Купер Джеймс Фенимор - Красный корсар

   - Я говорю о тех, кто идет на вахту. Нет ничего слаще сна для моряка. Это самое ценное для него удовольствие. С другой стороны, нет более вероломного товарища для командира судна.

   - Но почему же отдых для капитана менее приятен, чем для матроса?

   - Потому что подушкой служит ответственность.

   - Вы слишком молоды, мистер Уильдер, чтобы исполнять возложенные на вас обязанности.

   - Нас всех преждевременно старит наша служба.

   - Так почему же вы не бросите ее?- с живостью спросила Гертруда.

   - Бросить ее,- повторил он, устремляя на нее горящие глаза,- это для меня все равно, что отказаться от воздуха, которым мы дышим.

   - Давно вы служите?- обратилась к нему мистрис Уиллис.

   - Я думаю, что родился на море.

   - Думаете? Вы знаете место, где родились?

   - Все мы,- отвечал с улыбкой Уильдер,- основываем свое знание этого важного события на свидетельстве других. Мои первые воспоминания - вид океана.

   - Вы, по крайней мере, счастливы в выборе тех, кто хранил ваше детство и воспитал вас?

   - Да, без сомнения,- горячо ответил Уильдер и, на мгновение задумавшись, прибавил с грустной улыбкой:- а теперь я пойду исполнить мою последнюю дневную обязанность. Угодно вам выйти посмотреть, хороша ли будет ночь?

   Гувернантка взяла предложенную Уильдером руку, и они молча пошли по лестнице. Гертруда следовала за ними. Они вышли на мостик.

   Ночь была темна. Луна только-что взошла, но ее серебряные лучи не могли прорвать пелены мрачных туч, покрывавших небо. Здесь и там иногда пробивался сквозь тучи слабый луч, который падал на воду, и его блеск казался горящей вдали свечей. С востока дул сильный ветер. Белые пенистые гребни тянулись яркими линиями, и порой казалось, что они освещают волны.

   - Подобное зрелище,- сказала мистрис Уиллис,- вознаграждает за месяц заключения на корабле. Вы должны находить, мистер Уильдер, живейшее наслаждение в этих картинах: ведь они родственны вам.

   - Без сомнения, без сомнения; в этом есть известное удовольствие. Мне хотелось бы, однако, чтобы ветер переменился. Я не люблю ни этого неба, покрытого мглою, ни этого ветра.

   - Корабль идет очень хорошо,- спокойно возразила мистрис Уиллис,- и если мы будем так продолжать наше путешествие, можно ожидать, что мы скоро и благополучно окончим переход.

   - Без сомнения!- вскричал Уильдер таким тоном, словно он только теперь заметил присутствие дам,- Это очень вероятно, это, наверное, будет так. Мистер Эринг, ветер становится слишком тяжел для этого паруса.

   Лейтенант тотчас отдал матросам приказание.

   Мистрис Уиллис и Гертруда стояли около Уильдера. От них не ускользнуло беспокойство, овладевшее капитаном.

   - Погода внушает вам беспокойство?- спросила у него гувернантка, видя, что он долго и пристально всматривается в даль.

   - Не под ветром надо искать указаний на погоду,- ответил он.

   - На что вы смотрите так внимательно?

   Уильдер медленно поднял руку, готовясь указать на какой-то предмет, но его рука вдруг опустилась.

   - Это иллюзия,- произнес он, круто поворачиваясь, и быстрыми шагами стал ходить по мостику.

   С удивлением и тайным беспокойством следили его собеседницы за необыкновенными, почти бессознательными движениями молодого моряка. Их глаза скользили по всему видимому пространству, но они видели лишь волны, увенчанные блестящими бороздами пены, что делало еще более мрачным и тревожным вид этой водной пустыни.

   - Мы ничего не видим,- сказала Гертруда, когда Уильдер снова остановился около них и опять устремил глаза в пространство.

   - Смотрите,- ответил он, указывая пальцем,- вы ничего не видите там?

   - Ничего.

   - Смотрите в море. Там, в том месте, где небо касается воды! Эта блестящая полоса, задернутая туманом, где волны поднимаются, как маленькие горы! Ну, вон они опустились. Мои глаза не обманули меня: это корабль!

   - Парус! Го!- закричал с высоты мачты голос, прозвучавший в ушах Уильдера, как зловещее карканье.

   - С какой стороны?- крикнул он.

   - Под ветром,- отвечал матрос, крича изо всех сил.- Он похож больше на туман, чем на корабль.

   - Да, он прав,- прошептал Уильдер;-но очень странно, что в этих местах очутился корабль.

   - Почему это более странно, чем наше присутствие здесь?

   - Почему?- повторил молодой командир, глядя ни мистрис Уиллис, но почти не замечая ее.- Я говорю, странно, что это судно находится здесь. Я бы хотел, чтобы оно держало путь к северу.

