Главная » Книги

Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая, Страница 9

Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая



брезглива: она ѣстъ все, мирится со всѣмъ и наполняетъ свою суму людьми всякаго рода, возраста и сослов³я. Это жнецъ который никогда не отдыхаетъ, который носитъ и жнетъ во всяк³й часъ дня, зеленую траву и сухую; нельзя про нее сказать, чтобы она разжевывала куски: она глотаетъ и поглощаетъ все, что предъ собою находитъ, потому что у ней собач³й голодъ, который никогда не утоляется, и хотя у вся нѣтъ живота, но можно думать, что у ней водянка и что она утоляетъ свою жажду жизнями живущихъ, какъ пьютъ свѣжую воду. - Будетъ, будетъ, Санчо,- воскликнулъ Донъ-Кихотъ.- Оставайся на высотѣ и не падай внизъ, потому что, право, все что ты сказалъ о смерти своимъ мужицкимъ языкомъ, лучше не могъ бы сказать хорош³й проповѣдникъ. Я тебѣ повторяю, Саячо, что если бы при твоихъ добрыхъ наклонностяхъ, у тебя были умъ и знан³я, ты могъ бы занять каѳедру и ходить по свѣту проповѣдывать красивыя проповѣди. - Пусть проповѣдуетъ тотъ, кто хорошо живетъ,- отвѣчалъ Санчо.- Что касается меня, я не знаю никакой толог³и. - Да тебѣ кто и не нужно,- прибавилъ Донъ-Кихотъ.- Но вотъ чего я не могу понять: основан³емъ всякой мудрости служитъ страхъ Бож³й; какъ же ты, больше боящ³йся ящерицы, нежели неба, умѣешь говорить так³я мудрыя вещи. - Судите, сударь, о вашемъ рыцарствѣ,- отвѣчалъ Санчо,- и не суйтесь въ сужден³е о храбрости или трусости другихъ, потому что я имѣю такой-же страхъ Бож³й, какъ и всяк³й другой добрый прихожанинъ, и дайте мнѣ, пожалуйста, покончить съ этимъ блюдомъ: все остальное - праздныя слова, за которыя мы отвѣтимъ на томъ свѣтѣ."
   Съ этими словами онъ возобновилъ аттаку кастрюли и при томъ съ такимъ аппетитомъ, что возбудилъ его и въ Донъ-Кихотѣ, который, безъ сомнѣн³я, помогъ бы ему, еслибы ему не помѣшало то, что слѣдуетъ отложить до слѣдующей главы.

0x01 graphic

  

ГЛАВА XXI.

Гдѣ продолжается свадебный пиръ Камачо, вмѣстѣ съ другими занимательными событ³ями.

