Уоллес Эдгар - Лицо во мраке

тности, то лучше было бы избавиться от них поскорее, пока он сам находился в соответствующем настроении.

   - Приведите его сюда, когда он придет, - приказал он, - и если он спросит вас о миссис Элтон...

   - Я не ребенок, - презрительно прервал слуга, - а, кроме того, Элтон не такой человек. Он воспитан как джентльмен. Такие не расспрашивают прислугу.

   Если Элтон явится с враждебными намерениями, можно будет покончить раз и навсегда с этим делом. Дора начинала надоедать ему. Идеалом женщины для Лэси был тип более решительный и лишенный всякой сентиментальности. Сначала он думал, что Дора соответствует этому типу, но она все более и более становилась ему в тягость, взваливая на него решение вопросов в таких делах, которые могла бы решить сама. Она привязалась к нему так сильно, что он был напуган и недоволен этим.

   Лэси недолго ждал ее мужа. Он успел прочесть только половину передовой статьи "Таймса", когда явился Тонгер и замогильным голосом произнес:

   - Мистер Элтон, сэр!

   Миллионер поднял голову, стараясь разглядеть неподвижное лицо изящного молодого человека, лицо, походившее на маску сфинкса. Мартин вошел в комнату, держа цилиндр в одной руке и палку из черного дерева в другой.

   - Доброе утро, Элтон!

   - Доброе утро, Маршалт!

   Гость положил свою шляпу и медленно снял перчатки.

   - Простите, что прервал ваш завтрак.

   Он придвинул к столу стул и сел. Его лицо было бледно, как всегда, темные глаза спокойно смотрели на хозяина дома.

   - Я написал вам некоторое время тому назад письмо о Доре, - сказал он, играя вилкой, лежавшей на столе. - Оно было весьма откровенным. Надеюсь, вы не обиделись?

   - Я не помню, чтобы получал от вас письмо, которое могло бы меня обидеть, - с улыбкой сказал Маршалт.

   - Я не думаю, чтобы вы могли забыть послание, в котором говорилось о ваших обедах с Дорой, - сказал Мартин. - Если я не ошибаюсь, я просил вас не приглашать ее опять.

   - Но, мой дорогой... - начал тот.

   - Я знаю, это может показаться глупостью, но я люблю Дору. Иногда случается, что любишь собственную жену, и я желаю спасти ее от тяжелого испытания - обнародования перед судом ее отношений с вами.

   Бонни встретился взглядом с Лэси и стал смотреть на него в упор.

   - Конечно, - продолжал он с легкой улыбкой, - я не хотел бы подвергаться риску отвечать перед судом за ваше убийство, но вы можете умереть при таких обстоятельствах, при которых подозрение не коснется меня. Я постараюсь избегнуть шума, потому что еще сохранил некоторое уважение к моей семье, которую хотел бы избавить от скандала, создаваемого газетами в таких сенсационных случаях.

   - Я не понимаю вас. Мне кажется... - начал Лэси.

   - Оставьте! - прервал его Мартин Элтон. - Мне очень неприятно, но, вижу, что придется говорить яснее. Дора была у вас два раза после того, как вы получили мое предупреждение. Третьего визита не должно быть.

   - Ваша жена вчера вечером пришла ко мне со своей сестрой, - сказал изобретательный Лэси, - она не пробыла здесь и минуты.

   Глаза Элтона удивленно расширились.

   - Со своей сестрой? Вы говорите об Одри? Она была здесь?

   - Да, она была здесь. Разве Дора не сказала вам?

   Лэси Маршалт решил идти напролом. Он мог позвонить Доре, когда уйдет ее муж, и сообщить ей о своей выдумке.

   - Да, Одри обедала у меня, и Дора, узнав об этом, пришла за ней, считая, что мое общество испортит ее.

   Он улыбнулся. Мартин долго раздумывал.

   - Это похоже на Дору, - сказал он. - Мне она сказала, что вовсе не была здесь, но такой маленький обман я могу понять. Вы знаете Одри?

   Миллионер пожал плечами.

   - Я не могу сказать, что знаю ее, но встречался с ней.

   - Но Одри не была здесь в вечер концерта в Альберт-Холле, или была?

   Лэси не ответил.

   - Не думаю, чтобы вы изобрели третье лицо и для этого случая! Ну вот, это все, что я хотел сказать.

   Бонни поднялся, взяв шляпу, перчатки и палку.

   - Вы хитрец, Маршалт, и, кажется, изрядный негодяй. Я не хочу повторять то, что подобает в таких случаях, и пояснять вам, что быть живым миллионером как никак лучше, чем... Суд, вероятно, вынесет решение о выражении соболезнования вашим родственникам. В этом вы будете иметь преимущество передо мной. Но все же приятнее прочесть о чьих-нибудь похоронах, чем быть героем собственных. До свидания, Маршалт!

   Он остановился у дверей.

   - Можете не звонить Доре: я был настолько осторожен, что испортил телефон, прежде чем уйти из дома, - сказал Бонни, кивнув Лэси на прощание.