   - Но вы не объясняете причин. Неужели нам назначено судьбою вечно слушать ваши мнения без объяснения причин? Или вы считаете нас не достойными разумных разговоров, или не способными понимать, раз дело касается моря? Вы этого еще не испытали и решаете слишком поспешно. Попробуйте, не обманем ли мы ваших ожиданий.

   Уильдер усмехнулся и поклонился мистрис Уиллис. Но он не стал пускаться в объяснения и снова стал следить за горизонтам, где виднелся парус.

   Дамы последовали его примеру, но без успеха. Наконец, благодаря подробным разъяснениям Уильдера, они заметили темную точку.

   - Это корабль,- произнесла мистрис Уиллис,- но на очень большом расстоянии.

   - Гм! Я хотел бы, чтобы он был еще дальше.

   - Почему? Разве у вас есть основания думать, что нас поджидает враг?

   - Нет, но его положение мне не нравится. Хорошо было бы, чтобы он плыл к северу.

   - Это какой-нибудь корабль из Нью-Йоркского порта возвращается в Караибское море.

   - Нет,- сказал Уильдер, поникнув головою,- ни одно судно с высот Неверзена не вышло бы в открытое море при таком ветре.

   - Может быть, это купеческое судно или крейсер, идущий из мест, которые я только-что назвала?

   - Ни то, ни другое. Ветер дул с севера два дня.

   - Но, быть может, этот корабль идет из вод Лонг-Эйленд-Зунда?

   - Без сомнения, мы можем еще надеяться на это,- прошептал Уильдер упавшим голосом.

   Но Уильдер был слишком озабочен, чтобы продолжать разговор. Он подозвал дежурного офицера и некоторое время совещался с ним. Моряк этот занимал на корабле второстепенное положение, был бравым офицером, но не обладал проницательным умом. Он не находил ничего, достойного внимания, в этом корабле, представлявшемся еще смутным, почти призрачным. Но как моряк, он скоро понял справедливость замечаний своего командира, и им овладело величайшее изумление.

   - Действительно, странно видеть здесь корабль!- вскричал он, качая головой.- А что это корабль, так это несомненно.

   - Удивительно!- рассеянно проговорил Уильдер, больше занятый собственными мыслями, чем словами своего помощника.

   - Находились люди, которые говорили, что "Летучий Голландец" крейсеровал около этого мыса...- начал было суеверный моряк.

   - Нет, нет!- сказал Уильдер.- Эй, как давно заметил ты паруса?- крикнул он матросу на мачте.

   - Я только-что вошел, а матрос, которого я сменил, говорил, что видел его больше часа.

   Уильдер велел позвать смененного матроса.

   - Давно ты заметил корабль под ветром?- спросил у него Уильдер.

   - Я увидел его перед семью часами, а то, что я увидел, люди с хорошими глазами могут видеть и теперь.

   - В каком положении был он по отношению к нам, когда ты в первый раз увидел его?

   - Немного ближе к бимсу {Бимс - балка, поддерживающая палубу и служащая связью между шпангоутами (ребрами) корабля.}, чем теперь.

   - В таком случае, мы оставим его позади!- вскричал Уильдер с явным удовольствием.

   - Нет, ваша честь, вы забыли, что мы держимся ветра с начала вахты {Вахта исчисляется четырехчасовым промежутком времени. (Прим. ред.)}.

   - Ты прав,- возразил разочарованным тоном его командир.- И он находится в прежнем положении?

   - Нет; он, должно-быть, хороший ходок, если может составлять компанию "Королевской Каролине".

   - Иди, иди в свою каюту; на восходе мы лучше рассмотрим этот корабль.

   - Мистер Эринг,- проговорил Уильдер, когда матрос ушел,- переменим направление. Подымите людей на помощь.

   Лейтенант издал хорошо знакомый матросам крик, призывавший на помощь товарищам. Ни одной минуты не было потеряно, не раздавалось ни одного слова, кроме отрывистых и властных приказаний Уильдера. Через минуту большие мачты наклонились к западу, и корабль с прежней скоростью поплыл в новом направлении.

   Уильдер порывисто обернулся, чтобы посмотреть на другой корабль.

   - Корабль скрылся,- сказал Эринг голосом, в котором звучали и бодрость, и недоверие.

   - Он должен быть с этой стороны, но, признаюсь, я не вижу его... Вон он!- вдруг вскричал Уильдер.- И клянусь, он тоже переменил направление.

   Справедливость сказанного была очевидна. Каждый моряк мог убедиться в этом.

   - Корабль действительно переменил направление!- вскричал Эринг после долгого раздумья, и в его голосе зазвучал суеверный ужас.- Я долго живу на море, но никогда не видел, чтобы корабль так легко переменил направление против волн, которые бьют его в носовую часть.

   - Легкий и послушный корабль может легко переменить направление,- ответил Уильдер,- особенно, если на борту много рук... Мистер Эринг,- добавил он,- мы поставим все паруса на "Каролине" и будем состязаться в скорости с этим дерзким кораблем.

