Бласко-Ибаньес Висенте - Мертвые повелевают

змѣнный видъ, въ тонкой батистовой сорочкѣ, въ галстукѣ, который перемѣнялъ ему ежедневно слуга, въ цвѣтномъ шелковомъ жилетѣ. Когда докладывали о приходѣ невѣстки, донъ Орас³о дѣлалъ останавливающ³й жестъ.

   - Хаимито, сюртукъ... Она - сеньора, и нужно встрѣтить ее прилично.

   Та же самая операц³я повторялась при визитѣ доктора или рѣдкихъ гостей, которыхъ онъ удостоивалъ пр³ема. Необходимо было держаться до послвдняго момента "во всеоруж³и", какъ видѣли его всю жизнь.

   Однажды вечеромъ слабымъ голосомъ позвалъ внука: тотъ у окна читалъ книгу о путешест³яхъ. Можетъ уйти: тргбовалось остаться одному. Хаиме вышелъ, и дѣдъ могъ умереть достойно, въ пустой комнатѣ, безъ пытки слѣдить за своей внѣшностью, - могъ безъ свидѣтелей отдаться мукамъ агон³и, отражать на своемъ лицѣ эти муки.

   Оставшись одинъ съ матерью, мальчикъ почувствовалъ жажду свободы. Его голова занята была приключен³ями и путешеств³ями, вычитанными въ библ³отекѣ дѣдушки, и подвигами предковъ, увѣковѣченными въ семейныхъ сказан³яхъ Хотѣлъ сдѣлаться морякомъ-воиномъ, какъ отецъ, какъ большинство предковъ. Мать воспротивилась, со страстной горячностью; щеки ея становились блѣдными, губы синѣли. Единственный Фебреръ, будетъ вести опасное существован³е, вдали отъ нея... Нѣтъ, достаточно было героевъ въ роду. Долженъ быть сеньоромъ на островѣ, кабальеро спокойной жизни, создастъ семью, продолжитъ фамил³ю, которую носилъ.

   Хаиме уступилъ просьбамъ вѣчно больной матери: малѣйшее противорѣч³е подвергало, казалось, ее опасности смерти. Разъ она не хочетъ, чтобы онъ сдѣлался морякомъ, онъ изберегъ другое поприще. Долженъ жить какъ друг³е юноши его возрасга, когорыхъ встрѣчалъ въ стѣнахъ института. Шестнадцати лѣтъ онъ отправился на полуостровъ. Мать желала видѣть его адвокатомъ, чтобъ онъ распуталъ дѣла состоян³я, разстроеннаго, отягченнаго ипотеками и займами. Былъ снабженъ громаднымъ багажемъ: цѣлой домашней обстановкой; кошелекъ былъ туго набитъ. Фебреръ не могъ вести образъ жизни бѣднаго студента. Сначала былъ въ Валенс³и: мать считала этотъ городъ менѣе опаснымъ для юношества; второй курсъ прослушалъ въ Барселонѣ, и такъ странствовалъ изъ одного университета въ другой, въ зависимости от³. характера профессоровъ и симпат³й къ воспитанникамъ. Успѣхи оказалъ не больш³е. Сошло нѣсколько курсовъ, по счастливой случайности въ моментъ экзамена и благодаря умѣнью спокойно и смѣло говорить, чего не зналъ. На другихъ курсахъ срѣзывался и не могъ двигаться дальше. Мать находила удовлетворительными всѣ объяснен³я при его пр³ѣздахъ въ Майорку. Даже сама утѣшала его, совѣтуя не заниматься особенно усиленно, и сбрушивалась на несправедливость настоящихъ временъ. Ея неумолимый врагъ, п_а_п_е_с_с_а Х_у_а_н_а отлично это знала. Это времена не кабальеро. Имъ объявили войну; съ ними творили всяк³я несправедливости, дабы затирать ихъ.

   Хаиме пользовался популярностью въ барселонскихъ и валенс³анскихъ кружкахъ и кофейняхъ, гдѣ игралъ. Его звали "майоркинецъ съ унц³ями": мать присылала ему деньги золотыми унц³ями, вызывающе сверкавшими на зеленыхъ столахъ. Престижъ великолѣп³я сочетался со страннымъ титуломъ butifarra: титулъ этотъ вызывалъ на полуостровѣ смѣхъ и, въ то же время, у многихъ представлен³е объ особой феодальной власти, правахъ верховнаго сеньора отдаленныхъ острововъ.

   Прошло пять лѣтъ. Хаиме былъ уже мужчиной, но до сихъ поръ и наполовину не закончилъ курса ученья. Его сотоварищи-островитяне, возвращаясь на лѣто, развлекали пр³ятелей въ кофейняхъ на Борне разсказами о барселонскихъ похожден³яхъ Фебрера. Видѣли его на улицахъ подъ руку съ шикарными дамами; дик³е завсегдатаи домовъ, гдѣ играютъ въ азартныя игры, питали великое уважен³е къ "майоркинцу съ унц³ями" за его силу и мужество. Разсказывали что однажды ночью онъ схватилъ извѣстнаго драчуна и поднялъ его на своихъ атлетскихъ рукахъ, какъ перышко, чтобы выбросить за окно. И мирные майоркинцы, при такихъ повѣствован³яхъ, улыбались съ патр³отическою гордостью. Фебреръ! истинный Фебреръ! Островъ, какъ всегда, производитъ на свѣтъ Бож³й бравыхъ молодцовъ.

   Добрая донья Пурификас³онъ, мать Хаиме была очень недовольна и, въ то же время, радовалась материнскою радостью, узнавъ, что одна возмутительная женщина пр³ѣхала на островъ вслѣдъ за ея сыномъ. Понимала и оправдывала ее. Хаиме такой славный юноша!.. Но дѣвица своими костюмами и фигурой смущала благонравныхъ горожанъ; хорош³я семьи негодовали, и донья Пурификас³онъ, черезъ посредниковъ, вступила въ переговоры съ нею, предложила ей взять денегъ и оставить островъ. Въ слѣдующ³я вакац³и произошелъ болѣе серьезный скандалъ. Охотясь въ С_о_н_ъ Ф_е_б_р_е_р_ъ, онъ завязалъ интригу съ молодой, красивой крестьянкой и едва не дошелъ до перестрѣлки съ деревенскимъ парнемъ, ухаживавшимъ за нею, Сельск³е романы помогали ему коротать скучное лѣтнее одиночество. Настоящ³й Фебреръ, какъ и его дѣдушка! Бѣдная сеньора знала, какъ слѣдуетъ относиться къ свекору, всегда серьезному и парадному, ласкавшему за подбородокъ молодыхъ крестьянокъ съ холоднымъ велич³емъ дворянина. Въ окрестностяхъ помѣс³ья Сонъ Фебреръ не мало ребятъ походило на дона Орас³о, но его супруга-мексиканка, поэтическая натура, была выше всякихъ подобныхъ пустяковъ и съ арфой на колѣняхъ, полузакрывъ глаза, декламировала поэмы Осс³ана. Деревенск³я чары блестящей косынки, спущенной косы, бѣлыхъ пеньковыхъ башмаковъ привлекли нарядныхъ, важныхъ Фебреровъ съ неотразимой силой.

