Ферри Габриель - Лесной бродяга

явная угроза, и он сам казался таким зловещим, что надо было иметь недюжинную силу воли, чтобы не раскаяться в вызванном у бандита неприятном воспоминании. Но дон Эстебан лишь пренебрежительно улыбнулся на угрозу собеседника.

   - На этот раз я собственноручно разделаюсь с изменником! - проговорил он, взглянув на Кучильо таким взглядом, что тот опустил глаза. - Что же касается ваших угроз, то приберегите их для людей вашего сорта и не забудьте, что между моею грудью и вашим кинжалом останется всегда непреодолимое пространство.

   - Почем знать! - проворчал Кучильо, скрывая вспыхнувшую в душе злобу. Затем он продолжал более мягким тоном: - Я вовсе не изменник, дон Эстебан, и дело, которое собираюсь вам предложить, верное и честное!

   - Посмотрим! Я вас слушаю.

   - Представьте, - начал бандит, - что вот уже несколько лет, как я сделался гамбузино! [16] Я странствовал по стране в разных направлениях и видел, сеньор, такие залежи золота, которых еще не видел ни один белый!

  

   [16] - Гамбузино (исп. gambusino) - искатель золота, старатель.

  

   - Видели и не взяли? - насмешливо спросил испанец.

   - Не улыбайтесь, дон Эстебан, - торжественно возразил Кучильо, - месторождение, которое я обнаружил, содержит столько золота, что обладатель его смело может выдержать адскую игру в течение целого года, даже если его противнику будет все время сказочно везти. Такое богатство может удовлетворить самое ненасытное честолюбие, наконец, на него можно купить целое королевство!

   Дон Эстебан вздрогнул при последних словах, отвечавших, быть может, на самое затаенное его желание.

   - Такое богатство, - восторженно продолжал бандит, - что не поколебался бы, если бы мне пришлось за него продать душу дьяволу!

   - Дьявол не настолько глуп, чтобы ценить столь высоко душу, которую он в любое время может заполучить даром. Но как вы нашли залежь?

   - Вся Сонора знала одного известного гамбузино по имени Маркос Арельяно. Он-то и отыскал золотоносную россыпь вместе с другим таким же гамбузино; но когда они собирались завладеть ею, а точнее ее частью, на них напали индейцы. Товарища Арельяно убили, а он сам насилу спасся. Когда он вторично собирался покинуть свой дом, мы с ним случайно познакомились в Тубаке. Он предложил мне принять участие во второй экспедиции; я согласился, мы отправились и вскоре прибыли в Вальдорадо [17] - он так назвал это место. О всемогущее небо! - воскликнул Кучильо. - Вы представить себе не можете, как блестели на солнце эти золотые глыбы! Какое это было дивное видение! Но, к несчастью, мы лишь потешили свои взоры; нам пришлось бежать, и я возвратился один... Бедный Арельяно! Я его... очень жалел. Итак, теперь я хочу продать вам секрет Вальдорадо.

   - Продать мне? А кто мне поручится, что вы не водите меня за нос?

  

   [17] - Золотая долина (от исп. valle - долина, dorado - золотой).

  

   - Мой собственный интерес! Я продаю вам секрет, но не претендую сам на эту залежь. Напрасно я пытался организовать экспедицию, подобную вашей, я не мог ничего добиться, но ваши восемьдесят человек (только поэтому я и обратился именно к вам) обеспечат нам полный успех. Не считая вашей доли как участника экспедиции, вы еще имеете право на пятую часть сокровищ как начальник. Но если разделить остаток между всеми участниками, которые останутся живы, то каждому из нас хватило бы прожить в роскоши свой век. Я же хотел бы, не считая платы за мой секрет, воспользоваться десятой частью всей добычи в качестве проводника. Итак, я буду вашим проводником и в то же время заложником.

   - Я так же полагал! Сколько же вы желаете получить за ваше открытие?

   - Немного! Если вы согласитесь отдать мне десятую часть сокровищ, для меня это будет достаточно. Затем я надеюсь, что ваша милость вознаградит меня за выход в поход, заплатив мне пятьсот песо! [18]

  

   [18] - Песо - старинная испанская серебряная монета

  

   - Вы оказались благоразумнее, чем я предполагал, Кучильо. Идет, пятьсот пиастров и десятая часть добычи!

   - Какова бы она ни была?

   - Какова бы ни была! Теперь я дал вам слово; но мне остается еще задать вам несколько вопросов. Ваше сказочное Вальдорадо расположено в той стороне, куда направляется моя экспедиция?

   - Залежь недалеко от Тубака; а так как экспедиция отправляется оттуда, вам даже не придется менять маршрута!

   - Прекрасно! Вы говорите, что видели Вальдорадо своими собственными глазами?

   - Да, видел, но не мог дотронуться до него! Я смотрел на него, скрежеща зубами, как грешник, который сквозь пламя ада видит уголок потерянного рая! - проговорил Кучильо с исказившимся от душевной муки лицом.