  

   Было ясное зимнее утро. На синем небе сияло солнце, заливая комнату Одри желтыми лучами. Это был один из тех дней, когда тянет на воздух и лень работать. Одри неохотно исполняла свои обязанности. Маленькая пачка писем, нацарапанных карандашом на клочках бумаги, должна была быть переписана и отнесена к вечеру. Работа сама по себе была легкая, но однообразие и бесцельность ее удручали девушку. У нее было предчувствие, переходившее в уверенность, что таинственный Малпас специально придумал эту легкую работу, чтобы чем-нибудь занять ее, и что настоящие услуги, которые он может потребовать от нее, еще впереди и будут для нее неприемлемы. Она открыла окно и выглянула вниз на оживленную улицу со смутным желанием найти там какое-нибудь развлечение, чтобы отложить ненадолго свою работу. Но она не увидела ничего интересного, со вздохом вернулась к своему письменному столу, обмакнула перо и начала писать.

   К завтраку она справилась с работой, вложила письма и копии в большой конверт, написала адрес: "А. Малпасу, эсквайру, No 551, Портмен-сквер" и бросила пакет в почтовый ящик отеля.

   Кто был мистер Малпас и чем он занимался? Одри очень хотелось узнать это. Молодые вообще не любят непонятного, и Одри не была исключением. С некоторым страхом ожидала она свидания, которое могло кончиться для нее плохо.

   И все же мысли ее были о другом. Большим ударом для нее было открытие, касавшееся отношений Доры и Маршалта. Одри не столько возмущалась, сколько ужасалась этим. Ее мнение о Доре еще более ухудшилось. Не ее ли вздохи слышала она в тот вечер? Хотя нет, это было маловероятно. Не было ли все это лишь игрой ее воображения, вызванной страхом. Одри думала о Доре с отвращением. Затем она вспомнила, что Дора была для нее почти чужой. Раньше Одри считала это родство чем-то незыблемым, обязывающим невольно к некоторой общности интересов. Она и сестра были как две руки одного тела. Хотя Дора никогда не была ей близка, но даже после окончательного разрыва Одри не испытывала к ней такой неприязни, как после своего нового открытия.

   Одри направилась в ресторан. В холле швейцар подал ей письмо. Взглянув на адрес, написанный карандашом, она сразу узнала руку Малпаса. Он никогда еще не присылал ей писем днем, и девушка невольно испугалась, что он захочет увидеть ее. Записка оказалась короткой и странной:

   "Я запрещаю вам встречаться с Маршалтом. Предложение, которое он сделает вам сегодня, вы должны отвергнуть".

   Какое предложение мог сделать ей Маршалт? Но все равно, и без этого приказа она отклонила бы всякое предложение, даже самое заманчивое, исходящее от этого человека.

   Очень скоро Одри узнала, что это за предложение. Во время завтрака ей принесли еще одно письмо, и она узнала размашистый почерк Лэси Маршалта. Письмо начиналось униженным извинением за его поведение прошлым вечером. Маршалт писал, что никогда не простит себе своего поступка, но надеется, что Одри будет снисходительна. Он знает ее дольше, чем она предполагает. А дальше шло следующее:

   "Я избрал самый нелепый, самый неподходящий путь для знакомства с Вами. Одри, я люблю Вас искренне и страстно, и я хочу, чтобы Вы согласились стать моей женой и сделали меня самым счастливым человеком в мире...".

   Предложение жениться на ней! Она меньше всего ожидала подобного от Лэси Маршалта и поспешила ответить, даже не окончив завтрака.

   "Уважаемый сэр, благодарю Вас за Ваше предложение, но без всякого сожаления отказываюсь от него.

   - Отошлите это сейчас же, - попросила она рассыльного и вернулась к своему завтраку, с удовлетворением чувствуя, что день начался неплохо.

   Предложение Маршалта заставило Одру изменить планы. Она решила действовать. Кеб доставил девушку к маленькому дому на Керзон-стрит, и на этот раз ее приняли любезнее, чем в прошлый, по той простой причине, что горничная была новая и не знала ее.

   - Миссис Элтон, мисс? Я узнаю, дома ли она. Как доложить?

   - Скажите - Одри Бедфорд.

   Очевидно, горничная не знала ее имени, поэтому проводила ее в неуютную комнату, где ее принимали и раньше. Одри подождала, пока служанка ушла наверх, а затем последовала за ней. Она не ошиблась в намерениях Доры.

   - Скажите ей, что меня нет дома, - произнес голос Доры. - Если она не уйдет, пошлите за полисменом.

   - Я не задержу тебя надолго, - сказала Одри, быстро входя в комнату.

   Дора встретила ее молча, с горящими глазами. Она с усилием (сдержала себя и отослала горничную из комнаты.

   - Каждая минута, которую ты проводишь в моем доме, кажется мне бесконечной. Что тебе нужно?

   Одри не спеша подошла к камину и встала спиной к огню, заложив руки за спину.

   - Мартин знает о Лэси Маршалте? - спросила она.

   Зрачки Доры сузились, как темные щелки.

