Сервантес Мигель Де - Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский. Часть вторая

"justify">  

   "Славься вѣчно, Дульцинея,

   Дѣва полная здоровья,

   Потому что приручила

   Звѣря ты лютѣе тигра.

  

   "Славятъ пусть ее за это

   Съ Генареса до Хамары,

   Съ Таго до Мансанареса,

   Съ Писуэрги до Арлансы.

  

   "Помѣнялась бы я съ нею;

   Платье ей дала бъ въ придачу

   Я одно изъ самыхъ пестрыхъ,

   Съ золотою бахромою.

  

   "Кто бы спалъ въ твоихъ объятьяхъ!

   Илъ стоялъ бы у постели,

   Гладя голову рукою,

   Чистя волосы отъ грязи!

  

   "Но я многаго желаю,-

   Чести этой я не стою;

   Щекотать однѣ лишь ноги

   Для меня бъ блаженствомъ было.

  

   "Сколько бъ я тебѣ ермолокъ,

   Дорогихъ чулковъ связала;

   Сколько бъ брюкъ тебѣ нашила

   И плащей изъ тканей тонкихъ!

  

   "Сколько перловъ подарила-бъ,

   Каждый перлъ въ орѣхъ чернильный,

   И единственныхъ названье

   Всѣ они носить могли бы *)!

  

   "Не взирай съ скалы Тарпейской

   На огонь меня палящ³й;

   Гнѣвомъ, о Неронъ Ламанчск³й,

   Не усиливай пожара!

  

   "Молода я и нѣжна я,

   И пятнадцати нѣтъ лѣтъ мнѣ

   (Мнѣ четырнадцать лишь только -

   Въ томъ душой моей клянуся).

  

   "Не хрома я, не горбата;

   Недостатковъ не имѣю;

   Волосы мои какъ лильи,

   По землѣ у ногъ влачатся.

  

   "Пусть мой ротъ какъ клювъ орлиный,

   Пусть мой носъ курносъ немного,

   Какъ топазы мои зубы;-

   Красота моя тѣмъ ярче.

  

   "Голосъ мой, когда ты слышишь,

   Назовешь пр³ятнымъ, вѣрно;

   Я могу считаться ростомъ

   Ниже средняго немного,

  

   "Эти чары и друг³я

   Для тебя добычей станутъ.

   Въ этомъ домѣ я служанка;

   Имя мнѣ Альтисидора."

   *) Сервантесъ безъ сомнѣн³я намекаетъ на превосходную жемчужину, которая находилась въ то время въ числѣ драгоцѣнностей Испанской короны и которая называлась сиротой или единственной (huerfana или tola). Эта жемчужина со множествомъ драгоцѣнностей сгорѣла во время пожара въ Мадритѣ въ 1734 г.

  

   На этомъ прекратилось пѣн³е влюбленной Альтисидоры и началась мука для Донъ-Кихота, который, испустивъ глубок³й вздохъ, сказалъ самому себѣ: "Почему я такъ несчастливо странствую, что ни одна дѣвица не можетъ видѣть меня безъ того, чтобы не влюбиться! Почему несравненная Дульцинея такъ мало счастлива, что ей не даютъ въ мирѣ и спокойств³и наслаждаться моей невѣроятной вѣрностью? Чего вы отъ нея хотите, богачки? Чего вы отъ нея требуете, императрицы? Изъ-за чего вы ее преслѣдуете, дѣвицы между четырнадцатью и пятнадцатью годами? Оставьте, оставьте ее, безсовѣстныя; предоставьте ей торжествовать и гордиться судьбою, которую доставила ей любовь, сдѣлавъ сердце мое ей подвластнымъ и отдавъ ей ключи отъ моей души. Замѣтьте, о влюбленная арм³я, что я только для Дульцинеи состою изъ воска и мягкаго тѣста, для другихъ же я - камень и бронза. Для нея я сладокъ, какъ медъ, для васъ - горекъ, какъ полынь. Для меня одна Дульцинея прекрасна, одна она скромна, одна она цѣломудренна и одна она высокорожденна; всѣ остальныя безобразны, глупы, безстыжи и низменнаго происхожден³я. Только для нея и ни для кого другого природа произвела меня на свѣтъ. Пускай Альтисидора плачетъ или поетъ, пускай приходитъ въ отчаян³е, я услышу только ту, изъ-за которой меня такъ мучили въ заколдованномъ замкѣ мавра. Одной Дульцинеѣ я долженъ принадлежать, хотя бы меня варили или жарили. Для нея одной я долженъ оставаться чистъ, честенъ и учтивъ, на зло всѣмъ колдовствамъ въ м³рѣ."

   Съ этими словами онъ съ шумомъ захлопнулъ окно, потомъ, преисполненный досады и печали, какъ будто съ нимъ случилось большое несчаст³е, возвратился къ себѣ на постель, гдѣ мы его пока и оставимъ, потому что насъ призываетъ велик³й Санчо Панса, который намѣренъ съ трескомъ начать свое губернаторство.

  

   "О, ты, постоянно открывающее антиподовъ, факелъ м³ра, око неба, кротк³й творецъ колебан³я кувшиновъ для освѣжен³я {Для освѣжен³я воды лѣтомъ въ Испан³и раскачиваютъ по воздуху стеклянные графины, называемые cantimploras, или глиняные очень тонк³е кувшины съ водою. Отсюда странный эпитетъ, даваемый Сервантесомъ солнцу.}, здѣсь называемое Фебомъ, тамъ Тимбр³енъ, то стрѣлокъ, то врачъ, изобрѣтатель музыки; ты, всегда встающее и никогда не ложащееся; къ тебѣ, о солнце, обращаюсь я; ты, съ помощ³ю котораго человѣкъ рождаетъ человѣка, помоги мнѣ и освѣти мракъ моего ума, чтобы я могъ разсказать шагъ за шагомъ губернаторство великаго Санчо Панса; безъ тебя я чувствую себя слабымъ, поверженнымъ въ унын³е, смущеннымъ."

