Жаколио Луи - Затерянные в океане

, где устроен главный порт Общества.

   - А нет ли входа на остров с другой стороны, не через эти гроты?

   - Я этого не знаю, господин, я всегда входил только через гроты.

   - Я думаю, что другой вход должен существовать, так как джонки, по-моему, не могут проникать на остров через пещеры которые должны быть очень тесны для них

   - Я ничего не знаю об этом, господин! Я не из тех, кому доверяют секреты" Но слышите ли? Хорошо ли вы привязали веревку к вашей лодке? Теперь нам не придется долго ждать!

   - Мы готовы, отправляйся! - сказал Ли Ванг.

   И опять наступила тишина, такая же глубокая, как и мрак тропической ночи, окружавший наших пловцов, которые бесшумно скользили по спокойным темным волнам моря. Но эти волны постоянно светились искрами, исходящими от разных фосфоресцирующих животных, и представляли дивную картину, способную приковать к себе внимание всякого... только не наших двух путешественников, которые слишком были поглощены своими мыслями, не дававшими им покоя.

   Между тем третья лодка не теряла из виду первых двух, плывя на некотором расстоянии от них.

   - Все сделано? - спросил Порник, когда спускался по канату в китоловку.

   - Все, господин командир! - ответил Ланжале.

   - Съестные припасы?..

   - Есть, на восемь дней, на четырех человек.

   - Хорошо! Оружие?

   - Есть, в этом ящике ружья с репетицией и со штыками, двенадцатимиллиметровые револьверы, топоры, сабли для абордажа и прочая амуниция.

   - Питье?

   - Есть: двести литров воды, сто литров вина и небольшой бочонок с ромом.

   - Отлично, спасибо! Данео здесь?

   - Здесь, господин командир! - отозвался Данео в ночной темноте из другого конца лодки.

   - Все в порядке, - заключил Порник, - а теперь - в путь, дети мои, не теряя из виду наших пассажиров с малайцем во главе!

   И китоловка продолжала тихо подвигаться вперед по чуть заметному светящемуся следу, оставляемому двумя передними лодками, не подозревавшими, что у них есть спутница.

  

   Все, что принадлежало банкиру Лао Тсину, носило отпечаток прочности, изящества и новейших научных приспособлений к делу. Такова была и китоловка при его яхте: она была построена из самого лучшего тикового дерева, украшена как игрушка и приводилась в движение электрической машиной, заказанной в Париже; при этом она отличалась такой скоростью хода, что могла делать двадцать два узла в час.

   Порник, имевший очень острое зрение и тонкий слух, держался ровно в пятидесяти метрах от двух лодок, не будучи видим их пассажирами. Когда Саранга остановился, он также остановил свою китоловку и благодаря глубокой тишине ночи мог отчетливо слышать каждое слово малайца, разговаривавшего с Ли Вангом; ему приходилось только сожалеть, что он очень мало понимал по-малайски.

   - Ну, дети мои, - вполголоса сказал он своим товарищам, - побеседуем немного, но так, чтобы нас не могли слышать там эти две обезьяны, затащившие с собой нашего француза, по его глупости. Нам нужно столковаться относительно образа действий в этой экспедиции. Тебе слово, Ланжале!

   - Предполагая, что ты уже посвятил в нашу тайну Данео, - начал Парижанин, - я могу сказать только, что мы немного похожи на слепцов, пробирающихся ощупью, и потому должны следовать за Сарангой во всех его перемещениях, не теряя ни на мгновение из виду нашего друга Гроляра.

   - "Нашего друга"! - возразил Порник. - Скажи лучше, что одному из наших соотечественников грозит смерть, и мы не можем допустить, чтобы он был убит этими китайскими мартышками, с их смешными косыми глазами и косами на затылках!. Итак, мы должны защитить его во что бы то ни стало, до готовности пожертвовать нашей жизнью ради него, если это окажется необходимым. Согласны вы со мной?

   - Согласны, согласны! - ответили Ланжале и Данео.

   - Хорошо! - одобрил Порник. - Но во всякой экспедиции, как бы она ни была ничтожна по числу людей, необходимо иметь командира, чтобы согласованнее действовать и в атаке, и в защите, и чтобы силы людей не разбрасывались ни направо, ни налево. Постараемся же теперь выбрать командира. Начинайте! Я буду собирать голоса.

   - Да зачем тут голоса, - возразил Ланжале, - когда командовать должен ты, а мы готовы повиноваться тебе даже с закрытыми глазами?!

   - Хорошо, - одобрил опять Порник, ощущавший некоторую наклонность к формализму. - Итак, ты подаешь свой голос за меня?

   - Хоть десять голосов! - воскликнул Ланжале.

   - Ладно! А ты, Данео?

   - Я согласен с Ланжале во всем, признаю тебя нашим командиром и на суше, и на море и готов за тобой повсюду следовать, хоть к самому сатане в преисподнюю!

