Жихарев Степан Петрович - Записки современника. Дневник студента

gn="justify">   Здешний губернский предводитель, князь Дашков, сын знаменитой княгини Екатерины Романовны, получил александровскую ленту. По сему случаю князь, несмотря на великий пост, хотел дать огромный бал и пировать на славу, но главнокомандующий отсоветовал; говорит: "Неприлично; лучше дай обед или подожди до пасхи". Князь согласился с радостью, а между тем берет четырех сирот из бедных дворян на свое воспитание. Добряк!

   А. С. Черепанов рассказывал, что соседи его, здешние откупщики, по-простонародному "компанейщики", перессорились между собою из пустяков. Приехав вечером с какого-то обеда на заседание в контору, один из трех присутствовавших расхвастался пред товарищами об услугах его общему делу, утверждая, что, если б не он, то не миновать бы убытков, и вся бы компания к чорту. Это задело за живое твоего beau-frere {Зятя (франц.).} Прокофья Михайловича Семенова, который не без основания полагал себя посмышленее, и вот он, приосанившись, отвечал: "Может быть, и так, Петр Тимофеич. Конечно, ты мудрен, очень мудрен, а все-таки загадки моей не разгадаешь".- "Ну-ка, попробуй загадать, так увидишь, что разгадаю". - "Нет, не разгадаешь". - "Да уж разгадаю", - живо отвечал Бородин. - "Ну, слушай, Петр Тимофеич, да слушай обеими: эйн, цвей, дрей - что это такое?". Бородин призадумался, понасупился и вспыхнул. - "Ну, слушай же ты меня, Прошка! этой загадки, конечно, я не разгадаю, да уж и обиды такой тебе не спущу: откуп лопни хоть сейчас, а я тебе не дольщик!". С этими словами он вскочил с кресла - и был таков! На другой только день хромой С_о_л_о_в_о_й успел помирить товарищей.

  

   24 марта, Лазарева суббота.

   Гулянье на славу! Погода прекрасная. Небольшой мороз осушил площадь. Щегольских экипажей множество. Были кавалькады, в которых отличался князь Касаткин и Зотов: первый на каком-то арабском или турецком жеребце, который все прыгал под своим всадником. Седло и сбруя турецкие, облитые золотом и украшенные драгоценными каменьями - очень картинно, но было бы еще картиннее, если б всадник сам был в турецком костюме, а то убранство лошади не согласовалось с синим фраком и черным спенсером: точно как будто и седло и мундштук взяты были на прокат у Лухманова. Другой выехал настоящим английским джентльменом: на рыжем жеребце с проточиною во весь лоб; сбруя новенькая, только что из мастерской Шульца, легонький мундштук с серебряными удилами. Сам всадник в черном фраке и сапогах с отворотами: просто, красиво и нарядно. Княжны Щербатовы из новой зеленой кареты своей глаз с него не спускали, да видишь, не то время!

   Обедал у Катерины Александровны и, к великому моему удовольствию, встретил, наконец, почтенного Якова Ивановича Булгакова, которого так давно мне хотелось увидеть поближе¹⁶⁵. Он живет неподалеку от Катерины Александровны и называет ее милой соседушкой. Яков Иванович находился в дружеских связях с покойным ее мужем, и оба были близки к князю Потемкину. Булгаков имеет замечательную наружность: лицо умное и серьезное, однако ж не без приятности; довольно тучен, но в движениях свободен и ловок, говорит, как книга. Где он не был, чего не видал и чего не испытал в своей жизни! Трудолюбие - отличительное его качество. Говорят, что он не может ни минуты оставаться праздным: не пишет, так читает. П. И. Страхов сказывал, что он подарил ему свой перевод первой части "Анахарсиса" и склонил его переводить последние. Непостижимо, как этот человек, при деятельности ума своего, живет без службы! Очень любит Москву. Он утверждал, что для людей, окончивших почему бы то ни было служебное поприще, нет лучшего приюта в мире, как Москва. При этих словах мне пришли на память прекрасные стихи Карамзина:

  

   Кто в мире и любви умеет жить с собою,

   Тот радость и любовь во всех странах найдет¹⁶⁶;

  

   а Булгаков, кажется, находил это счастие повсюду, даже и в Семибашенном замке, куда он заточен был турецким правительством: оставаясь там в заключении более двух лет, он умел не соскучиться и перевел "Всемирного Путешествователя", первую книгу гражданской печати, которую я читал в моем детстве. Я думаю, от того-то я с таким любопытством смотрел на Булгакова и слушал его с такою жадностью.

  

   4 апреля, среда святой недели.

   Христос воскресе.

