Ферри Габриель - Лесной бродяга

озеро! Оказалось, что подземный канал привел его как раз к озеру Золотой долины.

   Хосе поспешил вернуться назад, чтобы сообщить об этом открытии канадцу, хотя теперь оно не имело никакого значения.

   Канадец не мог подавить вздоха сожаления при мысли, что упавший с утеса от его пули смертельно раненый апач заблаговременно показал ему расположенный недалеко от пирамиды проход, через который он со своими друзьями легко бы мог бежать, а между тем ему в то время и в голову не приходила мысль воспользоваться этой дорогой.

   - Там бы мы, - произнес он, потирая себе лоб, - нашли лодку и выбрались из треклятых гор, пустив ее по течению.

   - Мы пойдем пешком вдоль берега и рано или поздно найдем следы Эль-Метисо! - заявил Хосе решительно.

   - Тогда поспешим, пока голод еще не отнял сил у наших ног и не затуманил зрения. До захода солнца мы успеем еще порядочно пройти!

   С этими словами канадец бодро зашагал вперед, сопровождаемый друзьями. Путь оказался необыкновенно труден. Приходилось идти по крытому берегу, карабкаясь на утесы, вздымавшие перед ними свои вершины. Начало перехода было отмечено одним происшествием. То была находка шляпы Фабиана, занесенная ветром в колючий кустарник.

   Глазами полными слез глядел Розбуа на это наследие своего мальчика, которого он терял уже вторично. Утешительно было для него только видеть, что на шляпе не имелось ни малейших следов крови. Прикрепив ее к своему поясу и стараясь бережно обращаться с ней, словно со святыней, канадец молча двинулся далее.

   - Это добрый знак, - промолвил Хосе, стараясь стряхнуть с себя гнетущее чувство, которое им овладело. - Нами найдены его нож и его шляпа. Бог поможет нам найти и его самого!

   - Да, - сказал мрачным тоном канадец, - но если мы не отыщем его, то...

   Розбуа мысленно докончил начатую фразу, размышляя о том мире, куда перейдут после смерти все связанные здесь любовью, чтобы уже никогда не разлучаться.

   Солнце стояло еще высоко, но день начинал меркнуть, благодаря нависшему в горах туману. Трое путников достигли места, где начинался медленный водоворот. По уверению канадца, последний происходит оттого, что где-то недалеко впереди русло снова разветвлялось.

   У места разветвления путники остановились. Новая дилемма озадачила их: какое направление избрали пираты? По западному или по восточному рукаву направились они? Друзья держали совет, но к единому мнению не пришли. Они не видели следов, которыми могли бы руководиться.

   Наступила беспросветная ночь. Густой туман скрыл звезды; небо казалось темно-свинцовым. Пришлось заночевать, отложив продолжение поисков до рассвета, чтобы не рисковать, пойдя ложным путем. Кроме того, сказывалось и утомление, а также и голод, начинавший настойчиво заявлять о себе. Но об этом последнем обстоятельстве наши путники старались не думать. Молча легли они и постарались заснуть. Но сон бежал от их усталых глаз...

   В вечной борьбе, которую ведут с собой в теле человека жизнь и смерть, есть такой критический момент, когда сон убегает при зове голода, как лань убегает при реве ягуара. Жизнь делает тогда последнее отчаянное усилие, и почти насильно навеянный сон проливает целительный бальзам на усталое тело человека, увы, не надолго; скоро смерть возобновляет свою атаку, и под действием этого внутреннего врага хрупкая человеческая машина ломается.

   Трое путников, к счастью, не дошли до той роковой черты, когда сон, сопровождаемый дремотой, есть лишь предвестник агонии.

   Долго ворочались они на своем травяном ложе, прежде чем забылись на несколько часов. Порой Туманные горы оглашались тоскливыми криками, вырывавшимися из груди сонных путешественников. Было еще темно, когда канадец очнулся. Несмотря на приступы голода, гигант чувствовал, что силы у него еще не уменьшились, ко не следовало терять драгоценного времени. Он бросил взгляд на окружавший его унылый пейзаж, на эти безотрадные горы, где, казалось, не было ни единого человеческого существа; на реку, в молчании катившую свои черноватые воды. Убедившись наконец, что голод - единственный гость этих пустынь, он разбудил испанского охотника.

   - Это ты, Розбуа? - спросил, открывая глаза, Хосе. - Не хочешь ли предложить мне поесть в вознаграждение за прекрасный сон. Мне снилось...

   - Когда впереди такое важное дело, как у нас, время слишком драгоценно, чтобы проводить его во сне! - прервал канадец торжественным тоном. - Мы не имеем права нарушать сон этого человека, - прибавил он, указывая на спящего Гайфероса, - ему не надо спасать своего сына. Мы же должны идти и день и ночь!

   - Это правда, но в какую сторону идти?

   - Каждый пусть идет в свою сторону. Я буду следовать по одному берегу, а ты по другому. Будем все осматривать, искать следы. На рассвете возвратимся сюда же. Таков мой план.

   - Какая кругом тоска! - тихо вымолвил Хосе, вздрагивая от приступа уныния, закравшегося в душу.

   - Ты хочешь что-то сказать мне? - спросил испанец.