   - А! Так речь идет о Маршалте.

   - Я хочу, чтобы ты порвала с ним, Дора!

   - Уступить его тебе?

   Голос молодой женщины звучал хрипло. Одри видела ее дрожащие губы и по опыту знала, что это признак надвигающейся грозы, которая должна разразиться припадком дикого бешенства.

   - Нет, я презираю его! Я не знаю человека, которого ненавидела бы сильнее. Дора, неужели ты его любишь?

   Помолчав, Дора сказала:

   - Почему же нет! Это все?

   - Нет, это не все. Я не буду читать тебе проповедей, Дора, но Мартин - твой муж и любит тебя.

   Дора кивнула головой.

   - Да, это так. И это все?

   Скрытое страдание в ее словах на минуту тронуло Одри. Она приблизилась на шаг к сестре, но Дора отпрянула от нее с таким выражением ненависти и презрения на лице, что девушка застыла на месте.

   - Не подходи ко мне!.. Это все? Ты хочешь, чтобы я оставила человека, которого люблю и который любит меня. Отдать его тебе? Зачем ты пришла сегодня?

   Одри глубоко вздохнула.

   - Бесполезно с тобой говорить, - сказала она. - Я желаю тебе счастья, Дора.

   - Не называй меня Дорой, змея! Ты - тюремная птица!.. Ты пришла сюда, желая мне добра? Я ненавижу тебя, я ненавидела тебя всегда! И мать наша тоже ненавидела тебя, - она сказала мне это однажды. Отдать Маршалта! Этого ты хотела? Я выйду за него замуж, когда избавлюсь... когда придет время! Убирайся вон!

   Она подбежала к двери и распахнула ее. Смертельно побледнев от бешенства, с глазами, горящими как угли, она произнесла:

   - Я разделаюсь с тобой, Одри Торрингтон!

   - Торрингтон! - прошептала девушка.

   Дора указала на открытую дверь, и в отчаянии Одри вышла из комнаты. Она спустилась с лестницы, Дора следовала по пятам, бормоча что-то про себя, словно безумная. Одри слышала это отрывистое бормотание и содрогнулась. Маска спала, всякая сдержанность оставила Дору.

   - Ты шпионка, лицемерная воровка! Он хочет на тебе жениться?! Никогда, никогда, никогда!

   Одри услышала звук зазвеневшей стали и быстро обернулась. На стене висело шотландское оружие: кинжал, сабля и скрещенные пики.

   - Дора, опомнись, ради Бога!

   В руках Доры блеснул длинный кинжал. Она стояла у лестницы, как дикий зверь, готовый к прыжку. Она обезумела от ревности и ненависти. За ней Одри увидела дрожавшую от страха горничную. Она схватилась за ручку двери, ведущей в маленькую гостиную, но прежде чем успела повернуть ручку, Дора настигла ее. Она замахнулась, но Одри инстинктивно нагнулась, и кинжал вонзился в дверь. Вытащив его, Дора снова подняла руку, и Одри в страхе споткнулась и упала.

   - Ага, попалась наконец! - закричала обезумевшая женщина, снова занося кинжал.

   Внезапно чья-то рука обхватила ее руку. Дора обернулась и увидела насмешливые глаза, смотревшие на нее.

   - Простите, если я помешал интересной кинематографической картине, леди! - сказал Слик Смит, - но мои нервы не переносят такое.

  

   Дверь закрылась за Одри, прежде чем Дора успела хоть немного прийти в себя. Она вся дрожала, и голова ее кружилась. Слик Смит взял ее под руку, отвел в маленькую гостиную и усадил в кресло. Она безвольно повиновалась ему.

   - Принесите миссис Элтон стакан воды, - приказал он взволнованной горничной. - Репетиции к любительским спектаклям очень утомительны.

   Дора с удивлением посмотрела на него.

   - Я натворила глупостей, - слабо проговорила она.

   - С кем этого не бывает! - сочувственно заметил Смит. - Всякая женщина делает глупости из-за какого-нибудь мужчины. Но приходится только пожалеть, если он недостоин этого!

   Горничная пришла со стаканом воды. Дора жадно выпила его и отодвинула стакан, который держал Слик.

   - Это она виновата, - сказала она. - Она... она!.. О, как я ненавижу ее!

   - Я не буду спорить с вами, - дипломатично сказал мистер Слик. - Рискую рассердить вас, но все же скажу: она всегда казалась мне славной девушкой. Она ведь, кажется, и в тюрьму попала, чтобы спасти вас, не так ли?

   Дора посмотрела на него и только теперь заметила, что с ней говорит незнакомый. В пылу ярости она этого не сознавала.

   - Кто вы? - спросила она.

   - Ваш муж знает меня. Я - Смит, Слик Смит из Бостона. Шеннон думает, что я обманываю, когда говорю, что имел дела в Америке, но он неправ. Я родился в Англии и коренной бостонец; это самая благородная смесь, которую знало человечество, - высокий класс и культура. Леди, он не стоит того.

   Он так резко изменил тему разговора, что она даже сначала не поняла.