   Праздничные визиты мои кончены: я обрыскал весь город. Мне показалось, что некоторые из самых близких моих знакомых как будто на меня дуются. Не знаю причины, что я им сделал. Не за то ли, что редко у них бываю? Да что им во мне? Чувствую, что, с каждым днем я становлюсь ничтожнее и скучнее. Они называют меня, как будто в шутку, немцем, но это не шутка, а намек, который я понимаю, хотя и безотчетно. Чтоб отомстить им, я и в самом деле отправился к немцам. Милая малютка Шредер в первый раз играла после тяжкой своей болезни. Мать была так рада ее выздоровлению, что все представление проплакала от удовольствия. Эта чувствительность меня тронула, да и со времени пропетой ею мне русской песни почти у самого смертного одра бедного Штейнсберга, я как-то очень полюбил эту хорошенькую женщину, несмотря на то что она актриса, которых я не великий поклонник. В управлении немецкого театра заметна большая перемена: по всему видно, что Штейнсберга нет, умного доброго Штейнсберга, которого обыкновенная поговорка была:

  

   Ein jeder lerne seine Lektion,

   So wird es wohl im Hause flohn.

  

   { Пусть каждый учит свой урок - тогда и в доме будет прок (нем.).}

  

   Теперь всякий делает, что хочет. Не худо бы А. Муромцеву заняться попристальнее своим делом, иначе оно итти не может, и ему предстоит худой конец: закрытие театра, чего очень опасаются актеры. Куда им деваться? Не все имеют талант мамзель Штейн, вышедшей замуж за Гебгарда и тотчас же определенной на театр петербургский. Впрочем, для меня теперь все равно: я и сам скоро уеду, но жаль старых знакомцев: разбредутся бог весть куда. Сказывали, что Арресто уехал в Вену и что роль маркиза Позы в "Дон-Карлосе" играет теперь Кудич, который его не стоит.

  

   7 апреля, суббота.

   Пишут из Петербурга, что непременно скоро определен буду. Дай бог! Столько молодых людей, не старее меня летами, давным-давно не только определены, но, по какому-то слепому счастию, имеют уже и чины: кто переводчик, кто коллежский асессор, а есть некто, Горяинов, который еще в пансионе у Ронка был надворным советником. Не знаю как это делается, только, признаюсь, хотелось бы того же и мне, да видно не всякому на роду написано быть тем, чем кто хочет, а только тем, чем бог велит. Так будь же его святая воля! Дарья Егоровна приписывает:

  

   Weine nicht, es ist vergebens,

   Iede Freude dieses Lebens

   Ist ein Traum der Phantasie.

   Muhe dich es zu vergessen

   Dass du einst ein Gluck besessen;

   Denke, du besasst es nie. {*}

   {* Не плачь - это напрасно. Каждая радость в здешней жизни - греза воображения. Постарайся забыть, что ты когда-то был счастлив; думай, что этого никогда не было (нем.).}

  

   Это легко сказать, но трудно выполнить.

   Года два назад генерал Чесменский завел прекрасную фабрику разных машин и орудий земледельческих. Теперь вошло в моду ездить на обозрение этой фабрики, и если бы дорога была лучше, то вся Москва поскакала бы любоваться заведением. Устройство на английский манер и много рабочих людей из англичан. Скептик Демидов утверждает, что москвичи ездят на фабрику не смотреть и не учиться, а сытно пообедать и попить хорошего вина. Это легко может быть, да зачем же придумывать все в худую сторону? ¹⁶⁷

   Соученик мой, Николай Федорович Грамматин, получивший золотую медаль и остающийся еще в пансионе для получения степени кандидата, задумал состязаться с профессором своим И. А. Геймом в издании французско-русского лексикона¹⁶⁸. Нет сомнения, что Грамматин знает по-русски лучше Гейма, но зато чрезвычайно смешон с своими логическими выводами. Напр., слово "accoucheur" он переводит словом "повивальный дед". - "Да почему же accoucheur повивальный дед?", - спрашивал его Проташинский. - "А потому, что если есть повивальная бабка, так почему же не быть и повивальному деду? ведь ремесло одно и то же". Ну как не вспомнить Эмина:

  

   Коль есть в планетах раки,

   Так почему ж не быть там и моей Собаки?

  

   11 апреля, среда.

   С нынешнего дня русский театр поступил в казенное ведомство, и в первый раз актеры играли под названием актеров императорских. Давали драму "Бедность и благородство души" и комедию "Слуга двух господ". Каждый из действующих лиц вырос на пол-аршина, кроме Плавильщикова и Сандуновых, которые некогда уже были придворными актерами. Впрочем, как эти господа ни скрывают свое удовольствие, а оно написано на лицах их. Безделица! им зачитают все время бытности их при частном театре для получения пенсионов, но для некоторых других это событие еще важнее: они приобретают желанную букву "г." к своим фамилиям, и, сколько я заметить мог, Кураев, Волков, Лисицыны и tutti quanti {Все подобные (итал.).} с театров Столыпина и кн. Волконского ходят уже с возвышенными главами, а некоторые даже и с отяжелевшими. Лисицын, на радости, беспрестанно пел из какой-то оперы, в которой он играет роль слуги-дурака:

  

   У нас деревня близь Китая,

   Где очень, очень много чая!