   Когда донья Пурификас³онъ сѣтовала на продолжительныя охотничьи экскурс³и по острову, совершаемыя сыномъ, послѣдн³й оставался въ городѣ и проводилъ день въ саду, занимаясь стрѣльбой изъ пистолета. Показывалъ встревоженной матери мѣшокъ, спрятанный въ тѣни апельсиннаго дерева.

   - Видите это?.. центнеръ пороху. Пока не изведу, не успокоюсь.

   Боялась появляться у окна кухни м_а_д_ò Антон³я. На минуту показывали свои бѣлыя токи монахини, занимавш³я часть стариннаго дворца, и тотчасъ прятались, какъ голуби, которыхъ спугнула безпрерывная сгрѣльба.

   Окруженный зубчатыми оградами, примыкающими къ береговой стѣнѣ, съ утра до ночи оглашался садъ трескомъ. Встревоженно взвивались птицы и исчезали, метались по щелистымъ стѣнамъ зеленыя ящерицы, скрывавш³яся между побѣговъ плюща, въ смятен³и, галопомъ пробѣгали по алеямъ кошки. Деревья, старыя-престарыя, выглядѣли столь же внушительно, какъ и дворецъ; столѣтн³я апельсинныя деревья, съ искривленными стволами, нуждавш³яся въ подпоркахъ для своихъ почтенныхъ членовъ; гигантск³я магнол³и, съ очень скудной листвой; безплодныя пальмы, устремлявш³яся въ голубую высоту надъ зубцами ограды - видѣть море и привѣтствовать его кивками своихъ хохлатыхъ вершинъ.

   Отъ солнца трещала древесная кора и лопались забытыя на землѣ сѣмена. Словно золотыя искры, роились жужжащ³я насѣкомыя въ полосахъ свѣта, прорѣзывавшихъ листву; по временамъ, какъ будто всплескивая, падали спѣлыя фиги, разставаясь съ вѣтвями; издали слышалась колыбельная пѣсня моря, ударившаго въ скалы у поднож³я стѣны. И среди этой тишины, населенной тихими звуками, Фебреръ продолжалъ стрѣлять изъ пистолета. Онъ былъ уже маэстро. Цѣлясь въ чучело, нарисованное на стѣнѣ, онъ жалелъ, что передъ нимъ не человѣкъ, ненавистный врагъ, котораго необходимо уничтожить. Эта пуля предназначена для сердца. Пули! Радостно улыбался, убѣдившись, что пробита дыра какъ разъ въ томъ мѣстѣ, куда цѣлился. Шумъ выстрѣловъ, дымъ пороха порождали въ его воображен³и воинственныя фантаз³и истор³и борьбы и смерти, и въ нихъ онъ всегда выходилъ героемъпобѣдителемъ. Двадцать лѣтъ, а онъ еще ни разу не дрался... Непремѣнно требовалось поспорить, чтобы доказать храбрость. Къ несчаст³ю, у него не имѣдось врагов; но онъ постарается создать себѣ врага, когда вернется на полуостровъ. И повинуясь безумному полету своего воображен³я, возбужденнаго трескомъ выстрѣловъ, онъ рисовалъ себѣ поединокъ чести. Противникъ стрѣляетъ первымъ, онъ падаетъ на землю. Но пистолетъ еще у него въ рукахъ: простертый на землѣ, онъ долженъ защищаться, бороться. И къ великому ужасу матер³и и м_а_д_ò Антон³и, которыя, выглянувъ изъ окна, принимали его за сумасшедшаго, онъ лежалъ лицомъ къ землѣ и продолжалъ стрѣлять въ такомъ положен³и, упражняясь "на случай, если его ранятъ".

   Вернувшись на полуостровъ съ намѣрен³емъ продолжать безконечныя занят³я, онъ чувствовалъ себя окрѣпшимъ благодаря деревенской жизни; упражнен³я въ саду сдѣлали его смѣлымъ; онъ жаждалъ сразиться съ первымъ, кто дастъ малѣйш³й предлогъ. Но былъ онъ человѣкъ вѣжливый, неспособный къ несправедливому задору; видъ его внушалъ заб³якамъ уважен³е - время шло, подраться не удавалось. Бьющая ключемъ юность, избытокъ рвущихся наружу силъ расходовались на темныя похожден³я и безумное мотовство: съ восхищен³емъ повѣствовали потомъ о нихъ его университетск³е товарищи.

   Въ Барселонѣ онъ получилъ телеграмму извѣщавшую, что мать его тяжко заболѣла. Потерялъ два дня: не находилось судна, готоваго сняться съ якоря. Когда прибылъ на островъ, его мать уже умерла. Изъ родныхъ, которыхъ онъ видѣлъ въ дѣтствѣ, не оставалось никого. Одна м_а_д_ò Антон³я могла напоминать ему о прошломъ.

   Въ моментъ, когда Хаиме оказался хозяиномъ состоян³я Фебреровъ и получилъ возможность пользоваться неограниченной свободой, шелъ ему тридцать четвертый годъ. Стремлен³я предковъ блистать истощили это состоян³е; всякаго рода обязательства лежали на немъ. Домъ Фебреровъ былъ великъ, какъ суда, которыя, будучи выброшены на мель и безповоротно погибая, обогащаютъ берегь, гдѣ имъ суждена гибель. Остатки, на которые съ презрѣн³емъ взглянули бы предки, все же представляли собой цѣлое богатство. Хаиме не хотѣлъ думать, не хотѣлъ знать. Нужно жить, видѣть свѣтъ, - и онъ оставилъ науку. Чтобы пожить на славу, требуются развѣ римск³е законы и обычаи или каноническ³я правила? Онъ уже достаточно зналъ. На самомъ дѣлѣ, наиболѣе пригодныя и пр³ятныя познан³я онъ получилъ отъ матери, еще мальчикомъ, дома, еще не видавъ никакихъ учителей. Она научила его немного французскому языку, немного игрѣ на фортепьяно, пользуясь стариннымъ инструментомъ съ пожелтѣвшими клавишами и высокимъ, почти до самаго потолка, пюпитромъ обтянутымъ краснымъ шелкомъ. Друг³е знали меньше его, а были такими кабальеро и куда счастливѣе его. Жить!

