Бласко-Ибаньес Висенте - Мертвые повелевают

ротивъ этихъ воспоминан³й. Если бы его увидѣли! Ну, что-жъ?.. Маргалида выше всѣхъ женщинъ, какихъ ему случалось знать: она - первая, единственная. Все прошлое въ его б³ограф³и представлялось ему фальшивымъ, искусственнымъ, какъ жизнь на театральныхъ подмосткахъ, разрисованная, покрытая мишурой, освѣщенная обманчивымъ свѣтомъ. Отнынѣ онъ не вернется никогда въ этотъ м³ръ фикц³и. Дѣйствительность - это настоящее.

   Подъ навѣсомъ онъ нашелъ участниковъ кортехо въ полномъ сборѣ. Они что-то обсуждали пониженнымъ голосомъ. При видѣ его, они моментально замолкли.

   - Доброй ночи!

   Никто не отвѣчалъ. Его даже не встрѣтили рычаньемъ, какъ въ предыдущ³й разъ.

   Когда Пепъ, открывъ дверь, впустилъ ихъ въ кухню, Фебреръ замѣтилъ, что у П_ѣ_в_ц_а на лѣвой рукѣ виситъ тамбуринъ, а въ правой палочка, которой онъ ударялъ по кожѣ.

   Музыкальный вечеръ! Одни а_т_л_о_т_ы улыбались, занявъ свои мѣста, съ ехиднымъ видомъ, какъ бы наслаждаясь заранѣе чѣмъ-то необычайнымъ. Друг³е, болѣе серьезные, имѣли видъ благороднаго недовольства, какъ люди боящ³еся неизбѣжнаго скандала. К_у_з_н_е_ц_ъ, безстрастный, сидѣлъ въ одномъ изъ дальнихъ угловъ, стараясь съежиться, спрятаться среди товарищей.

   Поговорило съ Маргалидой нѣсколько а_т_л_о_т_о_в_ъ; но, вдругъ, увидавъ, что стулъ не занятъ, Пѣвецъ вышелъ и сѣлъ на него, укрѣпилъ барабанъ между колѣнами и локтемъ и оперся лбомъ о лѣвую руку.

   Медленно застучала по кожѣ палочка, призывая кампан³ю къ молчан³ю. Новые стихи: каждую субботу П_ѣ_в_е_ц_ъ приподносилъ ихъ, въ честь а_т_л_о_т_ы хутора. Очарован³е варварской монотонной музыки, которой привыкли восхищаться съ дѣтства, заставило всѣхъ замолкнуть. Святой трепетъ поэз³и заранѣе овладѣлъ этими простыми душами.

   Несчастный чахоточный принялся пѣть, сопровождая каждый стихъ клохтаньемъ. Отъ клохтанья содрогалась его грудь и краснѣли щеки. Но въ этотъ вечеръ Пѣвецъ выказывалъ силы болѣе, чѣмъ, когда-либо, глаза его горѣли необычайнымъ блескомъ.

   При первыхъ стихахъ общ³й хохотъ огласилъ кухню: привѣтствовали ироническую изобрѣтательность крестьянина-поэта.

   Фебреръ не слѣдилъ за пѣн³емъ. Слушая эту монотонную и визгливую музыку, напоминавшую первыя пѣсни семитовъ-моряковъ, разсѣянныхъ по Средиземному морю, онъ погрузился въ свои мысли, стараясь сократить время и меньше томиться необычайными длиннотами романса.

   Хохотъ а_т_л_о_т_о_в_ъ привлекъ его вниман³е: онъ смутно угадалъ, что тутъ было нѣчто враждебное по его адресу. Что говорилъ этотъ взбѣшенный ягненокъ?.. Голосъ пѣвца, его крестьянское произношен³е и постоянное клохтанье въ концѣ строфъ были малопонятны для Хаиме. Но мало-по-малу онъ понялъ, что романсъ посвящался а_т_л_о_т_а_м_ъ, которыя стремятся остави³ь деревню, выйти замужъ за дворянина, которыя жаждутъ блеснуть нарядами городскихъ сеньоръ. Въ каррикатурномъ стилѣ описывалъ пѣвецъ женск³я моды. И смѣялись крестьяне.

   Смѣялся и простякъ Пепъ надъ этими шутками, льстившими одновременно его крестьянской и мужской гордости, - гордости человѣка, видящаго въ женщинѣ лишь товарища по тяжелой работѣ. "Вѣрно! вѣрно!" И закатывался хохотомъ, вмѣстѣ съ юношами. Что за забавный Пѣвецъ!..

   Но черезъ нѣсколько стиховъ импровизаторъ уже говорилъ не объ а_т_л_о_т_а_х_ъ вообще, a лишь объ одной, честолюбивой и безсердечной. Фебреръ инстинктивно посмотрѣлъ на Маргалиду. Та сидѣла неподвижно, съ опущеннымъ взглядомъ, поблѣднѣвшими щеками, какъ бы встрѣвоженная не тѣмъ, что слышала, но тѣмъ, что несомнѣнно произойдетъ.

   Хаиме задвигался на своемъ мѣстѣ. Этотъ мужикъ смѣетъ ее оскорблять въ его присутств³и!.. Новый еще болѣе громк³й и наглый взрывъ хохота среди парней опять заставилъ его прислушаться къ стихамъ. Пѣвецъ смѣялся надъ а_т_л_о_т_о_й, которая, чтобы сдѣлаться сеньорой, хочегъ выйти замужъ за нищаго, разорившагрся, бездомнаго и безсемейнаго, за чужеземца, не имѣющаго земли.

   Успѣхъ этихъ стиховъ былъ поразителенъ. Во мракѣ непсворотливой мысли Пепа какъ бы блеснула искра свѣтозарнаго провидѣн³я. Онъ съ повелительнымъ жестомъ протянулъ впередъ руки и выпрямился.

   - Pròu!.. próu!

   Но поздно было кричать "довольно". Между нимъ и огнемъ лампочки выросла фигура. - Тѣло Фебрера, вскочившаго мгновенно. Однимъ взмахомъ онъ схватилъ тамбуринъ съ колѣнъ пѣвца и ударилъ имъ послѣднему по головѣ съ такой силой, что кожа лопнула. Надъ окровавленнымъ лбомъ повисъ ободокъ, словно смятая шапка.

   Атлоты повскакали со своихъ мѣстъ и, ые давая себѣ яснаго отчета, засунулл руки за пояса, Маргалида, со стономъ, побѣжала къ матери. Капельянетъ рѣшилъ, что насталъ моментъ вынуть ножъ. Отецъ воспользовался авторитетомъ своихъ годовъ.

   - Вонъ! вонъ!

   Всѣ повиновались и вышли изъ хутора въ поле. Вышелъ и Фебреръ, несмотря на сопротивлен³е Пепа.

   Атлоты горячо споря, раздѣлились на парт³и. Часть протестовала. Побить бѣднаго П_ѣ_в_ц_а, несчастнаго больного, который не въ силахъ защищаться!.. Друг³е качали головой. Они такъ и ждали: нельзя безнаказанно, безъ всякихъ послѣдств³й издѣваться надъ человѣкомъ. Они были противъ пѣсни: они стоятъ за то, чтобъ говорить съ глазу - наглазъ, разъ требуется что-нибудь сказать.

   Яростно защищая свои взгляды, въ яростномъ соперничествѣ любви, они едва не поссорились, какъ вдругъ Пѣвецъ отвлекъ ихъ вниман³е. Онъ освободился отъ тамбурина, сдавившаго ему голову, вытеръ кровь на лбу и плакалъ съ бѣшенствомъ безсильнаго человѣка, считающаго себя способнымъ на величайшую месть и, въ то же время, чувствующаго себя рабомъ своего безсил³я.

   - Меня! Меня! - стоналъ онъ, подавленный нападен³емъ.

   Вдругъ онъ нагнулся, отыскивая въ темнотѣ камни, и сталъ бросать ихъ въ Фебрера, каждый разъ отступая на нѣсколько шаговъ, какъ бы защищаясь отъ новой аттаки. Брошенные его слабой рукой булыжники или терялись во тьмѣ или попадали въ навѣсъ.

   Затѣмъ свистъ камней прекратился. Пр³ятели П_ѣ_в_ц_а увели его въ темноту. Издалека доносились его крики онъ расточалъ угрозы, клялся отомстиь... Онъ убьетъ чужеземца! Онъ одинъ справится съ майоркинцемъ!..

   Хаиме неподвижно стоялъ, заложивъ руку за поясъ, среди враговъ. Ему сдѣлалось совѣстно за свой порывъ. Побить бѣднаго чахоточнаго!.. Чтобы заглушить угрызен³я совѣсти, онъ тихимъ голосомъ произносилъ гордыя, вызывающ³я слова. Пусть попробуетъ спѣть другой!.. И глаза его искали К_у_з_н_е_ц_а, приглашая сразиться. Но страшный в_е_р_р_о исчезъ.

   Фебреръ полчаса спустя, когда тревога затихла, возвращался въ башню. Нѣсколько разъ останавливался онъ на дорогѣ съ револьверомъ въ рукѣ, словно поджидая кого-то.

   Никого!

  

  

   Ha слѣдующее утро, едва взошло солнце, Капельянетъ прибѣжалъ къ дону Хаиме и, войдя въ башню, жестомъ далъ понять, что принесъ важную новость.

   Въ К_а_н_ѣ М_а_й_о_р_к_и всѣ плохо провели ночь. Маргалида плакала. Мать скорбѣла о случившимся, Господи! что подумаютъ обитатели квартона, узнавъ, что у нихъ въ домѣ люди дерутся, какъ въ трактирѣ. Что станутъ говорить а_т_л_о_т_ы объ ея дочери!.. Но Маргалида мало безпокоилась о мнѣн³и своихъ подругъ. Ее занималъ другой вопросъ: что-то такое, чего она не рѣшалась высказать, но надъ чемъ проливала слезы. Закрывъ дверь дома, сеньеръ Пепъ болѣе часа ходилъ по кухнѣ, процѣживая сквозь зубы слова и сжимая кулаки. "Ахъ, этотъ донъ Хаиме!.. Задался цѣлью добиться невозможнаго!.. Упрямъ, какъ всѣ Фебреры!.."

   Капельянетъ также не спалъ, чувствуя, какъ въ его мозгу, мозгу маленькаго дикаря, хитраго и ревниваго, растетъ подозрѣн³е и мало-по-малу превращается въ достовѣрный фактъ.

   Войдя въ башню, онъ тотчасъ же подѣлился своими мыслями съ дономъ Хаиме, Кто, по его мнѣн³ю, авторъ оскорбительной вѣсни? Пѣвецъ?.. Вовсе нѣтъ, сеньоръ: К_у_з_н_е_ц_ъ. Стихи сочинилъ первый, но планъ принадлежитъ ехидному в_е_р_р_о. Верро подсказалъ ему мысль посмѣяться надъ дономъ Хаиме передъ ухаживателями, будучи увѣренъ, что оскорблен³е не сойдетъ даромъ. Теперь юноша ясно понимаетъ, почему видѣлись два ухаживателя на горѣ, когда онъ нечаянно ихъ увидѣлъ.

   Фебреръ выслушалъ съ равнодушнымъ видомъ эту догадку, которой Капельянетъ придавалъ великое значен³е. Ну, такъ что же?.. Наглый пѣвецъ уже понесъ кару, а что касается в_е_р_р_о, тотъ убѣжалъ отъ его вызова у двери хутора. Онъ - трусъ.

   Пепетъ недовѣрчиво покачалъ головой. Надо быть проницательнымъ, донъ Хаиме! Онъ не знаетъ обычаевъ мѣстныхъ храбрецовъ, не знаетъ къ какимъ хитростямъ прибѣгаютъ для безнаказанной мести. Онъ долженъ быть на сторожѣ, теперь больше чѣмъ когда-либо. К_у_з_н_е_ц_ъ знаетъ что такое тюрьма и не пожелаетъ вернуться въ нее. Онъ поступилъ сейчасъ именно такъ, какъ дѣлали друг³е в_е_р_р_о.

   Хаиме заинтересовали таинственный видъ и непонятныя слова юноши. Къ чему загадки?.. Говори!

   Капельянетъ, наконецъ, изложилъ свои подозрѣн³я. К_у_з_н_е_ц_ъ теперь можетъ, какъ угодно, дѣйствовать противъ дона Хаиме: онъ можетъ подкараулить его, спрятавшись въ тамарискахъ у поднож³я башни и застрѣлить. Подозрѣн³я падутъ непосредственно на Пѣвца: вспомнятъ ссору въ хуторѣ и его угрозы отомстить. Помимо того, в_е_р_р_о подготовитъ себѣ alibi, кратчайшимъ путемъ, во весь духъ перебѣжавъ куда-нибудь подальше, гдѣ бы всѣ его видѣли. И ему легко будетъ безнаказанно выполнить свое мщен³е.

   - Ахъ! - воскликнулъ Фебреръ сердитымъ тономъ, сразу понявъ значен³е этихъ словъ.

   Съ сознан³емъ своего превосходства юноша сталъ давать совѣты. Донъ Хаиме долженъ быть осмотрительнѣе, запирать свою дверь, не обращать вниман³я ночью на крики около башни. Несомнѣнно, в_е_р_р_о намѣренъ замамить его въ темноту криками вызова, задорнымъ ауканьемъ.

   - Пусть вамъ аукаютъ ночью, не безпокойтесь, донъ Хаиме. Я знакомъ съ этимъ, - продолжалъ Капельянетъ важнымъ тономъ закоренѣлаго в_е_р_р_о. Онъ будетъ вамъ кричать, спрятавшись въ кустахъ, съ оруж³емъ наготовѣ, и только вы покажетесь, не успѣете еще увидать его - онъ убьетъ васъ изъ пистолета. Оставайтесь себѣ въ башнѣ.

   Это совѣты для ночи. Днемъ сеньоръ можетъ выходить безъ боязни. Онъ - здѣсь и готовъ сопровождать всюду. Юноша выпрямился съ задорной кичливостью, засунулъ руку за поясъ, чтобы убѣдиться, не исчелъ ли ножъ, но, вдругъ остановился, разочарованный насмѣшливо-благодарнымъ видомъ Фебрера.

   - Смѣйтесь, донъ Хаиме, смѣйтесь надо мной, но я кое-чѣмъ могу вамъ услужить... Видите, какъ я стараюсь предохранить васъ отъ опасности. Нужно быть насторожѣ. К_у_з_н_е_ц_ъ со злымъ умысломъ придумалъ это пѣн³е.

   И онъ осмотрѣлся кругомъ, какъ полководецъ, подготовляющ³йся къ продолжительной осадѣ. Его взглядъ упалъ на ружье, висѣвшее на стѣнѣ, между раковинъ. Очень хорошо! Нужно зарядить пулями оба ствола, а сверху насыпать по доброй горсти мелкой или крупной дроби. Это никогда не бываетъ лишнимъ. Такъ дѣлалъ его знаменитый дѣдушка. Затѣмъ онъ сморщилъ переносицу, увидавъ на столѣ револьверъ. Очень плохо! Легкое оруж³е постоянно слѣдуетъ имѣть при себѣ. Онъ спитъ съ ножемъ на животѣ. Что если неожиданно войдутъ и не будетъ времени схватить оруж³я?.. Вниман³е мальчика привлекла башня, нѣкогда свидѣтельница казней и битвъ пиратовъ, каменная громада трагическаго прошлаго, замаскированнаго блестящей известью стѣнъ.

   Онъ дошелъ до двери съ нѣкоторой предосторожностью, какъ будто врагъ караулилъ внизу лѣстницы, и, спрятавшись тѣломъ за стѣной, выставилъ впередъ лишь глазъ и часть лба. Съ неудовольств³емъ покачалъ онъ головой. Если ночью высунуться, даже съ предосторожностями, - спрятавш³йся внизу врагъ можетъ замѣтить и съ большимъ удобствомъ прицѣлиться, облокотившись на вѣтку или камень, не рискуя промахнуться. Еще хуже податься впередъ тѣломъ, намѣреваясь сойти внизъ. Какъ бы ни была темна ночь, врагъ можетъ избрать точку для наблюден³я, какое-нибудь пятно листвы, что-нибудь вырисовывающееся въ темнотѣ около лѣстницы. Черная фигура спускающагося человѣка двигается и моментально закрываетъ намѣченный предметъ. Бацъ! Безъ промаха! Это онъ слышалъ отъ солидныхъ людей, просиживающихъ цѣлые мѣсяцы за холмомъ или стволомъ, съ собачкой около щеки, устремивъ взглядъ на конецъ дула, съ захода солнца до утренней зари, подкарауливая бывшаго пр³ятеля.

   Нѣтъ, Капельянету не нравилась эта дверь и открытая лѣстница. Нужно поискать другого выхэда. Онъ перевелъ глаза на окно, открылъ его и высунулся.

   Съ ловкостью обезьяны, радуясь своему открыт³ю, онъ вскочилъ на подоконникъ и исчезъ, руками и ногами нащупывая неровности дикаго камня, глубок³я впадины, - ступеньки, образовавш³яся отъ выпавшихъ камней. Фебреръ тотчасъ же выглянулъ въ окно: юноша поднялъ у поднож³я башни свалившуюся съ головы шляпу и махалъ ею съ торжествующимъ видомъ. Потомъ обѣжалъ вокругъ башни, и немного спустя шаги его зазвучали шумной рысью по деревяннымъ ступенькамъ около двери.

   - Что можетъ быть легче! - воскликнулъ онъ, входя въ комнату, покраснѣвъ, взволнованный своимъ открыт³емъ. - Настоящая лѣстница для господъ!..

   И, понимая значен³е открыт³я, онъ принялъ важный и таинственный видъ. Останется между ними: никому ни слова. Драгоцѣнный выходъ: необходимо сохранять секретъ.

   Капельянетъ завидовалъ дону Хаиме. Нѣтъ у него врага, которыя явился бы а_у_к_а_т_ь ему къ башнѣ ночью!.. Пока К_у_з_н_е_ц_ъ аукалъ бы спрятавшись, устремивъ взглядъ на лѣстницу, онъ спустился бы черезъ окно, молча сдѣлалъ бы обходъ и сталъ охотиться за охотникомъ. Какой ударъ!.. Онъ улыбался съ дикимъ наслажден³емъ: въ его темно-красныхъ губахъ какъ бы воскресла и трепетала жестокость славныхъ предковъ, считавшихъ самымъ благороднымъ занят³емъ охоту за человѣкомъ,

   Фебреръ словно заразился радостью юноши. Попробовать развѣ спуститься черезъ окно!.. Онъ спустилъ ноги съ подоконника и медленно, изгибаясь подъ тяжестью собственнаго тѣла, началъ нащупывать шероховатости стѣны ступнями ногъ и попадать въ дыры, игравш³я роль ступенекъ. Понемногу онъ двигался внизъ, сбросивъ ногами нѣсколько отставшихъ камней и, наконецъ, со вздохомъ удовлетворен³я всталъ на землю. Очень хорошо! Спускъ легк³й: послѣ нѣсколькихъ опытовъ онъ будетъ спускаться съ ловкостью Капельянета. Мальчикъ, быстро послѣдовавш³й за нимъ, соскочилъ почти ему на голову, улыбался, какъ учитель, довольный своимъ урокомъ и повторилъ свои совѣты. Пусть донъ Хаиме ихъ не забываетъ! Какъ только ему аукнутъ, онъ долженъ немедленно выскочить черезъ окно и напасть на противника съ тылу.

   Когда въ полдень Фебреръ остался одинъ, онъ почувствовалъ себя во власти боевого задора, жажды нападенья и долго смотрѣлъ на то мѣсто стѣны, гдѣ висѣло ружье.

   У поднож³я мыса, на берегу, куда вытаскивалъ свою барку дядя Вентолера, раздался его голосъ, пѣвш³й обѣдню.

   Фебреръ выглянулъ за дверь и сложилъ руки у рта, ввидѣ трубки, чтобы крикнуть ему.

   Морякъ съ помощью какого-то мальчика спускалъ лодку въ воду. Свернутый парусъ трепеталъ наверху мачты. Хаиме не принялъ приглашен³я: очень благодаренъ, дядя Вентолера! Дядя Вентолера настаивалъ своимъ голоскомъ, звучавшимъ въ воздухѣ, какъ далек³й крикъ ребенка. Вечеръ хорошъ: перемѣнился вѣтеръ. Около Ведрá у нихъ будетъ богатый уловъ. Фебреръ пожалъ плечами. Нѣтъ, нѣтъ, очень благодаренъ, онъ занятъ.

   Е³ва кончились переговоры, какъ вторично явился въ башню Капельянетъ, неся ужинъ. Мальчикъ казался встревоженнымъ и печальнымъ. Его отецъ, разсержениый вчерашней сценой, кзбралъ его своей жертвой, срывалъ на немъ свою досаду. Какая несправедливость, донъ Хаиме. Онъ пересталъ кричать, расхаживая по кухнѣ. Женщины, съ заплаканными глазами и робкимъ видомъ, избѣгали его взгляда. Все случилось изъ-за мягкости его характера, изъ-за его доброты, но онъ немедленно поправитъ дѣло. Сватовство прерывается: онъ больше не желаетъ ни кортехо, ни гостей. А что касается Капельянета!.. Этотъ дурной сынъ, непослушный и мятежный - виною всему.

   Пепъ ясно не гредставлялъ себѣ, какимъ образомъ присутств³е его сына могло вызвать вчерашн³й скандалъ, но онъ вспомнилъ его упорное нежелан³е сдѣлаться священникомъ, его бѣгство изъ семинар³и, и воспоминан³е объ этихъ непр³ятностяхъ снова пробуждало его гнѣвъ и сосредоточило его на мальчикѣ. Конецъ всякимъ нѣжностямъ. Въ будущ³й понедѣльникъ онъ отвезетъ его въ семинар³ю. Если тотъ вздумаетъ противиться и убѣжитъ вторично, то пусть лучше поступаетъ юнгой на какое-нибудь судно и забудетъ про родителей: вернись онъ въ хуторъ, Пепъ обломаетъ ему ноги двернымъ болтомъ. И для практики руки, а также чтобы дать наглядное представлен³е о будущемъ гнѣвѣ, онъ наградилъ его нѣсколькими пощечинами и пинками и излилъ такимъ путемъ накопленное недовольство, по поводу бѣгства сына изъ Ибисы.

   Робк³й и терпѣливый, по обыкновен³ю, Капельянетъ убѣжалъ въ уголъ подъ защиту верхнихъ и нижнихъ юбокъ, которыя плачущая мать противопоставила неистовству Пепа. Но очутившись теперь въ башнѣ и вспомнивъ обиду, онъ скрежеталъ зубами, закатывалъ глаза.тЩеки его потемнѣли, кулаки сжимались.

   Какая несправедлквость! Такъ бьютъ мужчинъ безъ всякаго мотива, лишь ради того, чтобы сорвать на комъ-нибудь дурное настроен³е!... Того, кто носитъ ножъ за поясомъ, и не боится никого на островѣ! Все позволительно, потому что отецъ!... Охъ! Эта власть отца и сыновье уважен³е въ так³я минутьь Капельянету казались выдумками трусовъ, изобрѣтенными съ единственной цѣлью угнетать и унижать храбрецовъ. И хуже побоевъ, унизительныхъ для его достоинства, перспектива заключен³я въ семинар³ю: черная сутана, похожая на женск³я юбки, обритые волосы - навѣки погибли локоны, гордо торчащ³е подъ полями шляпы! - тонзура, которая вызоветъ смѣхъ у а_т_л_о_т_ъ или внушитъ имъ холодное уважен³е. Прощайте балы и кортехо! прощай ножъ!...

   Скоро растанется онъ съ дономъ Хаиме. Меньше чѣмъ черезъ недѣлю осуществится поѣздка въ Ибису. Друг³е будутъ приносить ему обѣдъ въ башню.. По лицу Фебрера скользнулъ лучъ надежды. Можетъ быть, Маргалида, какъ въ прежн³е времена! Но Капельянетъ, не смотря на все свое унын³е, усмѣхнулся. О, нѣтъ, Маргалида не будетъ приносить. Кто угодно, но не она. Согласится развѣ с_и_н_ь_о Пепъ. Когда бѣдная мать въ защиту своего а_т_л_о_т_а заикнулась было, что мальчикъ необходимъ въ домѣ для услугъ сеньору. Пепъ разразился новыми воплями. Онъ самъ возьмется приносить ежедневно въ башню обѣдъ дону Хаиме или же его жена, a то можно найти и атлоту въ служанки сеньору, разъ тотъ рѣшилъ жить около нихъ.

   Капельянетъ большаго не сказалъ, но Фебреръ представлялъ себѣ, как³я выражен³я отпускалъ добрый крестьянинъ по его адресу, забывъ въ порывѣ гнѣва свое прежнее уважен³е, взбѣшенный смутой, которую внесло въ семью его присутств³е.

   Мальчикъ пошелъ обратно на хуторъ со своей корзиной, бормоча сквозь зубы угрозы отомстить, давая клятвы не ѣхать въ семинар³ю, - хотя онъ не зналъ хорошенько, какъ это выполнить. Его протестъ принималъ характеръ рыцарской защиты. Оставить своего дона Хаиме въ минуту опасности!... Похоронить себя въ этомъ домѣ скорби, среди сеньоровъ въ черныхъ юбкахъ, сеньоровъ, говорившихъ на удивительномъ языкѣ, - тогда какъ на лонѣ деревенской природы, при свѣтѣ солнца или въ таинственномъ ночномъ мракѣ готовится смертный поединокъ!.. Так³я необычайныя событ³я, а онъ не увидитъ ихъ!...

   Оставшись одинъ, Фебреръ снялъ со стѣны ружье и долго у двери разсѣянно разглядывалъ его. Его мысли были далеко, гораздо дальше конца ствола, направленнаго на гору... Охъ! этотъ верро! Несносный храбрецъ!... Съ той мииуты, какъ онъ увидѣлъ его, что-то поднялось въ его душѣ, какъ бы повинуясь стих³йному порыву антипат³и. На всемъ островѣ нѣтъ для него человѣка противнѣе этсго зловѣщаго призрака.

   Леденящее прикосновен³е стали оруж³я къ ладонямъ рукъ вернуло его къ дѣйствительности, Онъ рѣшилъ пойти поохотиться на горѣ. Но какая охота!... Онъ вынулъ патроны изъ обоихъ дулъ, патроны, начиненные мелкой дробью для стаи птицъ, перелетавшихъ черезъ островъ по пути изъ Африки. Отыскалъ въ сумкѣ друг³е патроны и зарядилъ двойной стволъ; остальные спряталъ въ карманы. Патроны были съ пулей. Крупная охота!...

   Онъ повѣсилъ ружье на плечо и сошелъ съ лѣстницы башни, насвистывая, вызывающей походкой, какъ будто его рѣшен³е исполнило его радости.

   Когда онъ проходилъ около К_а_н_а М_а_й_о_р_к_и собака встрѣтила его радостнымъ лаемъ. Никто, не показался въ дверяхъ, какъ случалось раньше. Несомнѣнно, его замѣтили изъ кухни, но не пошевелились. Песъ, прыгая, бѣжалъ за нимъ довольно долго, но увидѣвъ, что онъ направился къ горѣ, повернулъ назадъ.

   Фебреръ быстрой походкой шелъ между стѣнъ дикаго камня, окаймлявшихъ отвѣсныя гряды, по тропинкамъ, вымощеннымъ синимъ булыжникомъ, во время дождя превращавшимся въ русло потоковъ. Скрылась изъ его глазъ поднятая, изрѣзанная плугомъ почва: вся земля покрыта была дикой колючей растительностью. Плодовыя деревья, высок³я миндальныя и низкорослыя фиговыя съ широкими верхушками уступили мѣсто соснамъ и елямъ, погнутымъ береговыми вѣтрами. На минуту остановившись и оглянувшись назадъ, Фебреръ увидалъ у своихъ ногъ К_а_н_ъ М_а_й_о_р_к_и - бѣлыя игральныя кости, выскочивш³я изъ "стакана" - скалы около моря. На вершинѣ ея выглядывала, какъ сыщикъ, башня Пирата. Онъ быстро подымался вверхъ, почти полнымъ бѣгомъ, какъ будто боясь, что слишкомъ поздно явится въ условленное мѣсто, котораго онъ точно не зналъ. Потомъ онъ замедлилъ шагъ. Два лѣсныхъ голубя показались изъ-за кустовъ, шумя раскрывающимся вѣеромъ перьевъ. Но охотникъ, казалось, не видѣлъ ихъ. Человѣческ³я фугуры, черныя, спрятавш³яся въ кустахъ, заставили его поднять правую руку къ прикладу ружья, чтобы снять его съ плечъ. Это были угольщики, складывавш³е дрова. Они пристально посмотрѣли на проходившаго мимо Фебрера, и снъ какъ бы замѣтилъ въ ихъ глазахъ что-то необычайное, - изумлен³е, смѣшанное съ любопытствомъ.

   - Добрый вечеръ!

   Черные люди едва отвѣтили ему, но долго провожали его глазами, горѣвшими, какъ кристаллы воды на покрытыхъ сажей лицахъ. Несомнѣнно, отшельники горы были освѣдомлены о происшедшемъ наканунѣ въ К_а_н_ѣ М_а_й_о_р_к_и и удивлялись, что сеньоръ башни идетъ одинъ, какъ бы кидая вызовъ врагамъ и считая себя неуязвимымъ.

   Больше никого онъ по дорсгѣ не встрѣтилъ. Вдругъ, среди шороховъ сухого лѣса, ласкаемаго вѣтромъ, до его слуха донесся отдаленный стукъ желѣза. Между вѣтвей подымалась легкая колонна дыму. Кузница В_е_р_р_о!

   Ружье его нѣсколько сдвинулось съ плеча, какъ будто само хотѣло сойти. Хаиме вступилъ въ просѣку, разступавшуюся широкой площадкой передъ кузницей. Это былъ маленьк³й домишко въ одинъ этажъ, изъ необожженнаго кирпича, почернѣвш³й отъ дыму, съ горбатой крышей, въ нѣсколькихъ мѣстахъ раздувшейся шаромъ, какъ бы готовой лопнуть. Подъ крышкой сверкалъ огненный глазъ горна, а около кего стоялъ К_у_з_н_е_ц_ъ передъ наковальней и билъ молотомъ по полосѣ краснаго желѣза, имѣвшей видъ ствола карабина.

   Фебреръ остался доволенъ своимъ театральнымъ выступлен³емъ на площадку. В_е_р_р_о поднялъ глаза, заслышавъ шумъ шаговъ въ промежутокъ между двумя ударами, и остановился, занеся молотъ кверху, узнавъ сеньора башни. Но его холодные глаза не были способны отражать как³я-либо впечатлѣн³я.

   Хаиме подошелъ къ кузницѣ, устремивъ пристальный взглядъ на К_у_з_н_е_ц_а, вызывающ³й взглядъ, котораго онъ, казалось, не понялъ: ни слова, ни привѣтств³я! Сеньоръ пошелъ дальше, но, миновавъ площадку, остановился около одного изъ деревьевъ опушки и кончилъ тѣмъ, что сѣлъ на его корняхъ, выставившихся изъ земли, и спряталъ ружье между ногъ.

   Хвастливый порывъ мужскаго тщеслав³я овладѣлъ душою Фебрера. Онъ былъ доволенъ своей вызывающей смѣлостью. Этотъ уб³йца можетъ вооч³ю увидѣть, что онъ явился къ нему на безлюдную гору, къ его собственнному жилищу; можетъ наглядно убѣдиться, что онъ не испытываетъ ни малѣйшаго страха.

   И, чтобы лучше доказать свое спокойств³е, онъ вынулъ изъ-за пояса кисетъ съ табакомъ и принялся свертывать сигару.

   Молотъ снова застучалъ по металлу. Хаиме съ своего мѣста видѣлъ, какъ К_у_з_н_е_ц_ъ повернулся къ нему спиной, съ безпечнымъ равнодуш³емъ, словно игнорировалъ его присутств³е и былъ занятъ только своей работой. Его спокойств³е нѣсколько смутило Фебрера. О, Господи! Развѣ онъ не угадалъ его намѣрен³й? Его привело въ отчаян³е хладнокров³е К_у_з_н_е_ц_а, но въ тоже время его смутно обрадовало то обстоятельство, что повернувшись къ мему спиной, в_е_р_р_о считалъ сеньора башни не способнымъ воспользоваться настоящимъ положен³емъ и всадить предательскую пулю.

   Молотъ пересталъ стучать. Взглянувъ опять по направлен³ю горна, Фебреръ уже не увидалъ Кузнеца. Исчезновен³е послѣдняго заставило его схватить ружье и водить рукой по замку. Несомнѣнно, в_е_р_р_о пошелъ за оруж³емъ: эта нѣмая провокац³я у его собственнаго дома вывела его въ концѣ концовъ изъ себя. Можетъ быть, онъ хочетъ выстрѣлить черезъ одно изъ крошечныхъ оконцевъ, пропускавшихъ свѣтъ въ темную хижину. Слѣдовало предохранить себя отъ слѣжки бывшаго арестанта: Фебреръ всталъ на ноги и спрятался за стволомъ дерева, выстававъ лишь одинъ глазъ.

   Кто-то зашевелился за дверью хибарки: что-то черное нерѣшительно показалось на полу. Это выходитъ врагъ: внимательнѣй!.. Онъ нацѣлилъ ружье, приготовившись выстрѣлить, какъ только покажется кончикъ непр³ятельскаго оруж³я, но вдругъ остановился въ смущен³и: онъ увидалъ черную юбку, голыя ноги въ старыхъ альпаргатахъ, жалк³й, кривой, костлявый бюстъ, бронзовую сморщенную голову съ однимъ глазомъ, рѣдк³е сѣрые волоса, а среди ихъ прядей лоснившуюся плѣшь.

   Фебреръ узналъ старуху. Это тетка кузнеца, одноглазая, о которой ему разсказывалъ Капельянетъ, - единственный товарищъ дикаго одиночества в_е_р_р_о. Женщина стала подъ навѣсомъ, подбоченясь обѣими руками, выставивъ впередъ тощ³й животъ, закутаиный юбками, и уставила свой едицственный глазъ, горѣвш³й гнѣвомъ, на пришельца, явившагося вызвать порядочнаго челсвѣка среди работы. Хаиме удивился дикому задору женщины, которая, пользуясь привиллег³ей своего пола, ведетъ себя отважнѣе мужчины. Сквозь зубы она произносила угрозы и ругательства, - сеньоръ ихъ не могъ разслышать - взбѣшенная наглымъ покушен³емъ на ея племянника, любимаго дѣтеныша, кому, безплодная, она отдала всю пламенную любовь неудачницы-матери.

   Хаиме сразу понялъ неблаговидность своего поступка. Такой человѣкъ, какъ онъ, явился вызвать, противника, среди бѣлаго дня, въ его собственномъ домѣ! Старуха права: она можетъ ругать его. Уб³йца - не Кузнецъ: уб³йца - онъ, сеньоръ башни, потомокъ знаменитыхъ мужей, гордый своимъ родомъ.

   Стыдъ парализовалъ его, внушилъ ему робость. Онъ не зналъ, какъ уйти, какъ скрыться. Въ концѣ концовъ, онъ вскинулъ ружье на плечо и, поднявъ лицо кверху, какъ будто преслѣдовалъ птицу, прыгавшую съ вѣтки на вѣтку, зашагалъ среди деревьевъ и кустовъ, избѣгая показываться передъ кузницей.

   Теперь онъ шелъ по откосу къ долинѣ, прочь отъ горы, куда его завлекла жажда крови. Ему стыдно было своихъ недавнихъ побужден³й. Омъ опять встрѣтилъ черныхъ людей, выдѣлывавшихъ уголь.

   - Добрый вечеръ!

   Они отвѣтили на его привѣтъ, но въ ихъ глазахъ, блѣстѣвшихъ, на закопченномъ сажей лицѣ, Фебреръ какъ бы прочелъ враждебную насмѣшку, холодное удивлен³е - словно онъ человѣкъ другой касты, словно онъ совершилъ какой-то неслыханный поступокъ, навсегда изгонявш³й его изъ человѣческаго общества на островѣ.

   Сосны и можжевельникъ остались сзади, на склонѣ горы. Онъ шелъ теперь среди полосъ вспаханной почвы. На нѣкоторыхъ поляхъ работали крестьяне. На одномъ холмѣ дѣвушки собирали травы, пригнувшись къ землѣ. На одной дорогѣ онъ встрѣтилъ трехъ стариковъ, медленно шагавшихъ рядомъ со своими ослами.

   Робко, какъ человѣкъ раскаявш³йся въ дурномъ поступкѣ, Фебреръ привѣтствовалъ всѣхъ ласковымъ тономъ.

   - Добрый вечеръ!

   Работники на полѣ отвѣтпли ему глухимъ рычан³емъ; дѣвушки отвернули лицо съ непр³язненнымъ видомъ, чтобы не видать его; три старика отвѣтили на привѣтств³е печально, разглядывая его своими пытливыми глазками, какъ будто видѣли въ немъ что-то необычайное.

   Подъ фиговой пальмой - чернымъ зонтомъ раскидистой листвы группа крестьянъ слушала кого-то, стоявшаго посрединѣ. При приближен³и Фебрера группа заволновалась. Одинъ крес³ьянинъ вскочилъ въ ярости, друг³е старались остановить его, схвативъ за руки. Хаиме узналъ его по бѣлой перевязкѣ подъ шляпой. Это былъ Пѣвецъ. Сильные парни безъ труда сдерживали одной рукой больного юношу. Послѣдн³й, не будучи въ состоян³и двигаться, срывалъ свою злобу, вытянувъ кулакъ по направлен³ю къ дорогѣ, а изъ его устъ градомъ сыпались угрозы и проклят³я. Несомнѣнно, онъ передъ тѣмъ разскаэывалъ своимъ друзьямъ о случившемся наканунѣ при появлен³и Фебрера. Хаиме въ визгливыхъ крикахъ П_ѣ_в_ц_а угадывалъ угрозы: тѣ самыя, что юноша произносилъ въ К_а_н_ѣ М_а_й_о_р_к_и. Онъ клялся убить его, обѣщалъ ночью подойти къ башнѣ Пирата, поджечь ее и въ клочья разорвать ея хозяина.

   Вотъ какъ! Хаиме презрительно пожалъ плечами и пошелъ дальше, но печальный, разстроенный атмосферой непр³язни и враждебности, все болѣе и болѣе для него чувствительной. Что онъ надѣлалъ? До чего дошелъ? Побить человѣка на островѣ! Онъ, чужеземецъ!.. и притомъ, майоркинецъ!..

   Въ его скорби ему показалось, будто весь островъ, всѣ неодушевленные предметы соединились съ людьми въ общемъ протестѣ, дышащемъ смертью. Когда онъ проходилъ мимо, хутора казались необитаемыми, ихъ жильцы прятались, чтобы не кланяться ему; псы выбѣгали на дорогу и яростно лаяли, какъ будто видѣли его въ первый разъ.

   Горы казались болѣе суровыми и хмурыми со своими сѣдыми вершинами, рощи - болѣе мрачными, болѣе черными, деревья въ долинахъ - болѣе голыми, болѣе тонкими. Камни на дорогѣ катились подъ его ногами, какъ будто убѣгали отъ соприкосновен³я съ нимъ; небо что-то имѣло противъ него; даже воздухъ острова вотъ-вотъ начнетъ удаляться отъ его рта. Въ своемъ отчаян³и Фебреръ видѣлъ себя одинокимъ. Всѣ ополчились на него: остается только Пепъ со своей семьей, но и тѣ, въ концѣ концовъ, будутъ отдаляться отъ него, повинуясь необходимости жить въ добромъ мирѣ съ сосѣдями.

   Чужеземецъ не пытался возстать противъ своей судьбы. Онъ чувствовалъ раскаян³е, стыдъ за проявленный имъ вчерашнимъ вечеромъ задоръ и за сегодняшнюю экскурс³ю на гору. Для него не было мѣста на острозѣ. Онъ чужеземецъ, иностранецъ, смутивш³й своимъ присутств³емъ традиц³онную жизнь этихъ людей. Пепъ принялъ его съ почтительностью стараго раба, a онъ, въ отплату за гостепр³имство, внесъ смуту въ его домъ и мирный семейный очагъ. Крестьяне встрѣтили его съ холодной, но спокойной и неизмѣнной вѣжливостью, какъ важнаго сеньора-чужеземца, а онъ въ отвѣтъ за почетъ побилъ самаго несчастнаго изъ нихъ, къ кому съ отеческой благосклонностью относились за его слабость всѣ обитатели округа. Превосходно, старш³й въ роду Фебреровъ!

   Вотъ уже давно онъ ходитъ, какъ помѣшанный и дѣлаетъ однѣ глупости. И изъ-за чего все это?.. Изъ-за нелѣпой любви къ дѣвочкѣ, которая годится въ дочери, изъ-за какого-то старческаго каприза: несмотря на свою сравнительную молодость, онъ считалъ себя старикомъ, несчастнымъ и жалкимъ, передъ Маргалидой и крестьянами-атлотами, увивавшимися вокругъ красавицы. Увы, среда! Проклятая среда!

   Во времена благополуч³я, когда онъ обиталъ въ пальмскомъ дворцѣ, будь Маргалида служанкой у его матери, несомнѣнно, онъ почувствовалъ бы къ ней влечен³е, влечен³е, внушаемое свѣжею молодостью, но отнюдь не любовь. Друг³я женщины тогда владѣли имъ, прельщая своей изысканностью и утонченностью. Но здѣсь, въ глуши, повинуясь могущественнѣйшему изъ инстинктовъ, раздраженному лишен³емъ, видя Маргалиду среди смуглыхъ и грубыхъ красавицъ, ея подругъ, прекрасную, какъ бѣлая богиня - предметъ религ³ознаго почитан³я у темнокожихъ народовъ, - онъ испытывалъ безумство желан³я, и всѣ его поступки были нелѣпы, словно онъ разъ навсегда потерялъ разумъ.

   Ему слѣдуетъ убѣжать: на островѣ не остается ему мѣста. Можетъ быть, пессимистическое настроен³е обманывало его на счетъ цѣнности чувства къ Маргалидѣ. Можетъ быть, это не желан³е, а любовь, первая истинная любовь въ его жизни: онъ почти былъ въ этомъ увѣренъ. Тѣмъ не менѣе онъ долженъ забыть и бѣжать, бѣжать какъ можно скорѣе.

   Зачѣмъ оставаться въ этой странѣ? Какая надежда удерживаетъ его?.. Маргалида, изумленная его любовью и какъ бы подавленная неожиданностью, избѣгала его, молча скрывалась, умѣла только плакать, а слезы вовсе не отвѣтъ. Ея отецъ, сохранивъ долю старинной почтительности, молча терпѣлъ капризъ важнаго сеньора, но съ минуты на минуту могъ разразиться негодован³емъ противъ человѣка, внесшаго смуту въ его жизнь. Островъ, гостепр³имно принявш³й его, теперь какъ бы возставалъ противъ иностранца, явившагося издалека потревожить его патр³архальное одиночество, его замкнутую жизнь, гордыя чувства, оторваннаго отъ остального м³ра народа, - возставалъ съ той же яростью, какъ нѣкогда противъ норманновъ, арабовъ или бербер³йцевъ, высаживавшихся на его берегахъ.

   Сопротивлен³е немыслимо: нужно бѣжать. Его глаза съ любовью смотрѣли на громадный поясъ моря, лежавш³й между двумя холмами, какъ синяя занавѣсь, закрывающая широкую разсѣлину земли. Этотъ клочекъ моря - спасительный путь, надежда, невѣдомое, открывающее намъ объят³е тайны въ тяжелыя минуты существован³я. Можетъ быть, онъ вернется на Майорку и будетъ вести жизнь уважаемаго нищаго, около друзей, которые еще помнятъ о немъ. Можетъ быть, онъ поѣдетъ на полуостровъ и въ Мадридѣ будетъ искать себѣ занят³е, можетъ быть, переправится въ Америку. Все лучше, чѣмъ оставаться здѣсь. Онъ не боится; его не устрашаютъ враждебное отношен³е острова и его обитатели: онъ испытываетъ лишь угрызен³е совѣсти; ему стыдно за вызванную имъ смуту. Инстинктивно его ноги направились къ морю, предмету его любви и надежды. Онъ обошелъ К_а_н_ъ М_а_й_о_р_к_и и, придя на берегъ, зашагалъ по береговой полосѣ, гдѣ трепетали въ послѣднихъ судорогахъ волны, какъ тончайш³й кристалъ среди мелкихъ булыжниковъ, смѣшанныхъ съ кусками обожженной глины.

   Очутившись у поднож³я мыса башни, онъ сталъ карабкаться по скаламъ, подвигаясь къ утесу, подточенному волнами, почти отдѣлившемуся отъ берега. Тамъ онъ сидѣль, размышляя въ бурную ночь, въ ту самую ночь, когда соискателемъ явился къ Маргалидѣ.

   Вечеръ былъ ясный, море имѣло ярк³й цвѣтъ, необычайный, глубоко-прозрачный. Песчаное дно бѣлѣло молочными пятнами; подводные рифы и ихъ темная растительность, казалось, полны были трепета таинственной жизни. Бѣлыя облака, плававш³я по горизонту, проходя мимо солнца отбрасывали на море широк³я полосы тѣни. Клочекъ синяго пространства оставалея темно-матовымъ, а дальше, за движущимся плащемъ свѣтлыя воды какъ бы кипѣли въ золотыхъ брызгахъ. По временамъ скрытое завѣсами свѣтило отбрасывало изъ-за ихъ бахромы свѣтлый рукавъ, вспыхивающ³е лучи фонаря, широк³й треугольникъ бѣловатаго с³ян³я, какъ на голландскомъ пейзажѣ.

   Видъ моря ничѣмъ теперь не напоминалъ Фебреру о той бурной ночи, и однако, по ассоц³ац³и, - как³я порождаются въ нашей памяти забытыми идеями, когда мы посѣщаемъ старыя мѣста, - Фебреру начали приходить прежн³я мысли. Только теперь онѣ не развивались дальше. Какъ бы потерпѣвъ поражен³е, онѣ развертывались въ обратномъ порядкѣ.

   Онъ горько смѣялся надъ оптимизмомъ, посѣтившемъ его тогда, надъ увѣренностью, съ которой оыъ отвергъ всѣ свои соображен³я о прошломъ. Мертвые повелѣваютъ: ихъ власть, ихъ могущество неоспоримы. Какъ могъ онъ, въ порывѣ любовнаго восторга, презрѣть эту великую, неутѣшительную истину? Ясно дали ему почувствовать всю уничтожающую тяжесть своего могущества мрачные тираны нашей жизни. Почему въ этомъ уголкѣ земли, въ его послѣднемъ убѣжищѣ смотрятъ на него, какъ на чужеземца? что сдѣлалъ онъ для этого?.. Безчисленныя поколѣн³я людей, чей прахъ, чья душа смѣшались съ землей родного острова, оставили въ наслѣдство нынѣ живущимъ ненависть къ иностранцу, страхъ и непр³язнь къ чужеземцу, и съ нимъ ведутъ они войну. Кто прибывалъ изъ другихъ странъ, того встрѣчали съ непр³язненной отчужденностью по приказу уже несуществующихъ.

   Когда, презрѣвъ старинные предразсудки, онъ пытался подойти къ женщинѣ, женщина таинственно отступала, испуганная его приближен³емъ. А отецъ, во имя своего рабскаго уважен³я, противился неслыханному поступку. Его попытка - попытка безумца - союзъ пѣтуха и чайки, о которомъ мечталъ странный монахъ, вызывавш³й смѣхъ у крестьянъ. Того захотѣли люди, образовавъ нѣкогда общество и раздѣливъ его на классы. Безполезно подымать бунтъ противъ установленнаго. Жизнь человѣка коротка и не хватитъ силъ биться съ сотнями тысячъ жизней, ранѣе существоваш³ихъ и невидимо караулящихъ, подавляющихъ ее массой матер³альныхъ создан³й - памятью ихъ прохожден³я по землѣ, и уничтожающихъ ее своими мыслями; мысли эти наполняють окружающую атмосферу и предопредѣлены для всѣхъ, кто родится безсильный изобрѣсть что-либо новое.

   Мертвые повелѣваютъ, и безполезно живымъ отказываться отъ повиновен³я. Всѣ мятежныя попытки выйти изъ рабства, порвать вѣковую цѣпь - ложь. Фебреръ вспомнилъ о священномъ колесѣ инд³йцевъ, будд³йскомъ символѣ, которое онъ видѣлъ въ Парижѣ на восточной религ³озной церемон³и въ одномъ музѣе. Колесо - символъ нашей жизни, мы воображаемъ, будто идемъ впередъ, потому что мы двигаемся. Мы воображаетъ, будто прогрессируемъ, потому что направляемся все дальше и дальше. Но когда колесо совершитъ полный оборотъ, мы оказываемся на старомъ мѣстѣ. Жизнь человѣчества, истор³я, все - безконечное "возвращен³е вещей". Народы рождаются, растутъ, прогрессируютъ, хижины превращаются въ замокъ, а затѣмъ въ фабрику. Образуются громадные города съ милл³онами жителей, затѣмъ наступаетъ катастрофа, войны за хлѣбъ, котораго не достаетъ многимъ и многимъ, протесты ограбленныхъ, велик³я уб³йства, города пустѣютъ, становятся развалинами. Трава обступаетъ величественные памятники. Метропол³и мало-по-малу проваливаются въ землю и вѣками покоятся подъ холмами. Дикая роща покрываетъ столицу далекихъ временъ. Проходитъ дик³й охотникъ тамъ, гдѣ нѣкогда встрѣчали побѣдителей-полководцевъ съ почестями полубоговъ. Пасутся овцы и насвистываетъ пастухъ въ свирѣль надъ руинами, гдѣ нѣкогда были трибуны мертвыхъ законовъ. Снова собираются люди въ группы, и выростаютъ хижина, деревня, замокъ, фабрика, громадный городъ и, повторяется тоже самое, всегда тоже самое - разница лишь въ сотняхъ вѣковъ; и также повторяются люди съ одинаковыми жестами, идеями и предразсудками на пространствѣ годовъ. Колесо! Вѣчное возвращен³е вещей! И всѣ отпрыски человѣческаго стада мѣняютъ хлѣва, но отнюдь не пастуховъ. А пастухи постоянно одни и тѣ же, мертвые, первые, кто думалъ, чья первобытная мысль, словно снѣжная глыба, катится и катится по склонамъ, растетъ и, клейкая, захватываетъ все встрѣчающееся на пути!..

   Люди, гордые своимъ матер³альнымъ прогрессомъ, механическими игрушкаии, изобрѣтенными ради ихъ благополуч³я, воображаютъ себя свободными, высоко стоящими надъ прошлымъ, эмансипировавшимися отъ первоначальнаго рабства. А все, что они говорятъ, было сказано другими словами сотни вѣковъ тому назадъ. Ихъ страсти - тѣ же самыя. Ихъ мысли, признаваемыя оригинальными, - отблески и отражен³я старинныхъ мыслей. И всѣ поступки, которые они считаютъ хорошими или дурными, почитаются таковыми, ибо такъ опредѣлили мертвые. Мертвые - тираны, кого долженъ былъ бы человѣкъ снова убить, если бъ желалъ настоящей свободы!... Кому удастся осуществить этотъ велик³й освободительный подвигъ? Явится ли паладинъ, достаточно могуч³й, способный убить чудовище, тяготѣющее надъ человѣчествомъ, громадное, подавляющее, какъ сказочные драконы, хранящ³е подъ своими тѣлами безиолезныя сокровища?..

   Долго и неподвижно сидѣлъ Фебреръ на скалѣ, облокотившись на колѣни, опершись подбородкомъ на руки, погруженный въ свои мысли. И глаза его были какъ бы загипнотизированы тихими всплесками трепещущихъ водъ.

   Когда онъ дошелъ до этихъ размышлен³й, начали спускаться сумерки... Пусть исполнится его судьба! Онъ можетъ жить лишь на высотѣ, хотя бы и смиреннымъ нищимъ. Всѣ пути къ спуску кругомъ закрыты. Прощай, счастье, котораго искалъ онъ въ возвратѣ къ естественной первобытной жизни! Разъ мертвые не желаютъ, чтобы онъ былъ человѣкомъ, онъ будетъ паразитомъ.

   Блуждая по горизонту, его глаза остановились на бѣлыхъ парахъ, подымавшихея надъ гранью моря. Когда онъ былъ маленькимъ и м_а_д_ò Антон³я ходила съ нимъ гулять по сольерскому берегу, они часто, забавляясь полетомъ воображен³я находили сходство съ разными тѣлами у облаковъ, соединявшихся или расходившихся въ безконечной игрѣ формъ, - видѣли въ нихъ, то черное чудовище съ огненной пастью, то дѣву, ос³янную небеснымъ блескомъ. Груда облаковъ, густыхъ и блестящихъ, какъ бѣлое руно, привлекла его вниман³е. Эта свѣтозарная бѣлизна принадлежала гладкимъ костямъ череповъ. Клубы темнаго пара двигались въ этомъ туманномъ облакѣ. Воображен³е видѣло въ нихъ два черныхъ страшныхъ отверст³я, зловѣщ³й треугольникъ, словно проваливш³йся носъ на лицѣ мертвеца, а ниже, громадную щель, похожую на нѣмую улыбку рта безъ губъ и безъ зубовъ.