  

   "Слава богу, что нет рому, - сказал ему Злов, - а то бы ты с чаем-то разом его выпил". Наш Петр Васильевич очень смешон: за словом в карман не полезет. Гр. Растопчин очень любит Злова и приглашает его иногда к себе.

  

   15 апреля, воскресенье.

   Обедал у Антонского с Страховым, протоиереем Малиновским, Мерзляковым, Буле, Двигубским, Буринским и Петром Ивановичем, которому он поручил непременно привезти меня. "Своего-та цривезите, - сказал он Петру Ивановичу, - мы с ним жили-та не в большом ладу, надобно помириться-та". Сверх чаяния моего, обед был очень веселый и очень сытный. Говорили большею частью о новых университетах: Харьковском и Казанском, открытых в прошедшем году; хвалили очень выбор кураторов: графа Потоцкого и Румовского. Страхов утверждал, что они отлично знают свое дело. Превозносили государя, который так печется о распространении просвещения, и удивлялись, как в такое беспокойное военное время он успевает всем заниматься.

   Страхов спрашивал Буле и Двигубского, готовят ли они что-нибудь к торжественному акту. Буле отвечал, что он намерен написать диссертацию о л_у_ч_ш_е_м _с_п_о_с_о_б_е _с_о_ч_и_н_и_т_ь_ _и_с_т_о_р_и_ю_ _н_а_р_о_д_о_в, _н_а_с_е_л_я_в_ш_и_х_ _Р_о_с_с_и_ю_ _п_р_е_ж_д_е_ IX _в_е_к_а, а Двигубский объявил, что будет говорить о _н_ы_н_е_ш_н_е_м_ _с_о_с_т_о_я_н_и_и_ _з_е_м_н_о_й_ _п_о_в_е_р_х_н_о_с_т_и. Слава богу! это уже не прежние сухие рассуждения, никого не интересующие, следовательно на акте будут говорить и слушать дельное. Отец Феодор сказывал, что и он, на старости лет, хочет произнести, может быть, в последний раз, написанное уже им слово о том, что м_и_л_о_с_т_ь_ _е_с_т_ь_ _г_л_а_в_н_а_я_ _о_б_я_з_а_н_н_о_с_т_ь, _д_о_с_т_о_й_н_а_я_ _ч_е_л_о_в_е_к_а, и _в_м_е_с_т_е_ _с_о_б_с_т_в_е_н_н_о_е _е_г_о _б_л_а_г_о_п_о_л_у_ч_и_е. Пили за здоровье государя, министра просвещения, куратора и Страхова как ректора университета, а при конце обеда хозяин предложил выпить и заупокойную чашу в воспоминание почтенного Харитона Андреевича, скончавшегося в начале прошлого года¹⁶⁹. Между прочим, Страхов объявил, что мы, наконец, будем иметь краткую историю университета, которою занимается Павел Афанасьевич Сохацкий, по давнему желанию куратора М. Н. Муравьева.

  

   18 апреля, среда.

   Наши опять будут жить летом в Липецке и поручили мне закупить запас вина. Я не очень рад этой комиссии, потому что вина вздорожали. Я боюсь сделать им пренеприятный сюрприз: они не ожидают таких цен. Говорят, что еще будет дороже с возвышением курса на серебро и золото. Серебряный рубль ходит уже 1 р. 31 к., империал - 13 р. 30 к. и червонец 3 р. 98 к. Цена вину лучших сортов следующая: шампанское 3 р. 50 к. бут., венгерское 3руб., рейнвейн 2 р. 50 к., малага 1 р. 25к., мадера 1 р. 50к., медок ведро 9 руб., францвейн 8 руб., водка бордоская 3 р. 50 к. штоф. Но пусть уже это вина французские, и возвышение на них цены может иметь причину в возвышении курса на золото и серебро, да за что же вина и водки русские также в ценах возвышаются? Например, бутылка горского стоит 1 р. 50 к., цимлянского 1 руб., и кизлярской водки штоф 2 руб. Очень неприятно, а между тем делать нечего, и купить надобно.

   Если определение мое в службу замедлится, то я и сам уеду в Липецк, и тогда снабди меня одним из Дураков моих. Впрочем, все должно решиться недели через две. В первых числах мая Альбини будут проездом в Москве, и я достоверно узнаю, чего мне ожидать должно.

  

   22 апреля, воскресенье.

