Келлерман Бернгард - Город Анатоль

сеанса Ольга иногда посвистывала носом: это был плохой признак! Дома она посмотрела на Рауля с торжествующей усмешкой. Она утверждала, что он заранее сговорился с Юткой. О, несомненно! Она не так глупа, чтобы этого не понять. Все знают эту Ютку. Она путается со всеми!

   - Ты ее, небось, всласть потискал в темноте? Так ведь?

   Она выразилась даже гораздо грубее. Как только Ольга начинала злиться, она забывала о своем самовоспитании, над которым честно работала последние десять лет; усвоенные в детстве дурные манеры снова давали себя знать, и она опять пускала в ход свой старый лексикон: она была дочерью жандарма.

   Рауль страдал, но молчал. Опасно было возражать, когда крылья Ольгиного носа так втягивались, что делались почти плоскими. Ольга переходила от упреков к упрекам и в конце концов поставила Раулю в пример Ксавера Савоша, который в ее глазах был коммерческим гением. Этот Ксавер Савош, этот "дурак", заработал уже триста тысяч крон, а он, великий умник Рауль, "самая светлая голова в Анатоле", что он заработал? Ничего! Он отдал свои деньги барону Борису Стирбею. Ну посмотрим, что из этого получится! Ольга презрительно расхохоталась, хотя как раз она-то и приставала к Раулю много дней кряду, чтобы он купил акции "Национальной нефти", пока они не стали недоступными. "Это наш шанс, Рауль, наш шанс!" - говорила она. Упреки становились невыносимыми, это была пытка, и в такой атмосфере Раулю приходилось напряженно работать от двенадцати до шестнадцати часов в сутки.

   Так было вчера. Но того, что произошло сегодня, не мог ожидать даже Рауль, привыкший ко многому. Около десяти часов позвонили, и, так как служанки не было дома, открыла Ольга. Перед нею стояла дама с ярко-рыжими волосами, в шляпе ценою по меньшей мере в тридцать крон. А какое меховое манто! С наглой улыбкой она жеманным голосом спросила, дома ли адвокат Грегор.

   Можно было очень ясно расслышать, как у него изменился голос, когда эта рыжая потаскушка вошла к нему в кабинет. Это, верно, девица из "Парадиза". Ксавер и Барбара завозят их десятками. Они скоро перезаразят весь город!

   Карола Кениг из Вены, необыкновенно красивая, крупная женщина, с золотисто-рыжими крашеными волосами, была действительно приглашена несколько дней назад на службу в "Парадиз" в качестве заведующей баром. Однако она хотела расторгнуть договор с Ксавером и потребовать уплаты убытков. Ксавер предложил ей приехать, не объяснив точно, какую работу она должна будет выполнять. Рауль обещал Кароле Кениг переговорить с Ксавером. Быть может, удастся добиться какого-нибудь соглашения между ними. Вся беседа продолжалась не более пятнадцати минут. Рауль говорил громко и отчетливо, чтобы Ольга могла слышать каждое слово, если она подслушивала, в чем он был уверен.

   За обедом Ольга сидела со злым, застывшим лицом. Она не произнесла ни слова. Потом отправилась на так называемый "дамский чай", а вечером опять ушла из дому. Рауль работал, а затем пошел к Феликсу поболтать с ним часок. Феликс расщедрился и принес из погреба бутылку старого вина. Рауль провел прекрасный, спокойный вечер. Феликс говорил о возможности сноситься по радио с другими планетами. Всё это было очень интересно, но Рауль слишком устал и не мог внимательно следить за ходом мыслей брата.

   Когда Рауль вернулся, Ольга была уже дома и спала. Рауль разделся осторожно, чтобы не разбудить ее. Но когда он лег, Ольга, которая, видимо, только притворялась, что спит, сейчас же проснулась. Она наклонилась над ним и стала его обнюхивать.

   - От тебя пахнет мерзкими духами, мускусом, как от той гадины, - каким-то чужим голосом прошептала она.

   - Какими духами? - спросил перепугавшийся Рауль. - Прошу тебя. Ольга, ради всего святого...

   - Этими ужасными духами, которыми была надушена та рыжая. Я тебя жду, а ты вертишься около какой-то распутной девки!

   - Я был у Феликса, ты можешь у него спросить. Мы сидели вдвоем и разговаривали.

   Рауль едва мог говорить от негодования. Ольга презрительно рассмеялась.

   - Я могу его спросить? Я, конечно, и не подумаю спрашивать твоего брата: все вы одним миром мазаны! Все Грегоры - и Феликс и Жак - одинаково изолгались!

   - Ты несправедлива и к Феликсу и к Жаку. Ты несправедлива и ко мне, - сказал Рауль спокойно и примирительно.

   Он боялся, что Ольга выпалит еще что-нибудь чудовищное. Ее голос звучал так необычно.

   - Ага, значит вы все втроем были у этой рыжей стервы. От тебя и вином несет.

   Раулю стало стыдно за нее, сердце у него сжалось.

   - Да, Феликс угостил меня рюмкой вина. Что ж это - преступление?

   - Утром я пойду в полицию, - закричала Ольга вне себя, - и потребую, чтобы всех этих девок, которые заражают Анатоль, выслали отсюда! Может быть, ты еще и меня заразишь какой-нибудь отвратительной болезнью!

   Рауль решил ничего больше не отвечать. Он лежал, точно парализованный. Холодный пот выступил у него на лбу.

