Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая

ла моей страстью {Въ оригиналѣ сказано Caratula и Farandula, двѣ труппы комед³антовъ временъ Сервантеса.}."

   Пока они такъ разговаривали, судьбѣ угодно было, чтобъ одинъ изъ отставшихъ актеровъ труппы подошелъ къ нимъ. Онъ былъ одѣтъ придворнымъ шутомъ со множествомъ бубенчиковъ, и держалъ въ рукахъ палку, на концѣ которой привязано было три надутыхъ бычачьихъ пузыря. Подойдя къ Донъ-Кихоту, этотъ уродъ принялся фехтовать своей палкой, бить по землѣ пузырями и прыгать направо и налѣво, позвякивая бубенчиками. Это фантастическое зрѣлище до того испугало Россинанта, что, прежде чѣмъ Донъ-Кихотъ успѣлъ осадить его, онъ закусилъ удила и бросился спасаться черезъ поле съ большей легкостью, чѣмъ можно было ожидать отъ его костей. Санчо, видя, что господину его грозитъ опасность быть сброшеннымъ на землю, соскочилъ съ своего осла и со всѣхъ ногъ пустился спасать его. Когда онъ добѣжалъ до Донъ-Кихота, тотъ лежалъ уже распростертый на землѣ, а около него лежалъ Россинантъ, виновникъ его паден³я: обычный конецъ и послѣдн³й результатъ всѣхъ рѣзвостей и подвиговъ Россинанта. Но едва Санчо оставилъ свое животное, какъ д³аволъ съ пузырями вскочилъ на осла и, хлестнувъ его ими, заставилъ его - скорѣе отъ страха, чѣмъ отъ боли - помчаться черезъ поле къ деревнѣ, гдѣ должно было произойти празднество. Санчо глядѣлъ на бѣгство своего осла и на распростертаго господина, не зная, чему прежде помочь. Но такъ какъ онъ былъ хорошимъ оруженосцемъ и вѣрнымъ слугой, то любовь къ господину взяла въ намъ верхъ надъ любовью къ ослу, хотя каждый разъ, какъ онъ видѣлъ, что пузыри подымаются и опускаются на крупъ осла, онъ чувствовалъ смертельную тоску и предпочелъ бы, чтобы удары эти лучше сыпались на зрачки его глазъ, чѣмъ на малѣйш³й волосокъ отъ хвоста его осла. Въ этой смертельной тревогѣ онъ приблизился къ мѣсту, гдѣ покоился Донъ-Кихотъ, гораздо болѣе пострадавш³й, чѣмъ ему это было желательно, и сказалъ, помогая ему сѣсть на Россинанта: "Господинъ, чортъ унесъ осла. - Какой чортъ? - спросилъ Донъ-Кихотъ. - Съ пузырями,- отвѣтилъ Санчо. - Ну, я у него отыму его,- возразилъ Донъ-Кихотъ,- хотя бы онъ спрятался съ нимъ въ самыя глубок³я и темныя нѣдра ада. Слѣдуй за мной, Санчо; телѣжка медленно ѣдетъ, и я вознагражу потерю осла мулами, которые везутъ ее. - Не зачѣмъ вамъ трудиться, господинъ,- отвѣтилъ Санчо,- пусть ваша милость успокоитъ свой гнѣвъ. Мнѣ кажется, что д³аволъ бросилъ осла, и бѣдное животное возвращается восвояси." Санчо говорилъ правду, потому что д³аволъ упалъ вмѣстѣ съ осломъ, въ подражан³е Донъ-Кихоту съ Россинантомъ, и пѣшкомъ дошелъ до деревни, тогда какъ оселъ возвратился къ своему господину. - Все равно, не мѣшаетъ наказать нахальство этого чорта,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- на комъ-нибудь изъ сидящихъ въ телѣжкѣ хотя бы это былъ самъ императоръ. - Выкиньте это изъ головы,- вскричалъ Санчо,- и послѣдуйѵе моему совѣту, который состоитъ въ томъ, чтобъ никогда не затѣвать ссоръ съ комед³антами, потому что этотъ народъ пользуется привилег³ями. Я видѣлъ, какъ одного изъ нихъ арестовали за два уб³йства и выпустили изъ тюрьмы безъ наказан³я. Знайте, господинъ, что это люди удовольств³я и веселья; всѣ имъ покровительствуютъ, помогаютъ и уважаютъ, особенно когда они принадлежатъ къ королевскимъ и титулованнымъ {Филиппъ III приказалъ, по причинѣ безчинствъ, которыя себѣ позволяли эти странствующ³я труппы, чтобъ онѣ запасались свидѣтельствами отъ Кастильскаго совѣта. Эти то свидѣтельства они и называли титулами (titulo), точно это была грамота на дворянство.} труппамъ, потому что тогда ихъ по одежѣ и осанкѣ можно принять за принцевъ. - Все равно! - вскричалъ Донъ-Кихотъ. - Этотъ д³аволъ-скоморохъ не уйдетъ такъ, издѣваясь надо мной, хотя бы весь родъ человѣческ³й покровительствовалъ ему!" Съ этими словами онъ повернулъ лошадь въ догонку телѣжки, которая уже почтя въѣзжала въ деревню, и сталъ кричать на ходу: "Остановитесь, остановитесь, веселый, гаерный сбродъ! Я хочу научить васъ, какъ надо обращаться съ ослами и другими животными, на которыхъ ѣздятъ оруженосцы странствующихъ рыцарей."