   Де Аречиза слишком хорошо изучил выражения лиц, чтобы сомневаться в правдивости слов бандита. Да и пятьсот песо являлись для него ничтожной суммой. К тому же разве честолюбец не обязан рисковать? Он встал и, вынув из шкатулки слоновой кости замшевый мешочек, зачерпнул из него горсть квадруплей [19]. Отсчитав тридцать две монеты, он передал их Кучильо, который тщательно пересчитал золотые, прежде чем спрятать в карман, затем, приложив, по испанскому обычаю, большой палец правой руки к указательному, сказал:

  

   [19] - Квадрупль - старинная испанская золотая монета, равная примерно 15, 6 песо.

  

   - Клянусь крестом, что я говорю правду, только одну правду! Пройдя десять дней от Тубака к северо-западу, мы подойдем к цепи гор. Их легко узнать, так как вершины гор днем и ночью окутывает густой туман. Вдоль гор протекает речка, надо следовать за ней вверх по течению до ее слияния с другой рекой. В том месте, где, сливаясь, реки образуют узкую полосу земли, возвышается крутой холм, на вершине которого находится могила индейского вождя. Если бы меня даже не было с вами, то вы и сами легко узнали бы ее по пространным украшениями. У подножия холма находится озеро, а рядом с ним узкая долина. Это и сеть Вальдорадо.

   - Маршрут вполне ясен! - проговорил дон Эстебан.

   - Но добираться дьявольски трудно! Бесплодные пустыни, по которым придется идти, еще меньшее из зол. По этим пустыням кочуют племена индейцев. Могила одного из вождей, к которой они относятся с суеверным благоговением, является целью их регулярного паломничества. Во время одного такого паломничества они и напали на нас с Арельяно.

   - А сам Арельяно, - спросил испанец, - никому, кроме вас, не разболтал о залежи?

   - Вы знаете, сеньор - ответил Кучильо, - что гамбузино, прежде чем отправиться в путь, клянутся на Евангелии, что откроют нахождение залежи, которую найдут, только с разрешения своего товарища. Арельяно дал такую клятву, и смерть помешала ему нарушить ее!

   - Вы говорили мне, что после своей первой экспедиции он возвратился к себе домой и что вы случайно познакомились с ним в Тубаке? Не рассказал ли он своей жене о чудесной залежи? Это было бы вполне естественно!

   - Вчера один прохожий сообщил мне, что жена Mapкоса Арельяно только что скончалась. Если она знала секрет, то могла передать только своему сыну...

   - Разве у Арельяно остался сын?

   - Приемный сын, поскольку этот молодой человек не помнит ни отца, ни матери!

   Дон Эстебан едва сдержал возглас изумления.

   - Верно, сын какого-нибудь бедняка из здешних мест? - спросил он равнодушно.

   - Ошибаетесь, сеньор, он родился в Европе, и по всей вероятности в Испании!

   Де Аречиза задумался, его голова склонилась на грудь, как будто он старался найти нить событий.

   - Вот что рассказывал о нем командир одного английского брига, стоявшего в Гвиамасе в 1811 году. Этот ребенок говорил по-испански и по-французски; он попал в плен после кровопролитного сражения с одним из французских судов. Последний уцелевший матрос, должно быть его отец, был убит или тоже попал в плен. Командир не знал, куда девать мальчика. Тогда Арельяно взял его к себе и, право, сделал из него человека, так как, невзирая на его молодость, он славится как замечательный растреадор [20] и укротитель самых норовистых мустангов.

  

   [20] - Искатель следов

  

   Казалось, испанец не слушал Кучильо, а между тем он не пропустил ни одного слова из его рассказа. Но вследствие того, что он узнал все, что ему требовалось, или же ему этот разговор был слишком тягостен, он вдруг прервал бандита:

   - И вы полагаете, что этот знаменитый растреадор и укротитель, если он знает секрет, нам не опасен как конкурент?

   Кучильо гордо выпрямился.

   - Я знаю человека, ни в чем не уступающего Тибурсио Арельяно. Тем не менее этот секрет в его руках бесполезен, раз он решился продать его вам за десятую часть стоимости!

   Последний аргумент вполне убедил дона Эстебана в очевидной истине, что в окруженную враждебными индейскими племенами золотую долину может проникнуть лишь такой многочисленный и хорошо вооруженный отряд, каким он один располагал в данный момент.

   Испанец задумался. Составив только что услышанные от Кучильо сведения о сыне Маркоса Арельяно с информацией, которой располагал сам, он неожиданно пришел к выводу, что приемный сын покойного гамбузино вполне может оказаться пропавшим двадцать два года тому назад Фабианом де Медиана. Неужели это действительно молодой граф?

   Кучильо, со своей стороны, припоминал кое-какие факты из прошлой жизни Арельяно и его приемного сына, но умолчал о них по многим причинам. Бандит, как мы уже говорили, часто менял свое имя. Когда он познакомился с злополучным гамбузино и сговорился вместе с ним отправиться в Вальдорадо, его звали иначе. По возращении из первой экспедиции Маркое зашел к себе повидаться с женой и молодым человеком, которого любил, как родного сына; он рассказал лишь жене о цели вновь предпринимаемой экспедиции и сообщил ей подробно маршрут, которым намеревался отправиться. Кучильо же ничего не знал об этом.