   Два года пробывъ въ Мадридѣ, онъ имѣлъ любовницъ, составившихъ ему извѣстную популярность, имѣлъ знаменитыхъ лошадей, шумѣлъ на форносскихъ антресоляхъ, былъ интимнымъ другомъ одного знаменитаго тореадора, - напропалую игралъ въ клубахъ улицы Алькала. Сразился на дуэли, но не такъ, какъ рисовалъ въ своемъ воображен³и - лежа, съ пистолетомъ въ правой рукѣ - а на шпагахъ. Вышелъ изъ поединка съ колотой раной въ руку - настоящ³й булавочный уколъ на кожѣ слона. Пересталъ быть "майоркинцемъ съ унц³ями". Запасъ золотыхъ свитковъ, сохраняемыхъ матерью, истощился; теперь Хаиме щедрою рукою бросалъ на игорные столы билеты и, при "двойномъ козырѣ" писалъ своему управляющему - адвокату, представителю старой семьи mossons, зависѣвшей отъ Фебреровѵ уже нѣсколько вѣковъ.

   Хаиме скучалъ въ Мадридѣ, гдѣ чувствовалъ себя почти иностранцемъ. Въ немъ жила душа древнихъ Фебреровъ, великихъ скитальцевъ по всѣмъ странамъ кромѣ Испан³и: постоянно они поворачивались спиною къ своимъ королямъ. Мног³е изъ предковъ освоились со всѣми главными городами Средиземнаго моря, посѣщали князей мелкихъ итальянскихъ государствъ, получали ауд³енц³и у папы и великаго турка, но никогда не приходилось имъ отправляться въ Мадридъ. Помимо того, Фебреръ часто сердился на своихъ столичныхъ родственниковъ, юношей, гордыхъ своими благородными титулами, смѣявшихся надъ его страннымъ зван³емъ butifarra. И, замѣтьте себѣ, семья представила родственникамъ, живущимъ на полуостровѣ, различныя маркизск³я прерогативы, предпочла высш³й титулъ островной знати и высок³я отлич³я мальт³йскихъ рыцарей!..

   Онъ началъ путешествовать по Европѣ, осенью и въ началѣ зимы дѣлая своимъ постояннымъ мѣстопребыван³емъ Парижъ, въ холодные мѣсяца, Голубой берегъ, весною Лондонъ и лѣтомъ Остенде, временами наѣзжая въ Итал³ю, Египетъ и Норвег³ю смотрѣть полунощное солнце. При своемъ новомъ образѣ жизни онъ почти стушевался. Жилъ скорѣе какъ простой путешественникъ, какъ незначительный шарикъ великой артер³альной сѣти, которую страсть къ путешеств³ямъ раскинула поконтиненту. Но эта безпрерывно-подвижная жизнь, съ гнетущимъ однообраз³емъ и неожиданными приключен³ями, удовлетворяли его атавистическимъ инстинктамъ, наклонностямъ, унаслѣдованнымъ отъ отдаленныхъ предковъ, великихъ гостей новыхъ странъ. Затѣмъ, странствован³я утоляли его страсть ко всему необычайному. Въ отеляхъ Ниццы, фаланстер³яхъ м³рового разврата, самаго лицемѣрнаго и прикрытаго, въ темнотѣ комнаты его чувственность щекотали неожиданныя посѣщен³я. Въ Египтѣ ему пришлось бѣжать отъ декадентскихъ ласкъ венгерской графини, блѣднаго цвѣтка изящества, съ глубокими глазами, сильно надушенной; за нѣжнымъ, молодымъ, блестящимъ обликомъ ея скрывалось гнилое тѣло.

   Въ Мюнхенѣ ему исполнилось двадцать восемь лѣтъ. Передъ тѣмъ онъ ѣздилъ въ Байрейтъ на представлен³я вагнеровскихъ оперъ, а теперь, въ столицѣ Бавар³и посѣщалъ городской театръ, гдѣ шли моцартовск³я празднества. Хаиме не былъ меломаномъ, но странническая жизнь вынуждала его направляться туда, куда направлялась толпа, и роль п³аниста-любителя два года къ ряду обрекала его на музыкальное паломничество.

   Въ мюнхенскомъ отелѣ онъ встрѣтился съ миссъ Мэри Гордонъ, которую раньше видѣлъ въ вагиеровскомъ театрѣ. Это была высокая, стройная, тонкая англичанка, съ крѣпкимъ тѣломъ гимнастки: sports не дали развиться женскимъ полнымъ круглымъ формамъ, придали ей цвѣтущ³й, здоровый, безполый видъ, - видъ красиваго юноши. Наибольшей красотой отличалась голова - голова пажа, прозрачная, какъ форфоръ: розовыя ноздри игривой собаки, влажные голубые глаза и свѣтлыя волосы, бѣловато-золотые сверху, темно-золотые снизу. Красота ея вызывала поклонен³е, хрупкая, британская красота; въ тридцать лѣтъ ее хоронятъ ф³олетово-мѣдный налетъ и желтыя пятнышки на кожѣ.

   Иногда она изумляла Хаиме въ ресторанѣ взглядомъ голубыхъ глазъ, ясныхъ, спокойно-смѣлыхъ, устремленныхъ на него. Ходила съ толстой, рыхлой, нарумяненой дамой, компаньонкой въ черномъ костюмѣ, canotier соломенномъ красномъ, такого же цвѣта поясѣ, раздѣлявшемъ на два большихъ полушар³я ея грудь и животъ. Она, молодая, легкая, казалась цвѣткомъ изъ золота и жемчуга въ своемъ бѣломъ фланелевомъ платьѣ, мужского покроя, въ мужскомъ галстукѣ, въ панамѣ съ вогнутыми полями, со спущенной голубой вуалью.

   Фебреръ встрѣчался съ ними на каждомъ шагу: въ картинной галлереѣ, передъ Е_в_а_н_г_е_л_и_с_т_а_м_и Дюрера; въ скульптурной гаплереѣ, осматривая эгинск³е мраморы въ городскомъ театрѣ рококо, гдѣ пѣли въ честь Моцарта, старинной залѣ, съ украшен³ями изъ форфора и гирляндъ, внушавшими зрителямъ мысль о пурпурныхъ каблукахъ и бѣлыхъ парикахъ. Привыкши встрѣчаться, Хаиме привѣтствовалъ ее улыбкой, а она, казалось, робко отвѣчала сверкающимъ взглядомъ своихъ глазъ.

   Однажды утромъ, выйдя изъ комнаты, онъ встрѣтился съ англичанкой на площадкѣ лѣстницы. Она наклонила свой мужской бюстъ надъ перилами.

   - Лифтъ! Лифтъ! - кричала она своимъ птичьимъ голоскомъ, вызывая служителя подъемной машины.

   Войдя вмѣстѣ съ нею въ клѣтку, Фебреръ поклонился и сказалъ нѣсколько словъ, чтобы завязать разговоръ, Англичанка молчала, пристально глядя на него ясно-голубыми зрачками, въ которыхъ, казалось, искрилась золотая звѣзда. Она сидѣла неподвижно, какъ будто не поняла. Но Хаиме видалъ ее въ читальной залѣ перелистывающей парижск³я газеты.