   Сегодня на немецком театре "Das neue Sonntagsldnd", а на русском "Крестьянин маркиз, или колбасники" Паэзиелло. Меня подмывало и туда и сюда, но я решился изменить немцам для Сандуновой и Волкова - и раскаялся: в немецком театре проболтал бы, по крайней мере, за кулисами с немецкими чечотками и похохотал над уморительным Коропом в роли нашего брата, недоученого студента¹⁷⁰, а то просидел три часа на партерной лавке с каким-то купцом, который не давал мне слушать музыки своими вопросами, примечаниями и замечаниями: выйдет ли на сцену Сандунова - вопрос: "ведь это, батюшка, Сандуниха?". - "Да-с". - "Вишь какая здоровенькая!". - "Да-с". - Появится ли Волков: "Ведь это, батюшка, тот, что Тарабара-то представляет?". - "Да-с". - "Вишь какой красноносый! А зачем же, батюшка, он в парике?". - "Так надо-с". - "А отчего же, батюшка, он как будто по-собачьи лает?". - "Так надобно-с". - "Этакий Маркобрун! А позвольте спросить, мой отец, ведь это комедия, что ли?". - "Нет-с, опера". - "Так-с!". Словом душу вытянул, злодей, надоел до смерти!

   Сказывали, что цены на ложи и кресла будут прибавлены, но партер останется в прежней цене.

   При выходе из театра встретил генерала Петра Семеновича Муравьева, приехавшего из деревни нарочно для скачек, которые начнутся с 6 мая. Он привел трех скакунов для состязания с лошадьми графа Орлова и говорит, что надеется обскакать их. Немудрено: в прошлом году выиграл жеребец его Травлер; правда, что он был выписной, а лошади графа Орлова и других охотников - доморощенные. Петр Семенович обещался свозить меня на Донское поле посмотреть на приготовление лошадей его к скачке. Не знаю, сдержит ли слово, но, признаюсь, поехал бы с ним с величайшим удовольствием. Он дал мне печатное объявление об этих скачках, с которого вот и список.

   "Назначаются на Донском поле скачки по 500 руб. каждая, с подпискою за каждую лошадь по 100 рублей. Каждая скачка с перескачкою.

  

	Для лошадей, возраст	Дистанция, верста	Вес
6 мая	5	6	3 пуд. 15 фун.
14 мая	4	4	3 пуд. 6 фун.
21 мая	5	6	3 пуд.15 фун.
27 мая	3	2	3 пуд. 6 фун.
3 июня	3	2	3 пуд. 6 фун.
10 июня	5	6	3 пуд. 15 фун.
17 июня	4	4	3 пуд. 6 фун.
25 июня	5	6	3 пуд. 15 фун.
	6	6	3 пуд. 19 фун.
	7	6	3 пуд. 23 фун.

  

   Если трехлетки поскачут с старшими лошадьми, то им иметь 2 п. 20 ф."

  

   27 апреля, пятница.

   По случаю помолвки Луизы Эренталь с майором Бессоновым пастор Гейдеке послал ей черный вуаль при прекрасных стихах. Перевожу их буквально прозою: чем богат, тем и рад.

  

   "К грешнице.

   Как бывает сладостно сердцу, когда случается встретить такое доброе и милое существо, как ты, Луиза, хотя доселе и была ты опутана страстями! Но если бог милосердствует к бедным грешникам, если прощает бог, то как смеет не простить человек?

  

   Не отчаивайся ты, слабая дева: в искренности покаяния твоего заключается твое искупление. Тому, кто прибегает к раскаянию, всемогущий внезапно ниспосылает лучший из даров своих: святую, многожеланную надежду.

  

   А я, твой верный, почти отживший уже друг, посылаю тебе печальное покрывало покаяния: прикрой им все твое прошедшее, все бедственные случайности твоей жизни".¹⁷¹

  

   Разумеется, что это слабая копия с прекрасного оригинала. Гейдеке из всякого случая всегда выведет поэтическое и вместе христианское заключение.

   Был у Всеволожских. Сказывали, что будто бы в Москву назначается другой губернатор и что сам Александр Андреевич просится в отставку. Не думают, однако ж, чтоб его отпустили, а разве дадут другое назначение.

   Обер-прокурор Боборыкин рассказывал, что он определил к себе в канцелярию одного приезжего из Орла, бедного гимназиста, вот по какому случаю. Этот гимназист, Корнильев, сын какого-то орловского канцеляриста, по приезде остановился у известного стряпчего Григорьева, великого поклонника Бахусу, который начал его образование тем, что повел в Кремль взглянуть на Ивана-великого, царь пушку и большой колокол. Проходя по Тверской мимо трактира мадам Шню, Григорьев приказал Корнильеву подождать его на улице, а сам забежал в трактир выпить рюмку водки. По возвращении Григорьева юноша спросил его, что это за дом, куда заходил он. - "Дом сумасшедших", - отвечал Григорьев. - "Дом сумасшедших, - возразил без запинки Корнильев, - да как же это вас оттуда выпустили?". Боборыкин узнал об остром ответе мальчика и взял его на свое попечение. Бедняк удачным словом проложил себе дорогу, а то, может быть, и долго прошатался бы без определения в службу.

  

   2 мая, среда.