   - Ты меня, конечно, не желаешь слушать! - кричала Ольга, всё больше и больше распаляясь. - Ну разумеется, тебе не хочется выслушивать правду. Если эта рыжая проститутка еще раз осмелится позвонить здесь, я собственными руками, клянусь тебе, спущу ее с лестницы. Можешь ей это сказать!

   Ольга кричит всё громче. Квартиранты внизу начинают стучать палкой от метлы в потолок.

   - Послушай, ведь кругом все просыпаются, - стонет Рауль и закрывает руками глаза.

   - Ну и пусть просыпаются! - кричит разъяренная Ольга. - Пусть они слышат, какой лгун этот адвокат Грегор, который бегает за развратными девками. Я понимаю, что тебе не очень приятно, чтобы об этом узнали. Но мне никто не может запретить говорить в моей квартире, никто! - кричит она, и затем начинается длинное перечисление всех его старых грехов, всех "любовных связей", которые у него были за эти годы с блондинками, шатенками, рыжими и черными продажными тварями, - да, конечно, все они были продажные твари!

   Рауль молчал. Он притворился спящим. Но Ольга от этого только еще больше взбеленилась. Под конец она завизжала:

   - Но прежде чем я позволю тебе заразить меня, ты увидишь, что я сделаю!

   Она выбежала из спальни, нагруженная одеялами и подушками, и улеглась в гостиной.

  

   На следующий день Рауль, несколько бледный и растерянный, явился к Феликсу и, входя к нему, произнес:

   - Ну вот, я опять у тебя!

   Феликс (он сидел за письменным столом) взглянул на брата и ничего не ответил. Он сразу понял Рауля. Несколько минут он продолжал быстро писать, а затем встал и сказал:

   - Вы уже довольно часто ссорились, не принимай этого слишком близко к сердцу, Рауль! Через два-три дня вы опять помиритесь. Я пойду к Ольге!

   - Нет, нет! - возразил Рауль, и лицо его потемнело. - Никогда! Хватит! На этот раз всё кончено! Раз и навсегда.

   Это Рауль тоже часто говорил, однако конец всё-таки не наступал. Рауль попросил у Феликса чего-нибудь поесть. У него сегодня еще ничего не было во рту. Ольга утром заперла его в квартире и ушла. Только после полудня, когда она вернулась, ему удалось выбраться из дому.

   Оказалось очень кстати, что Жак, несколько недель назад переехавший в нефтяной город, оставил за собой в "Траяне" две комнаты. Теперь он предоставил их в распоряжение Рауля. Двух комнат ему на первых порах совершенно достаточно. Письмоводитель перенес туда наиболее важные документы, и вечером Рауль уже сидел за работой. С удовольствием покуривал он сигару. Дома ему запрещено было курить. Ольга утверждала, что запах сигар пропитывает ее платье и волосы, и от нее пахнет, как от кучера.

   Феликс переговорил с Ольгой и затем отправился в "Траян", чтобы сообщить брату результаты. Феликс нашел Ольгу в прекрасном настроении. Она хохотала.

   - Я ничего не боюсь! Он скоро явится. Если бы я уехала на Северный полюс, он и туда пошел бы за мной.

   "Северный полюс? Ладно. Ну и жди меня на своем Северном полюсе!" Рауль смеялся сардоническим смехом. Жизнь в "Траяне" ему чрезвычайно нравилась. Внизу в кафе шумели. Он слышал, как его сосед за стенкой полоскал горло, но все эти звуки нисколько не беспокоили его. Иногда он сам спускался в кафе выпить чашку кофе и тогда за один час узнавал больше новостей, чем раньше за целую неделю. Северный полюс, вот как? Ну и ждите пожалуйста! Рауль чувствовал себя превосходно. Даже завтрак был наслаждением. Эти хлебцы, яйца, утренняя сигара - всё великолепно. Никто не ворчал рядом, что яйца становятся из года в год мельче, а служанки - всё ленивее. И каким всё казалось вкусным! Никто во время обеда не топал ногой и не кричал: "Эта дура опять пересолила, я вышвырну ее!" Рауль ел с удвоенным аппетитом. После обеда он вытягивался на диване с сигарой во рту и дымил всласть. "О вы, бедные брачные рабы всей земли, Рауль Грегор приветствует вас! Вы, которые обязаны отдавать отчет о каждом часе и каждой минуте, вы, которых тащат от одного скучного визита к другому, еще более скучному, привет вам! Вы, которые то слишком внимательны, то недостаточно внимательны, берите пример с меня!" И Рауль смеялся от удовольствия. Он наслаждался каждой минутой своей свободы.

   Вечером он гулял по засыпанному снегом городу. Он мог идти куда хотел. Он мог вертеть головой направо и налево, как ему заблагорассудится. Ему не нужно было спешить только затем, чтобы не застать свою половину в дурном настроении. Он мог выпить стакан вина в "Траяне" и не глядеть каждую минуту на часы. Многих людей, которые здесь так шумно вели себя, он знал лично, но в большинстве они были ему незнакомы. Это были новые люди. Яскульский сделал удивленное лицо, когда неожиданно увидел Рауля в кафе:

   - Рауль, а что скажет твоя "пичужка"?

   Рауль нахмурился. Это теперь позади!