   Лейтенант, ум которого работал очень медленно, охотно возразил бы, но не осмелился. Ровный и спокойный тон молодого командира вселял в него робость.

   Паруса были быстро развернуты. Все с глубоким вниманием устремили глаза на предмет, или, вернее, тень, видневшуюся под ветром.

   Казалось, "Королевская Каролина", как и ее экипаж, поняла необходимость удвоить быстроту. Лишь только большие паруса были развернуты, она вся подалась вперед.

   Уильдер с волнением следил за движениями корабля взором опытного моряка. Раз или два, когда он видел, как содрогается судно от удара волн, его полуоткрытые губы готовы были отдать приказ уменьшить количество парусов; но взгляд, брошенный на корабль, все еще видневшийся на горизонте, заставлял его оставаться при своем решении.

   Как отчаянный авантюрист, поставивший на карту всю свою судьбу, он непоколебимо ждал результатов.

   Моряки следили за малейшими движениями своего корабля. Ни один человек не оставил палубы в продолжение нескольких часов. Все прониклись сознанием серьезности положения, хотя и не знали твердо, в чем заключается опасность.

  

  

   Обязанности второго лейтенанта на "Королевской Каролине" исполнял некто Найтгед {Найтгед - в переводе: "темная голова".}. Имя это как бы указывало на густой туман, окутывавший верхнюю часть его тела. Он пользовался большим влиянием среди матросов, и его мнения принимались всегда с тем уважением, с каким относятся к словам оракула.

   Пока судно неслось на всех парусах, и Уильдер, стремясь потерять из вида беспокойного соседа, пускал в ход всевозможные средства, чтобы ускорить бег корабля, этот невежественный и упрямый моряк, стоя посредине палубы, в кругу самых старых и опытных матросов, беседовал о странном появлении паруса и необыкновенном поведении их капитана.

   - Я слышал от старых матросов, что дьявол посылает иногда одного из своих лейтенантов на борт корабля, чтобы навести его на риф или мель, вызвать крушение и выручить свою долю среди потонувших душ.

   - Однако, наш молодой капитан держит корабль в руке,- сказал самый старый из всех матросов, внимательно следивший за всем, что делал Уильдер.- Он ведет судно необыкновенным образом, согласен, но он не оборвал еще ни одной каболки {Каболка - пеньковая нить. (Прим. ред.)}.

   - Каболки!- повторил лейтенант с презрительным видом.- Какое дело до каболки, когда лопнет канат! Послушай, старый Билль, чорт никогда не оставляет дела на полдороге.

   - Мистер Найтгед умеет держать корабль во всякую погоду,- сказал другой матрос.

   - Я выучился на работе, не ходя в школу. Но что сделает тут знание! Я говорю, друзья, что ни один моряк не мог и не смел бы пустить так корабль.

   Общий шопот доказал, что большая часть матросов, если не все, разделяла это мнение.

   - Но все же как он провел "Каролину" сегодня утром! Я никогда не видел, чтобы корабль так скоро выпутался из неприятности,- сказал старый матрос.

   Найтгед с многозначительным видом стал смеяться.

   - А что вы думаете, приятели, о рыбаке в лодке? Я не думаю, что много нашлось бы старых морских волков, способных ускользнуть от подобной охоты.

   - Он ускользнул, действительно, замечательно!- произнес старый матрос, доверие которого к Уильдеру стало колебаться.

   - Посмотрите, как чернеет небо; ночь, когда я перенес крушение в заливе...

   - Го! К средней части!- раздался спокойный и повелительный голое Уильдера.

   Голос, неожиданно раздавшийся из глубины взволнованного океана, не мог бы показаться матросам более страшным, чем этот неожиданный приказ. Молодой командир должен был повторить команду, прежде чем Найтгед, который по должности должен был ответить первым, смог решиться исполнить приказ.

   - Прикажите распустить нижние паруса!- произнес Уильдер.

   Лейтенант и его товарищи переглянулись в глубочайшем удивлении.

   Действительно, отчаянная решимость Уильдера, с какой он последовательно ставил паруса, могла бы зародить подозрение насчет его намерений или знаний даже у менее суеверных людей. Давно уже Эринг и его приятель, второй лейтенант, более невежественный и, следовательно, более упрямый, заметили, что их молодой командир так же искренно, как они, желал ускользнуть от корабля, который так странно следил за всеми их движениями. Но их чрезвычайно удивил образ действий Уильдера. Наконец, после совещания с приятелем, Эринг решился подойти к капитану.

   - Я не вижу,- сказал он,- чтобы мы удалялись от неизвестного судна, хотя наш корабль идет изо всех сил.

   Уильдер взглянул на темную точку, видневшуюся на горизонте, и нахмурил брови, но ничего не ответил.

   - Мы всегда находили,- продолжал Эринг,- что экипаж не любит работать помпами. Мне нет надобности говорить опытному офицеру, что матросы редко любят эту работу.