   Крики, испускаемые Донъ-Кихотомъ, были такъ громки, что ѣхавш³е на телѣжкѣ услышали ихъ и поняли изъ словъ намѣрен³е говорившаго. Въ одно мгновен³е Смерть соскочила на землю, за ней императоръ, потомъ чортъ-кучеръ, а тамъ и ангелъ; не остались въ телѣжкѣ и царица, и богъ Купидонъ. Всѣ они схватили камни и стали въ боевую позиц³ю, готовые встрѣтить Донъ-Кихота своими снарядами. Рыцарь, видя, что они выстроились въ боевой порядокъ и подняли руки, готовые съ силой пустить въ него камнями, удержалъ Россинанта за узду и принялся размышлять, какимъ образомъ съ наименьшей опасностью для себя аттаковать ихъ. Пока онъ стоялъ, къ нему подъѣхалъ Санчо и, видя, что онъ готовится аттаковать отрядъ, вскричалъ: "Это было бы черезчуръ безумно браться за такое дѣло! Сообразите, мой дорогой господинъ, что противъ такого гостинца нѣтъ на свѣтѣ оборонительнаго оруж³я, кромѣ развѣ прикрыт³я изъ бронзоваго колокола. Сообразите также, что было бы скорѣе безразсудствомъ, чѣмъ храбростью, если бъ одинъ человѣкъ аттаковалъ арм³ю, во главѣ которой стоитъ Смерть, въ которой сражаются сами императоры и въ которой участвуютъ добрые и злые ангелы. Если этихъ соображен³й недостаточно, чтобъ удержать васъ въ покоѣ, такъ пусть вамъ хоть будетъ достаточно знать, что между всѣми этими людьми, хотя они и кажутся королями, принцами и императорами, нѣтъ ни одного, который былъ бы странствующимъ рыцаремъ.- Теперь, Санчо,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- ты дѣйствительно коснулся пункта, который можетъ и долженъ измѣнить мое рѣшен³е. Я не могу и не долженъ обнажать шпаги, какъ я уже много разъ говорилъ тебѣ, противъ людей, которые не принадлежатъ къ числу посвященныхъ въ рыцари. Дѣло это касается тебя, Санчо, если ты хочешь отомстить за оскорблен³е, нанесенное твоему ослу. Я отсюда стану помогать тебѣ поощрен³ями и благодѣтельными совѣтами.- Не изъ-за чего, господинъ, и не кому мститъ,- отвѣтилъ Санчо.- Къ тому же, добрый христ³анинъ не долженъ мстить за оскорблен³е, тѣмъ болѣе, что я улажу съ своимъ осломъ, чтобъ онъ предоставилъ свое оскорблен³е въ руки моей воли; которая состоитъ въ томъ, чтобы прожить мирно тѣ дня, которые небу угодно будетъ дать мнѣ прожить. - Ну,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- если твое рѣшен³е таково, добрый Санчо, благоразумный Санчо, христ³анинъ Санчо,- бросимъ эти призраки и отправимся искать болѣе солидныхъ приключен³й: эта страна, сдается мнѣ, способна доставить ихъ намъ много, и притомъ самыхъ чудесныхъ."

   Онъ сейчасъ же повернулъ лошадь, Санчо отправился сѣсть на осла, Смерть со своимъ летучимъ отрядомъ сѣла въ телѣжку, чтобы продолжать путь,- и таковъ былъ счастливый исходъ ужаснаго приключен³я съ телѣгой Смерти. Благодарить за это слѣдуетъ Санчо, давшаго благодѣтельный совѣтъ господину, съ которымъ на другой день случилось не менѣе интересное и не менѣе любопытное приключен³е съ однимъ влюбленнымъ странствующимъ рыцаремъ.

  

   Ночь, слѣдовавшую за днемъ встрѣчи съ телѣгой Смерти, Донъ-Кихотъ и его оруженосецъ провели подъ большими тѣнистыми деревьями, и Донъ-Кихотъ, по совѣту Санчо, поѣлъ провиз³и, которую несъ оселъ. За ужиномъ Санчо сказалъ своему господину: "Гм! господинъ, будь я скотиной, если я выберу въ награду добычу отъ вашего перваго приключен³я, вмѣсто жеребятъ отъ трехъ кобылъ! Правда, правда, лучше синицу въ руки, чѣмъ журавля въ небѣ. - Тѣмъ не менѣе, Санчо,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- если бъ ты не помѣшалъ мнѣ и далъ бы мнѣ аттаковать, какъ я хотѣлъ, ты подучилъ бы свою долю добычи - по крайней мѣрѣ, золотую корону императрицы и пестрыя крылья Купидона, которыя я вырвалъ бы у него, чтобъ отдать ихъ тебѣ.- Ба! возразилъ Санчо.- Скипетры и короны театральныхъ императоровъ никогда еще не бывали изъ чистаго золота, а попросту изъ принцметалла или жести. - Это правда,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- потому что неприлично было бы, чтобы принадлежности комед³й были изъ благородныхъ металловъ: онѣ должны быть, какъ и самая комед³я, поддѣльны и мишурны. Что же касается комед³и, то я хочу, Санчо, чтобъ ты ее полюбилъ такъ же, какъ тѣхъ, которые изображаютъ комед³и и которые сочиняютъ ихъ; потому что они служатъ благу государства, давая намъ на каждомъ шагу зеркало, въ которомъ всѣ дѣян³я человѣческой жизни отражаются въ настоящую величину. И въ самомъ дѣлѣ, никакое сравнен³е не показало бы намъ такъ наглядно, что мы есть и чѣмъ должны быть, какъ комед³я и комед³анты. Скажи мнѣ, Санчо, видалъ ли ты комед³и, въ которыхъ изображаются короли, императоры, арх³ереи, рыцари, дамы и разныя друг³я личности? Одинъ изображается фанфарономъ, другой обманщикомъ, этотъ солдатомъ, тотъ купцомъ, одинъ благоразумнымъ олухомъ, другой влюбленнымъ олухомъ; а когда комед³я кончается, и они снимаютъ костюмы, всѣ комед³анты становятся равными за кулисами.- Да, это я видѣлъ,- отвѣтилъ Санчо. - Ну,- продолжалъ Донъ-Кихотъ,- то же самое происходитъ и въ комед³и этого м³ра, гдѣ одна играютъ роли императоровъ, друг³е арх³ереевъ, и есть еще много личностей, которыхъ невозможно ввести въ комед³и. Когда же они доходятъ до конца пьесы, т. е. когда кончается жизнь, смерть со всѣхъ снимаетъ мишуру, которая различала ихъ, и всѣ становятся равны въ могилѣ. - Славное сравненье! - воскликнулъ Санчо.- Хотя оно и не такъ ново, чтобъ я не слышалъ его много разъ, такъ же какъ другое, о шахматной игрѣ: пока игра длится, каждая фигура имѣетъ свое особое значен³е; когда же она кончается, ихъ смѣшиваютъ, встряхиваютъ, опрокидываютъ и, наконецъ, бросаютъ въ мѣшокъ, точно изъ жизни бросаютъ ихъ въ могилу.- Съ каждымъ днемъ! - сказалъ Донъ-Кихотъ,- я замѣчаю, ты становишься менѣе простоватъ, что ты дѣлаешься все понятливѣе, умнѣе.- Отъ прикосновен³я къ вашему уму,- отвѣтилъ Санчо,- у меня должно же что-нибудь оставаться на кончикѣ пальцевъ. Земли, коѵорыя отъ природы сухи и безплодны, начинаютъ давать хорош³е плоды, когда ихъ унаваживаютъ и воздѣлываютъ. Я хочу сказать, что разговоры вашей милости были навозомъ, упавшимъ на сухую почву моего безплоднаго ума, а его воздѣлыван³емъ было время, которое прошло съ той пори, какъ я вамъ служу и съ вами вожу компан³ю. Съ этимъ я надѣюсь принести плоды, которые будутъ благословенны, никогда не выродятся и не уклонятся съ пути хорошаго воспитан³я, которое ваша милость дали моему сухому разсудку."

   Донъ-Кихотъ принялся хохотать надъ напыщенными выражен³ями Санчо; но ему казалось, что тотъ сказалъ правду относительно своихъ успѣховъ, потому что Санчо по временамъ говорилъ такъ, что поражалъ своего господина, хотя почти всяк³й разъ, какъ онъ хотѣлъ выразиться хорошимъ языкомъ, какъ кандидатъ на конкурсѣ, онъ кончалъ свою рѣчь, бросаясь съ вершины своей простоты въ пучину своего невѣжества. Всего болѣе изящества и памяти онъ обнаруживалъ при цитирован³и кстати и не кстати пословицъ, какъ читатель видѣлъ и еще увидитъ въ течен³е этой истор³и.