   Вчера прошатался целый день на гулянье в Сокольниках и видел почти всех знакомых. Что-то многие опять начинают толковать о войне, а некоторые и нетерпеливо ее желают. В палатке главнокомандующего было пропасть гостей, но сам он не был, по случаю нездоровья. Поезд графа Орлова так же был наряден, как и в прошлом году, но в нынешний раз он не сделал на меня такого уже впечатления: люди одни и те же, один и тот же порядок и то же убранство; самые лошади те же; впрочем, ко всему присмотреться можно, даже со временем и к жизни. Nil admirari {Ничему не удивляться (лат.).}. Это, может быть, и очень покойно, но чтоб весело было - не думаю.

   В палатке Е. Е. Ренкевича дым коромыслом: весь город, начиная от губернатора и обер-полицеймейстера до вральмана Бородулина. Кушают мороженое, пьют шампанское и закусывают бисквитами. Не токмо всякому приходящему, но и мимо идущему предлагается чашка чаю, рюмка вина или какое-нибудь лакомство. Палатка Ренкевича точно приемная трапеза какого-нибудь древнего болярина: милости просим всякого без разбора.

   Ренкевич сказывал, что тесть его, Пашков, великий охотник до разных редких птиц, получил недавно из Англии пару черных лебедей, которые в самой Англии считаются еще редкостью; они привезены чуть ли не из Австралии, а теперь плавают по садовому пруду против дома Пашкова на Моховой¹⁷², где всякий день можно их видеть. Завтра непременно взгляну на них.

   Мамзель Соломони-старшая, которая так хорошо играет на скрипке, выходит замуж за известного каретника купца Петрова, который получил недавно золотую медаль на голубой ленте, мимо всех медалей низшего класса. Что сделал этот Петров и какие оказал услуги - это для меня покрыто мраком неизвестности, но знаю только, что он будет иметь хорошенькую, умную и талантливую жену и что я буду пировать у него на свадьбе, потому что все Соломони меня приглашали. Младшей я не советовал бы выходить замуж, чтоб не потерять прекрасный, редкий талант, который требует еще развития, а оно едва ли возможно при домашних хлопотах и заботах супружеской жизни.

   Я уверен, что старшую сестрицу через год мы не узнаем: забудет скрипку и фортепьяно, обопьется чаю, растолстеет, обленится - и мамзель Соломони поминай, как звали! Итальянская Сильфида превратится в жирную купчиху.

  

   6 мая, воскресенье.

   Сейчас со скачки. Скакали восемь лошадей; выиграл рыжий жеребец Витязь, принадлежащий Мосоловым и собственного их завода. Славная лошадь, от Юби. По окончании первого гита, когда стали взвешивать ездока и обтирать лошадь, граф Орлов сходил с эстрады и долго любовался победителем. После перескачки, которую Витязь опять выиграл легко, граф Орлов подозвал к себе Мосоловых и поздравлял их. Сказывали, что он только с ними держит заклады на деньги, с другими же охотниками бьется на одни калачи. Братья Мосоловы очень умные люди, знающие охотники и ведут дела свои аккуратно. И в этот раз цыгане также пели и плясали, а напоследок был и кулачный бой. Победителем явился курятник из Охотного ряда Сычов, с трех ударов уничтоживший своего противника. Ему накидали денег чуть не полную шляпу и поили вином, но и побежденный не был забыт: достались и ему пригоршни две серебряных рублей. Князь Хилков, секретарь скачек, сказывал, что цыгане записаны были прежде крепостными крестьянами графа Орлова и единственно его попечению обязаны были тем, чем теперь сделались, а до того времени были, как и все кочующие цыгане, просто, гадки. Граф, по возвращении уже из чужих краев, даровал им свободу и записал в мещане.

  

   8 мая, вторник.

   Нынешнею ночью был такой мороз, что хоть бы в октябре. Думаю, что пострадают все фруктовые деревья, и Москва останется без яблок, груш и вишень.

   Вчера ездил в русский театр. Давали "Наталью, боярскую дочь" Глинки. Я скучал и зевал: никак не могу привыкнуть к этим драмам, взятым из повестей Карамзина. Эти повести сами по себе восхитительны, а на сцене до крайности утомительны и скучны. Отчего же? - право не понимаю. Кроме неискусства переделывателей, должна быть и еще какая-нибудь другая причина. И "Лиза" Федорова скучна, а "Наталья", по-моему, еще скучнее¹⁷³. Персонажи все на ходулях, несут такую пошлость, что мочи нет. Какой-то острослов попотчевал автора эпиграммою, которую повторяют все, хотя она вовсе не задорна:

  

   "Наталью" видел ли? - Изрядная новинка.

   - Фарфор или фаянс? - О, нет, простая глинка.

  

   Я небольшой охотник до эпиграмм, но не люблю и ничего неестественного и напыщенного, не люблю этих сценических проповедей, которые никого не трогают и не исправляют. Вот, например, так драма "Отец семейства", в которой так превосходен Померанцев. Нравоучение проистекает из действия и потому трогает и врезывается в душу; морализовать на сцене бесполезно: не будешь моралистом лучше Соломона и Сираха. Кто захочет учиться, тот будет читать их, и нашим драматургам и во сне не мечталось такого знания сердца человеческого.