   - Кто... кто того не стоит?

   - Маршалт - он плохо кончит. Вы не хотите, чтобы я продолжал? Если бы ему понадобились сапоги, он убил бы своего первенца и извел бы его на сапожную кожу. Я люблю Мартина - он славный малый. И я не хотел бы, чтобы с ним что-нибудь случилось и чтобы его арестовали до того, как он успеет застрелиться. Такие случаи бывают. Может быть, вы пойдете на суд, и он будет улыбаться вам до последнего мгновения, пока не появится человек в черном капюшоне и не отведет его в камеру смертников, а вы останетесь на месте, окаменев от ужаса и вспоминая, каким негодяем был Маршалт, и как они оба погибли из-за вас. Обычно три недели остаются после приговора, подумайте, три коротеньких недели, а потом - смерть. За день до того вы можете пойти к Мартину, и он попытается утешить вас. А потом наступит ночь, последняя ночь, ночь ожидания. И когда часы пробьют восемь...

   - Замолчите, ради Бога! - Она вскочила и обеими руками закрыла ему рот. - Вы сведете меня с ума! Мартин послал вас...

   - Мартин не видел меня сегодня и не разговаривал со мной. Дора, вы просто не знаете, что за мразь этот Маршалт. И я скажу вам - не делайте этого! Все его сердце насквозь пропитано мыслями о золоте.

   Она подняла руку, чтобы прекратить этот поток успокаивающих слов.

   - Я знаю... но теперь, пожалуйста, уходите. Вы пришли, чтобы сказать мне это? Как странно: все знают, что я его люблю.

   Слик тихонько закрыл за собой дверь и на цыпочках пошел к выходу. Очутившись на улице, он увидел Мартина, который выходил из кеба. Заметив Слика, Бонни нахмурился:

   - Что вам нужно, черт возьми? - враждебно спросил он.

   - Мне некогда объяснять вам все подробности. Но я должен сказать, что вы поступаете слишком опрометчиво. Вы наскакиваете на меня только за то, что я явился с визитом. Вы сердитесь на легкомысленных молодых людей за то, что они хотят разнообразия!

   Острые глаза Слика были устремлены на Мартина, и он увидел, как тот изменился в лице.

   - Вы гонитесь за дешевыми деньгами из Италии и верите Стэнфорду, который говорит, что это легкое дело...

   - Мартин смертельно побледнел и не нашелся что ответить.

   - Помните! Вы попадете в серьезную беду. Это "верное дело" было предложено и мне. В нем участвует Джованни Стренесси из Генуи и, несомненно, часть денег уже пущена в оборот. В сравнении с таким делом грабеж - просто детская забава.

   - Я не понимаю, о чем вы говорите, - начал Мартин. - Стэнфорд ездил в Италию покупать драгоценности.

   - Может быть, кто-нибудь посторонний слышал ваш разговор, когда он сообщал, вам свой план, - сказал Слик. - Подождите, шофер, вы отвезете меня домой! Итак, Элтон, - он понизил голос, - даже занятие старого Малпаса лучше, чем новое дело Билли Стэнфорда.

   - Какое же у него занятие?

   - У Малпаса? - Слик раздумывал минуту. - Я точно не знаю... но никогда не ходите в его дом один, - сказал он. - Я видел его один раз, но он не видел меня, и только поэтому я еще жив, Элтон!

  

   Мистер Лэси Маршалт последние дни был очень расстроен, и хитрый Тонгер, хорошо знавший своего хозяина, сразу заметил это. Обыкновенно южноафриканского миллионера мало что беспокоило. Даже угроза Мартина Элтона не испугала его. Однако последнее время Тонгер все чаще находил хозяина погруженным в невеселые мысли.

   В субботу днем слуга принес Лэси в кабинет пачку писем и положил их около него на письменный стол. Миллионер быстро просмотрел их и нахмурился.

   - Нет известий от нашего друга из Маджестфонтейна, - сказал он. - Уже больше месяца я не получаю от него писем. Что вы думаете об этом?

   - Может быть, он умер? - предположил Тонгер. - Люди умирают даже в Южной Африке.

   Маршалт кусал губы.

   - Может быть, что-нибудь случилось с Торрингтоном, - сказал он.

   - Может быть, умер именно он! - улыбнулся Тонгер.

   - Почему вы смеетесь, черт возьми!

   - Вы всегда были оптимистом, Лэси: это одно из ваших достоинств, - он подумал немного. - Может быть, он не умеет плавать?

   Лэси быстро взглянул на него.

   - Вы уже второй раз упоминаете об этом. Конечно, он умеет плавать. Он один из лучших пловцов, которых я знал, и даже его хромая нога не мешает ему. Что вы хотите этим сказать?

   - Я только хотел бы знать, - начал Тонгер, наслаждаясь тайной, которую знал и не хотел сообщить сразу, - я хотел бы знать, умели ли плавать дети главного комиссара...

   Маршалт подозрительно и внимательно посмотрел на него.