   На следующий вечер Рауль решил пойти в "Парадиз". Как?! Какая дерзкая мысль! В первое мгновение Рауль даже сам испугался. Но в конце концов почему бы этого не сделать? Вот доказательство, каким он стал рабом! Рауль брел по снегу и иногда оглядывался, как будто делал что-то непозволительное. Он все еще не был уверен в своей правоте. И сердце его взволнованно билось, когда он входил в бар. А там за прилавком стояла она, красавица Карола Кениг. И надо честно признаться, что Рауль пришел сюда только для того, чтобы увидеть ее. Она понравилась ему, и даже больше чем понравилась. Быть может, впервые у Ольги были некоторые основания волноваться. Чутье на этот раз не обмануло ее. Разве это уже преступление, если ему понравилась какая-нибудь другая женщина? Это же просто смешно. Рауль чувствовал себя здесь очень уютно. Было тепло. Гости смеялись. Радио говорило. Рядом в зале пели. Девушки входили и выходили. О, как скучны были вечера дома! Пустыней стало его супружество, настоящей пустыней.

   Вот теперь он действительно сидел в "Парадизе", где, как утверждала Ольга, "он всегда пьянствует до поздней ночи", хотя он никогда не возвращался домой позже десяти часов. Очевидно, он сделался факиром и мог быть одновременно в двух местах!

   Рауль заказал бутылку местного розового вина и блаженно поскреб эспаньолку.

   Как красива эта Карола Кениг! Она очень нравилась ему. Золотисто-рыжие волосы локонами окаймляли ее лицо и спускались на плечи. У нее было открытое светлое лицо, белая и гладкая как фарфор кожа, такая белая, что даже казалась чуть-чуть синеватой. А глаза, нежные и большие, как глаза верблюда, ярко блестели. Она вся была холеная, - редко можно было встретить в Анатоле более интересную даму. На пальцах сверкали кольца.

   Увидев Рауля, Карола подошла к нему, не спеша и не удивляясь. Все ее движения были мягки и грациозны. Рауль покраснел, когда она остановилась возле него. Она поблагодарила его за содействие. Ксавер согласился повысить ей жалованье, но тем не менее Карола вряд ли пробудет в этом городе больше двух месяцев. Она ведь видала заведения получше этого, служила в Вене, Будапеште и Бухаресте. Духовный уровень здешних гостей не импонирует ей. Конечно, она не возражает, когда ей говорят любезности, она понимает шутку, но форма должна быть приличной. А здешние мужчины по большей части невероятно грубы и неотесаны. Вчера тут был какой-то довольно пожилой человек огромного роста. Через пять минут он предложил ей сто крон, чтобы она посетила его. (Ксавер сказал, что это самый богатый человек в городе, бывший лесоторговец.) Он, вероятно, думал, что ее можно купить, как воз дров!

   - Вы несправедливы к нашему городу, - ответил Рауль. - Вы, конечно, увидите здесь и мужчин хорошо воспитанных, которые прекрасно поймут, как они должны держать себя с вами. А этот лесоторговец - просто необразованный крестьянин, у которого завелись деньги.

   - Необразованному человеку вообще лучше не иметь больших денег, - сказала Карола. - Нужно находиться на известном уровне развития, чтобы разумно распоряжаться богатством.

   Вот как она рассуждает! Ольга действительно могла бы кое-чему поучиться у этой Каролы.

  

   На Северном полюсе довольно-таки холодно! Не простудитесь, моя голубка!

   Два-три вечера подряд Рауль посещал "Парадиз" и восхищался Каролой. Но теперь он снова сидит "дома" и работает до поздней ночи. Янко Стирбей один может полностью загрузить адвоката. Против него ведется несколько процессов сразу. Ледерман, никого не спросив, отвел нефть в яму, откуда брали гравий, из этой ямы получился отличный временный резервуар для нефти. Яма принадлежала Яскульскому, и он теперь требовал за нее совершенно баснословное вознаграждение. Барон Борис Стирбей пытался наложить свою руку на всю нефть, которую выбрасывал "Голиаф". Он оценил картины, которые заложил Янко, в двести тысяч крон, хотя за них нельзя было дать и одной десятой этой суммы. Старые кредиторы Янко, разумеется, выступили со своими требованиями, и Марморош впереди всех. Но самым неприятным было дело об осквернении могил. Его возбудили против Ледермана, который недолго думая направил поток нефти на старое кладбище.

   Волна негодования прокатилась по городу. Что это за люди! Это же варвары! Какая дикость! Осквернить могилы! Рауль успокаивал. Рауль лил масло на бушующие волны. Прежде всего он постарался успокоить епископа. Он предложил ему две тысячи крон на бедных как временное вознаграждение. Он пытался разъяснить ему, что здесь было налицо force majeur [Чрезвычайные обстоятельства - фр.], точно так же, как при каком-нибудь землетрясении или во время войны. Он много раз повторял выражение force majeur. Епископ, который не забыл, что Стирбеи всегда были покровителями церкви, в конце концов взял свою жалобу обратно. Самым несговорчивым оказался мясник Вимики. Он требовал вознаграждения в десять тысяч крон за осквернение могилы его дочери Берты. Он ничего не хотел уступать, но в конце концов Жак обошел его очень простым способом. Этот Вимики был одним из главных поставщиков рабочих столовых нефтяного города, и Жак через Рауля сообщил ему, что его лишат этих поставок, если он будет "так недоброжелательно вести себя по отношению к нефтяной промышленности". Недоброжелательно вести себя по отношению к нефтяной промышленности? Что это еще за новости? Очевидно, власть в Анатоле перешла теперь в другие руки... Какая-то иностранная акционерная компания диктует горожанам законы! Но Вимики всё-таки сдался.