   - Каждый раз, как я сочту нужным отдать приказание, экипаж этого судна должен будет исполнить его, мистер Эринг!

   - Уверены ли вы, капитан Уильдер, что "Королевская Каролина" может уйти от этого корабля?

   - Я боюсь противного. Возьмите, Эринг, трубу и скажите, под какими парусами идет это судно и на каком расстоянии оно может быть,- произнес с задумчивым видом Уильдер.

   Лейтенант долго и внимательно смотрел в трубу. Наконец, он ответил, как человек, мнение которого определилось:

   - Если этот корабль построен и оснащен, как все корабли, я скажу, что он несет три зарифленных марселя, нижние паруса, парус фок-мачты и драйрен-реи.

   - И ничего больше?

   - Я бы поклялся в этом, если бы мог убедиться, что этот корабль похож на все остальные.

   - А расстояние?- спросил Уильдер.- Вы ничего не сказали о расстоянии.

   - Можно предположить, что он в двух милях от нас; немногим больше или меньше.

   - Я так и думал. Это немалое преимущество в такой охоте, Эринг! Я заставлю "Каролину" вылететь из волн, если понадобится, но я уйду от этого корабля.

   - Это было бы хорошо, если бы "Каролина" имела крылья чайки. Но при ее конструкции возможно, что она погрузится еще глубже.

   - До сих пор она хорошо несет свои паруса. Вы не знаете, на что она способна.

   - Я видел ее ход во всякую погоду, капитан Уильдер, но...

   Он вдруг замолчал. Огромная черная волна поднялась перед носом корабля и, казалось, угрожала поглотить все, находящееся перед ней. Сам Уильдер с тревогою ожидал толчка, сознавая, что он перешел пределы умеренности, пуская с такою силою корабль. Волна разбилась на некотором расстоянии от носа "Каролины" и обдала палубу пеной.

   Полминуты передняя часть корабля была под водою. Корабль остановился, содрогаясь всем своим крепким корпусом, и когда он возобновил свой бег, его ход был более угрожающим.

   Эринг молча смотрел на своего командира, сознавая, что никакие слова не могли бы быть убедительнее того, что произошло. Матросы громко выражали свое недовольство, но Уильдер или не слышал, или делал вид, что не слышит. Упорно следуя своим тайным намерениям, он подвергался величайшему риску ради их выполнения.

   Раздавшийся с кормы крик, глухой, но ясно слышный, напомнил ему о тревоге других. Быстро повернувшись, он подошел к Гертруде и мистрис Уиллис, которые уже несколько часов, дрожащие и встревоженные, следили за его малейшими движениями, не осмеливаясь ничего спрашивать.

   - Корабль так хорошо выдержал этот удар,- произнес он ободряющим тоном,- что я почувствовал величайшее доверие к нему. С этим великолепным кораблем моряк никогда не окажется в затруднительном положении.

   - Мистер Уильдер,- ответила гувернантка,- я часто видела страшную стихию, среди которой вы живете; бесполезно обманывать меня. Я знаю, что вы ускоряете ход судна выше меры. Имеете ли вы достаточно причин для оправдания подобного неблагоразумия?

   - Имею.

   - И они должны, как и все остальные ваши причины, остаться тайной, или, быть может, мы узнаем их?

   - Раз вы так хорошо знакомы с моей профессией,- ответил с легкой улыбкой Уильдер,- мне нет надобности говорить вам, что необходимо развернуть паруса, чтобы заставить корабль итти против ветра...

   - По крайней мере, вы можете ответить прямо на другой вопрос. Благоприятен ли этот ветер, чтобы пройти опасные рифы Гаттераса?

   - Я сомневаюсь в этом.

   - В таком случае, почему бы нам не вернуться туда, откуда мы вышли?

   - Вы согласились бы на это?- быстро спросил молодой моряк.

   - Я хотела бы увидеться с отцом!- с живостью воскликнула Гертруда.

   - Я желала бы, мистер Уильдер,- произнесла спокойно гувернантка,- оставить этот корабль. Я не спрашиваю у вас объяснений всех ваших таинственных мнений. Верните нас нашим друзьям в Нью-Порт, и я не предложу вам ни одного вопроса.

   - Это можно сделать,- прошептал Уильдер,- это возможно. Только несколько часов подобного ветра. Мистер Эринг!

   В одно мгновение лейтенант был около него. Уильдер указал ему на черную точку, видневшуюся все еще под ветром, и, вручив ему подзорную трубу, попросил посмотреть еще раз. Они по очереди внимательно и долго рассматривали корабль.

   - Он не несет ни одним парусом больше!- с нетерпением воскликнул командир.

   - Ни одним больше.

   - Эринг, я думаю, что этот ветер слишком западный. Поднимите брасы {Брас - одна из снастей. (Прим. ред.)} над ветром.