   - Да, мне помнится, когда я в первый раз видел лодку с двумя бандитами, которую я еще принял тогда за плывущий ствол дерева, она огибала горы с северо-запада. Вероятно, по тому же направлению они и возвращались. Если бы я мог сориентироваться в этом тумане, то сейчас же вывел бы тебя на верную дорогу. Но на небе не видно даже северной звезды. Если ты после часа ходьбы не увидишь перед собой равнины, возвращайся сюда. Я-то ее найду без сомнения.

   Оба охотника расстались и скоро потеряли друг друга из виду.

   Проснувшийся гамбузино с удивлением и тревогой убедился, что остался один. Впрочем, это продолжалось недолго: Хосе вскоре возвратился. На равнине должно было уже разгореться утро, а здесь в горах благодаря туману едва лишь брезжило.

   Следуя вниз по течению, Хосе запутался в целом лабиринте высоких скал, грозных пиков и крутых холмов. Очевидно, не здесь возвращались пираты, насколько, по крайней мере, можно было об этом судить по отсутствию более достоверных указаний, нежели предположения канадца. Оставалось, следовательно, узнать, не оказался ли последний более удачлив в своих поисках.

   Не прошло получаса, как вернулся Розбуа.

   - Пойдемте! - кричал он еще издали своим спутникам. - Я напал на верный след!

   - Слава Богу! - откликнулся испанец и без дальнейших расспросов последовал за канадцем, стараясь преодолевать начинавшуюся усталость.

   Скоро трое путников вышли на равнину, по которой извивалась река, блестевшая под лучами утреннего солнца. Впереди шел канадец, по-видимому, недоступный действию голода, который уже не щадил его спутников. За канадцем на некотором расстоянии следовал Хосе, насвистывавший военный марш для развлечения собственного пустого желудка, а за ним шагах в двадцати брел гамбузино, едва сдерживая болезненные стоны.

   Через час канадец вдруг остановился под кущей высоких деревьев среди густой травы, достигавшей ему до пояса, и кликнул к себе испанца.

   - Иди же скорее! - повторил он тоном радостного упрека. - Ты словно оставил свои ноги в горах!

   - Да, они просто не слушаются меня! - ответил Хосе, спеша к другу.

   В эту минуту канадец нагнулся и исчез из глаз испанского охотника в высокой траве.

   Когда последний дошел до того места, он нашел канадца стоявшим на коленях и внимательно разглядывавшим многочисленные следы, разбросанные вокруг костра, не совсем еще потухшего.

   - Здесь следы прекрасно сохранились, - пояснил канадец, - потому что сделаны уже после дождя на влажной почве. Взгляни на эти почти высохшие на солнце отпечатки. Не принадлежат ли они Кровавой Руке, метису и их индейцам?

   - Черт побери! Этот иллинойский мошенник имеет ступни буйвола; их легко отличить среди сотни других. Но я не вижу следов Фабиана!

   - Тем не менее я благодарю Небо, что оно привело нас сюда. Мы нигде не видели ни столба пыток, ни следов убийства. Думаю, разбойники, проводя здесь ночь, из осторожности оставили Фабиана связанным в лодке. Вот почему и не видно здесь его следов.

   - Ты прав, Красный Карабин! Видимо, голод затуманил мой рассудок. Мерзавцы! - вскричал вдруг Хосе с такой яростью, что канадец вздрогнул. - Они жрали здесь, наполняя желудок мясом оленя и козули, между тем как честные христиане не могут даже костей поглодать, если только не пожелают довольствоваться этими собачьими объедками.

   С этими словами Хосе со смешанным чувством презрения и зависти оттолкнул ногой кости, на которых еще оставалось немного мяса.

   В этот момент подошел гамбузино и, не столь щепетильный, как его товарищ, с жадностью набросился на объедки.

   - В сущности, он прав! - сказал канадец. - Ведь только наша глупая гордость, и ничто более, не позволяет нам последовать его примеру.

   - Возможно, но я десять раз предпочту умереть с голоду, чем питаться объедками этих койотов.

   Убедившись в верности выбранного пути, оба охотника пошли в сторону, с целью поискать съедобных корней, оставив гамбузино расправляться с костями, что тот и делал с истинным наслаждением.

   Вскоре путники двинулись дальше, следуя по течению реки. Везде виднелись следы бизонов. Стаи журавлей и гусей вереницами летели по небу, направляясь к более северным озерам. Рыбы выныривали из воды, сверкая на солнце чешуей. Порой проносился вскачь олень или лось. Словом - небо, земля и вода словно соперничали между собой, выставляя напоказ голодным охотникам свои богатства и заставляя их сильнее чувствовать потерю огнестрельного оружия. Это поистине были танталовы муки, беспрестанно возобновляемые.

   - Да не беги же так, чтоб всех черти взяли! - взмолился Хосе, с трудом тащась сзади канадца и ругаясь на чем свет стоит. - Дай мне прикинуть, как изловить одного из вон тех великолепных бизонов, которые видны вдали!

   - Сначала постараемся отбить оружие у похитителей Фабиана! - отвечал канадец. - Мы теперь в самых превосходных условиях, дающих право надеяться на успех предприятия, так как через несколько часов превратимся в голодных тигров. Не будем же дожидаться, пока голод низведет нас на степень слабых ягнят, блеющих вдали от матери!

