Уоллес Эдгар - Лицо во мраке

венно заметил Дик и повернулся, чтобы уйти.

   Облегчение Билла было слишком очевидным.

   - Я начинаю думать, что вы хотите избавиться от меня? - спросил сыщик.

   Стэнфорд пробормотал в ответ, что пребывание в доме комиссара ему безразлично.

   - Как поживают ваши друзья Элтоны?

   - Я ничего не знаю об Элтонах, - покорно ответил Стэнфорд, - они никогда не были моими близкими друзьями.

   Теперь неприятный гость действительно ушел. Стэнфорд спустился с ним вниз и закрыл за ним дверь с чувством удовлетворения. Он вернулся в кабинет, запер за собой дверь, отделявшую эту часть дома от других, затем открыл дверь в маленькую столовую, и оттуда вышел человек.

   - У вас хороший слух, Мартин! - сказал Стэнфорд.

   Мартин подошел к окну и посмотрел вниз сквозь плотные занавеси, закрывавшие нижние стекла. Он проводил Дика Шеннона взглядом, пока тот не исчез из виду.

   - Рано или поздно я еще столкнусь с ним, - спокойно сказал Мартин. - Да, у меня прекрасный слух. Я понял, что это он сразу же, как услышал его голос внизу. Как долго вы останетесь здесь? Намечается дело...

   Стэнфорд развел руками с жестом сожаления.

   - Жаль, но я не могу участвовать, Мартин. Мне хочется поступить честно по отношению к бедному Лэси. Деньги тут роли не играют, но я останусь в доме, пока это требуется. Я считаю это своим долгом.

   Мартин тихо рассмеялся.

   - Сколько денег оставил вам Лэси? - спросил он.

   - Насколько я знаю, ничего, - ответил тот недовольным тоном. - Я не гонюсь за деньгами. Лэси был моим другом.

   - Вы никогда не говорили мне этого.

   - Я говорил вам, что знаком с ним, - возразил Билл. - Дора знала, что мы были друзьями.

   - А Малпаса вы знаете?

   Глаза Стэнфорда сузились.

   - Да, я знаю Малпаса, - он понизил голос до неслышного шепота. - И когда будет дело, я знаю, где можно хорошо поживиться.

   Лицо Мартина выражало сомнение и даже подозрение. Стэнфорд громко рассмеялся.

   - Где он? - спросил Мартин.

   - Догадайтесь, Элтон, - ответил он. - Вспомните о тех людях, у которых есть все основания ненавидеть Лэси и которые хотят отомстить ему, скрываясь под видом старика. Подумайте об этом, мой друг, а потом догадайтесь!

  

   Мистер Стормер явился в свою комнату в необычайно ранний час. Он пришел задолго до того, как собрались его клерки и помощник. Когда Виллит вошел в контору, он был поражен. Он нашел своего начальника лежащим на диване и похожим на путешественника, спасшегося после кораблекрушения.

   - Вы больны, сэр? - спросил Виллит с тревогой.

   - Не болен, а умираю, - проворчал Стормер. - Пришлите мне кофе и облатку фенацетина. Ох, моя голова! - Он дотронулся до своего лба и застонал. - Мои мозги распухли. А вот шишка величиной с куриное яйцо. Кстати о курах... разыщите эту мисс Бедфорд. Нет, сударь, это яйцо страуса или динозавра!

   - Вы попали ночью в переделку?

   - Попал ли я ночью в переделку! - устало повторил начальник. - Разве я валялся бы здесь, как больная корова, если бы не попал в переделку? Разве от легкомыслия и веселья растут яйца на голове? Да, сэр, я попал в переделку! Достаньте мне уксуса. И слушайте! Все должно остаться в тайне, никто не должен узнать, что со мной случилось, а если будут спрашивать, - я нахожусь в Соединенных Штатах, где мне и полагается быть.

   Виллит поспешил выйти и принести все потребованное его начальником.

   - Теперь вызовите сюда парикмахера и купите мне воротничок, чтобы я мог привести себя в порядок.

   - Вы ранены?

   - Нет, не ранен. У меня сотрясение мозга.

   Он застонал, когда сел, чтобы взять чашку кофе с подноса, который Виллит поставил около него.

   - Вам не терпится узнать, что со мной случилось? - кряхтел он, попивая кофе. - Хорошо, я расскажу вам. Я дрался с привидением, или, по крайней мере, оно или кто-то, сопровождавший его, вступил со мной в драку.

   - Кто же это был?

   - Не знаю, я никого не видел. Я услышал крик, вышел посмотреть, что случилось, увидел одного, двух, трех, а может быть, даже шесть человек, бежавших по коридору, и последовал за ними. Все эти люди угостили меня по голове, и я очнулся как раз вовремя, чтобы помешать сыщику отеля украсть мои часы. Может быть, он только хотел расстегнуть мне воротник, но я не доверяю сыщикам при отелях... Не забудьте про девушку: она, насколько мне известно, получила работу в журнале "Вестник птицеводства". Но это новое занятие едва ли понравится ей. Вы знаете ее?

