожден³емъ, ибо мориска одинаково блистала красотой и умомъ. Всѣ городск³е жители сбѣгались, какъ на набатъ, смотрѣть на нее и любоваться ею.

   Донъ-Кихотъ сказалъ Донъ-Антон³о, что рѣшен³е, принятое для освобожден³я Донъ-Грегор³о, никуда не годится, что оно болѣе опасно, чѣмъ цѣлесообразно, и что лучше было бы, если бъ его самого отвезли съ его оруж³емъ и конемъ въ Бербер³ю, откуда онъ вызвалъ бы молодого человѣка, не взирая на всю мусульманскую сволочь, какъ сдѣлалъ Донъ-Ганферосъ со своей супругой Мелизендрой. "Вспомните,- вмѣшался Санчо, слышавш³й эти слова,- что Донъ-Ганферосъ увезъ свою жену на сушѣ и отвезъ ее во Франц³ю сухимъ путемъ; тутъ же, если мы я утащимъ Донъ-Грегор³о, какъ мы отвеземъ его въ Испан³ю, когда посрединѣ море?- Противъ всего, кромѣ смерти, есть средство,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ:- судно подплыветъ въ берегу, и мы сядемъ въ него, хотя бы весь свѣтъ воспротивился этому. - Ваша милость очень хорошо все устраиваете,- продолжалъ Санчо:- но отъ слова до дѣла еще далеко. Я стою за ренегата, который кажется мнѣ хорошимъ человѣкомъ: и очень милосерднаго характера.- Къ тому же,- прибавилъ Донъ-Антон³о,- если ренегатъ не успѣетъ въ своемъ предпр³ят³и, такъ можно будетъ прибѣгнуть къ другому средству и перевезти великаго Донъ-Кихота въ Бербер³ю.

   Черезъ два дня ренегатъ. уѣхалъ на легкомъ суднѣ въ шесть веселъ, снабженномъ храбрыми гребцами; а еще черенъ два дня галеры направились на востокъ, причемъ генералъ попросилъ вице-короля извѣстить его о томъ, что будетъ сдѣлано для освобожден³я Донъ-Грегор³о, и о продолжен³и приключен³й Аны Феликсъ. Вице-король обѣщалъ исполнить его просьбу.

   Однажды утромъ, когда Донъ-Кихотъ выѣхалъ на берегъ погулять въ полномъ вооружен³и, ибо, какъ уже не разъ было говорено, его оруж³е было его нарядомъ, а битва отдыхомъ {Слова изъ стариннаго романса, уже приведенные во II главѣ первой части.}, онъ ни минуты не обходился безъ оруж³я, онъ увидалъ, что къ нему приближается рыцарь, также вооруженный съ головы до ногъ, съ нарисованной на щитѣ блестящей луной. Подойдя настолько близко, чтобъ Донъ-Кихотъ его могъ услышать, онъ обратился къ нему и громко сказалъ: "Доблестный рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, котораго невозможно достаточно превозносить! Я рыцарь Бѣлой Луны, имя котораго ты, вѣроятно, припоминаешь по его неслыханнымъ геройскимъ подвигамъ. Я пр³ѣхалъ помѣряться съ тобой и испытать твои силы, съ намѣрен³емъ заставить тебя признать и назвать мою даму, кто бы она ни была, несравненно болѣе прекрасной, чѣмъ твоя Дульцинея Тобозская. Если ты сразу признаешь эту истину, то избѣгнешь смерти, а я - труда тебѣ ее нанести. Если мы сразимся, и я останусь побѣдителемъ, я не желаю другого удовлетворен³я, какъ того, чтобъ ты, снявъ оруж³е и отказавшись отъ поисковъ приключен³й, удалился въ свою деревню на годъ, который ты проведешь, не беря въ руки шпаги, въ мирѣ и покоѣ, ибо этого требуютъ забота о твоей судьбѣ и спасен³е твоей души. Если я буду побѣжденъ, моя голова останется въ твоей власти, мое оруж³е и мой конь станутъ твоей добычей, а слава моихъ подвиговъ присоединится къ славѣ твоихъ. Подумай, что для тебя лучше, и отвѣть мнѣ сейчасъ же, ибо у меня въ распоряжен³и для этого дѣла всего только одинъ сегодняшн³й день."