   Въ ту минуту, какъ Донъ-Кихотъ и Санчо оканчивали разговоръ, переданный въ предшествовавшей главѣ, раздался шумъ многихъ голосовъ. Крестьяне верхомъ на кобылахъ съ громкими криками и во весь опоръ кинулись встрѣчать новобрачныхъ, которые приближались среди тысячи инструментовъ и выдумокъ, сопровождаемые священникомъ, родственниками обѣихъ семей и блистательной толпой жителей смежныхъ деревень въ праздничныхъ нарядахъ.
   Только что невѣста показалась, Санчо вскричалъ: "Ей-Богу, она одѣта не крестьянкой, а придворной дамой. Ей-ей, я вижу, что патены {Такъ назывались металлическ³я подвѣски, нѣчто въ родѣ ладонокъ, которыя надѣвались въ прежн³я времена испанскими дамами вмѣсто ожерелья и которыя во времена Сервантеса употреблялись уже только женщинами въ деревняхъ.}, которыя она должна была надѣть на шею, обратились въ богатыя коралловыя подвѣски и что зеленая саржа обратилась въ тридцатерной бархатъ. Мало того, повязка изъ бѣлаго полотна, честное слово, измѣнилась въ атласную бахраму. Но посмотрите еще на эти руки, украшенный перстнями изъ чернаго янтаря! Я готовъ умереть, если это не золотыя кольца, изъ хорошаго тонкаго золота, въ которое вправлены бѣлыя, какъ квашеное молоко, жемчужины, изъ которыхъ каждое не оплатишь дешевле, нежели глазомъ изъ головы. О Пресвятая Дѣва! что за волосы! Если они не накладные, такъ я во всю свою жизнь не видывалъ столь длинныхъ и столь свѣтлыхъ волосъ. Попробуйте описать ея фигуру и ея походку! Можно сказать, что это двигается пальма, обвѣшанная гроздями финиковъ, такъ красивы всѣ эти драгоцѣнности, обвѣшивающ³я ея волосы и ея шею! Клянусь Богомъ, это бой-баба, которая смѣло можетъ пройти по фландрскимъ мелямъ {Песчаныя мели, обрамляющ³я Нидерландское побережье, сильно устрашали испанскихъ моряковъ. Опасности, которымъ моряки подвергались въ этихъ водахъ, и ловкость, съ какой приходилось ограждать себя отъ нихъ, привели къ тому, что въ видѣ похвалы особѣ, заслуживающей одобрен³я, стали говорить, что она можетъ проходить по фландрскимъ мелямъ.}."
   Донъ-Кихотъ разсмѣялся на эти мужицк³я похвалы Санчо Панса, но ему и самому казалось, что онъ, за исключен³емъ Дульцинеи Тобозской, не видалъ болѣе красивой женщины. Прекрасная Китер³я была нѣсколько блѣдна и безцвѣтна вслѣдств³е безсонной ночи, которую всегда проводятъ невѣсты, приготовляя свои наряды къ другому дню, дню свадьбы. Новобрачные подходили къ сооружен³ю въ родѣ театра, украшенному коврами и вѣтками, гдѣ должно было совершаться бракосочетан³е и откуда они должны были смотрѣть на танцы и представлен³я. Подходя къ своимъ мѣстамъ, они услышали крики и разобрали слѣдующ³я слова: "стойте, стойте, люди легкомысленные и торопливые!" При этихъ крикахъ, при этихъ словахъ, всѣ присутствующ³е обернулись и увидѣли человѣка, одѣтаго въ длинный черный плащъ, украшенный шелковыми лентами огненнаго цвѣта. На головѣ, какъ тотчасъ стало замѣтно, у него былъ вѣнокъ изъ мрачнаго кипариса, а въ рукахъ - длинная палка. При его приближен³и всѣ узнали въ немъ прекраснаго пастуха Базил³о и, опасаясь чего-либо непр³ятнаго отъ его прихода въ такую минуту, всѣ въ молчан³и стали ждать, къ чему приведутъ его крики и его неясныя слова. Онъ, наконецъ, подошелъ, запыхаясь, едва переводя дыхан³е. Онъ приблизился къ новобрачнымъ и, воткнувъ въ землю свою палку, оканчивавшуюся стальнымъ остр³емъ, весь блѣдный, съ глазами обращенными на Китер³ю, сказалъ глухимъ и дрожащимъ голосомъ: "Ты хорошо знаешь, неблагодарная Китер³я, что, по святому закону, который мы исповѣдуемъ, пока я живу, ты не можешь выйти за мужъ. Ты не можешь не знать, что въ ожидан³и, пока время и мое трудолюб³е увеличатъ мое состоян³е, я не хотѣлъ измѣнить уважен³ю, котораго требуетъ твоя честь. Но попирая ногами всѣ обязательства, которыя ты приняла на себя по отношен³ю къ моимъ лестнымъ намѣрен³ямъ, ты хочешь сдѣлать другого господиномъ и обладателемъ того, что принадлежитъ мнѣ, дать другому не только большое богатство, во и величайшее счаст³е. Хорошо! Чтобъ счаст³е его было совсѣмъ полно (не потому чтобы я считалъ, что онъ его заслуживаетъ, а потому, что небеса отдаютъ ему его), я собственными своими руками уничтожу невозможность или препятств³я этому мѣшающ³я, избавивъ васъ отъ себя. Да здравствуетъ, да здравствуетъ богатый Камачо съ неблагодарной Китер³ей и да умретъ бѣдный Базил³о, бѣдность котораго подкосила крылья его счастью и свергла его въ могилу! "' Съ этими словами онъ схватилъ свою палку, раздѣлилъ ее на двѣ части, изъ которыхъ одна осталась воткнутою въ землю и вытащилъ оттуда коротк³й мечъ, которому палка служила ножнами; потомъ, уперевъ въ землю рукоятку, онъ бросился на остр³е съ такой же быстротой, какъ и рѣшительностью. Половина окровавленнаго лезв³я тотчасъ вышла позади его плечъ, и несчастный, обливаясь кровью, упалъ распростертый на мѣстѣ, пронзенный собственнымъ своимъ оруж³емъ.
   Друзья ею подбѣжали къ нему, чтобы оказать ему помощь, тронутые его несчаст³емъ и прискорбнымъ событ³емъ. Донъ-Кихотъ, оставивъ Россинанта, бросился къ нему одинъ изъ первыхъ, и, подхвативъ Базил³о на руки, онъ нашелъ, что тотъ еще не испустилъ духа. Ему хотѣли извлечь мечъ изъ груди, но этому воспротивился священникъ, чтобы исповѣдать его, такъ какъ онъ опасался, что извлечь мечъ и увидѣть его умирающимъ было бы дѣломъ одного и того же мгновен³я. Базил³о, придя нѣсколько въ себя, сказалъ голосомъ ослабѣвшимъ и почти потухшимъ: "Если бъ ты, жестокая Китер³я, хотѣла дать мнѣ въ эту послѣднюю минуту свою руку и стать моей женой, я готовъ былъ бы думать, что мое безразсудство простительно, такъ какъ оно доставило мнѣ счаст³е быть твоимъ". Священникъ, слышавш³й эти слова, сказалъ ему, чтобы онъ больше думалъ о спасен³и души, нежели о тѣлесномъ наслажден³и, и искренно просилъ у Бога прощен³я за свои грѣхи и за свою отчаянную рѣшимость. Базил³о отвѣчалъ, что онъ ни за что не станетъ исповѣдываться, пока Китер³я не обѣщаетъ ему своей руки, что это удовлетворен³е позволитъ ему познать себя и дастъ силъ исповѣдаться. Когда Донъ-Кихотъ услышалъ требован³е раненаго, онъ воскликнулъ громкимъ голосомъ, что требован³е Базил³о весьма справедливо, весьма разумно и весьма исполнимо и что господину Камачо столько же чести будетъ получить госпожу Китер³ю вдовою доблестнаго Базил³о, какъ и изъ рукъ ея отца: "Здѣсь, впрочемъ, все должно ограничиться однимъ да,- присовокупилъ онъ,- такъ какъ брачнымъ ложемъ въ этомъ бракѣ будетъ могила."