   - Да, сэр, я встречал ее.

   - Хорошо, повидайтесь с ней и предложите ей хорошую службу и жалованье, какое ей покажется достаточным. Так или иначе, вы непременно должны сговориться с ней. Поняли?

   - Да, сэр!

   - Вот идет парикмахер. Когда он уйдет, я буду спать, и горе тому, кто помешает мне. Когда мисс Бедфорд приступит к работе?

   - Сегодня же утром.

   - Найдите ее поскорей! Она, вероятно, отправится позавтракать, воспользуйтесь этим случаем. Вы можете ей сказать, что я нашел ей службу, где она будет спокойно сидеть в мягком кресле у огня камина, поставив ноги на его решетку. Я хочу, чтобы она следила за Торрингтоном, который именует себя Брауном. Поверьте мне, за этим субъектом стоит последить! И слушайте, Виллит, не являйтесь сюда, если вам не удастся исполнить поручения. Я в таком состоянии, что вам будет очень неприятно объясняться со мной.

   У Одри появилась масса новых забот: отправляться на работу, находиться в толпе, заполнявшей перроны на остановках подземной железной дороги, проталкиваться за билетом и искать себе место в переполненном вагоне. Новизна этих впечатлений не вполне искупала связанные с ними неудобства. Одри почувствовала удовлетворение, когда наконец добралась до отдаленной конторы маленького издательства и устроилась в углу небольшой комнаты.

   Мистер Хеппс холодно поздоровался с ней и придвинул ей груду писем, очевидно, скопившихся на его письменном столе за много недель. Это был желчный и не очень аккуратный человек, и она скоро убедилась, что он всем и всегда недоволен. По-видимому, он принадлежал к числу тех людей, которые считают, что малейшая похвала может возбудить в подчиненных страстное желание увеличения жалованья. Казалось, что мистер Хеппс, разговаривавший с ней накануне, и мистер Хеппс, дававший ей указания и споривший с ней о размере статей, были совсем разные люди. Она узнала также, что к каждому письму должна приписывать несколько строк широковещательной рекламы.

   - Корм Чиппера - что за ерунда! - ворчал он. - Зачем вы говорите о нем? Чиппер не дает нам объявлений. Выбросьте это и напишите подписчику, чтобы он употреблял корм Лоукера.

   - Корм Лоукера - отрава и смерть для молодых цыплят, - твердо сказала Одри. - Я скорее стала бы кормить их опилками.

   - То, что вы стали бы делать, и то, что я приказываю вам делать, это две разные вещи! - заорал Хеппс. - Я говорю - корм Лоукера, значит пишите - Лоукера!

   Одри посмотрела на его макушку. Под рукой стояла банка с кормом и на мгновение она почувствовала себя готовой начать агрессивные действия. Ссора произошла, но несколько позже, когда Одри хотела поместить объявление яванской проволочной компании, которое появлялось и в прежних номерах журнала. Редактор увидел заметку, и гроза разразилась.

   - С сеткой "Ява" у нас покончено! - неистовствовал он. - Я скорее готов закрыть дело, чем рекламировать их.

   - Но ведь они помещают у нас объявления!

   - Они перестали их помещать! Поняли? И ваши статьи слишком длинны, и мне не нравится ваш почерк, мисс! Не могли бы вы печатать на машинке? Вам надо подтянуться, если вы хотите остаться на службе... Куда вы идете? - удивленно спросил он, когда она встала и сняла свое пальто с вешалки на стене.

   - Домой, мистер Хеппс, - сказала она. - Вы подорвали мою веру в птицеводство: я не знала, что курами можно пользоваться для таких низких целей.

   Он с изумлением посмотрел на нее:

   - Мы кончаем работу в шесть.

   - А я кончаю работу в четыре, - спокойно заявила она. - Я не завтракала и утром выпила лишь стакан молока с булочкой. Кроме того, в конторе затхлый воздух. Я предпочитаю работать в курятнике.

   - Если бы я знал, что вы будете работать у нас... - начал он с едкой иронией.

   - То расширили бы помещение, - вы это хотите сказать? Дело в том, мистер Хеппс, что я считаю мою службу у вас оконченной.

   - Скатертью дорога! - пробурчал мистер Хеппс, косо посматривая на нее поверх очков. - Я жалею, что не спросил у вас рекомендаций.

   - Если бы вы это сделали, то узнали бы, что я сидела в тюрьме.

   Она рассмеялась, видя его ужас.

   - В тюрьме? - произнес он. - За что?

   - За кражу цыплят, - быстро ответила она, и этим кончился ее первый и последний день службы.