   Выйдя изъ подъемной машины, англичанка быстрымъ шагомъ направилась въ контору, гдѣ съ перомъ въ рукѣ находился кассиръ гостинницы, Послѣдн³й выслушалъ ее съ услужливымъ видомъ, какъ полиглотъ, понимающ³й всѣхъ квартирантовъ, вышелъ изъ-за своей загородки и спустился къ Хаиме. Фебреръ притворился, будто читаетъ объявлен³я въ вестибюлѣ, все еще смущенный своимъ ф³аско. Онъ не повѣрилъ своимъ ушамъ, когда услышалъ: - Господинъ, эта барышня проситъ васъ представить.

   И, обернувшись къ англичанкѣ, служащ³й прибавилъ съ нѣмецкимъ спокойств³емъ, какъ человѣкъ, выполняющ³й свой проффесс³ональный долгъ:

   - Monsieur гидальго Фебреръ, испанск³й маркизъ!

   Онъ зналъ свою обязанность. Каждый испанецъ, путешествующ³й съ хорошими чемоданами, есть гидальго и маркизъ, разъ не заявляетъ о себѣ иначе.

   Затѣмъ указалъ глазами на англичанку. Та стояла строгая и важная во время церемон³и, безъ которой ни одна дѣвушка не можетъ переброситься словомъ съ мужчиной. - Миссъ Гордонъ, докторъ мельбурнскаго университета.

   М_и_с_с_ъ протянула свою маленькую ручку въ бѣлой перчаткѣ и съ грубостью гимнаста пожала правую руку Фебрера. Только тогда рѣшилась говорить.

   - О, Испан³я!... О, д_о_н_ъ К_и_х_о_т_ъ!

   He помня какъ, они вышли вмѣстѣ изъ отеля, бесѣдуя о представлен³яхъ, которыя посѣщали по вечерамъ. Сегодня театра не было, и она, думала отправиться на поле Theresienwiese у статуи Б_а_в_a_p_³_и, посмотрѣть тирольск³й праздникъ, послушать тирольск³я пѣсни. Позавтракавъ въ отелѣ, они явились на поле; поднялись на вершину огромной статуи, обозрѣвали баварскую равнину, ея озера и далек³я горы; пробѣжали Г_а_л_л_е_р_е_ю с_л_а_в_ы, заставленную бюстами знаменитыхъ баварцевъ, имена которыхъ, по большой части, читали впервые, и закончили хожден³емъ изъ балагановъ въ балаганъ, восхищаясь костюмами тирольцевъ, ихъ гимнастическими танцами, ихъ руладами и трелями въ родѣ соловьиныхъ.

   Ходили вдвоемъ, какъ будто знакомы были цѣлую жизнь. Хаиме удивлялся, въ ея жестахъ и движен³яхъ, смѣлости и свободѣ англосаксонскихъ дѣвушекъ, не боящихся общен³я съ мужчиной, чувствующихъ твердую почву подъ ногами, при собственномъ надзорѣ за собой. Съ этого дня они вмѣстѣ отправлялись осматривать музеи, академ³и, старинныя церкви, иногда одни, иногда съ компаньонкой-миссъ, старавшейся слѣдовать за ними. Какъ товарищи они обмѣнивались впечатлѣн³ями, игнорируя разность половъ. Хаиме испытывалъ желан³е воспользоваться этой интимностью, говорилъ любезности, позволялъ себѣ маленьк³я вольности, но въ надлежащ³й моментъ сдерживался. Съ этими женщинами опасно дѣйствовать: онѣ остаются безстрасными, при всякихъ впечатлѣн³яхъ; необходимо ждать, пока она сама не сдѣлаетъ перваго шага. Эти женщины могутъ однѣ странствовать по м³ру, сознавая, что способны порывы страсти остановитьтударами бокса. Во время своихъ путешеств³й онъ встрѣчалъ такихъ, которыя въ муфтахъ или въ ридикюляхъ, вмѣстѣ съ коробочками пудры и платкомъ, носили съ собою крошечный никелированный револьверъ.

   Миссъ Мэри разсказывала ему объ отдаленномъ океан³йскомъ архипелагѣ, гдѣ отецъ ея былъ чѣмъ-то вродѣ вице-короля. Матери у ней не было. Она пр³ѣхала въ Европу пополнить образован³е, полученное ею въ Австрал³и. Была докторомъ мельбурнскаго университета, докторомъ музыки... Хаиме, съ удивлен³емъ слушая ея разсказы о далекомъ м³рѣ, но стараясь не выдавать своего удивлен³я, говорилъ о себѣ, о своей семьѣ, о своей странѣ, о достопримѣчательностяхъ острова, пещерѣ Артà, трагически гранд³озной, хаотической, какъ предвер³е ада, драконовыхъ гротахъ, съ ихъ свѣтлыми сталактитовыми рощами, словно ледяной дворецъ, съ ихъ тысячелѣтними, дремлющими озерами, изъ кристальной глубины которыхъ, казалось, вотъ-вотъ, подымутся волшебныя наг³я фигуры, подобныя дочерямъ Рейна, охранявшимъ сокровище Нибелунговъ. Миссъ Гордонъ восторженно внимала ему. Хаиме какъ бы выросъ въ ея глазахъ - сынъ сказочнаго острова, гдѣ море сине, солнце с³яетъ всегда, цвѣтутъ апельсинныя деревья. Мало-по-малу Фебреръ сталъ проводить вечера въ комнатѣ англичанки. Представлен³я празднествъ Моцарта закончились. Миссъ Гордонъ ежедневно требовалась духовая пища - музыка. Въ салонѣ у ней были рояль и комплектъ партитуръ, сопровождавш³е ее и въ путешеств³яхъ. Хаиме садился рядомъ съ нею, передъ клавитурой, и старался аккомпанировать ей въ пьесахъ, которыя интерпретировались всегда одного итого же автора, божественнаго, единственнаго. Отель находился около станц³и: шумъ телѣжекъ, экипажей и трамвайныхъ вагоновъ энервировалъ англичанку, заставлялъ ее закрывать окна. Компаньонка оставалась въ своей комнатѣ, довольная, что не приходится соучаствовать въ этой музыкальной вакханал³и: куда больше удовольств³я поработать, какъ слѣдуетъ, надъ ирландской вышивкой. Миссъ Гордонъ, наединѣ съ испанцемъ, вела себя, какъ учительница.

   - Ну, еще разъ: повторимъ тему "шпаги". Будьте внимательнѣй.

   Но Хаиме былъ разсѣянъ: поглядывалъ украдкой на гладенькую, бѣлую - пребѣлую шею англичанки, съ золотистыми волосиками, сѣтью синихъ венъ, слегка обозначившуюся на прозрачной, перламутровой кожѣ.