   Камачо слушалъ нерѣшительный, смущенный, не зная, что дѣлать, что сказать. Но друзья Базил³о стали съ такой настойчивостью просить, чтобы онъ согласился отдать руку Китер³и умирающему, для того чтобы душа его не ушла изъ этого м³ра въ отчаян³и и нечест³и, что онъ нашелъ себя вынужденнымъ отвѣтить, что если Китер³я хочетъ отдать свою руку Базил³о, то и онъ на это согласенъ, такъ какъ это значило бы отдалять исполнен³е своихъ желан³й только на мгновен³е. Тотчасъ всѣ обратились къ Китер³и: одни съ просьбами, друг³е со слезами, и всѣ съ самыми убѣдительными доводами настаивали, чтобы она отдала руку бѣдному Базил³о. Но она, жестче мрамора, прямѣе статуи, не знала, что отвѣчать, или не хотѣла говорить; и безъ сомнѣн³я она ничего бы не отвѣтила, если бы священникъ не сказалъ ей, чтобы она рѣшалась поскорѣе на то, какъ ей слѣдуетъ быть, потому что Базил³о находится при послѣднемъ издыхан³и и не можетъ дать времени на нерѣшительность. Тогда прекрасная Китер³я, не отвѣчая ни слова, встревоженная, опечаленная и взволнованная, приблизилась къ мѣсту, гдѣ Базил³о, съ потухшимъ взоромъ и прерывистымъ дыхан³емъ шепталъ имя Китер³и, заставляя думать, что онъ умираетъ, какъ язычникъ, а не какъ христ³анинъ. Китер³я, ставъ на колѣни, знаками, а не словами, спросила, хочетъ ли онъ принять ея руку. Базил³о съ усил³емъ раскрылъ глаза и, въ упоръ смотря на нее, сказалъ:. "О, Китер³я, ставшая сострадательной въ такую минуту, когда твое сострадан³е можетъ прервать мнѣ жизнь, потому что у меня нѣтъ больше силъ перенести восторгъ, который ты во мнѣ вызываешь своимъ соглас³емъ взять меня въ супруги, ни остановить боль, которая такъ быстро задергиваетъ мои глаза страшнымъ мракомъ смерти,- я умоляю тебя объ одномъ: о моя роковая звѣзда! отдавая мнѣ свою руку и спрашивая мою, не дѣлай этого изъ снисхожден³я или чтобы снова меня обмануть. Я умоляю тебя сказать и признаться вслухъ, что ты отдаешь мнѣ свою руку, не насилуя своей воли, и что ты отдаешь мнѣ ее, какъ своему законному супругу. Нехорошо было бы обмануть меня въ такую минуту и поступить неискренно съ тѣмъ, кто всегда дѣйствовалъ такъ открыто по отношен³ю къ тебѣ."
   Въ течен³е этой рѣчи онъ нѣсколько разъ лишался чувствъ настолько, что всѣ присутствующ³е думали при каждомъ обморокѣ, что онъ отдаетъ Богу душу. Китер³я, застыдившись и съ опущенными глазами, взявъ своей правой рукой руку Базил³о, отвѣчала ему: "никакое насил³е не могло бы покорить мою волю. По свободному побужден³ю отдаю я тебѣ свою руку законной жены и беру твою, которую ты даешь мнѣ по свободному побужден³ю, котораго не помрачаетъ и не измѣняетъ катастрофа, произведенная тобою въ твоемъ безразсудномъ отчаян³и. - Да, я тебѣ даю ее,- заговорилъ снова Базил³о,- безъ помрачен³я, безъ смущен³я, съ разсудкомъ столь яснымъ, сколько дало мнѣ небо; и такъ я отдаю себя тебѣ въ мужья. - А я тебѣ въ жены,- отвѣчала Китер³я,- все равно проживешь ли ты долг³е годы или тебя унесутъ изъ моихъ объят³й въ могилу. - Для такого сер³озно раненаго,- сказалъ въ эту минуту Санчо,- этотъ малый слишкомъ много болтаетъ. Пусть бы прекратили уже всѣ эти церемон³и и заставили бы его подумать о своей душѣ, потому что, мнѣ кажется, что она у него сидитъ на языкѣ, а не въ пяткахъ."
   Пока Базил³о и Китер³я такимъ образомъ держались за руки, священникъ, растроганный и со слезами на глазахъ, далъ имъ брачное благословен³е и просилъ небо дать блаженное успен³е душѣ новобрачнаго. Но только что тотъ получилъ благословен³е, какъ быстро вскочилъ на ноги и съ неслыханной быстротой вытащилъ кинжалъ, которому тѣло его служило ножнами. Присутствующ³е были поражены удивлен³емъ, а нѣкоторые простаки принялись кричать: "Чудо, чудо!" - Нѣтъ, кричите не чудо,- отвѣчалъ Базил³о,- а ловкость, ловкость! Священникъ изумленный, внѣ себя, подбѣжалъ къ нему, чтобы обѣими руками ощупать рану. Онъ нашелъ, что лезв³е даже и прошло не въ тѣло и бока Базил³о, а въ желѣзную трубку, которую онъ привязалъ себѣ на боку и которая, какъ стало теперь видно, была наполнена кровью, составленною такъ, чтобы не свертывалась. Въ концѣ концовъ и священникъ и Камачо и большинство зрителей признали себя осмѣянными и одураченными. Что касается новобрачной, то она, повидимому, нисколько не сердилась на сыгранную шутку; напротивъ, когда кто то сказалъ, что бракъ этотъ недѣйствителенъ, потому что запятнавъ обманомъ, она закричала, что снова подтверждаетъ свое соглас³е, изъ чего всѣ заключили, что вся истор³я была устроена съ соглас³я и съ вѣдома обоихъ. Камачо и его сторонники были такъ разгнѣваны, что тутъ же хотѣли отомстить за эту обиду, и нѣкоторые изъ нихъ, съ кинжалами въ рукахъ, бросились на Базил³о, въ защиту котораго тотчасъ обнажились друг³е кинжалы. Что касается Донъ-Кихота, то, образуя авангардъ, съ копьемъ направленнымъ впередъ и подъ прикрыт³емъ своего щита, онъ заставлялъ всѣхъ давать ему дорогу. Санчо, никогда не любивш³й подобныхъ развлечен³й, побѣжалъ укрыться къ котламъ, изъ которыхъ получилъ свое угощен³е, такъ какъ это убѣжище казалось ему святилищемъ, которое должно быть пощажено.
   Донъ-Кихотъ закричалъ громкимъ голосомъ: "Остановитесь, господа, остановитесь, никакого основан³я нѣтъ мстить за обиды, нанесенныя любовью. Замѣтьте, что любовь и война одно и тоже. И какъ на войнѣ дозволено и въ обычаѣ употреблять хитрость, чтобы побѣдить непр³ятеля, такъ и въ любовныхъ столкновен³яхъ признаются хорошими и законными хитрости и обманы, употребляемые ради достижен³я цѣли, лишь бы это не было въ ущербъ и къ безчест³ю любимаго существа. Китер³я принадлежала Базил³о, а Базил³о Китер³и по справедливому и благосклонному распоряжен³ю небесъ. Камачо богатъ: онъ можетъ покупать себѣ все для своего удовольств³я, гдѣ, когда и какъ онъ захочетъ. У Базил³о же есть одна только эта овца и нѣтъ такого могущественнаго человѣка, который могъ бы ее у него похитить, ибо два существа, соединенныя Богомъ, не могутъ быть разлучены людьми {Намекъ на притчу, разсказанную пророкомъ Наѳаномъ Давиду послѣ похищен³я жены Ур³и, и на евангельск³я слова: что Богъ сочеталъ, того человѣкъ да не разлучаетъ. (Матѳ., гл. XIX).}, а кто захочетъ это сдѣлать, тотъ будетъ имѣть дѣло сперва съ остр³емъ этого копья." Говоря это, онъ потрясалъ своей пикой съ такой силой и ловкостью, что внушилъ страхъ всѣмъ, кто его не зналъ. Съ другой стороны, равнодуш³е Китер³и произвело такое сильное впечатлѣн³е на воображен³е Камачо, что въ одно мгновен³е изгнало всю любовь изъ его сердца. Поэтому онъ тронулся уговорами священника, человѣка осторожнаго и съ добрыми намѣрен³ями, которому и удалось успокоить Камачо и лицъ его парт³и. Въ знакъ м³ра они вложили свои мечи въ ножны, больше негодуя на легкомысл³е Китер³и, нежели на лукавство Базил³о. Камачо пришелъ даже къ тому соображен³ю, что если Китер³я любила Базил³о до замужества, то она любила бы его и послѣ, и онъ долженъ скорѣе благодарить небеса за то, что они у него отняли, нежели за то, что они ему давали.
   Такъ какъ Камачо утѣшился и между вооруженными лицами возстановился миръ, то и друзья Базил³о успокоились, а богатый Камачо, чтобы показать, что не сохранилъ ни досады, ни сожалѣн³я, выразилъ желан³е, чтобы пиръ продолжался, какъ если бы онъ и на самомъ дѣлѣ обвѣнчался. Но ни Базил³о, ни его супруга, ни друзья его не захотѣли присутствовать на немъ. Они отправились въ деревню Базил³о, такъ какъ и бѣдные, имѣющ³е талантъ и добродѣтели, находятъ людей, которые за ними слѣдуютъ, поддерживаютъ ихъ и оказываютъ имъ уважен³е, какъ у богатыхъ всегда есть люди льстящ³е имъ и составляющ³е ихъ свиту. Они увели съ собою и Донъ-Кихота, такъ какъ признали въ немъ человѣка съ сердцемъ. У одного только Санчо омрачилась душа, когда онъ увидалъ, что не имѣетъ возможности дождаться пира и празднествъ Камачо, длившихся до ночи. Съ грустью послѣдовалъ онъ за своимъ господиномъ, удалявшимся съ компан³ей Базил³о, оставляя за собою, хотя и унося съ собою въ душѣ, египетск³е котлы {По исходѣ изъ Егнтпа евреи въ пустынѣ говорили: "Когда мы сидѣли у котловъ мясныхъ, когда мы ѣли хлѣбъ досыта!" (Исходъ, гл. ХVI).}, которыхъ почти готовое варево, уносимое имъ въ кастрюлѣ, казалось ему потерянной славой и изобил³емъ. Такимъ образомъ въ полной задумчивости и глубокомъ огорчен³и направилъ онъ своего осла по стопамъ Россинанта.

