Купер Джеймс Фенимор - Красный корсар

v align="justify">   Он еще не кончил говорить, как показалась полоса огня вдоль всей красной линии, и послышался залп двенадцати больших орудий. Этот быстрый переход от равнодушия к смелому и решительному действию произвел впечатление на самых храбрых моряков из экипажа королевского крейсера. С минуту они оставались неподвижными, прислушиваясь к свисту железного града, рассекавшего воздух.

   Треск дерева, крики раненых, шум оторванных досок и осколки снастей, взлетевших на воздух, свидетельствовали, как искусно были направлены выстрелы. Удивление и смущение длились один момент, затем англичане пришли в себя и отвечали на атаку.

   Последовала правильная канонада. Каждый из противников желал как можно скорее покончить дело, и оба корабля незаметно сблизились. Непрерывные залпы не прекращались ни на минуту.

   - Этот бродяга еще не разучился сражаться!- вскричал капитан Бигналь при виде неоспоримой ловкости противника.

   На английском корабле паруса были разорваны, снасти и реи сломаны, мачты расшатаны.

   Оба корабля плыли по ветру, ежеминутно выбрасывая столбы пламени, которые сверкали сквозь густые облака дыма. Так прошло некоторое время, показавшееся сражающимся одной секундой. Вдруг экипаж "Стрелы" заметил, что корабль не повинуется ему с прежней легкостью. Об этом немедленно доложили Уильдеру, а тот передал тревожное известие капитану.

   - Посмотрите,- сказал Уильдер,- наши паруса висят на мачтах словно тряпки. Выстрелы из орудий точно усмирили ветер.

   - Послушайте,- проговорил опытный капитан,- гром гремит сильнее нашей артиллерии. Буря, которую я предвидел, налетела. Дать поворот! Скорее! Дать поворот, говорю вам!

   Но корабль не слушался экипажа. Матросы, стоявшие при орудиях, продолжали перестрелку. Шум оглушительной стрельбы раздавался непрерывно, хотя по временам можно было различить страшные раскаты грома. Мачты, паруса, корпусы обоих кораблей,- все было покрыто густым белым дымом, который заволакивал небо и море.

   - Я никогда не видал такой массы дыма около корабля,- сказал с беспокойством Бигналь.- Румпель на бакборт {Бакборт - левый бок корабля, если стать лицом к носу его. (Прим. ред.)}! Эти разбойники знают, что тут дело идет о их жизни.

   - Победа за нами!- вскричал второй лейтенант, стоявший у одной из батарей. Он вытирал лицо, по которому струилась кровь из раны, нанесенной обломком дерева.

   - Клянусь! Мы их изрядно отделали!- закричал с восторгом Бигналь.- Ур...

   - Остановитесь!- сказал решительным тоном Уильдер, прерывая капитана.- Уверяю вас, дело еще не кончено. Правда, что их пушки замолчали, но сейчас рассеется дым, и тогда мы увидим, что у них делается.

   Со всех сторон раздались восклицания, в свою очередь прервавшие Уильдера. Люди, стоявшие при батареях, кричали, что пираты уходят. Но радость, вызванная сознанием превосходства "Стрелы", быстро угасла. Блестящая полоска света внезапно прорезала густые облака, еще висевшие над кораблем, и вслед за этим последовал такой страшный раскат грома, что выстрелы из пятидесяти орудий показались ничтожными в сравнении с ним.

   - Отозвать людей от батарей!- скомандовал Бигналь сдержанным, спокойным голосом, но это спокойствие произвело на окружающих еще большее впечатление.- Отозвать людей и убирать паруса!

   Уильдер быстро передал приказания капитана, и матросы, оставив батарею, бросились к снастям. Дым, так долго покрывавший палубу, начал подниматься вверх, повис гирляндами вдоль мачт и, наконец, рассеялся в воздухе, гонимый сильными порывами ветра. Черные тучи заволокли все небо, где еще так недавно сияло солнце; море тоже почернело и казалось мрачным и сердитым.

   Молния ослепительно сверкала. Раздавались страшные удары грома. Было очевидно, что разразится ураган. Корабль Корсара плыл легко и свободно, и его экипаж уже принялся за исправление повреждений, полученных в сражении.

   "Стреле" нельзя было терять ни минуты. Ее быстро повернули, и она пошла в том же направлении, что и "Дельфин". Матросы привязывали к снастям почти совсем изорванные паруса. Цвет моря изменился и из темно-зеленого превратился в блестяще-белый. Наконец, послышался свист урагана, с страшною силою несущегося по волнам.

   - Живее, живее, товарищи!- кричал Бигналь, видя, в какой опасности находится его корабль.- Складывайте все паруса, не оставляйте ни одной тряпки! Уильдер, этот ветер - не игрушка! Ободрите людей, скажите им что-нибудь!

   - Если поздно убирать паруса, режьте их!- кричал Уильдер.- Действуйте ножами и зубами! Слезайте все! Слезайте живо! Дело идет о вашей жизни!

   Человек двадцать матросов быстро спустились вниз. Едва успели они это сделать, как самые верхние стеньги, лишенные снастей и уже поврежденные выстрелами, упали одна за другою. Осталось всего три стеньги, совсем голые и теперь совершенно бесполезные для корабля.