   Одри вышла на улицу, чувствуя сильный голод, и зашла в оживленный ресторанчик напротив, на который она в продолжение дня не раз с вожделением глядела из окна конторы. Когда она покупала газету, кто-то остановился около нее, вошел вслед за ней и сел у того же мраморного столика. Взглянув поверх газеты на своего визави, она подумала, что где-то видела его, но сейчас же сосредоточила все внимание на газетном сообщении о "таинственной истории в отеле "Ридженс". Она узнала, что полиции не удалось обнаружить следов ее соседа; раненного во время ночной тревоги. Ее имя - чему она была весьма рада - совсем не упоминалось. О ней просто писали как о "молодой богатой даме", - что немало насмешило ее.

   - Простите меня, мисс Бедфорд!

   Одри вздрогнула и подняла глаза. Это говорил человек, последовавший за ней в ресторан.

   - Мне кажется, что мы с вами раньше встречались. Меня зовут Виллит. Я был в Фонтвиле, куда отправился за кое-какими сведениями.

   - О, я помню, - улыбнулась она. - Наша встреча не была продолжительной. Я уезжала в Лондон.

   - Верно, мисс! Я представитель сыскного агентства Стормера... Может быть, вы слышали о нем?

   Она кивнула головой. Агентство Стормера было одним из лучших частных агентств. Агентства эти находят слабую поддержку со стороны полиции, и клиентуру их составляют большей частью ревнивые супруги...

   - Мистер Стормер поручил мне поговорить с вами.

   - Со мной? - удивленно спросила она.

   - Да, мисс Бедфорд. Вы слышали о нашем агентстве? Оно пользуется хорошей репутацией.

   - Я, конечно, слышала о нем: о нем знают многие, - сказала Одри. - Что мистеру Стормеру нужно от меня?

   - Выслушайте меня, мисс Бедфорд, - Виллит старался действовать осторожно, не зная, как она примет его предложение. - Вы можете помочь нам. У нас не хватает людей. Одна девушка, которая работала у нас, недавно вышла замуж и оставила службу, и нам некем заменить ее. Мистер Стормер хотел бы знать, не согласитесь ли вы работать у нас?

   - Я? - недоверчиво сказала она. - Вы хотите сказать, что предлагаете мне стать сыщицей?

   - Мы не поручали бы вам непосильной работы, - серьезно сказал Виллит. - Мы поручали бы вам легкие дела.

   - Знает ли мистер Стормер мое прошлое?

   - Вы говорите о краже бриллиантов? Да, мисс, он знает всю эту историю.

   Уголки ее рта дрогнули.

   - Значит, он поручает вору ловить воров?

   Даже серьезный Виллит рассмеялся.

   - Вам не придется ловить воров. У нас есть специальное занятие для вас: следить за человеком по имени Торрингтон.

   Лицо Одри изменилось.

   - Следить за Торрингтоном? Кто он? - спросила она.

   - Очень богатый человек из Южной Африки. Вы интересуетесь Южной Африкой?

   Он увидел, что она смутилась.

   - Да, я немного интересуюсь Южной Африкой, - сказала она, - если все, что мне рассказывали о ней, верно.

   Она никогда не верила словам Доры, что ее отец был американцем, осужденным на каторгу. Все же сомнение запало в ее душу, и Одри не могла окончательно его побороть.

   - Я не умею следить за кем бы то ни было. Значит ли это, что я должна идти за ним, куда бы он ни направлялся? Я боюсь, что не гожусь для такого занятия. Кроме того, - она улыбнулась, - у нас в семье уже есть сыщик! - Одри невольно покраснела. - Нет, мистер Виллит, это я пошутила. Я сегодня в "веселом" настроении после того, как провела целый день в обществе убийцы кур.

   Девушка в кратких, красочных словах рассказала о своем первом дне службы и нашла у Виллита сочувствие. Когда она опять заговорила о сделанном ей предложении, он поспешил успокоить ее.

   - Вам не придется всюду следовать за Торрингтоном, - сказал он. - Ваша задача гораздо проще. Вы должны познакомиться с ним.

   - Кто он - вор?

   - Нет, - сознался Виллит, - он, собственно, не вор...

   - Собственно! - испуганно повторила она. - Но он преступник?

   - Я неудачно выразился, - успокоил он ее. - Нет, мисс, он вполне честен. Мы кое-что желаем узнать о нем и устроим так, чтобы вы получили у него такую же должность, какую занимали у мистера Малпаса.

   - Я не могу согласиться, хотя мне нравится такое занятие: оно очень увлекательно и подошло бы мне еще по другой причине.

   Он не спросил причину, но догадался, что Одри испытала бы большое удовлетворение, похвастав своей должностью перед одним важным полицейским чиновником.

   - Подумайте над нашим предложением! - попросил он. - Мы непременно хотим видеть вас в нашей конторе.

   - Могу ли я видеть мистера Стормера?

   - Он уехал обратно в Америку, - быстро заявил Виллит, - и его последним приказанием было зачислить вас во что бы то ни стало в число наших сотрудников.