   Чудовищную работу взвалил на Рауля Янко! А о самом Янко ничего не слышно. След его потерялся с тех пор, как он выписался из санатория в Вене. Получив аванс под свою нефть от "Анатолийской нефтяной компании", он уехал путешествовать - и "до свиданья"!

   К Раулю тихонько постучали, и Корошек осторожно протиснулся в полуоткрытую дверь. Он старался сделаться возможно тоньше. Он задыхался от волнения и шел на цыпочках.

   - Господи боже мой, - шептал он. - Господин Грегор, ваша супруга!

   У Корошека был такой вид, точно случилось большое несчастье.

   Рауль испугался, лицо его стало пепельно-серым. Ольга расхаживает перед подъездом "Траяна", засунув руки в карманы пальто. Она грозит застрелить Рауля, как только его встретит. Без всякого стеснения она сообщила это Корошеку. Она не позволит делать себя посмешищем всего города.

   Рауль снял очки и подышал на них.

   - Что, что? - прошептал он. - Что вы сказали? - Он побелел от страха.

   - Ради бога, не подходите к окну, может случиться несчастье. Кто бы ожидал этого от вашей супруги! Такая милая, славная женщина... Убедитесь сами, но только будьте осторожны.

   Они пошли в спальню.

   - Ради бога, не зажигайте света!

   Рауль из-за шторы выглянул в окно, и действительно на улице перед витриной Роткеля стояла Ольга и наблюдала за входом в "Траян". Затем она снова начала медленно обходить фасад гостиницы, точно часовой.

   "Вот она и вернулась с Северного полюса!" - сказал себе Рауль. Но на душе у него было не очень спокойно. Вечером он не осмелился спуститься в столовую и попросил подать ужин к себе в комнату. Корошек это одобрил.

   - Взбешенный человек... Знаете ли вы, на что способен взбешенный человек? Ваша уважаемая супруга всегда была такая милая, такая приветливая. И вот теперь... какое ужасное несчастье!

   - А я всё-таки выйду после ужина, - сказал Рауль и вызывающе посмотрел на Корошека.

   - Вы хотите выйти? Ради бога, зачем испытывать судьбу? Дело кончится 6едой.

   А Ольга и после ужина всё еще ходила взад и вперед. Наконец она исчезла: очевидно, ей стало холодно. Рауль пытался выйти, но Корошек не позволил ему. Пусть он подождет, пока Корошек убедится, что уважаемой супруги господина Грегора нет поблизости. Несмотря на холод, Корошек выбежал на улицу без пальто и без шляпы и внимательно огляделся по сторонам. Затем его белесая голова скрылась в переулке Ратуши. Вскоре он вернулся и сказал:

   - В квартире вашей супруги зажгли свет!

   Рауль отправился в "Парадиз" выпить полбутылки вина. По радио передавали оперу из Милана. Ольга может поступать, как ей нравится!.. Карола приветствовала его беглой улыбкой и блеском больших прекрасных глаз.

  

   Франциска швырнула книгу на пол. Эти детективные романы приелись ей. Она уже знает, кто украл колье. Вообще жизнь в горах, в этом нефтяном городе, начинала ей надоедать. Она сказала Жаку, что скоро уедет путешествовать. В Париж! Но с тех пор прошло несколько недель, а она не делала никаких приготовлений к отъезду. Было два часа. Она уже пообедала, но по-прежнему оставалась полуодетой. Так теперь постоянно бывало. Ей ничего не хотелось делать. Она подолгу валялась в постели. О, как она была ленива! По ночам она читала до тех пор, пока не слипались глаза. А если поехать куда-нибудь, то придется вставать в спальном вагоне рано утром, и даже в отеле нельзя лежать до двенадцати часов: что подумает о ней горничная? И всегда нужно тщательно одеваться. Каждый вечер наряжаться как на бал! Это требует слишком больших усилий. И поэтому Франциске не хотелось никуда ехать.

   С тех пор как открылся кинотеатр "Страна грез", Франциска твердо решила перебраться в город. Ей опротивело проделывать по вечерам Долгий путь в колымаге Гершуна, - в ней было так холодно, - а через несколько недель в городе должен был открыться и театр. Майер, этот эгоист, скривил рот, когда она сообщила ему о своем решении. Он, разумеется, думает только о себе. Но Жак, который теперь опять навещал ее, нашел эту мысль очень удачной.

   - Купи себе хорошенький домик, Франциска, - сказал он, - с красивым садом. Ты можешь себе это позволить. Не сидеть же тебе вечно здесь, в этой усадьбе!

   И Жак обещал немедленно переговорить с Ники Цукором, который стал теперь маклером по продаже земельных участков.