   Лейтенант выслушал этот приказ с нескрываемым изумлением. Он не нуждался ни в каком объяснении. У него было достаточно опыта, чтобы понять, что результатом этого маневра будет возвращение на путь, которым они уже проплыли, т.-е. отказ от цели путешествия. Он позволил себе отсрочить исполнение приказания, чтобы сделать несколько возражений Уильдеру.

   - Я надеюсь, что такой опытный моряк, как вы, не обидится на мое мнение. Кто может сказать, что завтра или послезавтра не подует ветер со стороны Америки, с северо-запада?

   - Поднимите брасы над ветром!- повелительно повторил Уильдер.

   Характер честного Эринга был слишком миролюбив и податлив, чтобы он решился ослушаться. Он отдал тотчас необходимые приказания, и они были исполнены. Только Найтгед и старые матросы громко ворчали на внезапные и, повидимому, бессмысленные перемены, происходившие в мыслях их капитана.

   Уильдер, как прежде, оставался равнодушен ко всем проявлениям недовольства. Между тем корабль, как птица, утомившая свои крылья в битве с ураганом и уступившая ветру, пошел легче. Но все же, по мнению всего экипажа, он нес еще слишком много парусов в такую мрачную ночь. А неизвестный парус попрежнему виднелся на западе, словно он был тенью первого.

   Мистрис Уиллис и ее воспитанница удалились в каюту. Первая тайно поздравляла себя с тем, что оставит этот корабль, путешествие на котором началось так неблагополучно, а вторая мечтала о скором свидании с отцом. Ей казалось, что ничто не изменилось в ходе судна. Уильдер мог бы менять сколько угодно направление корабля, и Гертруда ничего не заметила бы.

   Уильдер не мог понять необыкновенных движений неизвестного корабля, который, казалось, скорее предупреждал его маневры, чем следовал им. Его надежды ускользнуть от этого наблюдения были уничтожены легкостью движений и превосходством парусов соперника, так что, наконец, даже ему все это стало казаться необъяснимым.

   Пока Уильдер был занят этими мрачными мыслями, небо и море начали принимать иной вид.

   Светлая полоса, долго видневшаяся на востоке, вдруг исчезла. Тяжелые массы туч скопились там, и густые испарения поднялись от воды. С другой стороны черная тень покрывала весь запад, и зрение терялось в этом длинном поясе мрака. Неизвестный корабль еще колыхался среди тумана, как зловещий знак, и по временам его легкие очертания, казалось, таяли в воздухе.

  

  

   Уильдер не проглядел этих роковых, слишком хорошо знакомых ему признаков. Едва туман внезапно окутал таинственный корабль, за которым он так следил, как раздался его сильный голос.

   - Встать!- закричал он.- Встать! Взять на гитовы {Гитовы - снасть, которой подтягиваются паруса к рее. (Прим ред.)} все паруса! Взять их все, до последнего лоскутка от носа до кормы! За работу, друзья, смелее!

   Уильдер приказывал, чтобы разбудить задремавших и воодушевить ленивых.

   Лишь только он увидел, что люди на ногах, как стал отдавать приказания со всем необходимым спокойствием и энергиею.

   Неизвестный корабль исчез в неопределенном свете, который в эти минуты распространился над морем, как колеблющийся, таинственный туман. Самый океан говорил о близкой, резкой перемене. Волны уже не разбивались в блестящие, пенистые гребни; они все более нарастали.

   В этот момент неожиданный свет прорвал тьму океана, и вдали послышался шум, подобный отдаленному раскату грома. Матросы взглянули друг на друга испуганными глазами и, казалось, оцепенели от ужаса. Но их командир, спокойный и более внимательный, придал иной смысл этому сигналу. Он сжал губы и гордо, презрительно прошептал:

   - Или он думает, что мы спим?

   - Какая ужасная ночь, капитан Уильдер,- сказал Эринг, приближаясь и, по праву своего ранга, заговаривая первым.

   - Я видел признаки перемены ветра,- ответил Уильдер.

   - Да,- вмешался Найтгед хриплым голосом;- как-раз в такую же ночь я видел, как бездна поглотила "Везувий". Видите вы этот сероватый свет,- продолжал он,- который движется на нас? Скажите мне, идет ли он со стороны Америки, или же от неизвестного корабля, который, неизвестно зачем, так долго оставался у нас под ветром, а теперь взял курс на нас или, по крайней мере, готов взять?

   - Ах, капитан Уильдер,- произнес Эринг,- я охотно отдал бы арматорам мое жалованье за последний месяц, хотя заработал его в поте лица, чтобы только узнать, под каким флагом идет это неизвестное судно?

   - Француз, испанец или дьявол,- вот кто идет!- вскричал Уильдер. Потом, повернувшись к безмолвному и внимательному экипажу, он крикнул полным энергии голосом:

   - Притяните реи вперед! Притяните, мои друзья, крепче и сильнее!