   - А если они не умели плавать, они не должны были садиться в лодку и выезжать в море, особенно летом, когда дуют такие сильные юго-восточные ветры.

   Лэси повернулся к своему слуге и впился в него глазами:

   - Довольно, - прикрикнул он. - Говорите яснее, на что вы намекаете? Дети главного комиссара? Вы говорите о детях лорда Джилбери?

   Тонгер утвердительно кивнул:

   - Полтора года тому назад дети Джилбери выехали на парусной лодке в залив, лодка перевернулась, и они утонули бы, если бы один из каторжников не бросился в воду и не спас их.

   Лэси широко открыл рот.

   - Это был Торрингтон? - быстро спросил он.

   - Я думаю, что это был он. Имя не называлось, но все газеты сообщили, что каторжник, который спас детей, был хромым, а некоторые газеты даже упомянули о том, что предполагалось хлопотать о его освобождении.

   Маршалт начал понимать.

   - Полтора года тому назад, - медленно сказал он. - Скотина! Почему вы не сказали мне раньше?

   - Что я мог вам сказать? - пробурчал оскорбленный Тонгер. - Имя не было упомянуто, и я не был уверен. Кроме того, надзиратель сообщил бы вам, если бы его освободили: вы же платите ему за это.

   Маршалт не ответил.

   - Если только, - задумчиво начал Тонгер, - если...

   - Если что?..

   - Если только надзиратель не вышел в отставку и не поселился в Маджестфонтейне. В этом случае он не мог знать всего происходящего в Брекуотере и продолжал бы посылать вам свои донесения, не желая терять верный, постоянный доход.

   Маршалт вскочил на ноги и ударил кулаком по письменному столу.

   - Да, это так! - проворчал он сквозь зубы. - Торрингтон освобожден! Я понимаю теперь, что произошло: там не хотели поднимать шума и, конечно, его адвокаты не оповестили о его освобождении.

   Маршалт ходил по комнате, заложив руки за спину. Внезапно он остановился перед своим слугой.

   - В последний раз вы обманываете меня, негодяй! Вы знали это!

   - Я ничего не знал, - повторил обиженный Тонгер. - Я только предполагал и подозревал. Если бы его освободили, он приехал бы сюда, не так ли? Не надеетесь же вы, что Дэн Торрингтон оставит вас в покое, если он находится на свободе!

   Эта мысль уже шевелилась в мозгу миллионера.

   - Кроме того, не мое дело тревожить вас всякими страхами и слухами. Вы были мне хорошим другом, Лэси. Я даже готов признать, что иногда надоедаю вам, и что я вам многим обязан. Вы помогли мне в самое худшее время моей жизни, и я этого не забыл. Вы говорите, что я предал вас. Если бы я хотел предать вас, то нашлось бы много фактов здесь, - он постучал пальцем по лбу, - которые выдали бы вас с головой. Но я не такой. Я знаю все ваши достоинства и недостатки. И разве не сыграл со мной Торрингтон самую скверную шутку, которую мог сыграть лишь мой злейший враг? Не хотел ли он удрать с моей маленькой Эльзи в тот самый день, когда вы стреляли в него? Я не забыл этого. Вот посмотрите! - Он сунул руку в карман и достал поношенный бумажник, откуда вынул письмо, которое, очевидно, он читал так часто, что оно почти распадалось на части. - Когда я вспоминал Торрингтона, я всегда читал это письмо, первое, которое она прислала мне из Нью-Йорка. Слушайте:

   "Дорогой папочка! Не думай, что я несчастна. Я узнала, что Торрингтон арестован, но все же я отчасти рада, что послушалась его и приехала сюда, не дожидаясь его. Папочка, простишь ли ты меня и поверишь ли мне, что я счастлива? Я нашла новых друзей в Нью-Йорке и на деньги, данные мне Торрингтоном, открыла маленькое дело, которое теперь процветает. В будущем, когда все это отойдет в область печальных воспоминаний, я вернусь к тебе, и мы постараемся навсегда забыть тяжелое прошлое".

   Он сложил письмо, бережно вложил его в бумажник и спрятал в карман.

   - Нет, у меня нет оснований любить Торрингтона, - твердо сказал он. - Я не желаю ему добра.

   Лэси Маршалт не отводил пристального взгляда от одной и той же точки на полу.

   - "Ненависть - это страх", - медленно сказал он. - Вы тоже боитесь его?

   Тонгер рассмеялся:

   - Нет, я не ненавижу и не боюсь его. Может быть, все было к лучшему. Ведь моя девочка преуспевает в Америке. У нее там шляпный магазин, и она предлагает прислать мне денег, если я захочу.

   Лэси медленно подошел к своему письменному столу и сел, спрятав руки в карманы и рассеянным взглядом глядя перед собой.

   - Миссис Элтон говорила, что видела хромого, - начал он.

   - Мало ли что говорила миссис Элтон, - прервал его слуга. - Нервные женщины часто видят невероятные вещи. Лэси, как вы думаете, должен ли я, в самом деле, так ненавидеть Торрингтона, чтобы убить? Как поступили бы вы на моем месте, если бы у вас была дочь, которая полюбила кого-нибудь и собралась удрать с ним? Вы бы убили его?