   Этотъ разговоръ и еще мног³е друг³е заняли большую часть ночи. Наконецъ, Санчо почувствовалъ желан³е опустить занавѣски своихъ глазъ, какъ онъ выражался, когда хотѣлъ спать; онъ разсѣдлалъ осла, и пустилъ его свободно пастись на травѣ. Что касается Россинанта, то онъ не снялъ съ него сѣдла, потому что его господинъ отдалъ особый приказъ, чтобы во все время. пока они будутъ въ походѣ и не будутъ ночевать подъ кровлей дома, Россинантъ былъ подъ сѣдломъ, по древнему обычаю, соблюдаемому странствующими рыцарями. Снять уздечку и повѣсить ее на орчагъ сѣдла - это такъ; но снять съ коня сѣдло - слуга покорный! Такъ и сдѣлалъ Санчо, чтобы дать ему такую же свободу, какъ и ослу, дружба котораго съ Россинантомъ была такъ велика, такъ единственна въ своемъ родѣ, что, если вѣрить предан³ю, передаваемому отъ отца въ сыну, авторъ этой правдивой истор³и посвятилъ этой дружбѣ нѣсколько главъ; но затѣмъ, чтобъ не нарушить прилич³я и достоинства, подобающихъ такой героической истор³и, онъ ихъ выключилъ. Тѣмъ не менѣе, онъ иногда забываетъ о своемъ рѣшен³и и пишетъ, напримѣръ, что, какъ только оба животныхъ получали возможность соединиться, они принимались тереться другъ о друга, и, удовлетворившись этой взаимной услугой, Россинантъ клалъ свою шею поперекъ шея осла, такъ что она выдвигалась съ противоположной стороны болѣе, чѣмъ на полъ-аршина, и оба, пристально уставившись въ землю, обыкновенно стояли такъ по три дня или, по крайней мѣрѣ, столько времени, сколько имъ позволяли, или пока голодъ не разъединялъ ихъ. Авторъ сравнивалъ, говорятъ, ихъ дружбу съ дружбой Низуса и Эвр³ала или Ореста и Пилада. Если это такъ, то авторъ хотѣлъ показать, какъ искрення и прочна была дружба этихъ двухъ мирныхъ животныхъ, на всеобщее удивлен³е и въ посрамлен³е людямъ, которые такъ не умѣютъ сохранять другъ къ другу дружбы. Поэтому-то и говорятъ: "Нѣтъ друга для друга, тростниковыя палки становятся копьями" {No bay amigo para amigo,

   Las canas se vuelven lanzas.

   Эти стихи взяты изъ романса въ романѣ Гинеса Перецъ де Хита, подъ заглав³емъ Истор³я гражданскихъ войнъ Гренады.}, и поэтому составилась пословица: "Отъ друга другу клопъ въ глазъ." Но слѣдуетъ, однако, думать, будто авторъ уклонился отъ настоящаго пути, сравнивая дружбу этихъ животныхъ съ людскою, потому что люди уже много разъ были предостерегаемы звѣрями и многому весьма важному научились отъ нихъ: напримѣръ, у аистовъ они научились клистирамъ, отъ собакъ рвотѣ и благодарности, отъ журавлей бдительности, отъ муравьевъ предусмотрительности, отъ слоновъ стыдливости и отъ лошади вѣрности {Во всемъ этомъ пассажѣ Сервантесъ только копируетъ натуралиста Плин³я. Этотъ послѣдн³й дѣйствительно прямо говоритъ, что люди научились отъ журавлей бдительности (lib. X, cap. XXIII), отъ муравьевъ предусмотрительности (lib. XI, cap. XXX), отъ слоновъ стыдливости (lib. VII, cap. V), отъ лошади вѣрности (lib. VIII, cap. XL), отъ собакъ рвотѣ (lib. XXIX, cap. IV) и благодарности (lib. VIII, cap. XL). Только изобрѣтен³е, которое Сервантесъ приписываетъ аисту, Плин³й относитъ въ египетскому ибису. Онъ еще говоритъ, что кровопускан³ю и многимъ другимъ средствамъ научили насъ животныя. Полагаясь на римскаго натуралиста, этотъ вздоръ долго повторяли въ школахъ.}.

   Наконецъ, Санчо уснулъ у подошвы пробковаго дерева, а Донъ-Кихотъ улегся подъ громаднымъ дубомъ. Немного прошло времени съ тѣхъ поръ, какъ они уснули, когда Донъ-Кихотъ былъ разбуженъ шумомъ, который послышался позади его. Онъ вскочилъ и сталъ всматриваться и прислушиваться, откуда идетъ шумъ. Онъ увидалъ двоихъ человѣкъ верхами и услыхалъ, какъ одинъ изъ нихъ, соскочивъ съ сѣдла, сказалъ другому: "Слѣзай на землю, другъ, и сними узду съ лошадей; это мѣсто, какъ мнѣ кажется, столько же изобилуетъ травой для нихъ, сколько уединен³емъ и тишиной для моихъ мыслей влюбленнаго." Сказать эти немног³я слова и растянуться на землѣ было дѣломъ одной минуты; а когда незнакомецъ ложился, на немъ застучало оруж³е. По этому признаку Донъ-Кихотъ догадался, что это билъ странствующ³й рыцарь.

   Подойдя къ спавшему Санчо, онъ дернулъ его за руку и не безъ труда растолкалъ его, затѣмъ тихо промолвилъ: "Санчо, братъ мой, приключен³е наклевывается".- Слава тебѣ Господи! - отвѣтилъ Санчо.- Но скажите, господинъ, гдѣ ея милость госпожа приключен³е?- О, Санчо,- вскричалъ Донъ-Кихотъ.- Обернись и взгляни туда: ты увидишь распростертымъ на землѣ странствующаго рыцаря, который, какъ мнѣ кажется, не очень то счастливъ, потому что и видѣлъ, какъ онъ соскочилъ съ коня и бросился на землю съ нѣкоторыми проявлен³ями печали; а когда онъ падалъ, я слышалъ бряцан³е его оруж³я. - Но изъ чего же вы видите,- спросилъ Санчо,- что это приключен³е? - я не утверждаю, чтобъ это было уже самое приключен³е,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- но это начало: такъ всегда начинаются приключен³я. Но, тс! прислушайся: мнѣ кажется, что онъ настраиваетъ лютню или мандалину, а изъ того, какъ онъ отплевывается и откашливается, видно, что онъ собирается что-то спѣть.- Правда, правда!- согласился Санчо. - Это, навѣрное, влюбленный рыцарь.- Не влюбленныхъ странствующихъ рыцарей и нѣтъ на свѣтѣ,- возразилъ Донъ-Кихотъ.- Но послушаемъ; а когда онъ запоетъ, мы изъ нитей его голоса намотаемъ клубокъ его мыслей, ибо отъ избытка сердца говорятъ уста {Еванг. отъ Матѳ, гл. XII, стихъ 34.}. Санчо хотѣлъ отвѣтить своему господину, но ему помѣшалъ голосъ рыцаря лѣса, не плохой и не хорош³й. Они оба стали слушать и услыхали слѣдующ³й

  

             Сонетъ.