   Итакъ, Санчо вскорѣ прибылъ со своей свитой въ городъ съ жителями человѣкъ въ тысячу, одинъ изъ богатѣйшихъ городовъ во владѣн³яхъ герцога. Ему сообщили, что островъ называется Баратар³я, можетъ быть потому, что городъ назывался Баратар³о, а можетъ быть для выражен³я того, что ему дешево досталось губернаторство {Barato - дешевый.}. Когда онъ прибылъ къ воротамъ города, окруженнаго стѣною, навстрѣчу ему вышелъ городской совѣтъ. Колокола зазвонили и среди общаго веселья, проявляемаго населен³емъ, его съ большой помпой проводили въ соборъ для принесен³я благодарности Богу. Затѣмъ со смѣшными церемон³ями ему вручили ключи отъ города, и онъ былъ введенъ въ должность постояннаго губернатора острова Баратор³и. Нарядъ, борода, толщина и малый ростъ новаго губернатора повергли въ удивлен³е всѣхъ, кто не зналъ разгадки этого, а число такихъ незнающихъ было велико. По выходѣ изъ церкви, его отвели въ ауд³енцъ-залу и усадили на судейское кресло: Тутъ, мажордомъ герцога сказалъ ему: "На этомъ островѣ, господинъ губернаторъ, существуетъ исконный обычай, по которому всяк³й, вступающ³й во владѣн³е острововъ, долженъ отвѣтить на одинъ обращенный къ нему вопросъ, немного туманный и затруднительный. По отвѣту на этотъ вопросъ населен³е прощупываетъ пульсъ ума своего новаго губернатора и по немъ узнаетъ радоваться или печалиться ему по случаю его вступлен³я."

   Пока мажордонъ держалъ эту рѣчь, Санчо разглядывалъ на стѣнѣ противъ его сидѣн³я как³я-то выведенныя тамъ больш³я буквы, а такъ какъ онъ читать не умѣлъ, то и спросилъ, что это за рисунки на стѣнѣ. Ему отвѣчали: "господинъ! Здѣсь написанъ и занесенъ въ лѣтописи день, когда ваша свѣтлость вступили во владѣн³е островомъ. Эпитаф³я составлена такъ: Сегодня, такого-то числа такого-то мѣсяца и года, вступилъ во владѣн³е этимъ островомъ господинъ донъ-Санчо Панса. Да пользуется онъ имъ долг³е годы! - А кто это называется дономъ-Санчо Панса? - спросилъ Санчо. - Ваша свѣтлость, отвѣчалъ мажордомъ,- потому что на этотъ островъ не вступалъ никакой другой Панса кромѣ того, который сейчасъ сидитъ на этомъ креслѣ. - Ну такъ знайте, братъ,- сказалъ Санчо,- что я не ношу титула дона и что никто его не носилъ въ моей семьѣ. Просто Санчо Панса, вотъ я какъ называюсь. Санчо назывался мой отецъ, Санчо - мой дѣдъ и всѣ были Панса безъ дона и другихъ удлиннен³й. Я думаю, здѣсь на островѣ болѣе доновъ, нежели камней. Но пусть только, если Господь меня услышитъ, а это возможно, пусть только губернаторство мое продлятся дня четыре, какъ я выполю всѣхъ этихъ доновъ, которые своей многочисленност³ю должны быть такъ же докучливы, какъ москиты и комары {Во времена Сервантеса мног³е разночинцы присвоили себѣ частицу донъ, которая до того была принадлежностью только дворянства. Теперь же всѣ присвоили себѣ этотъ титулъ, совсѣмъ потерявш³й прежнее свое значен³е.}. Ну, а теперь господинъ мажордомъ можетъ изложить свой вопросъ. Я отвѣчу на него какъ смогу къ огорчен³ю или къ радости народа."

   Въ эту минуту въ залу вошли два человѣка, одинъ въ одеждѣ крестьянина, другой портной, потому что въ рукахъ у него были ножницы, и портной сказалъ: "Господинъ губернаторъ, этотъ крестьянинъ и я являемся вредъ вашей милостью потому, что этотъ добрый человѣкъ явился вчера ко мнѣ въ лавку (съ позволен³я вашего и всей компан³и я, слава Богу, состою присяжнымъ портнымъ) и, отдавъ мнѣ въ руки кусокъ сукна, спросилъ меня: "Сударь, хватитъ ли мнѣ изъ этого сукна на колпакъ?" Смѣривъ кусокъ, я отвѣчалъ: да. Онъ, должно быть, какъ я думаю, вообразилъ, что я хочу украсть у него кусокъ сукна, потому что основывался на собственной своей недобросовѣстности и на общемъ дурномъ мнѣн³я о портныхъ, и говорить мнѣ, чтобы я посмотрѣлъ, не хватитъ мнѣ сукна на два колпака. Я угадалъ его мысль и снова сказалъ: да. Тогда все съ тѣмъ же злымъ намѣрен³емъ онъ сталъ прибавлять колпаки, а я свое да, пока мы не дошли до пяти колпаковъ. Сейчасъ онъ за ними явился. Я ему ихъ отдаю, но онъ не хочетъ уплатить мнѣ за работу, а, напротивъ, требуетъ, чтобы я ему заплатилъ или отдалъ сукно. - Такъ ли это, братъ? - спросилъ Санчо крестьянина. - Да, сударь,- отвѣчалъ тотъ,- но пусть ваша милость заставитъ его показать пять колпаковъ, который онъ сдѣлалъ. - Очень охотно, сказалъ портной, и, вытащивъ руку изъ-за пазухи, показалъ пять колпаковъ на кончикахъ пяти пальцевъ своей руки. - Вотъ,- сказалъ онъ,- пять колпаковъ, которые требуетъ отъ меня этотъ добрый человѣкъ. Клянусь своей душой и совѣстью, что у меня не осталось и дюйма сукна: я готовъ отдать свою работу на судъ ремесленныхъ испытателей." Всѣ присутствующ³е разсмѣялись при видѣ множества колпаковъ и по случаю необыкновенной тяжбы. Санчо размышлялъ нѣсколько мгновен³й и сказалъ затѣмъ: "Эта тяжба, мнѣ кажется, не требуетъ отсрочки и можетъ быть рѣшена судомъ честнаго человѣка. И вотъ мой приговоръ: пусть портной лишится своей платы, а крестьянинъ своего сукна, и пусть колпаки отдадутъ арестантамъ, и дѣлу конецъ."