   - Не знаю, - угрюмо ответил Лэси. - Она ведь хорошо устроилась?

   - Да, но этого могло и не быть. Она могла попасть после этого в настоящий ад, что тогда? В таком случае, - продолжал он, - ей лучше было бы вовсе не удирать. Что это?

   Он обернулся, а Лэси вскочил на ноги и уставился на стену комнаты. Глухо, но совершенно явственно оттуда раздались три медленных удара.

   - Это тот старый дьявол в своем доме, - сказал Тонгер.

   Но задыхающееся восклицание хозяина заставило его повернуть голову. Лицо Лэси Маршалта стало пепельно-серым. Из его открытого рта вырывались какие-то нечленораздельные звуки. Его глаза поразили Тонгера: такой в них отражался безмерный ужас.

  

   - Что... что это?.. - пробормотал Лэси Маршалт.

   У него дрожали руки. Тонгер неуверенно посмотрел на стену, словно ожидая, что она разверзнется и за ней обнаружится таинственный незнакомец.

   - Не знаю. Кто-то стучит. Я уже слышал такой стук несколько дней назад.

   Стук не повторился, но Лэси все еще стоял перед стеной, нагнув голову вперед и прислушиваясь.

   - Вы уже слышали стук? Слышали, как кто-то стучал?

   - Да, один или два раза, - ответил Тонгер. - Я слышал это также и прошлой ночью. Как вы думаете, что делает ваш сосед? Вешает картины?

   Лэси провел языком по пересохшим губам и повел плечами, словно стараясь освободиться от ужаса, вызванного в нем этим стуком. Он нерешительно подошел к своему письменному столу.

   - Ладно, - сказал он, отпуская Тонгера.

   Тот был уже у дверей, когда Лэси поднял голову и внезапно остановил его:

   - Я хочу, чтобы вы поехали сегодня же по одному делу в Париж.

   - В Париж? - брови слуги удивленно поднялись. - Зачем вы посылаете меня в Париж? Я не говорю по-французски и ненавижу море. Не можете ли вы послать кого-нибудь другого? Отправьте нарочного, который выполнит все ваши поручения.

   - Мне нужен человек, которому я могу довериться, - прервал его хозяин. - Я позвоню в Крейден, чтобы для вас приготовили аэроплан. Вы вернетесь до ночи.

   Тонгер остановился в сомнении. Очевидно, это задание не нравилось ему, так как его тон изменился:

   - Я не люблю летать на аэропланах, но согласен разок предпринять такую поездку. В котором часу я вернусь, если вернусь вообще?

   - Вы уедете в двенадцать часов, будете в Париже в два, отдадите письмо и вылетите обратно в три, так что в Лондоне будете в пять часов.

   Тонгер все еще колебался. Подойдя к окну, он боязливо посмотрел на небо:

   - Плохой день для путешествия на аэроплане, Лэси! - проворчал он. - Облачно и сильный ветер... Хорошо, я поеду! Вы приготовили письмо?

   - Я напишу его через час, - ответил Маршалт.

   Когда Тонгер удалился, он подошел к двери, запер ее на ключ, вернулся к столу и, взяв телефонную трубку, попросил соединить его с Парижем. Когда заказ был принят, он назвал еще один номер.

   - Сыскное агентство Стормера?.. Я хочу сейчас же переговорить с мистером Виллитом! Говорит мистер Лэси Маршалт. Мистер Виллит в конторе?

   По-видимому, мистер Виллит находился поблизости, так как вслед за этим раздался его голос. Он поздоровался с миллионером.

   - Приезжайте ко мне, я хочу вас видеть немедленно, - сказал Маршалт и, повесив трубку, начал писать.

   Момент был критический. Где-то поблизости находился человек, которому он сделал неизмеримо много зла, который не задумался бы отомстить ему, человек ловкий и смелый, жаждущий мести и кровавой расплаты. Инстинкт говорил Лэси Маршалту, что беда не за горами. Он закончил письмо, написал адрес на конверте и запечатал его сургучом. Затем отпер двери, и как раз вовремя, потому что явился Тонгер в сопровождении частного сыщика, уже и прежде доставлявшего сведения, нужные Лэси Маршалту.

   - Я забыл спросить вас об этом раньше, но вы, кажется, глава агентства?

   Виллит отрицательно покачал головой:

   - Не совсем, - ответил он. - Но мистер Стормер большую часть времени проводит в нью-йоркском отделении агентства. В Америке мы занимаем лучшее положение: Стормер исполняет поручения правительства, оберегает некоторых людей, играющих видную роль в обществе. Здесь же...

   - Вот какое поручение я вам дам, - сухо сказал Лэси, - вы слышали когда-нибудь о Малпасе?

   - Это старик, который живет в соседнем доме? Да, я слышал о нем. Нам поручили узнать, кто он такой, - наши клиенты хотят иметь его фотографию.

   - Кто они? - быстро спросил Лэси. Мистер Виллит улыбнулся.