  

   Прекрасная, пускай твое рѣшенье

   Моею волей вѣчно руководятъ;

   Пускай оно съ пути того не сходитъ,

   Что указало ей твое велѣнье.

  

   Желаешь ты, чтобъ, скрывъ въ груди мученье,

   Замолкнулъ я,- и смерть моя приходитъ;

   Желаешь пѣсенъ ты,- и въ душу, сходитъ ,

   Съ самихъ небесъ святое вдохновенье.

  

   Противорѣчье въ сердце мнѣ вселилось:

   Какъ воскъ сталъ мягокъ я и твердъ какъ камень;

   Любви законамъ сердце покорилось.

  

   На воскѣ иль на камнѣ страсти пламень

   Велѣн³я твои пускай начертитъ,

   И сердце, воспр³явъ, ихъ обезсмертитъ.

  

   Рыцарь лѣса закончилъ свое пѣн³е вырвавшимся изъ глубины души возгласомъ увы! затѣмъ, послѣ нѣкотораго молчан³я, томно и жалобно вскричалъ: "О, прекраснѣйшая и неблагодарнѣйшая изо всѣхъ женщинъ въ м³рѣ! Какъ можешь ты, блистательнѣйшая Кассильда Вандал³йская, допускать, чтобы покоренный тобой рыцарь изнурился и погибалъ въ вѣчныхъ странствован³яхъ и въ мучительныхъ, тяжкихъ трудахъ? Развѣ тебѣ мало того, что я заставилъ всѣхъ наваррскихъ, леонскихъ, андалузскихъ и кастильскихъ, и, наконецъ, ламанческихъ, рыцарей признать тебя первой красавицей въ м³рѣ? - О, ужъ это неправда!- вскричалъ Донъ-Кихотъ.- Я самъ изъ Ламанчи, и никогда не признавалъ ничего подобнаго и не могъ и не долженъ былъ признавать ничего такого оскорбительнаго для красоты моей дамы. Ты видишь, Санчо, что этотъ рыцарь завирается; но послушаемъ еще: можетъ быть, онъ еще что-нибудь откроетъ.- Навѣрное, откроетъ,- отвѣтилъ Санчо:- онъ собирается, кажется, цѣлый мѣсяцъ нюнитъ,".

   Однако, ничего подобнаго не случилось; рыцарь лѣса, услыхавъ, что поблизости разговариваютъ, прекратилъ свои вопли и, приподнявшись, сказалъ звучнымъ, учтивымъ голосомъ; "Кто тамъ? Что за люди? Счастливые это или несчастные? - Несчастные,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Ну, такъ подите ко мнѣ и знайте, что вы приближаетесь къ олицетворенному несчастью и олицетворенной горести,- продолжалъ рыцарь лѣса. Донъ-Кихотъ, услышавъ такой чувствительный и учтивый отвѣтъ, подошелъ къ незнакомцу, а за нимъ подошелъ и Санчо. Печальный рыцарь схватилъ Донъ-Кихота за руку и сказалъ: "Садитесь, господинъ рыцарь. Я сразу узнаю въ васъ рыцаря, и притомъ изъ тѣхъ, которые принадлежатъ къ числу странствующихъ рыцарей, иначе вы не находились бы въ этомъ мѣстѣ, гдѣ одно уединен³е и одно открытое небо составляютъ вамъ компан³ю, въ этомъ обычномъ жилищѣ и естественномъ ложѣ странствующихъ рыцарей... " Донъ-Кихотъ отвѣчалъ: "Я дѣйствительно рыцарь и дѣйствительно странствующ³й, и хотя горе и несчастье навсегда поселились въ моемъ сердцѣ, но они еще не лишили его способности сочувствовать чужому несчастью. Изъ того, что, вы сейчасъ пѣли, я понялъ, что ваше несчастье любовное, т. е. я хотѣлъ сказать, произошло отъ любви, которую вы питаете къ той неблагодарной, чье имя вы произнесли въ своихъ жалобахъ."

   Разговаривая такимъ образомъ, оба рыцаря мирно и согласно сидѣли рядомъ на жесткомъ земляномъ ложѣ, точно изъ не предстояло при первыхъ лучахъ восходящаго солнца перерѣзать другъ другу горло. "Господинъ рыцарь,- обратился рыцарь Лѣса къ Донъ-Кихоту,- не влюблены ли вы, скажите?- Къ несчастью, да - отвѣтилъ Донъ-Кихотъ; - хотя, собственно говоря, страдан³я, проистекающ³я изъ достойной любви, могутъ быть названы скорѣе счастьемъ чѣмъ несчастьемъ. - Совершенно вѣрно,- согласился рыцарь лѣса;- если только холодность красавицы не помутитъ нашего разсудка и не подвинетъ его къ отомщен³ю. - Я никогда не испытывалъ холодности моей дамы,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Нѣтъ, нѣтъ! - прибавилъ Санчо, находивш³йся близъ него.- Наша дама кротка, какъ агнецъ, и мягка, какъ масло. - Это вашъ оруженосецъ? - спросилъ незнакомецъ. - Онъ самый,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Я,- возразилъ незнакомецъ, никогда не видывалъ оруженосцевъ, которые бы осмѣливались вмѣшиваться въ разговоръ своихъ господъ. Воетъ, напримѣръ, моего оруженосца никто не упрекнетъ въ томъ, чтобъ онъ когда-нибудь вмѣшивался въ мои разговоры.- Ну, а я, - вскричалъ Санчо,- и говорилъ, я буду говорить передъ другими... и даже... но оставимъ это: лучше не трогать."

   Тутъ оруженосецъ, незнакомца схватилъ Санчо за руку. "Пойдемъ-ка, куманекъ,- сказалъ онъ,- въ такое мѣсто, гдѣ намъ можно будетъ поболтать всласть, и дадимъ нашимъ господамъ разсказывать другъ другу свои любовныя похожден³я. Они, чего добраго, и до разсвѣта не наговорятся. - Изволь,- отвѣтилъ Санчо. А я скажу вашей милости, кто я такой, чтобъ вы знали, можно ли меня причислить къ обыкновеннымъ болтливымъ оруженосцамъ." Съ этими словами оба оруженосца удалились, и происшедш³й между ними разговоръ былъ столь же забавенъ, сколько разговоръ ихъ господъ былъ важенъ и серьезенъ.