   Несколько матросов, еще слишком разгоряченные только-что происходившим сражением, не услыхали приказаний лейтенанта и упали вместе с мачтами в море. Несколько секунд они виднелись еще на поверхности воды, цепляясь за обломки мачт, но "Стрела", окруженная облаком пены и подгоняемая сильным ветром, помчалась вперед и быстро потеряла погибавших из виду.

   Среди свиста ветра, беспрестанных ударов грома и блеска молнии раздавались голоса Бигналя и его офицеров, то отдававших приказания, то ободрявших экипаж. По счастью, буря длилась недолго. Ураган промчался, и скоро все быстро успокоилось.

   Когда миновала опасность, на "Стреле" заметили, что им предстоит еще бороться с другою, не менее страшною. Мачты "Дельфина" стояли прямо: ни ядра, ни гроза не причинили им ни малейшего вреда, все снасти были в порядке. Вскоре на нем распустили паруса, и он быстро стал приближаться к "Стреле".

   - Им сегодня везет!- вскричал старый Бигналь, заметив маневр "Дельфина".- Мистер Арч, пошлите скорее людей к батареям, чтобы они были наготове. По всей вероятности, нам придется еще раз сцепиться с этими негодяями.

   - Я вас попрошу подождать одну минуту,- поспешно сказал Уильдер, когда услышал, что командир отдал приказание стрелять, как только неприятель подойдет на расстояние выстрела.- Мы ведь не знаем, с какими намерениями он подходит к нам.

   - Никто не посмеет взойти на борт "Стрелы", если не хочет подчиниться!- сурово отвечал старый моряк.- Стреляйте, друзья! Научите этих негодяев, что опасно приближаться к льву, даже если он ранен.

   Уильдер увидел, что дальнейшие возражения будут бесполезны, так как в ту же минуту раздался залп со "Стрелы". "Дельфин" выдержал этот железный град, продолжая итти вперед, и, ловко маневрируя, избегал повреждений.

   Он быстро очутился перед носом королевского крейсера, и с "Дельфина" раздался громовый голос, приказывающий командиру "Стрелы" спустить флаг.

   - Попробуйте сделать это сами!- вскричал взбешенный Бигналь.

   "Дельфин" грациозно повернулся к ветру, и с него раздался залп, направленный вдоль кормы "Стрелы", как наиболее слабо защищенного места. В то же время послышался треск двух столкнувшихся судов, и на палубе "Стрелы" показались мрачные фигуры корсаров, вооруженных с ног до головы. Все это произошло так быстро, что на минуту защитники "Стрелы" остолбенели от изумления.

   Но едва капитан Бигналь и его помощник заметили сквозь дым на своей палубе корсаров, как тотчас же заставили своих людей притти в себя и бросились вперед, наперерез наступавшим. Первая стычка была кровопролитна и упорна, и обе стороны отступили на несколько шагов, чтобы подождать подкрепления и перевести дух.

   - Подходите, разбойники, подходите!- вскричал Бигналь с развевающимися по ветру седыми волосами, стоя во главе своего отряда.

   Стоявшие перед ним корсары расступились, и с "Дельфина" раздался залп. Бигналь все еще размахивал шпагою, и голос его гремел:

   - Вперед, ребята! Подходите, разбойники! Генри! Генри Арч! Ура!..

   Но вдруг он упал, как подкошенный.

   До сих пор Уильдеру удавалось удержать за собою позицию на палубе, хотя на него наступали такие же отчаянные храбрецы, как и находившиеся под его начальством люди.

   Но в эту решительную минуту раздался голос, покрывавший все остальные голоса.

   - Дорогу! Пропустите меня и идите за мною; я хочу собственными руками спустить этот гордый флаг!

   - Мужайтесь, товарищи! Держитесь крепче!- закричал в свою очередь Уильдер.

   Раздались крики, проклятия, стоны, и завязался страшный бой. Уильдер с отчаянием заметил, что осаждающие теснят его со всех сторон, но не переставал словами и делом поощрять английских матросов.

   Он видел, как падали один за другим его товарищи, а его самого оттеснили на противоположный конец палубы. Там он снова собрал вокруг себя небольшой отряд, который был сейчас же атакован неприятелем.

   - Смерть всем изменникам!- вскричал знакомый Уильдеру голос.- Доберитесь до него и проткните его, как собаку!

   - Молчи, болтун!- сказал спокойным тоном Ричард Фид.- Если тебе нужно проткнуть кого-нибудь, так вот перед тобою белый и черный.

   - А, вот еще двое из той же шайки!- продолжал генерал, замахиваясь саблею, чтобы нанести говорившему смертельный удар.

   Черное, до половины обнаженное тело бросилось вперед, чтобы отпарировать занесенный удар. Сабля опустилась на ручку коротенькой пики, которую она перерубила надвое, словно это был простой камыш. Обезоруженный Сципион не испугался; он проложил себе путь до того места, где находился Уильдер, и продолжал отбиваться голыми руками, не обращая внимания на сыпавшиеся на его тело удары.

   - Держись, друг!- вскричал Фид.- Валяй направо и налево! Я тебе пособлю, дай мне только здесь управиться!