0x01 graphic

0x01 graphic

  

ГЛАВА XXII.

Гдѣ разсказывается о великомъ приключен³и въ Монтезинской пещерѣ, расположенной въ самомъ сердцѣ Ламанчи; о приключен³и, которому храбрый Донъ-Кихотъ положилъ счастливый конецъ.

   Новобрачные приняли Донъ-Кихота съ большими почестями въ признательность за доказательства храбрости, данныя имъ при защитѣ ихъ дѣла, и, ставя его умъ такъ же высоко, какъ и его мужество, они признали въ немъ Сида по оруж³ю и Цицерона по краснорѣч³ю. Добрый Санчо угощался три дня на счетъ молодыхъ, отъ которыхъ стало извѣстно, что притворная рана не была хитростью совмѣстно задуманною съ прекрасной Китер³ей, а была выдумкой одного Базил³о, который такихъ именно результатовъ и ждалъ отъ нея, как³е получились. Онъ признался, впрочемъ, что подѣлился своимъ планомъ съ нѣкоторыми изъ своихъ друзей, для того чтобы въ минуту необходимости они оказали ему помощь и поддержали плутаю. "Нельзя и не должно,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- называть плутней средства, направленныя къ добродѣтельной цѣли, а для влюбленныхъ обвѣнчаться есть первѣйшая цѣль. Но обратите вниман³е, что величавш³й врагъ любви нужда, постоянный недостатокъ. Въ любви все есть: радость, удовольств³е, удовлетворен³е, особенно когда влюбленный обладаетъ предметомъ своей любви, а смертельнѣйш³е ея враги бѣдность и нужда. Все это говорю я съ намѣрен³емъ отклонить господина Базил³о отъ такого примѣнен³я своихъ талантовъ, которое даетъ ему конечно славу, но не доставляетъ денегъ, и чтобы онъ постарался создать себѣ состоян³е честнымъ промысломъ, для котораго не бываетъ недостатка въ средствахъ у людей благоразумныхъ и трудолюбивыхъ. Для почитаемаго бѣдняка (если предположить, что бѣднякъ можетъ быть почитаемъ) прекрасная жена есть жемчужина, которую у него похитить, значитъ похитить честь. Прекрасная и честная жена, которой мужъ бѣденъ, заслуживаетъ быть увѣнчанною лаврами побѣды и пальмами тр³умфа. Красота сама по себѣ привлекаетъ сердца всѣхъ, кто на нее глядитъ, и на нее набрасываются, какъ на вкусную добычу и королевск³е орлы, и благородные соколы, и всѣ птицы высокаго полета. Но если къ красотѣ присоединяются бѣдность и нужда, тогда она остается на произволъ вороновъ, коршуновъ и всѣхъ низменныхъ хищныхъ и птицъ, и та, которая противостоитъ столькимъ нападен³ямъ, по справедливости можетъ быть названа вѣнцомъ своего мужа {Mulier diligetu corona est viro suo. (Посл.)}. Слушайте, скромный Базил³о,- продолжалъ Донъ-Кихотъ,- какой-то древн³й мудрецъ сказалъ, что во всемъ свѣтѣ есть одна только хорошая жена; но онъ посовѣтовалъ всякому мужу думать, что его жена и есть эта единственная женщина; тогда онъ будетъ жить въ полномъ спокойств³и. Самъ я не женатъ и до настоящей минуты не останавливался на мысли жениться; но всякому, кто спросилъ бы у меня совѣта, какъ выбрать женщину, на которой онъ хотѣлъ бы жениться, я осмѣлился бы сказать слѣдующее: первое, что я посовѣтовалъ бы - обращать болѣе вниман³я на репутац³ю, нежели на богатство, ибо добродѣтельная женщина пр³обрѣтаетъ добрую славу не только потому, что она добродѣтельна, но и потому, что она кажется таковою; дѣйствительно, явное легкомысл³е и опрометчивость болѣе вредитъ женской чести, нежели тайные грѣхи. Если ты вводишь въ свой домъ добродѣтельную женщину, тебѣ легко будетъ сохранить ее и даже подкрѣпить въ этой добродѣтели, но если ты вводишь женщину съ дурными наклонностями, тебѣ очень трудно будетъ поправить ее, потому что совсѣмъ не легко переходить изъ одной крайности въ другую. Я не говорю, чтобы это было невозможно, но считаю это дѣломъ чрезвычайной трудности."
   Санчо слушалъ все это и заговорилъ про себя совсѣмъ тихо: "Вотъ мой господинъ, когда я высказываю что-нибудь толковое и умное, имѣетъ обыкновен³е говорить, что я могъ бы взять въ руки каѳедру и отправиться по свѣту читать хорошеньк³я проповѣди. Ну, такъ я про него скажу, что когда онъ принимается разглагольствовать и давать совѣты, такъ не только могъ бы онъ взять одну каѳедру въ руки, но по двѣ на каждый палецъ и отправиться по свѣту угощать всѣхъ своими проповѣдями. Какого черта ему въ странствующихъ рыцаряхъ, когда онъ такъ много знаетъ. Я себѣ въ душѣ думалъ, что онъ ничего не знаетъ больше того, что касается его рыцарства, а оказывается вещи нѣтъ, въ которую онъ не могъ бы сунуть свой носъ." Санчо пробормоталъ этотъ монологъ сквозь зубы, а господинъ его, услыхавъ нѣкоторые звуки, спросилъ его: "Что ты тамъ бормочешь, Санчо? - Ничего я не говорю я ничего не бормочу,- отвѣчалъ Санчо;- я только говорилъ себѣ, что очень бы хотѣлъ слышать все, что сказала ваша милость, прежде нежели я женился. Можетъ быть я бы теперь говорилъ, что не привязанный быкъ облизывается съ большимъ удовольств³емъ, нежели привязанный. - Какъ, развѣ твоя Тереза на столько зла, Санчо? - возразилъ Донъ-Кихотъ. - Она не очень зла,- отвѣчалъ Санчо,- но она и не изъ очень добрыхъ; по крайней мѣрѣ, не такъ добра, какъ я бы хотѣлъ. - Ты дурно дѣлаешь, Санчо,- продолжалъ Донъ-Кихотъ,- что нехорошо отзываешься о своей женѣ, потому что вѣдь она все-таки мать твоихъ дѣтей. - О, мы одинъ предъ другимъ не въ долгу, потому что и она говорятъ обо мнѣ не лучше, когда ей приходитъ такая фантаз³я, а особенно когда она ревнуетъ: тогда самъ чортъ съ нею не справится."
   Въ концѣ концовъ, господинъ и слуга оставались три дня у новобрачныхъ, гдѣ ихъ угощали и ухаживали за ними какъ за королями. Донъ-Кихотъ попросилъ лиценц³ата, учителя фехтован³я, дать ему проводника, который привелъ бы его къ Монтезинской пещерѣ, такъ какъ у него было большое желан³е войти въ пещеру и собственными глазами увидать, дѣйствительно ли существуютъ всѣ тѣ чудеса, которыя разсказывались въ окрестностяхъ. Лиценц³атъ отвѣчалъ, что дастъ ему въ провожатые одного изъ своихъ двоюродныхъ братьевъ, знаменитаго ученаго и большого любителя рыцарскихъ книгъ, который очень охотно доведетъ его до входа въ пещеру и укажетъ ему также Руидерск³я лагуны, извѣстныя по всей Ламанчѣ и даже во всей Европѣ. "Вы можете,- присовокупилъ лиценц³атъ,- вести съ нимъ пр³ятныя бесѣды, потому что этотъ малый умѣетъ писать книги для печати и для поднесен³я ихъ принцамъ."