   Однажды вечеромъ шелъ дождь: свинцовое небо, казалось, грозило смыть краску съ крышъ. Въ гостинной разливался тусклый свѣтъ виннаго склада. Играли почти впотьмахъ; читая на бѣломъ пятнѣ нотъ, вытягивали впередъ головы. Шумѣлъ зачарованный лѣсъ, качая зеленымъ, шелестящимъ уборомъ надъ Зигфридомъ, невиннымъ сыномъ природы, жаждавшихъ узнать языкъ и душу неодушевленныхъ предметовъ. Пѣла птица - руководительница, и раздавался ея нѣжный голосъ, временами заглушаемый, среди ропота листвы. Мэри дрожала въ восторгѣ.

   - Ахъ, поэтъ!... Поэтъ!

   И продолжала играть. Въ нароставшемъ мракѣ гостинной звучали дик³е аккорды, провожавш³е героя къ могилѣ, похоронный маршъ воиновъ, несущихъ на длинномъ четырехъугольномъ щитѣ коренастое, бѣлое и золотистое тѣло Зигфрида, и прерывающая звуки марша меланхолическая фраза бога боговъ. Мэри играла съ дрожью: вдругъ ея руки отдѣлились отъ клавишей, голова очутилась на плечѣ Хаиме, - словно птица сложила свои крылья.

   - О, Рихардъ!... Рихардъ, mon bien aime!

   Испанецъ увидѣлъ ея блуждающ³е глаза, ея плачущ³й ротъ: они отдавались ему; почувствовалъ въ своихъ рукахъ ея холодныя руки. Дыхан³е его захватило. На груди его легли два скрытыхъ, эластичныхъ, твердыхъ полушар³я, существован³я которыхъ онъ не могь подозрѣвать...

   Въ этотъ вечеръ музыки больше не было.

   Въ полночь, ложась спать, Фебреръ все еще не могъ опомниться. Онъ былъ первый, первый, достигш³й цѣли: внѣ сомнѣн³я. Послѣ столькихъ нерѣшительныхъ минутъ все вышло необыкновенно просто, какъ будто предложили руку, безъ всякихъ старан³й.

   Удивительнымъ казалось и то, что его назвали чужимъ именемг. Кто этотъ Рихардъ? Но въ часъ нѣжныхъ, мечтательныхъ признан³й, смѣняющихъ часы безум³я и забвенья, она разсказывала ему о впечатлѣн³и, которое испытала, впервые увидавъ его среди тысячи головъ зрителей байрейтскаго театра. Это былъ о_н_ъ! О_н_ъ, какимъ его изображаютъ юношеск³е портреты! И встрѣтившись съ нимъ снова въ Мюнхенѣ, подъ одною кровлею, она поняла, что "жреб³й брошенъ" и безполезно бороться противъ притягательной силы.

   Фебреръ съ ироническимъ любопытствомъ осмотрѣлъ себя въ зеркало. Что могла найти женщина! Да: онъ походилъ на другого... Мясистый лобъ, рѣдк³е волосы, острый носъ, торчащая борода... Съ годами все это обозначится рѣзче и придастъ ему профиль колдуна... Великолѣпный, славный Рихардъ! Какъ это случилось: онъ подарилъ ему однѣ изъ наиболѣе счастливыхъ минутъ въ жизни?... Что за оригинальная женщина³

   И удивлен³е его еще увеличилось въ слѣдующ³е дни, смѣшиваясь съ горечью. Эта женщина, какъ будто, ежедневно перерождалась, забывая прошлое. Она встрѣчала его съ важнымъ и строгимъ видомъ, словно ничего не произошло, словно факты не оставляли въ ней слѣдовъ, словно предыдущаго дня не существовало. И только когда музыка воскрешала память о другомъ человѣкѣ, она становилась нѣжной и покорной.

   Хаиме, выведенный изъ себя, хотѣлъ повелѣвать ею: онъ, какъ-никакъ, мужчина. Онъ сталъ добиваться того, что игры на фортепьяно было меньше и въ немъ она видѣла нѣчто больше живого портрета кумира.

   Имъ, опьяненнымъ счастьемъ, Мюнхенъ показался безобразнымъ, скучнымъ показался отель, гдѣ они были чуж³е другъ для друга. Они чувствовали потребность на свободѣ ворковать, улетѣть подальше. И въ одинъ прекрасный день очутились въ гавани, гдѣ, у входа, стоялъ каменный левъ, а за нимъ простиралась необозримая равнина громаднаго озера, слившагося на горизонтѣ съ небомъ. Они были въ Линдау. На пароходѣ они могли отправиться, какъ въ Швейцар³ю, такъ и въ Констанцъ. Предпочли тих³й нѣмецк³й городъ, знаменитый соборомъ поселились въ гостиницѣ Острова, старомъ доминиканскомъ монастырѣ.

   Какъ волновался Фебреръ, вспоминая эту эпоху, лучшую въ его жизни! Мэри, попрежнему, была для него оригинальной женщиной; всегда приходилось покорять ее. Доступная въ извѣстные часы, въ остальное время она держалась холодно и строго. Она была его любовницей; однако онъ не могъ позволить себѣ ни малѣйшей вольности, ничего, говорящаго объ интимностяхъ сожительства. При малѣйшемъ намекѣ на нихъ она краснѣла и протестовала: shoking!.. Тѣмъ не менѣе, каждое утро, на зарѣ, Фебреръ по корридорамъ бывшаго монастыря пробирался въ свою комнату, приводилъ въ безпорядокъ кровать, чтобы прислуга ничего не подозрѣвала, и выглядывалъ на балконъ. Въ саду высокихъ розъ, раскинутомъ у его ногъ, пѣли птицы. Дальше, безконечная гладь Констанцскаго озера окрашивалась пурпуромъ солнечнаго восхода. Первыя рыбацк³я лодочки разрѣзали воду волнами апельсиннаго оттѣнка. Слышался вдали звонъ соборныхъ колоколовъ, разносимый влажнымъ утреннимъ вѣтромъ. Начинали скрипѣть подъемные краны на берегу, гдѣ кончаются дамбы и озеро превращается въ Рейнъ. Шаги слугъ и звуки чистки будили въ отелѣ эхо монастырскаго корридора.

   У балкона, совсѣмъ близко, такъ что Хаиме могъ достать рукою, стояла башенка съ шиферной кровлей, со старинными гербами на круглой стѣнѣ. Въ этой башнѣ сидѣлъ Иванъ Гуссъ, передъ смертью на кострѣ.