   - Отлично, дети мои! И вы не раскаетесь в вашем выборе, вы увидите, что Порник первый готов будет сложить свою голову, когда представится серьезная опасность! Теперь установим известный порядок, которого будем держаться при стычке с неприятелем: ты, Ланжале, будешь моим правым флангом, а ты, Данео, левым. Это значит, что при нападении нашем на неприятеля, когда я устремлюсь на его центр, ты будешь громить его справа, а ты, Данео, слева от меня. Идет?

   - Идет, идет! - ответили одновременно оба фланга.

   - Ладно! Именно так и поступают на войне, - продолжал Порник, - то есть одновременно действуют и центром, и двумя сторонами, правой и левой.

   Очень довольный преподанным им уроком тактики, бретонец так заключил свой деловой разговор:

   - Знайте, друзья мои, что всегда тот оказывается плохим солдатом, - будь он моряк или пехотинец, - у кого в фонаре нет ровно ничего!

   "Фонарь" на его языке означал голову.

   - А против кого, собственно, мы идем? - спросил Данео. - Если против кучки людей, подобных этому полунагому франту, называемому Сарангой, то это еще не самая большая опасность

   - В том-то и штука, - ответил начальник армии в два человека, - что мне самому доподлинно неизвестно, против кого мы идем! Ясно только, что этот некто приближается к нам, или мы близимся к нему, что, по-моему, одно и то же.

   - У него на все готов ответ, что бы ему ни сказали, - заметил, смеясь, Данео, - и он готов шутить в самой пасти сатаны!

   - Черт возьми, надо быть особенно глупым, чтобы попасть к сатане в пасть! - воскликнул Порник, играя словами. - Надеюсь, однако, что с тобой никогда не случалось ничего подобного.

   - Бог миловал, но шутки в сторону. Я бы серьезно хотел знать, в самом деле, с кем мы будем иметь дело?

   - Дружище, я тебе скажу опять, и как нельзя более серьезно, что мы об этом решительно ничего не знаем... Ланжале скажет тебе то же самое.

   - Это правда?

   - Как то, что мы сидим теперь в этой самой китоловке, среди этого малоизвестного нам моря! Все, что мы узнали благодаря некоторой хитрости нашего приятеля Ланжале, заставившего малайца обронить несколько лишних слов, заключается в том, что жизнь "маркиза де Сен-Фюрси" находится в большой опасности"

   - Гроляра, то есть?

   - Ну да! Мы узнали, что он не вернется целым и невредимым из путешествия с этим Ли Вангом, и потому решились следовать за ними втайне от них, чтобы в случае опасности защищать его от всяких Ли Вангов и им подобных господ. Откуда явится опасность и кто неприятель, об этом мы знаем столько же, сколько и ты. Но никто и ничто не заставит отступить трех честных французов, когда дело касается защиты одного из наших соотечественников! Мы не хотим знать, замышлял ли что против нас господин Гроляр и не намерен ли он завтра же возобновить свои замыслы: он француз, и притом вдали от своего отечества. Этого должно быть достаточно, чтобы мы никому не позволили здесь тронуть его! - Мы, может быть, потому были назначены на яхту Лао Тсина, что имеем личные счеты с господином Гроляром и потому не станем ни в чем помогать ему как нашему врагу. Так покажем же всем этим мартышкам, что они обманулись и что французские моряки помнят всегда о долге и чести!.. Но если ты не так думаешь, как мы, - можешь сесть в эту лодчонку, привязанную сзади нашей китоловки, и вернуться на яхту: мы и вдвоем с Ланжале сумеем справиться с этим делом.

   - Мне покинуть вас?! - воскликнул Данео. - Черт меня возьми, если я способен на такую низость! Я видел, что ты все шутишь, и потому подумал, что дело касается опять какой-нибудь смешной штуки, которую вы решили сыграть с Гроляром, войдя для этого в сговор с Ли Вангом и малайцем. Но раз этого нет, то вы смело можете положиться на меня, - я также не отступлю ни перед чем!

   - Браво, дружище! - заключил Порник. - Однако, слышите ли, поднимается ветер, и нам нужно быть готовыми к нему! Я не знаю, что замышляет против нас эта глупая малайская морда: не Думает ли он завести нас в такое место, где ветер может бросить нас на скалы, или что-нибудь иное учинить? К счастью, наша китоловка с ее машиной может противиться всяким дьявольским ветрам, тогда как лодки, в которых они плывут, не будут в состоянии и двух секунд выдержать напор ветра или сильного течения Малаец же может ускользнуть из опасного места каким-нибудь хитрым маневром, - он ведь ловок, как бес, - а Гроляр с китайцем пойдут ко дну!.. Данео, дружище, приподними немного якоря!

   - Готово, командир!

   - Ладно, мой милый! А теперь садись поближе к борту и жди команды!

   - Положитесь на меня, командир, все будет в порядке!

   Едва Данео успел сказать это, как ветер вдруг начал крепчать, и море подернулось "барашками", заставив китоловку качаться, чего до сих пор вовсе не замечалось.

   - Внимание! - возгласил Порник. - Комедия начинается! Держись твердо на своем месте, Ланжале! Течение поднимает нас! Вперед!