   И двоюродный братъ явился верхомъ на жеребой ослицѣ, спина которой была покрыта небольшимъ пестрымъ ковромъ. Санчо осѣдлалъ Россинанта, взнуздалъ осла и снабдилъ припасами свою котомку, которой подъ пару пришлась и котомка брата, тоже достаточно набитая. Потомъ, предавшись волѣ Божьей и со всѣми простившись, они пустились въ путь но направлен³ю къ знаменитой Монтезинской пещерѣ.
   Дорогой Донъ-Кихотъ спросилъ лиценц³атова двоюроднаго брата, какого рода его занят³я, его труды, его професс³я. Тотъ отвѣчалъ, что професс³я его состоитъ въ томъ, что онъ гуманистъ; занят³я и труды его состоятъ въ составлен³и книгъ, которыя онъ отдаетъ въ печать, и которыя всѣ весьма полезны, а равно и интересны для государства. "Одна,- сказалъ онъ,- носитъ назван³е Книги нарядовъ; я въ ней описываю семьсотъ три наряда съ ихъ цвѣтами, шифрами и девизами, а рыцари двора могутъ выбирать изъ нихъ любыя на время празднествъ и развлечен³й, не имѣя нужды выклянчивать ихъ у другихъ и ломать себѣ, какъ говорятъ, головы, чтобы взять изъ нихъ тѣ, которые отвѣчаютъ ихъ желан³ямъ и ихъ намѣрен³ямъ. Дѣйствительно, у меня описаны наряды для ревнивыхъ, для спѣсивыхъ, для покинутыхъ, для отсутствующихъ, и эти наряды будутъ сидѣть на нихъ какъ вылитые. Я еще написалъ другую книгу, которую хочу назвать Metamorphoseos или Испанск³й Овид³й, новая и необыкновенная выдумка. Подражая шуточному тому Овид³я, я разсказываю и рисую въ ней, чѣмъ были Гиральда Севильская, ангелъ св. Магдалины, сточная труба Весингерры Кордовской, быки Гязандск³е, С³ерра Морена, фонтаны Легатиносск³е и Лавап³есск³е въ Мадридѣ, въ томъ числѣ фонтанъ Пуск³й, фонтанъ Золоченой Трубы и фонтанъ Настоятельницы монастыря {О Гиральдѣ и о быкахъ Гизандскихъ говорилось въ предшествовавшихъ примѣчан³яхъ - Ангелъ св. Магдалины есть безобразная фигура, помѣщенная въ видѣ флюгера на колокольнѣ церкви св. Магдалины въ Саламанкѣ. - Сточная труба Кисингерры отведетъ дождевыя воды съ улицъ Кордоны въ Гвадалквивиръ.- Фонтаны Лeгатиносск³е и друг³е находятся на улицахъ и общественныхъ площадяхъ Мадрида.}. Къ каждому изъ этимъ предметовъ я присовокупляю аллегор³и, метафоры и подходящ³я перестановки словъ, такъ что книга въ одно и то же время развлекаетъ, удивляетъ и поучаетъ. Я составилъ и еще одну книгу, которую назвалъ Добавлен³е къ Виргил³ю Полидоръ {Надлежало сказать Полидоръ Виргил³й. Это имя одного итальянскаго ученаго, который въ 1499 г. написалъ трактатъ De rerum invetoribus.} и которая трактуетъ о началѣ вещей. Это книга большого труда и большой эрудиц³и, потому что я провѣрялъ я славно объясняю всѣ вещи, о которыхъ Полидоръ не упоминаетъ. Онъ, напримѣръ, забылъ сообщить намъ, у кого былъ первый въ м³рѣ катарръ, и кто первый употребилъ въ дѣло растиран³е для излѣчен³я себя отъ этой французской болѣзни. Я это объясняю досконально и опираюсь при этомъ на свидѣтельство слишкомъ двадцати пяти авторовъ. Теперь вы видите, хорошо ли я работаю и будетъ ли полезна такая книга въ свѣтѣ.
   Санчо очень внимательно выслушалъ кузена. "Скажите мнѣ сударь,- сказалъ онъ ему,- и да дастъ Господь вамъ удачу въ печатан³и книгъ! Не можете ли вы мнѣ сказать... О, конечно можете, потому что вы знаете все. Скажите, кто первый въ м³рѣ почесывалъ голову? Я такъ полагаю, что первымъ въ этомъ дѣлѣ былъ прародитель Адалъ. - Конечно онъ,- отвѣчалъ кузенъ,- потому что нѣтъ сомнѣн³я въ томъ, что у Адама была голова и были волосы. Поэтому и потому что онъ былъ первымъ въ м³рѣ человѣкомъ, онъ, конечно, по временамъ почесывалъ голову.- И я такъ думаю,- отвѣчалъ Санчо.- Но скажите мнѣ теперь, кто былъ первымъ прыгуномъ и волтижеромъ въ свѣтѣ? - По правдѣ сказать, братецъ, я не могу рѣшить этого вопроса сейчасъ же, не изучивъ его, но я изучу его, какъ только возвращусь туда, гдѣ мои книги, и удовлетворю васъ тотчасъ, какъ мы снова увидимся съ вами, ибо, я надѣюсь, что мы видимся съ вами не въ послѣдн³й разъ.- Нѣтъ, сударь,- возразилъ Санчо,- не трудитесь надъ этимъ, потому что я самъ нашелъ то, о чемъ васъ сейчасъ спрашивалъ. Знайте, что первымъ волтижеромъ въ свѣтѣ былъ Люциферъ, когда сверженъ былъ съ неба, потому что онъ падалъ кувыркаясь до глубины безднъ. - Чортъ возьми, вы правы, другъ мой,- сказалъ кузенъ,- а Донъ-Кихотъ прибавилъ; "Этотъ вопросъ и этотъ отвѣтъ не твои, Санчо, ты ихъ отъ кого-нибудь слышалъ. - Молчите, господинъ,- возразилъ Санчо.- Честное слово, если бы я принялся спрашивать и отвѣчать, я бы не кончилъ и до завтра. Ужъ не думаете ли вы, что мнѣ нужно искать помощи у сосѣдей, чтобы спрашивать пустяки и отвѣчать глупостями?- Ты высказалъ вещь болѣе умную, нежели думаешь,- заговорилъ Донъ-Кихотъ,- ибо много есть людей, которые мучатся, чтобы узнать и провѣритъ так³я вещи, которыя, узнанныя и провѣренныя, и на оболъ не приносятъ пользы уму и памяти."
   Въ такихъ бесѣдахъ и другихъ не менѣе пр³ятныхъ провели они весь этотъ день. Когда наступила ночь, они остались ночевать въ одной деревнѣ, гдѣ кузенъ сказалъ Донъ-Кихоту, что до Монтезинской пещеры остается всего двѣ мили, и что если онъ рѣшился проникнуть туда, ему нужно будетъ лишь обзавестись веревкой, чтобы обвязать себя ею и дать себя опустить въ глубину. Донъ-Кихотъ отвѣчалъ, что если бы ему пришлось опуститься въ бездны ада, онъ хотѣлъ бы увидать ихъ дно. Поэтому они купили около эта саженъ веревки, и на другой день, около двухъ часовъ дня, они прибыли къ пещерѣ, входъ въ которую широкъ и обширенъ, но обросъ боярышникомъ, дикими финиковыми деревьями, ежевикой и кустарникомъ до такой степени густыми и переплетшимися, что былъ совершенно имя закрытъ.
   Подъѣхавъ къ пещерѣ, кузенъ, Санчо и Донъ-Кихотъ всѣ вмѣстѣ сошли на земь, а первые двое тотчасъ занялись скрѣплен³емъ рыцаря веревками. Устраивая ему изъ нихъ поясъ вокругъ тал³и, Санчо сказалъ ему: "Остерегитесь, добрый мой господинъ. Что дѣлаетъ ваша милость? Повѣрьте мнѣ, не погребайте себя заживо и не дайте себя повѣситъ въ родѣ кувшина, который для освѣжен³я опускаютъ въ колодецъ. Не вашей милости быть изслѣдователемъ этой пещеры, которая должна быть хуже арабской темницы. - Привязывай и молчи,- отвѣчалъ Донъ-Кихотъ.- Для меня именно и прибережено это похожденie." Тогда проводникъ прибавилъ: "Умоляю вашу милость, господинъ Донъ-Кихотъ, разсматривать и разглядывать тамъ внутри, какъ если бы у васъ было сто глазъ. Можетъ быть, тамъ найдутся вещи, годныя для моей книги метаморфозъ. - Чортъ возьми,- отвѣчалъ Санчо Панса,- можете быть спокойны, онъ свое дѣло знаетъ."
