Бласко-Ибаньес Висенте - Мертвые повелевают

тся неподвижной и неизмѣнной, какъ душа примитивныхъ существъ, вѣчныхъ свидѣтелей первыхъ побѣговъ жизни на нашей планетѣ, существъ какъ бы покоящихся въ глубочайшемъ снѣ. И такъ будетъ всегда. Тщетны велик³я усил³я вырваться изъ роковой атмосферы, наслѣдственной среды, изъ круга, гдѣ мы вынуждены жить: пусть даже придетъ смерть и друг³я, подобныя же животныя станутъ вращаться въ томъ же самомъ кругѣ и сочтутъ себя свободными, потому что всегда передъ ними окажется новое пространство, которое нужно пройти.

   "Мертвые повелѣваютъ", повторилъ еще разъ мысленно Хаиме. Казалось невозможнымъ, чтобъ люди не постигали этой великой истины: чтобъ они двигались въ вѣчной ночи, воображая, будто творятъ новыя вещи, при блескѣ иллюз³й встающихъ ежедневно, какъ встаетъ великое обманчивое солнце, сопутстаующее намъ въ безконечности, безконечности темной, а представляющейся голубою и свѣтозарной...

   Фебреръ думалъ, а тѣмъ временемъ солнце скрылось. Mope было почти черное, небо - сѣро-свинцоваго цвѣта. Въ туманахъ горизонта змѣились лучи, какъ огненныя ехидны, спускавш³яся къ волнамъ пить. Хаиме почувствовалъ на своемъ лицѣ и рукахъ влажный поцѣлуй дождевыхъ капель. Готовилась разразиться буря. Можетъ быть, продолжится всю ночь. Лучи сверкали все ближе и ближе. Вдали гремѣло, какъ будто двѣ непр³ятельскихъ флотил³и стрѣляли изъ пушекъ за туманнымъ пологомъ горизонта и приближались вмѣстѣ съ этимъ пологомъ. Полосы тихой воды, сверкавшей, какъ полированное стекло, между рифами и берегомъ, начали дрожать прыгающими волнами дождевыхъ капель.

   Несмотря на это, отшельникъ не двигался. Онъ продолжалъ сидѣть на скалѣ, испытывая глухое раздражен³е противъ судьбы, возмущаясь со всѣмъ дикимъ пыломъ своего характера тиран³ей прошлаго. Почему мертвые должны повелѣвать? Почему они наполняютъ атмосферу частицами своей души, словно прахомъ костей, обрамляющихъ черепъ живыхъ, диктуя имъ ветх³я идеи?...

   Вдругъ на Фебрера какъ бы сошло просвѣтлен³е, какъ будто передъ нимъ блеснулъ свѣтъ, никогда не видимый. Его мозгъ, казалось, росъ, расширялся, - такъ водяная масса прорываетъ каменныя преграды. Въ эту минуту молн³я озарила мутнымъ свѣтомъ море, и надъ головой грянулъ громъ и прокатился ужасающимъ, трескучимъ эхомъ надъ безмѣрнымъ морскимъ пространствомъ, надъ углублен³ями и высотами берега.

   Нѣтъ, мертвые не повелѣваютъ, мертвые не правятъ. Хаиме, словно преобразившись, смѣялся надъ своими прежними мыслями. Примитивныя животныя, которыхъ онъ видѣлъ среди скалъ, a вмѣстѣ съ ними всѣ морск³я и земноводныя существа пребываютъ въ рабствѣ у среды. Мертвые повелѣваютъ ими, ибо они дѣлаютъ то, что дѣлали ихъ предки, что будутъ дѣлать ихъ потомки. Но человѣкъ не рабъ среды: онъ ея сотрудникъ, а иногда ея господинъ. Человѣкъ - разумное, прогрессирующее существо и можетъ измѣнять среду по своему усмотрѣн³ю. Онъ былъ рабомъ въ друг³я времена, въ отдаленныя эпохи, но, побѣдивъ природу, эксплуатируя ее, онъ прорвалъ роковую оболочку, гдѣ въ плѣну томятся проч³я твари. Что значитъ для него среда, въ которой онъ родился? Онъ создастъ себѣ иную, если пожелаетъ.

   Онъ не могъ продолжать своихъ размышлен³й. Буря разразилась надъ нимъ. Вода текла съ полей его шляпы, бѣжала по его спинѣ. Вдругъ наступила ночь. При свѣтѣ молн³й видна была матовая морская поверхность, трепетавшая подъ ударами дождя.

   Фебреръ направился къ башнѣ съ быстротой, на какую только былъ способенъ. Однако, онъ былъ веселъ, съ удовольств³емъ бѣжалъ, испытывая бурное наслажден³е человѣка, вышедшаго изъ долгой неволи и не находившаго достаточно простора для своей энерг³и. Онъ смѣялся, не останавливаясь въ своемъ бѣгѣ, и блескъ молн³й нѣсколько разъ освѣтилъ его фигуру: правая рука протянута впередъ, палецъ поднятъ кверху; лѣвой рукой онъ дѣлалъ жестъ протеста, популярный, но неприличный.

   - Буду дѣлать, что хочу, - кричалъ онъ, наслаждаясь собственнымъ голосомъ, терявшимся въ грохотѣ бури. - Ни мертвые, ни живые не повелѣваютъ мною... Вотъ тебѣ!.. Долой моихъ благородныхъ предковъ!.. Вотъ тебѣ!.. Долой мои прежн³я мысли! Долой всѣхъ Фебреровъ!..

   Онъ нѣсколько разъ повторилъ некрасивый жестъ, радуясь, какъ маленьк³й шалунъ. Вдругъ его залила полоса краснаго свѣта и надъ головой его загремѣлъ пушечный выстрѣлъ, - какъ будто произошелъ гранд³озный обвалъ и берегъ разверзся.

   - Ударило гдѣ-то близко, - произнесъ Фебреръ, переводя дыхан³е.

   Его мысль, занятая Фебрерами, обратилась къ его предку, командору дону Пр³амо. Громъ напомнилъ ему битвы рыцаря Креста, дьявольскаго героя, смѣявшагося надъ богомъ и надъ чертомъ, выше всего ставившаго свою волю, готоваго сражаться за своихъ и жить среди враговъ вѣры, повинуясь своимъ капризамъ и симпат³ямъ.

   Нѣтъ, отъ него Фебреръ не отрекался. Онъ обожалъ храбраго командора: это - его истинный предокъ, лучш³й изъ Фебреровъ, бунтовщикъ, демонъ семьи.

   Войдя въ башню, онъ зажегъ огонь, закутался въ грубый шерстяной африканск³й плащъ, служивш³й для ночныхъ экскурс³й, взялъ книгу и хотѣлъ отвлечься отъ своихъ думъ, пока Пепетъ не принесетъ ужина.