  

   В ту же самую минуту, когда Порник скомандовал "вперед", две передние лодки также поплыли дальше, управляемые Сарангой. Течение было уже настолько сильно, что два пассажира второй лодки не могли бы преодолеть его, если бы вздумали повернуть свое судно в обратный путь.

   Однако для начинавшегося спектакля, полного, как мы увидим, драматизма, готовился новый участник, хотя и равнодушный, на которого малаец не рассчитывал: это была луна, которая как раз в это мгновение выглянула из-за густого тумана, готовившегося, по-видимому, совершенно рассеяться. Это неожиданное обстоятельство повлекло за собой такие последствия для Саранги, которых никто не мог предвидеть...

   Лодки неслись так быстро, что Порник, видя уже весьма близкие скалы, готовился нагнать вторую из них, чтобы, взяв ее на буксир, повлечь за собой в обратный путь, как вдруг малаец метнул свою острогу в ближайшую скалу, и лодка его мгновенно остановилась. Но в ту же минуту он размотал всю веревку, державшую на привязи вторую лодку, и последняя с ужасной быстротой, как стрела, помчалась под своды гротов, вызвав невольный крик испуга у обоих пассажиров.

   Именно в это мгновение луна осветила место действия.

   Видя это и поняв намерения малайца, Порник и двое его товарищей бросились также в гроты - в погоню за исчезнувшей лодкой, мимоходом крикнув бранные слова малайцу, который, с растрепанными волосами и леденея от ужаса, глядел на трех смельчаков, не понимая, каким образом они очутились на месте этой страшной драмы.

   Вдруг малаец припомнил, что он дал слово своему господину спасти во что бы то ни стало Ланжале, которого он заметил в числе трех пассажиров на китоловке. Как он теперь явится к Лао Тсину и что ему скажет?.. К тому же в китоловке был сам командир яхты, который умеет управлять компасом и всеми движениями судна и без которого ему никак не вернуться обратно в Батавию.. Сообразив все это, малаец решил, что ему необходимо спасти от гибели этих двух человек, хотя бы и пожертвовав своей жизнью.

   Отцепив свою лодку от скалы, он пустил ее по течению и также понесся стрелой под своды гротов.

   Войдя в это страшное место, он сложил руки рупором и, приставив их ко рту, крикнул что было силы:

   - Ли Ванг, зажгите у себя фонари!

   Эти слова глухо прозвучали под нависшими сводами, готовыми, казалось, обрушиться на головы людей под ними, но малаец с облегчением увидел огни, засветившиеся в отдалении и отразившиеся на мрачных волнах. Тогда он крикнул еще:

   - Господин Порник, зажгите и вы огни у себя! Это я, Саранга! Я хочу помочь вам и спасти вас от беды во что бы то ни стало!

   - Давно пора, черт тебя побери! - крикнул в раздражении бретонец. - Лучше поздно, чем никогда! Но пусть возьмут меня сию минуту все черти ада, если я знаю, где мы находимся!..

   Китоловка тотчас же вся осветилась огнями.

   - Можете ли вы, - спросил Саранга, приблизившись к ней на своей лодке, - держаться с вашей машиной против течения?

   - Не только держаться, но могу и идти против него, негодяй!

   - Хорошо! - сказал малаец, не обращая внимания на оскорбления, посылаемые ему, или, может быть, не понимая их. - Догоните лодку с вашими друзьями, прицепите ее к себе веревкой и сопротивляйтесь течению всеми силами, не идя дальше: Дальше их и вас ожидает беда!.. Да поскорее!..

   Порник не заставил малайца повторять свои советы и бросился за лодкой: он понял, что если малаец был виной катастрофы, готовой с минуты на минуту разразиться над ними, то теперь он совершенно искренне желал предупредить ее.

   В несколько минут китоловка очутилась рядом с лодкой, Умчавшейся вперед, и взяла ее на буксир, остановившись сама неподвижно и твердо среди бушевавших волн... Радость бедного Гроляра была неописуема, когда он увидел себя под защитой своего помощника Ланжале и его двух товарищей!

   Но Ли Ванг, находивший свое положение весьма естественным, хотя быстрота хода немного беспокоила его, вообразил, что Порник на своей китоловке явился затем сюда, чтобы помешать ему в его честолюбивом намерении проникнуть поскорее на остров Иен. Он уже готовился потребовать от Саранги объяснения этой неожиданной помехи его планам, как вдруг малаец, также прикрепив свою лодку к китоловке, объявил ему:

   - Ли Ванг, вы осуждены на смерть банкиром Лао Тсином и мной! Вы, де Сен-Фюрси, также, хотя я сам ничего не имею против вас... И вы очутились здесь, под этими гротами, чтобы погибнуть!

   - Что же я тебе сделал, несчастный? - вскрикнул Ли Ванг, приходя в ярость от своих несбывшихся надежд. - И что я сделал твоему бесчестному господину, чтобы послать меня в эту западню?

   - Молчи! - сказал ему Саранга. - Это дело справедливости! Не оскорбляй моего господина, иначе я задушу тебя тут же, на месте, своими собственными руками!..