   Донъ-Кихотъ одинаково былъ ошеломленъ сколько наглостью рыцаря Бѣлой Луны, столько же и причиной его вызова. Онъ спокойнымъ и суровымъ тономъ отвѣтилъ: "Рыцарь Бѣлой Луны, подвиги котораго еще не достигали до моего слуха, я заставлю васъ поклясться, что вы никогда не видали знаменитой Дульцинеи. Я знаю, что если бы вы ее видѣли, то остереглись бы браться за это предпр³ят³е, ибо ея наружность разубѣдила бы васъ и показала бы вамъ, что нѣтъ и не можетъ быть красоты, подобной ея красотѣ. И такъ, не говоря, что вы лжете, но утверждая, что вы совершенно заблуждаетесь, я принимаю вашъ вызовъ съ услов³ями, которыя вы поставили, и принимаю его сейчасъ же, чтобъ не заставлять васъ потерять назначенный вами день. Я исключаю изъ услов³й только одно - то, чтобы слава вашихъ подвиговъ была присоединена къ славѣ моихъ, потому что мнѣ неизвѣстно, ни что они такое, ни какого они рода,- да и каковы бы они ни были, съ меня довольно и моихъ. Отмѣряйте же сколько хотите поля и я сдѣлаю то же самое, и да, благословитъ святой Петръ то, что пошлетъ каждому изъ настъ Богъ."

   Въ городѣ замѣтили рыцаря Бѣлой Луны и донесли вице-королю, что онъ вступилъ въ переговоры съ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ. Вице-король, думая, что это, вѣроятно, новое приключен³е, придуманное Донъ-Антон³о Морено или какимъ-нибудь другимъ барцелонскимъ дворяниномъ, сейчасъ же отправился на побережье въ сопровожден³и Донъ-Антон³о и нѣсколькихъ другихъ дворянъ. Она пришли туда въ ту самую минуту, какъ Донъ-Кихотъ повернулъ лошадь, чтобъ отмѣрять себѣ поле. Вице-король, видя, что оба бойца готовятся броситься одинъ на другого, всталъ между ними и спросилъ, что за причина побудила ихъ такъ внезапно вступить въ бой. "Преимущества красоты, отвѣтилъ рыцарь Бѣлой Луны, и онъ вкратцѣ повторилъ то, что сказалъ Донъ-Кихоту, равно какъ услов³я дуэли, принятыя обѣими сторонами. Вице-король подошелъ въ Донъ-Антон³о и тихо спросилъ у него, знаетъ ли онъ, кто этотъ рыцарь Бѣлой Луны и не штуку ли это хотятъ сыграть съ Донъ-Кихотомъ. Донъ-Антон³о отвѣтилъ, что не знаетъ, ни кто этотъ рыцарь, ни шуточная ли это дуэль или серьезная. Этотъ отвѣтъ сильно встревожилъ вице-короли: онъ не зналъ, позволить ли онъ продолжать битву или нѣтъ. Но не допуская и мысли, чтобъ это была не шутка, онъ отошелъ, сказалъ: "Господа рыцари, если нѣтъ середины между признан³емъ и смертью, если господинъ Донъ-Кихотъ несговорчивъ, а ваша милость, господинъ рыцарь Бѣлой Луны, не хотите уступить, такъ съ Богомъ, приступайте". Рыцарь Бѣлой Луны въ учтивыхъ выражен³яхъ поблагодарилъ вице-короля за данное имъ разрѣшен³е, и Донъ-Кихотъ сдѣлалъ то же. Послѣдн³й, положившись на Бога и за свою Дульцинею, какъ обыкновенно дѣлалъ передъ предстоявшими ему битвами, отмѣрялъ себѣ небольшое полѣ, видя, что и противникъ его дѣлаетъ то же; затѣмъ, безъ сигнала, даннаго рогомъ или какимъ-нибудь другимъ военнымъ инструментомъ, оба въ одно время пустили лошадей. Но такъ какъ конь рыцаря Бѣлой Луны былъ легче Россинанта, то онъ и подъѣхалъ къ Донъ-Кихоту, проѣхавъ двѣ трети разстоян³я, и при этомъ такъ сильно толкнулъ его, не коснувшись его копьемъ, остр³е котораго, повидимому, нарочно поднялъ кверху, что опрокинулъ на землю и Россинанта, и Донъ-Кинхота. Приблизившись къ нему и дотронувшись остр³емъ копья до его забрала, побѣдитель сказалъ: "Вы побѣждены, рыцарь, и даже умрете, если не признаете услов³й нашего поединка". Донъ-Кихотъ, ошеломленный и разбитый паден³емъ, отвѣтилъ, не поднимая забрала, хриплымъ и скорбнымъ голосомъ, исходившимъ какъ бы изъ глубины могилы: "Дульцинея Тобозская прекраснѣйшая въ м³рѣ женщина, а я несчастнѣйш³й въ м³рѣ рыцарь. Эта истина не должна пострадать отъ моего безсил³я поддержать ее. Всади, рыцарь, всади свое копье и лиши меня жизни, лишивъ чести. - О, этого я, конечно, не сдѣлаю! - вскричалъ рыцарь Бѣлой Луны. Да здравствуетъ, да здравствуетъ вполнѣ слава госпожи Дульцинеи Тобозской! Я хочу только одого: чтобъ велик³й Донъ-Кихотъ удалялся въ свою деревню на годъ или на то время, какое я ему предпишу, какъ мы условились передъ тѣмъ, какъ вступили въ поединокъ."