  

   14 мая, понедельник.

   Сегодня опять скачка. Как ни хочется видеть ее, но я не поеду. Петербургские гости мои прибыли и завтра отправляются в Липецк, а сегодня повезу их в немецкий театр, на котором дают маленькую оперу "Der Schatzgraber". После спектакля иллюминация в саду, воксал и бал.

   Иван Николаевич проехал на днях, а длинный Иван Кузьмич давно уже распоряжается на водах. Я выеду дней через десять в деревню, а оттуда вместе с своими в Липецк. Альбини сказывал, что определение мое последует непременно чрез месяц, а много, недель чрез шесть. Эйнбродт хлопочет, и тесть его, почтенный гасконец Лабат, не даёт ему покоя. Добрые люди! К 10-му будущего месяца пришли мне в Липецк одного Дурака, какого хочешь - для меня все равно, а за это вот тебе вчерашний анекдот.

   Алябьев, поссорившись за картами с Яковлевым, вызвал его на дуэль. "А на чем ты хочешь драться?", - спросил последний. "Разумеется, на саблях", - отвечал Алябьев. - "Не могу". - "Почему же не можешь? Я обижен и имею право назначать оружие". - "Воля твоя, не могу". - "Ну так на шпагах". - "О, ни за что не могу! Я наследовал от короля Иакова I, от имени которого фамилия моя происходит, врожденную антипатию к обнаженному оружию и не могу смотреть на него". Все засмеялись, Алябьев также - и шампанское примирило противников.

  

   18 мая, пятница.

   Вот последнее мое донесение и последние сплетни из Москвы. Не хотелось и пера брать в руки, а пришло время ложиться спать, так и потянуло к конторке написать тебе несколько строк. Альбини сказывали, что в Петербурге только и разговоров, что о войне, и думают, что фельдмаршал граф Каменский будет начальствовать войсками. В петербургском обществе господствует самый воинственный дух и явное нерасположение к французам. Это заметно, кажется, еще более здесь. Те охотники до новостей, которые не разъехались еще по деревням, бегают, рыщут и толкуют о каком-то проекте для составления многочисленной армии. Я слышал, что все отставные генералы и офицеры, бывшие некогда в походах и сражениях, будут приглашены вступить опять в службу. И. И. Дмитриев утверждает, что государь не допустит Россию до унижения и во что бы то ни стало начнет новую борьбу с Наполеоном, но, впрочем, говорит: "Заботиться не о чем: нужна только доверенность к правительству". Он советовал мне заняться в деревне чем-нибудь серьезным. Я сам давно об этом думал и решился приступить к сочинению трагедии. Сюжет у меня есть: из истории древних персов. Имя героя громкое - "Артабан". Иной насмешник превратит его в барабан, но к этому готовиться должно, и насмешек не избежишь. Впрочем, надобно точно написать что-нибудь путное, чтоб было с чем приехать в Петербург. Рекомендательных писем у меня будет немного, и те, которые на них вызывались прежде, вероятно, откажутся, когда придется приняться за перо. Но пусть будет, что будет: во всяком случае лучше надеяться на себя. Петр Иванович радуется моей решимости и уверяет, что трагедия выйдет превосходная. Добрая душа! Он не может привыкнуть к мысли, что мы скоро расстанемся, и в случае если б я должен был ехать в Петербург один, то непременно хочет проводить меня и пожить со много хотя недельку в новом городе.

   Был в Иславском у И. П. Архарова: веселый приют! Что за добрейшее семейство! радушно, приветливо, ласково, а о гостеприимстве нечего и толковать. Кокошкин снаряжает у них домашний спектакль - драму "Ненависть к людям и раскаяние" и сам играть будет Мейнау. Предлагали мне роль простяка Петруши, да мне не до того; речь идет о подмостках другого рода. Славное село подмосковное Иславское! Во-первых, на реке, сад боярский, аллеи с трех концов, оранжереи и пропасть разных затей. Иван Петрович обещал мне дать несколько рекомендательных писем к некоторым петербургским своим знакомым: надеюсь, что они не будут заключать в себе такой же рекомендации, какою снабдил он одного своего соседа. Вот она:

   "Любезный друг, Петр Степанович! доброго соседа моего И. А. А. сын Николай отправляется для определения в статскую службу. Он большой простофиля и худо учился, а потому и нужно ему покровительство. Удиви милость свою, любезный друг, на моем дураке, запиши его в свою канцелярию и, при случае, не оставь наградить чинком или двумя, если захочешь, - мы за это не рассердимся. Жалованья ему полагать не должно, потому что он его не стоит, да и отец его богат, а будет и еще богаче, потому что живет свиньей".

   Вследствие этой рекомендации юноша был определен и в течение трех лет получил три чина.

  

   23 мая, среда.