   Гроза, казалось, остановилась надъ островомъ. Дождь лилъ на поля, превращая ихъ въ болота; низвергалъ потоки по отлогимъ дорогамъ, потоки, какъ бы вышедш³е изъ береговъ; насыщалъ горы, какъ огромныя губки, въ зеленыя поры ихъ сосновыхъ рощъ и кустовъ. Бѣглый свѣтъ молн³й показывалъ на мигъ, какъ видѣн³е сна, черное море съ кипящею пѣной, затопленныя поля, полныя огненныхъ рыбъ, деревья, сверкающ³я въ своемъ мокромъ плащѣ.

   Въ кухнѣ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и ухаживатели Маргалиды представляли собой массу грозныхъ альпаргатъ и тѣлъ, дымящихся парами влажнаго платья. Пепъ съ отеческимъ видомъ позволилъ а_т_л_о_т_а_м_ъ пообождать, по истечен³е срока, назначеннаго для кортехо. Ему жаль было юношей, которымъ пришлось бы идти подъ дождемъ. Онъ самъ былъ женихомъ. Пусть посидятъ: можетъ быть, гроза скоро пройдетъ. A если не пройдетъ, пусть останутся и лягутъ, гдѣ найдутъ себѣ мѣсто - въ кухнѣ, въ сѣняхъ... "Ночь есть ночь!"

   А_т_л_о_т_с_к_а_я компан³я, довольная этимъ инцидентомъ, увеличивавшимъ время кортехо, смотрѣла на Маргалиду, одѣтую по-праздничному, сидѣвшую по средииѣ комнаты. Рядомъ съ нею стоялъ пустой стулъ. Всѣ уже перебывали на немъ за вечеръ. Иные алчнымъ взоромъ поглядывали на него, не рѣшаясь снова имъ завладѣть.

   Чтобъ заткнуть за поясъ соверниковъ, Кузнецъ наигрывалъ на гитарѣ, напѣвалъ въ полголоса, подъ акомпанементъ раскатовъ грома. Пѣвецъ, забившись въ уголъ, сочинялъ новые стихи. Нѣкоторые изъ юношей насмѣшливо привѣтствовали блескъ молн³й, пробивавш³йся сквозь дверныя щели, и Капельянетъ улыбался, сидя на полу, опершись подбородкомъ на обѣ руки.

   Пепъ дремалъ на своемъ низенькомъ стулѣ, побѣжденный усталостью. Жена его испускала глух³е крики ужаса, каждый разъ какъ сильный ударъ грома потрясалъ домъ, и шептала фразы молитвъ, для вящей убѣдительности на кастильскомъ нарѣч³и. "Святая Варвара благословенная, на небесахъ написанная..." Безучастная ко взглядамъ ухаживателей, Маргалида, казалось, готова была заснуть на стулѣ.

   Вдругъ, въ дверь два раза стукнули. Песъ, вскочивш³й было, почуявъ чужого человѣка подъ навѣсомъ, вытянулъ шею, но не залаялъ и спокойно махалъ хвостомъ.

   Маргалида съ матерью посмотрѣли на цверь съ нѣкоторымъ страхомъ. Кто бы могъ быть! Въ такой часъ, въ такую ночь, въ глухомъ К_а_н_ѣ М_а_й_о_р_к_и?... Что-нибудь случилгсь съ сеньоромъ?...

   Пробужденный стукомъ, Пепъ выпрямился на стулѣ. "Входи!" Онъ приглашалъ войти съ велич³емъ римскаго отца семейства, неограниченнаго повелителя дома. Дверь была рядомъ. Она открылась, впустивъ порывъ вѣтра съ дождемъ: замигало пламя лампочки, освѣжилась душная атмосфера кухни. Освѣтился блестящими клубами пара черный прямоугольникъ двери, и всѣ увидѣли въ ней, на фонѣ мутнаго неба, закутаниую фигуру какого-то кающагося грѣшника; съ одежды его текла вода, лицо почти быпо закрыто.

   Фигура вошла рѣшительными шагами, не поклонившись никому, въ сопровожден³и собаки, ласково ворчавшей и лизавшей ей ноги, и прямо направилась къ пустому столу рядомъ съ Маргалидой - мѣсту предназначенному для ухаживателей.

   Усѣвшись, она откинула капишонъ и устремила взглядъ на дѣвушку.

   - Ахъ! - застонала дѣвушка, поблѣднѣвъ, глаза ея широко раскрылись отъ неожиданности.

   И она такъ волновалась, такое властное желан³е бѣжать овладѣло ею, что она едва не упала.

  

  

   Два дня спустя, когда донъ Хаиме, вернувшись съ рыбной ловли, дожидался ужина въ своей башнѣ; явился Пепъ. Онъ поставилъ съ нѣкоторой торжественност³ю корзинку на столъ.

   Крестьянинъ сталъ извиняться за свой неожиданный визитъ. Его жена и Маргалида опять отправились въ пустынь К_у_б_е_л_ь_с_ъ; мальчикъ сопровождалъ ихъ.

   Пробывъ все утро съ самаго разсвѣта на морѣ, Фебреръ ѣлъ съ большимъ аппетитомъ, но важный видъ крестьянина заинтриговалъ его.

   - Пепъ, ты хочешь мнѣ что-то сказать и не рѣшаешься, - заговорилъ Хаиме на ибисскомъ нарѣч³и.

   - Такъ точно, сеньоръ.

   И Пепъ, какъ всѣ рабоч³е люди, которые раздумываютъ и колеблются, говорить ли, но преодолѣвъ застѣнчивость, слѣпо бросаются впередъ, поощряемые собственнымъ страхомъ, началъ грубо излагать свои мысли.

   Да, онъ долженъ кое-что сообщить, очень важное. Два дня онъ обдумывалъ, но теперь молчать не можетъ больше. Если онъ взялся принести обѣдъ сеньору, то единственно съ цѣлью поговорить съ нимъ... Чего хочетъ донъ Хаиме? Почему онъ смѣется надъ тѣми, кто его такъ любить?...

   - Я смѣюсь! - воскликнулъ Фебреръ.

   Да, смѣется надъ ними. Пепъ съ грустью повторилъ это. Что произошло въ ночь бури? По какому капризу сеньоръ явился на собран³е ухаживателей и сѣлъ рядомъ съ Маргалидой, словно искалъ ея руки? Ахъ, донъ Хаиме! Ф_е_с_т_е_й_г_и - вещь серьезная; изъ-за нихъ мужчины убиваютъ другъ друга. Онъ знаетъ, что сеньоры смѣются нздъ этимъ и смотрятъ на крестьянъ острова, какъ на дикарей, но слѣдуетъ оставить въ покоѣ бѣдныхъ крестьянъ съ ихъ обычаями, забыть ихъ, не смущать ихъ скудныхъ радостей.