   Вице-король, Донъ-Антон³о и нѣсколько другихъ присутствовавшихъ лицъ ясно слышали этотъ разговоръ; они слышали также, какъ Донъ-Кихотъ отвѣтилъ, что если у него только не потребуютъ ничего, въ ущербъ Дульцинеѣ, онъ исполнить все остальное, какъ добросовѣстный и честный рыцарь. Послѣ того какъ заявлен³е это было сдѣлано и выслушано, рыцарь Бѣлой Луны повернулъ лошадь, и, кивнувъ головой вице-королю, легкой рысью направился къ городу. Вице-король приказалъ Донъ-Ант³он³о послѣдовать за нимъ; чтобъ во что бы то ни стало разузнать, кто онъ такой. Донъ-Кихота подняли и открыли ему лицо, которое оказалось блѣдно, безжизненно и покрыто потомъ. Россинатъ такъ пострадалъ, что не могъ подняться на ноги. Санчо, развѣсивъ уши и со слезами на глазахъ, не зналъ, ни что сказать, ни что сдѣлать. Ему казалось, что все это приключен³е сонъ, дѣло волшебства. Онъ видѣлъ своего господина побѣжденнымъ, во власти другого, вынужденнымъ цѣлый годъ не браться за оруж³е. Онъ вдѣлъ уже въ воображен³и свѣтъ его славы померкшимъ и надежды на его новыя обѣщан³я разсѣявшимися, какъ дымъ по вѣтру. Наконецъ, онъ боялся, чтобъ Россинантъ не оказался на всю жизнь покалѣченнымъ, а его господинъ съ какимъ-нибудь вывихомъ. Хорошо еще, если вывихнутые члены приведутъ въ порядокъ его мозгъ! {Сервантесъ играетъ здѣсь словомъ deslocado, которому придаетъ значен³е то вывихнутаго, то излѣченнаго отъ безум³я.}. Наконецъ, рыцаря понесли въ городъ на носилкахъ, принесенныхъ пр приказан³ю вице-короля, который затѣмъ вернулся въ свой дворецъ, горя нетерпѣн³емъ узнать, кто такой этотъ рыцарь Бѣлой Луны, приведш³й Донъ-Кихота въ такое жалкое состоян³е.

  