   - А я, - воскликнул Гроляр, - чем же я провинился перед Лао Тсином? - И вдруг заплакал, как женщина.

   Глубокое молчание воцарилось затем на несколько минут Порник и его товарищи поняли, что приближается развязка таинственного приключения с пассажирами второй лодки.

   - Что вы сделали, вы двое? - начал опять малаец. - Не мешали ли вы великим намерениям моего господина? Не арестовали ли вы нашего высокоуважаемого Кванта, усыновленного покойным Фо, и не отказались ли вы трижды исполнить требование, предъявленное вам, не делать больше покушений против свободы молодого человека, избранного волей судьбы главой великого Общества Джонок? В тот самый день и час, когда вы отказались исполнить это требование, вы подписали свой смертный приговор!

   - А ты, Ли Ванг, - продолжал Саранга, и глаза его заблестели мрачным огнем мщения, - если ты желаешь знать, за что я тебя ненавижу и почему я отдал бы последнюю каплю своей крови за желание видеть твою кровь пролитой, - вспомни остров Тимор! Я - Мегали, сын Бегумы-Мариавы!...

   Услышав эти последние слова, Ли Ванг испустил крик, полный ужаса и отчаяния, и, вскочив с места, устремил свой безумный от страха взгляд на малайца, как бы силясь припомнить что-то ужасное в чертах его лица.

   - Узнаешь меня? - спросил его Саранга. - Всмотрись в меня хорошенько, чтобы все сомнения исчезли! Я действительно сын твоей жертвы! И знай, что как бы там ни было, что бы ни случилось, но ты никуда не уйдешь отсюда, и я с величайшей радостью и наслаждением увижу, как ты будешь живьем растерзан неумолимыми и страшными исполнителями правосудия гротов Мары! Ли Ванг в ужасе бессознательно опустился на дно своей лодки.

   - Ладно! - заключил малаец с презрением. - Ты так же труслив, как и жесток...

   И прыгнув из своей лодки на борт китоловки, он сказал Порнику:

   - Сожалею, господин командир, что против моего желания поставил вас в это опасное положение. Но будьте уверены, что я сделаю все, чтобы только вывести вас из него! Только бы нам хватило оружия и съестных припасов...

   - Оружия у нас достаточно, - объявил Порник, - а пищи - более чем на неделю.

   - Хвала богам! - воскликнул Саранга. - Послезавтра - время полнолуния, и мы будем на месте, где вода совершенно спокойна: это единственный момент в году, когда первые гроты не бывают затоплены морем, и если мы продержимся до этого времени, то сумеем выбраться из этих проклятых мест в открытое мора

   - Да? - спросил Порник. - "Если мы продержимся"?. А кто эти страшные противники, или "исполнители правосудия", как ты их назвал, с которыми приходится нам иметь дело?

   - Всмотритесь внимательно в волны у борта, - ответил малаец, и невольная дрожь пробежала по его телу.

  

   Порник наклонился к борту китоловки и стал смотреть на волны. - Ах, ах! Черт возьми! - воскликнул он. - В самом деле акулы! И какое множество! Целый полк! И какой величины! Я таких и не видывал никогда! Впрочем, этот неприятель не слишком опасен при нашей шлюпке. Другое дело, если бы это была простая лодка.

   Как бы в подтверждение последних его слов несчастный Гроляр вдруг вскрикнул не своим голосом и бросился из своей лодки на борт китоловки. Ланжале вскочил со своего места и помог ему перебраться на их судно.

   Причиной тревоги была одна из акул, которая, почуяв добычу вздумала прыгнуть в лодку, но плохо рассчитала свой прыжок и перелетела через лодку на другую сторону грота, чуть-чуть только задев мокрым телом бедного полицейского. Ли Ванг тоже устремился за ним на китоловку, выйдя из оцепенения при виде страшной опасности, грозившей им обоим, но Саранга загородил ему дорогу.

   - Ни шагу дальше! - крикнул ему грозно малаец. - Оставайся на своем месте, или я брошу тебя сейчас же за борт лодки!

   Несчастный искатель власти Кванга, превратившийся теперь в самое жалкое существо, убедившись, что все надежды его погибли, начал было умолять малайца пощадить его, но тот был непреклонен, грозя немедленно разделаться с ним. Тогда вмешался Порник.

   - Я один здесь командую, - сказал он малайцу, - и никто не имеет права препятствовать кому бы то ни было искать безопасности на борту моего судна.

   - В таком случае я возвращаюсь на свое судно, - заявил Саранга.

   - Ты не сделаешь такой безумной вещи!

   - А зачем вы становитесь между мной и этим человеком? Он принадлежит теперь мне, по праву мести!

   - Послушай, Саранга, ты ошибаешься: мы все тут уверены, что этот Ли Ванг - большой негодяй и тысячу раз заслужил свое наказание, но наши нравы и обычаи запрещают нам быть свидетелями такой жестокой расправы с человеком, хотя бы и тяжко виновным. Не беспокойся, он от тебя никуда не уйдет, и ты свершишь над ним свое правосудие, только не теперь, а в более спокойное время.