   Бывший вояка, испугавшийся мысли встретиться с грозными врагами с одним кинжалом в руке, но изнемогавший от голода, кое-как брел вперед, поддерживаемый и ободряемый товарищем. Что касается канадца, то, благодаря своему атлетическому сложению, а главное неугасимому пламени отцовской любви, он, казалось, оставался недоступным свойственным обычному человеку физическим слабостям. Только его сердце тревожилось за судьбу Фабиана, но уныние еще далеко не полностью овладело им. Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, когда канадец, из сострадания к вконец измученному Хосе, сделал остановку на берегу Красной реки, к которой они вышли вскоре после полудня.

   Прямо против них располагался один из ее многочисленных островков, еще более различавшийся своей тенистой зеленью.

   Это был один из тех приятных уголков, где усталый путник мечтает, по утолении голода, забыться спокойным и освежающим сном.

   Со времени последнего завтрака из горсти маисовой муки, которым подкрепились наши спутники, прошли сутки, и они оканчивали уже второй переход почти натощак. Благодаря скудным остаткам, найденным около костра, Гайферос еще не вполне потерял силы. Испанец также бодрился, но силы его были на исходе. Красный Карабин ясно видел, что его друг находится в последнем периоде борьбы с голодом, за которым следует смерть, и что сам он приближается к тому же, несмотря на свое богатырское сложение.

   Поэтому когда он после часового отдыха попытался поднять своих товарищей в дальнейший путь, то все усилия его оказались напрасными. Голод даже ослабил зрение Хосе, хотя еще недавно в этом отношении испанец мог бы потягаться с соколом.

   - Мои ноги окончательно отказываются повиноваться! - говорил он в ответ на ободрение канадца. - Все вертится у меня в глазах. Мне везде начинают мерещиться жирные бизоны, которые как будто нарочно дразнят меня. Из рек выскакивают рыбы, а олени останавливаются и смотрят на меня. Да и что такое безоружные охотники, - прибавил быстро карабинер с последним проблеском юмора, - как не добыча тех же самых буйволов и оленей!

   С этими словами испанец в изнеможении растянулся на песке, как загнанный борзой заяц в ожидании смертельного выстрела.

   Канадец смотрел на своего друга, едва подавив горестный вздох.

   "Ох, - сказал он сам себе с горечью, - что значит самый сильный человек, когда его изнурил голод!"

   - И вот доказательство того, что я вижу вещи, невидимые для вас: мне ясно представляется вдали бизон, бегущий на нас!

   Канадец с грустью посматривал на друга, думая, что тот уже бредит. Наконец он заметил, что глаза испанца широко раскрылись.

   - Ты не замечаешь его?

   Канадец даже не счел нужным обернуться.

   - Ну а я вижу, как раненый буйвол бежит ко мне, обагренный алой кровью, которая красивее самого красивого пурпурового цвета заходящего солнца. Его сам Бог посылает, чтобы не допустить моей смерти! - продолжал Хосе с разгоревшимся взором.

   Вдруг он испустил дикий рев и, вскочив с места, ринулся в степь.

   Это движение было так неожиданно для канадца, что последний не успел удержать испанца. Испуганный мыслью, что его друг помешался от голода, он повернулся вслед за ним и в свою очередь дико вскрикнул.

   Животное более крупное, чем самый большой домашний бык, скакало по равнине. Встряхивая своей огромной черной гривой, из-под которой горели его глаза, точно два огненных кружка, и ударяя себя по бокам мускулистым хвостом, оно орошало на бегу землю потоками крови. То был раненый буйвол, за которым мчался испанец со свирепостью голодного хищника.

  

  

   Решившись воспользоваться неожиданной милостью Провидения, канадец побежал вслед за Хосе. За ним последовал и Гайферос, понимавший, подобно двум своим товарищам, что от удачного исхода этой охоты зависит их жизнь.

   В самом деле, это не была обыкновенная охота, где дело идет лишь об удовлетворении самолюбия: здесь шла речь о самой жизни, которую предстояло оспаривать у смерти, надвигавшейся уже со всей своей зловещей свитой. Им приходилось охотиться, подобно диким зверям, с внутренностями, раздираемыми голодом, с налитыми кровью глазами и с пеной у рта. Только здесь условия были еще хуже: трое почти безоружных людей, если не считать их ножей, должны были догнать животное настолько проворное, что их усилия казались просто смешными, и в то же время слишком грозное, чтобы допустить до себя безнаказанно.

   При виде бежавших на него врагов, бизон остановился на минуту. Взрыв землю ногой и ударив по бокам хвостом, могучий буйвол с глухим ревом наклонил голову, увенчанную грозными рогами, и в такой позе ожидал своих преследователей.

   - Обойди его сзади, Хосе! - громко крикнул канадец. - Гайферос, держи правее. Окружайте его!

   Ближе всех к бизону находился испанец. Приказание канадца он исполнил с быстротой, какой нельзя было ожидать от его ослабевших ног. С своей стороны Гайферос свернул направо, а Красный Карабин - налево. Таким образом бизон был вскоре окружен.

   - Теперь все разом вперед! - скомандовал испанец, устремляясь на буйвола с ножом в руках. Казалось, он пожирал глазами кровь, которой раненое животное яростно брызгало во все стороны.