   Даже Майер наскучил Франциске, если говорить откровенно. Вначале он любил ее по-настоящему. Она сумела довести его прямо до безумия. Он признавался ей, что никогда еще не встречал такой страстной женщины, такой "бесстыдно страстной", - сказал он. Он был просто бешеный и хотел немедленно жениться на ней, написал Эльзе в Бреслау прощальное письмо и дал Франциске прочесть его. Но она только расхохоталась, и это заставило Майера еще более неистово влюбиться в нее. В то время дело нередко доходило до бурных объяснений: он стал так ревнив, что терял самообладание, когда она начинала рассказывать о своих прежних любовных похождениях. Капитана Попеску из Бухареста он ненавидел всеми силами души. В конце концов его влюбленность всё же пошла на убыль. Но тогда случилось нечто чрезвычайно странное: Франциска сама влюбилась в Майера, влюбилась до безумия! Такого с ней еще никогда не бывало. Она на коленях умоляла его любить ее так, как он любил ее прежде. Теперь она хотела выйти за него замуж. У нее есть деньги, ему больше не придется изводить себя работой. Он был очень представительный мужчина, ростом метр девяносто сантиметров, и если его хорошо одеть, с ним нигде не стыдно будет показаться. Он был силен, у него был страстный темперамент. Ах, как она его любила! Он мог делать с ней всё, что угодно. Она страшно ревновала его к этой маленькой служанке Лизе и грозила прибить ее, если та будет вертеться около Майера. Но Майер возобновил переписку с Эльзой, писал ей через день. Эльза со своей маленькой бельевой мастерской в конце концов гораздо больше подходила ему. Франциска поняла это. И сразу же вся ее безумная любовь прошла. Вот удивительно: прямо за одну ночь как рукой сняло!

   Теперь Майер наводил на Франциску скуку. Ей совсем не нравилось, что он обходится с ней, как со своей неотъемлемой собственностью. Он больше не ухаживал за ней и брал ее без всяких предисловий; он любил, как унтер-офицер. Никакой фантазии не было у него, никакой романтики, которая так ее привлекала. А ей хотелось, чтобы ее завоевывали, чтобы перед ней преклонялись. И разве она не вправе этого требовать? Он не умел даже целоваться: делал это наспех, без всякого чувства. А если мужчина не умеет целоваться, какой же он мужчина? Просто бесчувственный истукан. Она злилась на себя за то, что когда-то становилась перед ним на колени. Нет, этот сухарь немец ничего не понимает. Пусть пишет своей белошвейке! Он не знает даже, что такое настоящая любезность. Разве он может сказать что-нибудь приятное, какой-нибудь комплимент, как Жак, например? Да, вот это мужчина! Он знает, как обходиться с женщинами.

   И всё-то этот Майер критиковал. Ко всему придирался. "К обеду пора было бы тебе одеться по-настоящему!" - говорил он, или: "У тебя блузка расстегнута, на ней не хватает пуговки, милочка. Что подумает Лиза?" А что ж, Лиза ничего не видит, что ли? Этакий идиот! А когда она как-то раз после обеда была у парикмахера и пришла с новой прической, так он ничего не заметил... Нет! Поскорей уехать отсюда!

   А Ники Цукор, кажется, форменный дурак. Он ничего не может найти. Франциска уже не в силах больше торчать в этой усадьбе. Здесь везде проложили дощатые мостки, но, когда кругом стало таять, и они не помогли: всё обратилось в сплошное болото из нефти и снега. В этой грязи нога тонула по щиколотку. А этот вечный стук и скрип, эта вечная вонь! Франциска сделалась раздражительной, часто затевала ссоры, когда же она сердится, с ней шутки плохи. В одиннадцать часов приходит Лиза с кофе, но что у нее за вид. Вся зеленая, невыспавшаяся. Она шляется каждую ночь.

   - Вот когда ты приходишь с кофе! - злобно начинает Франциска. - Ну разумеется, если каждую ночь болтаться где-то...

   Лиза огрызается.

   - Ты каждую ночь болтаешься около буровых вышек! - в бешенстве кричит Франциска. - И ты на всё согласна за одну крону!

   Лиза ставит поднос с кофе и смотрит на Франциску суровыми крестьянскими глазами:

   - А ты согласна и даром!

   - Что-о?

   Франциска мигом вскакивает с постели, и раздается звон оплеух.

   - Я тебя проучу, ты, тюремная крыса! - кричит она.

   - Я сама могу тебя хоть сегодня упрятать в тюрьму, - не моргнув глазом, отвечает Лиза.

   - Тебе никто не поверит, ни одному твоему слову! Ты дала ложную присягу. Ты клятвопреступница!

   Но Франциска уже раскаивается в своей горячности. О тюрьме и о ложной присяге ей не следовало бы говорить. Лиза была единственной, которая в то время осталась на стороне старика Маниу. А Франциска с каждым годом всё больше и больше любит покойного отца. Она зовет Лизу. Лиза не приходит. Тогда Франциска встает и отправляется на кухню. Лиза уже связала свои пожитки. Она еще очень бледна, только одна щека ее пылает. И Франциске мучительно стыдно.

   - Я не хотела тебя обидеть, - говорит Франциска. - Прости меня, Лиза! Ты всегда была верна отцу. Ты, конечно, останешься со мной.

   Лиза опускает глаза и качает своей продолговатой головой. Какая она тощая, кожа да кости. Но она не урод. И держит себя гордо.

   - Я не сержусь на тебя, Франциска. Ты права. Я опять проспала. Но я всё-таки уйду. Ничего не поделаешь!

   - Да что с тобой? Куда ты хочешь уйти?

   - Ты правду сказала, Франциска: я раньше бегала к рабочим на вышки. Но и ты не святая! А в последние ночи я была не здесь. Я была в другом месте.

   Лиза замолкает. У нее не хватает духу сказать Франциске, что последние ночи она провела у Барбары. Нет, Лиза не может больше здесь оставаться.