   Слѣдующ³й приговоръ съ деньгами пастуха вызвалъ въ присутствующихъ удивлен³е, этотъ же заставилъ ихъ всѣхъ расхохотаться {Въ оригиналѣ сказано "предшествующ³й приговоръ". Очевидно, Сервантесъ переставилъ ранѣе принятый имъ порядокъ трехъ рѣшен³й Санчо, но забылъ исправитъ слѣдовавшее за первымъ замѣчан³е.}. Но приказъ губернатора былъ исполненъ, послѣ чего предъ нимъ предстали два человѣка преклоннаго возраста. У одного въ рукахъ была камышевая трость; другой старикъ безъ трости обратился къ Санчо и сказалъ: "Господинъ, много времени тому назадъ я далъ этому доброму человѣку десять золотыхъ, чтобы оказать ему услугу и удовольств³е, но съ услов³емъ, что онъ возвратилъ ихъ мнѣ по первому требован³ю. Много прошло дней, пока я у него ихъ потребовалъ, потому что я не хотѣлъ поставить его въ болѣе тяжелое положен³е требован³емъ возврата, нежели то, въ которомъ онъ былъ, когда бралъ деньги взаймы. Наконецъ, видя, что онъ забылъ о необходимости расплатиться, я потребовалъ у него возврата моихъ десяти золотыхъ разъ, а потомъ и много разъ; а онъ не только мнѣ ихъ не отдаетъ, но отвѣчаетъ, что никогда у меня ихъ не бралъ, а что если и ему ихъ давалъ, то онъ давно мнѣ ихъ возвратилъ. У меня нѣтъ свидѣтелей ни относительно займа, ни относительно уплаты, потому что уплаты онъ не производилъ. Я просилъ бы, чтобы ваша милость привели его къ присягѣ. Если онъ присягаетъ, что возвратилъ ихъ мнѣ, я буду считать его сквитавшимся предъ людьми и предъ Богомъ. - Что вы скажете на это, добрый старикъ съ палкой?" спросилъ Санчо. Старикъ отвѣчалъ: "Я сознаюсь, господинъ, что онъ мнѣ ихъ давалъ, но пусть ваша милость опуститъ жезлъ, и такъ какъ онъ полагается на мою присягу, то я поклянусь, что я ему ихъ возвратилъ и уплатилъ какъ быть должно."

   Губернаторъ наклонилъ свой жезлъ, а старикъ отдалъ свою трость другому старику, прося его, какъ будто бы она, очень его стѣсняла, подержать ее, пока онъ будетъ присягать; затѣмъ онъ положилъ руку на крестъ жезла и сказалъ: "Правда, что явивш³йся на судъ далъ мнѣ взаймы десять золотыхъ, которые отъ меня требуетъ, но я ихъ отдалъ ому изъ рукъ въ руки, и онъ спрашиваетъ ихъ съ меня снова каждую минуту только потому, что не обратилъ на это вниман³я." Тогда славный губернаторъ спросилъ кредитора, что онъ можетъ отвѣтить на сказанное его противникомъ. Тотъ отвѣчалъ, что должникъ его вѣроятно сказалъ правду, потому что онъ считаетъ его добросовѣстнымъ человѣкомъ и хорошимъ христ³аниномъ, что должно быть онъ самъ забылъ, когда и какъ совершилась уплата, но что впредь имъ больше ничего не станетъ съ него спрашивать. Должникъ взялъ свою трость, наклонилъ голову и вышелъ изъ залы.

   Увидавъ, что онъ безъ церемон³и уходитъ и обративъ вниман³е на безропотность истца, Санчо склонилъ голову на грудь и, доложивъ указательный палецъ правой руки вдоль носа и обѣихъ бровей, оставался въ размышлен³и нѣсколько мгновен³й, потомъ поднялъ голову и велѣлъ позвать старика съ тростью, который успѣлъ пока скрыться. Его привели, и Санчо, только что онъ показался, тотчасъ сказалъ ему: Дайте мнѣ эту трость, добрый человѣкъ; она мнѣ нужна. - Очень охотно,- отвѣчалъ старикъ, - вотъ она", и онъ отдалъ ее въ руки Санчо. Тотъ ее взялъ и, протянувъ ее другому старику, сказалъ ему: "Ступайте съ Богомъ, вотъ вамъ уплата". - Кому? мнѣ, господинъ? - воскликнулъ старикъ,- развѣ эта трость стоитъ десять золотыхъ? - Да,- отвѣчалъ губернаторъ,- или я грубѣйшее животное въ м³рѣ, увидимъ, достаточно ли у меня мозга, чтобы управлять цѣлымъ королевствомъ." Тогда онъ приказалъ, чтобы трость была сломана въ присутств³и всей публики, что и было сдѣлано, и внутри камыша оказалось десять золотыхъ. Всѣ присутствующ³е были поражены и стали считать своего губернатора новымъ Соломономъ. Его спросили, отчего онъ предположилъ, что въ этой трости должны были оказаться десять золотыхъ. Онъ отвѣчалъ, что когда старикъ передадъ свою трость противной сторонѣ на время, пока будетъ присягать, и поклялся, что достодолжно и дѣйствительно отдалъ десять золотыхъ, потомъ присягнувши обратно взялъ свою трость, онъ, видя все это, подумалъ, что въ трости и должна заключаться уплата, которую съ него требовали. "Отсюда,- прибавилъ онъ,- можно вывести заключен³е, что тѣхъ, кто управляетъ, будь они хоть дураки, Господь иногда милостиво направляетъ въ ихъ сужден³яхъ. Впрочемъ я когда-то слышалъ подобную истор³ю отъ нашего деревенскаго священника {Эта истор³я дѣйствительно заимствована изъ Lombardica historia Фра Дж³акобо-ди-Бораджино въ Жизни св. Николая Мирлик³йскаго.}, а память у меня такая хорошая, такая полная, что если бы въ большинствѣ случаевъ я не забывалъ какъ разъ то, что мнѣ нужно вспомнить, на всемъ островѣ не было бы лучшей памяти." Кончилось тѣмъ, что оба старика ушли, одинъ сконфуженный, другой вознагражденный, а всѣ присутствующ³е остались въ удивлен³и. А тотъ, чья обязанность была записывать слова, дѣйств³я и даже движен³я Санчо, никакъ не могъ рѣшить, считать ли и изобразить его дуракомъ или мудрецомъ.