   Но бандит старался во что бы то ни стало скрыть, что, увидев золотую долину, он собственноручно убил Арельяно, чтобы сделаться единственным обладателем сокровищ.

   В свою очередь ему самому пришлось спасаться бегством от индейцев, но он хранил свой секрет, как зеницу ока, опасаясь за собственную шкуру.

   - Однако мне хотелось успокоить себя! - начал опять Кучильо, прерывая молчание. - Возвратившись в Ариспу, я разыскал жилище Арельяно и зашел к его вдове сообщить о смерти бедного Маркоса. Мое известие повергло женщину в большое горе; больше я ничего не заметил, что бы мне дало повод подозревать, будто она знает об открытии мужа.

   - Легко верится тому, чего желаешь! - усмехнулся испанец.

   - Послушайте, дон Эстебан, я могу похвастаться смело двумя вещами: чувствительной душой и удивительной проницательностью!

   Испанец не возражал, он, казалось, убедился, разумеется, не в наличии совести у бандита, а в его проницательности.

   Что же касается Тибурсио Арельяно, то читатель, наверно, уже догадался, что молодой человек действительно являлся Фабианом, последним представителем рода де Медиана. Кучильо объяснил, каким образом английский бриг доставил его на чужую землю. Там, окончательно потеряв надежду найти свою семью, лишившись прежнего великолепия знатного дома, лишившись к тому же дорогих людей, заменявших ему родителей, бедняга остался один-одинешенек, и все его достояние заключалось теперь в лошади и бамбуковой хижине.

  

  

   Когда Кучильо вышел из хижины, где происходил переданный нами разговор, солнце уже начало спускаться к горизонту. От накаленной дневной жарой земли парило. Сгущенные охладившимся воздухом испарения казались издали озерами, расположившимися вдоль опушки леса, будто природа старалась вознаградить людские взоры за однообразие печального пейзажа. Из лесу доносилось сухое потрескивание деревьев, расправлявших ветви как бы в ожидании благодатного часа - наступления ночной прохлады.

   Кучильо свистнул, и на знакомый звук к нему прискакала его лошадь. Глаза бедного животного помутнели от нестерпимой жажды. Ее хозяин, сжалившись над нею, отлил ей немного воды из своего меха, и хотя это была капля для животного, тем не менее его взор прояснился. Кучильо взнуздал и оседлал свою лошадь, затем надел шпоры. Позвав Бенито - старшего слугу дона Эстебана, он приказал ему запрягать мулов, седлать лошадей и приготовиться к скорому ночлегу, так как предполагалось остановиться у Позо [21] - так называлось место, находившееся в нескольких часах езды от дороги.

  

   [21] - Позо (исп. pozo) - колодец, омут.

  

   Бенито возразил, что Позо им вовсе не по пути, однако когда Кучильо сослался на распоряжение дона Эстебана, решившего завернуть на гасиенду Дель-Венадо и провести на ней денек-другой, старый слуга поспешил исполнить приказание.

   Дон Антонио де Пена - владелец самой богатой гасиенды между Ариспой и северной границей Мексики, славился в крае своим гостеприимством, а потому все с удовольствием согласились удлинить путь, чтобы отдохнуть несколько дней в благоустроенном помещении.

   Исполнив с помощью других слуг приказания Кучильо, Бенито поскакал к лесу, на опушке которого была привязана кобыла с колокольчиком. Вокруг нее сгрудились запасные лошади.

   Вид всадника, скачущего с лассо в руке, переполошил полудиких животных. Когда петля завертелась в воздухе, табун разбежался в разные стороны, но вскоре два мустанга оказались пойманными. Они слишком хорошо знали силу лассо, чтобы противиться, и с опущенной головой покорно побрели за слугой, тогда как остальные пять сгруппировались вокруг колокольчика предводительницы.

   Когда пойманные лошади были оседланы и взнузданы, слуга отвязал кобылу и поставил ее впереди обеспокоенного табуна, вскоре окутавшегося густым облаком пыли.

   Сенатор показался у двери своей хижины, где он прекрасно выспался и закусил. Хотя воздух был еще душен, все же теперь дышалось несравненно легче.

   - Карамба! - воскликнул сенатор. - Да ведь это просто огонь, а не воздух, совсем нечем дышать! Не будь в этой норе столько скорпионов и змей, я бы с удовольствием остался здесь до ночи, чем опять тащиться по такому пеклу!

   Излив свое негодование, сенатор грузно взобрался на лошадь и вместе с доном Эстебаном стал во главе отряда. За ними следовали Кучильо и Бараха, слуги и мулы замыкали шествие.

   Пока кавалькада ехала лесом, температура казалась сносной, но при выезде в прерию сделалась опять невыносимой.

   Ничто не производит такого унылого впечатления, как голые и безлесые пространства почвы, на которых любая растительность погибает из-за недостатка влаги. Изредка попадались длинные жерди, означавшие колодцы, но висящие кожаные ведра, растрескавшиеся от зноя, красноречиво свидетельствовали о том, что они высохли.