   Послѣ этихъ словъ и послѣ того, какъ поясъ изъ веревокъ былъ надѣтъ на Донъ-Кихота (не на вооружен³е, а ниже, на животъ), рыцарь сказалъ: "Мы оказались очень непредусмотрительными, не запасшись какимъ-либо маленькимъ колокольчикомъ, который можно было бы привязать во мнѣ и звонъ котораго давалъ бы звать, что я все еще спускаюсь и что я живъ; но такъ какъ это уже невозможно, то отдаю себя на Божью волю!" Онъ сталъ на колѣни и тихимъ голосомъ прочелъ молитву, въ которой просилъ у Бога помощи и счастливаго исхода этого новаго и опаснаго похожден³я. Потомъ громкимъ голосомъ онъ воскликнулъ: "О дама моего сердца, госпожа моихъ дѣйств³й, прославленная и несравненная Дульцинея Тобозская! если возможно, чтобы молитва и мольбы твоего счастливаго возлюбленнаго дошли до твоихъ ушей, твоей неслыханной красотой заклинаю тебя выслушать ихъ; цѣль имъ въ томъ только и состоитъ, чтобы умолять тебя не отказать мнѣ въ твоей благосклонности и твоей поддержкѣ теперь, когда я въ нихъ нуждаюсь. Я погружаюсь и опускаюсь въ бездну, которая открывается передо мною, только для того, чтобы свѣтъ узналъ, что если ты мнѣ покровительствуешь, для меня не существуетъ предпр³ят³я, котораго бы я не началъ и не привелъ къ концу."
   Говоря это, онъ приблизился къ отверст³ю и увидалъ, что невозможно дать себя спустить и даже подойти, если не открылъ себѣ прохода силою. Онъ поэтому взялъ въ руки мечъ и началъ срѣзать и рубить вѣтки кустарника, скрывавш³я входъ въ пещеру. Отъ шума его ударовъ оттуда вылетѣло такое множество вороновъ и воронъ и съ такой быстротой, что они опрокинули Донъ-Кихота на спину, и если бы онъ такъ же вѣрилъ въ дурныя предзнаменован³я, какъ былъ добрымъ католикомъ, онъ принялъ бы это происшеств³е за плохое предзнаменован³е и избавилъ бы себя отъ проникновен³я въ подобное мѣсто. Но онъ поднялся и, видя, что болѣе не появляется ни вороновъ, ни ночныхъ птицъ, потому что въ компан³ю вороновъ замѣшались и летуч³е мыши, онъ потребовалъ, чтобы Санчо и кузенъ его опустили, и они дали ему осторожно соскользнуть въ ужасную пещеру. Въ моментъ, когда онъ исчезъ, Санчо далъ ему свое благословен³е и, тысячу разъ осѣняя его крестомъ, воскликнулъ: "Да сопровождаетъ тебя Богъ, какъ Скалу Франц³и и Троицу Гаэты {Скала Франц³и есть высокая гора въ округѣ Альберка, провинц³я Саламанка, гдѣ, какъ разсказываютъ, одинъ французъ Симонъ Вела въ 1434 г. нашелъ образъ Святой Дѣвы. Съ того времени тамъ выстроено нѣсколько скитовъ и одинъ доминиканск³й монастырь. Троицей Гаэты называютъ часовню и монастырь, построенные королемъ Аррагонскимъ Фердинандомъ V во имя св. Троицы, на вершинѣ мыса надъ портомъ Гаэта.}, цвѣтъ, сливки и пѣна странствующихъ рыцарей! Иди, м³ровой боецъ, стальное сердце, мѣдная рука; да сопровождаетъ тебя Богъ, говорю я опять, и возвратить тебя здравымъ и невредимымъ съ свѣту этой жизни, который ты оставляешь, чтобы похоронить себя во мракѣ, который ты ищешь." Почти такое же воззван³е произнесъ и кузенъ. Однако Донъ-Кихотъ время отъ времени кричалъ, чтобы спускали веревку, а тѣ мало-по-малу подавали ему ее. Когда крики, выходивш³е изъ пещеры, какъ изъ трубы, перестали быть слышны, всѣ сто саженъ веревки были уже спущены. Тогда они рѣшили втащитъ Донъ-Кихота обратно, потому что спустить его еще ниже они не могли. Тѣмъ мы менѣе они выждали съ полчаса, и по истечен³и этого времени они потащили веревку обратно, но она подавалась съ чрезвычайной легкостью и безъ всякой тяжести, что заставило ихъ предположитъ, что Донъ-Кихотъ остался внизу. Санчо, подумавъ такъ, горько заплакалъ и съ большой быстротой сталъ тащить веревку, чтобы убѣдиться въ истинѣ, но когда они вытащили около восьмидесяти саженъ, они ощутили тяжесть, которая доставила имъ весьма большую радость. Наконецъ, на разстоян³и десяти саженъ они ясно различили Донъ-Кихота, которому Санчо весь радостный закричалъ: "Привѣтъ вамъ, мой добрый господинъ! а мы думали, что вы тамъ остались для разведен³я рода." Но Донъ-Кихотъ не отвѣчалъ ни слова, и, когда они окончательно вытащили его изъ пещеры, они увидали, что глаза у него закрыты, какъ у спящаго. Они положили его на землю и развязали ему веревочный поясъ, но разбудить его не могли. Они такъ хорошо вертѣли, поворачивали и трясли его, что послѣ довольно продолжительнаго времени онъ пришелъ въ себя и потянулся какъ послѣ тяжелаго и глубокаго она. Онъ посмотрѣлъ по сторонамъ блуждающимъ взглядомъ и воскликнулъ: "Да проститъ васъ Богъ, друзья! Вы меня отвлекли отъ пр³ятнѣйшаго зрѣлища, отъ восхитительнѣйшей жизни, какою когда-либо пользовался смертный. Теперь я дѣйствительно узналъ, что всѣ радости на этомъ свѣтѣ проходятъ какъ тѣнь и какъ совъ или вянутъ, какъ цвѣты на поляхъ. О, несчастный Монтезиносъ! о, Дюрандартъ, покрытый ранами! о, злополучная Белерма! о, печальная Гвад³ана! и вы, достойныя плача дочери Руидеры, показавш³я въ своихъ обильныхъ водахъ всѣ слезы, пролитыя вашими прекрасными глазами!"
   Кузенъ и Санчо съ величайшимъ вниман³емъ прислушивались въ словамъ Донъ-Кихота, который произносилъ ихъ такъ, какъ будто съ величайшей болью извлекалъ ихъ изъ своихъ внутренностей. Они его умоляли объяснить, что такое онъ хочетъ сказать, и разсказать имъ, что такое видѣлъ онъ въ этомъ аду. "Адъ, говорите вы! - воскликнулъ Донъ-Кихотъ. Нѣтъ, не называйте его такъ, потому что онъ этого не заслуживаетъ, какъ вы сейчасъ увидите!" Онъ попросилъ, чтобы ему дали сперва чего-нибудь поѣсть, потому что онъ страшно голоденъ. На зеленой травѣ постланъ былъ коверъ, который служилъ сѣдломъ кузену, котомки были опорожнены, и всѣ трое, сидя въ добромъ соглас³и и доброй дружбѣ, отзавтракали и отъужинали въ одно и то же время. Когда коверъ былъ святъ, Донъ-Кихотъ воскликнулъ: "Никто не подымайся съ мѣста, дѣти, и всѣ будьте внимательны."