   - Значит, этот человек принадлежит мне?

   - Да, или, скорее, твоей справедливости, так как ты, без сомнения, не захочешь наказывать невиновного.

   - О, на этот счет вы можете быть спокойны! Надеюсь также, что никто не покусится отнять его у меня?

   - Мы, напротив, станем даже помогать тебе караулить его.

   - Хорошо! Я остаюсь здесь, - решил Саранга, - и надеюсь, что вы сдержите ваше слово.

   - Разумеется! Но поговорим о нашем положении: если только одни акулы грозят нам...

   - Нет, господин Порник, - перебил малаец речь Порника, - есть еще другая опасность, о которой вы и не думаете, конечно. Когда мы вынуждены будем войти в озеро, то буквально по акулам, а не по воде должны будем пробираться там! С незапамятных времен жители острова Иена прикармливают их, бросая озеро остатки всевозможной пищи - например, целых свиней и даже быков, и акулы тысячами стремятся через гроты в озеро из моря, чуя добычу" Итак, довольно будет какой-нибудь из этих тварей случайно прыгнуть к нам на палубу - и мы погибли! Ведь один удар хвоста этого чудовища убивает наповал человека!

   - Мы будем осторожно пробираться между ними.

   - Никакая осторожность не поможет тут, как и все ваше оружие, поверьте мне! Затем нам грозит еще одна опасность...

   И Саранга побледнел при одном воспоминании о чем-то ужасном, изведанном им когда-то.

   - Какая же? - спросил Порник. - Дело, как я замечаю, не шуточное, если и ты даже пасуешь перед ним.

   - И есть чего страшиться, господин командир! Представьте себе, что на острове Иене содержится порядочное число чудовищной величины кайманов, посвященных богам; и вот их, в последнюю ночь, которая предшествует полнолунию, пускают в озеро на акул. Зная это, мой господин и выбрал как раз это самое время, рассчитывая на то, что если бы Ли Ванг и его спутник каким-нибудь чудом уцелели от акул, то кайманы совершили бы правосудие над ними!

   - Это ужасно! - воскликнули в один голос Порник, Ланжале и Данео, а несчастные Ли Ванг и Гроляр глухо застонали от ужаса.

   - И когда эти кайманы, - продолжал малаец, - которых перед тем нарочно морят голодом, увидят проход в озеро из своего бассейна свободным, они с невообразимой яростью устремляются на добычу, сокрушая все на своем пути. Акулы, понятно, не уступают им себя дешево, - и вот начинается страшная схватка между ними, в которую не приведи судьба нам попасть! Хуже ничего не может быть!

   - Это ужасно! - опять воскликнули Порник и его товарищи.

   - Единственная наша надежда на то, что сегодня, может быть, кайманов еще не пустят в озеро...

   - А нет ли какой-нибудь возможности остаться здесь, чтобы не входить в озеро, пережидая опасное время?

   - Никакой возможности! Менее чем через час вода наполнит эти гроты до самых сводов, и мы, таким образом, будем залиты ею и пойдем ко дну... Словом, мы должны плыть в озеро, если не желаем утонуть здесь.

   Акулы между тем все прибывали и прибывали в гроты, толкаясь мордами и хвостами о стены китоловки и щелкая зубами. Саранга сосредоточенно молчал, обдумывая что-то. Видя это, Порник сказал Ланжале:

   - Ну, старина, кажется, наше дело плохо. И дернула же нас нелегкая сунуться туда, откуда и уйти нельзя с честью! Вот куда плыли мы почти пять суток! Ах, черт возьми!

   - Будь что будет, - отвечал невозмутимый философ-парижанин, - но я не намерен капитулировать без всяких условий, к тому же у меня есть идея...

   - Какая же? Говори! В настоящую минуту это более чем любопытно!

   Ланжале, не сказав ничего, спустился в одну из кают, а Саранга объявил вдруг Порнику следующую малоутешительную новость:

   - Господин командир, вода прибывает быстро, и через четверть часа нам невозможно будет оставаться тут дольше.

   - Четверть часа? - спросил Ланжале, появляясь снова на палубе. - Этого для меня достаточно, чтобы приготовиться как следует...

   В руках у него был большой кусок медной проволоки, довольно длинный, - запас для электрической машины, - который он положил на борт судна, после чего сказал:

   - Вот, друзья мои, в чем моя идея! Помогите мне теперь привести ее в исполнение.

   Все окружили его. Ланжале взял два весла (прикрепленные к китоловке на случай ломки ее машины), проделал на их концах по дыре и укрепил в горизонтальном положении над водой, на носу и на корме судна. Потом он взял весла с остальных лодок, положил их крест накрест на первые, просверлил дыры и протянул проволоку, которая окружила таким образом китоловку на большом расстоянии от бортов. Достаточно было пустить по проволоке электрический ток - и судно получало надежную защиту от всяких врагов.

   Порник сиял от радости: он давно уже угадал идею своего друга.