   Горе тому, кто заблудился среди этих пустынных равнин! Если у него не будет с собой меха с водой, он, несомненно, погибнет от жажды между излучающим зной небом и раскаленной землей, равно безжалостными к неосмотрительному путешественнику.

   - Так, значит, правда, - спросил сенатор дона Эстебана, вытирая пот с лица, - что вы уже бывали в этих краях?

   - Еще бы! - ответил де Аречиза, улыбаясь. - Потому-то мне и захотелось еще раз побывать здесь. Но при каких обстоятельствах я приехал сюда и какова цель моего возвращения, - пока тайна, которую вы узнаете позже; это секрет такого рода, что у знавшего его, наверняка закружится голова, если он нравственно недостаточно силен. Чувствуете ли вы в себе такую силу, сеньор сенатор? - спросил испанец, посмотрев прямо в глаза своему спутнику спокойным взглядом, выражавшим силу и отвагу.

   Сенатор невольно вздрогнул. Оба всадника проехали несколько минут молча. От испанца не ускользнуло смущение сенатора, тем не менее он продолжал:

   - Но до тех пор, пока я вам все открою, решитесь ли вы следовать моим советам, согласитесь ли поправить ваше состояние выгодной женитьбой, которую я берусь устроить?

   - Конечно, согласен! - отвечал мексиканец. - Хотя я не могу понять, какая вам от этого польза?

   - Это мое дело и в то же время пока мой секрет. Я не из тех людей, которые продают шкуру еще не убитого медведя. Тогда только, когда я буду в состоянии сказать вам: "Дон Висенто Трогадурос-и-Деспильфаро, предоставляю вам приданое в сто тысяч пиастров", я продиктую вам свои условия, и вы подпишетесь!

   - Я не говорю "нет"! - воскликнул сенатор. - Но, признаюсь, напрасно мысленно ищу такую наследницу, какую вы надеетесь найти для меня.

   - Вы знакомы с дочерью владельца гасиенды Дель-Венадо?

   - О! - воскликнул сенатор. - За этой невестой, говорят, целый миллион приданого, но было бы безумием рассчитывать на нее...

   - Э! - возразил дон Эстебан. - Если эту крепость хорошенько осадить, то она сдастся, как и всякая другая!

   - Говорят, дочь дона Августина хороша собой?

   - Очаровательна!

   - Вы знаете ее?

   Сенатор взглянул на испанца удивленными глазами.

   - Может, именно гасиенда Дель-Венадо и служила целью ваших периодических и таинственных путешествий, о которых столько говорят в Ариспе?

   - Совершенно верно!

   - А, теперь я понимаю! - лукаво усмехнулся сенатор. - Красота дочери влекла вас к ее отцу!

   - На этот раз ошибаетесь; отец является для меня всего лишь денежным мешком, из которого я пополняю свои запасы, когда истощаются мои квадрупли.

   - И теперь, вероятно, тот же мотив заставил нас отклониться от прямого пути в Тубак?

   - Отчасти, но у меня имеется еще другая цель, о которой вы узнаете чуть позже.

   - Вы с ног до головы представляете для меня тайну, но я слепо вверяюсь вашей звезде.

   - И мудро поступаете; вероятно, лишь от вас самого зависит, засияет ли вновь ваша временно померкшая звезда!

   Солнце заходило; путешественникам оставалось проехать всего две мили до Позо, когда они прошли пустынные равнины.

   Среди сменивших известняк песков им стали попадаться каменные деревья; начинало понемногу темнеть, и предметы различались с трудом.

   Неожиданно лошадь дона Эстебана остановилась, насторожив уши, будто испугалась чего-то. Лошадь сенатора последовала ее примеру; но ни испанец, ни сенатор ничего не видели.

   - Должно быть, труп какого-нибудь мула! - предположил мексиканец.

   Всадники пришпорили лошадей и заставили их идти вперед, несмотря на сопротивление. Вскоре они увидели распростертую на земле лошадь. Подобное зрелище весьма обычное явление в таком безводном крае, и путешественники не обратили бы особенного внимания на падшую лошадь, если бы она не была оседлана и взнуздана. Это обстоятельство свидетельствовало о том, что произошло нечто необыкновенное.

   Кучильо нагнал двух путешественников, остановившихся перед околевшим животным.

   - А! - проговорил он, осматривая ее внимательно. - Бедняга, ехавший на ней, вдвойне пострадал: потеряв лошадь, он в то же время лишился и воды.

   Действительно, лошадь пала, по-видимому, так внезапно от жары и жажды, что ее всадник не успел поддержать ее, и в своем падении или предсмертных судорогах она раздавила привязанный у луки седла мех, вода до последней капли вытекла из него.

   - Может, найдем и всадника в таком положении, как его лошадь, - добавил Кучильо. - Мне почему-то снова захотелось пить, - продолжал он и глотнул воды из своего меха.