   Только что окончился этотъ процессъ, какъ въ залу явилась женщина, держа обѣими руками человѣка, одежда котораго выдавала въ немъ богатаго собственника стадъ. Она вбѣжала съ ужасными криками: "Правосуд³я,- кричала она,- правосуд³я, господинъ губернаторъ! Если я не найду его на землѣ, я пойду искать его на небѣ. Господинъ губернаторъ души моей, этотъ злой человѣкъ засталъ меня среди полей и воспользовался моимъ тѣломъ, какъ будто бы это была грязная тряпка. Ахъ, я несчастная! Онъ отнялъ у меня сокровище, которое я хранила болѣе двадцати трехъ лѣтъ, защищая его отъ мавровъ и христ³анъ, отъ здѣшнихъ и чужестранцевъ. Это ужасно, что всегда твердая, какъ вѣтка плюща, я сохранила себя неприкосновенною, какъ Саламандра въ огнѣ или какъ ткань среди кустарника, и только для того, чтобы эта скотина пришла и взяла меня своими чистыми руками. - Еще надо провѣрить,- сказалъ Санчо,- чистыя ли или грязныя руки у этого молодца, и, обратившись къ нему, онъ потребовалъ, чтобы тотъ отвѣчалъ на жалобу этой женщины. Отвѣтчиуъ, весь смущенный, сказалъ: "Добрые господа, я - бѣдный свинопасъ, и сегодня я ушелъ отсюда, такъ удачно продавъ, съ вашего позволен³я, четыре свиньи, что на городской сборъ, соляной налогъ и друг³я обманныя штуки съ меня взыскали почти столько же, сколько я получилъ съ продажи. Возвращаясь въ свою деревню, я встрѣтилъ на дорогѣ эту дуэнью, и чортъ, который повсюду суется, чтобы все спутывать, заставилъ васъ пошалить другъ съ другомъ. Я заплатилъ, сколько слѣдовало, но она, недовольная много, схватила меня за горло и не отпускала, пока не привела сюда. Она говорить, что я совершилъ надъ нею насил³е, но она лжетъ, даю въ томъ клятву и готовъ принять присягу. И вотъ вся правда до послѣдней ниточки." Тогда губернаторъ спросилъ его, есть ли при немъ как³я либо деньги крупной монетой. Тотъ отвѣчалъ, что у него въ кожаномъ кошелькѣ есть до двадцати дукатовъ. Санчо приказалъ ему вынуть кошелекъ изъ кармана и отдать его цѣликомъ истицѣ. Онъ повиновался весь дрожа; женщина взяла кошелекъ и съ тысячью поклоновъ всѣмъ присутствующимъ и молясь Богу за жизнь и здоровье господина губернатора, берущаго подъ свою защиту молодыхъ и бѣдныхъ сиротъ, вышла изъ залы, обѣими руками сжимая кошелекъ, впрочемъ раньше увѣрившись въ томъ, что въ немъ дѣйствительно находятся золотыя монеты.

   Только что она вышла, какъ Санчо обратился въ пастуху, который заливался слезами и сердце котораго и глаза слѣдовали за его кошелькомъ: "Бѣгите, любезный, за этой женщиной и возьмите у нея назадъ кошелекъ, хочетъ она этого или нѣтъ, а потомъ возвращайтесь съ нею вмѣстѣ. Санчо не пришлось повторять своего приказан³я, потому что пастухъ вылетѣлъ изъ залы какъ стрѣла, чтобы сдѣлать то, что онъ ему велѣлъ. Всѣ зрители остались въ недоумѣн³и, дожидаясь конца процесса. Чрезъ нѣсколько мгновен³й мужчина и женщина возвратились, еще крѣпче сцѣпившись и схватившись, нежели въ первый разъ. У женщины платье было подоткнуто и кошелекъ всунутъ между колѣнъ. Мужчина изо всей силы старался вырвать его у нея, но она такъ защищалась, что это оказывалось невозможнымъ. "Защити меня Богъ и люди! - кричала она во весь голосъ.- Смотрите, господинъ губернаторъ, какъ мало стыда и страха у этого негодяя и изверга: среди города, среди улицъ, онъ хотѣлъ отнять у меня кошелекъ, который ваша милость велѣли мнѣ дать. - И отнялъ онъ его у васъ? - спросилъ губернаторъ. - Отнялъ? какъ бы не такъ! - отвѣчала женщина,- да я бы скорѣй разсталась съ жизнью, нежели съ кошелькомъ. Благодарю покорно! О, для этого надо было бы напустить на меня другихъ кошекъ, а не этого отвратительнаго дурака. Ни клещами, ни молотками, ни ножницами, ни колотушками не вырвать его изъ моихъ ногтей, ни даже львиными когтями. Да легче вырвать душу мою изъ моего тѣла. - Она права,- сказалъ мужчина,- я признаю себя побѣжденнымъ и сдавшимся, и сознаюсь, что моихъ силъ не хватитъ, чтобы вырвать его у нея. Сказавъ это, онъ ее выпустилъ изъ рукъ. Тогда губернаторъ, обращаясь къ женщинѣ, сказалъ: "Покажите мнѣ этотъ кошелекъ, цѣломудренная и храбрая героиня". Она тотчасъ же отдала его, а губернаторъ, возвращая его мужчинѣ, сказалъ неизнасилованной силачкѣ: "Сестра, если бы то же мужество и ту же силу, какую проявили вы, защищая кошелекъ, вы употребили при защитѣ своего тѣла, или даже на половину меньше, силъ Геркулеса не хватило бы, чтобы васъ изнасиловать. Ступайте съ Богомъ и, неровевъ часъ, не оставайтесь здѣсь на островѣ и не на шесть миль въ окружности подъ страхомъ получить двѣсти ударовъ плетью. Ну, прочь, говорю я, прелестница, безстыжая, негодница!" Женщина, вся въ страхѣ, ушла съ потупленной головой и съ проклят³ями въ душѣ, а губернаторъ сказалъ отвѣтчику: "Ступайте съ Богомъ, добрый человѣкъ, въ свою деревню и со своими деньгами и впредь, если не хотите погибнуть, не предавайтесь фантаз³и связываться съ кѣмъ бы то ни было."