   Донъ-Антон³о Морено наслѣдовалъ за рыцаремъ Бѣлой Луны, за которымъ послѣдовали также или, лучше сказать, котораго преслѣдовали множество мальчишекъ до порога постоялаго двора въ центрѣ города. Донъ-Антон³о вошелъ туда съ цѣлью познакомиться съ нимъ. Оруженосецъ встрѣтилъ и разоружилъ рыцаря, который заперся въ залѣ внизу, все сопровождаемый Донъ-Антон³о, который умиралъ отъ любопытства узнать, кто этотъ незнакомецъ. Наконецъ рыцарь Бѣлой Луны, видя, что этотъ дворянинъ отъ него не отстаетъ, сказалъ ему: "Я понимаю, сударь, зачѣмъ вы сюда пришли: вы хотите узнать кто я, а такъ какъ у меня нѣтъ причинъ скрывать этого, то я скажу вамъ всю правду, пока мой слуга будетъ меня разоружать. Знайте-же, сударь, что меня зовутъ баккалавромъ Самсономъ Карраско. Я изъ одной деревни съ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ, безум³е котораго составляетъ предметъ жалости для всѣхъ насъ, знающихъ его, а для меня, быть можетъ болѣе, чѣмъ для всякаго другого. А такъ какъ я полагаю, что его выздоровлен³е зависитъ отъ того, чтобъ онъ оставался въ покоѣ и не трогался изъ своей деревни и своего дома, то я и искалъ случая заставить его оставаться въ покоѣ. Мѣсяца три назадъ я, переодѣтый рыцаремъ Зеркалъ, разыскалъ его съ цѣлью сразиться съ нимъ и побѣдить его, не причиняя ему никакого вреда и поставивъ предварительно услов³емъ поединка, чтобы побѣжденный отдался на волю побѣдителя. Увѣренный въ побѣдѣ надъ нимъ, я намѣревался потребовать, чтобы онъ вернулся домой, и не выѣзжалъ никуда цѣлый годъ, въ продолжен³е котораго онъ могъ бы выздоровѣть. Но судьба распорядилась совершенно иначе, и не я его побѣдилъ и сбросилъ съ лошади, а онъ меня, такъ что мой планъ не удался. Онъ продолжалъ свой путь, а я остался побѣжденный, пристыженный и разбитый паден³емъ, которое оказалось довольно опасно. Однако, это не отбило у меня охоты снова разыскать его и въ свою очередь побѣдить, какъ я и сдѣлалъ сегодня при васъ. Онъ такъ добросовѣстенъ въ исполнен³и обязанностей странствующаго рыцарства и такъ вѣренъ данному слову, что безо всякаго сомнѣн³я выполнитъ полученное отъ меня приказан³е. Вотъ, сударь, весь мой разсказъ, къ которому мнѣ нечего прибавлять. Умоляю васъ не выдавать меня и не говорить Донъ-Кихоту, кто я, для того, чтобъ мое доброе намѣрен³е возымѣло дѣйств³е и чтобы мнѣ удалось возвратить разсудокъ человѣку, вполнѣ разсудительному, какъ только онъ забываетъ нелѣпости своего странствующаго рыцарства.- О, сударь!- вскричалъ Антон³о.- Да проститъ вамъ Богъ зло, которое вы причинили всему свѣту, пожелавъ вернуть разсудокъ самому забавному въ м³рѣ сумасшедшему. Развѣ вы не видите, сударь, что польза, могущая произойти отъ здраваго разсудка Донъ-Кихота, не сравнится съ удовольств³емъ, которое онъ доставляетъ своими выходками? Но я думаю, что всей науки, всего искусства господина баккалавра не хватить на то, чтобъ сдѣлать разумнымъ человѣка, такъ окончательно спятившаго съ ума; не будь это противно милосерд³ю, я бы даже желалъ, чтобъ Донъ-Кихотъ никогда не выздоравливалъ, ибо съ его выздоровлен³емъ мы не только лишимся его милыхъ безумствъ, но еще и безумствъ его оруженосца Санчо Панса малѣйшее изъ которыхъ способно развеселить даже самую меланхол³ю. Тѣмъ не менѣе я буду молчать и ничего не скажу, чтобы посмотрѣть, вѣрно ли я угадалъ, что господинъ Карраско не извлечетъ никакой пользы изъ своего поступка." Баккалавръ отвѣтилъ, что дѣло во всякомъ случаѣ идетъ хорошо и что онъ надѣется на счастливый исходъ. Онъ простился съ Донъ-Антон³о, который учтиво предложилъ себя къ его услугамъ; затѣмъ, приказавъ привязать свое оруж³е въ мулу, онъ сейчасъ-же оставилъ городъ на той самой лошади, которая служила ему во время поединка, и вернулся въ свою деревню безъ какого бы то ни было происшеств³я, достойнаго быть занесеннымъ въ эту правдивую истор³ю.

   Донъ-Антон³о донесъ вице-королю обо всемъ, что разсказалъ ему Карраско, и это не доставило вице-королю ни малѣйшаго удовольств³я, ибо заключен³е Донъ-Кихота должно было разрушить удовольств³е, испытываемое всѣми, до кого дошли вѣсти о его безумствахъ.

   Донъ-Кихотъ оставался шесть дней въ постели, печальный, огорченный, задумчивый, въ мрачномъ и уныломъ настроен³и и съ мыслями, занятыми исключительно несчастнымъ событ³емъ его поражен³я. Санчо старался утѣшить его и однажды, между прочимъ, сказалъ ему: "Полноте, мой добрый господинъ, подымите голову и попытайтесь снова развеселиться, въ особенности же благодарите небо за то, что, упавши, вы не сломали себѣ реберъ. Вы знаете, что гдѣ удары наносятся, тамъ они и получаются, и что не всегда есть сало тамъ, гдѣ есть крючки, чтобъ его вѣшать: натяните-ка лучше носъ лѣкарю, потому вамъ его совсѣмъ не нужно, чтобы вылѣчиться отъ этой болѣзни. Вернемся домой и перестанемъ рыскать по свѣту въ поискахъ за приключен³ями, до странамъ и землямъ, которыхъ мы не знаемъ. Если хорошенько разсудить, такъ я больше вашего теряю тутъ, хотя вы и больше пострадали. Я, который вмѣстѣ съ губернаторствомъ оставилъ и желан³е быть губернаторомъ, не оставилъ еще желан³я сдѣлаться графомъ, а желан³е это никогда не будетъ удовлетворено; если вы не сдѣлаетесь королемъ, оставивъ занят³я рыцарствомъ. Стало бытъ, все мои надежды пошли прахомъ.- Замолчи, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Развѣ ты не знаешь, что мое удален³е и заключен³е должны продолжаться всего одинъ годъ? Когда срокъ этотъ кончится, я снова займусь своей благородной професс³ей и не премину завоевать королевства и даровать тебѣ графство.- Да услышитъ васъ Богъ,- вскричалъ Санчо,- и да останется глухъ грѣхъ, потому что я слыхалъ, что добрая надежда лучше худого обладан³я."

   На этомъ мѣстѣ разговора вошелъ Донъ-Антон³о