   - Ради Бога, не так скоро! - увещевал друга канадец, которого пугал голодный пыл испанца, явно пренебрегавшего опасностью. - Дай нам всем одновременно напасть на него!

   Увы! Хосе не слушал его, продолжая бежать на буйвола с пылающими глазами и оскаленными зубами. Где канадец видел опасность, там он видел лишь вкусную добычу. Он уже почти коснулся бизона, как вдруг животное, приведенное в смятение окружившими врагами, отпрянул и внезапно бросился бежать в тот самый момент, когда испанец уже занес нож для решительного удара. Промахнувшись, Хосе потерял равновесие и грохнулся наземь.

   - Не пускай его к реке, Розбуа! - закричал он, видя, что бизон ринулся к берегу. - Ради Фабиана, ради спасения всех нас, не упусти его!

   Впрочем, канадец не нуждался в подобном напоминании, так как и сам хорошо видел намерение буйвола.

   Придя в отчаяние от мысли, что исчезает их последняя надежда, охотник огромными прыжками, подобно рыси, мчался к берегу. Поравнявшись с бежавшим животным, он бросился на него. Буйвол повернулся и поскакал было назад, но, увидев перед собой Гайфероса, вновь изменил направление, устремившись на поднявшегося с земли Хосе.

   Как опытные охотники, у которых вдобавок голод увеличивал сообразительность, канадец и гамбузино с удвоенным рвением продолжали гнаться за животным. Испанец же оставался совершенно неподвижен, пригнувшись к земле и внимательно следя за приближением буйвола. Буйвол явно ослабел от потери крови, продолжавшей струиться из широкой раны между лопатками. Его движения потеряли прежнюю гибкость; кровавая пена, хлопьями вылетавшая из его раздутых черных ноздрей, и хриплый, отрывистый рев свидетельствовали об усталости. Глаза застилал кровавый туман, ибо он продолжал бежать прямо на испанца, стоявшего наготове с ножом в руке.

   Хосе проворно схватился одной рукой за рог животного, которое даже не пыталось увернуться от врага, а другой дважды погрузил свой нож по самую рукоятку в нижнюю часть его груди. Буйвол упал на колени, но, тотчас поднявшись, побежал, увлекая за собой испанца, вскочившего ему на спину. Это был один из тех рискованных и опасных прыжков, на которые изредка отваживаются тореадоры его родины.

   Подбежавшие к товарищу канадец и Гайферос видели одно мгновение, как всадник, пожираемый голодом, то поднимал руку и наносил новые удары, то жадно припадал вниз, глотая кровь, брызгавшую после каждого удара.

   Голод превратил этого человека в дикого зверя.

   Он не замечал, какого направления держался буйвол. Он ревел, наносил удары и пил горячую кровь, возвращавшую его к жизни.

   - Гром и молния! - кричал канадец, еле переводя дыхание и мучимый голодом, который он сдерживал до сих пор силой своей воли. - Приканчивай же его, Хосе! Или ты хочешь, чтобы он скрылся в реке?

   Испанец продолжал кричать, наносить удары, но не замечал, что буйвол мчится к воде, чтобы там попытаться сбросить с себя врага. Едва Красный Карабин успел вторично испустить крик бешенства, как животное, собрав все силы, бросилось отчаянным прыжком в воду, подобно оленю, преследуемому охотниками. Человек и животное исчезли в облаке пены и какое-то мгновение барахтались в воде. Но жизнь уже покинула великана прерий; он дернулся раз, другой в предсмертной агонии и замер.

   Испанец, отряхиваясь, встал на ноги, по-прежнему не выпуская из рук свою добычу.

   - Эх ты, увалень! - воскликнул подбежавший канадец. - Разве так убивают благородное животное?

   - Та-та-та! - возразил испанец. - Не будь меня, благородное животное убежало бы от вас, между тем как теперь, благодаря моему неумению, бизон - наш!

   Сказав это с оттенком обычного юмора, который вновь вернулся к нему, Хосе начал подталкивать огромную тушу к берегу. Втроем они едва справились с этой задачей.

   Не теряя времени, они прямо в воде принялись разделывать тушу на части, оставляя иногда работу, чтобы перевести дух, полюбоваться делом своих рук.

   - Заготовим запас провизии на весь поход, - повторял уже десятый раз Хосе. - Зададим пир на весь мир и всласть отдохнем под сенью этих прекрасных деревьев! - говорил он, указывая на лежавший перед ними тенистый остров.

   - Закусим поскорее, отдохнем с час и снова в путь! - внушительно заявил канадец. - Или ты забыл, Хосе?

   - Я ничего не забыл, Красный Карабин. Только мы уж очень много натерпелись от голода!

   Вспомнив о том деле, которое привело их в эти края, охотники уже молча продолжали свою работу.

   Вдруг послышался жалобный вой.

   - Посмотрите! - сказал Хосе, указывая на остров, где стояли два койота и жадно глядели на тушу бизона. - Эти бедняги ведь тоже требуют своей доли в добыче и они получат ее.

   Взяв одну из передних ног бизона, карабинер взмахнул ей над своей головой и, изловчившись, швырнул ее волкам.

   - Все это достанется им позднее, - произнес канадец, откладывая в сторону наиболее сочные части животного, то есть горб, считающийся самой лакомой частью бизона, столь ценимой истинными гурманами, и филе, нарезанное длинными тонкими ломтиками.