   Следы мужских сапог на песке показывали, что всадник продолжал путь пешком, но что силы его слабели: между каждым шагом было неравное расстояние, значит, он держался на ногах нетвердо.

   Эти подробности не ускользнули от наметанного глаза Кучильо, принадлежавшего к людям, которым немые следы позволяют делать обычно безошибочные выводы.

   - Несомненно, путешественник должен находиться неподалеку!

   И Кучильо сделал еще глоток воды.

   Действительно, через несколько минут путники нашли человека, неподвижно лежавшего на краю дороги. Можно было подумать, что он хотел укрыться от взоров прохожих, так как его лицо было прикрыто соломенным сомбреро.

   Невзрачный костюм указывал на бедность его владельца. Кроме изношенной шляпы, сквозившей во многих местах, на нем была индейская жилетка, вылинявшая от солнца, и старые нанковые панталоны с филигранными пуговицами.

   - Бенито, - обратился испанец к одному из своих слуг, - сдвиньте шляпу с этого человека, может быть, он спит!

   Слуга исполнил приказание господина: концом копья он сдвинул шляпу, не слезая с лошади, но лежавший человек оставался недвижим. Лицо его не удалось разглядеть: в тропиках ночь всегда надвигается стремительно.

   Дон Эстебан обратился к Кучильо:

   - Хотя это и не ваша специальность, но если вы хотите совершить доброе дело, постараясь вернуть к жизни этого бедняка, вы получите пол-унции золота, если спасете его!

   - Каспита! [22] Сеньор Эстебан, вы совсем не знаете меня. Я добрейший из людей, когда дело касается моей выгоды! - И бандит рассмеялся. - Не беспокойтесь! Я буду в отчаянии, если мне не удастся привезти вам молодца на ночевку в Позо!

  

   [22] - Черт возьми! (исп. caspita)

  

   С этими словами Кучильо спешился и похлопал свою лошадь по шее.

   - Тихо, Тортильо! - проговорил он. - Жди меня и стой смирно!

   Лошадь, взрывая копытом землю и грызя узду, повиновалась своему хозяину.

   - Может, оставить с вами одного из наших людей? - спросил сенатор.

   Но в расчеты Кучильо вовсе не входило присутствие помощника, которому могла перепасть часть обещанной награды. Кавалькада двинулась дальше, а он подошел к лежащему человеку и низко склонился над ним, чтобы удостовериться, можно ли еще спасти его. Разглядев лицо умирающего, бандит вздрогнул и пробормотал:

   - Тибурсио Арельяно!

   Действительно, перед ним лежал приемный сын убитого гамбузино, или, вернее, Фабиан де Медиана.

   "Если он даже жив, то кажется мертвецом!" - проговорил про себя бандит, испуганный смертельной бледностью, покрывавшей лицо молодого человека.

   В его уме промелькнула ужасная мысль. Тот, который мог знать тайну, доставшуюся ему ценою преступления, оказался теперь в его руках, один, беспомощный, в безлюдной пустыне. Кучильо оставалось только прикончить его, если тот еще не умер, и сказать потом, что он не успел спасти молодого человека. Кто сможет доказать противное?

   В негодяе заговорили все его кровожадные инстинкты. Он уже вытащил свой нож и машинально приложил руку к сердцу Тибурсио. Слабое биение показывало, что тот еще жив.

   Бандит занес было руку, но остановился.

   "Точно так же, - подумал он, - я убил того, кого этот молодой человек называл своим отцом. Я придушил его в ту минуту, когда он спокойно спал подле меня. Я до сих пор вижу его, как живого, слабо сопротивляющегося мне, ощущаю на своих плечах тяжесть его тела, когда я бросал его в реку".

   И бандит среди ночного безмолвия пустыни с ужасом вглядывался в темноту. Воспоминание об убийстве Арельяно, пожалуй, и спасло жизнь Тибурсио. Кучильо в мрачной задумчивости присел перед молодым человеком, лежащим все так же неподвижно, и его рука машинально вложила нож в ножны.

   Потом вдруг в глубине души бандита заговорил голос, заглушивший его совесть: это его личная выгода. Зная выдающиеся способности Тибурсио, Кучильо отложил свое зверское намерение, решив ограничиться пока тем, что не упускать его из виду, и решил доставить молодого человека дону Эстебану как опытного следопыта.

   "Что ж, - подумал он, - если мои интересы потребуют, чтобы я впоследствии лишил его жизни, которая в данный момент может мне пригодиться и которую я теперь дарю ему, то... черт побери!.. мы с ним окажется квиты".

   Как видно, Кучильо не напрасно хвастался чувствительностью своей души; благодаря последнему аргументу он решился спасти того, чья жизнь была у него куплена.

   "Как я хорошо сделал, что сохранил воду в мехе!" - подумал бандит.

   Он приоткрыл рот умирающего и осторожно влил в него несколько капель. Эта помощь оживила Тибурсио, несчастный открыл глаза, но тотчас же опять закрыл их.

   "Значит, ему нужно дать еще", - рассудил сострадательный Кучильо и повторил два раза ту же операцию, все увеличивая дозу.

   Тибурсио вздохнул.