   Теперь пришлось Фебреру принять печальный видъ.

   - Но если я не смѣюсь надъ вами, дорогой Пепъ! Если все это правда!... Узнайте же ее. Я претендентъ на руку Маргалиды, какъ Пѣвецъ, какъ этотъ антипатичный кузнецъ, какъ всѣ юноши, собирающ³еся въ твою кухню на кортехо... Тогда ночью я явился, потому что не могъ дольше ждать, потому что понялъ причину тоски, посѣщающей меня, потому что люблю Маргалиду и женюсь на ней, если она выберетъ меня.

   Его тонъ, искренн³й и страстный, не оставлялъ ни малѣйшихъ сомнѣн³й.

   - Значитъ, это правда! - Воскликнулъ крестьянинъ. - Мнѣ кое-что говорила съ плачемъ а_т_л_о_т_а, когда я спросилъ ее, почему явился сеньоръ... Вначалѣ я не повѣрилъ ей. Дѣвки так³я самомнительныя! Думаютъ, будто всѣ мужчины безъ ума отъ нихъ... Стало быть, правда!

   И, убѣдившись въ этомъ, онъ улыбнулся, какъ отъ пр³ятнаго сюрприза.

   Что за донъ Хаиме! Онъ со своей семьей очень польщены этимъ доказательствомъ вниман³я къ обитателямъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и. Но для дѣвки плохо: она закичится, вообразивъ себя достойной принца и не пожелаетъ, выдти замужъ за крестьянина.

   - He можетъ быть, сеньоръ. Вы не понимаете, что этого не можетъ быть?.. Я также былъ молодъ и знаю все это. На первыхъ порахъ мы гоняемся за каждой а_т_л_о_т_о_й, разъ она не безобразна. Но потомъ начинаешь думать, поразмыслишь, что хорошо и что дурно, что больше всего подобаетъ, и, наконецъ, перестанешь глупить. Вы поразмыслите, не правда ли, сеньоръ?.. Тогда ночью была шутка, капризъ...

   Фебреръ энергично покачалъ головой. Нѣтъ, не шутка, не капризъ. Онъ любитъ Маргалиду, милый Ц_в_ѣ_т_о_к_ъ м_и_н_д_а_л_я, увѣренъ въ своей страсти и пойдетъ, куда бы она его ни завела. Онъ намѣренъ осуществить то, что ему приказываетъ его воля, безъ колебан³й, безъ предразсудковъ. Достаточно онъ былъ рабомъ ихъ. Нѣтъ, ни размышлен³й, ни раскаянья! Онъ любитъ Маргалиду и теперь - одинъ изъ соискателей ея руки, на равныхъ правахъ съ любымъ а_т_л_о_т_о_м_ъ острова. Онъ высказался.

   Скандализированной этими словами, оскорбленный въ своихъ самыхъ старинныхъ, самыхъ прочныхъ взглядахъ, Пепъ поднялъ вверхъ руки, и его простая душа отражалась въ его глазахъ, полная трепета изумлен³я.

   - Сеньоръ!.. Сеньоръ!.

   Онъ долженъ былъ призвать въ свидѣтели Сеньора небесъ, чтобъ выразить свое удивлен³е и замѣшательство. Фебреръ хочетъ жениться на крестьянкѣ изъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и! М³ръ перемѣнился: каздлось, измѣнились всѣ законы, казалось, вотъ-вотъ море зальетъ, поглотитъ островъ и миндальныя деревья зацвѣтутъ на волнахъ. Далъ ли себѣ отчетъ донъ Хаиме въ своемъ желан³и?..

   Все уважен³е, накопленное въ душѣ крестьянина длинными годами рабства у благородной семьи, религ³озное почитан³е, внушенное ему родителями, когда ребенкомъ онъ видѣлъ майоркскихъ господъ, теперь воскресло, теперь протестовало противъ подобной нелѣпости, противъ чего-то противнаго человѣческимъ обычаямъ и божественной волѣ. Отецъ дона Хаиме былъ могущественной особой, одинъ изъ тѣхъ, кто сочиняетъ законы тамъ, въ Мадридѣ: онъ даже жилъ въ королевскомъ дворцѣ, Пепъ еще помнилъ его такимъ, какимъ преставлялъ себѣ въ легковѣрныхъ мечтахъ дѣтства, - повелѣвающимъ людьми по своему желан³ю: по своему капризу однихъ онъ посылаетъ на висѣлицу, другихъ милуетъ; сидитъ за столомъ монарховъ и играетъ съ ними въ карты, точь-въ-точь какъ самъ онъ съ какимъ нибудь пр³ятелемъ въ трактирѣ Санъ Хосе, и говорятъ они другъ другу на "ты"; а за предѣлами столицы онъ - неограниченный владыка, на стальныхъ судахъ, изрыгающихъ дымъ и пушечные выстрѣлы!.. А дѣдъ его, донъ Орас³о? Пепъ рѣдко его видѣлъ и, тѣмъ не менѣе, почтительно дрожалъ, вспоминая его господскую фигуру, серьезное лицо, не знавшее улыбокъ, импонирующ³й жестъ, которымъ онъ сопровождалъ свои шутки. Это былъ король стариннаго типа, милостивый и правосудный отецъ бѣдныхъ, съ хлѣбомъ въ одной рукѣ и палкой въ другой.

   - И вы хотите, чтобъ я бѣдный, Пепъ изъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и, породнился съ Вашимъ батюшкой и дѣдушкой и со всѣми с³ятельными господами, кто хозяйничалъ на Майоркѣ и повелѣвалъ м³ромъ?.. Ну, донъ Хаиме, я опять думаю: все это шутка. Ваша серьезность меня не обманываетъ. Вѣдь и донъ Орас³о порой говорилъ самыя смѣшныя вещи, а лицо было какъ у судьи.

   Хаиме обвелъ взглядомъ внутренность башни, улыбнувшись при видѣ ея нищенской обстановки.

   - Ho разъ я бѣденъ, Пепъ! Ты богачъ по сравнен³ю со мной! Къ чему поминать мою семью, разъ я существую, благодаря твоей поддержкѣ?.. Если ты откажешь мнѣ, не знаю, куда идти.

   Бѣденъ! А развѣ это не его башня?.. Фебреръ отвѣчалъ ему смѣхомъ. Ба! Четыре старые камня, разваливающ³еся: имъ надоѣло существовать. Дикая гора: имѣетъ кой-какую цѣнность лишь благодаря трудамъ крестьянина... Но послѣдн³й настаивалъ на своемъ. У него остается собственность на Майоркѣ: пусть даже въ долгахъ, но все еще она велика... велика!

   И разведя руками, съ жестомъ, говорившимъ: состоян³е Хаиме нельзя измѣрить, никто не можетъ его охватить, онъ прибавилъ,убѣжденнымъ тономъ:

   - Фебреръ не бываетъ бѣднымъ. Вы никогда не можете обѣднѣть. За нынѣшними временами придутъ друг³я.

   Хаиме не сталъ больше убѣждать его въ своей бѣдности. Если онъ считаетъ его богачемъ, тѣмъ лучше. Въ такомъ случаѣ, а_т_л_о_т_ы, не видящ³е иныхъ горизонтовъ, кромѣ острова, не могутъ говоригь, что онъ, потерпѣвъ ф³аско, намѣренъ породниться съ семьею Пепа, дабы получить земли К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и.

   Почему крестьянинъ изумляется его желан³ю жениться иа Маргалидѣ? Въ концѣ-концовъ, это - лишь повторен³е вѣчной истор³и, истор³и переодѣтаго, скитающагося короля, влюбляющагося въ пастушку и отдающаго ей свою руку... А онъ ни король, ни переодѣтый, а испытываетъ настоящую нужду.

   - И мнѣ знакома эта истор³я, - сказалъ Пепъ. Разсказывали мнѣ ее много разъ, когда былъ ребенкомъ, и самъ разсказывалъ моимъ дѣтямъ... He скажу, чтобъ такъ не случалось: да было это въ друг³я времена... очень далек³я времена: тогда животныя говорили.

   Наиболѣе отдаленная старина и блаженная жизнь людей рисовались всегда Пепу счастливымъ временемъ "когда говорили животныя".

   Но теперь!.. Теперь онъ, хотя и не умѣлъ читать, знакомился съ дѣлами м³ра, путешествуя по воскресеньямъ въ Санъ Хосе, бесѣдуя съ секретаремъ деревни и другими грамотными особами, читавшими газеты. Короли женятся на королевахъ, а пастухи на пастушкахъ: каждый на своихъ. Миновали добрыя времена.

   - Но ты знаешь, любитъ меня Маргалида или нѣтъ?.. Ты увѣренъ, что она считаетъ все это нелѣпостью, какъ ты?..

   Пепъ долго молчалъ и, засунувъ руку подъ поярковую шляпу и шелковый женск³й платокъ, почесывалъ кудрявыя, сѣдыя пряди волосъ. Онъ лукаво улыбался, съ оттѣнкомъ презрѣн:я, какъ бы радуясь неразвитости деревенскихъ женщинъ.

   - Женщина! Узнайте-ка донъ Хаиме, что онѣ думаютъ!.. Маргалида, какъ всѣ: страсть какъ любитъ пустой блескъ и все необычайное. Въ ея годы всѣ онѣ мечтаютъ о графѣ, или маркизѣ: явится, умчитъ ихъ въ золотой каретѣ, - и умрутъ отъ зависти товарки! И я вотъ, а_т_л_о_т_о_м_ъ, частенько мечталъ, что захочетъ выдти за меня ибисская богачка, дѣвушка, какой вовсе и не было: красавица, словно св. Дѣва; и у ней земли съ полуострова... Все это отъ молодыхъ лѣтъ!

   Пересталъ улыбаться и прибавилъ:

   - Да, можетъ статься, любитъ васъ, а сама не понимаетъ. Ужъ эта любовь и молодьге годы!.. Плачетъ, когда ей говорятъ о той ночи. Говоритъ: безум³е, - но ни слова противъ васъ... Ахъ! кабы заглянуть ей въ сердцѣ!

   Фебреръ встрѣтилъ эти слова торжествующей улыбкой; но радостный тонъ крестьянина мгновенно пропалъ, и Пепъ рѣшительно заявилъ:

   - Этого не должно быть и не будетъ... Пусть мечтаетъ, о чемъ хочетъ, - я противъ: я - отецъ и желаю ей добра... Ахъ, донъ Хаиме! Каждый на своихъ. Помню я монаха. Жилъ отшельникомъ въ Кубельсъ, человѣкъ ученый, а разъ ученый - полоумный. Принялся скрещивать пѣтуха съ чайкой: чайка величиной съ гуся.

   И онъ началъ описывать серьезнымъ тономъ, - въ соотвѣтств³и съ той ролью, какую для крестьянъ играютъ жизнь и скрещиванье животныхъ, - безпокойство крестьянъ, сбѣгавшихся въ Кубельсъ. Съ любопытствомъ толпились они вокругъ большой клѣтки, гдѣ сидѣли, подъ неустаннымъ надзоромъ монаха пѣтухъ и чайка.

   - Года хлопоталъ добрый сеньоръ, и никакого плода!... Ничего не подѣлаешь, коль невозможно. Разныя крови, разныя породы: жили вмѣстѣ, мирно, да неодинаковы, и сдѣлаться одинаковыми не могли. Каждый на своихъ!

   И съ этими словами Пепъ взялъ со стола два обѣденныхъ блюда и сталъ убирать ихъ въ корзину, намѣреваясь уйти.

   - Такъ и порѣшимъ, донъ Хаиме, - объявилъ онъ мужицки упрямо: - все это шутка, а вы несмущайте атлоту своими фантаз³ями.

   - Нѣтъ, Пепъ. Порѣшимъ, что я люблю Маргалиду и буду ходить на ея кортехо, какъ любой юноша острова. Нужно уважать старинные обычаи.

   И онъ улыбнулся недовольному жесту крестьянина. Пепъ покачалъ головой въ знакъ протеста. Нѣтъ, онъ повторяетъ: это невозможно. Дѣвки квартала станутъ смѣяться надъ Маргалидой, обрадовавшись, что необыкновенный ухаживатель нарушаетъ установленные обычаи. Злые языки, можетъ быть, начнутъ клеветать на К_а_н_ъ М_а_й_о_р_к_и, пользовавш³йся почетной репутац³ей лучшаго семейства на островѣ. Даже его пр³ятели, когда пойдетъ онъ къ обѣднѣ въ Санъ Хосе, начнутъ собравшись въ церковномъ притворѣ, толковать, что онъ честолюбецъ и хочетъ изъ дочери сдѣлать сеньориту... И это еще не все. Надо имѣть еще въ виду гнѣвъ соперниковъ, ревность а_т_л_о_т_о_в_ъ, которые были поражены неожиданностью, увидавъ, какъ онъ въ разгаръ грозы вошелъ и сѣлъ около Маргалиды. Несомнѣнно, сейчасъ ихъ изумлен³е уже прошло, они толкуютъ о немъ и сговариваются дать отпоръ чужеземцу. Островитяне оставались островитянами, убивали другъ друга, не задѣвая пришельца: они считали его чуждымъ ихъ жизни, безучастнымъ къ ихъ страстямъ. Но разъ иностранецъ вмѣшивается въ ихъ дѣла и притомъ еще онъ майоркинецъ, что можетъ произойти?... Когда видно, чтобъ иноземцы оспаривали невѣсту у ибисенцевъ?... Донъ Хаиме, ради своего отца! ради своего благороднаго дѣдушки! умолялъ Пепъ, знавш³й его еще ребенкомъ. Хуторъ принадлежитъ ему, всѣ обитатели хутора хотятъ ему служить... но пусть онъ упорствуетъ въ своемъ капризѣ! Онъ принесетъ несчаст³е.

   Равнодушно раньше слушавш³й Хаиме возмутился опасен³ями Пепа. Въ немъ заговорилъ его дик³й характеръ, - словно опасен³я крестьянина нанесли ему тяжкую обиду. Онъ побоится!... Онъ чувствовалъ себя способнымъ сразиться со всѣми мѣстными а_т_л_о_т_а_м_и. На Ибисѣ не найдется человѣка, который заставилъ бы его отступить. Помимо воинственной страстности влюбленнаго въ немъ проснулась расовая гордость, унаслѣдованная отъ предковъ ненависть, раздѣлявшая обитателей обоихъ острововъ. Онъ пойдетъ на кортехо; у него добрые товарищи; они защитятъ его въ минуту бѣды. И онъ посмотрѣлъ на ружье, висѣвшее на стѣнѣ; потомъ опустилъ глаза къ поясу, гдѣ спрятанъ былъ револьверъ.

   Пепъ наклонилъ голову съ видомъ отчаян³я. Такимъ и онъ былъ въ молодости. Женщины заставляютъ идти на величайшее безум³е. Безполезно убѣждать сеньора, упрямаго и гордаго, какъ всѣ Фебреры.

   - Исполняйте вашу святую волю, донъ Хаиме. Но помните же, что я вамъ говорилъ. Насъ ждетъ несчаст³е, великое несчаст³е.

   Крестьянинъ ушелъ изъ башни, и Хаиме видѣлъ, какъ онъ спускался къ хутору по склону, какъ развѣвались по вѣтру концы его платка и женск³й плащъ, надѣтый на его плечи,

   Пепъ исчезъ за оградою К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и. Фебреръ отошелъ было отъ двери, какъ вдругъ замѣтилъ между группами тамарисковъ на откосѣ мальчика. Тотъ, поглядѣвши по сторонамъ и убѣдившись, что его никто не видитъ, подбѣжалъ къ нему. Это быаъ Капельянетъ. Прыжками онъ поднялся по лѣстницѣ башни и очутившись передъ Фебреромъ, разразился хохотомъ, показывая мраморъ зубовъ въ темнор-озовой оправѣ.

   Съ той ночи, какъ сеньоръ явился въ хуторъ, Капельянетъ сталъ относиться къ нему съ большей довѣренностью, какъ бы видя въ немъ уже родственника. Онъ не протестовалъ противъ необычайности положен³я. Ему казалось естественнымъ, что Маргалида нравится сеньору, а послѣдн³й собирается жениться на ней.

   - Значитъ ты не былъ въ К_у_б_е_л_ь_с_ъ? - спросилъ Фебреръ.

   Мальчикъ опять засмѣялся. Онъ оставилъ мать и сестру на половинѣ пути и, спрятавшись въ тамарискахъ, ожидалъ, когда отецъ уйдетъ изъ башни. Несомнѣнно, старикъ хотѣлъ побесѣдовать о важномъ дѣлѣ съ дономъ Хаиме: потому-то онъ удалилъ всѣхъ и взялся самъ принести обѣдъ. Два дня въ домѣ толковали только объ его посѣщен³и. Робость и уважен³е къ "хозяину" заставили его колебаться, но, наконецъ, онъ рѣшился. Ухаживанье за Маргалидой повергло его въ дурное настроен³е духа. Очень ворчалъ старикъ?...

   He отвѣчая на его вопросы, Фебреръ задавалъ свои, съ нѣкоторой тревогой.

   - Ц_в_ѣ_т_о_к_ъ м_и_н_д_а_л_я! Что говорила она, когда Капельянетъ заводилъ разговоръ о немъ?

   Мальчикъ гордо выпрямилея, довольный, что можетъ протежировать сеньору. Сестра ничего не говорила. Иногда она улыбалась при имени дона Хаиме, иногда глаза ея увлажнялись. Почти всегда она прекращала разговоръ, совѣтуя Капельянету не мѣшаться въ это дѣло, порадовать отца - отправиться учиться въ семинар³ю.

   - Это уладится, сеньоръ, - продолжалъ мальчикъ,чувствуя себя лицомъ имѣющимъ вѣсъ. - Уладится, говорю вамъ. Я увѣренъ, сестра васъ очень любитъ, только чувствуетъ къ вамъ нѣкоторый страхъ, нѣкоторое уважен³е. Кто ожидалъ, что вы подарите ее своимъ вниман³емъ!... Въ домѣ всѣ сошли съ ума: отецъ насупился и говоритъ одинъ. Мать охаетъ и призываетъ Мар³ю Дѣву, Маргалида плачетъ. А люди воображають, будто мы ликуемъ. Но это уладится, донъ Хаиме: я вамъ обѣщаю.

   Вопреки желан³ю Маргалиды, его занимала одна вещь. Когда онъ говорилъ, мысль его возвращалась къ бывшимъ друзьямъ, а_т_л_о_т_а_м_ъ, ухаживавшимъ за Ц_в_ѣ_т_к_о_м_ъ м_и_н_д_а_л_я. Осторожнѣй, сеньоръ! Надо глядѣть въ оба! Ничего опредѣленнаго онъ не узналъ: повидимому, даже нѣкоторые юноши потеряли къ нему довѣр³е и остерегаяись въ его присутств³и разговаривать. Но, навѣрно, они что-то замышляли. Недѣлю тому назадъ они ненавидѣли другъ друга и держались въ одиночку, теперь они всѣ объединились въ ненависти къ чужеземцу. Они молчали, но молчан³е ихъ было загадочное, мало сулило хорошаго. Единственно, кто кричалъ и выходилъ изъ себя, какъ взбѣшенный ягненокъ, - это Пѣвецъ. Онъ выпрямлялъ свое худое, чахоточное тѣло и, страшно кашляя, грозился убить майоркинца.

   - Они потеряли къ вамъ уважен³е, донъ Хаиме, - говорилъ юноша. - Когда увидѣли, какъ вы вошли и сѣли рядомъ съ сестрою, они какъ бы очумѣли. Я тоже не понималъ, что творилось предо мною, а уже давненько сердце подсказывало мнѣ, что вы не равнодушны къ Маргалидѣ. Вы слишкомъ много распрашивали про нее... Но теперь они поочухались и готовятся что-то сдѣлать. Посмотримъ, удастся ли имъ!... И они по-своему правы. Видано ли, чтобъ въ Санъ Хосе чужеземцы отбивали невѣсту у атлотовъ, самыхъ что ни на есть храбрыхъ?

   Мѣстный патр³отизмъ на минуту увлекъ Капельянета, побудилъ его стать на ихъ точку зрѣн³я, но быстро заговорило въ немъ опять чувство благодарности и привязанности къ Фебреру.

   - Все равно. Вы любите ее, и этого довольно. Зачѣмъ моей сестрѣ обрабатывать землю, въ потѣ лица, разъ такой сеньоръ, какъ вы, избралъ ее?... Помимо того (тутъ плутишка лукаво улыбнулся) мнѣ выгоденъ этотъ бракъ. Вы не станете воздѣлывать полей, вы возьмете съ собой Маргалиду: старику некому будетъ оставить Кана Майорки; онъ позволитъ мнѣ заняться земледѣл³емъ, позволитъ жениться, и прощай ряса капеллана!... Я, говорю вамъ, донъ Хаиме: вы возьмете ее. Я Капельянетъ, готовъ биться за вась съ половиной острова.

   Онъ осмотрѣлся кругомъ, какъ бы опасаясь встрѣчи съ усами и суровыми глазами гражданской гвард³и, и затѣмъ, послѣ нѣкоторыхъ колебан³й великаго, но скромнаго человѣка, не желающаго обнаруживать своего велич³я, засунулъ руку у бедеръ за поясъ и вытащилъ ножъ. Блескъ и чистота пояса, казалось, гипнотизировали его.

   - Каково! - произнесъ онъ, любуясь полировкой стали и смотря на Фебрера.

   Это былъ ножъ, подаренный наканунѣ Фебреромъ. Хаиме былъ въ хорошемъ настроен³и духа и велѣлъ Капельянету стать на колѣни. Затѣмъ съ комической важностью ударилъ его оруж³емъ и объявилъ непобѣдимымъ рыцаремъ к_в_а_р_т_о_н_а Санъ Хосе, всего острова, проливовъ и прилежащихъ скалъ. Плутишка, взволнованный подаркомъ, дрожащ³й, отнесся къ церемон³и совершенно серьезно, считая ее чѣмъ-то необходимымъ, практикующимся среди сеньоровъ.

   - Каково? - снова спросилъ онъ, глядя на Хаиме съ покровительственнымъ видомъ, готовый защищать его своей безмѣрной храбростью.

   Онъ слегка провелъ пальцемъ по лезв³ю и кончикомъ нажалъ на остр³е, восхищаясь острымъ уколомъ. Что за сокровище!

   Фебреръ кивнулъ головой. Да, онъ знаетъ ножъ; самъ принесъ его изъ Ибисы.

   - Вотъ съ нимъ, продолжалъ мальчикъ, - не одинъ молодчикъ не станетъ намъ на пути. К_у_з_н_е_ц_ъ?.. Неправда! Пѣвецъ и остальные а_т_л_о_т_ы?.. Тоже неправда. Такъ хочется пустить его въ дѣло!.. Кто замыслилъ что-нибудь противъ васъ, приговоренъ къ смерти.

   Затѣмъ съ грустнымъ видомъ великаго человѣка, теряющало время и лишеннаго возможности доказать свою храбрость, онъ сказалъ, опустивъ глаза:

   - Когда дѣдушка былъ въ моемъ возрастѣ, разсказываютъ, онъ былъ уже верро и наводилъ страхъ на весь островъ.

   Капельянетъ провелъ въ башнѣ часть вечера. Онъ толковалъ о предполагаемыхъ врагахъ дона Хаиме, которыхъ уже считаль своими, пряталъ свой ножъ и снова вынималъ его, какъ будто ему необходимо было любоваться своимъ обезображеннымъ лицомъ на отполированномъ клинкѣ, мечталъ о страшныхъ битвахъ, завершавшихся неизмѣнно бѣгствомъ или смергью противниковъ, рыцарски спасалъ Хаиме, попавшаго въ безвыходное положен³е. Послѣдн³й смѣялся надъ задоромъ юноши, не принимая въ серьезъ его жажды борьбы и разрушен³я.

   Когда смеркалось, онъ спустился къ хутору и принесъ ужинъ. Въ сѣняхъ онъ видѣлъ уже пришедшихъ издалека ухаживателей. Сидя на скамейкахъ, они ожидали начала ф_е_с_т_е_й_г_а. До скораго свиданья, донъ Хаиме!..

   Какъ только стемнѣло, Фебръ рѣшилъ идти въ хуторъ. Лицо его было мрачно, взоръ суровъ, руки нервно дрожали неуловимой дрожью уб³йцы, какъ у первобытнаго воина, предпринимавшаго экспедиц³ю съ вершины горы въ долину. Прежде чѣмъ накинуть на плечи африканск³й плащъ, онъ вынулъ изъ-за пояса револьверъ, тщательно осмотрѣлъ капсюли и испыталъ барабанъ. Все въ исправности! Первому, кто вздумаетъ пойти противъ него, онъ всадитъ шесть пуль въ голову. Онъ чувствовалъ себа неумолимымъ варваромъ, какъ тѣ Фебреры, морск³е львы, что нападали на вражск³е берега, несли съ собою смерть, но сами не умирали.

   Онъ спустился по откосу, между группъ тамарисковъ, качавшихъ въ ночной тьмѣ своими раскидистыми вѣтвями, - засунувъ руку за поясъ и нащупывая ручку револьвера. Никого! Подъ навѣсомъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и онъ засталъ сборище а_т_л_о_т_о_в_ъ, стоявшихъ или сидѣвшихъ на скамейкахъ, ожидая пока семья отужинаетъ въ кухнѣ. Фебреръ въ темнотѣ узналъ ихъ по запаху пеньки новыхъ альпаргатъ и грубой шерсти накидокъ и африканскихъ плащей. Красныя искры сигаръ въ глубинѣ сѣней говорили о другихъ группахъ дожидавшихся.

   - Доброй ночи! - сказалъ Фебреръ, войдя.

   Ему отвѣтили лишь легкимъ рычан³емъ. Прекратились разговоры, которые велись въ полголоса, и враждебное мучительное молчан³е какъ бы сковало всѣхъ этихъ людей.

   Хаиме оперся о пилястръ навѣса, поднялъ высоко голову, съ вызывающимъ жестомъ, выдвинувъ свою фигуру на фонѣ горизонта, какъ бы угадывая устремленные на него въ темнотѣ взгляды.

   Онъ испытывалъ волнен³е, но это не былъ страхъ. Онъ почти забылъ объ окружающихъ его врагахъ. Онъ думалъ съ безпокойствомъ о Маргалидѣ. Чувствовалъ трепетъ влюбленнаго, угадывающаго близость любимой женщины и сомнѣвающагося въ своей судьбѣ, одновременно боящагося и жаждущаго ея появлен³я. Воспоминан³я прошлаго воскресли въ немъ, заставили его улыбнуться. Что сказала бы миссъ Мэри, если бы увидала его среди этихъ крестьянъ, робкаго, колеблющагося при мысли о близости деревенской дѣвушки?.. Какъ смѣялись бы надъ нимъ его прежн³я мадридск³я и парижск³я подруги, встрѣтивъ его въ крестьянскомъ костюмѣ, готоваго на уб³йство ради женщины, почти похожей на ихъ служанокъ!

   Распахнулась полузатверенная дверь хутора и въ прямоугольникѣ красноватого свѣта вырисовался силуетъ Пепа.

   - Войдите, господа! - произнесъ онъ тономъ патр³арха, понимающаго порывы юности и добродушно смѣющагося надъ ними.

   И мужчины вошли одинъ за другимъ, привѣтствуя с_и_н_ь_ò Пепа и его семью и стали занимать скамейки и стулья кухни, какъ школьники.

   Владѣлецъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и, узнавъ сеньора, сдѣлалъ жестъ удивлен³я. Онъ тутъ, ждетъ вмѣстѣ съ другими, какъ простой соискатель и не рѣшается войти въ домъ, ему принадлежащ³й!.. Фебреръ отвѣтилъ, пожавъ плечами. Онъ хочетъ поступать, какъ всѣ проч³е. Онъ находитъ, что такимъ путемъ ему легче добиться желаемаго. Никакихъ напоминан³й о своемъ прежжгмъ положен³и уважаемаго друга и сеньора! участникъ кортехо - и только.

   Пепъ посадилъ его съ собой рядомъ. Онъ думалъ развлечь его своимъ разговоромъ, но тотъ не сводилъ глазъ съ Ц_в_ѣ_т_к_а м_и_н_д_а_л_я. Вѣрная церемон³и фестейговъ, дѣвушка сидѣла на стулѣ, посрединѣ комнаты, принимая съ видомъ застѣнчивой королевы восторженное преклонен³е ухаживателей.

   Одинъ за другимъ садились а_т_л_о_т_ы рядомъ съ Маргалидой, отвѣчавшей на ихъ рѣчи тихимъ толосомъ. Она притворилась, будто не замѣчаетъ дона Хаиме, почти отвернулась отъ него. Г²ретенденты, дожидавш³еся своей очереди, были молчаливы: не шутили весело, какъ въ предыдущ³е вечера. Казалось, что-то похоронное нависло надъ ними, заставляло ихъ замолкнуть, опустить глаза, сжать губы, словно въ сосѣдней комнатѣ былъ покойникъ. Это "что-то" - присутств³е иностранца, вторгающагося, чуждаго ихъ классу и ихъ обычаямъ. Проклятый майоркинецъ!..

   Когда всѣ юноши перебывали на стулѣ рядомъ съ Маргалидой, сеньоръ поднялся. Онъ послѣдн³й явился на кортехо и, по закону, его очередь теперь. Пепъ, говоривш³й безъ умолку, стараясь его развлечь, остался, вдругь, съ раскрытымъ ртомъ: Хаиме удалялся, уже не слушая его.

   Онъ сѣлъ рядомъ съ Маргалидой. Она какъ бы не видѣла его, наклонила голову и ставилась глазами въ колѣни. Замолчали всѣ атлоты, чтобы въ тишинѣ слышны были всѣ до одного слова иностранца. Но Пепъ, угадавъ ихъ намѣрен³е, началъ громко говорить съ женой и сыномъ насчетъ работъ завтрашняго дня.

   - Маргалида! Ц_в_ѣ_т_о_к_ъ м_и_н_д_а_л_я!..

   Голосъ Фебрера раздавался, какъ ласкающ³й шепотъ надъ ухомъ дѣвушки. Онъ долженъ убѣдиться, что это - любовь, истинная любовь, а не капризъ, какъ она думаетъ. Фебреръ еще точно не зналъ, какъ все это произошло. Онъ тяготился своимъ одиночествомъ, испытывалъ смутный порывъ къ чему-то лучшему, что, можетъ быть, находилось не подалеку, но чего въ своей слѣпотѣ онъ не замѣчалъ. Какъ, вдругъ, онъ ясно увидѣлъ, гдѣ счастье... И счастье - это она. Маргалида! Ц_в_ѣ_т_о_к_ъ м_и_н_д_а_л_я! Онъ уже не молодъ, онъ бѣденъ, но онъ такъ ее любитъ!.. Одно только слово: пусть разсѣется неизвѣстность, въ которой онъ живетъ.

   И, почувствовавъ близко голосъ Фебрера, ощущая его пламенное дыхан³е, она медленно покачала головой. "Нѣтъ, нѣтъ. Уходите!.. Я боюсь". Быстро подняла глаза и окинула взглядомъ всѣхъ этихъ смуглыхъ юношей съ трагическимъ видомъ, какъ бы пожиравшихъ парочку огнемъ угольныхъ глазъ.

   Боюсь!.. Для Фебрера достаточно было этого слова: робость умоляющаго человѣка исчезла, и онъ съ гордостью посмотрѣлъ на сидѣвшихъ передъ нимъ соперниковъ. Бояться, кого?.. Онъ чувствовалъ себя способнымъ сразиться со всѣми этими парняии и ихъ безчисленной родней. Бояться! нѣтъ, Маргалида! Ни за него, ни за себя она не должна бояться. Хаиме умолялъ ее объ одномъ - объ отвѣтѣ на свой вопросъ. Можетъ онъ надѣятся? Что она отвѣтитъ ему?..

   Но Маргалида, по-прежнему, сидѣла молча съ блѣдными губами,смертельно-бѣлыми щеками, движен³емъ вѣкъ стараясь скрыть проступившую за оградой рѣсницъ влагу слезъ. Ей хотѣлось плакать. Замѣтно было, какъ она силилась сдержаться: тяжело дышала. Ея слезы въ этой враждебной средѣ могли оказаться сигналомъ сражен³я, могли вызвать в_з_р_ы_в_ъ всего негодован³я накопившагося, какъ она чувствовала, кругомъ. Нѣтъ... нѣтъ! И это усил³е воли лишь увеличивало ея тревогу, заставляло ее опускать лицо, подобно нѣжнымъ робкимъ животнымъ, которыя думаютъ спастись отъ опасности, спрятавъ голову.

   Мать, занимавшаяся плетен³емъ корзинокъ въ углу, материнскимъ инстинктомъ чуяла бѣду. Ея простая душа понимала состоян³е Маргалиды. Замѣтивъ тревожный блескъ маргалидиныхъ глазъ, глазъ печальнаго, отчаявшагося животнаго, крестьянинъ пришелъ на выручку.

   - Половина десятаго... - Въ группѣ атлотовъ движен³е протеста и изумлен³я. Очень рано: остается еще много минутъ до срока. Договоръ - законъ. Но Пепъ - мужицки упрямъ, притворился глухимъ; повторяя свои слова, онъ всталъ, направился къ двери, насгежь отворилъ ее. "Половина десятаго". Всяк³й хозяинъ въ своемъ домѣ. Онъ у себя поступаетъ такъ, какъ находитъ лучшимъ. Завтра ему вставать рано! "Доброй ночи!.."

   И онъ привѣтствовалъ всѣхъ ухаживателей, по мѣрѣ того какъ они уходили изъ дому. Когда проходилъ мимо него Хаиме, мрачный и сердитый, онъ пытался удержать его за руку. Надо подождать: онъ проводитъ его до башни. Съ безпокойствомъ смотрѣлъ онъ на К_у_з_н_е_ц_а, оставшаго сзади, умышленно медлившаго уходить.

   Но сеньоръ не отвѣтилъ ему, грубымъ движен³емъ освободивъ руку. Его провожать!.. Онъ былъ взбѣшенъ молчан³емъ Маргалиды, - которое считалъ признакомъ неудачи, - враждебнымъ отношен³емъ парней, необычайнымъ концомъ вечеринки.

   Атлоты разошлись во мракѣ, безъ криковъ, безъ взвизгиван³й, какъ будто съ похоронъ. Чѣмъ-то трагическимъ, казалось, вѣяло въ ночной темнотѣ.

   Фебреръ шелъ, не оборачиваясь, прислушиваясь, не идетъ ли кто за нимъ, принимая за таинственную погоню преслѣдователей легк³й хрустъ вѣтвей тамарисковъ отъ ночного вѣтра.

   Дойдя до поднож³я холма, гдѣ кусты были гуще, онъ обернулся и стоялъ неподвмжно. Его силуэтъ вырисовывался на фонѣ бѣлой тропинки, при смутномъ свѣтѣ звѣздъ. Въ правой рукѣ онъ держалъ револьверъ, нервно сжимая ручку, лихорадочно нащупывая курокъ, въ страстномъ желан³и выстрѣлить. Увы! Неужели никто не преслѣдуетъ его? Неужели не покажется в_е_р_р_о или еще кто-нибудь изъ враговъ?

   Время шло, но никто не показывался. Вокругъ его лѣсная растительность, принявшая больш³е размѣры благодаря мраку и таинственности, казалось, иронически смѣялась надъ его гнѣвомъ и протяжно шептала. Наконецъ, свѣжесть и спокойств³е дремлющей природы какъ бы проникли въ него. Онъ презрительно пожалъ плечами и, держа револьверъ впереди, продолжалъ путь и скрылся въ башнѣ.

   Весь слѣдующ³й день онъ провелъ на морѣ съ дядей Вентолерой. Вернувшись въ свое обиталище, онъ нашелъ на столѣ остывш³й ужинъ, принесенный Капельянетомъ. Нѣсколько крестовъ и имя "Фебреръ", выцарапанное на стѣнѣ остр³емъ стали, говорили о посѣщен³и а_т_л_о_т_а. Семинаристъ не могъ оставаться спокойнымъ, разъ подъ руками былъ ножъ.

   На другой день юноша изъ К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и явился съ таинственнымъ видомъ. Онъ долженъ сообщить дону Хаиме важныя вещи. Вчера вечеромъ, преслѣдуя одну птицу въ сосновой рощѣ, около кузницы в_е_р_р_о, онъ издали видѣлъ, какъ подъ кровлей своей мастерской К_у_з_н_е_ц_ъ бесѣдовалъ съ П_ѣ_в_ц_о_м_ъ.

   - Ну, что жъ дальше? - спросилъ Фебреръ, удивившись, что юноша замолчалъ.

   Ничего. Развѣ этого мало? П_ѣ_в_е_ц_ъ не долюбливаетъ высотъ: ихъ откосы вызываютъ у него кашель. Онъ постоянно ходитъ по долинамъ, садится подъ миндальными и фиговыми деревьями и сочиняетъ свои стихи. Если же онъ поднялся къ кузницѣ, значитъ, К_у_з_н_е_ц_ъ пригласилъ его къ себѣ. Оба говорили съ большимъ оживлзн³емъ. В_е_р_р_о, повидимому, давалъ ему совѣты, и бѣдняга слушалъ съ одобри тельными жестами.

   - Ну, что же? - снова спросилъ Фебреръ. Капельянетъ пожалѣлъ недогадливаго сеньора.

   Надо глядѣть въ оба, донъ Хаиме! Онъ не знаетъ островитянъ. Этотъ разговоръ въ кузницѣ - вещь знаменательная. Сегодня суббота: вечеръ ф_е_с_т_е_й_г_а. Навѣрно, они замышляли что-нибудь противъ сеньора, если тотъ явится въ К_а_н_ъ М_а_й_о_р_к_и.

   Фебреръ выслушалъ его слова съ презрѣн³емъ. Несмотря ни на что, онъ отправится. Пусть думаютъ, что внушаютъ ему страхъ! Одно лишь его печалитъ: они слишкомъ медлятъ - не нападаютъ.

   Въ воинственномъ, нервномъ настроен³и онъ провелъ остатокъ дня, ожидая съ нетерпѣн³емъ вечера. Прогуливаясь, онъ избѣгалъ приближаться къ Кану Майорки, смотрѣлъ на него издали, въ надеждѣ увидѣть хоть на нѣсколько минутъ милую фигурку Маргалиды подъ навѣсомъ. Однако, онъ не осмѣливался подходить, какъ будто неопредолимая робость преграждала ему путь въ помѣстье, пока сверкало солнце. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ сдѣлался соискателемъ руки Маргалиды, онъ не могъ являться въ качествѣ друга. Приходъ его могъ поставить въ затруднительное положен³е семью Пепа; онъ боялся, что при видѣ его дѣвушка скроется.

   Едва погасъ дневкой свѣтъ и засверкали звѣды на ясномъ зимнемъ небѣ, остроочерченныя, какъ ледяныя иглы, Фебреръ спустился съ башни.

   Во время краткаго иути въ хуторъ, воскресли въ его памяти образы прошлаго, ироническ³е, какъ въ ночь наканунѣ кортехо.

   - Если бы увидала меня миссъ Мэри! - подумалъ онъ; - можетъ быть, она сравнила бы меня съ сельскимъ Зигфридомъ, отправляющимся убить дракона, охраняющаго ибисское сокровище... Если бъ увидали меня нѣкоторые мои знакомыя: онѣ нашли бы все это смѣшнымъ!..

   Но его любовь тотчасъ запротестовала п