   Испанецъ думалъ о Мэри. Сейчасъ, въ благоухающемъ мракѣ своей комнаты, закинувъ руки за бѣлокурую головку, она покоится первымъ, крѣпкимъ сномъ; ея тѣло устало и еще дрожитъ отъ самыхъ благородныхъ усил³й... Бѣдный Иванъ Гуссъ! Фебреръ жалѣлъ его, словно друга. Сожгли передъ очаровательнымъ пейзажемъ, можетъ быть, въ такое же утро!.. Броситься въ пасть волка, отдать жизнь за пререкан³я о томъ, хорошъ или дуренъ папа, могутъ или нѣтъ м³ряне причащаться виномъ, какъ священники! Умереть за это, когда жизнь такъ прекрасна, когда еретикъ могъ бы великолѣпно украсить ее какой-нибудь бѣлокурой, полногрудой, широкобедрой пр³ятельницей кардинала, присутствовавшей на его казни!.. Несчастный апостолъ³ Хаиме чувствовалъ ироническую жалость къ наивному мученику. Онъ глядѣлъ на жизнь иными глазами. Да здравствуетъ любовь!.. Она - единственная серьезная вещь въ жизни.

   Около мѣсяца они пробыли въ старинномъ епископскомъ городѣ. Прогуливались вечерами по пустыннымъ улицамъ, заросшимъ травой, съ ихъ развалившимися дворцами эпохи Собора. Спускались въ лодкѣ внизъ по Рейну, вдоль береговъ, покрытыхъ лѣсами. Останавливаясь, любуясь домиками съ красной крышей и густымъ ползучимъ виноградомъ, подъ навѣсомъ котораго пѣли горожане, съ кружкой въ рукахъ, пѣли, какъ нѣмецк³е регенты - исполненные важной и спокойной радости.

   Изъ Костанца они направились въ Швейцар³ю, а затѣмъ въ Итал³ю. Цѣлый годъ они любовались вмѣстѣ пейзажами, осматривали музеи, посѣщали развалины. Въ закоулкахъ послѣднихъ Хаиме пользовался случаемъ и цѣловалъ сахарную кожу Мэри, наслаждаясь заливавшимъ ее румянцемъ и сердитымъ, протестующимъ видомъ. Shoking! Ея спутница, равнодушная словно чемоданъ, къ новымъ мѣстамъ и картинамъ, работала надъ ирландской накидкой, начатой еще въ Герман³и, отдѣлывала ее и при переѣздѣ черезъ Альпы, и тогда когда проѣзжали мимо Аппенинъ, и въ виду Везув³я или Этны. Будучи лишена возможности разговаривать съ Фебреромъ, не знавшимъ англ³йскаго языка, она привѣтствовала его, сверкая желтыми зубами, и снова принималась за работу, украшая, какъ декоративная фигура, залы отелей.

   Влюбленные собирались повѣнчаться. Мэри разрѣшала вопросъ безапелляц³онно и быстро. Требовалось только написать отцу пару строчекъ. Онъ очень далеко. Кромѣ того, она никогда ни о чемъ не совѣтовалась съ нимъ. Онъ одобритъ всяк³й ея поступокъ, полагаясь на ея разсудительность и благоразум³е.

   Они были въ Сицил³и, въ странѣ, напоминавшей Фебреру его островъ. Предки его, въ свою очер³дь, показывались сюда, но съ панцыремъ на груди и въ худшей компан³и. Мэри толковала о будущемъ, съ практическимъ чутьемъ, свойственнымъ ея расѣ, устраивала финансовую сторону будущаго союза. Пусть у Фебрера мало средствъ: это не важно, ея богатства хватитъ на обоихъ. И она перечисляла все свое имущество, земли, дома и акц³и, какъ управляющ³й, полагающ³йся на свою память. По возвращен³и въ Римъ, они обвѣнчаются въ евангелической капеллѣ и католической церкви. Она знакома съ однимъ кардиналомъ, который провелъ ее къ папѣ. Его преосвященство устроитъ все.

   Хаиме не спалъ цѣлую ночь въ сиракузской гостиницѣ... Жениться? Мэри - пр³ятная парт³я: она украситъ его жизнь и принесетъ ему состоян³е. Но, дѣйствительно ли она будетъ его женой?.. Его началъ тревожить тотъ другой, знаменитый призракъ, воскрешавш³й въ Цюрихѣ, Венец³и, во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ они были, гдѣ сохранились воспоминан³я о маэстро... Онъ состарится, а музыка, его страшный соперникъ, сохранитъ навсегда свою свѣжесть. Черезъ короткое время, когда бракъ лишитъ ихъ отношен³я чаръ незаконнаго, услады запретнаго, Мэри найдетъ какого-нибуль дирижера, еще болѣе похожаго на "того", или безобразнаго в³олончелиста, косматаго, юнаго, напоминающаго Бетховена въ ранней молодости. Притомъ, онъ - человѣкъ иной расы, иныхъ привычекъ, иныхъ страстей. Ему надоѣла эта стыдливая сдержанность въ любви, это противодѣйств³е рѣшительному шагу, которыя въ началѣ нравились ему, какъ постоянное обновлен³е женщины, но, въ концѣ концовъ, его утомили. Нѣтъ, еще есть время спастись.

   - Жаль: что она подумаетъ объ Испан³и?.. Жаль донъ Кихота, - сказалъ онъ, укладываясь рано утромъ.

   И бѣжалъ, бѣжалъ въ Парижъ, гдѣ она не стала бы его искать. Она ненавидѣла этотъ неблагодарный городъ, освиставш³й Тангейзера за много лѣтъ до ея рожденья.

   Отъ ихъ связи, продолжавшейся годъ, Хаиме сохранилъ лишь воспоминан³е счастья, прикрашеннаго временемъ, и прядь бѣлокурыхъ волосъ; долженъ былъ также сохраниться, среди бумагъ, путеводителей и открытокъ съ видами, забытыхъ въ старинномъ письменномъ столѣ огромнаго дома, портретъ доктора музыки - портретъ Мэри, удивительно милой въ тогѣ съ длинными рукавами, въ четырехугольной шапочкѣ съ кисточкой.

   Объ остальной своей жизни онъ почти не помнилъ: тоскливая пустота и финансовыя затруднен³я. Управляющ³й задерживалъ присылку денегъ. Хаиме требовалъ: тотъ отвѣчалъ жалобными письмами, говорилъ о процентахъ, подлежавшихъ уплатѣ, о вторыхъ закладныхъ, для которыхъ онъ съ трудомъ находилъ кредиторовъ, о разстройствѣ состоян³я, въ которомъ все заложено и перезаложено.

   Думая распутать дѣла собственнымъ присутств³емъ, Фебреръ на короткое время пр³ѣзжалъ на Майорку. Пр³ѣзды его всегда кончались продажей какого-нибудь имѣн³я. Какъ только въ его рукахъ оказывались деньги, онъ опять подымалъ паруса, не внимая совѣтамъ управляющаго. Деньги приносили ему радостное, оптимистическое настроен³е. Все уладится. Въ случаѣ крайности онъ прибѣгнетъ къ браку. А пока... поживемъ!