0x01 graphic

  

ГЛАВА XXIII.

Удивительныя вещи, о которыхъ славный Донъ-Кихотъ говоритъ, что видѣлъ ихъ въ глубинѣ пещеры Монтезиноса, и невозможность и велич³е которыхъ заставляютъ думать, что описан³е этого похожден³я подложно.

   Было четыре часа вечера, когда солнце, спрятавшись за облава и бросая лишь слабый свѣтъ и смягченные лучи, позволило Донъ-Кихоту разсказать, безъ ощущен³я жары и усталости, двумъ своимъ прославленнымъ слушателямъ то, что онъ видѣлъ въ пещерѣ Монтезиноса. Онъ началъ такъ:
   "Въ двѣнадцати или четырнадцати саженяхъ глубины въ этой пещерѣ направо открывается впадина или пустое пространство, въ которомъ можетъ помѣститься большая телѣга со своими мулами. Въ нее проникаетъ издали слабый свѣтъ изъ расщелинъ, выходящихъ на поверхность земли. Эту впадину я замѣтилъ уже тогда, когда почувствовалъ утомлен³е и непр³ятность отъ долгаго висѣн³я на веревкѣ и спускан³я безъ опредѣленной цѣли въ эту темную пучину. Поэтому я рѣшился войти въ нее и немного отдохнуть. Я крикнулъ вамъ, чтобы вы перестали спускать веревку, пока я самъ не скажу вамъ, но вы не могли меня слышать. Я собралъ веревку, которую вы продолжали опускать, свернулъ ее въ кругъ и задумчиво усѣлся на немъ, размышляя о томъ, что дѣлать, чтобы достигнуть дна, когда никто уже не поддерживаетъ меня. Погруженный въ эти размышлен³я и сомнѣн³я, я вдругъ впалъ въ глубок³й совъ, а потомъ, въ то время какъ я объ этомъ всего менѣе думалъ, я, не знаю какъ и почему, проснулся я увидалъ себя среди прекраснѣйшаго, восхитительнѣйшаго луга, какой только природа можетъ создать или пылкое воображен³е представить. Я открылъ глаза, протеръ ихъ и убѣдился, что уже не сплю, а вижу все это наяву. На всяк³й случай я ощупалъ себѣ голову и грудь, чтобы убѣдиться, что это дѣйствительно я нахожусь въ этомъ мѣстѣ, а не пустой призракъ вмѣсто меня. Но и осязан³е, и ощупыван³е, и разумныя размышлен³я, проходивш³я въ моей головѣ,- все доказывало мнѣ, что я тогда былъ тотъ же, что и теперь.
   "Вскорѣ моимъ глазамъ представился роскошный дворецъ, альказаръ, стѣны котораго сдѣланы были, казалось, изъ свѣтлаго прозрачнаго хрусталя. Больш³я двери растворились, и я увидѣлъ выходившаго ко мнѣ навстрѣчу почтеннаго старца. Онъ былъ одѣтъ въ длинный, ф³олетовый саржевый плащъ, влачивш³йся по землѣ. Его плечи и грудь были окутаны, какъ у ученыхъ, мант³ей изъ зеленой шелковой матер³и; голова покрыта была червой бархатной шапочкой, а борода его необычайной бѣлизны спускалась ниже тал³и. Оруж³я при немъ не было, но онъ держалъ въ рукахъ четки, каждая буса которыхъ была крупнѣе орѣха, а каждая десятая буса величиной съ страусово яйцо. Его осанка, походка, важная и знатная наружность повергли меня въ восторгъ и изумлен³е. Онъ подошелъ ко мнѣ и прежде всего горячо обнялъ меня, затѣмъ сказалъ: "Уже давно, отважный рыцарь Донъ-Кихотъ, всѣ мы, обитатели этихъ заколдованныхъ пустынь, ждемъ твоего прихода, чтобы ты повѣдалъ м³ру, что заключаетъ и скрываетъ въ себѣ глубокая пещера, въ которую ты проникъ, называемая Монтезинской пещерой: этотъ подвигъ предназначался только твоему непобѣдимому сердцу и блистательной храбрости. Иди за мной, славный рыцарь: я покажу тебѣ всѣ чудеса, скрытыя въ этомъ прозрачномъ альказарѣ, котораго я состою каидомъ и вѣчнымъ правителемъ, такъ какъ я самъ Монтезиносъ, отъ котораго пещера получила свое назван³е {По словамъ древнихъ рыцарскихъ романсовъ, собранныхъ въ Cancionero general, графъ Гримальдъ, французск³й паладинъ, былъ несправедливо обвиненъ въ измѣнѣ графомъ Томильясомъ, лишенъ имущества и изгнанъ изъ Франц³и. Когда онъ бѣжалъ со своей женой графиней черезъ горы, она родила сына, который былъ названъ Монтезиносомъ и взятъ на воспитан³е отшельникомъ, жившимъ въ пещерѣ. Въ пятнадцать лѣтъ Монтезиносъ отправился въ Парижъ, убилъ въ присутств³и короля вѣроломнаго Томильяса и доказалъ невинность своего отца, который и былъ снова призванъ ко двору. Монтезиносъ, сдѣлавш³йся однимъ изъ двѣнадцати пэровъ Франц³и, женился впослѣдств³и на испанкѣ по имени Роза Флорида изъ замка Роча Фрида въ Кастил³и. Онъ до самой смерти жилъ въ этомъ замкѣ, и находившаяся по близости пещера названа была его именемъ. Пещера эта, лежащая въ мѣстности, называвшейся Оса-де-Монт³ель, и близъ пустыни Санъ-Педроде Селисесъ, имѣетъ до тридцати сажень глубины. Въ настоящее время она гораздо чаще посѣщается, чѣмъ во времена Сервантеса, и пастухи прячутся въ нее отъ стужи и непогоды. На двѣ пещеры течетъ довольно глубокая рѣчка, соединяющаяся съ Руидерскими лагунами, изъ которыхъ вытекаетъ Гвад³ана.}." Какъ только онъ сказалъ мнѣ, что онъ Монтезиносъ, я спросилъ его, правду ли говорятъ, тамъ наверху, на свѣтѣ, что онъ маленькимъ ножикомъ вырѣзалъ изъ груди своего друга Дюрандарта сердце и отнесъ его дамѣ этого друга, Белермѣ, какъ Дюрандартъ поручилъ ему передъ смертью {Дюрандартъ былъ двоюроднымъ братомъ Монтезиноса и такъ же, какъ онъ, пэромъ Франц³и. По словамъ вышеназванныхъ романсовъ, онъ умеръ на рукахъ Монтезиноса при Ронсевальскомъ поражен³и и потребовалъ передъ смертью, чтобъ Монтезиносъ снесъ его сердце его дамѣ Белермѣ.