  

   Раздѣлившись такимъ образомъ, рыцари сидѣли съ одной стороны, а оруженосцы съ другой, причемъ первые разсказывали другу другу о своихъ любовныхъ похожден³яхъ, а вторые о своей жизни. Но истор³я прежде повѣствуетъ о разговорѣ слугъ, а затѣмъ уже переходитъ къ господамъ. Изъ повѣствован³я этого мы узнаемъ, что когда оба оруженосца удалились, прислуживавш³й неизвѣстному рыцарю сказалъ Санчо: "Тяжкую, суровую жизнь, дружище, ведемъ мы, оруженосцы странствующихъ рыцарей. На насъ поистинѣ тяготѣетъ проклят³е, которымъ Богъ поразилъ вашихъ прародителей: мы смѣло можемъ сказать, что ѣдимъ хлѣбъ въ потѣ лица нашего. - Мы можемъ также сказать, что ѣдимъ его въ морозѣ тѣла нашего,- отвѣтилъ Санчо.- Вѣдь никто столько не страдаетъ отъ холода и жары, сколько злополучные оруженосцы странствующихъ рыцарей. И это бы еще было съ полгоря, если бы мы ѣли, потому что, какъ говорить пословица: "Не красна изба углами, а красна пирогами". Но намъ подчасъ приходится поститься цѣлый день и даже два, питаясь однимъ воздухомъ. - Все это еще можно терпѣть,- возразилъ оруженосецъ незнакомца,- въ надеждѣ на предстоящую намъ награду, потому что если только странствующ³е рыцари, которымъ мы служимъ, не совсѣмъ неблагодарные люди, то мы можемъ въ одинъ прекрасный день оказаться, въ награду за свою службу, губернаторами какихъ-нибудь острововъ или владѣльцами хорошенькаго графства. - Что до меня,- отвѣтилъ Санчо,- то я уже сказалъ своему господину, что удовольствуюсь губернаторствомъ на какомъ нибудь островѣ, а онъ такъ благороденъ и щедръ, что обѣщалъ мнѣ это много разъ и неоднократно. - А я,- возразилъ оруженосецъ рыцаря Лѣса, - хочу въ награду каноникатъ, и мой господинъ уже обѣщалъ мнѣ его.- Эге! - вскричалъ Санчо.- Значитъ, господинъ вашей милости духовный рыцарь {Въ Испан³и между XII и XVI стол., во главѣ арм³й часто стояли прелаты, какъ напр., знаменитый Родриго Хименецъ де-Рада, арх³епископъ, генералъ и историкъ. Въ войнѣ, происходившей въ 1520 г., составился отрядъ изъ священниковъ подъ командой епископа изъ Заморы.}, что дѣлаетъ так³е подарки своимъ добрымъ оруженосцамъ? А мой такъ свѣтск³й, хотя, помнится, умные, но, по моему, злонамѣренные люди совѣтовали было ему сдѣлаться арх³епископомъ. Къ счастью, онъ не хотѣлъ быть ничѣмъ, кромѣ императора; а я ужъ совсѣмъ было струсилъ, какъ бы ему не вздумалось вступить въ церковь, потому что я не считаю себя способнымъ управлять приходомъ. Оно, видишь ли, хоть я и не глупъ, а все же въ церкви я былъ бы какъ есть дуракомъ. - Вотъ и ошибаетесь, ваша милость,- возразилъ оруженосецъ рыцаря лѣса: - не всѣ губернаторства так³е лакомые куски. Есть между островами и бѣдные, и скучные, и никуда не годные; и даже лучш³е и красивѣйш³е изъ нихъ налагаютъ пропасть заботъ и тягостей на несчастныхъ, которымъ выпадаетъ на долю управлен³е ими. Право, было бы въ тысячу разъ лучше, если бы мы, занимающ³еся этимъ проклятымъ ремесломъ, службой, вернулись домой и проводили бы время въ болѣе мирныхъ занят³яхъ, намъ напр., въ охотѣ или рыбной ловлѣ. Вѣдь даже у самаго бѣднаго оруженосца есть своя лошадка, пара гончихъ и удочка, чтобъ развлекаться у себя въ деревнѣ.- У меня то сотъ все такое,- Отвѣтилъ Санчо.- Правда, лошадки у меня нѣтъ, но зато есть оселъ, который вдвое лучше лошади иного господина. Пусть Богъ омрачитъ мнѣ Свѣтлый праздникъ, хотя бы и ближайш³й, если я промѣняю своего осла на его коня, дай онъ мнѣ въ придачу хоть четыре четверика овса! Ваша милость можете сколько угодно смѣяться надъ моимъ Сѣрымъ, я говорю такъ, потому что вся оселъ сѣрый. А что касается гончихъ, такъ на кой онѣ мнѣ чортъ, когда ихъ много въ околодкѣ, тѣмъ болѣе, что гораздо пр³ятнѣе охотиться съ чужими собаками.- Въ самомъ дѣлѣ, почтенный оруженосецъ,- сказалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- я порѣшилъ покончить съ глупыми удовольств³ями этихъ рыцарей и вернуться въ свою деревню, чтобъ воспитывать дѣтишекъ, которыхъ у меня трое и которыя всѣ прекрасны, какъ восточныя жемчужины. - А у меня дѣтей двое,- возразилъ Санчо, я ихъ обоихъ хоть самому папѣ покажи, особенно молодую дѣвушку, которую я готовлю въ графини, если на то будетъ Господня воля,- хотя и противъ воли ея матери."