   Кучильо наклонился над молодым человеком, приходившим мало-помалу в себя, и смотрел на него, глубоко задумавшись.

   Наконец, через каких-нибудь полчаса, тот совсем ожил и даже смог ответить на вопросы своего спасителя.

   Тибурсио был очень молод, но одинокая жизнь развила его преждевременно. Он с большой сдержанностью рассказал о смерти усыновившей его матери.

   - Ее агония длилась целые сутки, в течение которых я ни на минуту не отходил от нее, - добавил он, - и я совершенно забыл о своей лошади. Я запер хижину с тем, чтобы больше не возвращаться в нее, и отправился в дорогу, уже чувствуя первые приступы лихорадки, а бедное животное так и не успело напиться. А потому оно не вынесло жажды и пало на другой день; увлекая меня в своем падении, оно раздавило и мех, привязанный у седла. Измученный несколькими бессонными ночами, я также упал и даже не имел силы отползти подальше от дороги, чтобы умереть спокойно и не на глазах у проезжих.

   - Я понимаю вас, - прервал его Кучильо, - но меня удивляет, как это можно сожалеть о родителях, не оставивших никакого наследства!

   Тибурсио мог ему на это ответить, что его мать на смертном одре завещала ему нечто великое и ужасное, это месть неизвестному убийце Арельяно и секрет Вальдорадо. Но последнее ему было доверено с условием, что он всю жизнь будет искать этого убийцу.

   Вот почему Тибурсио не ответил на бесстыдную реплику Кучильо.

   (Эта осторожность сослужила ему в данном случае великую службу. Выходило, что вместе с Кучильо и доном Эстебаном еще и Тибурсио знал о местонахождении Вальдорадо. )

   - Итак, - сказал Кучильо, - кроме бамбуковой хижины, которую вы покинули, околевшей под вами лошади и платья, надетого на вас, Арельяно со своей вдовой ничего больше не оставили вам?

   - Ничего, кроме доброй памяти об их благодеяниях и глубокого уважения к их имени!

   - Бедный Арельяно! Его смерть меня очень огорчила, - необдуманно вымолвил Кучильо, намереваясь лицемерно высказать свое участие юноше.

   - Так вы знали его? - воскликнул Тибурсио. - Однако он никогда не упоминал о вас!

   Кучильо почувствовал, что допустил оплошность, и поспешил ответить:

   - Я много слышал о нем, как о весьма достойном человеке и известном гамбузино... мне кажется, этого довольно, чтобы я мог пожалеть о нем.

   Несмотря на спокойный ответ бандита, у него было лицо до такой степени подозрительное, что Тибурсио посмотрел на него с недоверием.

   Но вскоре мысли молодого человека приняли иной оборот. Казалось, он впал в забытье, что было следствием его слабости; Кучильо же, склонный к подозрению, объяснял себе по-своему состояние молодого человека.

   В это время лошадь бандита начала проявлять явный страх. Ее грива ощетинилась, и она подошла к хозяину, как бы ища у него защиты. Приближался час, когда мрачная пустыня оживлялась ночными ужасами. Издали слышались завывания койотов, которые вдруг затихли при резком отрывистом реве: то был рев пумы.

   - Слышите! - сказал Кучильо.

   С другой стороны раздался такой же пронзительный рев.

   - Пума и ягуар, они оспаривают друг у друга труп вашей лошади, мой друг Тибурсио, и побежденный пожелает, пожалуй, вознаградить себя одним из нас. У меня только одно ружье, а вы без оружия!

   - У меня есть кинжал!

   - Но это безделица. Едем скорее, садитесь позади меня!

   Тибурсио последовал совету, позабыв о своих подозрениях, ввиду общей опасности. Несмотря на двойную ношу, лошадь Кучильо понеслась во всю прыть, между тем по пустыне громче разносилось раскатами яростное рычание свирепых хищников, готовых разорвав свою добычу.

  

  

   Несмотря на то что наши всадники подвигались вперед довольно быстро, до их слуха еще долго долетало грозное рычание и жалобный вой койотов; эти хищники, видимо, с сожалением покидали свою добычу, предоставляя ее во власть двух властителей американских лесов. Вскоре к вою зверей присоединился еще какой-то шум, указывающий на новых участников этой лесной трагедии, раздался выстрел, и рычание сразу смолкло.

   - Вы слышали? - спросил Тибурсио. - Кто может охотиться в здешних местах?

   - Вероятно, какие-нибудь американские охотники, которые время от времени появляются в Ариспе для продажи звериных шкур. Для них ягуар и пума так же не страшны, как и койоты.

   Всадники замолчали; вокруг наступило безмолвие. Звезды ярко сверкали на темно-синем небе, и только легкий ветерок слегка шелестел ветвями деревьев.

   - Куда же вы меня везете? - спросил, наконец, Тибурсио после довольно продолжительного молчания.

   - В Позо. Там нас ожидают некоторые из моих друзей; мы вместе переночуем, а затем, если вы ничего не имеете против, мы отправимся в гасиенду Дель-Венадо!