   Это был крик, понятный экипажу. Все нервы и мускулы напряглись, чтобы встретить наступающую бурю. Никто не произнес ни слова. Все удесятерили усилия, соперничая друг с другом. Нельзя было терять ни минуты, не было руки, которая не была бы необходима, у которой не было бы дела. Прозрачный роковой туман, уже четверть часа тому назад собравшийся на северо-западе, со стремительностью летел теперь на них. Вот послышался глухой, страшный рокот океана, и его поверхность покрылась блестящей пеной. Через минуту бешеный ветер всей силой налетел на корабль.

   Уильдер хотел воспользоваться слабой возможностью поставить корабль под ветром, но это не удалось.

   "Каролина" храбро выдержала толчок. На один миг она уступила силе урагана, и ее борт почти покрылся водою. Дважды ее большие мачты опускались и дважды грациозно подымались. Наконец, они уступили, и судно легло на воду.

   - Бегите за топором!- крикнул Уильдер, хватая Эринга за руку.

   Лейтенант повиновался.

   - Рубить?- спросил он, подымая руку с топором у мачты.

   - Постойте! Слушается судно руля?

   - Нет.

   - Тогда рубите,- произнес Уильдер.

   Одного удара было достаточно, чтобы исполнить этот приказ.

   - Подымается судно?- крикнул Уильдер рулевому.

   - Оно сделало легкое движение, но теперь снова легло на бок.

   - Рубить?- спросил Эринг, подходя к большой мачте.

   - Рубите!- был ответ.

   Страшный треск последовал за этим приказанием. Дерево, снасти, паруса - все рухнуло в бездну моря, и корабль, поднявшись в то же мгновение, тяжело поплыл по направлению ветра.

   - Подымается! Подымается!- разом закричали двадцать голосов.

   - Пусть ничто не стесняет его движений,- прибавил спокойный голос капитана.

   Повисший передний парус надулся с такою силою, что почти увлекал за собою единственную уцелевшую мачту. Уильдер сразу увидел необходимость избавиться от этого паруса. Подозвав Эринга, он указал ему на опасность и отдал необходимые приказания.

   - Эта мачта не может долго противостоять подобным порывам ветра,- закончил он.- Если она упадет на переднюю часть корабля, то нанесет роковой удар. Надо послать туда человека или дух отрубить парус на рее.

   - Это очень опасно при таком бешеном ветре.

   - Вы правы,- сказал Уильдер,- оставайтесь здесь, и если со мной произойдет какое-либо несчастье, ведите корабль в северный порт. Особенно не стремитесь к Гаттерасу...

   - Что вы хотите делать, капитан Уильдер?- перебил его лейтенант, тяжело опуская ему на плечо руку.

   - Я иду отрубить этот парус, чтобы не губить мачты и, может-быть, корабля.

   - Да, да, я это ясно вижу. Но никто не скажет, что другой исполнил долг Эдуарда Эринга. Ваше дело привести корабль к мысу Виргинии, а мое - обрубить этот парус. Если со мной что-нибудь случится, занесите в корабельный журнал несколько слов, как я погиб. Это будет лучшей и самой приличной эпитафиею для моряка.

   Уильдер не возражал. Он привык исполнять свои обязанности, и не удивлялся преданности делу в другом.

   Эринг бросился к мачте. Пять или шесть матросов полезли за ним вверх.

   - Сходите со снастей!- крикнул им Уильдер в рупор.- Все сходите!

   Лейтенант посмотрел вокруг. Слова Уильдера ни на кого не подействовали; Эринг поднял топор и ударил по толстой веревке, которая прикрепляла к нижней рее угол паруса.

   В эту минуту Уильдер услышал треск нижних рей мачты.

   - Сходите,- закричал он в рупор ужасным голосом,- сходите все! Дело идет о вашей жизни! Сходите!

   Только один из матросов воспользовался этим советом и с быстротою ветра спустился на палубу.

   Канаты один за другим лопались и, наконец, с шумом треснула мачта. Несколько мгновений она качалась, потом, уступая движению судна, с ужасным шумом упала в море. Веревки, снасти, канаты разорвались, как нитки, и остов корабля, голый и изувеченный, ринулся вперед. Красноречивое молчание последовало за этим падением. Казалось, сама стихия притихла, довольная своей работой. Уильдер бросился к борту и ясно увидел, как несчастные жертвы еще цеплялись за свою хрупкую поддержку. Он увидел, как Эринг сделал прощальный жест. Потом все снасти, обломки мачт и все те, которые держались за них, скрылись в сплоченном тумане, окружавшем корабль и стеной стоявшем до самых облаков.

   - Готовьте скорее шлюпку! В море!- кричал Уильдер, забывая о невозможности подать погибавшим хоть малейшую помощь в такую бурю.

   Но смущенные, оцепеневшие моряки не слышали его. Никто не двинулся, никто не думал повиноваться.