   И онъ пожилъ еще нѣсколько лѣтъ, то въ Мадридѣ, то въ большихъ заграничныхъ городахъ, пока управляющ³й не положилъ конца пер³оду веселья и расточительности, приславъ заявлен³е о своемъ уходѣ, счета и со счетами отказъ высылать впредь деньги.

   Цѣлый годъ Хаиме провелъ на островѣ, "погребенный", какъ онъ выражался, развлекаясь единственно по ночамъ игрой въ Казино, а по вечерамъ на Борне, за столомъ старыхъ пр³ятелей, осѣдлыхъ островитянъ, наслаждавшихся разсказами объ его странствован³яхъ. Нужда и нужда! вотъ реальная дѣйствительность его настоящей жизни. Кредиторы угрожали ему немедленными взыскан³ями. Онъ сохранилъ еще за собою внѣшнимъ образомъ Сонъ Фебреръ и друг³я имѣнья предковъ. Но собственность приносила на островѣ небольшой доходъ; арендная плата, согласно традиц³и, была такова же, какъ при предкахъ: семьи арендаторовъ плодились, пользуясь землей. Они уплачивали непосредственно кредиторамъ, но и такъ не погашалась даже половина процентовъ. Богатыя украшен³я дворца Фебреръ лишь имѣлъ на складѣ. Благородный домъ Фебреровъ скрылся подъ волнами, и не было возможности поднять его на поверхность. Хаиме иногда хладнокровно думалъ о средствѣ выпутаться изъ бѣды безъ унижен³й и позора: хорошо, если бы въ одинъ прекрасный вечеръ его нашли въ саду, заснувшаго вѣчнымъ сномъ подъ апельсиннымъ деревомъ, съ револьверомъ въ рукѣ.

   Въ такомъ положен³и, однажды поздней ночью при выходѣ изъ казино, въ минуту, когда нервная безсонница заставляетъ видѣть вещи въ необычайномъ свѣтѣ, въ новыхъ контурахъ, кто-то подалъ ему идею. Богатый ч_у_е_т_а, донъ Бенито, Вальсъ его очень любитъ. Нѣсколько разъ онъ добровольно вмѣшивался въ его дѣла, спасалъ его отъ угрожавшихъ опасностей. Онъ руководился личной симпат³ей къ Фебреру и уважен³емъ къ его имени. У Вальса была всего одна наслѣдница. При томъ самъ онъ былъ боленъ. Плодовитость его расы не оправдалась на немъ. Его дочь Каталина на зарѣ молодости намѣревалась сдѣлаться монахиней; но теперь, когда ей перевалило за двадцать лѣтъ, она чувствовала большое пристраст³е къ блеску м³ра и проникалась нѣжной жалостью къ Фебреру, если въ ея присутств³и толковали объ его несчастьяхъ.

   Хаиме протестовалъ противъ предложенной идеи почти столь же рѣшительно, какъ и м_а_д_ò Антон³я. Ч_у_е_т_а!.. Но идея пробивала себв дорогу, непрестанно буравила ее, и работу ея облегчали, подобно смазкѣ, возроставш³я, подстерегавш³я со дня на день затруднен³я и нужды. Почему бы не жениться?.. Дочь Вальса - самая богатая на островѣ наслѣдница, а деньги не знаютъ ни крови, ни расы.

   Наконецъ, онъ уступилъ настоян³ямъ друзей, старательныхъ посредниковъ между нимъ и семействомъ Вальса, и сегодня утромъ отправлялся завтракать въ Вальдемосу, гдѣ Вальсъ проводилъ значительную часть года, лѣчась отъ душившей его астмы.

   Напрягая память, Хаиме старался припомнить образъ Каталины. Онъ нѣсколько разъ видѣлъ ее на улицахъ Пальмы. Хорошая фигура, пр³ятное лицо. Если она будетъ вдали отъ своихъ, если будетъ лучше одѣваться, то окажется очень "представительной" дамой... Но любить ее?

   Фебреръ скептически улыбнулся. Развѣ любовь необходима для брака? Бракъ - поѣздка или двѣ поѣздки на пространствѣ остальной жизни. Требуется отъ жены только качества хорошей спутницы по экскурс³и: хорош³й характеръ, тождество вкусовъ, одинаковыя наклонности по части ѣды и спанья... Любовь! Всѣ предъявляютъ права на нее, а любовь, какъ талантъ, какъ красота, какъ состоян³е есть счастье, достигающееся на долю лишь рѣдкимъ - рѣдкимъ избранникамъ. Случайно, обманъ прикрываетъ это жесткое неравенство: всѣ смертные на закатѣ своихъ дней съ тоскою вспоминаютъ юность, увѣрены, что дѣйствительно знали любовь, тогда какъ извѣдали лишь безумство отъ прикосновен³я кожи.

   Любовь - прекрасная вещь, но не необходимая для брака и жизни. Важно избрать хорошую спутницу для остального путешеств³я, хорошо приспособиться на жизненныхъ путяхъ. согласовать шаги, чтобы не было ни скачковъ, ни столкновен³й: важно владѣть своими нервами и не щетиниться при постоянныхъ прикосновен³яхъ совмѣстной жизни; важно спать, какъ добрые товарищи, уважая другъ друга, не причиняя другъ другу боли колѣнями, не упираясь локтями въ ребра... Онъ надѣялся найти все это и удовлетвориться.

   Вдругъ показалась Вальдемоса на вершинѣ холма, окруженная горами. Надъ листвой садовъ, разбитыхъ вокругъ кел³й, возвышалась башня картез³анскаго монастыря.

   Фебреръ увидалъ стоявшую на поворотѣ дороги коляску. Изъ нея вышелъ человѣкъ и замахалъ руками кучеру Хаиме, чтобы тотъ остановилъ своихъ лошадей. Затѣмъ онъ открылъ дверцу, вошелъ, смѣясь, въ экипажъ и усѣлся рядомъ съ Фебреромъ.

   - Эге, капитанъ! - произнесъ Хаиме удивленно.

   - He ожидалъ встрѣтиться со мной? Да?... Я тоже, на завтракъ. Пригласилъ самъ себя. То-то удивится мой братъ!...

   Хаиме пожалъ ему руку. Это былъ одинъ изъ его вѣрнѣйшихъ друзей - капитанъ Пабло Вальсъ.

  

  

   Пабло Вальсъ былъ извѣстенъ всей Пальмѣ. Когда онъ садился на террасѣ какойнибудь кофейни на Борне, около него образовывался кружокъ внимательныхъ слушателей, которые смѣялись надъ его энергичными манерами и громкимъ голосомъ: тихимъ тономъ говорить онъ не умѣлъ.

   - Я, - чуета, ну что жъ?.. Еврей изъ евреевъ. Весь нашъ родъ происходитъ с_ъ у_л_и_ц_ы. Когда я командовалъ Roger de Lauria, однажды въ Алжирѣ я остановился у двери синагоги: какой-то старикъ, взглянулъ на меня, сказалъ: - можешь войти: ты изъ нашихъ. - Я протянулъ ему руку, и онъ одобрительно произнесъ: - спасибо, товарищъ по вѣрѣ.