   - В Дель-Венадо! - воскликнул Тибурсио. - Но я и сам туда направлялся!

   Если бы этот разговор происходил днем, то Кучильо наверняка смог бы заметить, как покраснел его молодой спутник, которого влекла в Дель-Венадо любовь к прекрасной дочери дона Августина.

   - А позвольте узнать, - спросил Кучильо, - зачем вы отправляетесь в гасиенду?

   Юноша был крайне смущен и взволнован этим неожиданным и бесцеремонным вопросом, но сказать правду не решился, так как его случайный спутник внушал ему мало доверия.

   - У меня не осталось средств к существованию, - ответил он без некоторого колебания, - и я намеревался просить дона Августина принять меня в число своих вакеро [23].

   - Ну, вы выбрали себе довольно примитивное и трудное ремесло, мой милый. К тому же и неблагодарное. Подвергать постоянно свою жизнь опасности за самое ничтожное вознаграждение, не спать по ночам, а днем печься на солнце - вот участь вакеро!

  

   [23] - Вакеро - пастух.

  

   - Что же делать?! - возразил Тибурсио. - Да, впрочем, я уже привык к жизни, полной всякого рода лишений и опасностей. Вся моя собственность в настоящее время состоит из рваной куртки и поношенных кальцонеров [24]. У меня нет даже лошади. Какая же участь ожидает меня? Уж лучше стать вакеро, чем нищим!

  

   [24] - Кальцонеры - длинные брюки для верховой езды, застегивающиеся по бокам на пуговицы.

  

   "Значит, ему ничего неизвестно, - подумал Кучильо, - иначе он не выбрал бы себе такое занятие!"

   Затем он прибавил громко:

   - Я хочу вам предложить кое-что получше! Вы действительно настоящий покинутый ребенок, круглый сирота, и, кроме меня, никто не позаботится о вас. Вы, вероятно, в своем одиночестве ничего не слышали об экспедиции, которая организуется в Ариспе?

   - Нет!

   - Присоединяйтесь к нам; такой решительный, энергичный малый, как вы, будет ценным приобретением для нашей экспедиции, да, кроме того, тот, кто прошел такую школу, как вы, с вашим опытом может сразу выбиться в люди.

   "Если он попадется на эту удочку, - думал бандит, - это станет явным доказательством того, что ни о чем не подозревает".

   Действуя таким образом, Кучильо рассчитывал убить сразу двух зайцев: испытать Тибурсио и склонить его на свою сторону, соблазнив большой добычей. Но на сей раз, несмотря на всю его хитрость, бандиту не удалось провести своего молодого спутника.

   - Вы говорите об экспедиции искателей золота? - холодно спросил Тибурсио.

   - Угадали, я отправляюсь с несколькими приятелями сперва на гасиенду Дель-Венадо, а оттуда в Тубак, чтобы осмотреть хорошенько пустыню, где скрыто, говорят, множество сокровищ. Нас будет около сотни.

   Тибурсио медлил с ответом.

   - Мне пришлось стать проводником этой экспедиции, - продолжал Кучильо, - хотя, говоря откровенно, я никогда не забирался дальше Тубака. Ну-с, что же вы ответите?

   - У меня много причин, чтобы повременить с ответом, - сказал Тибурсио, - я попрошу у вас двадцать четыре часа на размышление.

   Известие об экспедиции, которая грозила разрушить все его надежды, явилось для молодого человека полной неожиданностью, а потому он решил потянуть время, чтобы напускным равнодушием замаскировать неприятное изумление, которое на него произвела неожиданная новость.

   - "Дьявольщина, ничем его не проймешь!" - подумал Кучильо, отбросив свои подозрения, и начал весело насвистывать какую-то песенку, не забывая, однако, подгонять лошадь.

   Таким образом, оба путника довольно спокойно ехали вперед, и между ними, казалось, царило полное согласие; ни тот, ни другой не подозревали, что сделаются впоследствии смертельными врагами. Вдруг лошадь Кучильо споткнулся на левую ногу и едва не упала. В один момент Тибурсио соскочил на землю, глаза его загорелись зловещим огнем, и он грозно воскликнул:

   - Так вы никогда не заезжали дальше Тубака? А с каких пор эта лошадь принадлежит вам, Кучильо?

   - Что вам за дело? - отвечал бандит, неприятно пораженный и встревоженный неожиданными вопросами своего путника. - И что общего между моей лошадью и вашими весьма нелюбезными словами?

   - Клянусь памятью Арельяно, я хочу это знать, а не то...

   Кучильо пришпорил лошадь, которая бросилась от боли в сторону, и хотел выхватить ружье, но Тибурсио, словно железными клещами, сжал его руку и настойчиво повторил вопрос:

   - С каких пор эта лошадь у вас?

   - Та-та-та! Какое любопытство! - ответил Кучильо с вымученным смехом. - Ну, уж если вам захотелось это узнать, извольте, охотно удовлетворю ваше любопытство. Я приобрел эту лошадь шесть недель назад. Может быть, вы меня раньше где-нибудь видели на ней?