   Одри рассмеялась.

   - Хорошо, я попытаюсь, - сказала она, и мистер Виллит встал со вздохом облегчения, так как не желал предстать перед Стормером с известием о неудаче.

   Вернувшись в контору, он нашел мистера Джона Стормера в лучшем настроении и сообщил ему о своем успехе.

   - Она сначала не соглашалась следить за Торринггоном? - спросил Стормер. - Я знал, что она сначала не захочет, а потом согласится.

   Виллит, которого всегда поражало всезнание шефа, решился задать ему вопрос:

   - Вы, значит, были уверены в успехе? Но как вы могли знать, что ей не понравится служба в издательстве? Хеппс плохо обращался с ней, кричал на нее и придирался, пока у нее не лопнуло терпение. Он грубиян!

   - Грубиян? Видно, он сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Когда-то я помог его сыну выпутаться из скверной истории: обыкновенная история с письмами, вымогательством и так далее. Он добрейший человек. Может быть, он был расстроен чем-нибудь, любовной неудачей, например, или куры чем-нибудь огорчили его. Подлые создания! Это же мой друг.

   Когда Виллит удалился, Стормер подошел к телефону:

   - Это мистер Хеппс? Говорит Стормер. Очень благодарен вам за ваше содействие.

   - Я очень неохотно сделал это, - произнес огорченным голосом Хеппс. - Она очень милая девушка и, кажется, очень дельная. Я потерял хорошую помощницу и приобрел, боюсь, скверную репутацию. После такого обращения с мисс Бедфорд я никогда не решусь посмотреть хорошенькой девушке в глаза.

   - Может быть, она только будет рада этому, - сказал Стормер. Мистер Хеппс, видно, не понял намека.

   - Она сказала, что была в тюрьме за то, что воровала цыплят. Неужели это правда?

   - Да, сэр, - сказал Стормер, - она всегда ворует цыплят. Вы не знали этого? Если у вас пропало что-нибудь из конторы, дайте мне знать.

   С широкой улыбкой он повесил телефонную трубку.

  

   Комнаты мистера Торрингтона в отеле "Ритц-Карлтон", где он был записан под именем Брауна, были одними из самых роскошных и дорогих в гостинице, не отличавшейся дешевизной. У него бывало мало посетителей. Служащие отеля видели его редко. Его знали только управляющий да коридорный, подававший ему обед в его личную столовую. Все знали, что он не любит гостей. Поэтому когда однажды в контору отеля явился маленький, бедно одетый человек и попросил, чтобы о нем доложили Торрингтону, дежурный клерк подозрительно осмотрел его.

   - Лучше напишите ему, - сказал он. - Мистер Браун никого не принимает.

   - Меня он примет, - сказал уверенно маленький человек. - Кроме того, он велел мне явиться.

   Клерк отнесся к этому скептически.

   - Я узнаю, - сказал он. - Как ваше имя?

   Посетитель назвал себя, и клерк ушел в маленькую комнату, откуда он мог по телефону узнавать желания обитателей отеля так, что посетители не могли слышать часто нелестные описания их наружности. Он вернулся очень скоро.

   - Мистер Браун не назначал вам свидания. Откуда вы?

   Маленький человек ответил:

   - Я от... - он назвал известное акционерное общество алмазных россыпей в Южной Африке.

   Клерк опять скрылся в соседней комнате и, вернувшись, позвал мальчика.

   - Отведите этого господина к мистеру Брауну, - сказал он, - и подождите в коридоре, чтобы проводить его обратно.

   Мистер Браун писал письмо, когда незнакомец вошел в его комнату. Браун пристально посмотрел на посетителя сквозь блестящие стекла своих очков.

   - Вы от де Берса? - спросил он.

   - Нет, собственно говоря, не от де Берса, мистер Браун, - ответил маленький человек с заискивающей улыбкой. - Но все же я знавал вас в Южной Африке.

   Браун указал ему на стул.

   - Когда это было? - спросил он.

   - До того, как вы попали в беду, мистер Браун.

   - Вы должны были быть тогда очень молодым, мой друг, - ответил Браун с легкой усмешкой.

   - Я старше, чем кажусь. Я пришел, мистер Браун, потому что мне плохо живется, и я думал, что вы поможете мне, как старому другу, в беде, если можно так выразиться.

   - Я охотно помогу вам, если ваша история окажется правдивой. У меня прекрасная память, и я не забываю друзей, но я не помню вашего лица. Где мы встречались с вами?

   Посетитель ответил наугад.

   - В Кимберли, - сказал он, так как знал, что Кимберли - центр разработки всех алмазных россыпей.

   - Да, я бывал там, и всякий, имеющий отношение к алмазным россыпям, рано или поздно попадает туда. Вы, наверное, помните имя, которое я носил тогда?