   Человѣкъ этотъ поблагодарилъ его съ большой неловкостью и вышелъ {Эта истор³я, истинная или вымышленная, вошла уже въ книгу Франциско де-Осуна подъ заглав³емъ Note de los Estados, напечатанную въ 1550 г. Сервантесь же, познакомивш³йся съ нею въ этой ли книгѣ или въ устной передачѣ, разсказываетъ ее совсѣмъ иначе.}. Присутствующ³е снова пришли въ изумлен³е по поводу приговоровъ и рѣшен³й новаго губернатора, и всѣ эти подробности, собранныя его истор³ографомъ, тотчасъ были пересланы къ герцогу, который ждалъ ихъ съ большимъ нетерпѣн³емъ. Но оставимъ пока добраго Санчо и поспѣшимъ возвратиться къ его господину, сильно взволнованному серенадой Альтисидоры.

  

   Мы оставили великаго Донъ-Кихота погруженнымъ въ различныя мысли, внушенныя ему серенадой влюбленной компаньонки. Онъ легъ съ этими мыслями, и, какъ блохи, онѣ не дали ему ни спать, ни отдохнуть ни мгновен³я, не говоря о томъ, что къ этому присоединилось еще уничтожен³е петель въ его чулкахъ. Но такъ какъ время легкокрыло и ничто не препятствуетъ его дѣлу, то оно верхомъ неслось на часахъ и скоро наступилъ утренн³й часъ. При видѣ дня Донъ-Кихотъ покинулъ перины, и съ обычнымъ проворствомъ надѣлъ свой верблюж³й камзолъ и обулъ дорожные сапоги, чтобы скрыть несчастное приключен³е со своими дырявыми чулками. Потомъ онъ набросилъ на себя свой пурпуровый плащъ, а на голову надѣлъ монтеру изъ зеленаго бархата съ серебрянымъ галуномъ. Черезъ плечо онъ перекинулъ перевязь съ своимъ добрымъ острымъ мечемъ, къ поясу прикрѣпилъ четки, которыя всегда носилъ при себѣ, и въ такомъ блистательномъ нарядѣ величественно приблизился къ вестибюлю, гдѣ герцогъ и герцогиня, уже вставш³е съ постели, находились, повидимому, въ ожидан³и его.

   Въ галлереѣ, чрезъ которую онъ долженъ былъ пройти, Альтисидора и другая дѣвушка, ея подруга, стояли, подстерегая его. Какъ только Альтисидора увидала Донъ-Кихота, она сдѣлала видъ, что падаетъ въ обморокъ, а подруга ея, подхвативъ ее въ свои объят³я, поспѣшила распустить ей корсажъ ея платья. Донъ-Кихотъ увидалъ эту сцену и, приблизившись, сказалъ: "Я уже знаю, отчего происходить эти припадки. - А я ничего не знаю,- отвѣчала подруга,- потому что Альтисидора самая здоровая и самая крѣпкая изо всѣхъ женщинъ этого дома, и я вздоха отъ нея не слышала, съ тѣхъ поръ какъ знаю ее. Но пусть небо уничтожитъ всѣхъ странствующихъ рыцарей, как³е только есть на свѣтѣ, соля только правда, что они всѣ неблагодарны. Уходите, господинъ Донъ-Кихотъ, потому что бѣдное дитя не придетъ въ себя, пока ваша милость будете здѣсь." Донъ-Кихотъ отвѣчалъ: "Постарайтесь, сударыня, чтобы сегодня ночью въ моей комнатѣ была лютня; я постараюсь по мѣрѣ силъ своихъ утѣшить эту дѣвицу съ раненымъ сердцемъ. Въ началѣ любви быстрое вразумлен³е есть превосходнѣйшее средство." Сказавъ это, онъ удалился, чтобы не быть замѣченнымъ тѣми, кто ногъ его видѣть.

   Только что онъ повернулся на своихъ каблукахъ, какъ безчувственная Альтисидора, придя въ себя, сказала своей подругѣ: "Надо позаботиться, чтобы ему положили лютню, которую онъ требуетъ. Донъ-Кихотъ, безъ сомнѣн³я, хочетъ задать намъ музыку; его музыка будетъ не плоха." Обѣ дѣвушки тотчасъ отправились съ докладомъ къ герцогинѣ о томъ, что произошло, и о томъ, что Донъ-Кихотъ потребовалъ лютню. Герцогиня, внѣ себя отъ радости, сговорилась съ герцогомъ и своими прислужницами сыграть съ рыцаремъ шутку болѣе забавную, чѣмъ дурную. Въ надеждѣ на это развлечен³е всѣ они стали ждать ночи, которая наступила такъ же скоро, какъ наступилъ день, который герцогъ и герцогиня провели въ усладительныхъ бесѣдахъ съ Донъ-Кихотомъ. Въ этотъ самый день герцогиня дѣйствительно отослала одного изъ своихъ пажей (того самаго, который въ лѣсу изображалъ заколдованную Дульцинею) къ Терезѣ Панса съ письмомъ отъ мужа ея Санчо Панса и съ узломъ его пожитокъ, которыя онъ отсылалъ своей женѣ. Пажу было поручено принести точный отчетъ обо всемъ, что произойдетъ во время его посольства.

   Послѣ всего этого, когда пробило одиннадцать часовъ, Донъ-Кихотъ, возвратившись въ свою комнату, нашелъ въ ней мандолину. Онъ проигралъ прелюд³ю, открылъ рѣшетчатое окно и увидалъ, что въ саду кто то есть. Пробѣжавъ пальцами по всѣмъ струнамъ мандолины, чтобы по мѣрѣ своего умѣн³я настроить ее, онъ отхаркнулся, прочистилъ горло, потомъ нѣсколько хриплымъ голосомъ, но правильно, пропѣлъ слѣдующ³й романсъ, нарочно для того въ этотъ день составленный имъ самимъ.

  

   "Очень часто страсти сила

   Души намъ срываетъ съ петель;

   Рычагомъ тогда ей служитъ

   Та, что праздностью зовется.

  

   "Очень часто вышиванье,

   Непрерывное занятье

   Служатъ намъ противоядьемъ

   Противъ тайныхъ вожделѣн³й.