   - А сколько лѣтъ этой дамѣ, которую вы готовите въ графини?- спросилъ оруженосецъ рыцаря лѣса. - Не то пятнадцать, не то года на два больше или меньше,- отвѣтилъ Санчо; - но она длинна, какъ жердь, свѣжа какъ апрѣльское утро, и сильна, какъ дрягиль. - Чортъ возьми!- вскричалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса, - это так³я качества, что годятся не только для графини, но и для нимфы изъ зеленой рощи. О, плутовка, плутовское отродье! Как³я могуч³я плечи должны быть у этой молодчины! - Ну, ну! - перебилъ нѣсколько раздосадованный Санчо. - И она не плутовка, и ея мать не была плутовкой, а обѣ онѣ никогда не будутъ плутовками, пока я живъ, если Бoгy будетъ угодно. Да говорите, сударь, повѣжливѣе, потому что слова ваши кажутся мнѣ не особенно изысканными для человѣка, воспитаннаго между странствующими рыцарями. - Э, да вы ничего не понимаете въ хвалебныхъ рѣчахъ, почтенный оруженосецъ, - вскричалъ оруженосецъ рыцари Лѣса. Да развѣ вы не знаете, что когда рыцарь въ циркѣ попадаетъ копьемъ въ быка, или когда кто сдѣлаетъ что-нибудь хорошо, то обыкновенно говорятъ: "Ахъ, онъ плутовское отродье! какъ онъ ловко обдѣлалъ это!" {Въ оригиналѣ выражен³е, которое не принято въ печати, но которое въ тѣ времена такъ часто употреблялось, что сдѣлалось обыкновеннымъ восклицан³емъ.}. И слова эти, которые кажутся будто бранными, служатъ высшей похвалой. Такъ-то, сударь! Отказываться надо отъ сыновей и дочерей, которые не заслуживаютъ подобныхъ похвалъ. - Я и откажусь, чортъ возьми, если на то пошло! - вскричалъ Санчо.- Предоставляю вамъ въ такомъ случаѣ обзывать, сколько душѣ вашей угодно, и меня, и дѣтей моихъ, и жену мою плутами, потому что, знаете, все, что они говорятъ и дѣлаютъ, такъ совершенно, что заслуживаетъ такихъ похвалъ. Ахъ, для того, чтобъ съ ними свидѣться, я молю Бога, чтобъ Онъ избавилъ меня отъ смертнаго грѣха, или, что то же самое, отъ это-то опаснаго ремесла странствующаго оруженосца, въ которое я сунулся опять, польстившись на кошелекъ со ста дукатами, которыя я разъ нашелъ въ горахъ Сьарра-Морена; а д³аволъ то и дѣло соблазняетъ меня, суя мнѣ подъ носъ то тутъ, то тамъ, то съ этой стороны, то съ той, большой мѣшокъ съ дублонами, такъ что мнѣ ужъ кажется, будто я нащупываю его руками, беру въ объят³я, несу домой, покупаю разнаго добра и получаю столько доходовъ, что живу принцемъ. И какъ я подумаю объ этомъ, такъ, повѣришь ли, даже совсѣмъ легко станетъ терпѣть всяк³я непр³ятности отъ коего рехнувшагося господина, который, право, скорѣе похожъ на сумасшедшаго, чѣмъ на рыцаря.- Правду говорятъ,- возразилъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- что ври, да знай же мѣру: если ужъ говорятъ о господахъ, такъ такого сумасшедшаго, какъ мой, во всемъ свѣтѣ не сыскать, потому онъ изъ тѣхъ людей, про которыхъ говорится: "За друга животъ положилъ". И вправду, чтобъ вернуть разсудокъ одному безумному рыцарю, онъ самъ съ ума спятилъ и пошелъ искать по свѣту того, отъ чего Боже упаси. - Ужъ не влюбленъ ли онъ? - спросилъ Санчо. - Въ томъ то и дѣло,- отвѣтилъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- что онъ влюбился въ какую-то Кассильду Вандал³йскую, самую жестокую и злую женщину на свѣтѣ. Да за жесткость? Это бы куда ни шло: у нея еще милл³онъ другимъ подлостей бурчатъ въ животѣ {Игра словъ, основанная на двойномъ значен³я прилагательнаго cruda - жесткая и сырая.}. - Ну что жъ?- замѣтилъ Санчо,- какая же дорога бываетъ безъ камней и рытвинъ? Другой, можетъ быть только начинаетъ варить бобы, а у меня они уже кипятъ: ну, и безумцевъ должно бытъ еще больше, чѣмъ умниковъ. Только, если правду говорятъ, что за компан³ю жидъ повѣсился, такъ мнѣ теперь будетъ утѣшен³емъ, что ваша милость служите такому же дураку, какъ и я. - Дураку-то дураку, - отвѣтилъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- но за то онъ храбръ, а больше всего плутъ. - О! ну, мой не таковъ,- возразилъ Санчо.- Вотъ ужъ ни чуточки не плутъ; напротивъ, у него голубиное сердце; никому онъ зла мы сдѣлалъ, а всѣмъ только добро, и никакой въ немъ хитрости нѣтъ. Ребенокъ можетъ убѣдить его средь бѣла дня, что наступила ночь. За эту-то доброту я и люблю его пуще зеницы ока и не могу его бросить, сколько бы онъ ни сумасбродствовалъ. - Такъ-то оно такъ, - сказалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- а все-таки, если слѣпой ведетъ слѣпого, то оба упадутъ въ яму {Еванг. отъ Матѳея, гл. XV, стихъ 14.}. Оно, значитъ, намъ, братъ мой и господинъ,, и лучше повернутъ оглобли и вернуться восвояси, потому что пойдешь-то за одними приключен³ями, а нарвешься на друг³я."

   Во время этого разговора. Санчо то и дѣло выплевывалъ сухую липкую слюну. Сострадательный оруженосецъ замѣтилъ это: "Мнѣ кажется,- сказалъ онъ,- что наши языки отъ болтовни пухнутъ и прилипаютъ къ гортани. У меня на сѣдлѣ виситъ лѣкарство, коѵорое развязываетъ языки и отъ котораго никто не отказывается." Съ этими словами онъ всталъ и черезъ минуту принесъ мѣхъ съ виномъ и полъ-аршинный пирогъ. Пирогъ этотъ былъ такъ великъ, что Санчо показалось, когда онъ до него дотронулся, что въ немъ сидитъ цѣлый козелъ. "Такъ вотъ что ваша милость таскаете съ собой! - вскричалъ онъ. - А вы какъ думали?- отвѣтилъ оруженосецъ рыцаря лѣса.- Неужто жъ я стану жить на хлѣбѣ и на водѣ? Какъ бы не такъ! У меня на лошадкѣ бываетъ больше провиз³и, чѣмъ у генерала во время похода."

   Санчо не заставилъ себя долго просить и принялся ѣсть; подъ прикрыт³емъ ночи онъ изподтишка пожиралъ одинъ за другимъ куски съ кулакъ величиной. "Видно,- сказалъ онъ,- что ваша милость вѣрный и преданный оруженосецъ и славный и отличнѣйш³й малый, какъ показываетъ этотъ пиръ, который какъ есть похожъ на волшебный. Куда мнѣ до тебя! У меня, несчастнаго, въ котомкѣ только всего и есть, что кусокъ сыру, да и тотъ такъ засохъ, что имъ можно проломить голову даже великану, да въ придачу еще нѣсколько рожковъ и орѣшковъ. Это все оттого, что мой господинъ бѣденъ и вдобавокъ еще вбилъ себѣ въ голову, что долженъ такъ жить потому, что странствующ³е рыцари должны питаться одними сухими плодами и полевыми травами. - Ну, брать,- вскричалъ оруженосецъ, мой желудокъ не созданъ для чертополоха, дикихъ грушъ или лѣсныхъ овощей. Пусть наши господа сочиняютъ себѣ как³я угодно рыцарск³е законы, пусть думаютъ, что хотятъ, и ѣдятъ, что имъ вздумается,- а я все-таки буду на всяк³й случай возить съ собой холодную говядину и этотъ мѣхъ на арчагѣ сѣдла. Я его такъ люблю и уважаю, что каждую минуту по тысячѣ разъ цѣлую и обнимаю."