   И с этими словами Ричард так размахнулся своей саблей, что рассек голову генерала до самой челюсти.

   - Остановитесь, убийцы!- вскричал Уильдер, видя, что негр продолжает биться с окружавшими его вооруженными людьми.- Бейте меня, но оставьте безоружного человека!

   Лицо его омрачилось, когда он увидел, что негр упал, увлекая за собою двоих из нападавших. В то же мгновение над его ухом раздался знакомый ему громкий голос:

   - Битва кончена! Кто осмелится поднять оружие, тот будет иметь дело со мною!

  

  

   Все промелькнуло так же неожиданно и быстро, как и ураган, грозивший разбить корабль в щепки. Ясное небо и яркий блеск солнца, освещавшего Караибское море, представляли разительный контраст с картиной корабля после битвы.

   Уильдер, смутившийся и взволнованный при виде упавшего Сципиона, оглянулся вокруг себя и увидел обезображенную палубу "Стрелы" и лежавшие всюду трупы. В нескольких шагах от него стоял Корсар. Уильдер не сразу узнал его, так как каска, покрывавшая его голову, придавала его лицу свирепый вид. Он показался Уильдеру гораздо выше ростом. Одна рука его опиралась на ручку ятагана, и катившиеся с него красные капли свидетельствовали, что изогнутая сталь усердно работала в схватке. Он попирал ногою английский флаг, который сорвал собственноручно. Возле него стоял Родерик; у него не было никакого оружия. Мальчик стоял, склонив голову, с блуждающим взором, в окровавленной одежде, с бледным, как у мертвеца, лицом.

   Всюду виднелись раненые пленники с мрачными лицами. Уцелевшие англичане старались куда-нибудь укрыться. Но дисциплина, введенная начальником пиратов, и уважение к нему были так велики, что не было пролито ни одной капли крови, не нанесено ни одного удара с той минуты, как раздался его повелительный голос.

   Уильдеру стало нестерпимо больно, когда взор его упал на суровое лицо Корсара.

   - Капитан Гейдегер,- сказал он, стараясь придать твердость своему голосу,- счастье на вашей стороне. Я прошу у вас милости для тех, кто остался в живых.

   - Милость будет оказана тем, кто имеет на это право. Я со своей стороны очень желал бы, чтобы ее получили все на этом условии!- отвечал тот.

   Голос Корсара был торжествующим, и, казалось, в его словах заключался какой-то скрытый смысл. Уильдер тщетно ломал себе голову, желая догадаться, что они значат, пока не увидел несколько человек из неприятельского экипажа, подходивших к нему. Он сейчас же узнал в них бунтовщиков, затеявших восстание на "Дельфине", жертвою, крторого он едва не сделался. При виде их он ясно понял, что хотел сказать начальник.

   - Мы требуем применения наших старинных законов,- сказал гордо и решительно предводитель банды.

   - Что же именно вы хотите?

   - Смерть изменникам!- был мрачный ответ.

   - Вы, Уильдер, знаете наши уставы? Пусть будет так, как они требуют.

   Уильдер увидел, что ему не на что надеяться. Его и двух его товарищей схватили. Хотя ему страстно хотелось жить, но ни одно слове мольбы не сорвалось с его уст. Ему ни на минуту не пришла в голову мысль прибегнуть к какой-нибудь уловке, которая могла бы сохранить жизнь.

   Он устремил взгляд на того, от кого зависело его спасение, и ему показалось, что на лице Корсара промелькнуло сожаление, смягчившее суровые черты. Но тотчас же лицо Корсара сделалось попрежнему бесстрастным.

   Уильдер понял, что долг начальника заставляет Корсара подавить свои чувства. Не желая унизить себя бесполезными пререканиями, он молчал и неподвижно оставался на том месте, куда его поставили обвинители.

   - Чего вы хотите?- спросил еще раз Корсар, но уже не таким твердым голосом, как прежде.

   - Их смерти!

   - Понимаю. Возьмите их и делайте с ними, что хотите.

   Кровь застыла в жилах Уильдера. Он чувствовал, что сходит с ума, но это состояние длилось не больше секунды. Быстро придя в себя, он попрежнему стал держать себя мужественно и гордо, не выказывая ни малейшего признака слабости.

   - Я ничего не прошу для себя,- спокойно сказал он,- я знаю, что ваши законы, которые вы же сами сочинили, осуждают меня на смерть. Но моих товарищей, которые ровно ничего не знали и, следовательно, виновны только в том, что были мне верны, я требую, я умоляю вас пощадить. Они не знали, что делали...

   - Говорите с ними,- сказал Корсар, указывая на окружавших Уильдера людей.- Они ваши судьи. Пусть они решают все дело.

   Отчаяние исказило лицо Уильдера, но он подавил его и обратился к пиратам.

   - Послушайте,- начал он,- вы ведь люди и такие же моряки, как...

   - Довольно!- послышался хриплый голос Найтингеля.- Он еще, пожалуй, вздумает читать нам проповедь!

   - Вздернуть его на мачту!

   Боцман издал пронзительный свист, как бы сзывая весь экипаж. Вслед за тем раздались крики, и голосов двадцать на различных наречиях подхватили разом:

   - Вздернуть всех троих!