   - Теперь мы увидим, как будут плясать перед нами все эти твари! - сказал Ланжале, приводя в сообщение с аккумуляторами медную нить проволоки. - Это будет в некотором роде бал для них, на котором мы будем присутствовать в качестве любопытных зрителей!

   И с этими словами он пустил машину судна в ход, так как время больше не терпело: между сводами грота и поверхностью судна оставалось свободного пространства немного более метра, и нужно было изо всех сил стремиться к выходу в озеро, соперничая в быстроте с водой, даже превосходя ее.

   На лицах всех пассажиров изобразилось сильное беспокойство: успеют ли вовремя выйти из грота? Что ожидает их там, в этом озере? И будет ли прок от этого механизма, устроенного Ланжале? Не безумие ли думать, что такая слабая вещь, как эта проволока, в состоянии сопротивляться сильному напору чудовищ на судно, чудовищ, которых всего пяти, шести штук достаточно будет для того, чтобы общими усилиями их шлюпка была опрокинута на бок, и пассажиры ее сброшены были в волны - в жертву их врагам?

   Впрочем, Порник, как командир, был спокойнее других: он твердо верил в изобретательский гений своего друга и товарища по приключениям.

   Он щурил глаза, придавая важный вид своей физиономии, и иногда говорил как бы сам с собой:

   - Гм! Посмотрим, кто будет смеяться последним! Черт возьми, славная батарея! От этих обитателей моря останутся только одни хвосты, надо полагать! Прекрасная идея, клянусь честью! Недаром я думал, что из этого что-нибудь да выйдет!

   Все эти восклицания были, конечно, весьма слабым утешением для окружающих, но бравый бретонец держал себя таким молодцом и решительно непобедимым человеком, что все уверовали в свое спасение и стали смотреть гораздо бодрее, чем в первые минуты после того, как судно двинулось в дальнейший путь - к неизвестному и грозному будущему.

  

   Китоловка вошла в озеро и вынуждена была буквально плыть по акулам, которые теснились вокруг судна стаями, раскрывая свои страшные пасти и щелкая зубами при виде добычи. Сознавая опасность, грозившую всем пассажирам китоловки, Порник раздал оружие, и они начали громить чудовищ, стреляя из ружей и револьверов или просто коля их штыками.

   В короткое время вода озера окрасилась в красный цвет, так что китоловка должна была пробираться буквально по крови.

   Акулы при виде своих убитых собратьев набросились на последних - и озеро скоро стало ареной ужасной борьбы чудовищ Между собой.

   Ланжале тем временем зорко наблюдал за своим импровизированным электрическим снарядом, готовясь пустить его в дело при первой серьезной опасности для пассажиров китоловки.

   Вдруг на некотором расстоянии от китоловки из глубины озера вынырнула толпа каких-то существ, гораздо больше по размерам, чем акулы, и прямо устремилась на судно, очевидно намереваясь преградить ему дорогу, напасть на него.

   - Кайманы! - сказал просто Саранга, но лицо его изобразило ужас, и по телу пробежала нервная дрожь.

   - Кайманы! - вскрикнули и прочие пассажиры китоловки. Один Ли Ванг равнодушно и молча смотрел на все и всех, безучастно относясь, по-видимому, к происходившему вокруг него после крушения всех своих планов и надежд.

   Между тем Ланжале соединил медную проволоку с аккумуляторами и с бледным, но решительным лицом ожидал удобного момента.

   Взоры всех, не исключая и Ли Ванга, устремились на него.

   Новые чудовища, страшнее первых, приближались, уничтожая все на своем пути и устремляясь прямо на китоловку.

   Еще десять секунд - и судно будет опрокинуто ими, и все пассажиры его погибнут, потопленные в волнах и растерзанные чудовищами, - или же восторжествует наука... Читатели догадались, вероятно, что Ланжале задумал пустить в ход всю мощь электрической машины судна, все ее пятьдесят сил, направив их через проволоку на страшных врагов.

   Чудовища уже готовились ринуться на судно, когда Ланжале сделал движение правой рукой, нажал привод машины - и мгновенно широкая молния осветила волны и берега озера. Раздался оглушительный треск, подобный пушечному выстрелу, и повторился сводами гротов.

   Действие этого электрического удара было ужасно: все, что было вокруг судна на расстоянии проволоки, - все оказалось убитым, уничтоженным, разорванным в клочья: ни один из кайманов, ни одна из акул не избежали гибели!

   И только в отдалении видно было, как несколько уцелевших страшилищ, не участвовавших, без сомнения, в этом наступлении на китоловку, спасались, пораженные паникой, к берегам озера.

   Вторичного нападения врагов не предвиделось более ниоткуда...

   Таким образом Ланжале спас всех от ужасной смерти. Он помогал своему отцу на фабриках в окрестностях Парижа прилагать к делу силу электрического тока, - и вот теперь это знание сослужило всем и ему самому неоценимую службу.