   Теперь посетитель знал, что ответить:

   - Я помню, - уверенно сказал он. - Но ничто не заставит меня произнести его. Если человек хочет называться Брауном, для меня достаточно и этого имени... Сказать вам по правде, - здесь на него нашло вдохновение, - я был осужден в то же время, что и вы.

   - Значит, товарищи по заключению? - сказал Браун с добродушной усмешкой и сунул руку в карман. - Я не помню вас, я старался забыть многих, которых знал на каторге.

   На столе лежало письмо, только что написанное стариком. Посетитель увидел размашистую подпись, но бумага была слишком далеко от него, чтобы он мог разобрать почерк. Если бы он имел предлог, чтобы обойти вокруг стола, он мог бы вполне удостовериться, что его сведения были правильны, и, кроме того, узнать одно обстоятельство, о котором никто еще не подозревал.

   Старик вынул бумажник и положил на стол деньги.

   - Надеюсь, что в дальнейшем вам повезет больше, - сказал он.

   Маленький человек взял бумажку, скомкал ее и на глазах своего изумленного благодетеля бросил в сторону горевшего камина, находившегося за спиной Брауна.

   Мистер Браун на секунду повернул голову в ту сторону, и этого было достаточно гостю, чтобы прочесть подпись.

   - Я не хочу ваших денег, - сказал маленький человек. - Вы думаете, я пришел сюда из-за них? Вы можете оставить деньги у себя, Торрингтон!

   Дэниел Торрингтон пристально взглянул на посетителя.

   - Значит, вы знаете мое имя? Поднимите деньги и не будьте дураком! Что вам нужно, если не деньги?

   - Пожать вам руку, - проговорил тот, но все же поднял смятую бумажку, которую постарался забросить не слишком далеко.

   Торрингтон проводил его до двери, затем вернулся к столу, стараясь вспомнить лицо этого человека. Никто в тюрьме не знал его настоящего имени, он был лишь номером среди других безымянных номеров. Однажды один из надзирателей по забывчивости назвал его Брауном, и эта кличка осталась за ним. Каким образом этот человек мог знать?..

   Тут его взгляд упал на письмо, и он понял. Чего хотел этот незнакомец? Что было причиной его визита? Он никогда не слышал о наводчиках и о том риске, которому эти "репортеры" преступного мира подвергаются. Но существовали люди, пользующиеся их услугами.

  

   После посещения дома Маршалта Мартин отправился домой, внешне невозмутимый. Доры внизу еще не было видно, и он отказался завтракать без нее. Он получил несколько писем, но сначала лишь бегло просмотрел их, а потом ознакомился с их содержанием. Мартин рассеянно пытался написать на одно из них ответ, когда в комнату вошла Дора. Она была в легком капоте - она редко одевалась до завтрака, если не было какого-нибудь дела. По первому взгляду он увидел, что она плохо спала. Вокруг ее красивых глаз лежали тени и легкие морщинки, которых не было до сих пор. Он пожелал ей доброго утра и продолжал возиться с письмом, но вскоре положил перо на письменный стол.

   - Дора... чем ты занималась до того, как встретила меня?

   Она подняла глаза от газеты, которую лениво просматривала.

   - Что ты хочешь сказать? Играла на сцене.

   - Но как ты начала эту карьеру? Я никогда не спрашивал тебя, дорогая.

   Она снова принялась за просмотр газеты, ожидая разъяснения его вопроса. Но он молчал, и тогда она сказала:

   - Сначала была хористкой в кочующей труппе. Труппа распалась, и я осталась в захолустном городке. У меня не было денег даже на обратный проезд в Лондон. Три месяца я выступала, демонстрируя искусную стрельбу, потом попала в другую труппу, где мне приходилось исполнять всевозможные роли и обязанности от героини до театрального плотника. Я теперь знаю проводку электричества лучше любого монтера...

   Она внезапно остановилась.

   - Я делала все, - коротко закончила она. - Почему ты заговорил об этом?

   - Так, хотел узнать... - ответил Бонни. - Странно, но я никогда не представлял себе этого более или менее ясно.

   - Когда я встретилась с тобой, я уже была на пути к славе провинциальной актрисы. Все же я добилась бы немногого. Провинциальная актриса зарабатывает мало, и я думаю, что честным путем я никогда не приобрела бы уютного маленького особняка на Керзон-стрит. Почему ты спрашиваешь?

   - Где ты встретилась с Маршалтом?

   Она снова взялась за газету. Он увидел, как дрожала ее рука, и не повторил вопроса. После некоторого молчания она ответила:

   - Здесь, в Лондоне. Лучше бы я умерла!

   Вопрос этот был болезненным для обоих.

   - Дора, ты любила его?