   Слушатели смѣялись, а капитанъ Вальсъ, громогласно заявляя о своемъ зван³и чуеты, смотрѣлъ кругомъ, какъ бы дѣлая вызовъ дамамъ, людямъ и душѣ острова, ненавидящаго его расу нелѣпой вѣковой ненавистью.

   Его лицо выдавало его происхожден³е. Золотисто-сѣрые бакенбарды, коротк³е усы характеризовали его, какъ отставного моряка; но краснорѣчивѣе этихъ украшен³й изъ волосъ говорили его семитическ³й профиль, горбатый мясистый носъ, выдающ³йся подбородокъ, глаза съ продолговатыми вѣками, со зрачками, отливавшими янтаремъ и золотомъ при свѣтѣ, и искорками табачнаго цвѣта.

   Онъ много плавалъ, подолгу жилъ въ Англ³и и Соединенныхъ Штатахъ. Благодаря пребыван³ю въ этихъ свободныхъ странахъ, чуждыхъ религ³озной ненависти, онъ усвоилъ задорную откровенность, бросалъ вызовъ традиц³оннымъ предразсудкамъ острова, спокойнаго, неподвижнаго въ своемъ застоѣ. Друг³е ч_у_е_т_ы, запуганные вѣковыми преслѣдован³ями и презрѣн³емъ, скрывали свое происхожден³е, или старались своей кротостью заставить забыть о немъ. Капитанъ Вальсъ при каждомъ удобномъ случаѣ говорилъ о немъ, гордился имъ, какъ дворянскимъ титуломъ, на зло всеобщимъ предразсудкамъ.

   - Я еврей, ну что же?.. - продолжалъ онъ кричать. Единовѣрецъ ²исуса, св. Павла и другихъ святыхъ, кому поклоняются въ алтаряхъ. Б_у_т_и_ф_а_р_р_ы съ гордостью толкуютъ о своихъ предкахъ, а ихъ предкамъ безъ году недѣля. Я болѣе благороденъ, болѣе древняго рода: предки мои были библейскими патр³архами.

   Затѣмъ, негодуя на предразсудки, яростно преслѣдовавш³е его расу, онъ переходилъ къ нападен³ю.

   - Въ Испан³и, - говорилъ онъ съ достоинствомъ, - нѣтъ христ³анина, который могъ задирать носъ. Всѣ мы потомки евреевъ или мавровъ, А кто нѣтъ... кто нѣтъ...

   Тутъ онъ останавливался и послѣ короткой паузы рѣшительно заявлялъ:

   - А кто нѣтъ, тотъ потомокъ монаха.

   На полуостровѣ незнакома традиц³онная ненависть къ евреямъ, до сихъ поръ раздѣляющая населен³е Майорки на двѣ касты. Говоря о своемъ отечествѣ, Пабло Вальсъ приходитъ въ ярость. Въ немъ не существуетъ евреевъ по вѣрѣ; уже вѣка, какъ уничтожена послѣдняя синагога. Всѣ массами крещены, а непокорныхъ сожгла инквизиц³я. Нынѣшн³е ч_у_е_т_ы, самые ревностные католики на Майоркѣ; они внесли въ свою вѣру семитическ³й фанатизмъ. Громко молились, дѣлали священнослужителями своихъ дѣтей, старались устроить своихъ дочерей въ монастыри, фигурировали, - люди богатые, - среди сторонниковъ самыхъ консервативныхъ идей, и, однако, надъ ними тяготѣла антипат³я, какъ и въ прошлые вѣка, и жили они одиноко: ни одинъ общественный классъ не желалъ сближаться съ ними.

   - Четыреста пятьдесятъ лѣтъ, какъ впитали мы въ себя воду крещен³я, - продолжалъ кричать капитанъ Вальсъ, - а все мы проклятые, отверженные, какъ до крещен³я. Развѣ это ничего не значитъ?.. Чуеты! Берегитесь ихъ! Дурные люди!.. На Майоркѣ существуетъ два католицизма: одинъ для нашихъ, другой - для прочихъ.

   Затѣмъ съ ненавистью, пропитанною, казалось, яростью всѣхъ преслѣдован³й, морякъ говорилъ по адресу своихъ собратьевъ.

   - Подѣломъ имъ: трусы, слишкомъ любили остромъ, эту П_р_о_в_³_а_н_т_с_к_у_ю б_а_ш_н_ю {Roqueta - пров³антская башвя старинныхъ крѣпостей.}, гдѣ мы родились. Чтобы не оставить ее, сдѣлались христ³анами. И вотъ теперь, когда они - настоящ³е христ³ане, имъ платятъ пинками. Останься евреями, разсѣйся по бѣлому свѣту, какъ друг³е, были бы они сейчасъ важными особами и банкирами королей, а не сидѣли бы въ уличныхъ лавченкахъ и не дѣлали бы серебрянныхъ кошельковъ.

   Скептикъ въ религ³озныхъ вопросахъ, онъ презиралъ и атаковалъ всѣхъ - вѣрныхъ своимъ стариннымъ вѣрован³ямъ евреевъ, обращенныхъ, католиковъ, мусульмановъ, съ которыми стглкивался при своихъ путешеств³яхъ по берегамъ Африки и гаванямъ Малой Аз³и. Но иногда проникался атавистическими симпат³ями и проявлялъ религ³озное уважен³е къ своей расѣ.

   Онъ - семитъ: -тобъявлялъ онъ съ гордостью, ударяя себя въ грудь. - Первый народъ въ м³рѣ. - Жалк³е, подыхали мы съ голоду въ Аз³и: тамъ не съ кѣмъ было торговать, некого было схужать деньгами. Но никто, кромѣ насъ, не далъ человѣческому стаду настоящихъ пастырей, которые во вѣки вѣковъ останутся господами людей. Моисей, ²исусъ и Магометъ - изъ моей земли... Три столпа силы! да, кабальеро? А теперь мы дали м³ру четвертаго пророка, также нашей расы и крови. Только у него два лика и два имени. Съ одной стороны, его зовутъ Ротшильдомъ: онъ вождь всѣхъ, кто хранить деньги. Съ другой стороны, онъ - Карлъ Марксъ: онъ апостолъ тѣхъ, кто хочетъ отнять ихъ у богатыхъ.

   Истор³ю еврейскаго племени на островѣ Вальсъ по своему излагалъ въ немногихъ словахъ. Нѣкогда евреевъ было много, великое множество. Почти вся торговля находилась въ ихъ рукахъ Большая часть кораблей принадлежала имъ. Фебреры и остальные магнаты - христ³ане не стыдились быть ихъ соучастниками. Старые времена можно назвать временами свободы: преслѣдован³я и варварство - явле³ня сравнительно новыя. Евреи