  

   "Для дѣвицъ въ уединеньи

   И мечтающихъ о бракѣ

   Есть приданое ихъ честность,

   Слава добрая именъ ихъ,

  

   "Рыцарь странствующ³й каждый,

   Во дворцѣ живущ³й рыцарь -

   Всѣ свободными играютъ,

   Въ жены-жъ честныхъ выбираютъ.

  

   "Часто страсть восходитъ съ солнцемъ

   Межъ хозяйкою и гостемъ,

   Но тотчасъ-же и заходитъ,

   Если время имъ разстаться.

  

   "Страсть, пришедшая такъ быстро -

   Нынче есть, а завтра скрылась -

   Образовъ не оставляетъ

   Въ душу глубоко запавшихъ.

  

   "Какъ картина на картинѣ

   Намъ казалась бы безцвѣтной;

   Точно такъ-же и вторая

   Красота за первой меркнетъ.

  

   "Образъ доньи Дульцинеи

   На доскѣ моей сердечной

   Живо такъ запечатлѣлся,

   Что стереть его нѣтъ силы.

  

   "Постоянство у влюбленныхъ -

   Величайшее изъ качествъ:

   Чудеса творитъ любовь съ нимъ;

   Съ нимъ достигнуть можно счастья."

  

   Только что Донъ-Кихотъ дошелъ до этого мѣста въ своемъ пѣн³и, которое слушали герцогъ, герцогини Альтисидора и почти всѣ обитатели замка, какъ вдругъ, съ высоты галлереи, которая находилась надъ самымъ окномъ Донъ-Кихота, опустилась веревка, къ которой прикрѣплено было болѣе сотни колокольчиковъ, а затѣмъ изъ большого мѣшка выпущено было множество кошекъ, къ хвостамъ которыхъ были также прикрѣплены колокольчики. Звонъ колокольчиковъ и мяукан³е кошекъ были такъ сильны, что даже герцогъ и герцогиня, хотя сами выдумали эту шутку, были испуганы, а Донъ-Кихотъ почувствовалъ, что волосы у него становятся дыбомъ. Судьба устроила еще такъ, что двѣ или три кошки впрыгнули чрезъ окно въ комнату, а такъ какъ онѣ, какъ шальныя, бѣгали взадъ и впередъ, то можно было подумать, что цѣлый лег³онъ чертей устроилъ себѣ шабашъ. Стараясь выбраться наружу, онѣ потушили обѣ свѣчи, которыми освѣщалась комната, а такъ какъ веревка съ большими колокольчиками не переставала опускаться и подыматься, то большинство обитателей замка, не посвященные въ шутку, были поражены удивлен³емъ и страхомъ.

   Донъ-Кихотъ между тѣмъ сталъ на ноги и, взявъ мечъ въ руку, сталъ чрезъ окно наносить удары, крича во всю мощь своего голоса: "Прочь, злобные волшебники; прочь, заколдованная сволочь! Я Донъ-Кихотъ Ламанчск³й, противъ котораго безсильны ваши злыя намѣрен³я!" Потомъ, обратившись на кошекъ, которыя носились по его комнатѣ, онъ нанесъ имъ нѣсколько ударовъ мечомъ. Онѣ всѣ бросились въ окну и исчезли чрезъ этотъ выходъ. Одна изъ нихъ, однако, которой особенно грозили удары мечомъ, прыгнула къ самому лицу Донъ-Кихота и вцѣпилась ему въ носъ когтями и зубами. Донъ-Кихотъ закричалъ отъ боли раздирающимъ голосомъ. Услыхавъ крики, герцогъ и герцогиня догадались въ чемъ дѣло, и, поспѣшно вбѣжавъ въ комнату, дверь которой отперли отмычкой, они увидали бѣднаго рыцаря изо всѣхъ силъ отрывающимъ кошку отъ своего лица. Принесли огня, и при свѣтѣ явилась глазамъ присутствующихъ страшная битва. Герцогъ кинулся, чтобы развить сражающихся, но Донъ-Кихотъ воскликнулъ: "Никто пусть не вмѣшивается; пусть оставятъ меня лицомъ къ лицу съ этимъ демономъ, съ этимъ колдуномъ, этимъ волшебникомъ. Я ему докажу, кто такой Донъ-Кихотъ Ламанчск³й." Но кошка, нисколько не трогаясь этими угрозами, ворчала и стискивала зубы. Наконецъ герцогъ овладѣлъ ею и выкинулъ ее за окошко. Донъ-Кихотъ остался съ лицомъ изрѣзаннымъ какъ рѣшето и съ носомъ, который тоже былъ въ довольно жалкомъ состоян³и, но больше всего его досадовало, что ему не дали окончить бой, такъ хорошо имъ начатый съ разбойникомъ чародѣемъ.

   Принесли масло апарис³о {Такъ назывался бальзамъ изъ цвѣтовъ звѣробоя. Отъ испанскаго назван³я этого растен³я hiperico и образовалось нѣсколько исковерканное слово aparicio.}, и Альтсидора сама, своими бѣлыми руками, стала прикладывать компрессы ко всѣмъ израненнымъ мѣстамъ. Прикладывая ихъ, она сказала тихо: "Всѣ эти непр³ятности, безжалостный рыцарь, случаются съ тобою въ наказан³е за твою суровость и твое упрямство. Дай Богъ, чтобы твой оруженосецъ Санчо забылъ себя хлестать, чтобы Дульцинея, такъ тобою любимая, никогда не освободилась отъ своихъ чаръ и чтобы ты никогда не раздѣлилъ съ нею брачнаго ложа, по крайней мѣрѣ пока жива я, тебя обожающая". Донъ-Кихотъ ни слова не отвѣчалъ на эту страстную рѣчь: онъ испустилъ глубок³я вздохъ и растянулся на своей постели, поблагодаривъ герцога и герцогиню за ихъ благосклонность, не потому, сказалъ онъ, чтобы эта сволочь - кошки, волшебники и колокольчики внушили ему какой-либо страхъ, а въ признательность за доброе намѣрен³е, которое заставило ихъ придти къ нему на помощь. Благородные хозяева замка предоставили ему отдыхать и удалились, сильно огорченные неудачей шутки. Они не ожидали, что Донъ-Кихотъ такъ дорого поплатится въ этой истор³и; ему пришлось пять дней провести въ одиночествѣ и въ постели, а въ это время съ нимъ произошла другая истор³я, болѣе забавная нежели эта. Но историкъ его не хочетъ передать ее сейчасъ, такъ какъ онъ намѣренъ возвратиться въ Санчо Панса, который проявилъ себя очень дѣятельнымъ и очень милостивымъ въ своемъ губернаторствѣ.