   Она покачала головой:

   - Я ненавижу его, ненавижу! - воскликнула она с такой силой, что он был поражен. - Ты не веришь мне? Ты убедил себя, что я не была тебе... верной женой. Я знаю, ты так думаешь. Но я расскажу тебе все. Я любила его. Я хотела порвать с тобой, настоять на нашем разводе. Но я была добродетельна, настолько добродетельна, что надоела ему. Я немного старомодна в этом отношении. И, кроме того, добродетель имеет свои выгодные стороны. Легкодоступные женщины напоминают легко добытые деньги: их не держат долго и, когда они растрачены, ищут новых. Женщина может удержать мужчину только его желанием, Бонни. Когда он умер, я все поняла. Я даже не говорю о его действительной смерти, а о той ужасающей перемене, которую я почувствовала в нем по отношению к себе. То же самое я испытала, когда Одри умерла для меня. Да, она теперь мертва для меня, а когда-то наше родство, наши отношения, какими бы плохими они ни были, все же имели какое-то значение...

   Он посмотрел на нее из-под своих густых, черных ресниц.

   - Так ты думаешь, что он умер?

   Быстрое, нетерпеливое движение ее руки было достаточным ответом.

   - Я не знаю. Мне кажется, что нет. Но мне безразлично.

   Она говорила искренне, - он не сомневался в этом.

   - Он никогда не говорил тебе о Малпасе?

   - Об этом старике? Да, он часто говорил о нем. Малпас ненавидел его. Лэси говорил полиции и вообще всем, что не знал его, но это неправда, он его отлично знал! Он сказал, что в прежнее время он и Малпас были деловыми компаньонами, и Лэси отбил у него жену... я забыла все, что он рассказывал мне. Ты видел Стэнфорда?

   Мартин кивнул головой.

   - Он ничего не говорил? Я ведь знала, что они знакомы, - сказала она.

   - Знакомы? - он рассмеялся. - По-видимому, они были близкими друзьями! Стэнфорд всегда был скрытным человеком, но все же я не думал, что он скроет от меня свою дружбу с Маршалтом.

   Мартин встал, подошел к дивану, на котором она сидела, и положил руку на ее плечо.

   - Благодарю тебя за все то, что ты сказала. Я уверен, что между нами все будет по-старому. Как ты теперь относишься к Одри?

   Она промолчала.

   - Ты все еще зла на нее? Но почему? Это неразумно, если единственной причиной был Маршалт...

   - Я не знаю, - она пожала плечами. - Моя неприязнь к Одри врожденная, я выросла с этой нелюбовью к ней.

   - Очень жаль, - сказал Мартин и, погладив ее нежно по плечу, вышел из комнаты.

   У него было назначено деловое свидание в городе. Дела Мартина шли неважно. Один из его самых доходных игорных притонов был обнаружен полицией, и ему стоило почти тысячу фунтов скрыть свое соучастие в этом деле. Человек, который вел его дело, вымогал у него теперь деньги, но это не поразило и не возмутило его. К этому он был подготовлен, это было почти обычаем в подобных случаях. Одним он был обязан Доре и вспомнил об этом, когда его автомобиль проезжал по оживленным улицам Сити: из-за нее он лишился возможности сбывать фальшивые деньги, которые изготавливал один специалист-итальянец. Тысячефранковые банкноты были подделаны так искусно, что удалось обмануть даже французский банк. Стэнфорд передал эти деньги другому покупателю, тот попался с поличным и теперь ожидал суда.

   Мартин жил на доходы с удачных сделок, но они стали редкими. Казалось, что все ловкие дельцы попали под замок и прекратили все выгодные дела. Ему ничего не оставалось, как прибегнуть к последнему средству афериста - начать продавать нефтяные акции несуществующих компаний. Он уже встретился с нужным человеком и вел предварительные переговоры, но это дело не влекло его.

   Мартин завтракал один в ресторане в Сохо, и тут появился очередной наводчик. В другое время он прогнал бы этого субъекта с хитрым лицом, который с виноватой улыбкой подсел без приглашения к его столу. Но теперь финансы Мартина были в таком состоянии, что он не мог упускать даже такой шанс. И, мало ожидая от этого осведомителя, он все же решил выслушать его.

   Манера обращения наводчика с Мартином немного отличалась от его обращения с такой знаменитостью, как Слик Смит.

   - Очень рад встретить вас, мистер Элтон. Давно не виделись! Благодарю - я выпью бренди. Тихие дела вокруг, мистер Элтон!

   "Вокруг" означало круг тех людей, которые не страдали чрезмерной щепетильностью в вопросах "моего" и "твоего".

   - По-моему, дела не так плохи, - сказал Элтон.

   - Может быть, ваши! - наводчик печально покачал головой. - Но я думал о делах маленьких людей, мистер Элтон. Что о них говорить - это пешки. Но даже у них поправились бы дела, если бы они знали то, что знаю я.

   - А что вы знаете? - с кажущимся безразличием спросил Элтон.

   Человек понизил голос.