   Уильдер снова взглянул на Корсара, но тот стоял спиною к нему. Молодой человек чувствовал, как его схватили, потащили на середину палубы и накинули ему на шею веревку.

   - Выкинуть желтый флаг в знак наказания!- вскричал шканцевый.- Пусть этот храбрец отправляется в свое последнее плавание под тем флагом, какой он заслужил.

   - Желтый флаг! Желтый флаг!- яростно кричали все.

   Смех, с которым было принято это предложение, рассердил Фида, до сих пор молча подчинявшегося всему, что с ним делали. Негодование взяло верх над осторожностью:

   - Стойте, проклятые разбойники!- вскричал он.- Вы негодяи, да к тому же и неловкие негодяи, судя по тому, как вы завязали веревку на моей шее. Постойте, настанет день, когда вам покажут, как нужно вешать людей.

   - Что тут с ним разговаривать! Скорей отправить их вверх, и все тут!- послышалось с одной стороны.

   - Священника!- раздалось с другой.- Пусть он прочтет им молитвы, прежде чем они начнут свою пляску!

   Смех, сопровождавший эти слова, мгновенно замер, так как раздался грозный голос начальника:

   - Если кто-нибудь осмелится еще оскорблять пленных, я сумею с ним разделаться! Расступитесь и пропустите священника!

   - Скажите им слова утешения,- спокойно сказал Корсар подошедшему священнику.

   - Что они сделали?

   - Это все равно! Знайте, что их час настал.

   Священник начал говорить, но голос его замер, когда он увидел труп Бигналя, прикрытый флагом, который набросил Корсар на мертвое тело. Наконец он собрался с силами и сказал:

   - Я слышал, что ваше сердце еще не совсем очерствело.

   - Довольно! Исполняйте вашу обязанность или замолчите!

   - Их участь неизбежна?

   - Да!

   - Кто может это сказать?- послышался тихий голос, заставивший вздрогнуть Корсара.

   Но он быстро оправился и холодно сказал:

   - Закон!

   - Закон?- повторила мистрис Уиллис.- Как? Скажите лучше, что вы мстите. Я узнала, что здесь готовится страшное дело, и пришла предложить выкуп за осужденных. Назначьте сами цену. Благодарный отец охотно отдаст все свое состояние за жизнь сына.

   - Что вы на это скажете?- быстро подхватил Корсар.- Хотите взять за них выкуп?

   Все молчали. Потом послышался сдержанный и гневный ропот, означавший, что предложение отвергнуто.

   Корсар окинул презрительным взглядом стоящих вокруг него угрюмых людей и крепко сжал губы, как бы не желая больше вмешиваться в дело. Затем он обернулся к священнику и спокойно сказал:

   - Не забывайте ваших обязанностей. Время дорого!

   Он отошел в сторону так же, как и мистрис Уиллис, которая опустила вуаль, чтобы не видеть жестокой сцены. Уильдер сказал, обращаясь к Корсару:

   - От души благодарю вас за вашу готовность помочь мне. Если вы хотите, чтобы я умер спокойно, дайте мне одно обещание.

   - Какое?

   - Обещайте, что те лица, которые были со мною на вашем корабле, могут спокойно оставить его, и вы не причините им зла!

   - Обещайте, Вальтер!- послышался голос из толпы.

   - Обещаю вам!

   Священник подошел к обоим матросам. Во время разговора на них перестали обращать внимания и теперь увидели, что Фид сидит на палубе с расстегнутым воротом, с веревкой на шее и с трогательною нежностью поддерживает голову почти бесчувственного негра, которую он положил к себе на колени.

   - Этот, по крайней мере, уйдет от злобы своих врагов,- сказал священник, взяв мозолистую руку негра.- Конец его страданиям близок. Друг мой, как зовут вашего товарища?

   - Не все ли равно, как звать человека, который готовится умирать?- отвечал Фид, печально опустив голову.- Он был записан в корабельных книгах под именем Сципиона Африканского, родом из Гвинеи. Зовите его Сципионом, если угодно: он вас поймет. Послушай-ка, дружище, дай-ка руку! Час тому назад он живо бы сделал это, а вот до чего можно довести даже гиганта!

   - Он скоро умрет?

   - Ничего я не знаю,- сказал Фид, глотая слова от волнения.- Когда осталось так мало времени, пусть говорит, что хочет. Может-быть, он вздумает сказать что-нибудь своим африканским друзьям; конечно, вам тогда придется отыскать человека, который передал бы это поручение... А? Что ты сказал, дружище? Видите, его мысли начинают проясняться.

   - Фид, взять ожерелье...- пролепетал негр.

   - Да, да,- сказал Ричард, откашливаясь и свирепо оглядываясь по сторонам, как бы ища, на ком выместить свое горе.- Да, да! Будь спокоен, товарищ, все будет сделано. Могилой тебе будет море и тебя похоронят, как моряка. Все твои поручения будут исполнены. Много ты видел гроз на своем веку, и не раз ураган свистал над твоею головою. Может-быть, ты и не испытал бы всего этого, если бы кожа твоя была другого цвета. Бывало, я дразнил тебя твоею чернотою и хвастался перед тобою своим белым цветом, но теперь от всей души прошу простить меня. Ты то, я знаю, простишь наверное.