  

   Истор³и разсказываетъ, что изъ залы суда Санчо былъ отведенъ въ роскошный дворецъ, гдѣ въ большой залѣ былъ разставленъ столъ изящно и по царски сервированный. При входѣ Санчо въ банкетную залу рожки затрубили, и четыре пажа приблизились къ Санчо, чтобы полить ему водой руки, и Санчо съ великой важностью выполнилъ эту церемон³ю. Музыка прекратилась, и Санчо сѣлъ во главѣ стола, потому что ни другого сидѣн³я, ни другого прибора не было вокругъ всего стола. Тогда около него помѣстилось стоя на ногахъ нѣкое лицо, въ которомъ онъ призналъ врача, съ жезломъ изъ китоваго уса въ рукахъ; затѣмъ снята была тонкая бѣлая скатерть, покрывавшая фрукты и блюда всякаго рода, которыми столъ былъ уставленъ. Какое-то духовное лицо дало свое благословен³е, а одинъ пажъ придерживалъ подъ подбородкомъ Санчо дѣтск³й нагрудникъ. Другой пажъ, исполнявш³й обязанности метръ-д'отеля, протянулъ ему блюдо съ фруктами. Но только что Санчо откусилъ кусокъ, какъ человѣкъ съ китовымъ усомъ дотронулся концомъ своего жезла до блюда, и оно было удалено съ поразительной быстротой. Метръ-д'отель пододвинулъ второе блюдо, которое Санчо считалъ долгомъ отвѣдать, но не успѣлъ онъ коснуться его не только зубами, но даже руками, какъ жезлъ уже дотронулся до блюда, и пажъ унесъ его съ такой же поспѣшностью, какъ блюдо съ фруктами. Увидавъ это, Санчо остался недвижимымъ отъ удивлен³я; потомъ, оглядѣвъ всѣхъ присутствующихъ, онъ спросилъ, ужъ не фокусный ли это обѣдъ. Человѣкъ съ жезломъ отвѣчалъ ему: "Кушать нужно, господинъ губернаторъ, согласно обычаямъ и обыкновен³ямъ, существующимъ на другихъ островахъ, гдѣ есть губернаторы, какъ и вы. Я, милостивый государь, врачъ, нанятый во врачи къ губернаторамъ этого острова. Я болѣе забочусь объ ихъ здоровьѣ, нежели о своемъ, работая день и ночь и изучая сложен³е губернатора, чтобы удачно лѣчить его, если онъ захвораетъ. Мое главное занят³е состоитъ въ присутств³и при его трапезахъ, чтобы давать ему кушать только то, что на мой взглядъ пойдетъ ему въ пользу, и запрещать то, что мнѣ кажется вреднымъ для его желудка {Въ книгѣ этикетовъ, составленной Оливье де-ла-Маршекъ для герцога Бургонскаго Карла Смелаго и принятой впослѣдств³и испанскими королями Австр³йскаго дома для руководства въ ихъ дворцѣ, говорится: "У герцога шесть докторовъ медицины, которые осматриваютъ его особу и состоян³е его здоровья; когда герцогъ находится за столомъ, они стоять позади него, чтобы смотрѣть, как³я блюда и яства подаются герцогу, и совѣтовать, как³я по ихъ мнѣн³ю принесутъ ему наибольшую пользу.}. Поэтому я распорядился, чтобы унесла блюдо съ фруктами, какъ предметъ заключающ³й въ себѣ слишкомъ много влаги, а что касается второго блюда, то я тоже велѣлъ его унести, потому что это субстанц³я черезчуръ горячая и въ ней много пряностей, возбуждающихъ жажду. А кто много пьетъ, тотъ разрушаетъ и поглощаетъ основную влагу, изъ которой состоитъ жизнь. - Въ такомъ случаѣ,- заговорилъ Санчо,- это блюдо съ куропатками, которыя кажутся мнѣ такъ впору зажаренными, не можетъ мнѣ сдѣлать никакого вреда? - Господинъ губернаторъ,- отвѣчалъ врачъ,- не будетъ ѣсть этихъ куропатокъ, пока я живъ.- Почему же? - спросилъ Санчо. - Почему? - переспросилъ врачъ,- потому что нашъ учитель Иппократъ, руководитель и свѣточъ медицины, сказалъ въ одномъ аѳоризмѣ: Omnis saturatio mala, perdisis autem pessima {На самомъ дѣлѣ такъ: Onmis saturatio mala, panis autem pessima.}, а это означаетъ, что всякое несварен³е желудка дурно, но всего хуже несварен³е отъ куропатокъ. - Если это такъ,- сказалъ Санчо,- то пусть господинъ врачъ оглядитъ столъ и посмотритъ, нѣтъ ли между блюдами на этомъ столѣ такого, которое принесетъ мнѣ всего больше пользы или всего менѣе вреда, и соблаговолитъ предоставить мнѣ ѣсть его въ свое удовольств³е, не ударяя его палкою, потому что, клянусь губернаторской жизнью (да позволитъ мнѣ Богъ пользоваться ею!), что я умираю отъ голода. Если мнѣ помѣшаютъ ѣсть, чтобы ни говорилъ господинъ докторъ и какъ бы онъ объ этомъ ни сожалѣлъ, этимъ скорѣе лишатъ меня жизни, нежели сохранятъ ее. - Ваша милость совершенно правы, господинъ губернаторъ,- отвѣчалъ врачъ.- Поэтому я того мнѣн³я, что ваша милость не должны ѣсть этого шпигованнаго зайца, потому что это блюдо тяжелое. Что касается этого куска телятины, то если бы онъ не былъ сдѣланъ душенымъ, то его можно было бы отвѣдать, а въ такомъ его видѣ и думать объ этомъ нельзя."