   - Конечно, раненый бизон вовсе не добровольно явился, - сказал Хосе, - чтобы отдаться нам на съедение. Вероятно, он убежал от индейцев, которые за ним охотились, и с нашей стороны было бы глупо дожидаться визита краснокожих разбойников, которые тогда не преминут поступить и с нами как с этим буйволом... Любопытно, однако, знать, - прервал свои рассуждения Хосе, - почему койоты так усердно роются на лужайке острова: я ведь дал им недавно мяса!

   Слова карабинера напомнили его товарищам о грозящей им здесь опасности, опасности, о которой они на время забыли, благодаря неожиданной милости фортуны.

   Извилистая желтоватая линия, пересекавшая голубую поверхность реки, показывала охотникам место брода. Для большей безопасности они решились укрыться на островке, где под защитой деревьев могли развести костер для приготовления обеда.

   Когда друзья начали перебираться вброд к острову, койоты перестали рыть землю, а потом один из них схватил брошенную карабинером бизонью ногу и с рычанием убежал прочь; другой койот последовал за первым.

   Перейдя на остров и достигнув лужайки, охотники увидели в середине ее яму в несколько дюймов глубины, вырытую волками.

   - Надо полагать, тут лежит труп, - заметил Хосе, который обыкновенно не так-то легко отказывался от своей мысли. - Между тем этот дерн как будто не показывает, что труп зарыт недавно.

   Тем не менее испанца поразила одна особенность: в том месте, где когти зверей вырывали траву, дерн был как будто подрезан ножом или лопатой.

   Голос канадца, звавшего его к себе, помешал испанцу продолжать дальнейшие исследования, но, уходя, он решил вернуться к заинтересовавшей его яме при первой возможности.

   Хотя в ту роковую ночь, когда был похищен Фабиан, дождь и подмочил слегка порох охотников, но все-таки оказался достаточно сух, чтобы при помощи его добыть огонь. Сухого дерева на острове нашлось в изобилии, и скоро друзья с наслаждением вдыхали вкусный запах жарившегося мяса.

   Двадцать раз канадец, больше владевший собой, должен был употребить весь свой авторитет, чтобы помешать своим товарищам наброситься на еще полусырое жаркое. Наконец, наступила и та блаженная минута, когда они без стеснения смогли насытиться вкусным мясом бизоньего горба. Водворилась тишина, прерываемая лишь смачным чавканьем.

   - Вон и они завтракают! - молвил канадец, указывая на только что оставленный ими берег реки, где два волка не менее энергично трудились над окровавленными остатками бизона.

   Скоро бизоний горб наполовину исчез в желудках охотников. Оставшееся мясо, почти обугленное на огне, было отложено в сторону: оно должно было служить запасом на несколько дней.

   - Теперь отдохнем с часик, - сказал канадец, - и двинемся в путь: смерть ведь не ждет!

   С этими словами старший охотник, подавая пример, растянулся на траве и, отогнав могучим усилием воли рой осаждавших его беспокойных мыслей, предался освежающему сну, чтобы вновь набраться сил и энергии, необходимых для освобождения его Фабиана. Гайферос немедленно последовал его примеру, но Хосе прежде решил-таки осмотреть углубление, вырытое волками. Снова, с терпением индейца, стал он исследовать место, где дерн казался подрезанным. Более спокойный на этот раз, он сразу пришел к выводу, что когти койотов не могли так ровно подрезать глинистую почву.

   Вынув свой нож, испанец вложил лезвие в разрез и когда оно скользнуло вниз, будто по желобку, смог с легкостью описать им круг. Охотник почувствовал, как сердце у него забилось сильнее. Он угадывал, что они наткнулись на кладовую, какие обыкновенно устраивают в пустыне бродячие охотники, и надеялся найти здесь снасти для ловли бобров, припасы и оружие. Читатель уже догадался, что счастливый случай привел охотников на Бизоний остров, где бандиты зарыли свою добычу. Предположение взволнованного охотника не замедлило подтвердиться. Достаточно было простого усилия его рук, чтобы приподнять и своротить пласт дерна, скрывавший тайник.

   Пустив в дело ногти и нож, Хосе с лихорадочным жаром принялся разгребать землю, мучимый неизвестностью, что заключала в себе эта яма: товары или золото, совершенно для них бесполезные, или оружие, которое возвратило бы им силу и доставило бы Фабиану свободу и жизнь? Обуреваемый подобными мыслями, испанец был принужден даже на мгновение остановиться и потом уже продолжал работу. Скоро он ощупал в земле, еще мягкой, бизонью шкуру, прикрывавшую тайник, и поспешил отбросить ее в сторону. В эту минуту луч солнца скользнул в разрытую яму и озарил перед глазами остолбеневшего охотника среди груды наваленных вещей огнестрельное оружие разных калибров и прозрачные рога, наполненный блестящим зернистым порохом.

   Тут в первый раз после долгого промежутка Хосе встал на колени и в умилении произнес горячую молитву, а потом сломя голову бросился к своим товарищам.

   Канадец спал тем чутким сном, который присущ солдату, находящемуся близ неприятеля.

   - Что случилось, Хосе? - тревожно спросил он, разбуженный топотом шагов друга.