   - Боюсь, что не смогу сказать вам, - ответил он. - Одна из наших обязанностей - сохранять секреты наших клиентов.

   Лэси достал из кармана всегда лежавшую там пачку денег, отделил две бумажки и, положив их на стол, пододвинул сыщику, который, смущенно улыбаясь, взял их.

   - Я думаю, что нет особой нужды держать в секрете такое дело. Это по поводу некоего Лекера, который исчез некоторое время тому назад.

   - Лекер? Это имя мне незнакомо! Так вы могли бы разузнать что-нибудь о старике?

   Виллит покачал головой:

   - Нет, сэр, он недосягаем, как устрица в своей скорлупе.

   Лэси долго раздумывал, прежде чем заговорил снова:

   - Я хочу, чтобы вы назначили смены сыщиков, которые беспрерывно следили бы за Малпасом. Я хочу, чтобы и днем и ночью велось наблюдение за всеми входами его дома, а также, чтобы вы послали одного из людей на крышу моего дома.

   - Для этого нужно, в общей сложности, шесть человек, - сказал Виллит, делая заметку в своей записной книжке. - Что вы еще желаете?

   - Вы должны следить за ним, опознать его и дать мне знать, кто он. Если возможно, достаньте фотографию.

   Виллит записал и эти распоряжения.

   - Теперь, надо полагать, нам будет легче, - сказал он. - До сих пор это дело не требовало стольких людей и все расследование вел один сыщик. Когда мы приступим?

   - Сейчас же, - энергично заявил Лэси. - Я отдам распоряжение, чтобы назначенного вами человека пропустили на крышу. Тонгер позаботится о том, чтобы создать ему удобства.

   Он отпустил сыщика, и сейчас же вслед за этим раздался телефонный звонок из Парижа. Больше десяти минут Лэси Маршалт отдавал по телефону приказания на прекрасном французском языке.

  

   Бывали моменты, когда Одри с некоторым сожалением вспоминала о днях, проведенных ею на птицеферме в обществе надоедливой миссис Граффит. Птицеводство имело свои недостатки, но все же разведение кур, несмотря на все трудности, связанные с этим делом, было более приятным занятием, чем служба у отталкивающего старика, жившего в доме на Портмен-сквер. Последние два дня она не видела Дика Шеннона и за это дулась на него, хотя он сообщил ей номер своего телефона и явился бы к ней по первому ее зову. Раз или два она подходила к телефону, брала трубку и снова вешала ее. Наконец она приняла бесповоротное решение. Сегодня вечером должно было состояться ее второе свидание с мистером Малпасом, и она решила прекратить с ним всякие отношения. Каждое утро она получала его корреспонденцию, которую переписывала и возвращала ему. Однажды она даже сама отнесла письма на Портмен-сквер, надеясь увидеть Малпаса до назначенного срока. Но, хотя она стучала несколько раз, ответа не последовало, и ей пришлось бросить письма в узкую щель ящика для писем, куда они упали с глухим стуком.

   В тот день, когда Тонгер нехотя отправился в путешествие в Париж, она предприняла свою любимую прогулку.

   Грин-парк был совершенно пуст в это холодное январское утро. Пруды замерзли, и только по краям сторожа разбили лед для птиц, обитающих на маленьких островках в густых зарослях кустарника. Ветки деревьев были голы, и только лавровые и миртовые кусты сохранили свою вечнозеленую листву, оправдывая этим название парка.

   Одри направилась по ведущей вокруг сквера аллее и подошла к мостику, перекинутому через него. Дул холодный северный ветер, По небу стремительно неслись белые облака, предвещавшие снег. Одри чувствовала его в воздухе. Она успела дойти до середины моста, когда сильный порыв ветра заставил ее повернуть обратно; она решила, что погода сегодня не подходит для прогулки.

   Ветер раздувал полы пальто и срывал шляпу. Она придерживала ее руками и шла обратно той же дорогой. Впереди себя она увидела гуляющего приземистого человечка, который шел, размахивая палкой. Еще издали, до того, как она нагнала его, она почувствовала запах его сигары. Размахивая своей тростью, он чуть не задел ее. Оглянувшись в испуге, он остановился, и от смущения сигара чуть не выпала из его рта.

   - Простите, сударыня! - сказал он.

   Одри улыбнулась и, произнеся несколько слов, поспешила вперед. На одной из скамеек у пруда она заметила женщину, и ее поза, даже на таком расстоянии, показалась ей странной. Женщина откинулась назад, подняв лицо к небу; ее широко раскинутые руки ухватились за скамейку. Девушкой невольно овладел страх. Поза женщины была такая неестественная, такая странная, что Одри замедлила шаг, боясь пройти мимо неподвижной фигуры, и гуляющий незнакомец быстро нагнал ее.

   - Как странно! - сказал он. Одри обрадовалась его обществу.

   - Что случилось с этой женщиной? Хотелось бы это выяснить, - сказала она.