   Съ этими словами онъ подалъ мѣхъ Санчо, которыя, поднеся во рту, добрыхъ четверть часа созерцалъ небо. Переставъ пить, онъ опустилъ голову на одно плечо и сказалъ съ глубокимъ вздохомъ: "О, плутовское отродье! Да какое же оно вкусное! - Вишь ты! - вскричалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса, услыхавъ эти слова. - Какъ ты похвалилъ вино, обозвавъ его плутовскимъ отродьемъ! - Я сознаюсь,- отвѣтилъ Санчо,- что обозвать кого плутовскимъ отродьемъ, когда хочешь похвалить, не значитъ обидѣть. Но скажи мнѣ, товарищъ, во имя чего бы это ни было, не с³удъ-реальское ли это вино? {Въ повѣсти "Видр³ерск³й лиценц³атъ" Сервантесъ также упоминаетъ, въ числѣ знаменитѣйшихъ винъ, вино изъ города болѣе имперскаго, чѣмъ королевскаго(Real Ciudad), гостиной бога веселья.}. - Да ты, видно, знатокъ! вскричалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса. - Оно самое и есть, да еще старое: ему будетъ нѣсколько лѣтъ. - А ты какъ думалъ? - возразилъ Санчо. - Не распознаю я, что ли, вина-то твоего? Такъ знайте, сударь, что я такъ хорошо знаю толкъ въ винахъ, что мнѣ довольно только понюхать, чтобы сказать, откуда оно, сколько ему лѣтъ, какого оно вкуса и все другое прочее. Да оно и неудивительно, потому что въ моемъ роду въ отцовской стороны было два такихъ знатока въ винахъ, что старожилы Ламанчи такихъ не запомнятъ. Вотъ ты самъ увидишь, когда я тебѣ разскажу, что съ ними случилось. Разъ имъ дали попробовать вина изъ чана и попросили ихъ сказать свое мнѣн³е о его вкусѣ и хорошихъ или дурныхъ качествахъ. Одинъ попробовалъ вино кончикомъ языка, а другой только понюхалъ его кончикомъ носа. Первый сказалъ, что вино отзываетъ желѣзомъ, а другой, что оно скорѣе пахнетъ козьей кожей. Хозяинъ сталъ увѣрять, что чанъ совершенно чистъ и что въ вино не намѣшано ничего, что придавало бы ему запахъ желѣза или кожи. А оба знаменитые знатока стояли на своемъ. Время шло, вино было распродано, и, когда чанъ опустѣлъ, въ нимъ нашли ключикъ на сафьяновомъ ремешкѣ. Вотъ и суди, можетъ ли знать толкъ въ винахъ человѣкъ, который произошелъ отъ такихъ предковъ {Этотъ разсказъ нравился Сервантесу, и онъ раньше привелъ его въ иетермед³и la Election de los Alcaldes de Daganzo, гдѣ реджидоръ Алонзо Альгорроба примѣняетъ его къ кандидату Хуану Беррокаль, говоря передъ муниципальными избирателями:

   En mi casa probò, los dias pasados,

   Una finaja, и т. д.}! - Оттого-то я и говорю, чтобъ ты бросиля гоняться за приключен³ями,- сказалъ оруженосецъ рыцаря Лѣса,- и чтобы лучше помирились на cиницѣ въ рукахъ, чѣмъ рыскали за журавлями въ небѣ. Давай лучше вернемся по домамъ и будемъ тамъ доживать свой вѣкъ.- Нѣтъ,- отвѣтилъ Санчо,- пока мой господинъ не доѣдетъ до Сарагоссы, я не перестану ему служить, а тамъ я ужъ буду знать, что дѣлать."

   Наконецъ, оба оруженосца до того напились и наболтались, что сну пришлось связать имъ языки и унять ихъ жажду, иначе имъ бы никогда ее не утолить. Любовно держа въ общихъ объят³яхъ почти опустевш³й мѣхъ и не успѣвъ дожевать взятыхъ въ ротъ кусковъ, они оба уснули на мѣстѣ, гдѣ мы ихъ и оставимъ, чтобъ разсказать что произошло между рыцаремъ Лѣса и рыцаремъ Печальнаго Образа.

  

   Среди множества рѣчей, которыми обмѣнялись Донъ-Кихотъ и рыцарь Лѣса, истор³я повѣствуетъ, что послѣдн³й сказалъ Донъ-Кихоту: "Въ заключен³е господинъ рыцарь, я хочу разсказать вамъ, какъ судьба или, лучше сказать, собственный мой выборъ воспламенили меня любовью къ несравненной Кассильдѣ Вандал³йской {Вандал³я - это Андалуз³я. Древняя Бетика стала такъ называться съ тѣхъ поръ, какъ въ ней утвердились въ V столѣт³и вандалы. А изъ Вандал³и или Вандалиц³и арабы, у которыхъ совсѣмъ нѣтъ буквы в, сдѣлали Андалуз³ю.}. Я называю ее безподобной, потому что во всемъ свѣтѣ нѣтъ женщины, подобной ей по росту и красотѣ. Ну, эта самая Кассильда, которую я передъ вами восхваляю, отплатила мнѣ за мои честныя намѣрен³я и благородныя желан³я тѣмъ, что кинула меня, подобно тому, какъ мачиха поступила съ Геркулесомъ, въ жертву массѣ опасностей, суля мнѣ каждый разъ, какъ одна опасность кончается, что послѣ слѣдующей исполнятся мои желан³я. Такъ испытан³я мои, цѣпляясь одно за другое, сдѣлались до того многочисленны, что я ужъ и не знаю, когда наступитъ послѣднее, которое дастъ мнѣ возможность исполнить мои завѣтныя мечты. Разъ она мнѣ приказала выйти на поединокъ съ знаменитой Севильской великаншей по имени Гиральдой, которая храбра и сильна, потому что сдѣлана изъ бронзы, и которая, не двигаясь съ мѣста, тѣмъ не менѣе, измѣнчивѣе и непостояннѣе всѣхъ женщинъ въ м³рѣ {Гиральда - это большая бронзовая статуя, изображающая, по мнѣн³ю однихъ, вѣру, по мнѣн³ю другихъ - побѣду, и служащая флюгеромъ на высокой арабской башнѣ Севильскаго собора. Ея имя происходитъ отъ слова, girar - вертѣться. Эта статуя вышиной въ 14 фут. и вѣситъ 36 центнеровъ. Въ лѣвой рукѣ она держитъ побѣдную пальму, а въ правой знамя, которое показываетъ направлен³е вѣтра. Она воздвигнута была въ 1668 г. на вершинѣ этой башни, древней арабской обсерватор³и, сдѣлавшейся колокольней собора со времени побѣды вс. Фердинанда, въ 1248 году.}. Я пришелъ, увидѣлъ, побѣдилъ и заставилъ ее стоять неподвижно (потому что болѣе недѣли дулъ только сѣверный вѣтеръ). Въ другой разъ она мнѣ приказала взять и взвѣсить древнихъ каменныхъ быковъ Гизандо {Los Toros de Guisando называются четыре сѣрыхъ, почти безформенныхъ каменныхъ глыбъ, находящихся среди виноградника, который принадлежитъ г³еронимскому монастырю Гизандо, въ провинц³и Авила. Эти глыбы, стоящ³я рядомъ и обращенныя на западъ, имѣютъ 12-18 пядей въ длину, 8 въ вышину и 4 въ ширину. Гизандск³е быки знамениты въ истор³я Испан³и, потому что тамъ заключенъ былъ трактатъ, по которому Генрихъ VI, послѣ свержен³я его кортесами Авильскими, призналъ наслѣдницей престола свою сестру Изабеллу Католичку, обойдя свою дочь ²оанну, по прозван³ю Beltraneja.- И въ другихъ мѣстностяхъ Испан³и, какъ въ Сегов³и, Торо, Ледесмѣ, Бан³осѣ и Торральвѣ, также встрѣчаются каменные глыбы, грубо изображающ³я быковъ и кабановъ. Есть предположен³е, что эти древн³е памятники - дѣло рукъ карѳагенянъ, но точно ихъ происхожден³е не установлено.}, предпр³ят³е, болѣе приличное дрягилю, чѣмъ рыцарю. Въ трет³й разъ она потребовала, чтобъ я бросился въ пещеру Кабра - неслыханная, ужасная опасность! - и донесъ бы ей подробнѣйшимъ образомъ о томъ, что заключается въ этой пучинѣ {На одной изъ вершинъ Сьерры-де-Кабра, въ провинц³и Кордова, есть отверст³е - быть можетъ, кратеръ потухшаго вулкана, которое туземцы называютъ устами ада. Въ 1683 г. туда кто-то спускался на канатѣ, чтобы вытащить трупъ убитаго человѣка. По его разсказамъ, предполагаютъ, что глубина пещеры доходитъ до 43 аршинъ.}. Я остановилъ движен³е Гиральды, я взвѣсилъ быковъ Гизандо, я спускался въ пещеру и донесъ обо всемъ, что скрываетъ ея мракъ; и, тѣмъ не менѣе, мои надежды все также тщетны, а ея требован³я и холодность все также безграничны. Наконецъ, недавно она приказала мнѣ объѣхать всѣ провинц³и Испан³и, чтобъ заставить всѣхъ странствующихъ рыцарей, которые бродятъ по странѣ, признать ее прекраснѣйшей изъ существующихъ нынѣ красавицъ, а меня самымъ отважнымъ и самымъ влюбленнымъ рыцаремъ въ м³рѣ. Съ этою цѣлью я объѣздилъ уже половину Испан³и и побѣдилъ множество рыцарей, которые осмѣливались мнѣ противорѣчить. Но болѣе всѣхъ подвиговъ и горжусь тѣмъ, что побѣдилъ въ поединкѣ знаменитаго рыцаря Донъ-Кихота Ламанчскаго и заставилъ его признать, что моя Кассильда Вандал³йская прекраснѣе его Дульцинеи Тобозской. Одной этой побѣдой я считаю, что побѣдилъ всѣхъ рыцарей въ м³рѣ, потому что этотъ Донъ-Кихотъ, о которомъ я говорю, побѣждалъ ихъ всѣхъ, а такъ какъ я въ свою очередь побѣдилъ его, то его слава, его знаменитость, его честь перешли въ мою собственность, какъ сказалъ поэтъ: "побѣдитель тѣмъ болѣе пр³обрѣтаетъ славы, чѣмъ знаменитѣе побѣжденный". {Оба цитируемые Сервантесомъ стиха заимствованы, хотя и съ нѣкоторыми видоизмѣнен³ями, изъ поэмы Araucana Алонзо де Эрсилья:

   Pues no es el vencedor mas estimado

   De aquello en que el vencоdo es reputado.

   Прото³ерей Хита сказалъ въ XIV столѣт³и:

   El vencedor ha houra del precio del vencido,

   Su loor es atanto cuanto es el debatido.} Значитъ, все разсказы, переходящ³е изъ устъ въ уста, о подвигахъ упомянутаго Донъ-Кихота, относятся и ко мнѣ."

   При этихъ словахъ рыцаря Лѣса Донъ-Кихотъ просто остолбенѣлъ. Нѣсколько разъ у него едва не вырвалось "ты лжешь", но онъ каждый разъ воздерживался, чтобы заставить собесѣдника самого сознаться во лжи. Наконецъ, онъ сказалъ: "Противъ того, что ваша милость, господинъ рыцарь, побѣдили большинство странствующихъ рыцарей Испан³и и даже всего м³ра, я ничего не имѣю; но чтобъ вы побѣдили Донъ-Кихота Ламанчскаго, позвольте усомниться. Быть можетъ, это былъ кто-нибудь другой, похож³й на него, хотя едва ли кто на свѣтѣ похожъ на него.- Какъ другой!- вскричалъ рыцарь Лѣса.- Клянусь небомъ, которое надъ нами! я сражался съ Донъ-Кихотомъ, побѣдилъ его и заставилъ пробить пощады! Это человѣкъ высокаго роста, сухощавый, съ длинными ногами и руками, желтымъ цвѣтомъ лица, волосами съ просѣдью, орлинымъ, нѣсколько загнутымъ носомъ и большими черными усами! Онъ воюетъ подъ именемъ рыцаря Печальнаго Образа и возитъ съ собой вмѣсто оруженосца крестьянина по имени Санчо Панса. Онъ ѣздитъ на славномъ конѣ Россинантѣ и избралъ дамой своего сердца Дульцинею Тобозскую, называвшуюся нѣкогда Альдонсой Лоренсо, какъ я называю свою Кассильдой Вандал³йской, потому что ее зовутъ Кассильдой и она изъ Андалуз³и. Ну а если всѣхъ этихъ признаковъ недостаточно, чтобы внушить вѣру въ мои слова, такъ вотъ эта шпага заставитъ даже самаго недовѣрчиваго человѣка повѣрить.- Успокойтесь, господинъ рыцарь,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- и выслушайте, что я вамъ скажу, Вы должны знать, что этотъ Донъ-Кихотъ мой лучш³й другъ, такъ что я могу сказать, что люблю его, какъ самого себя. Пл примѣтамъ его, которыя вы сейчасъ перечислили, я принужденъ вѣрить, что вы побѣдили именно его. Съ другой же стороны, я вижу собственными глазами и осязаю собственными руками невозможность, чтобъ это былъ онъ. Я могу допустить только одно: что такъ какъ у него между волшебниками много враговъ, и одинъ особенно его преслѣдуетъ, то развѣ кто-нибудь изъ нихъ принялъ его образъ, чтобы дать себя побѣдить и отнять у него славу, которую онъ заслужилъ во всемъ м³рѣ своими великими рыцарскими подвигами. Въ доказательство скажу вамъ еще, что эти проклятые волшебники, его враги, дня два назадъ превратили лицо и всю фигуру очаровательной Дульцинеи Тобозской въ гадкую, грязную крестьянку. Такъ же точно они могли превратить и Донъ-Кихота. Если же всего этого мало, чтобъ убѣдить васъ въ истинѣ того, что я говорю, такъ вотъ вамъ Донъ-Кихотъ собственной персоной, который докажетъ эту истину съ оруж³емъ въ рукахъ, верхомъ или пѣш³й, или какимъ вамъ будетъ угодно способомъ." Съ этими словами онъ всталъ на ног