   - Следуй за мной, Розбуа! - радостно воскликнул испанец. - Эй, Гайферос, иди и ты с нами! - добавил он, толкнув ногой спавшего гамбузино.

   С этими словами он побежал обратно к яме в сопровождении товарищей, тщетно обращавшихся к нему с расспросами.

   - Оружие! Оружие на выбор! - восторженно кричал испанец. - Вот, вот и вот!

   И с каждым словом Хосе опускал руку в яму и выбрасывал по карабину к ногам остолбеневшего канадца.

   - Поблагодарим Бога, Хосе! Он возвращает нам силу, которую отнял было у наших рук!

   Каждый из троих выбрал себе карабин, какой ему приглянулся, причем канадец не позабыл отложить двустволку для Фабиана, так как эта неожиданная находка, вслед за поимкой бизона, снова исполнила его сердце надеждой.

   - Остальное положим обратно, Хосе, - промолвил охотник. - Негоже лишать собственника этих товаров и оружия тех ценностей, которые он здесь зарыл; иначе это было бы неблагодарностью по отношению к Богу!

   Охотники поспешили завалить яму и, по возможности, привести ее в прежний вид, не подозревая, что они столь великодушно заботились о своих смертельных врагах.

   - Теперь в путь! - продолжал канадец. - Будем идти и днем, и ночью, не правда ли, Хосе?

   - Да, теперь уже три воина устремятся по следам бандитов! - вскричал с энтузиазмом бывший карабинер. - И дон Фабиан...

   Неожиданное зрелище заставило умолкнуть испанца.

   Страшная действительность вновь грозила рассеять мечты охотников или, по крайней мере, замедлить осуществление их плана. Красный Карабин и Гайферос тотчас же поняли причину внезапного молчания испанца.

   На берегу реки стоял индеец, тщательно раскрашенный как бы для битвы, и внимательно разглядывал останки бизона. Вряд ли он не заметил трех белых, а между тем не подавал и виду, что наблюдает за ними.

   - Это, должно быть, и есть хозяин тайника, - шепнул Хосе. - Не попотчевать ли мне его из нового карабина и, кстати, испытать его дальнобойность?

   - Упаси тебя Боже! Как бы ни был храбр этот индеец, но его спокойствие и это явное пренебрежение нашим присутствием показывает, что он не один!

   В самом деле, индеец продолжал свой осмотр с таким хладнокровием, которое означало или его отчаянную храбрость, или происходило от сознания своего численного превосходства висевший у него за спиной на ремне карабин служил, казалось, больше украшением, чем оружием.

   - Да это же команч! - продолжал канадец. - Я узнаю его по прическе и по характерному рисунку украшений его плаща. Он - непримиримый враг апачей и теперь идет по тропе войны! Я окликну его, так как наше время слишком дорого, чтобы расточать его на хитрости: следует идти прямо к цели!

   Прямодушный охотник тотчас же привел свое намерение в исполнение. Твердыми шагами он сошел к берегу, готовый, смотря по обстоятельствам, или вступить в бой, если бы индеец оказался врагом, или же заключить с ним союз, если он найдет в нем друга.

   - Окликни его по-испански, Розбуа! - посоветовал Хосе. - Тогда мы скорее узнаем, чего нам ждать.

   Пока индеец продолжал спокойно рассматривать труп бизона и следы около него, канадец поднял свой карабин прикладом вверх и произнес:

   - Трое воинов умирали с голоду, когда Великий Дух послал к ним раненого бизона. Мой сын старается узнать, тот ли это самый, которого поразило его копье. Угодно ли ему взять часть, которую мы отложили для него? Этим он покажет белым охотникам, что он их друг.

   Индеец поднял голову.

   - Команч, - отвечал он, - друг не всякого белого, которого он встретит. Прежде чем он сядет к их огню, ему надо знать, откуда они идут, куда и как их звать.

   - Caramba! - сказал вполголоса Хосе. - Этот молодец горд, как вождь!

   - Мой сын говорит с благородною гордостью вождя! - продолжал канадец, повторяя слова своего друга, но только в более вежливой форме. - Несомненно, он одарен и его же мужеством. Хотя он и слишком молод, чтобы вести воинов по тропе войны, я отвечу ему, как если бы говорил с самим вождем. Мы только что пересекли область апачей и направляемся к Развилке Красной реки вслед за двумя пиратами. Этот вот - Хосе, а это - гамбузино, с которого апачи сняли скальп. Сам я лесной охотник из Нижней Канады!

   Индеец степенно выслушал канадца.

   - Мой отец, - отвечал он в свою очередь, - одарен мудростью вождя, равно как и его сединами. Но не в его власти сделать глаза воина из племени команчей слепыми, а уши глухими. Среди белых воинов есть двое, имена которых сохранила его память, и это не те имена, которые он только что слышал!

   - Эге! - живо возразил канадец, - иными словами, это означает, что я лгун, тогда как я никогда не умел лгать ни из дружбы, ни из страха! - И охотник продолжал гневным тоном: - Всякий, кто обвиняет Красного Карабина во лжи, становится его врагом. Ступай своей дорогой, команч, и пусть мои глаза не встречают тебя больше. Отныне пустыня слишком тесна для нас обоих!

   С этими словами охотник угрожающе схватился за ружье. Однако индеец спокойно сделал знак рукой.