   Негр сделал слабую попытку приподняться; рука его искала руку товарища, и он сказал:

   - Мистер Фид просит прощения у бедного негра? Не думайте больше об этом!

   - Вот это я называю великодушием,- сказал растроганный Ричард.- У нас с тобою еще много счетов. Помнишь, ты как-то вытащил меня из воды и вообще оказывал мне много услуг? Благодарю тебя за все! Кто знает, придется ли нам когда-нибудь плыть на одном корабле?

   Умирающий сделал едва заметный знак, и матрос остановился, пытаясь понять его.

   - Постойте,- прервал Уильдер,- негр хочет что-то сказать мне.

   Сципион глядел на своего офицера и снова попытался протянуть руку. Уильдер быстро подал ему свою. Затем негр вытянулся и упал. Вокруг снова раздался недовольный ропот.

   - Надо покончить с ними!- закричал кто-то.- Труп - в море, а живых - на мачту!

   - Как бы не так!- вскричал Фид с такою силою, что все на минуту остолбенели.- Посмейте только бросить в воду моряка, глаза которого еще не успели закрыться, и голос которого раздается еще в ушах товарищей! Вы думаете, что это так легко уметь связывать, неуклюжие черти! Так вот же вам все ваши узлы и веревки!- С этими словами старый матрос напряг все силы и разорвал веревки, которыми были связаны его руки; затем он быстро приподнял тело негра и прижал его к себе.- Кто из вас может похвалиться такою силою и ловкостью, какими обладал мой Сципион? Кто из вас делился когда-нибудь с своим больным товарищем порцией или нес службу за ослабевшего? Ну, теперь тяните веревку!

   - Кончайте!- закричал Найтингель, сопровождая свои слова резким звуком свистка.- Им давно пора отправиться на тот свет!

   - Остановитесь!- вскричал священник, ловко схватив веревку, которую готовились уже дернуть.- Умоляю вас! Что значат эти слова? Кажется, глаза меня не обманывают: Арч из Линн-Гавена?

   - Да, да,- сказал Ричард, распуская веревку, чтобы иметь возможность свободнее говорить, положив в рот оставшийся у него табак;- вы ведь известный ученый; поэтому ничего нет мудреного, что так скоро разобрали слова, нацарапанные непривычною к этому делу рукою.

   - Но что они значат? И почему они написаны на вашей коже?

   - Подождите! Люди, чудовища! Неужели вам жаль подарить человеку, который должен умереть, одну минуту драгоценного времени? Оно так дорого в момент, когда нам приходится расставаться с жизнью!

   - Остановитесь на минуту!- послышался голос сзади.

   - Что значат эти слова, спрашиваю вас?- повторил священник.

   - Это ни более, ни менее, как выдержка из корабельного журнала, где записано одно обстоятельство, которое теперь не имеет никакого значения, так как те, кого оно касается, отправляются в последнее плавание. Негр сказал об ожерелье, но он думал тогда, что я могу оставаться в гавани, а он поплывет к своей последней пристани.

   - Что все это значит?- вскричала тихим, дрожащим голосом мистрис Уиллис.- К чему все эти вопросы? Неужели предчувствия не обманули меня?

   - Успокойтесь, сударыня! К чему волновать себя раньше времени?! Арч в Линн-Гавене - название поместья моего хорошего друга, и там-то я получил и сдал на корабль сокровище, которое вы мне доверили, но...

   - Говорите!- вскричала она, бросаясь, как сумасшедшая, к Уильдеру. Схватив веревку, которая минуту тому назад туго схватывала его шею, она с необычайною для женщины ловкостью развязала ее.- Так это не было названье корабля?

   - Разумеется, нет! Но к чему эти вопросы?

   - Ожерелье! Ожерелье! Расскажите мне об ожерелье!

   - Я думаю, теперь это совершенно лишнее,- сказал Фид, который хладнокровно последовал примеру Уильдера.

   Воспользовавшись тем, что его руки были свободны, он снял душившую его веревку, не обращая ни малейшего внимания на своих палачей, которые хотели броситься на него, но были остановленны взглядом начальника.

   - Сначала дайте мне освободиться от этой веревки, потому что неприлично для такой мелкой сошки, как я, отправляться в плавание по неизвестным водам раньше своего офицера. Что же касается ожерелья, то это слишком громко сказано: это был просто-напросто собачий ошейник.

   - Читайте!- сказала дама, глаза которой были полны слез.- Читайте!- повторила она, указывая священнику дрожащею рукою надпись на металлической пластинке.

   - Боже мой! Что я вижу! "Нептун", принадлежит Полю де-Ласей...

   Пронзительный крик вырвался из груди дамы; она всплеснула руками и затем, придя в себя, нежно прижала Уильдера к своему сердцу.

   - Дите мое, дитя мое!- страстно говорила она.- Вы не осмелитесь взять у матери, которая была так долго несчастна, ее единственного ребенка! Возвратите мне сына! Вы храбры, стало-быть, сострадание не чуждо вам! Отдайте сына, мое дитя, и возьмите себе все остальное. Предки моего сына были славными моряками, и вы не захотите погубить его. Вдова де-Ласей умоляет вас пощадить ее сына. Мать на коленях умоляет помиловать его! Отдайте мне мое дитя!