   Невозможно вообразить радость и благодарность всех уцелевших, чем они были обязаны этому скромному и непритязательному человеку! Порник первый бросился обнимать его, восклицая:

   - Черт возьми, дружище! Никогда я не был так твердо уверен, что наступает конец концов - при виде этих проклятых тварей, которые так решительно стремились разнести нас в щепки и в клочки, и вдруг - такой славный отпор им! Ах! Теперь вся моя жизнь, которую ты спас от гибели, принадлежит тебе, тебе одному, и ты можешь распоряжаться ею по своему усмотрению!

   Саранга, пораженный не виданным им никогда действием электричества в руках человека, который владеет им как каким-нибудь самым обыкновенным оружием, - Саранга не мог прийти в себя от крайнего изумления и с неким благоговением и страхом смотрел на молодого француза, которого недаром его господин, банкир Лао Тсин, велел спасти от беды в гротах Мары во что бы то ни стало! В голове малайца мгновенно возникло убеждение, что молодой француз обладает таинственной и страшной силой, свойственной богам, потому что может вызвать гром и молнию на голову врагов при столкновении с ними, в чем отказано всем вообще людям. Значит, этот человек - любимец, избранник богов, и его следует чтить, уважать и бояться как пророка, как необыкновенного существа!

   - Господин! - сказал он наконец, почтительно обращаясь к Ланжале. - Теперь вы можете открыть нам тайный проход на остров Иен, именно вы, и никто более! И мы беспрепятственно туда пройдем и отдадим в руки верных этого человека, чтобы они знали, на что он покушался и что сделал. Пусть он понесет заслуженное наказание, которому подвергаются изменники и убийцы! Я обличу его во всех его преступлениях и, по закону Общества Джонок, буду исполнителем правосудия над ним!

   Речь шла о несчастном искателе власти Кванга, который один не принимал участия в общей радости, погрузившись в свою прежнюю апатию, когда страшная опасность миновала.

   - Послушай, Саранга! - ответил ему Парижанин. - Ввиду благополучного исхода нашей стычки с этими чудовищами, которые всем нам грозили неминуемой смертью, ты бы мог, может быть, пощадить этого беднягу?

   - Нет, господин! - возразил с непреклонной решимостью малаец. - Я дал клятву богам, которую должен непременно исполнить! Если бы вы знали, господин, все, вы бы не стали защищать этого человека. Мертвые встанут из своих могил, если я забуду свою клятву! И, наконец, я не хочу сам его казнить, - я желаю только отдать его на суд в руки верных, и тогда вы узнаете все ужасные преступления, которыми он запятнал себя, и из которых одного было бы достаточно, чтобы послать его на казнь.

   - Ну хорошо, - решил Ланжале, - успокойся! Я вовсе не имею намерения помочь этому человеку уйти от правосудия людей той нации, к которой он принадлежит.

   - В таком случае, господин, вы откроете нам тайный проход на остров Иен, куда мы и войдем без всякого страха и опасения, ибо с нами будете вы, посланник богов, которого верные примут с подобающими ему почестями.

   - Но послушай, Саранга, - возразил Ланжале, который чувствовал себя неловко от этой настойчивости малайца, уверовавшего в него почти как в божество, могущее очень легко творить чудеса, - послушай, я вовсе не в состоянии сделать то, чего ты требуешь от меня. Ты, мой бедный, приписываешь мне могущество, которого у меня нет!

   - О-о, господин, напрасно вы так говорите! - не соглашался с ним малаец, и в голосе его слышалась печаль из-за отказа Ланжале исполнить его просьбу. - Кто может вызвать гром и молнию на кайманов, посвященных богам, и заставить озеро волноваться от этого страшного удара, тот может сделать все, что захочет! В руках у того вся власть, данная ему богами!

   - Да что это за секретный проход на остров Иен? - вмешался в странный спор Порник.

   - Это такое место, господин, - стал объяснять Саранга, - которое известно одним только верным, то есть жителям острова Иена, и которое они одни могут открывать желающему войти на остров. Без их содействия нельзя его открыть никому, потому что никто не в состоянии сделать этого сам, по своей воле, да никому и не найти этого входа; но кто избран богами, кому они дали власть делать все, - тот, разумеется, всегда может открыть сам этот вход и провести через него других.

   - Ты ведь проходил через него, и притом, кажется, много раз? - продолжал допрашивать командир китоловки.

   - Проходил, господин, как же! Я сделал сорок девять поездок на остров Иен, при жизни покойного Кванга.

   - Стало быть, ты должен знать, где этот вход, и привести нас к нему; а раз это будет сделано - мы и сами сумеем пройти через него.

   - Но, господин, я не помню этого места и не могу его найти.

   - Как так не помнишь? Это странно!

   - Ничего нет странного, господин, потому что боги не хотят, чтобы простые люди помнили эту тайну: после каждой моей поездки на остров я на другой же день совершенно забывал место, где находится секретный вход на него.

   - Как же ты находил его, приближаясь к острову? Тебе кто-нибудь указывал его и открывал?