   - Слишком поздно! Слишком поздно!- сказал себе Уильдер с отчаянием.- Никакое усилие, никакое могущество человеческое не могло их спасти.

   - Я вижу паруса,- тихо произнес рядом с ним Найтгед полным ужаса голосом.

   - Пусть приходит он!- с горечью ответил молодой капитан.- Несчастье достигло своего апогея.

   - Будь это даже корабль мертвецов, мы обязаны перед пассажирами и арматорами говорить с ним,- сказал второй лейтенант.

   - С ним говорить! Пассажиры!- невольно повторил Уильдер его слова.- Нет, все лучше, чем это! Видишь ты корабль, который так быстро идет на нас?- спросил он у рулевого.

   - Да,- последовал короткий ответ.

   - Уступи ему проход!

   Таинственное судно шло среди тумана почти с быстротой ветра. Ни один парус не был развернут. Зрители на палубе "Каролины" думали, что их корабля не видят, и некоторые громко требовали, чтобы зажгли огни во избежание страшного столкновения.

   - Нет!- вскричал Уильдер.- Они слишком хорошо видят нас.

   Матросы молчали. Через минуту таинственный корабль был не больше, как в ста метрах от "Каролины". Никакого признака жизни не было на его борту.

   Уильдер затаил дыхание, когда неизвестный корабль проскользнул вблизи них. Его тревога дошла до крайнего предела; но когда он не увидел ни одного человеческого лица, ни одного движения, чтобы остановить бешеный бег судна, радостная улыбка озарила его лицо, словно он считал себя счастливым, будучи предоставлен собственной судьбе.

   Таинственный корабль прошел, как мрачное видение, и скоро почти скрылся в волнах и пене.

   - Он исчез в тумане,- произнес Уильдер.- Пусть он уходит: это самое пламенное мое желание. Он ушел вперед, и теперь я желаю только одного, чтобы этот ураган длился до рассвета.

   Найтгед вздрогнул и бросил на своего собеседника взгляд, похожий на безмолвное проклятие.

   Уильдер, повидимому, не обращал на него никакого внимания. Он продолжал целые часы ходить по палубе, то бросая взгляды на небо, то часто и беспокойно вглядываясь в горизонт.

   "Королевская Каролина", бессильная и обезображенная, шла по ветру.

  

  

   Сила бури дала себя почувствовать с того момента, как Эринг и его несчастные товарищи упали с мачтою в море. В продолжение двух часов Уильдер пускал в ход все свои знания, чтобы остатки корабля не стали добычею моря. За все это время молодому капитану не помогал никто из экипажа, кроме двух матросов, которых он поставил у руля.

   Поднявшееся солнце озарило иную картину. Ветер, казалось, истощил свое бешенство. Море успокоилось.

   Было еще очень рано.

   - Приготовьте помпы,- сказал Уильдер, видя матросов, выходивших из своих углов, где они провели беспокойные часы ночи.- Слышите вы меня? - прибавил он суровым голосом, заметив, что никто не повинуется.- Пусть не останется ни одного дюйма воды на судне!

   Найтгед бросил на капитана зловещий взгляд и обменялся со своими приятелями выразительным подмигиваньем; но решительный тон капитана подействовал. Матросы лениво принялись за исполнение приказания.

   - Разве есть надобность в рабочих руках на таком корабле, как этот?- сказал Найтгед с дерзкой улыбкой.- После того, что мы видели, никто из нас не был бы удивлен, если бы корабль сам выкачивал из себя воду, как кит.

   - Что означают эта медленность и эти разговоры?- спросил Уильдер, решительно подходя к Найтгеду.- Вы должны подавать пример, а вместо этого первый выказываете неповиновение?

   Лейтенант отступил на шаг. Уильдер снова повторил ему приказание стать на место. Тогда Найтгед собрался с духом и ответил решительным отказом. В то же мгновение он упал к ногам разгневанного капитана, пораженный ударом, парировать который он не имел ни времени, ни ловкости.

   На минуту водворилось глубокое молчание. Затем матросы с проклятиями бросились на одинокого и безоружного Уильдера. В тот момент, когда дюжина рук протянулась, чтобы схватить его, с палубы раздался пронзительный крик, остановивший нападающих... Это кричала Гертруда. Все глаза обратились в ту сторону, откуда послышался этот голос.

   Мистрис Уиллис и ее воспитанница только-что вышли из своей каюты. Они не успели еще притти в себя от изумления, видя обезображенный корабль, как их внимание было привлечено давно уже задуманным против Уильдера бунтом.

   - Что значит эта ужасная перемена?- дрожащими губами спросила смертельно бледная мистрис Уиллис.

   Глаза Уильдера горели, и он был мрачен. Он ответил, делая угрожающий жест:

   - Что это значит? Это значит бунт!

   - Бунт! Неужели он мог дойти до того, что оставил этот корабль без мачт, без защиты в море?