   Он ускорил шаги, и она последовала за ним, боясь остаться одна. Женщине, сидевшей на скамье, было лет тридцать-сорок. Ее глаза были наполовину закрыты, лицо и руки посинели от холода. Рядом с ней лежал маленький серебряный флакон без пробки и его содержимое вылилось на скамью. Одри смотрела с содроганием. Это ужасное лицо показалось ей странно знакомым, и она напрягла память, чтобы вспомнить, где она видела эту женщину. Она видела ее где-то, может быть, проходя по улицам. Нет, она видела ее где-то совсем близко.

   Толстяк бросил свою сигару и бережно поднял голову женщины.

   - Вы не могли бы пройти вперед и позвать полисмена, - мягко сказал он, но в этот момент невдалеке показался полисмен, и его предложение оказалось излишним.

   - Она больна? - спросил полисмен, нагибаясь над женщиной.

   - По-видимому, тяжело больна, - спокойно сказал толстяк. - Мисс Бедфорд, вам лучше уйти.

   Одри вздрогнула, услышав свое имя, произнесенное незнакомым ей человеком. Она внимательно посмотрела на него, но, насколько она помнила, она никогда не видела его. Его взгляд, указывавший на дорогу, был яснее слов: он просил ее уйти.

   - На другом конце аллеи вы увидите констебля, мисс, - сказал полисмен. - Не будете ли вы так добры прислать его ко мне и сказать ему, чтобы он вызвал санитарную машину?

   Чувствуя облегчение оттого, что она может уйти от этого зрелища, Одри удалилась так быстро, что полисмен не успел выполнить все необходимые полицейские формальности.

   - Я забыл спросить ее имя. Но вы, кажется, знаете ее? Мисс...

   - Да, это мисс Брэдфилд. Я немного знаю ее: мы когда-то работали в одной конторе, - быстро проговорил Слик Смит.

   Он поднял серебряный флакон, старательно заткнул его пробкой и передал полисмену.

   - Вам, может быть, нужно будет узнать содержимое бутылочки, - сказал он и затем добавил тоном предостережения: - Никому не позволяйте сделать хоть один глоток из этой бутылочки, пока вы не узнаете, что в ней!

   - Почему? - спросил пораженный полисмен. - Вы думаете, что это яд?

   Смит не сразу ответил:

   - Разве вы не чувствуете запаха? - Он нагнулся над лицом женщины и понюхал ее губы: - Запах миндаля!

   Полисмен нахмурился и сказал:

   - Вы думаете, что она мертва?

   - Да, - спокойно ответил Слик.

   - Самоубийство? - спросил констебль.

   - Не знаю. Запишите лучше мое имя: Ричард Джеймс Смит, известный полиции как Слик Смит. Меня знают в Скотленд-Ярде. Я у них на примете.

   Человек в форме подозрительно посмотрел на него.

   - Что вы тут делаете? - спросил он. Полисмен был не слишком сообразителен и задавал вопросы почти машинально.

   - Помогаю вам, - лаконично ответил Слик.

   Появился второй полисмен, и вскоре громко прозвучал гудок санитарной машины, вокруг которой понемногу начала собираться толпа любопытных. Приехавший врач скоро окончил осмотр.

   - Да, она мертва. Яд - цианистый калий!

   Врач был молодой человек, недавно окончивший университет и очень самоуверенный. Но в данном случае его быстрый диагноз был подтвержден дальнейшим расследованием.

   Дик Шеннон узнал эту новость случайно и кроме интереса, который всегда возбуждало в нем имя Слика Смита, не нашел в этом деле ничего необычного, требовавшего его личного вмешательства. К нему явился полицейский чиновник, которому поручено было расследование, и начал расспрашивать его о Слике Смите.

   - Да, я знаю его, - отвечал Шеннон. - Это ловкий вор из Америки, но здесь он ни в чем не замешан и в Англии за ним не числится никаких дел. А кто была эта женщина?

   - Неизвестно, нам не удалось ничего узнать.

   - Ничего не было на ней, в ее платье, в сумочке, что помогло бы опознать ее?

   - Ничего. Это, вероятно, самоубийство, уже второе по счету в Грин-парке за последнее время.

   В этот вечер Одри Бедфорд, просматривая вечернюю газету, прочла короткое сообщение: "Сегодня в Грин-парке найден труп неизвестной женщины. Предполагается, что она покончила с собой, приняв яд".

   Она была мертва! Одри вздрогнула при этом известии, подтверждавшем ее собственное опасение. Какой ужас! Смерть была почти мгновенной, потому что женщины не было на скамье, когда она проходила по дороге за минуту или две до этого. Кто она? Одри была уверена, что где-то видела ее. Потом она вспомнила, и у нее забилось сердце. Это была та женщина, которую она видела неделю тому назад пьяной, стучавшейся в двери дома Маршалта. Одри не закончила свой обед и подошла к телефону. Теперь, по крайней мере, у нее был предлог поговорить с Диком Шенноном. Радость, послышавшаяся в его голосе, когда он ответил ей, согрела и ее.

   - Где это вы пропадали? Я все ждал, что вы вызовете меня по телефону. Не случилось ли чего-нибудь?