   Когда звуки ее голоса замерли в воздухе, на корабле наступило молчание. Суровые корсары нерешительно переглядывались друг с другом. В эту минуту среди них появился человек, приказания которого всегда немедленно исполнялись, и который умел успокаивать и возбуждать их страсти по своему желанию. С минуту он оставался безмолвным.

   Стоявшие вокруг Корсара люди раздвинулись, заметив в его взгляде такое выражение, которого они никогда не видали у него прежде. Его лицо было так же бледно, как и лицо несчастной матери. Он пытался заговорить, но голос не повиновался ему. Наконец, едва скрывая свое волнение, он произнес повелительным тоном:

   - Разойдитесь! Вы знаете, что я справедлив, но я требую, чтобы мне безусловно повиновались! Завтра вы узнаете мои распоряжения!

  

  

   Наступило утро. "Дельфин" и "Стрела" мирно плыли бок-о-бок. Аварии, причиненные ураганом и битвою, были настолько хорошо замаскированы, что неопытному взгляду оба корабля казались одинаково готовыми к бою и к опасностям непогоды.

   Длинная голубая полоска дыма тянулась на севере и означала близость земли. Три или четыре легких береговых судна плавали невдалеке.

   Их близость указывала, что в намерениях пиратов не было ничего враждебного.

   Каковы же были эти намерения? Пока это была тайна Корсара. Сомнение, удивление, недоверие ясно видны были не только на лицах пленников, но и на лицах всего экипажа. В течение всей длинной ночи их начальник молчаливо ходил взад и вперед на корме. Он произнес лишь несколько слов, указав, куда вести корабль, и если кто-нибудь осмеливался приблизиться к нему, то он останавливал его жестом, которого не смели ослушаться, и снова оставался наедине.

   Когда, наконец, встало солнце, с "Дельфина" раздался пушечный выстрел, призывавший береговое судно. Казалось, что сейчас разыграется последний акт драмы. Корсар, поставив около себя пленников, велел экипажу выстроиться на палубе и обратился к нему со следующими словами:

   - Немало лет прошло с тех пор, как мы все разделяли одну общую участь, подчинялись одним законам. Если я не задумывался применять наказания, то, в свою очередь, всегда готов был подчиняться. Вы не можете обвинить меня в несправедливости. Но теперь наш договор нарушен: я беру свое слово назад и возвращаю вам ваше! Ни слова! Ни звука! Наше товарищество кончается, и наши законы больше не существуют. Таковы были наши условия. Я возвращаю вам свободу действовать, как вы хотите, и взамен требую очень немногого. Чтобы вы не имели права упрекать меня, я отдаю вам свои сокровища. Вот посмотрите,- прибавил он и поднял свое знамя, под сенью которого он так часто боролся с могущественными нациями, чтобы показать, что под ним лежат кучи драгоценного металла, с незапамятных времен владычествующего над миром,- все это было мое, а теперь оно ваше. Возьмите все эти сокровища и перенесите их на приближающееся судно; там вы все разделите между собою, как захотите. Приготовьтесь, земля близко. В ваших же интересах я вам советую разойтись в разные стороны. Оставьте всякие колебания, так как вам известно, что если бы не я, то этот крейсер овладел бы вами. Корабль оставляю и из всего, что на нем есть, прошу отдать мне пленников. Прощайте!

   Все стояли, онемев от изумления. Одну минуту казалось, что вот-вот вспыхнет возмущение, но Корсар принял все меры, чтобы сделать его невозможным: направо стояла "Стрела" с заряженными пушками, с фитилями наготове. Едва оправившись от смущения, каждый из пиратов бросился собирать свои вещи, чтобы перенести их на береговое судно.

   Вскоре все, кроме людей, составлявших экипаж шлюпки, оставили "Дельфин". Обещанное золото было переправлено, и нагруженное судно быстро удалилось. В течение всей этой сцены Корсар молчал; затем, обернувшись к Уильдеру и сделав над собою усилие, он сказал ему:

   - Нам надо тоже расстаться. Я оставлю раненых на ваше попечение. Им необходима помощь хирурга. Я знаю, вы оправдаете мое доверие.

   - Даю вам слово, что они не подвергнутся ни малейшей опасности,- сказал молодой де-Ласей - Уильдер.

   - Я вам верю. Однако, пора!

   Взгляд его выражал решимость победить во что бы то ни стало волновавшие его чувства. Он с сожалением оглянулся на опустевшую палубу, еще недавно такую шумную и кипевшую жизнью, и произнес:

   - Да, теперь пора! Нам надо расстаться! Лодка ждет вас.

   Уильдер переправил мать и Гертруду, но сам остался на минуту на палубе.

   - А вы?- сказал он Корсару.- Что же будет с вами?

   - Меня скоро... забудут. Прощайте!

   Корсар дал молодому человеку знак удалиться. Тот пожал ему руку и прыгнул в лодку.