   - У меня есть кое-что для вас, и я единственный человек в городе, который знает об этом. Я сам сделал это открытие. "Умные" все толкуют об этом, но только я могу расчистить дорогу, - он самодовольно улыбнулся. - Человек, который будто бы должен приехать из Южной Африки, уже больше года здесь. Он был приговорен к пожизненному заключению, но помилован и богат невероятно, богаче... - он назвал ряд имен видных финансистов.

   - Он был в тюрьме, говорите вы?

   - Да, он долго сидел в тюрьме. Он освобожден больше года тому назад, и я говорю вам - у него миллионы. "Умные" узнали, что он выезжает, но не знают, что он уже в Лондоне. Это только доказывает, что "умные" не всегда все знают.

   Мартин знал, что "умные" были довольно неясным обозначением тех преступных шаек, которые обходились без информации маленького человека.

   - Из Южной Африки? - спросил он, внезапно заинтересовавшись. - Он был на каторге в Брекуотере? За что он сидел?

   - За скупку алмазов, кажется. В Южной Африке действует закон, по которому за скупку алмазов людей на долгие годы посылают на каторгу. Я не понимаю, как "умные" не нашли его. Он хромой.

   - Хромой? - Мартин привстал со стула. - Как его зовут?

   - Его знают под именем Брауна, но его настоящее имя Торрингтон. Дэниел Торрингтон, и его, мистер Элтон, очень легко...

   Мартин сунул деньги в руку наводчику, заплатил по счету и отправился к себе. Дора собиралась выйти из дому, и он встретил ее на пороге.

   - Ты нужна мне на минуту, Дора, - сказал он. Он повел ее наверх в гостиную и закрыл дверь.

   - Ты помнишь, когда Одри была здесь в последний раз, ты издевалась над ней за то, что она носит фамилию, не принадлежащую ей по праву, и сказала ей, что отец ее был на каторге в Брекуотере за скупку алмазов.

   - Да, - произнесла она удивленно. - Почему ты говоришь об этом?

   - Я тогда расспрашивал тебя о нем, и ты сказала, что незадолго до ареста в него стреляли, и после этого он начал хромать. Как зовут отца Одри?

   Дора нахмурилась.

   - Зачем это тебе нужно?

   - Моя дорогая, - нетерпеливо сказал он, - я спрашиваю не из пустого каприза. Ты не скажешь мне?

   - Его зовут Дэниел Торрингтон, - ответила она. Мартин свистнул:

   - Торрингтон? Значит, это тот самый человек. Он здесь, в Лондоне.

   - Отец Одри? - задыхаясь, переспросила она. - Он отбывал пожизненное заключение. Я знаю это от Маршалта. Поэтому Лэси и хотел жениться на Одри!

   - Он узнал, что она дочь Торринггона? Ты мне этого не говорила.

   - Есть столько вещей, о которых я тебе не говорила, что теперь не стоит упоминать о них, - начала она, и вдруг добавила с сожалением: - Мне жаль, что у меня вырвалась резкая фраза, Мартин, но я теперь так легко теряю терпение. Да, Торрингтон был осужден пожизненно.

   - Его освободили больше года тому назад, - сказал Мартин, - и все это время он находится в Лондоне.

   Он заметил странное выражение ее лица и быстро спросил:

   - Маршалт знал и об этом?

   Она покачала головой.

   - Нет, если бы он знал, он не был бы так спокоен. О-о! - Она прижала руку ко рту. - Малпас! - прошептала она.

   Он посмотрел на нее, пораженный, потому что и ему в голову пришла та же мысль в тот момент, когда она произнесла это имя.

   - Маршалт должен был или знать или догадаться, - испуганным шепотом сказала она. - Он все время жил в соседнем доме, Бонни! Малпас - это Торрингтон!

  

   - Торрингтон? Не может быть, - сказал Мартин. - Зачем это человеку с его богатством? Такая история хороша для романов и поэм, но я считаюсь с сухими статистическими данными, которые говорят, что на пять тысяч преступлений, совершаемых в Англии, едва ли одно совершается из мести. Человек не может так ненавидеть, чтобы двадцать лет думать о том, как уничтожить своего врага. Особенно Торрингтон, который ищет свою дочь.

   Их взгляды встретились.

   - Ты думаешь, поэтому он здесь? - быстро спросила Дора. Мартин пожал своими худыми плечами.

   - Я ничего не знаю и могу только высказать предположение о полной возможности такого обстоятельства. И Торрингтон не жалеет денег, чтобы разыскать твою мать и своего ребенка.

   Она покачала головой.

   - Ты ошибаешься, - спокойно сказала она. - Торрингтон считает, что Одри умерла. Моя мать сообщила ему об этом, и то же самое сделал Маршалт. Лэси в прежние годы знал нашу мать. Она получила от Торринггона из тюрьмы только одно письмо. Оно все было лишь о ребенке. По совету Маршалта, мать написала мужу, что Одри умерла от скарлатины, и Маршалт тоже написал ему об этом. Лэси никогда не рассказывал мне, что было в этом письме, но я знаю, что он хотел причинить Торрингтону горе. Я знаю также, что Торрингтон упросил тюремного священника поместить дощечку в память умершей в одной из церквей в Роузбенке на Капском полуострове. Я знаю это, потому что Маршалт многое рассказал мне, узнав, что Одри моя сестра. Но если Торрингтон - не Малпас, значит, у Лэси был еще один враг.