   О высылке Дурака я к тебе писал, но совсем забыл упомянуть о ружье: снабди меня своим широкодульным старбусом.¹⁷⁴

   "В продолжение шести недель мы виделись с Дарьею Егоровною ежедневно, - говорил Граве, - вместе играли, резвились, шутили, болтали всякий вздор, а я ни разу не заметил, чтоб она когда-нибудь покраснела". - "И не мудрено, - отвечал старик Редкин, - она до сих пор едва ли знает, когда ей краснеть должно".

   Сказано умно и справедливо: для невинной души все невинно.

   Завтра выезжаю и, к сожалению, один. Прошлогодние товарищи мои сбились с толку: Литхенс публиковал свой отъезд в чужие края, да я уверен, что он не поедет,

  

   Потому что очарован

   И к ногам ее прикован;

  

   а на Федора Павловича нашла страсть заниматься в своей экспедиции. "Mais de quoi s'occupe t'on chez vous?", - спросил его Затрапезный. - "Mais on ne fait rien, ou on fait des riens" {Чем же занимаются у вас? - А ничего не делают или занимаются пустяками (франц., игра слов: rien- ничего, des riens- пустяки).}, - отвечал Граве, и это, кажется, сущая правда. Спасибо, что не умничает, подобно другим, которые, переписав какую-нибудь бумагу, думают, что они уже пределовые люди, на которых должно быть обращено внимание целой России.

  

   29 мая, вторник, Тула.

   Тула городок - Москвы уголок. Это так же справедливо, как справедливы, большею частью, и все народные замечания и поговорки. Тула может точно назваться Замоскворечьем, по своим каменным зданиям, красивым улицам, по движению на них народа, по своей торговле и промышленности; один оружейный завод стоит иного города. Я ходил взглянуть на этот завод. Начальник его, генерал Чичерин, ласковый и приветливый, дал мне в проводники заводского пристава, Капитона Карловича Шультена, который все показал мне в подробности и обстоятельно, старался меня вразумить в заводское производство. На заводе встретил и директора П. Г. Цвиленева. Он, между прочим, сказывал, что мастеровые, работающие на этом заводе, составляют какую-то особенную касту, так что всякого из них всегда отличить можно от других мастеровых по ухваткам, походке и по образу изъяснения. Цвиленев утверждал, что тульские оружейники отличаются неимоверною бойкостью в поведении и смышленостью в своем деле, необыкновенно понятливы и переимчивы: им стоит один раз только взглянуть на какую-бы то ни было вещь, чтоб ее сделать, но зато с ними надобно уметь ладить и держать ухо востро, иначе тотчас сядут тебе на голову. "Конечно, - присовокупил Цвиленев, - они не дошли еще до степени плутовства вошанских ямщиков {Село Вошаны, близь Тулы, известное в тогдашнее время удалыми и плутоватыми своими ямщиками. Позднейшее примечание.}, однако ж есть из них такие, которые, как говорится, в одно ухо влезут, а в другое вылезут, так что и не услышишь; так поэтому не даром один проезжий, выведенный, видно, из терпения медлительного починкою своего экипажа и вынужденною за нее огромною платою, написал к ним на стене о_б_щ_е_с_т_в_е_н_н_о_г_о_ трактира, где я останавливался, следующие вирши:

  

   О вы, мастеровые Тулы!

   Вы настоящие акулы:

   Мне с вами времени и деньгам лишь изъян.

   Все молодцы вы на посулы,

   А только смотрите в карман.

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  В. Б-ъ.

  

   Желал бы я знать, кто этот "В. Б-ъ", и подозреваю близкого соседа.

   Некоторые купцы, давно знакомые с нашим домом, приглашали меня к себе и, между прочим, знаменитый некогда торговец лошадьми и поставщик их ко двору, старик Гаврила Рожков, которого я посетил с удовольствием, пил у него чай и пуншевал с ним; "в благодарность за _к_о_м_п_а_н_и_ю", как он выразился, "и в воспоминание моего детства" подарил он мне прекрасную старинную голландскую картину, изображающую конный завод, и заставил старшего сына Ивана т_р_я_х_н_у_т_ь_ _с_т_а_р_и_н_о_й, то есть, спеть несколько русских песен. Этот сын его, Иван, проживавший прежде по торговле своей в Петербурге, был славен в свое время прекрасным голосом. Он до такой степени был мастер петь русские песни, что вошел в пословицу: "поет как Рожков", говорили про певца, которого похвалить хотели. По этому случаю многие знатные особы приглашали его на афинейские вечера; он бывал еженедельно у князя Безбородко или у приятельницы его, которая после выдана была¹⁷⁵ за статского советника Ефремова. Но дар песен был только второстепенным качеством Рожкова, а главным были необыкновенные удальство и смелость, которые доставили ему покровительство тогдашних знаменитых гуляк, графа В. А. Зубова и Л. Д. Измайлова. Они держали за него известный огромный заклад, в тысячу рублей, состоящий в том, что Рожков верхом на сибирском своем иноходце взъедет в четвертый этаж одного дома в Мещанской, к славной в то время прелестнице Танюше¹⁷⁶, - и Рожков не только взъехал к ней, но, выпив залпом бутылку шампанского, не слезая с лошади, тою же лестницею съехал обратно на улицу. Тысяча выигранных рублей были наградою Рожкову. Бедный Иван Гаврилович не может забыть этого подвига и, несмотря на свои 45 лет и почти лысую голову, с таким энтузиазмом описывает прелести гостеприимной Аспазии, что невольно возбуждает в вас любопытство: "Девица рослая, - говорит он, - дородная, белая, румяная, что называется, кровь с молоком; глаза на выкате, так тебя съесть и хотят; а волосы, волосы чуть не до самых пят¹⁷⁷. Когда я взъехал к ней в _ф_а_т_е_р_у, окружили меня гости, особ до десяти будет, да и кричат: "Браво Рожков! шампанского!". И вот ливрейный лакей подает мне на подносе налитую рюмку, но барышня сама схватила эту рюмку и выпила, не поморщась, примолвив: "Это за твое здоровье, а тебе подадут целую бутылку"".