   Но Тибурсио никогда раньше не встречал ни Кучильо, ни его лошади, которая, несмотря на то, что иногда спотыкалась, обладала редкими достоинствами. Ответ бандита, видимо, рассеял подозрения Тибурсио, по крайней мере он выпустил его руку.

   - Простите меня за горячность, - проговорил он, - но позвольте мне задать вам еще один вопрос.

   - Пожалуйста! - воскликнул Кучильо. - Что значит между друзьями какой-нибудь лишний вопрос?!

   - Кто вам продал эту лошадь?

   - Ее хозяин, конечно! - сострил бандит с целью выиграть время. - Какой-то незнакомец, который только что возвратился из далекого путешествия!

   - Незнакомец! - воскликнул Тибурсио. - Еще раз прошу у вас прощения за свое любопытство!

   - Не украли ли ее у вас, чего доброго? - подхватил Кучильо ироническим тоном.

   - Нет! Но не стоит больше говорить о всяких пустяках!

   - Охотно прощаю вами их, - проговорил бандит загадочным тоном и добавил про себя: "Ты, собачий сын, дальше не двинешься!"

   Кучильо надеялся воспользоваться темнотой, чтобы привести в исполнение свой план; ему удалось незаметно отстегнуть ремни ружья, что было излишней предосторожностью, так как Тибурсио не обращал на него больше никакого внимания, и готов был уже выстрелить, как вдруг к ним подскакал галопом какой-то незнакомец, ведя за собой в поводу оседланную лошадь.

   - Не вы ли сеньор Кучильо? - издали крикнул он.

   - Провалился бы ты к дьяволу! - пробормотал сквозь зубы бандит и спросил громко: - Это вы Бенито?

   - Да. Удалось вам спасти молодого человека? Дон Эстебан послал меня на всякий случай с водой и лошадью для него!

   - Он здесь, - отвечал Кучильо, - и благодаря мне цел и невредим!.. "До тех пор, пока мы не очутимся с ним с глазу на глаз!.. " - добавил он чуть слышно.

   - Ну так поспешим к лагерю! - проговорил слуга.

   Тибурсио сел на приведенную лошадь, и все трое молча тронулись в путь к Позо, где расположилось на ночлег остальное общество. Каждый из всадников был поглощен собственными мыслями: Бенито спешил поскорее добраться до цели поездки, Кучильо в душе проклинал его непрошенное появление, помешавшее ему привести в исполнение свою месть, а Тибурсио старался отогнать подозрения, которые помимо воли осаждали его. В таком настроении наши путники через четверть часа быстрой езды добрались до разбитого возле Позо бивака дона Эстебана.

   Позо - единственное место на девять миль вокруг, где можно найти воду в любое время года. Это почти круглый глубокий водоем диаметром в полсотни футов, по всей видимости питаемый мощным подземным источником. Он расположен в центре овальной неглубокой ложбины, размером полтораста на двести футов, с отлогими, поросшими шелковистой густой травой скатами, по которым в водоем стекают дождевые ручьи. По периметру ложбина окружена полосой деревьев с раскидистыми кронами, замечательно густыми благодаря плодородию почвы. Они отлично защищают ложбину от палящих лучей солнца, сохраняя в ней свежесть и прохладу. Все это превращает Позо в очаровательный зеленый оазис среди почти безжизненной пустыни. В Позо постоянно останавливаются на отдых утомленные путешественники и собираются охотники с целью подстеречь ланей, а также ягуаров и других хищников, приходящих сюда на водопой. Около водоема устроена водокачка, напоминающая употребляемые в Африке, на ней подвешено кожаное ведро, с помощью которого набирают воду и вливают в продолбленные в виде желоба стволы деревьев, служащие для поения лошадей.

   В полусотне футов начинается густой, полный прохлады лес, через который проходит дорога к гасиенде Дель-Венадо.

   На отделяющем водоем от леса пространстве путники разложили громадный костер с целью защиты себя от ночного холода, а также от посещения ягуаров и пум, у которых могло возникнуть желание прийти сюда, чтобы утолить жажду.

   Невдалеке от костра поставили две походные кровати для сенатора и испанца; слуги занялись приготовлением к ужину половины громадного барана, которого жарили на огне, а в одной из колод охлаждался целый бурдюк с вином, также предназначавшийся к ужину.

   Все путешественники были так изнурены утомительной ездой, что ночлег на берегу Позо показался им настоящим раем.

   Меж тем наши три отставших путника также приближались к цели своей поездки; перед ними в зареве костра уже виднелся живописно расположившийся бивак дона Эстебана.

   - Вот мы наконец и добрались до места отдыха, любезный Тибурсио! - проговорил Кучильо дружеским тоном, под которым он вернее надеялся скрыть мучившую его злобу и неприязнь. - Сойдите с лошади, а я отправляюсь предупредить начальника о нашем прибытии. Вон и сам дон Эстебан де Аречиза, под командой которого вы будете служить, если пожелаете, и, говоря откровенно, это было бы самое лучшее для вас!

   Кучильо старался всеми силами убедить Тибурсио принять участие в эк