   Элтон ходил по комнате, засунув руки в карманы. Его взор был рассеян.

   - Как ты думаешь, какое состояние у Торрингтона?

   - Больше двух миллионов фунтов, - сказала она.

   - Сколько бы он заплатил, чтобы узнать правду?

   Она в бешенстве повернулась к нему.

   - Доставить Одри такое богатство! - прошептала она сквозь стиснутые зубы. - Вернуть ей отца и миллионы, а я останусь в нищете, с мужем-вором и друзьями из преступного мира? Ты с ума сошел! Ты этого не сделаешь, Мартин!

   Она так близко подошла к нему, с гневным лицом и горящими глазами, что он отступил на шаг.

   - Ни за какие деньги в мире я не сделаю этого. Если Торрингтон ее отец, то пусть сам найдет ее. Это ему легко не удастся!

   - Как ее зовут?

   - Дороти-Одри Торрингтон. Он не знал, что ее зовут Одри. Ее крестили, когда Торрингтон был уже в тюрьме. Он выбрал имя Дороти и писал о ней как о Дороти. Но ее никогда не называли так, а всегда Одри.

   Он посмотрел на нее.

   - О чем ты думаешь? - быстро спросила она.

   - Пусть она и не знает об этом имени, - медленно сказал он, - напиши ей.

   Она посмотрела на него с раздражением.

   - Напиши ей или пойди к ней, но лучше сначала напиши. Позови ее к чаю. Скажи ей, что смерть Маршалта произвела в тебе перемену и что ты хочешь извиниться за все то, что ты говорила, за всю ложь, которой ты причинила ей столько зла.

   - Я этого никогда не сделаю, Мартин, даже ради тебя!

   - Повтори в своем письме, что ты все налгала о ее происхождении. И когда она придет, скажи ей, что все сказанное тобою, о ней относится к тебе самой.

   - Я подумаю.

   - Подожди. Почему ее не назвали тем именем, которое Торрингтон выбрал для нее?

   Дора сделала нетерпеливое движение.

   - Это было невозможно, он не знал, что мое второе имя Дороти, и моя мать вспомнила об этом, когда крестили Одри. Не может быть два имени Дора в одной семье.

   - Где можно было бы достать метрическое свидетельство Одри?

   Женщина наморщила лоб.

   - Не знаю, есть ли оно у меня. Возможно и есть, но я никогда его не видела. Дело в том, что после нашей матери осталось много бумаг, которые я не просматривала с тех пор, как они попали в мои руки. Принеси их, Бонни, они на верхней полке в моем шкафу.

   Бонни вернулся со старой жестяной коробкой. Она была закрыта, но он без ключа легко открыл ее. Коробка была наполнена фотографиями и старыми акциями, некогда принадлежавшими миссис Бедфорд. Доре, прекрасно знавшей историю своей матери, было известно, что они не имели никакой ценности. В голубом конверте на дне коробки Дора нашла две бумаги.

   - Вот мое свидетельство о рождении, а вот свидетельство Одри.

   Мартин разложил бумаги на столе.

   - Дороти-Одри Торрингтон, - прочел он, и его глаза заблестели. - Как твое второе имя?

   - Нина-Дороти Бедфорд. Бедфорд было именем матери до ее замужества с Торрингтоном, - ответила Дора.

   - Я могу изменить Одри на какое-нибудь другое имя... Одри не годится. Ты напишешь ей, Дора, - торопливо сказал он, - и сообщишь ей со слезами или без слез, - это как тебе угодно, - что она твоя старшая сестра.

   - Но это невозможно... - начала она.

   - Ты скажешь ей это. Возраст нельзя установить точно. А если она помнит все слишком ясно... - его лицо приняло жесткое и решительное выражение. - Мне жаль эту девушку, - продолжал он. - Я говорю тебе, что если бы я тогда мог помочь Одри или если бы я теперь мог помочь ей, я бы сделал это. Но тут вопрос идет о миллионах, и я решил их получить.

   - Ты хочешь сказать... - почти шепотом начала она.

   - Что ты - Дороти Торрингтон.

   - Но если она помнит? А она наверное помнит, Бонни! Ведь я носила прическу, когда она еще бегала с косичкой.

   Он кивнул головой.

   - Тогда ей придется убраться куда-нибудь и забыть, - сказал он. - Никто не знает, что она дочь Торринггона.

   Послышался стук в дверь, вошла горничная.

   - Вы можете принять мистера Смита, сэр, - сказала она, - мистера Смита из Чикаго?