   Тогда Санчо сказалъ: "Это большое блюдо тамъ вдали, изъ котораго выходитъ столько пара, кажется, заключаетъ въ себѣ olla podrida {Смѣсь нѣсколькихъ сортовъ говядины, овощей и приправъ.}, а въ этихъ ollas podridas столько есть вещей и столько сортовъ, что я навѣрно найду тамъ кое-что и по вкусу и для здоровья. - Отнюдь нѣтъ! - воскликнулъ врачъ.- Мы далеки отъ этой мысли! Ничего нѣтъ на свѣтѣ для пищеварен³я хуже, нежели olla podrida. Она годится для канониковъ, для начальниковъ школъ, для деревенскихъ свадебъ, но отъ нея должны быть избавлены губернаторск³е столы, гдѣ должна царить тонкость вкуса и аккуратность. Причина этому ясна: повсюду и всѣми простыя лѣкарства всегда предпочитаются сложнымъ лѣкарствамъ, потому что въ простыхъ обмануться нельзя, а въ сложныхъ можно очень легко, если только измѣнить количество входящихъ въ него медикаментовъ. Если господинъ губернаторъ хочетъ мнѣ вѣрить, то ему слѣдуетъ теперь съѣсть сотню тонкихъ облаточекъ и три или четыре ломтика айвы, очень тоненькихъ, которые, укрѣпивъ ему желудокъ, удивительно помогутъ пищеварен³ю."

   Услыхавъ это, Санчо откинулся на спинку кресла, пристально посмотрѣлъ на врача и важнымъ тономъ спросилъ его, какъ его зовутъ и гдѣ онъ учился. "Зовутъ меня, господинъ губернаторъ,- отвѣчалъ врачъ,- докторомъ Педро Рес³о де Агеро {Recio значитъ непремѣнный, а aguero - авгуръ, предвѣщатель.}; родился я въ деревнѣ, называемой Тиртеафуэра {Tirteafuera или, вѣрнѣе, tirateafuera значитъ убирайся отсюда. Въ этомъ смыслѣ употребляетъ это слово Симонъ Абриль въ переводѣ Теренц³ева Евнуха, гдѣ служанка Пно³аса говоритъ слугѣ Херея:

   Neque pol servandmn tibi

   Qoidquam dare ausim, neque te serrare. Apage.

   (Актъ Ѵ, сцена II).

   En buena fe que ni yo osaria

   Darte à guardar nada, ni menos guardarte

   Yo. Tirateafuera.}, которая находятся между Каракуэлемъ и Альмодоваромъ дель Кампо по правую руку, и я получилъ зван³е врача въ Осунскомъ университетѣ. - Ну,- вскричалъ Санчо, пылая гнѣвомъ,- господинъ докторъ Педро Peciи, авгуръ, уроженецъ Тиртеафуэры, деревни, находящейся по правую руку, когда ѣдемъ изъ Каракуаля въ Альмодоваръ дель Кампо, получивш³й ученую степень отъ Осунскаго университета, убирайтесь съ глазъ моихъ долой, да поскорѣе, а не то, клянусь солнцемъ, я возьму въ руки дубину и, начиная съ васъ, побоями очищу островъ отъ всякихъ докторовъ, по крайней мѣрѣ, отъ тѣхъ, кого признаю за неучей; потому что знающихъ, благоразумныхъ и скромныхъ докторовъ я посажу себѣ на голову и буду почитать какъ святыхъ. Но повторяю, пусть Педро Рес³о живо убирается отсюда, а не то я схвачу стулъ, на которомъ сижу, и размозжу ему голову. Пусть потомъ спрашиваютъ отъ меня при резиденц³и {По окончан³и своихъ полномоч³й губернаторы, такъ же какъ мног³е друг³е государственные сановники, должны были нѣкоторое время резидировать въ той странѣ, которой управляли. Во все это время они подвергались взыскан³ямъ со стороны своихъ бывшихъ подчиненныхъ, ставшихъ теперь равными имъ. Испанцы заимствовали этотъ мудрый обычай отъ арабовъ.}. Для моего оправдан³я достаточно будетъ сказать, что я послужилъ Богу, убивъ злого лѣкаря, палача страны. И пустъ мнѣ дадутъ ѣсть или пусть отберутъ губернаторство, потому что ремесло, которое не даетъ хлѣба человѣку, занимающемуся имъ, гроша мѣднаго не стоитъ.*

   Врачъ испугался, видя губернатора въ такомъ страшномъ гнѣвѣ, и хотѣлъ уже броситься вонъ изъ залы, когда на улицѣ раздался рожокъ почтальона. Метръ-д'отель подбѣжалъ къ окну и, взглянувши въ него; сказалъ: "Ѣдетъ курьеръ отъ герцога, ваша милость: онъ, вѣроятно, везетъ важную депешу." Въ кто время вошелъ запыхавш³йся и облитый потомъ курьеръ. Онъ вынулъ изъ за пазухи и подалъ губернатору пакетъ, который Санчо передалъ въ руки мажордома, приказавъ ему прочитать надпись. Она была слѣдующая: Донъ Санчо Панса, губернатору острова Баратар³я, въ собственныя руки или въ руки его секретаря. "А кто тутъ мой секретарь?" спросилъ Санчо. На это одинъ изъ присутствующихъ отвѣтилъ: "Я, господинъ, потому что я умѣю читать и писать, и притомъ я бискаецъ.- Съ этимъ титуломъ въ придачу,- замѣтилъ Санчо,- вы могли-бы быть секретаремъ самого императора {Въ эпоху Сервантеса бискайцы съ незапамятныхъ временъ занимали мѣста секретарей при королѣ и совѣтѣ.}. Откройте пакетъ и посмотрите, что въ немъ."

   Новорожденный секретарь повиновался и, прочитавъ депешу, сказалъ, что въ ней говорятся о дѣлѣ, которое требуетъ тайнаго обсужден³я. Санчо приказалъ выйти изъ залы всѣмъ, кромѣ мажордома и метръ-д'отеля. Всѣ вышли вмѣстѣ, не исключая и врача, и тогда секретарь прочиталъ депешу, которая состояла въ слѣдующемъ:

   "До моего свѣдѣн³я дошло, что как³е-то враги мои и того острова, которымъ вы управляете, собираются жестоко штурмовать его, не знаю въ какую ночь. Постарайтесь бодрствовать и держаться наготовѣ, чтобъ не быть захваченнымъ врасплохъ. Я знаю также черезъ достойныхъ вѣр