   Здешний губернатор Н. П. Иванов человек преобходительный, и его очень любят, а прокурор Василий Петрович Гурьев человек чрезвычайно светский и большой остряк. У него жена красавица, очень образована и, кажется, большая кокетка. Генерал Чичерин признанный ее чичисбей. Мне случалось обедать с ними у губернского предводителя князя Петра Сергеевича Вадбольского, тестя Александра Матвеевича Муромцева, содержателя нынешней в Москве немецкой труппы: предобрый и прекрасный человек, очень сожалеет, что зять его взялся не за свое дело.

  

   4 июня, понедельник. С. Ивановское.

   Сижу себе на балконе да почитываю рассуждение Шлецера "О причинах беспрерывно возрастающей в России дороговизны на произведения сельского хозяйства и о средствах к ограничению возвышения на них ценности"¹⁷⁸. Вот, думаю, если б я прочитал это рассуждение до покупки своих винных запасов, то не спрашивал бы, отчего русское вино возвысилось в цене наравне с французским. Причины, изложенные профессором, по-моему, основательны, но справедливы ли предлагаемые способы к отвращению возвышения цен на наши продукты - этого решить не умею. Я слышал, что министр коммерции граф Румянцев не того мнения, чтоб изыскивать средства к уменьшению ценности на произведения сельского хозяйства, а, напротив, радуется, если цены на них возвышаются, потому что тогда, говорит он, оплачивается труд сельского хозяина, помещика или крестьянина - все равно, а сверх того, возвышается и цена на земли. П. С. Молчанов отзывается о графе Румянцеве как о необыкновенно умном и просвещенном человеке и, сверх того, настоящем патриоте.

   У нас дым коромыслом от сборов в Липецк. Один обоз отправили, другой отправляется завтра, а сами выедем 8 или 9 числа. Если б не совестно было оставить домашних, я бы полетел сейчас.

   Есть у нас соседка Пелагея Петровна Владыгина, мать моего соученика, который отличался в пансионе талантом рисования. Она из крепостных девок, но такая хозяйка, каких не скоро встретить можно. Доходы получает огромные, а между тем крестьяне в наилучшем положении, и сама живет барынею, не скряжничая. Я удивился, когда взглянул на ее хозяйство: рогатого скота много, и весь претучный, мелкого также пропасть; при мне загоняли птицу: веренице гусей нет конца, уток стада, а индеек и кур, право, столько же, сколько на гумне воробьев. Есть у ней про доброго гостя и бутылка хорошего вина, и московское пивцо, и домашнее шампанское из смородины - словом, все есть в лучшем виде, а едва ли она знает грамоте. Мне приходит иногда в голову: на что же эта грамота?

  

   14 июня, четверг. Липецк.

   Как ни хотелось мне скорее быть в Липецке, но я въехал в него с каким-то стеснением сердца. Мы остановились по-прежнему в доме Вишневских, и я по-прежнему занял ту же прошлогоднюю свою камору, только на этот раз один и не так уже радостен:

  

   Нет ни Литхенса, ни Граве,

   Да и сам я весь не свой:

   Все мечтается о славе,

   Путь к бессмертью предо мной.

   Голова моя в тумане;

   Мысль одна: об "Артабане".

  

   Кроме шуток, я желал бы написать что-нибудь путное, но едва ли удастся, потому что предвижу развлечения беспрерывные. Впрочем, увидим: труд не пойдет на лад, так мы его и бросим.

   Ежедневное наше общество составляют И. Н. Новосильцев с неотлучным своим Иваном Кузьмичем, который также комплиментирует по прошлогоднему; Ф. Ф. Керн, один из героев прагского штурма; прекрасный человек, умный оригинал, с сократовской физиономией М. К. Редкий, Ив. Егор. Штейн, И. Н. Лодыгин и Альбини. Домашние мои утром ездят к водам, но я не езжу, зато вечером являюсь в галерею на отдых от борьбы с персидским моим пострелом и на болтовню с милыми знакомками.

  

&