   - Сверкающий Луч, - воскликнул он, гордо стукнув себя в грудь, - искал вдоль красной реки Орла Снежных Гор и Пересмешника, разыскивающих сына, которого у них похитили собаки-апачи!

   - Орла, Пересмешника? - в изумлении проговорил Розбуа. - И правда... Но скажи, во имя Великого Духа, - лихорадочно продолжал старый охотник, - видел ты моего Фабиана, дитя, которого я ищу? - И канадец, отбросив вдруг в сторону карабин, гигантскими шагами направился вброд через реку.

   - Да, да! Орел и Пересмешник - это мы! Это имена, данные нам апачами, о чем я и позабыл, - продолжал охотник, ступая по воде и поднимая фонтаны брызг. - Стой, Сверкающий Луч, подожди! Я стану для тебя тем, чем железный наконечник для стрелы, клинок - для рукоятки, я буду твоим другом... на жизнь и смерть!

   Индеец улыбаясь, дожидался гиганта, который вскоре перешел реку и стал подниматься по берегу. Подойдя наконец к индейцу, старик протянул ему свою огромную ладонь, в которой рука команча исчезла точно в железных тисках.

   - Значит, ты, - продолжал канадец, едва удержавшись от желания заключить молодого воина в свои объятия, - враг Кровавой Руки, метиса и всех их... Но кто же сообщил наши имена воину, которого так удачно прозвали Сверкающим Лучом, так как мой сын грозен, подобно огненным стрелам, выходящим из облаков?

   - От президио Тубака и до Бизоньего озера, где Водяная Лилия любуется своим отражением, - отвечал индеец, намекая на донью Розариту, образ которой прочно запечатлелся в его сердце, - от Бизоньего озера и до Туманных гор, от Туманных гор и до того места, где закопана их добыча, Сверкающий Луч шел по следам тех, которые похитили его честь!

   - А, так эти демоны... Но продолжай, пожалуйста, Сверкающий Луч!

   - Похитители эти не имели никаких тайн от него. Руководясь их словами. Сверкающий Луч и узнал обоих белых воинов на Бизоньем острове. Так ли храбры они, как говорят об этом? - заключил индеец, устремив взоры на отдаленный горизонт.

   - К чему этот вопрос? - сказал канадец со спокойной улыбкой, говорившей красноречивее всяких уверений.

   - Я спрашиваю потому, - спокойно отвечал индеец, - что вижу отсюда на востоке дым костров Черной Птицы и его тридцати воинов, на западе - дым костра двух пиратов пустыни, на севере - дым костра десяти апачей: значит, бледнолицые находятся между тремя неприятельскими отрядами.

   Взглянув на восток, канадец заметил вдали легкое облачко дыма, означавшее место индейского лагеря.

   - Сверкающий Луч видел сына, которого похитили у его отца? - с беспокойством спросил канадец.

   - Глаза Сверкающего Луча не видели молодого воина юга, - отвечал индеец, - но он видел его глазами одного команчского воина как пленника в лагере двух пиратов.

   Слова команча возродили надежду в душе Розбуа.

  

  

   Молодой команч взглянул на озабоченного Розбуа, пытавшегося разглядеть дымы костров пиратов и второго отряда апачей.

   - Опасность еще не так близка, - сказал он, указывая пальцем на восток, где дым поднимался едва заметной струйкой. - Команч последует за своими новыми друзьями на Бизоний остров, где они зажгут огонь совета, чтобы решить, что делать. Идем!

   Индеец и охотник перешли реку и присоединились к Хосе и гамбузино, ждавшим с тем большим нетерпением результатов их разговора, что они не могли слышать из него ни одного слова. Индеец церемонно дотронулся до рук обоих белых, после чего все четверо направились к костру, за которым еще недавно пировали наши друзья. Теперь они находились в совершенно ином настроении, чем недавно. Пища сообщила их ослабевшим членам силу и гибкость, а сознание того, что у них теперь есть оружие, вливало в их сердце энергию и уверенность в будущее.

   Молодой команч спешно закусывал своею долей бизоньего горба, который, по его словам, было ранен апачем из шайки метиса. Канадец воспользовался этим временем, чтобы передать своим товарищам все то, что он только что узнал от их нового друга.

   - Ситуация чертовски осложнилась! - сказал он в завершение. - Преследовать врага, когда он сам гонится за тобой по пятам, - трудная задача!

   - Что верно, то верно! - кивнул Хосе. - Но ведь мы снова вооружены, как подобает воинам. Неужели нам труднее достигнуть своей цели в настоящее время, чем тогда, когда мы выдерживали осаду на пирамиде.

   - Ты прав! - сказал канадец, обладавший, подобно Хосе, той несокрушимой верой в себя, какая, как говорят, творит чудеса; часто ведь в жизни наши намерения неосуществимы лишь потому, что представляются нам таковыми.

   - Как бы то ни было, - заявил мстительный испанец, - а я бегу сейчас опять разрывать добычу проклятого метиса, которую мы с таким трудом закопали обратно. Пойдем, друг Гайферос! Пока Красный Карабин будет беседовать с команчским воином, побросаем в воду все вещи этой гадины, за исключением ружей!

   С этими словами взбешенный испанец удалился в сопровождении гамбузино.