}. Онъ отвѣтилъ, что это совершенная правда, но что онъ при этомъ не употреблялъ ни большого, ни маленькаго ножика, а блестящ³й кинжалъ, который былъ острѣе шила. - Этотъ кинжалъ,- перебилъ Санчо,- сдѣлалъ, навѣрное, севильск³й оружейникъ Рамонъ-де-Хосесъ. - Не могу сказать,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- Впрочемъ, нѣтъ: это не могъ быть этотъ мастеръ; такъ какъ Рамонъ де-Хосесъ жилъ еще очень недавно, а битва при Ронсевалѣ произошла уже иного лѣтъ назадъ. Но эта поправка не имѣетъ значен³я и ничего не измѣняетъ ни въ сути, ни въ ходѣ разсказа.- Конечно,- согласился кузенъ.- Продолжайте же, господинъ Донъ-Кихотъ, я васъ слушаю съ величайшимъ удовольств³емъ. - А я съ такимъ же удовольств³емъ разсказываю,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ.- И тамъ, я говорю, что почтенный Монтезиносъ повелъ меня въ хрустальный дворецъ, гдѣ въ нижней, очень свѣжей залѣ изъ алебастра находилась мраморная гробница, высѣченная съ поразительнымъ искусствомъ. На этой гробницѣ лежалъ во весь ростъ рыцарь, не бронзовый, не мраморный и не яшмовый, какъ обыкновенно бываетъ на мавзолеяхъ, а изъ тѣла и костей. Правая рука его (казавшаяся мнѣ жилистой и нѣсколько мохнатой, что доказываетъ большую силу) была прижата къ сердцу. Монтезиносъ, видя, что я съ удивлен³емъ гляжу на гробницу, сказалъ, не дожидаясь моихъ разспросовъ:- Это мои другъ Дюрандартъ, цвѣтъ и зеркало храбрыхъ и влюбленныхъ рыцарей своего времени. И его, и меня, и еще многихъ мужчинъ и женщинъ въ этомъ мѣстѣ заколдовалъ Мерлинъ, этотъ французск³й чародѣй {Этотъ Мерлинъ, отецъ рыцарской маг³и, былъ родомъ не изъ Галл³и, а изъ Валлиса; его истор³я относится скорѣе ко времени короля Артура и паладиновъ Круглаго Стола, чѣмъ Карла великаго и двѣнадцати пэровъ.}, который происходитъ, говорятъ, отъ самого дьявола. А я такъ думаю, что онъ хотя и не сынъ дьявола, но сумѣетъ, какъ говорится, заткнуть его за поясъ. Что же касается того, почему и какъ онъ насъ заколдовалъ, этого никто не знаетъ: одно только время можетъ открыть это, когда наступитъ моментъ, который уже недалеко, какъ мнѣ думается. Что меня всего болѣе удивляетъ - это то, что я знаю такъ-же хорошо, какъ то, что теперь день, что Дюрандартъ окончилъ жизнь на моихъ рукахъ и что послѣ его смерти я собственными руками вырвалъ у него сердце; и сердце это должно было вѣсить не менѣе двухъ фунтовъ, какъ какъ, по словамъ натуралистовъ, тотъ, у кого большое сердце, одаренъ большимъ мужествомъ, чѣмъ тотъ, у кого сердце маленькое. Такъ вотъ, послѣ всего этого, и когда рыцарь этотъ дѣйствительно умеръ, какъ онъ можетъ теперь время отъ времени стенать и вздыхать, точно онъ еще живъ?" При этихъ словахъ несчастный Дюрандартъ вскричалъ со стономъ: { Отвѣтъ Дюрандарту заимствовавъ изъ древнихъ романсовъ о его похожден³яхъ; но Сервантесь, приводя стихи на память, предпочелъ лучше составить ихъ вновь, чѣмъ справиться съ оригиналомъ.}
  
   "Монтезиносъ, братъ мой милый,
   Помни то, о чемъ просилъ я:
   Лишь мнѣ смерть глаза закроетъ,
   Трупъ холодный духъ покинетъ,
   Отнеси Белермѣ сердце,
   Что въ груди моей трепещетъ,
   Вырѣзавъ его оттуда
   Иль ножомъ или кинжаломъ."

0x01 graphic

   "Услыхавъ эти слова, почтенный Монтезиносъ бросился на колѣни передъ злополучнымъ рыцаремъ и сказалъ ему со слезами на глазахъ: "Я уже сдѣлалъ, господинъ Дюрандартъ, мой дорогой братъ, я уже сдѣлалъ то, что ты приказалъ мнѣ въ роковой день на

Другие авторы
  • Долгоруков Иван Михайлович
  • Садовский Ив.
  • Пруссак Владимир Васильевич
  • Сумароков Панкратий Платонович
  • Тайлор Эдуард Бернетт
  • Деларю Михаил Данилович
  • Левинсон Андрей Яковлевич
  • Измайлов Александр Ефимович
  • Шкулев Филипп Степанович
  • Клушин Александр Иванович
  • Другие произведения
  • Лукашевич Клавдия Владимировна - Босоногая команда
  • Толстой Алексей Константинович - Виктор Гюго. Клод Гё
  • Дмитриев Михаил Александрович - Возражения на разбор "Второго разговора"
  • Никандров Николай Никандрович - Все подробности
  • Ткачев Петр Никитич - Иезуиты, полная история их явных и тайных деяний от основания ордена до настоящего времени
  • Буссенар Луи Анри - Приключения в стране львов
  • Свенцицкий Валентин Павлович - Письма к В. Я. Брюсову
  • Блок Александр Александрович - О праве литературного наследования
  • Коллонтай Александра Михайловна - Финоген Буднев. Половая революция
  • Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Дела
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 367 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа