Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая

въ него изъ этого карабина и еще изъ этихъ двухъ пистолетовъ, всадивъ ему, какъ я полагаю, болѣе двухъ пуль въ тѣло и открывъ такимъ образомъ выходы, изъ которыхъ вмѣстѣ съ его кровью вышла и моя честь. Я оставила его на рукахъ у его слугъ, которые не осмѣлились или не сумѣли выступить на его защиту. Я пр³ѣхала къ тебѣ, чтобъ ты помогъ мнѣ бѣжать во Франц³ю, гдѣ у меня есть родные, у которыхъ я могу поселиться, и чтобы просить тебя еще защитить моего отца, чтобы многочисленная семья Донъ-Висенте не обратила на него своей ужасной мести.

   Роке, пораженный красотой, энерг³ей и страннымъ приключен³емъ прекрасной Клавд³и, отвѣтилъ ей: "Поѣдемте, сударыня, посмотримъ, умеръ ли вашъ врагъ, а потомъ увидимъ, что намъ предпринять". Донъ-Кихотъ внимательно выслушалъ все, что говорила Клавд³я и что отвѣтилъ Роке Гинартъ. "Никому,- вскричалъ онъ,- нѣтъ надобности защищать эту даму. Пусть мнѣ подадутъ моего коня и мое оруж³е и подождите меня здѣсь. Я отправлюсь къ этому рыцарю и заставлю его, живымъ или мертвымь, сдержать слово, данное такой очаровательной красавицѣ.- Пусть никто въ этомъ не сомнѣвается,- прибавилъ Санчо,- потому у моего господина счастливая рука въ дѣлѣ свадебъ; еще нѣтъ и двухъ недѣль, какъ онъ заставилъ жениться другого человѣка, который тоже отказывался исполнить обѣщан³е, данное другой дѣвушкѣ, и если бы преслѣдующ³е его волшебники не превратили настоящее лицо молодого человѣка въ лицо лакея, названная дѣвушка теперь уже не была бы дѣвушкой." Гинартъ, котораго больше интересовало приключен³е прекрасной Клавд³и, чѣмъ рѣчи его плѣнниковъ, господина и слуги, не слушалъ ни того, ни другого, и, приказалъ своимъ оруженосцамъ возвратить Санчо все, что они сняли съ его Сѣраго, онъ велѣлъ имъ удаляться въ мѣсто ихъ ночевки, затѣмъ пустился галопомъ вмѣстѣ съ Клавд³ей къ Донъ-Висенте, раненому или мертвому. Они пр³ѣхали къ тому мѣсту, гдѣ Клавд³я встрѣтилась со своимъ любовникомъ, но нашли тамъ только свѣж³я кровяныя пятна. Оглянувшись вокругъ, они увидали на вершинѣ холма группу людей и сообразили, какъ оно и было на самомъ дѣлѣ, что это слуги уносятъ Донъ-Висенте, живого или мертваго, чтобы перевязать ему раны или похоронить его. Они ускоряли шаги, чтобъ нагнать ихъ, что было нетрудно, такъ какъ тѣ подвигались медленно. Они нашли Донъ-Висенте на рукахъ у слугъ, которыхъ онъ умолялъ упавшимъ голосомъ дать ему умереть на этомъ мѣстѣ, ибо боль, которую онъ испытывалъ отъ ранъ, не давала ему двигаться дальше. Роке и Клавд³я соскочили съ коней и приблизились къ умирающему. Слуги перепугались при видѣ Гинарта, а Клавд³я еще болѣе взволновалась при видѣ Донъ-Висенте. Наполовину смягченная, наполовину суровая, они приблизилась къ нему и взяла его за руку.- "Если бъ ты мнѣ далъ эту руку,- сказала она,- какъ вы условились, ты не дошелъ бы до такого состоян³я." Раненый дворянинъ открылъ глаза, уже почти сомкнутые смертью, и, узнавъ Клавд³ю, сказалъ ей: "Я вижу, прекрасная обманутая Клавд³я, что это ты убила меня. Мои желан³я и поступки никогда не были направлены на то, чтобъ тебя оскорбить, и не заслужили такого наказан³я.- Какъ!- вскричала Клавд³я.- Развѣ ты не собирался сегодня утромъ жениться на Леонорѣ, дочери богатаго Бальбастро? - О, конечно, нѣтъ! - отвѣтилъ Донъ-Висенте.- Моя несчастная звѣзда принесла тебѣ эту ложную вѣсть, чтобъ ты въ порывѣ ревности лишила меня жизни, но такъ какъ я лишаюсь жизни, покидая ее въ твоихъ объят³яхъ, то считаю себя счастливымъ. Чтобъ ты повѣрила моимъ словамъ, сожми мою руку и прими меня, если желаешь, въ супруги. Другого удовлетворен³я я не могу тебѣ дать за оскорблен³е, которое я, по твоему мнѣн³ю, нанесъ тебѣ."

   Клавд³я сжала его руку, но и сердце ея до того сжалось, что она упала безъ чувствъ на окровавленную грудь Донъ-Висенте, съ которымъ сдѣлался смертельный припадокъ. Роке, полный смятен³я, не зналъ, что дѣлать. Слуги побѣжали за водой, чтобы вспрыснуть ихъ и, принеся ее, стали обливать ихъ. Клавд³я очнулась отъ обморока, Донъ-Висенте же не приходилъ въ себя: онъ такъ и разстался съ жизнью. Клавд³я, увидавъ его недвижимымъ и убѣдившись, что женихъ ея умеръ, огласила воздухъ воплями, а небо жалобами, стала рвать на себѣ волосы, развѣвая ихъ по вѣтру, царапать собственными руками лицо,- словомъ, обнаруживала всѣ признаки сожалѣн³я и печали, какихъ можно ожидать отъ раненаго сердца. "О, жестокая, безразсудная женщина! - говорила она.- Съ какого легкостью ты привела въ исполнен³е свою ужасную мысль! О, ярость ревности, до какихъ ужасныхъ крайностей ты доводишь того, кто даетъ тебѣ доступъ въ свою душу! О, мой дорогой мужъ! Именно тогда, когда ты сталъ моимъ, безжалостная судьба переноситъ тебя съ брачнаго ложа въ могилу!" Столько горечи и отчаян³я было въ жалобахъ, произносимыхъ Клавд³ей, что глаза Роке, не имѣвшаго обыкновен³я проливать слезы въ какихъ бы то ни было обстоятельствахъ, невольно увлажнились. Слуги заливались слезами, Клавд³я ежеминутно лишалась чувствъ, и весь холмъ казался юдолью скорби и несчаст³й.

   Наконецъ, Роке Гинартъ приказалъ слугамъ Донъ-Висенте отнести тѣло молодого человѣка въ домъ его отца, недалеко отъ этого мѣста, чтобъ его похоронили. Клавд³я сказала Роке, что уйдетъ въ монастырь, въ которомъ одна изъ ея тетокъ состоитъ настоятельницей, и что проведетъ тамъ всю жизнь въ обществѣ лучшаго и вѣчнаго жениха. Роке одобрилъ ея благочестивое намѣрен³е и предложилъ проводить ее, куда она захочетъ, и оградить ея отца отъ родителей Донъ-Висенте. Клавд³я ни за что не соглашалась, чтобъ онъ ее проводилъ и, поблагодаривъ его, какъ могла, за предложен³е услугъ, удалилась, заливаясь слезами. Слуги Донъ-Висенте унесли его тѣло, а Роке вернулся къ своимъ людямъ. Таковъ былъ конецъ любви Клавд³и Геронимы. Но что же тутъ удивительнаго, когда неотразимая сила слѣпой ревности соткала нить ея печальной истор³и?

   Роке Гинартъ нашелъ своихъ людей въ томъ мѣстѣ, куда приказалъ имъ удалиться, и среди нихъ находился также Донъ-Кихотъ, который, сидя верхомъ на Россинантѣ, держалъ къ нимъ рѣчь, чтобъ убѣдить ихъ бросить этотъ образъ жизни, столь же опасный для души, сколько для тѣла. Но большинство изъ нихъ были гасконцы, люди грубые, прошедш³е черезъ огонь и мѣдныя трубы, и проповѣдь Донъ-Кихота на нихъ не подѣйствовала. Роке по возвращен³и спросилъ у Санчо Панса, вернули ли ему драгоцѣнности и алмазы, снятые его людьми съ осла. "Да,- отвѣтилъ Санчо.- Недостаетъ только трехъ главныхъ платковъ, стоившихъ трехъ большихъ городовъ. - Что ты болтаешь, милый! - вскричалъ одинъ изъ присутствовавшихъ бандитовь. Они у меня, и цѣна изъ не больше трехъ реаловъ. - Это правда,- сказалъ Донъ-Кихотъ,- но мой оруженосецъ цѣнитъ ихъ такъ, какъ говоритъ, въ уважен³е къ особѣ, которая мнѣ ихъ дала, Роке Гинартъ сейчасъ же приказалъ возвратить ихъ и, разставивъ въ рядъ всѣхъ своихъ людей, велѣлъ разложить передъ ними платья, драгоцѣнности, деньги,- словомъ, все, что было наворовано со времени послѣдней дѣлежки; затѣмъ, быстро сдѣлалъ расчетъ и оцѣнивъ на деньги то, что невозможно было раздѣлить, онъ распредѣлилъ между всѣми добычу съ такою мудростью и справедливостью, что ни въ одномъ пунктѣ не оскорбилъ справедливости по дѣлежной части. Когда дѣло это было кончено, и всѣ оказались довольны и сочли себя хорошо вознагражденными, Роке сказалъ Донъ-Кихоту: "Если бы не соблюдать съ этими людьми такой пунктуальности, съ ними невозможно было бы жить.- Судя по тому, что я видѣлъ здѣсь,- вмѣшался Санчо,- правосуд³е такая хорошая вещь, что его нужно соблюдать даже между ворами." Одинъ изъ оруженосцевъ услышалъ эти слова и поднялъ дуло своего ружья, которымъ навѣрное раскроилъ бы голову Санчо, если бъ Роке Гинартъ не закричалъ ему, чтобъ онъ остановился. Санчо задрожалъ всѣмъ тѣломъ и принялъ твердое рѣшен³е не разжимать болѣе губъ, пока будетъ находиться среди этихъ людей.

   Въ эту минуту пришелъ одинъ изъ оруженосцевъ, стоявшихъ на стражѣ на дорогѣ, чтобъ подстерегать прохожихъ и доносить атаману о томъ, чѣмъ можно попользоваться. "Господинъ,- сказалъ онъ,- недалеко отсюда, на дорогѣ, ведущей въ Барцелону, идетъ большая толпа людей.- Не разглядѣлъ-ли ты,- спросилъ Роке,- изъ тѣхъ ли они, которые насъ ищутъ, или изъ тѣхъ, кого мы ищемъ? - Изъ тѣхъ, кого мы ищемъ,- отвѣтилъ оруженосецъ.- Въ такомъ случаѣ,- приказалъ Роке,- отправляйтесь всѣ и подведите ихъ сюда во мнѣ, не выпустивъ ни одного." Люди повиновались, и Роке остался одинъ съ Донъ-Кихотомъ и Санчо, въ ожидан³и тѣхъ, кого должны были привести оруженосцы. "Господину Донъ-Кихоту,- сказалъ онъ,- должны казаться новыми нашъ образъ жизни и наши приключен³я, вдобавокъ очень опасныя. Меня не удивляетъ, что онъ такъ думаетъ, потому что въ самомъ дѣлѣ - сознаюсь въ этомъ - нѣтъ болѣе безпокойной и тревожной жизни, какъ наша. Меня толкнуло въ нее желан³е мести, которое было такъ сильно, что могло смутить самыя спокойныя сердца. Отъ природы я сострадателенъ и благонамѣренъ, но, какъ я сказалъ, желан³е отомстить за нанесенное мнѣ оскорблен³е до того перевернуло всѣ моя хорош³я наклонности, что я все остаюсь въ этомъ положен³и, хотя и вижу всѣ его послѣдств³я. А такъ какъ одинъ грѣхъ ведетъ за собой другой и одна пропасть другую, то месть до того переплелась, что я теперь беру на себя не только свои, но и чуж³я. Однако, Богъ попускаетъ, чтобъ я, блуждая въ лабиринтѣ своихъ грѣховъ, не терялъ надежды выбраться изъ него и добраться до спасительной гавани."

   Донъ-Кихотъ очень удивился, слыша так³я разумныя и назидательныя рѣчи отъ Гинарта, ибо онъ думалъ, что между людьми, все дѣло которыхъ состоитъ въ томъ, чтобъ грабить и убивать на большой дорогѣ, не можетъ найтись человѣка со здравымъ смысломъ и добрыми чувствами. "Господинъ Роке,- сказалъ онъ ему,- начало выздоровлен³я для больного - это знан³е своей болѣзни и желан³е принимать лѣкарства, предписываемыя врачомъ. Ваша милость больны, знаете свою болѣзнь, и небо или, лучше сказать, Богъ, нашъ врачъ, дастъ вамъ лѣкарства, которыя васъ излѣчатъ. Но эти лѣкарства обыкновенно излѣчиваютъ лишь постепенно и чудомъ. Впрочемъ грѣшники, одаренные умомъ, ближе къ исправлен³ю, чѣмъ глупцы, а такъ какъ ваша милость въ рѣчахъ своихъ проявили столько благоразум³я, то нужно мужаться и надѣяться на выздоровлен³е вашей совѣсти. Если ваша милость желаете сократить путь и легко вступить на путь своего спасен³я, такъ поѣдемте со мной, и я научу васъ, какъ сдѣлаться странствующимъ рыцаремъ. Въ этомъ занят³и приходится переносить столько трудностей, лишен³й и неудачъ, что вамъ стоитъ только взяться за него для искуплен³я, и вы уже очутитесь на небѣ." Роке принялся хохотать надъ совѣтомъ Донъ-Кихота и для перемѣны разговора разсказалъ ему трагическое приключен³е Клавд³я Геронимы. Санчо до глубины души былъ тронутъ имъ, потому что красота и живость молодой дѣвушки пришлись ему очень по душѣ.

   Въ это время явились оруженосцы-ловцы, какъ ихъ называютъ. Они привели съ собой двухъ дворянъ на коняхъ, двухъ пѣшихъ пилигримовъ, карету съ женщинами, шесть пѣшихъ и верховыхъ лакеевъ, которые ихъ сопровождали, и двухъ мальчиковъ погонщиковъ муловъ, слѣдовавшихъ за господами. Оруженосцы окружили эту толпу, и побѣжденные и побѣдители хранили молчан³е въ ожидан³и, пока заговоритъ велик³й Роке Гинартъ. Этотъ послѣдн³й, обратясь къ дворянамъ, спросилъ, кто они, куда ѣдутъ и как³я у нихъ съ собою деньги. Одинъ изъ нихъ отвѣтилъ: "Сударь, мы испанск³е пѣхотные капитаны, наши полки въ Неаполѣ, и мы ѣдемъ, чтобы сѣсть на четыре галеры, которыя, говорятъ, находятся въ Барцелонѣ и которымъ отданъ приказъ плыть въ Сицил³ю. При насъ есть около двухъ или трехъ сотъ дукатовъ, и этого достаточно, чтобъ мы были богаты и ѣхали довольные, потому что обычная бѣдность солдатъ не допускаетъ большихъ богатствъ". Роке предложилъ пилигримамъ тотъ же вопросъ, что и капитанамъ. Они отвѣтили, что собираются ѣхать моремъ въ Римъ и что у нихъ обоихъ найдется реаловъ съ шестьдесятъ. Роке захотѣлъ также узнать, что это за дамы въ каретѣ, куда онѣ ѣдутъ и сколько при нихъ денегъ. Одинъ изъ верховыхъ лакеевъ отвѣтилъ: "Это госпожа донья Г³омаръ де-Киньонесъ, жена регента неапольскаго интендантства, и ѣдетъ она съ дочерью, еще дѣвочкой, горничной и дуэньей. Мы шестеро слугъ сопровождаемъ ее, а денегъ у нея до шестисотъ дукатовъ.- Такъ что.- сказалъ Роке,- тутъ наберется девятьсотъ дукатовъ и шестьдесятъ реаловъ. Моихъ солдатъ около шестидесяти, такъ сочтите, сколько приходится на каждаго, потому что я плохой счетчикъ." При этихъ словахъ разбойники возвысили голоса и закричали: Да здравствуетъ Роке Гинартъ! - Да здравствуетъ онъ мног³е годы, на зло ищейкамъ правосуд³я, которыя поклялись сгубить его!" Но капитаны опечалились, госпожа регентша сокрушилась, и пилигримы не особенно обрадовались, когда услышали приговоръ о конфискац³и ихъ имущества. Рокъ продержалъ ихъ въ этомъ настроен³и нѣсколько минутъ, но долѣе не желалъ оставлять ихъ въ печали, которую нетрудно было разглядѣть на всѣхъ лицахъ. и сказалъ офицерамъ: "Будьте столь любезны, ваши милости, одолжите мнѣ шестьдесятъ дукатовъ, а госпожа регентша восемьдесятъ для удовлетворен³я сопровождающаго меня отряда, потому что попъ тѣмъ и живетъ, что обѣдню даетъ. А затѣмъ вы можете свободно и безъ задержки продолжать свой путь съ охраной, которую я вамъ далъ, для того, чтобъ, если вы встрѣтите мои друг³е отряды, которые разсѣяны здѣсь въ окрестностяхъ, они не причинили вамъ никакого зла. Я вовсе не намѣренъ быть несправедливымъ къ военнымъ или оскорблять женщинъ, особенно знатныхъ."

   Офицеры разсыпались въ благодарностяхъ Роке за его любезность и щедрость, ибо въ ихъ глазахъ дѣйствительно съ его стороны было щедростью оставить имъ ихъ собственныя деньги. Что касается доньи Г³омаръ де-Киньонесъ, то она готова была выпрыгнуть изъ кареты, чтобъ расцѣловать ноги и руки великаго Роке; но онъ не допустилъ до этого, а, напротивъ, самъ попросилъ у нея прощен³я за то, что, вынужденный требован³ями своего сквернаго ремесла, причиняетъ ей непр³ятность. Госпожа регентша приказала одному изъ своихъ слугъ немедленно заплатить приходящ³еся съ нея восемьдесятъ дукатовъ, и капитаны также отдали свои шестьдесятъ. Пилигримы хотѣли въ свою очередь развязать свой кошель, но Роке сказалъ имъ, что этого не нужно, и затѣмъ, обратясь къ своимъ людямъ, прибавилъ: "Изъ этихъ ста сорока дукатовъ каждый изъ васъ получитъ по два, а изъ остающихся двадцати десять отдайте этимъ пилигримамъ и остальные десять этому доброму оруженосцу на добрую память объ этомъ приключен³и." Послѣ этого принесли письменный приборъ и портфель, которые всегда имѣлись при Роке, и онъ далъ путешественникамъ письменный пропускъ для начальниковъ своихъ отрядовъ. Затѣмъ онъ простился съ ними и отпустилъ ихъ, и всѣ они были поражены благородствомъ его души, представительной наружностью и странными поступками, дѣлавшими его скорѣе похожимъ на Александра великаго, чѣмъ на признаннаго разбойника. "Нашему атаману надо бы скорѣе быть монахомъ, чѣмъ разбойникомъ,- замѣтилъ одинъ изъ оруженосцевъ на своемъ полугасконскомъ, полукаталовсконъ нарѣч³и.- Если онъ хочетъ быть щедрымъ, такъ пусть впередъ щедрится на свое добро, а не на наше." Несчастный сказалъ эти немног³я слова не настолько тихо, чтобы Роке не услыхалъ ихъ. Схвативъ въ руки шпагу, онъ разсѣкъ ему голову почти пополамъ и холодно сказалъ: "Вотъ какъ я караю нахаловъ, не умѣющихъ держать языкъ за зубами." Всѣ затрепетали, и никто не осмѣлился сказать ему ни слова, столько почтен³я и покорности онъ имъ внушалъ.

   Роке отошелъ въ сторону и написалъ своему другу въ Барцелону письмо, въ которомъ извѣщалъ его, что у него находится знаменитый Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, тотъ странствующ³й рыцарь, о которомъ разсказываютъ столько чудесъ, и что онъ можетъ поклясться, что это самый забавный и самый свѣдущ³й во всѣхъ отношен³яхъ человѣкъ. Онъ прибавлялъ, что черезъ три дня, въ день св. ²оанна Крестителя, привезетъ его къ нему въ самую Барцелону, въ полномъ вооружен³и, верхомъ на Россинантѣ, вмѣстѣ съ его оруженосцемъ Санчо, верхомъ на ослѣ. "Не забудьте извѣстить объ этомъ,- писалъ онъ въ заключен³е,- нашихъ друзей Н³арросовъ, чтобъ они позабавились рыцаремъ. Я хотѣлъ бы лишить этого удовольств³я ихъ враговъ Каделловъ, но эти невозможно, такъ какъ разумныя безумства Донъ-Кихота и выходки его оруженосца Санчо Панса не могутъ не доставить одинаковаго удовольств³я всѣмъ." Роке отправилъ это письмо черезъ одного изъ своихъ оруженосцевъ, который, перемѣнивъ костюмъ бандита на крестьянское платье, явился въ Барцелону и передалъ письмо по адресу.

  

   Донъ-Кихотъ оставался у Роке трое сутокъ; но пробудь онъ у него хоть триста лѣтъ, онъ все-таки нашелъ бы, на что поглядѣть и чему подивиться въ его образѣ жизни. Просыпались они здѣсь, обѣдали тамъ, но временамъ бѣжали, не зная отъ чего, въ другой разъ дожидались, не зная кого. Эти люди спали стоя, прерывая свой сонъ и то и дѣло мѣняя мѣсто. Они только и дѣлали, что разставляли стражу, прислушивались къ крикамъ вождей, раздували труты у ружей, которыхъ, впрочемъ, было мало, такъ какъ почти всѣ они были снабжены кремневыми мушкетами. Роке проводилъ ночи вдали отъ своихъ, въ такихъ мѣстахъ, о которыхъ они не могли догадаться, ибо множество бановъ {Отъ слова bando - публичное оповѣщен³е - произошло слово bando-lero, означавшее разбойника, голова котораго была оцѣнена.} барцелонскаго вице-короля, оцѣнивш³е его голову, держали его въ постоянной тревогѣ. Онъ не рѣшался довѣриться никому, даже своимъ людямъ, изъ боязни быть ими убитымъ или преданнымъ правосуд³ю: жизнь поистинѣ тяжкая и жалкая.

   Наконецъ, Роке, Донъ-Кихотъ и Санчо отправились окольными путями и скрытыми тропинками въ Барцелову въ сопровожден³и шести оруженосцевъ. Они прибыли на берегъ моря наканунѣ ²оанна Крестителя, ночью, и Роке, поцѣловавшись съ Донъ-Кихотомъ и Санчо, которому вручилъ при этомъ обѣщанные десять дукатовъ, еще не отданные ему, разстался съ ними, обмѣнявшись предварительно тысячью комплиментовъ и предложен³й услугъ.. По отъѣздѣ Роке, Донъ-Кихотъ выждалъ разсвѣта, какъ былъ верхомъ на конѣ. Вскорѣ онъ увидалъ на балконахъ востока смѣющееся личико свѣтлой Авроры, которая веселила взоръ, освѣщая растен³я и цвѣты. Почти въ ту же минуту до слуха путниковъ принеслись веселящ³е звуки роговъ и барабановъ, шумъ бубенчиковъ и крики какъ бы бѣгущихъ изъ города людей. Заря смѣнилась солнцемъ, лицо котораго, шире круглаго щита, постепенно поднималось на горизонтѣ. Донъ-Кихотъ и Санчо осмотрѣлись вокругъ и увидали море, котораго еще не видѣли. Оно показалось имъ обширнымъ, огромнымъ, гораздо больше Руидерскихъ лагунъ, которыя они видѣли въ своей провинц³и. увидали они также и галеры, стоявш³я на якорѣ у береговъ, опустивш³я свои шатры и открывш³яся во всей красѣ со множествомъ знаменъ и вымпеловъ, которые то развѣвались по вѣтру, то цѣловали море и вздымали брызги. Съ галеръ слышались трубы и рога, наполнявш³е воздухъ вблизи и вдали пр³ятными, воинственными звуками. Галеры вдругъ задвигались и вступили въ нѣчто въ родѣ схватки на тихихъ волнахъ моря, въ то время какъ множество выѣзжавшихъ изъ города на добрыхъ лошадкахъ дворянъ въ блестящихъ одѣян³яхъ предавались такимъ же играмъ. Солдаты съ судовъ открыли продолжительную пальбу, на которую отвѣтили тѣмъ же стоявш³е на городскихъ стѣнахъ и фортахъ солдаты, а тяжелая артиллер³я оглашала воздухъ ужаснымъ трескомъ, на который отвѣчали пушки съ палубъ судовъ. Море было спокойно, земля улыбалась, воздухъ былъ чистъ и ясенъ, хотя его по временамъ и затуманивалъ дымъ пушекъ; все, казалось, радовало и веселило горожанъ. Что касается Санчо, то онъ никакъ не могъ понять, какъ эти двигающ³яся по морю массы могутъ имѣть столько ногъ.

   Въ эту минуту нарядные всадники подскакали съ воинственными и радостными кликами къ мѣсту, гдѣ Донъ-Кихотъ продолжалъ стоять, какъ пригвожденный. Одинъ изъ нихъ, тотъ самый, который былъ предувѣдомленъ Роке, сказалъ громкимъ голосомъ Донъ-Кихоту: "Добро пожаловать въ нашъ городъ, зеркало, свѣточъ, полярная звѣзда всего странствующаго рыцарства! Добро пожаловать, говорю я, доблестный Донъ-Кихотъ Ламанчск³й,- не фальшивый, мнимый, апокрифическ³й, какимъ его изображали намъ въ послѣднее время лживыя истор³и, а настоящ³й, лойяльный и вѣрный, какимъ изобразилъ намъ его Сидъ Гамедъ Бенъ-Энгели, цвѣтъ историковъ!" Донъ-Кихотъ ни слова не отвѣтилъ, да всадники и не ждали его отвѣта, а, заставивъ своихъ лошадей прогарцовать кругомъ, образовали вмѣстѣ со всѣми сопровождавшими ихъ какъ бы движущ³йся кругъ около Донъ-Кихота, который обернулся къ Санчо и сказалъ ему: "Эти люди прекрасно узнали насъ: бьюсь объ закладъ, что они читали нашу истор³ю и даже недавно напечатанную истор³ю аррагонца."

   Всадникъ, который первый заговорилъ съ Донъ-Кихотомъ, снова подъѣхалъ къ нему и сказалъ: "Пусть ваша милость, господинъ Донъ-Кихотъ, благоволитъ поѣхать съ нами, ибо всѣ мы ваши покорные слуги и больш³е друзья Роке Гинарта.- Если любезности,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ,- порождаютъ любезности, то ваша, господинъ рыцарь, есть дочь или близкая родственница любезности великаго Роке. Ведите меня, куда вамъ будетъ угодно: у меня не будетъ иной воли, кромѣ вашей, особенно если вы захотите употребить мою на служен³е вамъ." Всадникъ отвѣтилъ ему точно такими же учтивыми словами, и вся группа, окруживъ его со всѣхъ сторонъ, направилась къ городу при звукахъ роговъ и литавровъ. Но при въѣздѣ въ Барцелону проказники, отъ которыхъ исходятъ всѣ проказы, т. е. мальчишки, болѣе шаловливые, чѣмъ дерзк³е и плутоватые, протолкались сквозь толпу и, приподнявъ хвосты ослу и Россинанту, всадили имъ по пучку чертополоха. Бѣдныя животныя, чувствуя эти новомодные шпоры, опустили хвосты и тѣмъ такъ усилили свою боль, что стали подпрыгивать и метаться, пока не сбросили на землю своихъ всадниковъ. Донъ-Кихотъ, смущенный и униженный, поторопился снять съ хвоста своей лошади султанъ, а Санчо сдѣлалъ то же самое для своего осла. Сопровождавш³е Донъ-Кихота всадники охотно наказали бы дерзкихъ мальчишекъ, но это было невозможно, такъ какъ тѣ въ ту же секунду затерялись среди тысячи другихъ слѣдовавшихъ за ними мальчишекъ. Донъ-Кихотъ и Санчо снова сѣли верхомъ и, сопровождаемые музыкой и криками "ура", доѣхали до дома своего проводника, большого и красиваго, какъ подобаетъ дому богатаго дворянина. Здѣсь мы и оставимъ нашего рыцаря, ибо такъ желаетъ Сидъ Гамедъ Бенъ-Энгели.

  

   Хозяина Донъ-Кихота звали Донъ-Антон³о Морено. Это былъ богатый и умный дворянинъ, любивш³й повеселиться, но прилично и со вкусомъ. Увидавъ Донъ-Кихота у себя, онъ сталъ придумывать средства обнаружить его безумства, впрочемъ, безъ вреда кому бы то ни было; ибо шутки, оскорбляющ³я другихъ, уже не шутки, и всякое времяпрепровожден³е въ ущербъ другому гнусно. Первое, что онъ придумалъ, было разоружить Донъ-Кихота и показать его публично въ его узкомъ потертомъ отъ оруж³я кафтанѣ, уже много разъ описанномъ нами. Рыцаря повели на балконъ, выходивш³й на одну изъ главныхъ улицъ города, и выставили тамъ на показъ прохожимъ и мальчишканъ, глазѣвшимъ на него, какъ на рѣдкаго звѣря. Разодѣтые всадники снова собрались передъ нимъ, точно они такъ нарядились лично для него, а не для праздника, справлявшагося въ тотъ день. Что касается Санчо, то онъ былъ очарованъ, восхищенъ, потому что воображалъ, что снова попалъ, самъ не зная, какъ и почему, на свободу, къ Камачо, или въ такой домъ, какъ у донъ Д³его де Миранда, или въ замокъ, какъ у герцога.

   Въ этотъ день къ Донъ-Антон³о собрались къ обѣду нѣсколько друзей. Всѣ они обращались съ Донъ-Кихотомъ съ большимъ почтен³емъ, какъ съ настоящимъ странствующимъ рыцаремъ, и это наполнило его гордостью и чванствомъ, и онъ былъ внѣ себя отъ удовольств³я. Что же касается Санчо, то онъ такъ и сыпалъ остротами, такъ что вся прислуга и всѣ слышавш³е его, какъ говорится, впились глазами въ его ротъ. За обѣдомъ Донъ-Антон³о сказалъ Санчо: "Мы слышали, добрый Санчо, что вы такъ любите клецки и бланманже, что, когда они остаются отъ обѣда, вы ихъ прячете за пазуху до другого дня {Въ XII главѣ Донъ-Кихота Авельянеды говорится, что Санчо получилъ отъ Донъ-Карлоса дюжины съ двѣ клецокъ и шесть цѣлыхъ бланманже, и что не будучи въ состоян³и съѣсть все это, онъ спряталъ остатокъ за пазуху до другого дня.}.- Нѣтъ, сударь,- отвѣтилъ Санчо,- это неправда, потому что я больше чистоплотенъ, чѣмъ прожорливъ, и мой господинъ Донъ-Кихотъ, здѣсь присутствующ³й, отлично знаетъ, что мы вдвоемъ часто питались цѣлую недѣлю горстью орѣховъ или желудей. Правда, если случается, что мнѣ дарятъ телку, такъ я спѣшу накинуть ей арканъ на шею. т. е. я ѣмъ то, что мнѣ даютъ, и умѣю пользоваться случаемъ. Кто говоритъ, что я ѣмъ обжорливо и неопрятно, тотъ пусть намотаетъ себѣ на усъ, что не знаетъ самъ, что говоритъ, и я сказалъ бы ему это позабористѣе, если бы не уважен³е мое къ почтеннымъ бородамъ, сидящимъ за этимъ столомъ.- Въ самомъ дѣлѣ,- подтвердилъ Донъ-Кихотъ,умѣренность и чистоплотность, съ какими Санчо ѣстъ, заслуживаютъ быть записанными и выгравированными на бронзовыхъ листахъ, дабы о нихъ сохранилось вѣчное воспоминан³е на будущ³е вѣка. Правда, когда онъ голоденъ, онъ немножко прожорливъ, потому что принимается уплетать за обѣ щеки и глотать сразу по четыре куска. Но чистоплотности онъ никогда не забываетъ, а за то время, когда онъ былъ губернаторомъ, онъ научился ѣсть по-аристократически, такъ что даже виноградныя и гранатныя ягодки набиралъ вилкой.- Какъ! - вскричалъ Донъ-Антон³о,- Санчо былъ губернаторомъ? - Да, отвѣтилъ Санчо,- на островѣ, называемомъ Баратар³ей. Я управлялъ имъ по своему десять дней и потерялъ въ эти десять дней покой и сонъ и научился презирать всѣ губернаторства въ м³рѣ. Я бѣжалъ съ этого острова, потомъ провалился въ пещеру, гдѣ думалъ, что умру, и откуда вышелъ только чудомъ." Тутъ Донъ-Кихотъ подробно разсказалъ все приключен³е съ губернаторствомъ Санчо и тѣмъ весьма позабавилъ все общество.

   По выходѣ изъ-за стола, Донъ-Антон³о взялъ Донъ-Кихота за руку и отвелъ его въ отдаленную комнату, въ которой не было другой мебели и другого убранства, кромѣ стола, сдѣланнаго повидимому изъ яшмы, на такой же ножкѣ. На столѣ этомъ лежала голова вродѣ бюстовъ римскихъ императоровъ, казавшаяся бронзовой. Донъ-Антон³о прежде всего обвелъ Донъ-Кихота вокругъ всей комнаты, затѣмъ нѣсколько разъ вокругъ стола и сказалъ: "Теперь, когда я увѣренъ, что насъ никто не услышитъ, и когда дверь плотно затворена, я разскажу вашей милости, господинъ Донъ-Кихотъ, одно изъ удивительнѣйшихъ приключен³й или, лучше сказать, одну изъ удивительнѣйшихъ новостей, какую только можно себѣ вообразить; но съ услов³емъ, что ваша милость погребете въ глубочайшихъ нѣдрахъ тайны то, что я вамъ сейчасъ разскажу.- Клянусь,- отвѣтилъ Донъ-Кихотъ;- а для большей вѣрности я положу сверху еще каменную плиту. Знайте, господинъ Донъ-Антон³о (Донъ-Кихотъ уже зналъ имя своего хозяина),- что вы говорите съ человѣкомъ, у котораго хотя и есть уши, чтобъ слушать, но нѣтъ языка, чтобъ говорить. Такъ что ваша милость можете совершенно спокойно излить въ мое сердце то, что храните въ своемъ, и быть увѣреннымъ, что повергли это въ пучину молчан³я.- Полагаясь на это обѣщан³е,- продолжалъ Донъ-Антон³о,- я повергну вашу милость въ изумлен³е тѣмъ, что вы увидите и услышите, а также нѣсколько облегчу горе, испытываемое мною оттого, что мнѣ некому повѣрить свои тайны, которыя по истинѣ не такого свойства, чтобъ ихъ можно было довѣрить всякому." Донъ-Кихотъ стоялъ недвижимый, съ тревогой ожидая, чѣмъ разрѣшится столько предосторожностей. Донъ-Антон³о, взявъ его за руку, заставилъ его провѵсти ею по бронзовой головѣ, лежавшей на яшмовомъ столѣ съ поддерживавшей его ножкой, и сказалъ: "Эта голова, господинъ Донъ-Кихотъ, сдѣлана была однимъ изъ величайшихъ чародѣевъ и волшебниковъ, какихъ знавалъ свѣтъ. Онъ былъ, я полагаю, полякомъ по происхожден³ю и ученикомъ знаменитаго Эскотильо, о которомъ разсказываютъ столько чудесъ {Михаилъ Скотто, котораго англичане называютъ Скоттъ, а французы Скотъ или Лескотъ, или Шотландецъ. Это былъ астрологъ XIII столѣт³я, очень любимый императоромъ Фридрихомъ II, которому посвятилъ свой Трактатъ о физ³оном³и и друг³я свои сочинен³я. Данте упоминаетъ о немъ въ XX пѣснѣ Ада.

   Quell'astro, che ne'fianchi è cosi poco,

   Michele Scotto fu, che veramente

   Delie magiche frode sepe li gioco.

   Разсказываютъ, что онъ часто приглашалъ къ обѣду нѣсколько человѣкъ, не заказывая ничего, и, когда гости усаживались за столъ, онъ приказывалъ духамъ приносить блюда. "Это, говорилъ онъ, изъ кухни французскаго короля, а то - испанскаго, и т. д. (Бейль, статья о Скоттѣ).}. Онъ жилъ здѣсь, у меня въ домѣ, и за тысячу дукатовъ, которые я ему далъ, сдѣлалъ эту голову, которая обладаетъ страннымъ свойствомъ отвѣчать на все, что у вся спрашиваютъ на ухо. Онъ начертилъ круги, нарисовалъ ³ероглифы, сдѣлалъ наблюден³я надъ звѣздами, сопоставилъ разныя сочетан³я,- словомъ, закончилъ свою работу съ совершенствомъ, которое мы завтра увидимъ. По пятницамъ она нѣма, а такъ какъ сегодня какъ разъ пятница, то она только завтра снова заговоритъ. Пока ваша милость можете подготовить вопросы, которые желаете ей предложить, обо я по опыту знаю, что она всегда отвѣчаетъ одну только правду."

   Донъ-Кихотъ былъ чрезвычайно удивленъ свойствомъ и способностями головы и даже не повѣрилъ Донъ-Антон³о. Но видя, что остается очень мало времени до предстоящаго опыта, онъ ничего не сталъ говорить ему, кромѣ того, что очень благодаренъ ему за открыт³е такой великой тайны. Они вышли изъ комнаты, Донъ-Антон³о заперъ дверь на ключъ, и они вернулись въ гостиную, гдѣ ихъ ожидали остальные дворяне, которымъ Санчо пока успѣлъ разсказать приключен³я, случивш³яся съ его господиномъ.

   Когда наступилъ вечеръ, Донъ-Кихота повели гулять, не вооруженнаго, а въ городскомъ платье: въ рыжемъ суконномъ плащѣ на плечахъ, отъ котораго въ это время года вспотѣлъ бы даже ледъ. Лакеямъ поручено было развлекать Санчо, такъ чтобъ онъ ни въ какомъ случаѣ не вышелъ изъ дому. Донъ-Кихотъ сидѣлъ верхомъ не на Россинантѣ, а на громадномъ мулѣ съ плавной поступью и въ богатой упряжи. На рыцаря накинули плащъ и незамѣтно для него прицѣпили къ его спинѣ пергаментъ, на которомъ написано было крупными буквами: "Вотъ Донъ-Кихотъ Ламанчск³й". Какъ только онъ выѣхалъ, надпись стала обращать на себя вниман³е всѣхъ прохожихъ, а тамъ какъ они читали: "Вотъ Донъ-Кихотъ Ламанчск³й", то Донъ-Кихотъ чрезвычайно удивлялся, что всѣ взглядывавш³е на него узнавали его и называли по имени. Онъ обернулся къ ѣхавшему рядомъ съ нимъ Донъ-Антон³о и сказалъ: "Великое преимущество заключаетъ въ себѣ странствующее рыцарство, если дѣлаетъ извѣстнымъ того, кто имъ занимается, и прославляетъ его по всѣмъ странамъ м³ра. Смотрите сами, Донъ-Антон³о: меня здѣсь знаютъ всѣ до послѣдняго мальчишка, хотя никогда не видали меня прежде. - Такъ и должно быть, господинъ Донъ-Кихотъ,- отвѣтилъ Донъ-Антон³о. Какъ огня нельзя ни запереть, ни спрятать, такъ и доблесть не можетъ не сдѣлаться извѣстной; а та, которая проявляется въ военной професс³и, блеститъ и с³яетъ болѣе всякой другой."

   Случилось такъ, что въ то время, какъ Донъ-Кихотъ ѣхалъ среди такихъ привѣтств³й, одинъ кастилецъ, прочитавъ надпись на его спинѣ, приблизился къ нему и сказалъ ему прямо въ лицо: "Чортъ возьми Донъ-Кихота Ламанчскаго! Какъ ты могъ доѣхать сюда, не умеревъ подъ безчисленнымъ множествомъ палочныхъ ударовъ, которые сыпались на твои плечи? Ты сумасшедш³й, и если бы тебя убрали и заперли одного въ сумасшедш³й домъ, бѣда была бы не велика, но ты обладаетъ заразительнымъ свойствомъ дѣлать сумасшедшими всѣхъ, кто съ тобой имѣетъ дѣло, посмотрѣть хоть на этихъ господъ, которые тебя сопровождаютъ. Убирайся, дуракъ; возвращайся къ себѣ; смотри за твоимъ добромъ, твоей женой и твоими дѣтьми и оставь тамъ эту чепуху, которая точитъ твой мозгъ и изсушаетъ твой разумъ.- Братецъ,- отвѣчалъ Донъ-Антон³о,- ступайте своею дорогой и не суйтесь съ совѣтами къ тѣмъ, кто у васъ ихъ не спрашиваетъ. господинъ Донъ-Кихотъ въ полномъ своемъ умѣ, а мы, его сопровождающ³е, не дураки. Доблесть должна быть чтима, гдѣ бы она ни встрѣчалась. А теперь, не ровенъ часъ. ступайте и старайтесь не соваться туда, куда васъ не зовутъ.- Клянусь Богомъ, ваша милость правы,- отвѣчалъ кастилецъ,- потому что давать совѣты этому молодцу то же, что идти съ кулакомъ противъ рогатины. И все таки я съ большимъ сожалѣн³емъ смотрю на то, что умъ, который, говорятъ, проявляется этимъ дуракомъ повсюду, пропадаетъ и расходуется на глупое странствующее рыцарство. Но пусть злой часъ, которымъ ваша милость меня провожаете, станетъ достоян³емъ моимъ и всѣхъ моихъ потомковъ, если когда-нибудь, хоть проживу Маѳусаиловы годы, я дамъ кому-нибудь совѣтъ, когда его у меня даже попросятъ."

   Совѣтчикъ исчезъ, и прогулка продолжалась. Но читать надпись сбѣжалось столько мальчишекъ и всякаго рода людей, что Донъ-Антон³о вынужденъ былъ снять ее со спины Донъ-Кихота, какъ будто бы онъ снялъ совсѣмъ другую вещь. Ночь наступила, и они возвратились домой, гдѣ оказалось большое собран³е дамъ {Въ то время это называлось sarao.}; потому что жена Донъ-Антон³о, которая была знатной дамой, красивой, привѣтливой и веселой, пригласила нѣсколькихъ своихъ подругъ, чтобы почтить своего гостя и позабавиться странными его выходками. Большинство изъ нихъ пришли. Послѣ блистательнаго ужина, балъ начался въ десять часовъ вечера. Между дамами были двѣ съ умомъ игривымъ и насмѣшливымъ: будучи честными, онѣ былъ нѣсколько легкомысленны, и шутки ихъ забавляли, не раздражая. Онѣ такъ принуждали Донъ-Кихота танцовать, что изнурили не только его тѣло, но и самую душу. Странно было видѣть фигуру Донъ-Кихота, длинную, тощую, сухую, съ желтой кожей, стѣсненную платьемъ, вялую и далеко не подвижную. Дѣвицы украдкою дѣлали ему глазки и объяснялись въ любви, а онъ, то же какъ бы украдкою, презрительно отвѣчалъ на ихъ заигрыван³я. Наконецъ, увидавъ себя осажденнымъ и окруженнымъ столькими кокетками, онъ возвысилъ голосъ и воскликнулъ: "Fugite, partes adversae {Формула заклинан³я бѣсовъ, которую употребляла церковь и которая перешли въ просторѣчье.}; оставьте меня въ покоѣ, неумѣстныя мысли; успокойте, сударыни, свои желан³я, потому что та, которая царитъ надъ моими желан³ями, несравненная Дульцинея Тобозская, не допускаетъ побѣды и покорен³я меня другими, кромѣ ея самой". Сказавъ это, онъ сѣлъ на полъ среди залы, разбитый и утомленный столь сильнымъ напряжен³емъ.

   Донъ-Антон³о велѣлъ на рукахъ отнести его въ постель, и Санчо первый кинулся исполнять приказан³е. "Ей-ей, господинъ мой хозяинъ,- сказалъ онъ,- вы хорошо отдѣлались. Вы воображали, что всѣ храбрецы должны быть хорошими танцорами и что всѣ странствующ³е рыцари могутъ дѣлать антраша? Клянусь Богомъ, что если вы это думали, то вы очень ошибались. Бываютъ люди, которые скорѣй осмѣлятся убить великана, нежели сдѣлать прыжокъ. Ахъ, если бы дѣло шло объ игрѣ въ туфлю, я бы васъ отлично замѣнилъ, потому въ ударахъ пяткой себѣ въ задъ мнѣ нѣтъ равнаго. А въ другихъ танцахъ я ничего не понимаю." Этими рѣчами и еще другими Санчо насмѣшилъ все общество; потомъ онъ отправился уложить въ постель своего господина и укрылъ его хорошенько, чтобы онъ пропотѣлъ послѣ освѣжительныхъ напитковъ, употребленныхъ на балу.

   На другой день Донъ-Антон³о счелъ удобнымъ совершить опытъ съ заколдованной головой. Въ сопровожден³и Донъ-Кихота, Санчо, двухъ другихъ друзей и двухъ дамъ, которыя такъ удачно изнурили Донъ-Кихота на балу и которыя переночевали у жены Донъ-Антон³о, онъ заперся въ комнатѣ, гдѣ была голова. Онъ объяснилъ присутствующимъ ея особенность, попросилъ ихъ соблюсти тайну и сказалъ имъ, что сегодня онъ первый разъ испытываетъ силу этой заколдованной головы {Намекъ на одно мѣсто въ Авельянедѣ, гл. XII.}. За исключен³емъ двухъ друзей Донъ-Антон³о, никто не зналъ тайны колдовства, а если бы Донъ-Антон³о не раскрылъ ее заранѣе своимъ друзьямъ, они бы такъ же не могли воздержаться отъ удивлен³я и поражен³я, какъ и остальные, такъ искусно и съ такимъ совершенствомъ была смастерена машина.

   Первымъ приблизился къ уху головы самъ Донъ-Антон³о. Онъ сказалъ пониженнымъ голосомъ, но не столько тихо, чтобы его не слышали всѣ остальные: "Скажи мнѣ, голова, силою, которою ты обладаешь, как³я у меня сейчасъ мысли?" И голова, не шевеля губами, но голосомъ яснымъ и разборчивымъ, такъ что всѣ могли ее слышать, отвѣчала: "Я мыслей не разбираю". При этомъ отвѣтѣ всѣ присутствующ³е обомлѣли, видя, что ни въ комнатѣ, ни вокругъ стола не было ни одной человѣческой души, которая могла бы отвѣчать. "Сколько насъ здѣсь?- спросилъ Донъ-Антон³о. - Васъ здѣсь,- раздалось въ отвѣтъ медленно и въ такомъ же родѣ,- ты и твоя жена, съ двумя твоими друзьями и двумя ея подругами, а также одинъ славный рыцарь по имени Донъ-Кихотъ Ламанчск³й и одинъ его оруженосецъ, носящ³й имя Санчо Панса." Тутъ удивлен³е удвоилось, тутъ волосы дыбомъ поднялись у всѣхъ присутствующихъ. Донъ-Антон³о отошелъ отъ головы. "Этого,- сказалъ онъ,- достаточно, чтобы убѣдить меня, что я не былъ обманутъ тѣмъ, кто тебя продалъ, голова ученая, голова говорящая, голова отвѣчающая и голова удивительная." Такъ какъ женщины обыкновенно нетерпѣливы и все хотятъ видѣть и знать, то первою приблизилась къ головѣ одна изъ подругъ жены Донъ-Антон³о. "Скажи мнѣ, голова,- спросила она ее,- что мнѣ дѣлать, чтобы быть очень красивою? - Будь очень честною! - послѣдовалъ отвѣтъ. - Я этого и хочу", замѣтила спрашивающая. Ея подруга тотчасъ подбѣжала и сказала: "Я хотѣла бы знать, голова, сильно меня мужъ любитъ или нѣтъ. - Слѣди за тѣмъ, какъ онъ себя ведетъ,- отвѣчала голова,- и ты узнаешь его любовь до его дѣйств³ямъ." Замужняя дама отошла со словами: "Этотъ отвѣтъ не требовалъ вопроса, потому что дѣйствительно дѣйств³я свидѣтельствуютъ о степени любви того, кто ихъ совершаетъ". Одинъ изъ друзей Донъ-Кихота приблизился и спросилъ: "Кто я такой?" Отвѣтъ былъ: "Ты это знаешь.- Я не объ этомъ спрашиваю,- возразилъ спрашивавш³й,- а хочу, чтобы ты сказала, знаешь ли ты меня. - Да, я тебя знаю,- послѣдовалъ отвѣтъ;- ты Донъ-Педро Норисъ.- Мнѣ больше и не нужно знать,- замѣтилъ Донъ-Педро,- потому что для меня этого достаточно, голова, чтобы понять, что ты все знаешь." Онъ удалился; другой другъ подошелъ и спросилъ въ свою очередь: "Скажи мнѣ, голова, какое желан³е у моего сына, наслѣдника майората? - Я уже сказалъ,- былъ отвѣтъ,- что я не разбираю желан³й; но я могу тебѣ сказать, что желан³я твоего сына состоятъ въ томъ, чтобы тебя схоронить. - Это такъ,- сказалъ спрашивавш³й,- это я вижу собственными глазами, могу указать пальцами; мнѣ больше не о чемъ спрашивать. "

   Жена Донъ-Антон³о приблизилась и сказала: "Въ сущности, голова, я не знаю, что у тебя спросить и только хотѣла бы знать отъ тебя, долго ли останется въ живыхъ мой добрый мужъ,- Да, долго,- получила она въ отвѣтъ,- потому что его здоровье и его увѣренность обѣщаютъ долг³е годы жизни, тогда какъ мног³е люди сокращаютъ свою жизнь распутствомъ."

   Наконецъ, Донъ-Кихотъ приблизился и сказалъ: "Скажи мнѣ, ты, отвѣчающая, правда ли, сонъ ли то, что я разсказываю о происшедшемъ со мною въ пещерѣ Монтезиноса? До конца ли дойдутъ удары, которые наноситъ себѣ мой оруженосецъ Санчо? Удастся ли Дульцинеѣ освободиться отъ чаръ? - Что касается истор³и съ пещерой,- послѣдовалъ отвѣтъ,- то объ этомъ много можно сказать. Въ ней есть все - и ложь, и правда; удары Санчо будутъ идти медленно; освобожден³е Дульцинеи отъ чаръ достигнетъ полнаго своего осуществлен³я. - Я больше ничего не хочу знать,- сказалъ Донъ-Кихотъ.- Лишь бы мнѣ увидать Дульцинею освобожденною отъ чаръ, и я повѣрю, что всевозможное желанное счаст³е сразу свалится на меня."

   Послѣднимъ вопрошателемъ былъ Санчо, и вотъ что онъ спросилъ: "Будетъ у меня, голова, другое губернаторство? Выйду я когда-нибудь изъ жалкаго положен³я оруженосца? Увижу я свою жену и дѣтей?" Ему было отвѣчено: "Ты будешь губернаторствовать въ своемъ домѣ, и если въ него возвратишься, то увидишь свою жену и дѣтей, а если перестанешь служить, то перестанешь быть оруженосцемъ. - Чортъ возьми, вотъ такъ-такъ! - воскликнулъ Санчо.- Я бы и самъ могъ себѣ это сказать, и пророкъ Перо-Грульо не сказалъ бы лучше {Поговорка.}. - Глупое ты животное,- замѣтилъ Донъ-Кихотъ,- какого еще отвѣта тебѣ нужно? Развѣ недостаточно, что отвѣты этой головы сходятся съ тѣмъ, о чемъ ее спрашиваютъ? - Конечно, достаточно,- отвѣчалъ Санчо,- но я бы, впрочемъ, желалъ, чтобы она объяснилась лучше и сказала мнѣ больше."

   На этомъ кончились вопросы и отвѣты, но не окончилось удивлен³е, унесенное всѣми присутствующими кромѣ двоихъ друзей Донъ-Антон³о, которые звали тайну этого дѣла. Тайну эту Сидъ Гамедъ Бенъ-Энгели намѣренъ тутъ же объяснить, чтобы не оставлять всѣхъ въ недоумѣн³и и не дать подумать, что въ головѣ заключалось какое-либо колдовство, какая-либо сверхъестественная тайна. Донъ-Антон³о Морено, говоритъ онъ, въ подражан³е головѣ, которую онъ видѣлъ въ Мадридѣ, у одного фабриканта статуй, велѣлъ сдѣлать такую же у себя дома, чтобы забавляться на счетъ невѣждъ. Механизмъ былъ очень простъ. Верхняя доска на столѣ была сдѣлана изъ дерева разрисованнаго и лакированнаго въ подражан³е яшмѣ, такъ же какъ поддерживавшая ее подножка и орлиные когти, которые въ числѣ четырехъ служили столу основан³емъ. Голова, цвѣта бронзы, изображавшая бюстъ римскаго императора, была совершенно пустая, равно какъ и столечница, къ которой она была прикрѣплена такъ хорошо, что мѣсто скрѣплен³я не было замѣтно. Ножка стола, тоже совершенно пустая, наверху сходилась съ грудью и шеей бюста, а внизу съ другимъ пустымъ пространствомъ, которое находилось на одной лин³и съ головой. Чрезъ пустоту ножки стола и груди бюста проходила жестяная трубка, хорошо прикрѣпленная и никому не видимая. Въ нижней камерѣ, сообщавшейся съ верхней, помѣстился тотъ, кто долженъ былъ отвѣчать; онъ прикладывалъ къ трубкѣ то ухо, то ротъ, такъ что, какъ чрезъ слуховую трубку, звуки съ верху въ низъ и съ низу въ верхъ проходили съ такой ясностью и членораздѣльностью, что ни одно слово не пропадало. Такимъ образомъ было невозможно открыть хитрость. Одному студенту, племяннику Донъ-Антон³о, юношѣ осмысленному и умному, были поручены отвѣты, а такъ какъ дядя далъ ему свѣдѣн³я о лицахъ, которыя должны были вмѣстѣ съ нимъ войти въ комнату головы, то ему было легко отвѣчать безъ колебан³я и точно на первый вопросъ, а на остальные онъ отвѣчалъ по догадкѣ со смысломъ, какъ человѣкъ осмысленный.

   Сидъ Гамедъ прибавляетъ, что эта чудесная машина дѣйствовала десять или двѣнадцать дней, но такъ какъ въ городѣ распространялся слухъ, что у Донъ-Антон³о есть волшебная голова, которая отвѣчаетъ на обращенные къ ней вопросы, то онъ испугался, какъ бы слухъ не дошелъ до ушей бдительныхъ стражей нашей вѣры. Онъ отправился къ господамъ инквизиторамъ объяснить, въ чемъ дѣло, и они приказали снять голову со стола и не пользоваться ею болѣе, изъ опасен³я, чтобы невѣжественная чернь не подняла скандала. Но во мнѣн³и Донъ-Кихота и Санчо Панса голова осталась волшебною, отвѣчающею и размышляющею, къ большему удовольств³ю Донъ-Кихота, нежели Санчо {Вопросъ о волшебныхъ головахъ поднимался часто. Одна такая голова, говорятъ, сдѣлана была Альбертомъ Великимъ, другая маркизомъ Вильеной. Тосталъ разсказываетъ о бронзовой головѣ, которая пророчествовала въ городѣ Табирѣ и главная обязанность которой состояла въ томъ, чтобы сообщать, не было ли въ странѣ еврея. Она тогда кричала: Judaeus adest, пока того не изгоняли. (Super Numer, гл. XXI).}.

   Городское дворянство, въ угоду ДонъАвтоя³о и въ честь Донъ-Кихота, а также и съ цѣлью дать послѣднему случай пуб