  

   Наконец явился Ники Цукор. Вид у него был обнадеживающий. Он широким жестом сдернул с головы шляпу, тряхнул черными кудрями, сделал влюбленные глаза и звонко поцеловал Франциске руку: "Честь имею!" Такое обхождение нравилось Франциске; таких кавалеров она любила. Ники Цукор нашел наконец подходящий дом: дом одной советницы, с прекрасным, поднимающимся террасами садом, в очень хорошем месте, как раз рядом с особняком баронессы Ипсиланти. Но до чего жадны стали люди! Цены за один год поднялись во много раз. Ники развязно плюхается на стул и закидывает одну за другую мускулистые ноги. "Акробат" страдает от избытка сил. Когда он двигается, его мускулы играют, как у атлета.

   - Да, ну и люди здесь! Вы не слышали? Торговец шерстью Наход - вы его знаете, ему семьдесят лет, - начал бурить в своем саду, а его сосед, кузнец Омка, бурит рядом, на своем дворе. Они поссорились, и кузнец хватил семидесятилетнего Находа железным прутом. Великолепно, не правда ли? - Ники весело хохочет. - Ну и народ!

   Франциска подает коньяк, и Цукор набрасывает план дома. Тут так, а тут так. Учтите - ничего другого сейчас не найдешь.

   Это просто счастливый случай. Советница хочет переехать к своей дочери в Станцу... Франциска считает, что это дороговато, но в конце концов она может себе это позволить. Завтра она ждет Ники с более точным планом. Нет, осматривать дом она не будет, пока там живет эта старая дама. Да это и слишком хлопотно! И опять Ники отвешивает поклоны и целует Франциске руку.

   - Почему вас называют "акробатом", господин Цукор? - спрашивает Франциска.

   Тогда Ники перечисляет все номера своей программы. Он даже может разорвать цепь мускулами руки.

   - Да что вы говорите? - Франциска смеется резко и громко, и Ники удивленно косится на нее. - Неужели у вас действительно такие мускулы?

   Ники предлагает сейчас же произвести опыт с цепью. Нет, нет, не надо. Но она хочет убедиться, ощупав его руку.

   - Можно? - Она дотрагивается до руки Ники и вскрикивает: - Ах боже мой, да вы настоящий атлет!

   Она просит Ники прийти завтра вечером около семи часов. Они вместе поужинают.

   Весь следующий день Франциска была в прекрасном настроении. Она отправилась в город, чтобы причесаться, и когда Ники Цукор явился, Франциска встретила его, одетая точно на бал. На ней было вечернее платье с довольно смелым декольте. Она приготовила его для открытия городского театра. Ники разложил на столе план, и Франциска, как женщина практичная, немедленно начала распределять комнаты. Вот здесь вход, вестибюль довольно просторный, очень хорошо!.. Вот здесь, налево, маленькая гостиная, которая может служить комнатой для ожидания. Направо большая гостиная, она выходит в сад. В ней шесть окон. Великолепно! А здесь можно устроить спальню и рядом гардеробную.

   - Но в доме нет ванной! - разочарованно воскликнула Франциска.

   Ники засмеялся.

   - В Анатоле очень мало домов с ванными. Но места у нас достаточно, - сказал он. - Мы можем перестроить весь дом по вашему желанию, сверху донизу.

   Франциска кивнула. Она не предъявляет чрезмерных требований, но красивая ванная давно была ее мечтой.

   - Я однажды видела великолепную ванную комнату, - сказала она. - И знаете где? У князя Куза в Бухаресте. Я познакомилась с ним в курьерском поезде между Белградом и Бухарестом. У меня тогда была ужасная головная боль, и он дал мне аспирин. Вот мы и познакомились. Как-то раз он повез меня в свой дворец. Показал весь свой дом и ванную. О, как вам ее описать!

   Это был бассейн из белого мрамора. Спускаться в него нужно было по ступенькам. И всё кругом так и блестело. Стены, кажется, были выложены розовым мрамором. И тут же располагались души и всякие приспособления. Одним словом - всё, что только можно придумать!

   - Ну что же, мы можем это устроить, если вы прикажете. Если хотите, я сам поеду в Бухарест и осмотрю ванную комнату вашего друга, князя Куза.

   - Нет, это невозможно! Княгиня, его супруга, надо сказать, немножко ревнива, и тогда же между нами, женщинами, произошла сцена, о которой я как-нибудь расскажу вам. Нет, нет, это, к сожалению, невозможно. Но будет очень хорошо, если вы съездите в Будапешт или, еще лучше, в Вену. Я думаю, в Вене выбор больше. А затем вы купите всё, что нужно, и привезете сюда.

   - Очень хорощо, - сказал Ники Цукор и поклонился. Но у Франциски было еще одно, совершенно особое, желание.

   - Это звучит ужасно глупо, - сказала она и засмеялась. - Вы ни в коем случае не должны думать, что я из честолюбия хочу копировать дворец князя Куза. Я об этом и не помышляю. Но я там видела еще кое-что, что мне очень нравится, и я хотела бы устроить это у себя. Видите ли, князь показал мне также свою спальню. Конечно, я не входила в нее, мы стояли у открытых дверей, и я только одним глазком заглянула туда. Пожалуйста, не поймите это превратно. Ах, я всё это так глупо рассказываю! У вас могут возникнуть всякие мысли. Уверяю вас, мои отношения к князю были чисто платонические, хотя он... нет, не стоит говорить об этом. Вы мне не верите?

   - Почему же, охотно верю, - заявил Ники с полной серьезностью.