   - Это делалось так: когда господин Лао Тсин посылал меня на остров Иен к Квангу, который определил меня к нему только для этого дела, то сначала через тайных гонцов узнавался у Кванга пароль для прохода через гроты Мары, без которого никому не пробраться через них, - вы сами это видели, господин... (Тут малаец нервно вздрогнул). И только по получении пароля я отправлялся в путь с вестями для Кванга, и у входа в гроты находил всегда высланных мне провожатых, которые и защищали меня от акул. А потом они провожали меня до самого входа на остров, который мы находили уже открытым; для этого провожатые, вступив под гроты Мары, ударяли только в гонг, прикрепленный к одной из стен, давая сигнал, что пора открыть вход.

   - Так мы можем вернуться к этому месту и ударить в гонг, чтобы там, на острове, знали о нас и открыли бы вход?

   - Нельзя, господин, не откроют, - ведь мы не знаем пароля!

   - А может быть, и откроют, и вышлют нам провожатых?

   - Ни в коем случае! Пароля нет, не посылали за ним тайных гонцов, - так и пропуска нет ни на остров, ни через гроты Мары!

   - Почему эти гроты называются так? - полюбопытствовал Порник. - Что это за странное название?

   - Мара, господин, это был великий человек, любимец богов, - вот, как он! - указал Саранга на Ланжале.

   - Ну и что же он сделал, этот Мара?

   - Это было очень давно, господин, и о нем сохранилось только предание, которое рассказал мне однажды мой отец... Прежде в гротах этих не было ни одной акулы и ни одного каймана в озере, и всякий человек, имевший какую-нибудь нужду в помощи или в правосудии Кванга, мог свободно входить к нему на остров Иен. Приближенные Кванга, увидев просителя на острове, немедленно препровождали его к великому начальнику, который и оказывал ему милость. Но вот однажды, под видом скромного просителя, прокрался на остров Иен один изменник и бунтовщик, подобный вот ему (малаец кивнул в сторону Ли Ванга), и, будучи введен к Квангу, бросился на него с кинжалом и нанес ему опасную рану в бок. Злодея тотчас же схватили, но в ужасе увидели, что в руках у них акула, а не человек, - акула, которая мгновенно выскользнула из рук и бросилась в озеро, где и исчезла: праведные боги превратили злодея в акулу за его преступление!" На другой день после этого явился к раненому Квангу Мара, посланник богов, заживил его рану и возвестил волю богов, пожелавших, чтобы с тех пор гроты и озеро наполнены были акулами - для защиты великого главы от изменников и злодеев. А чтобы эти чудовища не слишком размножались, боги велели в отдельном водоеме держать посвященных им кайманов, время от времени пуская их в озеро для уничтожения избытка акул. С тех пор гроты получили имя Мары и стали ужасным местом, через которое никто, не зная пароля с острова, не может безнаказанно пройти... Так и следует - для обуздания и наказания злодеев, замышляющих зло против великого главы великого общества!

   - Гм! Странная легенда! - воскликнул Порник. - Не правда ли, друзья? - обратился он к Ланжале и Данео, внимательно слушавшим рассказ малайца.

  

   Однако надо же как-нибудь выбраться отсюда, - сказал Порник после недолгого молчания, которое последовало после рассказа малайца. - Уж эти мне восточные люди с их разными секретами! Глупая идея - заставлять людей пробираться через ловушки да через западни, вроде вот этой!

   - Не говорите так, господин! - возразил малаец с серьезным видом и понизив голос, как бы боясь быть услышанным кем-то. - Это делается недаром: таким путем испытывается храбрость тех, которые желают вступить в ряды "Зондских тигров".

   - Хорошее испытание - среди полчищ этих акул и кайманов, которым только несообразительность мешает опрокинуть любую лодку и разнести ее вдребезги! Тут верная гибель ожидает человека и без всякого испытания!

   - О, господин, - воскликнул малаец, - высланные проводники защищают ведь пассажиров! У них для этого есть с собой оружие!

   - Что же это за оружие?

   - Топоры с длинными рукоятками вроде палок: отлично действуют! Я же ведь сорок девять поездок сделал - и ничего, остался цел!

   - Зато, я думаю, набрался страху на девяносто восемь лет. Черт возьми такие поездки!. Однако что же мы предпримем?

   И Порник посмотрел вопросительно на своих двух друзей и товарищей.

   - Господин, все от вас зависит! - снова обратился малаец к Ланжале.

   - Я ничего не могу сделать тут, милейший мой! - отозвался Ланжале. - Если ты не знаешь, где секретный проход на остров, то как же могу знать я, никогда не бывавший здесь?

   - Вам стоит только захотеть, господин, и проход откроется перед вами!

   - Это любопытно! Каким образом это может случиться?

   - Призовите богов на помощь, господин! Это самое важное! Потом скажите мне, сколько нужно сделать ударов в гонг, - мы для этого вернемся к нему, он недалеко отсюда, - и какое должно быть слово для свободного прохода на остров. Вы увидите, господин, что боги придут к вам на помощь.

   Ланжале снисходительно улыбнулся и пожал плечами.

   - Хорошо, добрейший Саранга, пусть будет по-тв