   Когда индеец выпил и съел что полагается, канадец обратился к нему:

   - Не расскажет ли теперь мой сын, что делает он один, находясь в таком отдалении от своего племени на землях апачей?

   В ответ на это команч передал старому охотнику рассказ о происшествиях, которые уже известны читателю: о нападении, жертвою которого он чуть было не сделался вместе г. Энсинасом, о появлении двух пиратов близ Бизоньего озера, его рискованный путь по их следам вплоть до этого острова, где он видел, как они зарывали добычу.

   В эту минуту Хосе и Гайферос вернулись, нагруженные покрывалами, седлами, разными другими вещами. Все это добро они тут же швырнули в реку, оставив лишь восемь карабинов и боеприпасов к ним, которые они тоже принесли с собою.

   - Очень хорошо! - заметил команч. - Вот оружие для моих воинов, у которых имеются лишь луки и стрелы. Теперь в их руках будет гром бледнолицых!

   После этого Сверкающий Луч возобновил свой рассказ, который охотники выслушали с глубоким вниманием. Мы передадим лишь сущность его.

   Команч покинул Бизоний остров, надеясь вовремя вернуться туда, чтобы захватить обоих пиратов. Он был уверен, что они вернутся в то место, где, по его выражению, была закопана их "душа". Однако время, употребленное им, чтобы добраться до лагеря своего племени, а также быстрота передвижения метиса и его отца обманули эти расчеты.

   Возвратившись к берегам Красной реки во главе десяти воинов, вверенных вождем команчей его благоразумию и мужеству, Сверкающий Луч разослал в разные стороны разведчиков и, на основании их донесений, узнал, что пираты, которых он преследовал, уже покинули Бизоний остров, где они надеялись их захватить, и, оставив свои пироги, продолжали уже пешком дальнейший путь к Бизоньему озеру.

   Таким образом команч и его десять воинов, которым предстояло преодолеть на своей пироге довольно быстрое течение, не могли вовремя настигнуть пиратов.

   Впрочем, это, может, оказалось и к лучшему, поскольку шайка бандитов по дороге увеличилась за счет бродячих индейцев, которых более чем достаточно в пустынях. Эти полученные им от одного из разведчиков сведения были дополнены другим команчем, отважившимся подобраться слишком близко к лагерю метиса и захваченным в плен. Он пробыл полдня у метиса и его отца и уже думал, что наступает его последний час, когда Эль-Метисо неожиданно отправил его Сверкающему Лучу в качестве вестника мира и дружбы, поручив передать, что он станет желанным гостем в его лагере. Этим уверениям метиса Сверкающий Луч, конечно, не придал никакого значения, и хорошо сделал, если читатель помнит намерения пирата на его счет.

   Из сообщения последнего разведчика команч узнал имена, данные индейцами белым охотникам, а также их наружность. Это и помогло ему узнать их на Бизоньем острове.

   - Сверкающий Луч, - закончил индеец, - жаждет омыть свою честь в крови врагов! Он сорвет с них скальп для украшения своего вигвама. Он теперь еще больший враг апачей, бывших некогда его братьями по крови!

   - А мы будем помогать тебе всеми силами и средствами! - заверил команча Хосе, прочитав в сверкающих глазах индейца непримиримую ненависть в его родному племени. - Но ведь мой брат, - прибавил он, - команч только по усыновлению?

   - Сверкающий Луч, - возразил индеец, - не помнит более, что он родился апачем, с тех пор как Черная Птица оскорбил и опозорил его.

   Общий предмет ненависти еще теснее скрепил узы дружбы, возникшей между молодым команчем и охотниками. С общего согласия было решено двинуться в путь, пока еще было светло.

   - Далеко ли отсюда остались твои воины? - спросил канадец у индейца.

   - Один стережет нашу пирогу у конца Бизоньего острова, а прочие рассеяны по левому берегу Красной реки, между тем как на противоположном берегу стоят Кровавая Рука и Эль-Метисо. На расстоянии двух ружейных выстрелов от того пути, которым следовали Орел и Пересмешник, они бы нашли их следы.

   - Что ж, - вскричал канадец, - мы их не нашли, но зато обзавелись оружием, припасами и храбрым союзником. И слава Богу! Все к лучшему!

   С этими словами канадец перебросил свой карабин на одно плечо, на другое взвалил связку извлеченного из тайника оружия, между тем как Хосе и Гайферос нагрузились съестными припасами и снаряжением, после чего трое друзей с одушевлением последовали за юным команчем, который повел их к оконечности острова, где сторожил пирогу его воин.

   Особенности конструкции индейской пироги, общеупотребительной в некоторых частях Америки, заставляет сказать о ней несколько слов.

   Большая пирога состояла из легкого и прочного деревянного остова, плотно обтянутого буйволовыми кожами, грубо выделанными и сшитыми воловьими жилами; для предохранения от течи, швы были промазаны смесью перетопленного бизоньего сала и пепла. Это легкое судно имело до двенадцати футов в длину и до трех с половиною ширины. Нос и корма его были заострены, а борта - закруглены. В таком виде лодка несколько напоминала походную фляжку.

   В таких судах индейцы предпринимают далекие плавания по рекам, усеянным порогами, мелями и скалами. Хотя срок службы подобных лодок и непродолжителен, однако приходи