   - Прекрасно! Так вот, эта спальня мне так понравилась, что с тех пор я решила: если уж ты когда-нибудь сможешь завести себе хорошую спальню, то надо будет устроить ее точно так же. Она почти вся состояла из зеркал. Стены и даже потолок были из зеркал. Всё это имело такой веселый вид!

   - Очень хорошо, очень хорошо. И очень оригинально! - сказал Ники Цукор. - Мы, разумеется, можем устроить такую же!

   За ужином Франциска усердно обставляла свой дом, а Ники Цукор, который уже за закуской выпил три рюмки водки и полбутылки вина, строил всё более грандиозные планы.

   - Да, дом получится великолепный! - восторженно восклицал он. - Он будет достопримечательностью Анатоля.

   После ужина начали составлять список того, что Ники должен был купить в Вене. Список оказался очень длинный, и Ники боялся взять на себя ответственность за эти покупки. В конце концов он предложил Франциске поехать вместе с ним в Вену.

   - Подумайте над этим. Почему бы вам и не поехать? Это было бы великолепно!

   - Но придется рано вставать...

   - Мы можем поехать вечерним поездом. Самое удобное!

   На следующий день Ники купил дом. Франциска даже не осмотрела его. Жак был убежден, что Франциска никогда не решится поехать в Вену. Но на этот раз он ошибся. Через неделю Франциска уехала с Ники Цукором. Они вернулись только через две недели.

  

   Корошек смотрел в дверную щелку на площадь: там действительно стоял молодой господин Грегор и спокойно разговаривал с этой бешеной Ольгой. Он даже шутил!

   - Боже мой, как это у вас хватает храбрости разговаривать с этой сумасшедшей женщиной! - с удивлением воскликнул Корошек, когда Жак вошел в вестибюль. - Ведь она могла бы выстрелить и тяжело ранить вас - в бедро, например, и вы остались бы хромым на всю жизнь!

   - Я готов держать с вами пари, что у нее и револьвера-то нет в кармане, - ответил Жак и презрительно засмеялся. - Это только блеф, чтобы запугать Рауля. Ему следовало бы выйти и хорошенько отколотить ее!

   - Что вы, что вы! Как можно бить свою жену!

   Почти каждый день, когда начинало смеркаться, перед "Траяном" появлялся часовой: воротник высоко поднят, на голове бобровая шапка, в карманах - грозно сжатые кулаки. Гизела и Антония, сидя за зеркальной витриной, забавлялись видом этой фигуры, но Роткель приказал им отойти: некрасиво смеяться над несчастным человеком. Посетители кафе острили при ее появлении. Милая, хорошая женушка, не правда ли? Кто бы мог подумать, что у этой прелестной белокурой "куколки" столько злости? Весь город смеялся! А ее "малышка", почему он ни разу не выйдет к ней? Он просто-напросто прячется от нее со страху. Пусть бы попробовали так с Яскульским! Его широкое лицо побагровело от гнева. Его жена могла бы заявиться хоть с пушкой, - уж он бы задал ей перцу! Но его жена давно умерла...

   Когда Корошек просовывал свою желтую дыню в комнату Рауля и шептал: "Она там", - Рауль бледнел; он с каждым днем становился всё более нервным. Корошек считал своим долгом охранять своих гостей. В мыслях он уже видел адвоката Рауля Грегора плавающим в собственной крови перед "Траяном", с толстым портфелем под мышкой. Ну и дела творятся на белом свете!

   Иногда Ольга дежурила перед "Траяном" всего лишь двадцать минут, но очень часто - битых два или три часа. Один раз она караулила до девяти вечера. Было очень холодно, кружился мелкий колючий снег, Ольгу совсем запорошила, но она без устали расхаживала по площади, как призрак, не знающий покоя. Рауль почувствовал сострадание к ней. Такой холод, такой снег! Бедняжка! Она страдает, она несчастна, она мучится! Не открыть ли ему окно и крикнуть: "Ольга, золотце мое!" Нет, нет, он не может! Он вспоминал об оскорбительных и бесстыдных письмах, которые она ежедневно посылала ему. Она осыпала его бранью. Употребляла такие словечки, что он стыдился показать кому-нибудь эти письма. Ее страсть пользоваться самыми вульгарными выражениями была просто болезненна. Она грозила ему уйти к другим мужчинам. Настанет день, и он горько раскается. А сегодня она назвала его бесстыжим сутенером! И это - его нежная куколка, которая всю ночь меняла ему согревающие компрессы, как только он кашлянет раза два! Нет, нет! Невозможно! После этих писем о примирении нечего и думать. Сострадание Рауля сразу превратилось в ненависть. "Ну и замерзай, замерзай, сумасшедшая!" - в бешенстве закричал он. Кому приятно, когда его называют "бесстыжим сутенером" или еще похуже? А теперь он выйдет, будь что будет!

   Корошек входит и шепчет:

   - Она еще там!

   - У меня деловое свидание, и я не позволю себя больше терроризировать! - в бешенстве кричит Рауль, обращаясь к несчастному Корошеку. - Это террор, настоящий террор! Понимаете вы?

   Господи боже мой! Нет, Корошек этого не допустит. Он провожает Рауля через двор, через конюшни. Там есть маленькая дверка.

   - Осторожней. - Он осматривает улицу, и Рауль исчезает в снежном вихре.

   Однажды вечером Ольга появилась в десять часов перед "Парадизом" и вызвала Ксавера.

   - Господин Грегор у вас? - спросила она, сверкая глазами.