   Как только Уильдер вошел на свой корабль, командование которым вследствие смерти Бигналя перешло к нему, он медленно отдал приказ распустить паруса и плыть к ближайшему порту. Пока только было возможно различать движения человека, оставшегося на палубе "Дельфина", все взоры были устремлены на этот корабль, который стоял неподвижно на прежнем месте.

   Человеческая фигура двигалась на корме, и возле нее двигалась другая, как бы его тень. Наконец, расстояние настолько увеличилось, что поглотило эти неясные образы, и глаз не мог больше различать того, что делалось на корабле.

   Но вскоре все стало ясно. Языки пламени показались на палубе и стали быстро перебегать с паруса на парус. Густое облако дыма охватило бока корабля. Вслед за тем перед глазами зрителей развернулась ужасная, но вместе с тем и великолепная картина корабля, горящего среди моря.

   Громадный столб дыма величественно поднялся к небу. Вскоре послышался оглушительный взрыв, который, несмотря на большое расстояние, так сильно потряс паруса "Стрелы", что казалось, будто пассатные ветры переменили свое направление.

   Когда облако дыма рассеялось, на поверхности океана уже не было видно ничего. Некоторые из матросов, взобравшись на верхушки мачт, наблюдали за происходившим в подзорные трубы. Им показалось, что они видят на воде какую-то точку, но была ли то шлюпка или какой-нибудь осколок корабля, осталось навсегда тайной.

   С этого времени история о Красном Корсаре начинает мало-по-малу исчезать из памяти моряков. Ее вытеснили новые события, которые произошли в этих морях, столь богатых разными приключениями. Английские колонии в северной Америке восстали против своей метрополии. Ньюпорт поочередно занимался то королевскими войсками, то войсками Франции, которая стремилась уменьшить обширные владения своего соперника - Англии.

  

   Прошло больше двадцати лет. В Ньюпорте был праздник по поводу того, что соединенные силы союзников принудили одного из английских генералов сдаться со всею армиею. Думали, что война окончена, и обитатели Ньюпорта выражали свою радость шумными манифестациями.

   Но как ни великолепен был праздник, с наступлением ночи маленький городок погрузился в обычную провинциальную тишину. Красивый фрегат, стоявший на том самом месте, где когда-то показался корабль Корсара, спустил многочисленные флаги, которыми был украшен по случаю праздника. На мачте развевался один только флаг, украшенный новым созвездием {Национальный флаг С.-А.С.Ш. (Прим. ред.)}.

   В это самое время в гавань вошел другой крейсер, но значительно меньших размеров; на нем был флаг с цветами новых Штатов. Так как был отлив, крейсер бросил якорь в проливе между Коннектикутом и Родсом. С него спустили лодку, и шесть сильных гребцов направили ее к берегу.

   Когда лодка пристала к уединенному и отдаленному от центра города уголку набережной, находившийся на этом месте прохожий увидел, что в ней стояли носилки с закрытыми занавесками и сидела одна женщина.

   Матросы оставили весла, привязали лодку к столбу, вынесли носилки на берег и вместе с сопровождавшей их дамою подошли к прохожему.

   - Скажите, пожалуйста,- спросила дама,- у капитана Генри де-Ласей есть здесь дом в Ньюпорте?

   - Да, есть,- отвечал старик, к которому обратилась дама,- и даже, можно сказать, не один, а целых два, потому что ему принадлежит также и этот фрегат.

   - Вы, конечно, слишком стары, чтобы проводить нас. Но, может-быть, кто-нибудь из ваших внуков или знакомых мальчиков мог бы указать нам дорогу? Вот плата за труд.

   - Благодарю вас, миледи,- сказал старик, бросая искоса взгляд на даму и старательно пряча в карман небольшую серебряную монету.- Хоть я и стар и видал виды как на море, так и на суше, но с удовольствием готов оказать услугу такой особе, как вы. Идите за мною, вы увидите, что вам попался недурной лоцман.

   Сказав это, старик пошел вперед. Матросы последовали за ним, а дама с печальным лицом молча шла возле носилок.

   - Если вы хотите освежиться,- сказал проводник, оборачиваясь к ним и указывая на дом,- то вот очень хорошая гостиница. Ее когда-то охотно посещали моряки. "Сосед Джером" и "Опущенный Якорь" пользуются хорошей репутацией.

   Внутри носилок послышались тихие звуки. Проводник остановился, прислушиваясь, но не мог уловить никакого признака, по которому можно было бы догадаться, кто в них находится.

   - Больной страдает,- заметил он.- Мне на своем веку довелось видеть семь ужасных кровавых войн. Надеюсь, что та, которую мы переживаем, последняя. Я был свидетелем стольких необыкновенных приключений, столько опасностей избежал сам, что и рассказать всего невозможно!

   - Жизнь не очень баловала вас,- сказала дама;- вот, возьмите. Это золото может обеспечить вам несколько спокойных дней.

   Добрый старик, при всех старческих недугах любивший деньги, с благодарностью принял подарок. Он так был погружен в вычисление его стоимости, что забыл продолжать разговор, и путники в глубоком молчании достигли дома, который они искали.

   Было совсем темно, когда они взобрались на вершину холма; проводник постучал несколько раз в дверь, но те, кого он привел, сказали, что он может удалиться.

   - Я знаю свое дело,- возразил он.- Осторожный моряк никогда не отсылает лоцмана, прежде чем тот не провел корабль в порт. Может-быть, старая госпожа де-Ласей вышла из дому, или сам капитан...

   - Довольно! Вот кто-то идет и ответит нам на все вопросы.

   Дверь отворилась, и на пороге показался человек со свечкою в руке. Нельзя сказать, чтобы у него был очень любезный вид. Что-то неуловимое особенное отличало в нем сына моря. Деревянная нога его показывала, что он дорогой ценой купил приобретенную в своем деле опытность. Лицо его, когда он осветил его, подняв вверх свечку, чтобы рассмотреть стоящих перед ним людей, было сурово и немного гордо. Впрочем, он скоро узнал хромого старика и без церемонии спросил его, что означает подобное ночное появление?

   - Раненый моряк просит гостеприимства у своего собрата!- сказала дама таким дрожащим и жалобным голосом, что сердце морского цербера моментально смягчилось.- Мы хотели бы поговорить с капитаном Генри де-Ласеем.

   - Вы удачно бросили якорь, сударыня!- сказал старый матрос.- Вот и сэр Поль скажет то же самое от имени своих батюшки и матушки, а также и старой бабушки, которая, надо вам сказать, не боится соленой воды.

   - Они будут очень рады принять вас у себя,- сказал молодой человек лет семнадцати, одетый в костюм моряка и с любопытством глядевший через плечо старого матроса.- Я сейчас скажу им о вашем приходе, а вы, Ричард, немедленно приготовьте комнату для наших гостей.

   Приказание молодого человека было сейчас же исполнено. Ричард выбрал гостиную, куда внесли носилки. Носильщиков отпустили, и дама осталась с матросом, который так сердечно отнесся к ней. Он зажег свечи, развел хороший огонь и усердно старался поддержать разговор в ожидании хозяев.

   Скоро дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек вместе с хозяевами дома.

   Один из них был человек средних лат. На нем была форма морского капитана новых Штатов. Взгляд его был ясен, походка тверда, но время и заботы посеребрили его волосы. Одну руку он держал на перевязи, что говорило о недавнем участии его в сражении, на другую руку опиралась красивая дама с свежими румяными щеками и живыми, блестящими глазами. Сзади них шла еще дама, спокойные и кроткие черты лица которой напоминали ясный вечер, наступивший после бурного дня.

   Все трое вежливо поклонились незнакомке и, не желая быть неделикатными, не спешили предлагать ей вопросы о причине ее посещения. Эта деликатность была тем более уместна, что незнакомая дама сильно волновалась и дрожала всем телом. Очевидно, ей надобно было время, чтобы немного оправиться и собраться с мыслями. Наконец, она вытерла слезы и обратилась к хозяевам.

   - Наше посещение должно казаться вам странным,- сказала она,- но человек, воля которого для меня всегда была законом, пожелал, чтобы его принесли сюда.

   - Зачем?- спросил мягко капитан.

   - Чтобы умереть здесь.

   Этот ответ, произнесенный грустным голосом, заставил вздрогнуть всех присутствующих. Капитан подошел к носилкам и осторожно отдернул занавески. В носилках лежал человек, лицо которого было покрыто смертельною бледностью, и только во взгляде светилась искра жизни.

   - Что мы можем сделать для вас, чтобы облегчить ваши страдания?- спросил капитан де-Ласей после продолжительного молчания.

   Все подошли к носилкам и с состраданием смотрели на умирающего.

   Больной не отвечал. Глаза его скользнули по лицам присутствующих и остановились, как прикованные, на лице старушки.

   Она также с волнением пристально вглядывалась в него. Их волнение обратило на себя внимание капитана и его жены.

   - Что с вами, матушка?- спросил капитан.

   - Генри, Гертруда!- вскричала она, протягивая к ним руки, как бы прося поддержки.- Этот человек имеет право быть здесь. Да, я узнаю эти угасшие черты, этот взгляд! Он - мой брат!

   Она произнесла эти слова таким тоном, словно родство с этим человеком доставляло ей не радость, а горе.

   Незнакомец, слишком взволнованный, чтобы говорить, утвердительно сомкнул глаза.

   - Ваш брат!- вскричал капитан.- Я знал, что у вас был брат, но думал, что он умер молодым.

   - Я тоже так думала, хотя иногда предчувствие говорило мне другое. Я знаю, что верно угадала! Генри, это твой дядя, мой брат, мой бывший воспитанник.

   - Генри, Гертруда!- продолжала она, закрыв лицо руками.- Вглядитесь в него хорошенько; не напоминают ли вам черты его лица кого-нибудь? Кого вы боялись и затем полюбили?

   Капитан и его жена молча в изумлении смотрели на больного. Тогда послышался тихий, но ясный голос, звуки которого заставили их вздрогнуть.

   - Уильдер,- сказал раненый, собираясь с последними силами,- я пришел к тебе просить последней милости.

   - Капитан Гейдегер!- вскричал Генри де-Ласей.

   - Красный Корсар!- прошептала его жена, невольно отодвигаясь от носилок.

   - Красный Корсар!- вскричал ее сын, подходя ближе к носилкам под влиянием непреодолимого любопытства.