   - Послушайте, сударыня,- резко перебил ее лейтенант,- я могу говорить с вами откровенно, потому что известно, кто вы, и почему находитесь на "Каролине". Я видел этой ночью, что океан и небо вели себя так, как никогда раньше. Мимо нас пролетали целые легкие корабли, тогда как наш в одну минуту был сбрит, как борода бритвой.

   - Но что общего имеет это с насилием, которое я сейчас видела? Можете ли вы объяснить мне это, мистер Уильдер?

   - По крайней мере, вы не можете сказать, что не были предупреждены об опасности,- с горькой улыбкой ответил Уильдер.

   - Да,- снова начал лейтенант,- мы имели много предупреждений. Капитан Нигальд сломал себе ногу в ту минуту, когда подымали якорь. Никогда не видел я, чтобы подобное несчастье осталось без последствий. И разве лодка со стариком не была предупреждением? А какой день мы выбрали, чтобы сняться с якоря? Пятницу.

   Затем Найтгед в двух словах объяснил мистрис Уиллис безвыходное положение судна и невозможность продержаться на воде даже в течение нескольких часов, потому что трюм уже до половины наполнен водою.

   - Но что же делать?- спросила гувернантка, с отчаянием глядя на бледную, но внимательно слушавшую Гертруду.- Нет корабля в виду, чтобы спасти нас от крушения? Неужели мы должны погибнуть?

   - У нас есть на корме лодка,- вскричал Найтгед,- и земля от нас в сорока милях на норд-вест. Вода и съестные припасы в изобилии; двенадцать сильных рук скоро доставят шлюпку к американскому континенту.

   - Вы хотите оставить судно?

   - Да. Интересы арматоров дороги каждому моряку, но собственная жизнь дороже золота.

   - Но, конечно, вы не замышляете никакого насилия против этого молодого человека, который, я уверена, управлял судном в таких критических обстоятельствах благоразумно?

   Найтгед пробормотал несколько невнятных слов и прошел к своим товарищам. В эти минуты томительной неизвестности Уильдер молчал и сохранял спокойный вид. Презрительная улыбка скользила по его губам, и он больше походил на человека, от которого зависит участь других, чем на ожидающего решения своей собственной участи.

   Когда матросы пришли к окончательному решению, лейтенант выступил и объявил результат совещания.

   - Все,- сказал он,- находящиеся на борту, найдут себе место в этой шлюпке, кроме тех, которые якшаются с известным существом, те пусть зовут себе на помощь своих пособников.

   - Я должен заключить из этого,- спокойно произнес Уильдер,- что вы хотите покинуть и корабль и свои обязанности?

   Лейтенант с некоторой робостью и одновременно с торжеством ответил:

   - Вы умеете вести корабль без помощи экипажа; какую вы имеете надобность в лодке? Наконец, вы не можете сказать вашим друзьям, кто бы они ни были, что мы лишаем вас возможности достигнуть земли. Вам остается шлюпка.

   - Шлюпка! Но вы отлично знаете, что без мачты все ваши соединенные усилия не могли бы поднять ее с палубы, иначе вы не оставили бы ее.

   - Кто отнял мачты у "Каролины", тот может поставить их снова.

   Уильдер не удостоил их ответа. Матросы торопливо готовились к отъезду. Испуганные, встревоженные женщины едва успели понять положение дел, как уже увидели, что раненого капитана несут в лодку. Через минуту им предложили занять место там же.

   Гувернантке пришла мысль обратиться к капитану, но безнадежное отчаяние и выражение физического страдания, написанные на его лице, ясно показали, как мало помощи можно ожидать от раненого.

   - Что же делать?- спросила она Уильдера.

   - Хотел бы я это знать!- ответил он, бросая быстрый и проницательный взгляд на горизонт.- Возможно, что они достигнут берега; двадцать четыре часа тихой погоды достаточно для этого.

   - А иначе?

   - Ветер погубит их.

   - А корабль?

   - Если его покинут, он должен будет пойти ко дну.

   - Тогда я должна поговорить о вас с этими бессердечными людьми. Я не знаю, почему вы внушаете мне такое сочувствие, загадочный молодой человек!

   - Постойте!- произнес Уильдер, почтительно удерживая ее за руку.- Я не могу оставить этот корабль.

   - Мы еще не знаем этого. Можно воздействовать на самые неукротимые характеры. Может-быть, я сумею.

   - Нужно укротить такой характер, победить такую причину, уничтожить такие предрассудки, что вам не удастся этого сделать.

   - Предрассудки? Чьи?

   - Мои.

   - Что хотите вы сказать этим? Подумайте, ведь это слабость, это безумие.

   - Похож ли я на безумного?- спросил Уильдер.- Чувство, которое руководит мною, может быть ложно, но каково бы оно ни было, оно срослось с моими привычками, мнениями, убеждениями. Честь запрещает мне оставить корабль, которым я командую, пока на воде остается хоть одна доска.

   - Но какую пользу может принести в таких обстоятельствах оди