   - Нет, его нет здесь. Пожалуйста, прошу вас, убедитесь сами, сударыня!

   Ольга делает шаг назад.

   - Чтобы я вошла в ваш притон? - с возмущением кричит она.

   В это самое мгновение, - о боже! - злополучный господин Грегор вдруг появился во дворе "Парадиза". Но добрый ангел, как видно, охранял его: Ольга его не заметила, а он, к счастью, сразу же ее узнал и быстро юркнул в виноградники.

   Сегодня всё сошло, а что будет завтра?

   Кароле Кениг тоже досталось. Однажды вечером она отправилась в "Траян". Нет, нет, вовсе не к Раулю! Ей нужно было просто запастись джином, - у них в баре весь вышел. Когда она, ничего не подозревая, спускалась с лестницы, к ней вдруг вплотную подошла какая-то закутанная женщина, закричала на нее, назвала потаскухой, с которой поступят так же, как с ее сутенером. Карола с криком бросилась назад в гостиницу, и там с ней сделалась истерика.

   Надо было наконец принимать какие-то меры!

   Корошек сказал, что он вынужден обратиться к полиции. Эта мегера нападает уже на его клиентов; он этого не потерпит! Но при этом Корошек дрожал всем телом. Тогда-то все увидели, что за молодец Яскульский. Если у Рауля не хватает мужества вправить мозги этой сумасшедшей, он, Яскульский, сам возьмется за это. Он берет дрожащую Каролу под руку, помогает ей сойти с лестницы и кричит:

   - Никто не посмеет вас пальцем тронуть, Карола, если с вами Яскульский! Я прикрою вас своим телом!

   Он проводил Каролу через площадь, затем вернулся и, окончательно расхрабрившись, подошел к тени, стоявшей перед "Траяном".

   - Пора вам бросить ваши глупые шутки, уважаемая госпожа Грегор, - сказал он своим гудящим басом. - Вы только людей смешите!

   Но тень так резко и угрожающе шагнула к нему, что он, эта каланча, отступил в испуге.

   - Не суйте свой грязный нос в дела, которые вас не касаются! - закричала Ольга, пылая гневом. Она обозвала его первым бабником в городе, бегающим за всеми девками, и наговорила бог весть что. И откуда она понабралась таких забористых словечек? Даже Яскульский потерял дар речи. Он не проронил ни звука. У этой бешеной кошки был такой вид, точно она вот-вот вцепится ему в лицо.

   Яскульский, как известно, тактом не отличался.

   - Да, ты теперь здорово сел в лужу, дружище! - весело смеялся он, зайдя к Раулю после встречи с Ольгой. - Ну и женушка у тебя, нечего сказать!

   Рауль побледнел и выскочил из-за письменного стола.

   - Я вынужден вас просить не вмешиваться в мои частные дела! - огрызнулся он.

   Но Яскульский только хохотал.

   - Твоя супружница мне чуть глаза не выцарапала! - сказал он. - Тогда я мог бы требовать с тебя вознаграждение в пользу пострадавшего. И тебе, как мужу, пришлось бы заплатить. Ха-ха-ха!

   Рауль вытирал пот с лица.

  

   Баронесса Ипсиланти просила Рауля зайти к ней. Она приняла его, маленькая и тоненькая, закутанная в лиловую шелковую шаль. Она выглядела совсем больной и говорила тихим голосом, как человек, которому надо щадить свои нервы. Вокруг ее накрашенного ротика собрались раздраженные морщинки, в глазах застыло оскорбленное выражение. Да, она хочет подать в суд на этого Ломача, который, по ее поручению, начал бурение на ее участке. Он уже вытянул у нее восемьдесят тысяч крон! Этот обманщик бог знает что наврал ей! Будто весь Анатоль плавает на нефти. Этакий плут! Она потребует от него назад свои деньги. Баронесса говорила так тихо, что Рауль с трудом понимал ее.

   - Вы больны, баронесса? - спросил он.

   - Да, да, очень больна. Какой обманщик!

   По ее поручению, Ломач начал бурить на винограднике, который она купила в свое время у зубного врача Фигдора, но до сих пор не нашел ни капли нефти. "Сегодня уже показались следы нефти, - говорил этот негодяй, - через неделю мы до нее доберемся". Но проходила неделя за неделей, а нефти не было. Тут был замешан еще и другой обманщик, шарлатан, который работал магической палочкой. Теперь она хочет требовать с них деньги обратно!

   Рауль сказал, что этот иск почти безнадежен. Но госпожа Ипсиланти только еще больше взволновалась и рассердилась. Она обратится во все инстанции, если это будет необходимо. Каждый судья немедленно признает обман. Сначала пришел этот шарлатан с магической палочкой и посулил ей золотые горы, а на другой день явился этот мошенник Ломач и предложил ей свои услуги.

   Ах, она больна, простужена, чувствует себя отвратительно! А тут еще этот Марморош пишет ей, что она должна покрыть свой счет. Она подписалась в земельном банке на акции общества "Национальная нефть" и считает, что со стороны Мармороша невежливо и даже оскорбительно требовать теперь уплаты всей подписанной суммы да еще ставить твердый срок: одну неделю. Марморош сам навязал ей акции "Национальной нефти" как чудесное помещение для капитала. Разве ее вина, что эти акции падают? Не может же она продать их, когда цены на них снижаются? Она хочет продать свой лес в горах. Но это нельзя сделать сразу. Рауль должен перего